Текст книги "В стране легенд"
Автор книги: Софья Прокофьева
Соавторы: Нина Гарская,Вера Маркова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)
ДОКТОР ФАУСТ{12}
Доктор Фауст бросил колбу на пол.
Зазвенели осколки стекла, и густые капли ярко-шафранного цвета брызнули на каменные плиты. А ещё недавно он считал эту жидкость драгоценной! В ней были соединены самые чудодейственные элементы из всех известных алхимикам:[65]65
Алхимик – алхимия родилась на Востоке в глубокой древности. В середине XII века алхимия проникла на Запад. Алхимики считали, что все металлы образуются в земле из серы и ртути и что можно найти способ превращать неблагородные металлы в золото. Алхимики пытались получить в колбе эликсир «великий магистерий» (иначе «философский камень», или квинтэссенция). Он якобы мог превращать все металлы в золото, исцелять болезни и даже наделить человека бессмертием. Конечно, такой эликсир получить было невозможно, но попытки алхимиков были не совсем бесплодны. Алхимики изучали химические реакции и открыли новые вещества и соединения.
[Закрыть] «лилия» и «красный лев». Только так мог родиться эликсир «великий магистерий», иначе именуемый жизненным эликсиром.
Доктор Фауст создал его согласно тайным рецептам алхимиков. Этот эликсир, говорили они, может превращать неблагородные металлы в золото, излечивать все болезни, даровать бессмертие людям.
И что же? Эликсир «великий магистерий» не превратил свинец в золото, а больной, испивший всего несколько капель этого снадобья, скорчился, как от яда, почернел и умер.
– Жизненный эликсир – обманчивая мечта, заблуждение… Природа не отдаёт так легко своих тайн! – воскликнул доктор Фауст. – Я опять – в который раз! – шёл по ложной дороге. Отец мой, алхимик, скончался среди своих колб и реторт, обманувшись во всех своих ожиданиях, и сам я стою у порога смерти с пустыми руками… Скоро меня положат в могилу вместе с пером, чернильницей, бумагой и книгами, как хоронят воина вместе с его мечом.
Вечереет. В рабочей комнате доктора Фауста становится всё темнее. Впрочем, комната эта и днём напоминает склеп. Каменные своды нависли над самой головой. Окна с частой решёткой, похожие на пчелиные соты, с трудом пропускают свет сквозь толстые цветные стёкла.
В углах чернеют рычаги и колёса. Там стоят диковинные машины, похожие на скелеты рогатых чудовищ. Они уже заржавели. Прислонены к стене большие летательные крылья. Но кто когда-нибудь взлетал на них?
На столах круглые колбы, гнутые реторты с журавлиными носами, перегонный куб, мраморные ступки, весы с длинным коромыслом, песочные часы… В сосудах жидкости всех цветов: мутно-опаловые, зелёные, карминно-красные.
На стенах связками висят целебные растения. Здесь был даже похожий на человечка корень мандрагоры,[66]66
Мандрагора – «адамова голова», многолетнее травянистое растение из семейства паслёновых. Корень его считался целебным.
[Закрыть] о котором говорили, что мандрагора кричит страшным криком, когда её выкапывают из земли. Некогда задался Фауст целью: восстановить сожжённое растение из пепла и золы, как делали иные алхимики, и понял – это фокус шарлатанов. Бросали они семена растений в золу и проращивали их.
Астролябия,[67]67
Астролябия – угломерный прибор, служивший для определения долготы и широты в астрономии.
[Закрыть] небесный глобус… А небо по-прежнему полно загадок! Много лет изучал он астрологию[68]68
Астрология – ложная наука, учившая, что можно предсказать будущее, согласно расположению небесных светил, в первую очередь планет. Астрологи, однако, сделали многие ценные наблюдения и тем содействовали развитию научной астрономии.
[Закрыть] и составлял гороскопы.[69]69
Узнав день и час рождения ребёнка, астролог составлял гороскоп с предсказанием его судьбы. Отсюда ходячее выражение: «Родился под счастливой (или несчастной) звездой».
[Закрыть] Но в нём зародились сомнения. Он проследил судьбы трёх людей, родившихся в одну и ту же минуту, а значит, при одном и том же расположении светил. И что же? Один из них стал богачом, другой – бездомным нищим, а третий утонул в детстве. Вот до чего были различны их судьбы! О лживая наука – астрология, ты не больше способна предсказывать будущее по звёздам, чем гадалка по картам!
Фауст печально оглянулся кругом. Сколько надежд похоронено в этих стенах! И всё же он начал бы поиски и опыты снова, если б не был так стар.
Время – не песочные часы! Стоит перевернуть их – песок посыплется и опять начнёт отсчитывать минуты. Но кто возвратит человеку его молодость?
Доктор Фауст, шаркая меховыми туфлями, прошёл из рабочей комнаты в свой тесный кабинет.
Сколько книг! Полки с книгами от пола до самого потолка. Некоторые из них прикованы к полкам железными цепями. Свитки пергамента на столе и на полу.
Фауст опустился в кресло и зябко потёр худые, морщинистые руки. На нём мантия, подбитая лисьим мехом, и тёплая шапочка. Стоит весна, а ему холодно! В семьдесят шесть лет кровь уже плохо греет.
– Кровь моя холодна, как у ящерицы, – невесело улыбнулся он. – А огонь в душе всё не гаснет, и это тоже одно из необъяснимых чудес природы.
Ящерица! Только он произнёс это слово, как на память ему пришла саламандра – дух огня.[70]70
Саламандра – род ящерицы. Существовало поверье, что она будто бы не сгорает в огне, и поэтому её стали считать духом огня. Согласно средневековым представлениям, все явления физического мира связаны с деятельностью так называемых стихийных духов: духи огня – саламандры, духи земли – гномы, духи воды – ундины и воздуха – сильфы.
[Закрыть]
Фауст повернулся к очагу, где висело на цепях железное кольцо. В кольцо был вставлен большой глиняный тигель, а внизу под тиглем лежала груда поленьев.
Начертав в воздухе магический знак, Фауст громко произнёс заклинание. Он призвал духа огня. И сейчас же дубовые поленья в очаге запылали сами собой. Из пламени выглянула и весело заплясала маленькая юркая саламандра. Уж она-то не была холодна – в комнате сразу стало жарко.
– Саламандра, друг мой! – сказал ей Фауст. – Из всех стихийных духов природы я люблю тебя больше всего. Ты сродни мне. Духи воды – ундины – холодны и равнодушны. Сильфы – духи воздуха – летучи и непостоянны. Дух земли слишком могуч и грозен: его вид, его грозный голос страшат меня. Но с тобой я охотно делю своё одиночество. Вот беда моя, слышишь ли, саламандра! Я так же сильно, как в юности, жажду высшего познания, но не достиг его, а силы мои уходят…
Саламандра вдруг замерла на железной цепи в очаге и, свесив огненный хвост, казалось, внимательно слушала Фауста.
Фауст снял с полки несколько больших манускриптов[71]71
Манускрипт – рукопись на пергаменте или бумаге.
[Закрыть] и, сгибаясь под их тяжестью, побрёл к очагу.
– Вот книги, которые я создал. Долгие годы я писал их. Эта – «Ключи ада» – о тайнах магии, эта – о лекарственных травах, эта – о движении небесных тел… И всё же правды в моих книгах слишком мало, а ошибкам нет конца. Я уничтожу мои книги, как разбил колбу с бесполезным эликсиром, чтобы они не плодили новых ошибок. Сожги их, саламандра, обрати их в пепел!
И Фауст начал одну за другой бросать раскрытые книги в пылающий огонь. Листы зашевелились, почернели, по ним пробежала красная полоса. Но вдруг огонь погас. Саламандра метнулась вниз и скрылась среди обгорелых поленьев.
– Так ты не захотела сжечь мои книги, саламандра! Ты убежала от меня! – гневно вскричал Фауст.
Фауст упал в кресло и уронил голову на грудь. К чему всё магическое искусство заклинаний! Ему ли повелевать капризными духами стихий, хоть он и безмерно выше их разумом!
Дверь скрипнула, просунулась рука с горящей свечой, и в комнату вошёл ученик доктора Фауста – Кристоф Вагнер.[72]72
Кристоф Вагнер – упоминается в народной книге о Фаусте как его ученик и наследник. Появилась народная книга и о самом Вагнере, в которой подробно описывалось его путешествие в Новый Свет (Америку).
[Закрыть] Фаусту на миг показалось, что его ученик серый, почти бесцветный, как серая моль, которая живёт в книжной пыли. Да, вот к кому не приходят видения!
– Вы сидите без света, дорогой доктор. Вздремнули или, может быть, я неосторожно прервал нить ваших мыслей?
– Она порвалась сама собой, мой друг, – тихо ответил Фауст.
– И вам не удалось прийти к выводу, который достойно увенчал бы труды этого дня? Как жаль!
– Нет, напротив, к выводу я пришёл. Более того, я узнал итог всей моей жизни.
– Неужели? Он, должно быть, необъятно велик. Поведайте мне о нём, учитель.
– Скажу в двух словах: я – невежда!
От неожиданности Вагнер даже покачнулся и чуть не уронил подсвечник.
– Как – невежда? – ахнул он. – И это говорит Иоганн Фауст, «философ философов», доктор богословия, краса и гордость нашего Виттенбергского университета? Не вы ли всегда побеждали в учёном споре прославленных мужей науки, легко разбивая любые доводы?
– И всё-таки я только невежда! Трижды неуч!
– Ушам своим не верю! Вы – великий врач, математик, астролог, алхимик… Вы столь же славный, как Теофраст[73]73
Теофраст (Феофраст, 372–287 до н. э.) – древнегреческий философ и естествоиспытатель, замечательный ботаник.
[Закрыть] в древние времена или Парацельс[74]74
Парацельс (Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм, 1493–1541) – талантливый немецкий врач и естествоиспытатель. Много сделал для развития химии и медицины. Про него были созданы фантастические предания, которые послужили одним из источников легенды о докторе Фаусте.
[Закрыть] в наше время.
– И всё же я жалкий неуч! Слава моя не по заслугам.
– Доктор Фауст – неуч! Разве не изучили вы языки латинский, древнегреческий, арабский, халдейский, французский, английский, испанский…
– Да, изучил настолько, что с трудом говорю на своём родном языке.
– И наконец, разве не учились вы искусству магии в университетах Кракова, Толедо, Саламанки? Стоит вам прочесть заклинание, и духи природы покорны вашему зову.
– Послушайте, Вагнер! Я подобен человеку, который стоит на берегу океана и собрал полную горсть цветных камешков. Это всё, что подарили ему морские волны. Где-то там за горизонтом лежат неведомые страны, прекрасные острова, но нет у него корабля, чтобы достичь их. О пыльные книги, неужели я никогда не узнаю больше того, что написано на ваших страницах? Как я любил вас и как сейчас ненавижу!
– Что я слышу, доминус[75]75
Доминус (лат.) – господин.
[Закрыть] доктор! Книги, которые вам стоили столько денег! Книги, привезённые из Италии, Франции, Англии, из стран Леванта,[76]76
Левант – страны, расположенные на восточном берегу Средиземного моря: Сирия, Ливан и другие.
[Закрыть] бог знает откуда, выкопанные из земли, выкупленные из монастырей! Книги, которые вы завещали мне как самому достойному из ваших учеников! Но я вижу, у вас приступ меланхолии, доктор. В крови вашей скопилось слишком много чёрной желчи. Вам нужно отдохнуть в тёплой постели.
– Нет, Вагнер, нет! Сегодня ясная ночь. Можно ли пропустить её? Я поднимусь на башню поглядеть на звёзды. Зажгите фонарь, дорогой Вагнер.
– Я помогу вам подняться на башню. Верно вы говорили мне, доктор: «Мысли мои не более удалены от звёзд, чем ноги от земли».
– Красиво сказано, Вагнер. А святые отцы смеются надо мной, уверяя, будто я хочу провертеть дыру в небе. О как тяжело мне, старику, нести моё тело!
Фауст медленно поднимался на высокую башню по винтовой лестнице. Вагнер поддерживал его и освещал дорогу фонарём.
Ступень и ещё ступень – семьдесят ступеней.
Но вот и верхняя площадка башни. Четыре открытых окна смотрят на четыре стороны света, и в проёмах окон сияет звёздное небо.
Вагнер поставил фонарь на пол.
– Здесь гуляет холодный ветер. Бр-р! Не советую вам долго тут оставаться, доминус доктор. Вот ваша палка. Доброй ночи, нащупывайте ногой ступени при спуске.
Оставшись один, Фауст устремил свой взор на небо:
– Церковь велит нам верить, что земля наша в центре Вселенной, а Солнце и планеты движутся вокруг неё. Над нами девять небес, одно над другим. Но я полон сомнений, и, кажется, недаром… О истина, если б я мог узнать тебя!
И в отчаянии Фауст опустил свою седую голову на скрещённые руки. Каким маленьким и ничтожным он показался сам себе перед огромным небом.
Никогда ему не узнать истины! С башни вниз головой – вот всё, что тебе осталось, несчастный Фауст. Ну же смелей, не медли!
Он подошёл к окну и перегнулся через подоконник. Чёрная пропасть потянула его к себе. Голова закружилась…
И вдруг позади него раздался громкий скрипучий голос:
– Доктор Фауст! Доктор Фауст! Остановитесь, куда вы? Внизу камни, а вы не птица.
– Чей голос я слышу? Это вы вернулись, Вагнер?
– Ученик ваш Вагнер уже надел ночной колпак и пьёт настойку, укрепляющую память. Ведь память – главный его талант.
– Но кто же вы? Где вы? Фонарь погас, здесь дьявольски темно.
– Ну вот видите, вы уже догадались! Имя названо, доктор Фауст.
При этих словах Фауст невольно вздрогнул. Он трижды начертил вокруг себя палкой магический круг и нарисовал волшебную пентаграмму,[77]77
Пентаграмма – магический знак в виде пятиугольника.
[Закрыть] отгоняющую злых духов.
– Не приближайся ко мне, исчадие ада!
– Что так грозно? Я, правда, прибыл самовольно, по собственному почину, но согласитесь, вовремя. Ваш покорный слуга – Мефистофель.[78]78
Мефистофель – в христианской мифологии один из демонов ада.
[Закрыть]
– Зачем ты здесь? Я не звал тебя.
– Ваш крик отчаяния достиг до глубин преисподней. Сознаюсь, я деловит, расчётлив и даже немного скряга. Такой великий ум, как доктор Фауст, и вдруг погибнет напрасно! Фауст разобьёт себя, словно стеклянную колбу, о камни. О нет, нет! Позвольте предложить вам обоюдовыгодную дружескую сделку. Я поступлю к вам на службу и открою вам все тайны Вселенной. Сделайте последнюю попытку, доктор!
– Но что ты можешь? Что ты знаешь?
– Испытайте меня. Согласен с вами: учёный ничего не принимает на веру. Фауст-звёздовидец, не угодно ли вам собственной персоной совершить прогулку по небу и взглянуть на звёзды вблизи?
– Взглянуть на звёзды вблизи? Разве это возможно? Но если возможно… Адский дух, где ты? Я больше не боюсь тебя.
– Трижды назовите меня по имени.
– Мефистофель! Мефистофель! Мефистофель! Явись, я хочу тебя видеть.
И тотчас откуда-то из-под пола вырвался туманный столб и стал ходить кругами, рассыпая вокруг багровые искры. В воздухе запахло серой.
Где-то жалобно завыла собака, заухали совы. Зашумели деревья, словно шарахнулись в сторону.
– Какой образ прикажете мне принять, доктор Фауст?
– Какой хочешь, но не оскорбляй моих глаз.
– «Сказано – исполнено» – вот мой девиз.
Туманный столб сгустился, багровые искры множеством точек нарисовали облик человека. Человек этот был ещё прозрачен, сквозь него сверкал голубой Сириус в созвездии Гончих Псов. Но вдруг звёзды исчезли.
Послышался тяжёлый, чуть приглушённый стук копыт. Перед Фаустом в тускло-красном световом кругу стоял высокий, тонкий, как прут, незнакомец. Он был одет в алый шёлковый камзол самого модного покроя, на голове берет с пером, шпага на перевязи, расшитой золотом, за плечами широкий плащ… Щёголь, да и только!
Лицо смуглое, с орлиным носом. Сверкающие, косящие глаза. Одна бровь вздёрнута кверху, словно с постоянной насмешкой.
Незнакомец держал в руке серебряный флакон.
– Сейчас я опрыскаю себя духами, доктор. Перебью запах серы. Что поделаешь, такой уж воздух в нашей мастерской. Но я замечаю, вы не признали меня?
– Разве мы встречались?
– Как же, мы учились вместе в Саламанкском университете. Я изучал там богословие. Помните, однажды вы в компании других студентов гуляли по одной стороне реки Тормес, я же по другой, в руках у меня была гитара. Один из студентов пожалел, что нет у него гитары. Ему хотелось спеть новую песню, услышанную им в Мадриде. «Вот, возьмите гитару», – сказал я.
– Да, помню. Рука твоя стала вытягиваться, вытягиваться, пока не дотянулась до другого берега…
– Дело простое. Но эти дурни бросились бежать. Все, кроме вас, доктор Фауст. Вы один не побежали, а глядели на меня с таким любопытством, что мне пришлось провалиться сквозь землю.
– Но не будем терять даром слов, Мефистофель! Звёзды, звёзды! Или ты пошутил? Тогда оставь меня!
– Извольте садиться, доктор. Возок подан.
Послышался свист и грохот.
Фауст выглянул из окна и увидел, что по небу летит повозка. В неё были впряжены два дракона с когтистыми лапами и длинными хвостами. При свете луны чешуя драконов переливалась всеми оттенками от дымно-серого до густо-чёрного. Из широко открытых пастей валил дым. Повозка подлетела к окну и остановилась.
Мефистофель помог доктору Фаусту сесть в повозку. Сам он тоже уселся рядом.
– Гей, гей! – крикнул Мефистофель и взмахнул бичом. – Вверх – и во весь опор!
Драконы взвились вверх. Колеса повозки застучали так, будто она ехала по твёрдой земле, но из-под колес вырывались огненные языки. Фауст оглянулся – позади тянулся пылающий след.
Он взглянул вниз – там, внизу, синело море, два больших острова виднелись в нём.
– Сардиния и Корсика, – показал на них Мефистофель, – а вот пустыни Аравии. Скоро мы увидим Индию.
– Вели драконам лететь выше, прямо к звёздам! – воскликнул Фауст.
– Повинуюсь, а жаль! Я показал бы вам в Индии немало чудес.
Мефистофель щелкнул бичом. Вокруг всё потемнело. Земля стала похожа на большой глобус, освещённый только наполовину. Фауст искал взглядом материки и океаны, но почти ничего не мог угадать за пеленой облаков.
Казалось, не он летит, а Земля убегает от него в чёрную даль. И вот перед ним появилась Луна.
– Направо сворачивай! – кричал Мефистофель. – Объезжай, ослепли вы, что ли!
Вперёд, вперёд! Перед Фаустом возникла Венера – утренняя звезда, большая, как Земля. А дальше маленький Меркурий. И Солнце, огромное Солнце, исполинское Солнце!
– Так, значит, Коперник[79]79
Коперник Николай – (1473–1543) – великий польский астроном, создатель гелиоцентрической системы мира.
[Закрыть] был прав! – вскричал Фауст. – Солнце, а не Земля в центре мира. Пробатум эст[80]80
Пробатум эст (лат. probatum est) – доказано.
[Закрыть] – сим доказано, князья церкви, учёные мужи и все, кто называл Коперника глупцом. К Солнцу, ближе к Солнцу, я хочу поглядеть на него!
– Эге, вы ненасытны, доктор Фауст! Осмелюсь доложить, я – земной дух, и Солнце страшит меня. Да и драконы мои еле дышат. Того и гляди, загоним их. Вот будет штука, если мы не вернёмся на Землю. Тпр-ру, проклятые, поворачивай назад!
Фауст нехотя уступил. Внизу снова появилась Земля. Фауст увидел, что в голубой воде океанов плывёт остров – или то был целый материк? – похожий на яичный желток.
Запалённые драконы высунули языки.
Земля летела навстречу, Фауст невольно ухватился рукой за борт повозки.
Было уже далеко за полдень, когда повозка подлетела к окну башни Фауста. Фауст снова стоял на площадке башни.
– Ну, что скажете, доктор? Какова поездка? – спросил Мефистофель. – Нанимаете меня в слуги?
– Согласен. Я согласен!
– Тогда пишите договор. Вот здесь, на моей спине. Я буду верно служить вам. Сколько? Скажем, двадцать четыре года. Вам как раз исполнится сто лет для ровного счёта. Я привык считать время на столетия.
– Двадцать четыре года прожить дряхлым стариком?
– О, у меня наготове чудесный перстень! Наденьте его на палец – и к вам снова вернётся молодость.
– И ты будешь исполнять любое моё желание?
– Только шепните.
– А когда кончится срок договора?
– Ну что ж, тогда вы будете служить мне. Каждому свой черёд.
– Ты хочешь купить мою душу, чтобы бросить её после моей смерти в пылающее жерло ада?
– Не так просто, доктор. Я сделаю для вас новое, стальное тело, и вы совершите ещё много славных дел. Само собой, под моим началом. А ужасы ада – это для легковерных кумушек.
– Но зачем я нужен тебе?
– Вы очень скромны, доктор. Клянусь, никого не ценю я больше, чем вас. Что́ перед вами императоры и короли, воины и князья церкви! Вы для меня бесценное сокровище, доктор Фауст.
– Дивлюсь, но не спорю.
– Итак, вот перо, пергамент и нож, острый как бритва.
– Нож?
– Да. Надрежьте себе палец на левой руке и напишите договор своей кровью. Таков у нас порядок.
– Вы, демоны, я вижу, законники, крючкотворы.
Фауст поморщился и слегка надрезал себе палец. Упало несколько тяжёлых тёмных капель крови. Фауст смочил перо и медленно, обдумывая каждое слово, начал писать:
«Я, Иоганн доктор Фауст, заключаю следующий договор с демоном ада Мефистофелем. Мефистофель обязуется с этого дня верно служить мне двадцать четыре года. По первому моему желанию он должен мгновенно перенести меня туда, куда я пожелаю».
Гусиное перо скрипело по бумаге, выводя букву за буквой.
– Постойте. В договор надо внести ещё одно условие. Вы не должны вступать в брак, доктор Фауст. Влюбляйтесь сколько угодно, чем чаще, тем лучше. Но обвенчаться с вашей возлюбленной – на это у нас запрет, это ни-ни!
– Жениться в мои годы! – усмехнулся Фауст. – Ты смеёшься надо мною. Условие написано. Бери, вот договор, и на нём моя подпись.
– Прекрасно, а я приложу печать – мой коготь.
Вдруг послышалось громкое карканье, и большой ворон схватил своим клювом договор и улетел.
– Что это значит? – вскричал доктор Фауст.
– Это значит, что владыке ада Вельзевулу не терпелось получить договор в собственные руки. Ай-ай, недоверие! Но вы шатаетесь от слабости, доктор. Наденьте-ка перстень.
И Мефистофель подал Фаусту перстень, испещрённый непонятными знаками. Фауст надел кольцо на палец. Сердце его страшно забилось… И вдруг Фауст почувствовал удивительную, давно забытую лёгкость в теле.
Глаза его теперь так ясно видели, словно весь густо запылённый, закопчённый мир был начисто вымыт свежей водой.
Фауст побежал вниз по винтовой лестнице, перепрыгивая через две-три ступени.
– Ого, какая прыть! Вы, доктор, кажется, забыли, что я хром. Осторожно!
Фауст распахнул дверь в свой кабинет – и замер на пороге. Теперь, после полета по вольным просторам, он показался ему тёмной щелью.
– Как мог я прожить столько лет в этом каменном мешке, когда на свете есть города и горы, реки, леса и поля! И люди! Недаром сказал великий Парацельс: «Книгу природы надо пройти ногами. Что ни страна, то страница». Я слишком долго прятался от людей в своей каменной башне. Идти к ним, говорить с ними, узнать их радости и беды – вот что теперь хочу я! О если б я не был так стар!
– Взгляните-ка сюда. – И Мефистофель подставил Фаусту зеркало.
Фауст взглянул – и не узнал себя. Глаза сверкают молодым огнём, морщины разгладились, губы словно соком налились, борода стала чёрной и густой.
– Так, значит, вы хотите покинуть ваш уединённый кабинет, доктор Фауст, и пуститься странствовать по свету? Ведь верно? Я угадал? Тогда не будем медлить. Узлы, баулы, сундуки – какая скука! Ненавижу дорожные сборы. Вот всё, что вам нужно.
Мефистофель снял с себя плащ, скрутил его, развернул и вытряхнул на пол сапоги со шпорами, дорожный костюм из испанского бархата, перчатки, шпагу…
– Вороные кони ждут нас у порога. Это они мчали вас по небу в образе крылатых драконов. Вымоем руки здесь, а оботрём их в городе Лейпциге.[81]81
Лейпциг – университетский город в Германии. В 1530 году некто Генрих Штромер построил в Лейпциге дом и винный погреб, которым он присвоил название своего родного городка – Ауэрбах.
[Закрыть]
– Отлично! Там, в Ауэрбаховском винном погребе,[82]82
Ауэрбаховский винный погребок сохранился до нашего времени. Он украшен картинами и скульптурой, которые изображают Фауста и Мефистофеля. По преданию, Фауст однажды вылетел из этого погребка, сидя верхом на винной бочке.
[Закрыть] я славно пировал с весёлыми студентами в дни моей юности… Или, точнее сказать, в дни моей первой юности. Скачем в Лейпциг!
Фауст облачился в новую одежду и вышел из своего кабинета. Ему показалось, что он отвалил крышку гроба.
* * *
Два вороных коня рыли копытами землю и косили огненными глазами. Фауст легко вскочил в седло, конь рванулся с места. В ушах Фауста засвистел ветер. Вдруг под самыми копытами коня мелькнул золочёный петушок на шпиле колокольни. Конь нёсся по воздуху! Рядом с гиком и посвистом мчался Мефистофель.
И вдруг копыта заскрежетали о камни. Кони остановились. Фауст увидел перед собой вход в кабачок. Всё та же знакомая вывеска, как и полвека назад, только немного подновлённая. Те же истёртые каменные ступени. Из кабачка, как и в былые времена, доносился нестройный хор голосов. Там горланила песню весёлая компания студентов.
Фауст спустился вниз по каменным ступеням и толкнул дверь. Увидев двух незнакомцев, студенты примолкли.
– Это что за птицы? – тихо сказал один из пирующих другому. – Видно, важные господа. Долговязый-то вон как нагло смотрит. Вы откуда к нам пожаловали? – спросил он Мефистофеля.
– Да вот по дороге завернул на часок в Лейпциг отдохнуть и горло промочить. И приятеля с собой захватил.
– Вы, значит, путешественник?
– Ах, и не спрашивайте! Весь век в бегах и разъездах. Только присядешь дома погреться у кипящего котла в тепле да в уюте, ан, шалишь, не тут-то было! Король меня вспомнил, епископ по мне соскучился или какой-то рейтар[83]83
Рейтар – наёмный солдат-кавалерист.
[Закрыть] с пьяных глаз меня помянул… Всем-то я нужен, все меня зовут.
– Вот как хвастается, бахвал, фанфарон! – стали перешептываться студенты.
Хозяин кабачка с поклоном подошёл к новым гостям:
– Не угодно ли вина, господа?
– Станем мы пить кислятину! Фу, поглядеть только, какую бурду ты наливаешь, – скулы сводит. Нет, я угощаю всех винцом из моего собственного погреба. Принеси-ка мне бурав и деревянных затычек, да побольше.
– Бурав? Да он забавник, – зашумели студенты. – Но где же бутыли, где бочки?
– А на что они? – Мефистофель высверлил буравом перед каждым из пирующих дырку в столе и каждую заткнул деревянной затычкой. – Готово! Говорите, господа, какого вина каждый из вас хотел бы отведать.
– Что, на выбор? Ваш погреб так богат?
– Самый богатый в мире. Могу предложить рейнское вино, французское, испанское, венгерское, итальянское. Кому благородную мальвазию? Не угодно ли эрвейн – вино для знатоков?
– Мальвазию мне! – закричал один студент.
– Подставляй кружку!
Мефистофель вынул затычку, и из дырки в столе брызнула струя вина.
– Ну, каково винцо? – спросил он студента.
– Божественное!
– Я бы выбрал не то слово, но, согласитесь, я вам угодил.
– Мне рейнского! Мне шампанского! – зашумели студенты. – Вот это фокус! Это вам не голубя из шапки выпустить.
Все вытащили затычки, и каждый начал пить вино какое хотел.
– Вино-то хорошее, да обед дрянной, – посетовал один из студентов.
Мефистофель постучал ножом по столу, и все кружки и кувшины на столе начали плясать, кружиться и подпрыгивать.
Вошёл тёмнолицый слуга на непомерно длинных журавлиных ногах.
– Что прикажете, господин мой?
– Сбегай-ка, Длинноногий, да принеси сюда те самые кушанья, что повара приготовили для епископа Зальцбургского. Помнится мне, я прошлый раз обедал у него с большим удовольствием.
Не прошло и минуты, как вдруг заиграли невидимые скрипки, арфы, трубы, загудели литавры.
– Первая перемена! – возгласил Длинноногий.
Слуги самого странного вида внесли в погребок серебряные блюда, покрытые крышками.
– Ну и слуги у этих господ! Нечего сказать, красавцы! – удивился кто-то. – Вон у того шесть рук.
– Эге, да у тебя, приятель, троится в глазах. Видно, хмель ударил в голову, – усмехнулся Мефистофель.
– Славно я наелся: и жареного фазана попробовал, и паштета, и форели… Теперь чего бы ещё? – хлопнул себя по лбу один из пирующих. – Эх, поел бы я свежего винограда! Фокусник, покажи ещё раз своё искусство.
– Сказано – исполнено. – Мефистофель произнёс заклятие: – Парлико-парлоке!
Вдруг перед каждым из пирующих выросла из отверстия в стене виноградная лоза с прекрасной, спелой, сочной кистью винограда.
У всех слюнки потекли.
Каждый приставил лезвие своего ножа к черенку ароматной грозди. Вот-вот срежут.
– Постойте, виноград не совсем дозрел! – крикнул Мефистофель. – Подождите немного, а не то оскомину себе набьёте.
И тут студенты как от сна очнулись. Не виноградные гроздья хотят они срезать, а собственные носы… Славно же их обморочил чародей!
– Чтоб тебе провалиться! – пожелал один из студентов Мефистофелю.
– Нашёл чем пугать! – спокойно ответил Мефистофель.
– Фигляр, шут гороховый! Бей обоих!
Кто схватил кочергу, кто полено, кто замахнулся тяжёлым стулом.
– Ого, как расходились! Придётся улепетывать отсюда.
Мефистофель сел верхом на бочку с вином, посадил впереди себя Фауста и гаркнул:
– А ну, толстуха, поворачивайся, пошла, да поживей!
Тяжёлая бочка сорвалась с места, разбрасывая буянов во все стороны, и вылетела за дверь.
Долго ещё шумели студенты… Уж не пригрезилось ли им? Исчезли серебряные блюда, но ведь стол-то продырявлен!
А между тем Фауст ехал на своём вороном коне опечаленный.
– Какая злая и глупая шутка! Ты испортил мне встречу с моей молодостью, демон. Когда-то я тоже учился здесь в Лейпцигском университете и думал, что хоть на час стану вновь весел и беззаботен в тесном студенческом кругу, вспомню старые застольные песни.
– Э, полно, доктор! Нашли о чём горевать! Впереди у вас ещё много радостей. Далась вам эта пьяная ватага, горлодёры эти… Я остановил их единственно из уважения к вам. Хороший был бы сбор винограда! – И Мефистофель засмеялся так, что конь его взвился на дыбы.
Немало ещё городов и деревень посетил доктор Фауст в немецких землях и чужих странах. Он бывал в домах у крестьян и князей, епископов и ремесленников. Всюду за ним следовал Мефистофель то в образе человека, то в образе чёрного лохматого пса.
Много тогда ходило рассказов о докторе Фаусте.
Однажды гостил он в городе Эрфурте.
Там в университете состоялось торжественное присуждение учёных степеней. А потом профессора повели беседу между собой.
– Как прискорбно, что многие прославленные творения древних авторов безвозвратно погибли! – сокрушался один почтенный магистр.[84]84
Магистр – учёная степень.
[Закрыть]
– Особенно я жалею, что не все комедии Плавта[85]85
Плавт (ок. 254–184 гг. до н. э.) – знаменитый римский комедиограф.
[Закрыть] и Теренция[86]86
Теренций (ок. 185–159 гг. до н. э.) – римский комедиограф, родом из Африки.
[Закрыть] дошли до наших времён, – вздыхал другой.
– А хотели бы вы разыскать утраченные комедии? Сильно желали бы? – спросил Фауст.
– Ничего, кажется, не пожалел бы! Юноши, читая сих римских авторов, хорошо постигают все трудности латинской грамматики…
– Плавт и Теренций глубоко проникли в человеческое сердце, – сказал доктор Фауст. – Правдивы их творения – вот почему они во все времена радуют людей. Я мог бы силою моих чар восстановить древние свитки, истлевшие в земле, погибшие в огне. Люди вновь прочтут утраченные произведения древних поэтов и философов. Хотите ли вы познакомиться с жизнеописанием великого Гомера?[87]87
Гомер – древнегреческий поэт; создал, по преданию, эпические поэмы «Илиада» и «Одиссея».
[Закрыть]
В конференц-зале стало тихо. Все поглядывали друг на друга.
– Но лишь на несколько часов могу я воскресить погибшие свитки. Созовите студентов, пусть перепишут всё, что успеют…
Профессора побледнели, замялись.
– А вдруг в сочинениях этих найдётся что-либо противное учению церкви? Недаром же их некогда предали огню.
– А если нас обвинят в колдовстве? – воскликнул другой. – Идти на костёр – слуга покорный!
– Я написал диссертацию о том, что Гомер никогда не жил на свете. Что же, диссертация моя ничего не стоит? – сердито спросил третий.
– Вы боитесь? Значит, чудо не свершится, – сказал им доктор Фауст. – Только стойкая воля многих людей могла бы помочь мне в этом трудном деле.
Он встал, начертил пальцем какие-то знаки в воздухе и вышел.
Вдруг в зале раздался крик:
– Господин Бютнер, на вас нет головы!
Почтенный ректор университета схватил себя за голову и воскликнул:
– Моя-то на месте, а вот у вас, достопочтенный Манлиус, на плечах голова осла.
Посмотрели друг на друга присутствующие. У кого ослиная голова, у кого совсем будто бы нет головы. Все в страхе бросились к дверям.
– И-а, и-а! – слышался кругом ослиный рёв.
– Что это? Разве карнавал уже начался? – спрашивали друг друга студенты. Иные без стеснения хохотали. Ну и маски выбрали себе их учёные наставники!
Только через три часа кончилось действие волшебных чар. К тому времени весь город пришёл в смятение. Послали стражников схватить доктора Фауста, но он ускакал на своём вороном коне.
Мефистофель ни на шаг не отставал от доктора Фауста. Он любил дразнить и морочить людей, а при случае и напугать их.
Много историй рассказывали о его проделках и проказах.
Один хозяин на постоялом дворе нагрубил ему, и что же! Все колбасы и окорока в печную трубу улетели. А жареный поросёнок, только что поданный на стол, вдруг начал орать: «Караул, режут!» Всех постояльцев распугал Мефистофель. И забросил хозяина на верхушку высокой сосны.
Но всё-таки иногда людям случалось посрамить Мефистофеля.
* * *
Как-то раз Фауст с Мефистофелем зашли в один сельский домик.
Старый крестьянин радушно принял их и повёл с ними беседу.
Но о каком бы человеке ни заходила речь, Мефистофель глумился над ним и находил в нём только одно худое. Никого не пощадил.
Старик слушал, хмурился и, наконец, спросил Мефистофеля:
– А кого же из людей ты считаешь достойным любви и уважения?
– Того, кто не родился на свет, – отвечал Мефистофель с язвительной усмешкой.
– А если человек добр и милосерден и творит другим людям добро?
– Хочешь сотворить людям добро – умри поскорее. Это будет лучшим подарком для твоих близких.
– И ты никогда никого не любил? Даже собственную мать?
При этих словах Мефистофель засмеялся смехом, похожим на карканье ворона.
– Я знал одного несчастливца, он проклинал весь человеческий род, – сказал старик, – но всё же и он любил свою охотничью собаку. Быть может, ты любишь коня или цветы? Хоть что-нибудь на земле? Но я вижу, что нет. Так, значит, ты не человек, а демон! Прочь из моего дома, проклятый, я разгадал тебя!
– Уйди, – сказал Фауст Мефистофелю, – и смотри не смей мстить этому старику.
Мефистофель вышел вон и хлопнул дверью с такой силой, что дом покачнулся, дверь слетела с петель и всё молоко в крынках скисло.
Впрочем, больше ничего дурного со стариком не случилось.
* * *
Как-то раз во время своих странствий увидел Фауст в одной небогатой семье прекрасную девушку, добрую и разумную. Не мог Фауст отвести от неё глаз. «Счастлив будет её муж», – подумал он.
