355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Софья Лямина » Заговор в Империи (СИ) » Текст книги (страница 8)
Заговор в Империи (СИ)
  • Текст добавлен: 17 марта 2022, 16:06

Текст книги "Заговор в Империи (СИ)"


Автор книги: Софья Лямина



сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

Не знаю, как Ланфорд стерпел такое обвинение все с той же вежливой улыбкой. Я бы не смогла и никто из моих знакомых не смог бы. Но, с другой стороны, они бы и с ведьмой так поступить не смогли. Не зря, ох не зря я напряглась относительно местных законов после разговора с Томасом.

– Ваши домыслы являются всего лишь домыслами, – покачал головой Ланфорд.

– Ну конечно, – усмехнулась я, ничуть не сомневаясь в таком ответе. – но, надеюсь, и вы понимаете, что наживать себе ведьму в качестве врага – смертельная глупость. Мой вам совет, лорды Эверенты, верните ведьме ее гримуар и молитесь всем богам, чтобы ее гнев не пал на вас или, чего хуже, на ваших близких.

Выждав для большей драматичности пару секунд, преисполненных оглушительной тишиной под перекрестными огнями трех пар глаз, я продолжила уже совсем иным, деловым тоном:

– На чем я остановилась? – вопросила я у пустоты. – Ах, да, лес. Нам также стало известно о том, что у вас завелось некое существо, описанное свидетелями, как первозданная тьма. Покопавшись в возможных вариантах, мы с Игнатом склоняемся ко мнению, что это может быть демон. Они высасывают энергию, способны свести ведьм с ума, а также олицетворяют собой первозданное зло, истинную тьму. Но можете не волноваться, у вас едва ли завел демон высшего порядка, скорее что-то относительно безобидное, вроде демонов первого круга, наиболее отдаленных от дьявола. В ином случае, уверяю вас, он бы дал ведьмам знать о том, что направил покарать этот мир своего подчиненного.

– Какого демона вы предполагаете? – поинтересовался озадаченный Грейсток, вынудив своим вопросом обернуться даже императора.

– Информации мало, – произнесла я, пожав плечами. – но судя по заявлениям, мы имеем дело со сущностью, которая не выходит на свет, питается энергией и существует, как часть тьмы. Добавьте сюда задыхающуюся Мирославу, которая потеряла рассудок после контакта с ним.

– Почему вы тянете с ответом? – склонив голову к левому плечу, внимательно глядя на меня, вопросил Ланфорд, в чьем взгляде, в противовес вопросу, читалось четкое понимание, почему я так тяну. – Подозреваете тех, кто не должен покидать пределов подземного царства?

– Это вопросы философии и взглядов, – не смутилась я. – по закону, никто из них не должен покидать подземного царства. Тем не менее, даже среди них есть, кто должен оставаться под землей вечность.

– Светоненавистники, – ничуть не убоялся произнести вслух маг, усмехнувшись моей заминки.

– Кто это? – недоуменно вопросил Грейсток.

– Люцифуги, они же гелиофобы. – произнесла я. – Единственные представители подземного царства, которые никогда не покидают его пределов. По легендам, они невидимы, если так угоднее, недостижимы смертному взору. Говорят, если существо встретит на своем пути светоненавистника, его ожидает мучительная смерть от дыхания демона или, по другим источникам, от удушья.

– И как… убить этих светоненавистников? – вопросил наследный принц.

Я замолчала, не торопясь с ответом. Взгляды окружающих пытливо замерли на мне, словно кому-то из них и правда требовалось это срочно узнать. Со слов Ланфорда и молчаливого согласия императора, я сделала выводу, что им известно не меньше моего.

Тем не менее, они явно ждали моего ответа.

– Единственное слабое место гелиофобов – это любые световые источники. – произнесла я. – По крайней мере, так говорят. От светоненавистников не смогут защитить никакие магические приемы и колдовская сила, их нельзя задержать, изгнать или вызвать. Они избегает других существ, и ни при каких обстоятельствах не реагируют на их вызовы.

– Тогда как он оказался здесь? – с праведной злостью вопросил император.

– Потому я и спросила про ведьму. – подняв задумчивый взгляд с пола до глаз Ланфорда, произнесла я. – Возможно, он – явление сопутствующее, землю прокляли, а он появилось здесь, потому что его имя было созвучно тьме, сорвавшейся с чьего-то языка в ту минуту. Вы удивитесь, но имена демонов созвучны гнусным словам.

– И что нам делать? – вопросил Грейсток. – Как избавиться от этой твари?

– В прошлый раз, как мне сообщил Игнат, вам, лорд Эверент, удалось избавить Мирославу от его влияния. – произнесла я, обратившись к Ланфорду. – Как?

– Квинтесенция нескольких заклинаний, – произнес он безразлично, словно не говорил о магии высшего порядка. – изгнание, защита, удар, по силе подобный электрическому разряду молнии. Я совместил то, что всегда работало.

Я задумчиво кивнула.

– Вероятно, придется обратиться к нашим ученым в лабораторию. – отозвалась я. – Они разработают нечто, что поможет. По крайней мере, сделают все, что в их силах, а до тех пор я предлагаю…

Закончить я не успела, потому как над головой отчетливо раздался звук разрезаемого, словно ткань ножом, пространства. Я только и успела резко вскинуть голову, убеждаясь в том, что на меня летит горящий пламенем кусок бумаги и, отскочив в сторону, быстро нашептала локальный ливень, заливший конверт с печатью, хорошо известной мне. Точно такой же закрепляю письма я. Один род, одна печать.

Широко улыбнувшись, я наклонилась под потрясенными взглядами трех магов и подхватила в руки письмо от своей тетушки, еще горячее и свеженькое.

– А вот и ответ моего специалиста, – прокомментировала я ситуацию. – значит, дело пойдет быстрее.

– Правильно ли я понимаю, что это была ведьмовская почта во всей ее красе? – вопросил император, хищно взглянув на конверт в моих руках, который я поспешила развеять, телепортировав к себе в апартаменты.

Знаю я их любовь к ведьмовской собственности.

– Именно она. – кивнула и добавила, обратившись к Ланфорду: – На этом пока все, в ближайшее время мы планируем добраться до отравленного взвода и посмотреть, что можем с этим сделать. В остальном… было бы неплохо, если бы нас ввели в курс последних и основных событий, происходящих внутри, чтобы мы могли предположить, кто может стоять за всем этим. Раз уж, – я ввернула ироничную усмешку. – вы так уверены, что ведьме вам мстить не за что.

– Предоставим по первому вашему требованию, – улыбнулся маг также неискренне.

Попрощавшись, я покинула кабинет Ланфорда, пребывая в странных чувствах. Хотелось не то смеяться от нелепости происходящего, не то на стену лезть от этого же.

А руку щекотал слепок ауры ведьмы, снятый мной в тот момент, когда профессор Дюран показал мне гримуар. Слепок живой ведьмы.

Глава 6

Поднявшись в предоставленные мне апартаменты, я быстро прошла в кабинет и сразу же села за стол, торопливо разрезая канцелярским ножом край письма, плотно, как делала то обычно тетушка, запечатанное.

На моменте, когда из бумаги еще не вырвалась проекция огненных букв, замерших перед носом чистым пламенем и в кабинете еще не повис глубокий, томный голос Румпельштиды, у меня возникла мысль вызвать Игната, чтобы заслушать письмо при нем. Я даже честно потянулась к переговорному амулету на шее, но, вспомнив выражение его искреннее обеспокоенного лица, я отбросила эту мысль подальше и удобнее устроилась в кресле.

Огненные силуэты букв, выведенные торопливым, неразборчивым почерком тетушки, вспыхнули и в воздухе шустро забегали строчки, а в помещении зазвучал ее голос:

– Моя любезная племянница, моя ненаглядная Владиславушка. Рада получить от тебя, наконец, весточку. Ворон мой принес весть, что ты таки же начала заниматься облагораживанием дачи. Рада слышать, моя дорогая, рада слышать, потому как ведьма должна иметь стабильную, нерушимую связь с природой, а не носиться по подворотням с этим магом, втягивающим тебя не пойми во что под предводительством вампирюги доморощенной. И куда только госорганы смотрят? Уж я-то знаю таких, как он. Уверена, кража молодильных яблок из музея прошла не без его участия, не верю я, что на его трехсотом году жизни можно так сохраниться без, так скажем, тонизирующих средств. Но то пусть будет на его покойной совести, вечная ей память.

Я закатила глаза.

Тетушка моя никогда не любила мою работу, справедливо по меркам старших ведьм, считая ее пустой тратой способностей. Впрочем, то был давний камень преткновения в нашей с ней необычной, но любящей семье. Румпельштида считала, что я должна развивать ведьмовские премудрости, имея к ним явный врожденный, как и все ведьмы, талант. Я же считала, что проживание в чащобе и регулярные танцы голышом под луной наукой не являются и ведьмовство не развивают. Считайте это конфликтом поколений, вечной проблемой отцов и детей, как писал Достоевский. Только в иной, магической интерпретации.

– Дела мои хорошо, Владиславушка. – между тем продолжали гореть и сменяться буквы. – Мы с сестрами дошли до того уровня просвещения, когда оказались готовы основать собственный Ковен. Не хочу хвастаться, но придется, иначе ты, дорогая моя племянница, не узнаешь вовсе, что имеешь честь беседовать с избранной жрицей. В ближайшее время мы получим ответ от Ассоциации Магических Существ, которые, несомненно, одобрят наше новообразование, и тогда я буду рассчитывать, что ты одумаешься и займешь положенное тебе место среди сестер. Нам бы очень пригодились твои таланты и острый язык, потому что мы свои знатно сточили, пока уговаривали эти нахлебников из Ассоциации рассмотреть наше предложение. К слову, если вам вдруг придется расследовать дело, потому что там не досчитались пары магов, ищите их прямиком в Подземном Царстве, где им самое место.

– Те-етушка, – простонала я, опустив голову на ладонь.

Румпельштида была в своем репертуаре. Вот кто-кто, а эта женщина никогда не умела сдерживать свои порывы или, не приведи Геката, ограничивать себя в мыслях. Кто угодно, но не тетушка! Сначала ей взбрело в голову пойти по пути паломничества, и она подбила на это нескольких других ведьм, возрастом близких к добрым шести сотням. Затем, как выяснилось, организовала там сестринство и вот уже рвется в политику. Вот кого Игнат должен называть сумасшедшей женщиной!

Характер у тетушки был подрывной, не даром та преуспевала во всем, что касалось огня. То была целиком и полностью ее стихия, и, как бывало обычно, поведение тоже соответствовало. Румпельштида была замужем не менее десяти раз, и каждый из ее мужчин боготворил ее до брака, во время брака, за короткий срок которого успевали полностью поседеть, и после него. И да, я не ошиблась со фразой «не менее», потому как точное их количество не знал никто. Иногда мне даже казалось, что сама тетушка потеряла им счет.

Но вы не подумайте, я никоим образом не осуждаю. Тетушка, несмотря на свою взбалмошностью и огненную натуру, никогда и ничего не делала из эгоистичных или прагматичных убеждений. И все ее браки были по любви и во благо любви, а когда та пропадала, Румпельштида не считала нужным питать то, что больше не давало ей сил, потому и уходила. Мужья ее выли от горя, но в скором времени примирялись с этим. Каждый из них знал тетушку, та никогда не пыталась казаться другим человеком. И в этом была ее сила.

– Что же касается твоего вопроса, дорогая племянница, спешу дать тебе скорый ответ, потому как дело ты имеешь с заразой непростой и нужно очень торопиться. Но приличия ради и из любви к тебе еще раз скажу: бросай ты эту работу, найдем тебе другое место, где твоему таланту не придётся мотаться в другой мир. – тут голос тетушки притих, а на страницах с письмом мелькнул новый абзац, словно ей понадобилось пространство для того, чтобы собраться с мыслями. – Итак, из того, что ты мне написала, могу я сказать, что имеешь ты дело с порчей черной, злой. Наложить такую может душа подлая, изъеденная обидой и жаждой мести до основания. Душа, в которой не осталось ничего человеческого. Наложила его ведьма сильная, но злобная, коварная да подлая.

Я сложила пальцы домиком и прижалась к ним губами, размышляя над словами тетушки. Ведьма злобная, черная и подлая…

Пока все сходилось с моими выводами. Порча – это крайне специфический вид ведьмовства, относящийся к группе проклятий и не изученный учеными, потому как промышляли порчей в основном ведьмы. Точнее, если говорить без сглаживания углов, только ведьмы. Об использовании порчи другими существами не докладывалось никогда.

А так как жили мы раньше отдаленно, о своих способностях не распространялись и контакты имели лишь с чертями и заблудшими душами, ранее никто и не знал о порче, никто не занимался ее изучением долгое время. Когда же решились на это, то оказалось, что ни одна ведьма не готова даже в научных целях брать на себя ответственность за создание порчи. Последствия же, если судить по сохранившимся старым гримуарам и воспоминаниям потомков, всегда самые непредсказуемые. Очевидным во все этом процессе являлся лишь итог – порча всегда возвращалась, как бумеранг, накладывая больший отпечаток на того, кто наложил. Потому и практиковали ее только те, кому нечего было терять.

Порча, как нам говорили в Академии, это – искусство, смертоносное искусство, отдающее гнильцой и гарантирующее смерть в страшных агониях.

Признаться, порча была единственным разделом, который мы изучали только в теории. Да и то не слишком развернуто, потому я и написала тетушке. Она живет на свете гораздо дольше меня и знает то, к чему мне приближаться пока даже не следует. Опыта мало, да и в силу я еще не вошла.

Все, что я знала – это отличие порчи от проклятья. Например, обычное проклятье, наложенное магом или даже не обладающим магией существом, ложиться на человека и работает, как яд, постепенно расходясь по его крови и накладывая отпечаток: от неудачи в работе или другой мелочи до смерти. Порча же ложиться даже на предметы, будь то дерево, камень или, чего недоброго, реки. Это, пожалуй, самое страшное, потому как вода имеет свойство двигаться, проникать в другие водоемы, опаивать землю, живых существ. Страшно, на самом деле.

– Владиславушка, девочка моя, я всегда учила тебя идти по пути добра и служить Гекате, прародительнице и покровительнице нашей, да только ведьма, с которой ты имеешь дело, не получила такового наставления вовремя, а потому и пошла по пути черному да низкому. Служит она даже не рогатому, а себе единственной, себе же и поклоняется. Потому как только такая ведьма и может злобу черную в мир выпустить, да в жертву все вокруг ради себя и мести своей принести. – тетушка вздохнула, а на месте этого вздоха остался большой пробел. – Ведьмы такие, дорогая моя, в мир ничего хорошего не несут даже нам, сестрам своим, а врагам их и вовсе смерть страшная грозит. Мой тебе совет, кровинушка, не вставай на пути ты у этой ведьмы, мала да наивна ты еще с таким сталкиваться. Что до леса твоего… снять такую порчу нельзя.

Я напряглась, задаваясь разом тысячью вопросов о том, что делать теперь. Но зря я раньше времени волноваться начала, потому что тетушки обходной путь всегда найдет.

– Да можно переслать порчу эту на что-то другое или отослать обратно, ведьме этой. Кто зло породил, тот пусть с ним делом и имеет. – произнесла Румпельштида одну из коронных своих фраз. – Однако, советую я тебе поступить осмотрительно, возложить порчу на что-то другое: амулет, артефакт или что-то древнее, что выдержит удар и не сломается. Порча эта ведьму не ослабит, ей и без того воздастся, а вот на тебя рикошетом уйти может. Не бери грех на душу, не марай руки. А понадобится тебе для снятия всего-то соль, пара слов могучих и сила светлой души. Я очень надеюсь, что твоей души хватит, Владиславушку, что не успела ты ее опорочить. Да будет с тобой сила покровительницы нашей, Гекаты. Отпишись, как закончишь ритуал, успокой сердце мое.

Последние произнесенные буквы, горевшие алым пламенем, потухли и посыпались на пол черной сажей. Письмо, выполнив свою задачу, загорелось ярким пламенем. Я, подцепив его за край, бросила в камин и отошла к окну, размышляя над словами тетушки.

Соль нередко выступает защитой от злых духов, но избавляться ею от порчи? Понятно, что основную вредоносную энергию должно впитать в себя нечто, что удержит ее, а соль лишь подчистит, выступит отталкивающим звеном. Но что должно быть настолько сильным, что впитает?…

Взгляд мой опустился с заливающегося огнем неба, чье солнце неуклонно стремилось к горизонту, оставляя мне не так много времени для задуманного. Успеть следовало бы до того, как солнце полностью скроется, а из леса выберется нечто, что не должно было оказаться по эту сторону.

Значит, мелить было нельзя.

Я решительно отступила от окна и выбежала прочь из своих апартаментах, сбегая вниз по широкой лестнице на первый этаж, где как раз выходил из портала только что прибывший Томас. Он, одернув рукава костюма, подозрительно похожего на Земные, широко мне улыбнулся.

– Владислава, очень рад вас видеть в полном здравии и трезвом уме. – произнес он, кажется, вполне искреннее. – Как раз прибыл, чтобы узнать, как идут ваши дела. Продвинулось ли расследование?

Судя по обилию красных и платиновых элементов на его костюме, прибыл маг из дворца. Каждому свое конечно, но я вот лишний раз порадовалась, что мне не приходиться облачаться в некомфортный костюм, чтобы сходить на работу.

– Извините, Томас, очень занята, не могу рассказать вам во всех подробностях. – покачала я головой, смущенно улыбаясь. – Мы уже обо всем доложили Ланфорду и вашим гостям, отчет им также должны были направить из офиса.

– Гостям? – недоуменно нахмурил брови Томас, кинув быстрый взгляд в сторону коридора, где располагался кабинет его сына.

– Да, Его Высочеству императору Эверенту и Его Высочеству принцу Эверенту, – кивнула я с вежливой улыбкой, покосившись в сторону окна.

– Вот как, – выразительно вздернув брови, удивился маг. – значит, братец здесь. В таком случае, прошу меня простить, но я вынужден удалиться.

– Разумеется, – кивнула я и подскочила к стене, где висело высокое, в тяжелой золотой оправе зеркало.

О том, как то выглядело со стороны, старалась не думать. В конечном-то счете, ведьма я ил кто? Могу позволить себе некоторые странности. Нас и без моих заслуг считают, скажем так, своеобразными, так что едва ли я еще сильнее испорчу репутацию. Потому, не глядя на мага, я постучала по зеркалу три раза и, обернувшись вокруг себя со жмуренными глазами, быстро, хорошо и давно заученным текстом произнесла:

– Топот-топоток за закрытыми дверями, за закрытыми ставнями, выходи домовой-батюшка, окажи неумелой помощь.

И, надеясь, что Велесвет поймет обращение к нему, несмотря на языковой барьер, промчалась мимо озадаченного Томаса и подошедших к нему не менее озадаченных Дерга и госпожи Ирен в сторону коридора, где располагался погреб.

Уже когда я оказалась в коридоре, скрывшись от округлившихся глаз иноземных граждан, до меня донеслось:

– Что, неужели снова в погребе запрется? – крайне недоуменно вопросила экономка.

Да уж, пожалуй вообще лучше не думать, насколько сумасшедшей я кажусь в их глазах. Впрочем, даже независимо от моих желаний, размышлять на этот счет времени не было. Солнце неумолимо садилось, а успеть прекратить все это следовало как можно раньше.

Кто знает, как работает наложенная этой ведьмой порча? Вдруг, с каждым днем, с каждым часом, она все глубже проникала в почву, чтобы никогда не отпустить местные земли?

* * *

Что не успеем стало ясно почти сразу же, как я оказалась на поляне у леса в том самом месте, где начиналось воспоминание Миры, показанное мне Игнатом. Ставшее словно в угоду случаю кроваво-красное солнце, и без того почти скрывшееся, сейчас и вовсе не проглядывалась сквозь скелеты деревьев, погруженных словно в густой туман, явно неестественного происхождения. А потому торопиться уже не имело смысла.

Признаться, местечко нагоняло жути даже днем, в компании Игната, а вечером, в одиночку, и вовсе ужас продирал до холодных мурашек. Мрачные, облысевшие кроны сосен и прочих деревьев, медленно раскачивались в такт вою ветра, казалось, становившегося громче с каждой секундой. Среди них, откуда-то из глубины леса, доносился скрип и стоны стволов, страдающих от бессилия.

Я, шмыгнув носом, опустила на землю у своих ног тяжелый переносной фонарь с зажженным внутри фаером, который по доброте душевной выдал мне домовой, дабы я не отвлекалась на создание источника света в этой беспроглядной, настораживающей тьме.

Быть может, холодом меня пробирало даже не столько от страха, не свойственного мне обычно на заданиях, сколько от холода. Несмотря на общий мягкий климат и теплую погоду, к вечеру с океана приходил лишь ледяной ветер, а тепло исчезло, казалось, вместе с солнцем. На мне же было одно лишь платье-комбинация, шелковое и тонкое.

Нет, не потому что я люблю лечиться от пневмонии, а потому что подобные ритуалы требовали отсутствия всего лишнего: украшений, таких как связка моих амулетов, которые я оставила в подвале у Велесвета и без которых чувствовала себя крайне уязвимой; обуви, отчего босые ступни холодила ледяная земля; и лишней одежды, гарантирующей тепло.

Вот тебе и минус ведьмовства. Магам не приходится соблюдать странные условия ритуалов, они просто магичат, а не ждут нужного цикла луны, подходящей степени засушенности травы, благосклонности Вселенной. Нет, маги делают свое дело и отправляются домой, а не стоят посреди леса, дожидаясь, пока туман подойдет достаточно близко.

Я тяжело сглотнула, надеясь, что Велесвет успел сделать все так, как договаривались. В ином случае… Ладно, об этом думать я не стану. Нет, не стану и все. Не сейчас.

Переступив с ноги на ногу и выдохнув, собираясь с силами перед ритуалом, я сделала осторожный шаг вперед, выставив кулаки с зажатой в них солью, заботливо окропленной святой водой. К счастью, нашелся такой пузырек среди тех, что я привезла с собой.

Конечно, многие бы посчитали наличие у меня святой воды чистоплюйством, потому как ведьмы-то считаются проклятыми. Поговаривают, все из-за того, что наши предки, обычные девушки, заключили сделку с рогатым, который дал им силу в обмен на души. Быть может, так все и было, а может – нет. В любом случае, мы этого не узнаем.

Святая вода не жжется и на том спасибо, я считаю.

Где-то вдалеке, на границе слуха, послышался вой. Не волчий, не собачий – тот явно принадлежал чему-то или кому-то, что не было частью этого или любого другого из миров. Я обернулась в ту сторону.

Светоненавистник почуял тьму и решил выбраться из своего укрытия.

Значит, дальше тянуть не имело смысла.

Опустив терзающие сомнения, я призвала силу, открывая себя Вселенной. Давняя приятельница словно только этого и ждала, явно поняв, что в ближайшее время я к ней обращусь еще ни раз. Неясное, едва уловимое ее дыхание коснулось щеки, растрепав и без того не собранные волосы. Она еще не дала мне сил, не направила энергию мира через меня, как через воронку, но я чувствовала, что она здесь. Вселенная стояла рядом, плечом к плечу, как сестра, как равная, готовая дать отпор злу, тьме, ведьме, наложившей эту порчу. Всему, что угрожало ее благополучию.

И я, поддаваясь духу той, что была на миллиарды лет старше меня, распахнула ладони, оставив соль на них открытой для беспощадных ударов ветра, поднимающих ее, рассыпающих ее вдоль земли. Мне не нужно было смотреться в зеркало, чтобы понимать, что мои глаза сейчас горели чистым белым светом, чьим проводником я сейчас и была.

Забавное понятия – свет. Он может быть естественным, принадлежащим этому миру. Может быть сетом искусственным, созданным магией или учеными. И может быть чем-то большим, светом души. Лучшим из возможных.

Я вскинула руки, нараспев зачитывая строчки, заученные еще во время обучения, и ускоряясь с каждым словом.

– Соль священная, соль освященная, возьми всю гадость с раба нареченного, все порченное, все уроченное, все наведенное, все сглаженное, с питьем выпитое, с едой съеденное, с подкладом взятое, злым словом, дурным глазом даденое хоть отроковицею, хоть девицею, хоть молодицею, хоть старухою, хоть мужиком, хоть стариком, хоть ребенком малым, хоть покойником стылым, хоть сестрою, хоть братом, хоть отцом единственным, хоть матерью родной, хоть венчанным мужем или женой. Забери и по текущей воде неси, до моря-окияна, до острова Буяна. Как мною сказалось, как мною желалось – так и будет. Аминь.

Соль, опущенная ветром, начала погружаться в землю с громким, едким шипением, отдающим смрадным душком, подтверждая наши с тетушкой догадки. Одновременно с этим в лесу раздался вой, на этот раз совсем другой. В нем не было крика проснувшегося монстра, в нем была лишь боль существа, спущенного с повадка. Светоненавистника коснулось ощущение от разъедаемой солью земли, и теперь он шел сюда.

Я, предчувствуя скорую опасность, вновь заговорила нараспев, чувствуя, как собственный резерв истончается, а Вселенная касается меня, устремляя ко мне энергию мира. Вселенная помогала как могла, как умела, не понимая, что нужна мне энергия совсем другого порядка.

– Соль священная, соль освященная, возьми все гадость с раба нареченного, все порченное, все уроченное, все наведенное, все сглаженное, с питьем выпитое, с едой съеденное, с подкладом взятое, злым словом, дурным глазом даденое хоть отроковицею, хоть девицею, хоть молодицею, хоть старухою, хоть мужиком, хоть стариком, хоть ребенком малым, хоть покойником стылым, хоть сестрою, хоть братом, хоть отцом единственным, хоть матерью родной, хоть венчанным мужем или женой. Забери и по текущей воде неси, до моря-окияна, до острова Буяна. Как мною сказалось, как мною желалось – так и будет. Аминь.

Зачитывая слова, я чувствовала, как чудовище выло и бежало, а от его шагов по земле шла дрожь, лишний раз напоминая, что светоненавистник здесь чужой, что ему не место в этом мире и на этой земле.

Энергия мира бежала внутри меня, бурлила, просилась в бой, но ее было недостаточно для этого. Мне нужно было нечто большее, чем сила. Мне нужна была, как сказала тетушка, энергия чистой, нетронутой души для последней части, самой сложной части.

Сердце, бешено бьющееся в груди, казалось, пропустило удар. Я подняла голову, готовясь столкнуться с этим, предоставляя себя либо в роль жертвы, либо в роль победителя.

В голове бились сотни вопросов, крутящиеся вокруг одного. Хватит ли моих сил? Достаточно ли правильно я поступала до этого дня? Чиста ли моя душа по-настоящему?

Кто его знает?

– Соль священная, соль освященная, возьми всю гадость с раба нареченного, все порченное, все уроченное, все наведенное, все сглаженное, с питьем выпитое, с едой съеденное, с подкладом взятое, злым словом, дурным глазом даденое хоть отроковицею, хоть девицею, хоть молодицею, хоть старухою, хоть мужиком, хоть стариком, хоть ребенком малым, хоть покойником стылым, хоть сестрою, хоть братом, хоть отцом единственным, хоть матерью родной, хоть венчанным мужем или женой. – упрямо повторяла я, вскинув руки к лесу и направив внутрь столп чистого, неомраченного ничем света, проходящего через меня, как через воронку.

Этот свет шел отовсюду: он шел с неба, он шел с земли, он шел из космоса, он шел из Вселенной, он шел из меня. И в свете этом было так много прекрасного, как много в нем было и ужасного. Я слышала плач рожденного ребенка, я слышала слезы умирающего старика, я видела ливни, я видела шторма, я видела корабли и то, как они разбиваются, как существа сходятся и как они ломают друг другу жизни, я слышала крики, я слышала шепот любви.

Все это проходило через меня, все это было мной.

Это была жизнь, а я стала ее проводников.

Столп ослеплял. Он горел так сильно, что в какой-то момент мне показалось, что я теряю зрение, что я не справляюсь, что меня не достаточно. Я горела в этом свете, как мотылек, вспорхнувший к самому огню. Я теряла слух от вопля светоненавистника, не понимала, куда идет этот свет.

Внутри меня все горело, казалось, через самое сердце проходит вся жизнь разом. Я не могла остановить это, не могла контролировать и все, что мне оставалось – это открыться еще больше, избавляя разум от сомнений.

– Забери и по текущей воде неси, до моря-окияна, до острова Буяна. Как мною сказалось, как мною желалось – так и будет. – произнесла я, не слыша себя, не видя ничего вокруг. – Да возложится тьма на того, кто тьмой является. Да воздастся тому, кто тьмой закален. Да будет ноша того, кто миру во вред.

Светоненавистник, на которого была переложена порча, взревел, пытаясь стряхнуть с себя мои слова. Я не видела его, но чувствовала, как его бег замедлился, и он начал смахивать с себя порчу, отряхиваясь, как собака от воды.

– Аминь. – крикнула я, пригвождая чудовище тьмой, свойственной ему.

Последнее слово далось особенно тяжело. Оно оглушило, оно лишило зрения, оно ударила по спине и толкнуло вперед, наказывая меня за то, что я не имела права делать. Проклятая ведьма, не находящаяся в подданстве чужого Бога, не имела права произносить святые слова и наказание, я уверена, будет соизмеримо моему чистоплюйству.

Но то будет потом.

Свет прекратил прорываться через меня. Я более не чувствовала вокруг себя поддержки Вселенной. Жизнь в чистом ее проявлении исчезла, но был холод, впившийся в ладони. Или разумнее сказать, что это я впилась пальцами в землю, когда свет, срываясь с моих ладоней, понесся вперед, как спущенный с поводка пес?

Не важно. Главное, что свет ушел, а вместе с ним, как часть одного целого, неслась и тьма. Они, сплетенные воедино, спешили вперед, ища того, кому они теперь принадлежат. Две противоположности, две части одного, два врага и два друга.

Я наблюдала за ними, упиревшись руками в землю и пытаясь вернуть дыхание, зрение и способность слышать. Они спешили, и мне нужно было торопиться.

С трудом поднявшись, я даже не успела порадоваться, что справилась, как впереди, снесенное светом и тьмой, начало биться в агонии темное, испещренное гнилыми кусками мяса, лысое, израненное и невероятно злобное нечто. Оно было похоже на человека, но передвигалось на четырех, вывернутых наизнанку конечностях.

И это нечто, пытавшееся отплеваться от напавшей на него квинтэссенции света и тьмы, увидело меня.

В следующую секунду я, не оборачиваясь, рванула вперед по направлению к резиденции Эверентов, прекрасно понимая, что оно бежит следом, и никакая охранная магия поместья меня не защитит. Более того, Вселенная, сделав то, что считала нужным для равновесия, ушла, а мой резерв опустошился до самого основания.

Лишь бы успеть, лишь бы успеть!

Когда я уже подбежала к заднему двору резиденции, мне показалось, что за спиной все прекратилось, будто бы и не слышалось чужое дыхание. Не выдержав пытки неизвестности, я обернулась и пожалела об этом в ту же секунду. Существо вовсе не отставало, нет, оно бежало, быстро, четко и улыбаясь. А в моей голове что-то менялось, что-то рождалось и занимало место сознательности, я чувствовала, как светоненавистник проникает в мою голову.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю