Текст книги "Среди белых снегов"

Автор книги: Софрон Данилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Среди белых снегов

Охотник колхоза «Коммунизм» Данила Дарамаев вчера вернулся домой. Он целый месяц промышлял пушного зверя на берегах речки Таастаах. Вернулся с большой добычей. Мех у белок нынче хорошо выкунел, густой, пышный.

Первым делом он прочитал письмо сына, который уже второй год служил в армии.

Сын сообщал, что здоров, получил от командования благодарность. Прислал и фотокарточку. Видно, что возмужал. Пишет, математикой много приходится заниматься. Данила так понял, что он в ракетной части. Ничего удивительного, – как же человеку, окончившему десять классов, не овладеть новой техникой. А Данила на фронте стрелял из снайперской винтовки, и, хоть образование у него было в объёме ликбеза, это не помешало ему вернуться домой с орденами и медалями во всю грудь…

Утром Данила проснулся в хорошем настроении. Он сидел у окна и обдирал белок, мурлыкая себе под нос какую-то бесконечную песенку. Вдруг Данила услышал гулкие удары. Кто-то обивал рукавицей снег с торбасов. Дверь отворилась, и в дом зашёл председатель колхоза Оллонов. Откашлялся, поздоровался. Сел на тальниковый стул, стал тереть щёку кулаком.

– Слушай, – начал и замолчал.

– Ты что, язык проглотил? – улыбнулся Данила. – Опять нелады какие-нибудь? Расхлёбываешь? То-то смирный такой.

– Слушай, – сказал Оллонов сердито, – что ты за человек, слова вымолвить не даёшь. Дело такое: к нам корреспондент немец приехал.

– Немец? – переспросил Данила.

– Немец приехал, не понимаешь, что ли?

– А зачем приехал?

– Смотреть, писать.

– Ну что ж, пусть смотрит. Или у нас в колхозе есть что-нибудь такое, что скрывать надо? Ты ему всё и покажи, ты ведь руководитель. Зачем ты всё-таки ко мне пришёл?

– Слушай, Данила, немец хочет с тобой познакомиться…

– Со мной?

Нож, которым Данила скоблил шкурку белки, застыл в его руке острием кверху.

– Откуда он меня знает?

– Он тебя ещё не знает, – сказал Оллонов, не глядя на Данилу. – Но ты ему понравился. В клубе на доске Почёта твоя фотография. Волком смотришь. А как ещё узнал, что беспартийный, упёрся пальцем тебе в грудь. В гости захотел. Так что готовься. Он на ферме чёрно-бурых лисиц, а вечером к тебе придёт.

– Сам понимаешь, – сказал Данила раздумчиво, – белки-то оттаяли. Кто обдирать будет? Завтра же и в тайгу идти надо. Пушной зверь ждать не будет. Сам понимаешь…

– Ну-у, Данила, – протянул Оллонов, – и послезавтра в тайгу пойти можно. Один-то день зверь тебя подождёт, никуда не денется.

Оллонов надел шапку и рукавицы.

– Учти, из района звонили по телефону, просили уделить ему внимание. И если он тебя захотел увидеть, зачем же ему отказывать? Ещё подумает всяко… Так что вечером придём.

– Погоди, немец-то этот какой?

– Кто знает… Зовут Ганс Гюнтер.

– Он западный или восточный?

– Западный. Уже успел сфотографировать старую заброшенную юрту Джаакыпа. А новый клуб не фотографировал. Говорит, стариной интересуюсь. – Оллонов взялся за ручку двери. – Ты уж вечером малость язык попридержи. А то ты вечно ругаешься…

– А что, нельзя?

– Меня-то можно ругать. Я к этому привык. А вот с немцем – он же гость – сначала подумай, а потом скажи, а то ненароком обидеть можно…

– Погоди, а что немец, без переводчика?

Оллонов усмехнулся:

– Он по-русски не хуже нас с тобой разговаривает.

Оставшись один, Данила закурил и медленно оглядел своё жильё.

– Погоди-ка, в доме надо прибраться. Куда это моя старуха запропастилась?

Уже после того, как Данила ободрал всех оттаявших белок и распялил шкурки, пришла хозяйка.

– Э-э-э, Екелюн, к нам вечером гость придёт, иностранный корреспондент.

Екелюн ничего не ответила. Она сняла шубу, прошла во вторую комнату, и оттуда раздался её голос:

– Говорили, в лавке продают шерстяные кофты – хотела дочке купить. Только пришла – кончились. А из какой страны человек?

Данила думал удивить жену – вот всполошится-то, – а она отнеслась к этой новости так спокойно, будто человек из соседнего аласа придёт. «Какие теперь женщины! В старое время робкие были, всего боялись. Скажи, что такой гость придёт – сразу бы в коровник прятаться. А теперь… Посмотри-ка ты на эту Екелюн».

Данила подошел к жене:

– Этот гость из Германии Западной. Чем кормить будешь?

– Так вроде всё есть… управлюсь…

– Екелюн, гость, наверно, захочет попробовать нашу якутскую еду. Строганина у нас есть, конское сало тоже. Вот чохоны приготовь… Пусть вспоминает потом, что ел у охотника Дарамаева…

Дочь свою, Туяру, Даниле не пришлось предупреждать. Вернувшись из школы, Туяра с порога крикнула:

– Отец, говорят, у нас гость будет, из Германии. Правда?

– Ну да… а кто тебе сказал?

– Он что, настоящий немец?

– Ну да, настоящий немец – из Германии Западной.

– Зачем он к нам придёт? Ты его знаешь?

– Нет, не знаю, но он хочет поговорить со мной.

– А когда придёт?

– Да хоть сейчас может.

– Ой!

Туяра убежала в свою комнату и скоро вышла оттуда в белом шёлковом платье. Данила растроганно смотрел на свою дочь. Стройная, как молодая берёзка, лёгкая, словно пёрышко! Личико чистое, румяное, будто умылась до скрипа прозрачной родниковой водой. Екелюн такая была…

– Туяра, – он старался говорить строго, – ты только пришла и сразу за книгу. Помогла бы матери.

– Это, отец, учебник немецкого языка…

Кончался короткий зимний день, окна постепенно темнели. Заработала поселковая электростанция, и в доме загорелся свет.

Данила сидел у окна, прислушивался, не идут ли. Екелюн не проявляла никакого беспокойства.

Наконец Данила потерял терпение:

– Что-то они не торопятся. Придут или не придут – ужинать будем.

Только сели за стол, возле дома сильно заскрипел снег. Пришли корреспондент и Оллонов.

Стали здороваться, снимать звонкие от мороза шубы.

– Гутен абенд, – сказала, зардевшись как земляника, Туяра, когда немец протянул ей руку.

– Вы говорите по-немецки? – стянутые морозом губы корреспондента разошлись в улыбке. Он шагнул к раскалённой, малиновой от жара плите.

– У нас в школе немецкий проходят, – объяснил Оллонов.

– Холодина? – спросил хозяин, когда гость протянул к плите руки, шевеля пальцами.

– Бр-р-р! Холодно. Очень холодно! – ответил немец.

Хозяин и гость постояли немного, вглядываясь друг в друга.

«Да, это он, тот самый якут, в этой же рубахе он и фотографировался. Глаза под толстыми веками узкие, будто всё время прицеливается. Наверно, зоркий… Волосы чёрные, с проседью. Лицо обветренное, загорелое, смуглое. Морщин нет, ветер их, что ли, разглаживает. Ну что ж, так и напишу. Ноги слегка кривые, унты из оленьей шкуры подвернуты, этакие меховые ботфорты. Ноги, руки, всё тело расслаблено, как у спортсмена. Ростом невысок. В общем, настоящий якут. Теперь посмотрим, что у него внутри. Недаром же председатель не обрадовался моей просьбе, когда я на него указал. Говорил, что он в тайге». Гюнтер вспомнил слова своего редактора: «Найдите среди белых снегов простого дикого человека, который на простых житейских примерах покажет, почему ему не нравится Советская власть».

Данила в свою очередь рассматривал корреспондента. Прежде всего ему бросилась в глаза военная выправка гостя. За четыре года на фронте Данила повидал много немцев. Этого, наверно, ещё в детстве аршин заставили проглотить. «Офицер, – решил он. – Это уж факт. Да и по возрасту подходит: ему, должно быть, лет сорок пять. Виски седые. Видит, наверно, плохо – очки толстые. Ростом немного повыше меня будет, а худой – кожа да кости. А какой внутри – бог его знает. Только у птицы пестрота наружу

...

конец ознакомительного фрагмента