Текст книги "Двойной обман или второй шанс (СИ)"
Автор книги: София Чайка
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)
Из щелей в полу чердака повалил дым. Если они не сгорят в огне, то точно задохнутся. Наверное, осознание ответственности перед Зориным и чувство вины за то, что его дочь оказалась в таком ужасном положении, удесятерила силы отчаявшейся женщины. Она оторвала злосчастную доску от окна. Образовавшаяся щель была слишком узкой, чтобы Ковалевская могла выбраться наружу. Но Маша могла бы попробовать пролезть.
– Вперёд! – скомандовала Елена.
– Я тебя не оставлю одну.
– Вот папа "обрадуется", если мы обе погибнем.
– Я высоты боюсь.
– Бесстрашная Маша, дерзящая преступникам, боится прыгнуть со второго этажа? Не верю. Лезь.
Маша с трудом протиснулась в узкую щель. Лена взяла её за дрожащие руки, и девочка повисла над землёй.
– Ну, с Богом! Прыгай и если что, скажи папе... Ничего не говори.
Глава 9.
Всю дорогу Зорин подгонял таксиста. Он сходил с ума от беспокойства. Странный друг Бэлы заверил его, что больше не будет никаких проблем, но он все равно торопился.
Алек вспомнил, как ему в вдогонку зло кричала вдова: " Твоей жене это не понравится!" Неужели Нина имела какое-то отношение ко всему этому? Очень скоро он это узнает.
Он был виноват перед Еленой. Именно его бывшая любовница устроила ей "весёлую" жизнь. Он недооценил угрожающую любимой опасность. А Маша – его драгоценный ребенок!? Беззащитная женщина и девочка оказались во власти сомнительных личностей.
Что они делают сейчас, что чувствуют среди подонков, которые без зазрения совести за деньги похищают людей? Скорее бы добраться.
Когда мимо такси промчалась пожарная машина, у Алека что-то оборвалось внутри. Тревога за дорогие жизни не давала дышать. А когда на горизонте появилось красное зарево, усиливающее краски предзакатного неба, Зорин готов был жизнь отдать за вертолёт. Он чувствовал, знал, что онибыли именно там ,в самом центре огня. Нет, Господи, нет! Они ЕСТЬ!
Зорин выскочил из автомобиля, когда тот ещё двигался. Не дай бог, с ними что-то случилось. Он превратит существование всех причастных к этому в ад!
Когда из сизого дыма вынырнула скорчившаяся худенькая фигурка темноволосой девочки, Алек вздохнул с облегчением. Маша упала в его объятия, громко всхлипывая:
– Папочка, миленький! Как хорошо, что ты приехал. Я так испугалась. Лена. Она... она...
Чёрные слёзы струились по родному лицу. Сердце Зорина замерло. Ему тоже было страшно – страшно спросить о главном. Он прижал дочь к груди и хрипло прошептал:
– Лена. Что с ней?
И тут среди этого хаоса он увидел подъезжающую карету Скорой помощи. Он успел раньше других медработников подбежать к неподвижному телу, заботливо уложенному пожарниками на ещё зелёной траве подальше от пожарища. Алек приложил ухо к её груди. Стук его собственного сердца заглушал все остальные звуки. Но он услышал главное – Лена дышала, но ее сердце билось очень слабо.
Зорин мог теперь с уверенностью ответить на вопрос "Что такое счастье?" Оно было перед ним – хрупкое и беззащитное.
Не обращая внимания на множество свидетелей, Алек нежно поцеловал Елену в губы. Ее веки дрогнули, она закашлялась, но сделала попытку улыбнуться. На покрытом копотью лице её белоснежная улыбка выглядела трогательно и прекрасно.
– Ещё один поцелуй. Как мы его назовём?
Ее голос звучал слабо и хрипло, но Зорин ликовал и плакал. И скупые мужские слёзы принесли ему облегчение. Обе его женщины были живы.
– Как ты себя чувствуешь? Что-нибудь болит? Пошевели пальцами.
– Я чувствую себя... как женщина, упавшая со второго этажа.
Елене так и не удалось пролезть через узкую щель. Прислонившись к окну и держась руками за доски, она пыталась дышать. Стоя у единственного источника воздуха, она молилась, прося Бога оставить ей жизнь ради сына и родителей. И, конечно ради Зорина и его дочери, которую успела полюбить. И когда сознание стало ускользать от нее, трухлявая рама треснула и упала. А вместе с ней на землю свалилась Лена. То, что она летела вниз, как тряпичная кукла спасло ей жизнь.
Зорин ощупывал её тело, ещё до конца не веря такой удаче.
– Алек, не беспокойся, дорогой. Со мной всё в порядке.
Голос мужчины дрогнул, когда он произнёс:
– Я люблю тебя, Незабудка.
Ее тело ощутимо побаливало, когда она, поддавшись на уговоры Алека, ехала в ближайшую больницу. Врач из бригады Скорой помощи и Зорин не были уверены, что при падении ей удалось избежать серьезных травм, и настаивали на рентгенологическом обследовании. Ковалевская же не сомневалась – она ничего не повредила. Но если мужчина так решительно просит...
Елену уговаривали остаться в больнице хотя бы на одну ночь. Но она решила переночевать в гостинице, узнав, что при обследовании не обнаружилось никаких нарушений. Её отпустили, но только под персональную ответственность Зорина.
Еще в дачном поселке Лена объяснила прибывшему участковому, что они с Машей заблудились, и какой-то мужчина пригласил их отдохнуть в якобы своем домике. Они уснули и не видели, как начался пожар и куда исчез хозяин дома. Елена не собиралась жаловаться на похитителей и этим привлекать внимание к Алеку, к себе и, самое главное, к Маше. Она не хотела фигурировать в газетах, как любовница Зорина. Но перебираться в другую гостиницу у нее не было ни сил, ни желания. Да и Алек вряд ли согласился бы с таким решением.
Маша бегала по гостиничному номеру и в лицах рассказывала отцу о похищении. Она так смешно копировала манеру разговора каждого участника приключения, что Елена, устроившаяся на диване, вынуждена была придерживать голову руками. От смеха та слегка побаливала.
Теперь уже можно было расслабиться и посмеяться. Сейчас никто не хотел говорить о том, что могло бы случиться, и кто в этом был виноват.
Приняв душ и облачившись в махровый халат Алека, Елена наслаждалась заботой мужчины. Зорин поправлял на ней плед, целовал в лоб, проверяя температуру, расчёсывал волосы, чтобы те скорее высохли, и через каждые пять минут спрашивал, как она себя чувствует и не нужно ли ей что-нибудь. Сегодня Лена ужасно перенервничала, почти с жизнью попрощалась, и такая трогательная забота доставляла ей истинное удовольствие.
Когда ужин был доеден, причём до последней крошки, Маша неожиданно заявила:
– Я тут подумала и решила, что Лена сегодня будет спать со мной.
Зорин растерялся. Вообще-то, предполагалось, что детям говорить о подобном, а тем более решать такие вопросы за взрослых не положено. Но это была его Маша.
– Извольте объясниться, барышня.
– А что тут непонятного? Лене нужен покой, а ты...
– И что же я? – угрожающе спокойно спросил Алек.
– Я сейчас раскрою страшный семейный секрет. Но ведь Лена своя?
– Секрет? – оживилась Ковалевская. – Давай, рассказывай.
– Молчи.
– Двое против одного! Папа ночью храпит, разговаривает и ворочается. Он даже один раз столкнул меня с кровати. Представляешь?
– Так. Какие ещё тайны ты собираешься рассказать? – Зорин сурово насупил брови.
– Папочка, я же беспокоюсь за нашу гостью. Думаю, на сегодня с неё полётов достаточно. А я тихонько сплю, как мышка.
– Елена будет спать на этом диване.
Девочка громко вздохнула:
– Но он такой узкий. Хорошо, беру удар на себя. Мы с тобой прекрасно выспимся на моей кровати, папа.
– Мария, марш в постель! – с трудом сдерживая смех, Зорин указал дочери пальцем на дверь спальни.
– Придётся подчиниться обстоятельствам, – с недовольным видом и преувеличенным послушанием девочка направилась в указанном направлении. – Когда в папе просыпается дедушка, спорить бесполезно. Стоит ему сказать "Мария!" вместо "Машенька", и бабушка тут же отправляется в кухню перемывать все тарелки в буфете. Сплошной деспотизм в доме.
– Сейчас ты узнаешь значение слова "деспотизм" на себе.
– Спокойной ночи. Повторяю – спокойной!
– Мария, ты испытываешь моё терпение.
Дверь в спальню закрылась, и оттуда донеслось приглушенное бормотание.
– Ты слишком строг с ней.
– Да она из меня верёвки вьёт.
– Она удивительная девочка.
Лена была такой красивой и такой домашней в его халате. Алеку хотелось не только разговаривать с ней, но он сдерживал себя. Она нуждалась в покое.
– Ты сегодня спасла её, а я даже не поблагодарил.
– Не стоит. Если бы не я, она бы не очутилась на том ужасном чердаке.
– Забыть такое будет трудно.
– Пожалуй.
Она поднялась с дивана и принялась складывать посуду. Чтобы достать последнюю чашку и переставить ее на передвижной столик Лене пришлось наклониться над столом.
Вокруг ее талии обвились горячие руки. Они ловко развязали пояс халата и ласково коснулись полушарий женской груди. Горячая волна пробежала по телу Елены. Она невольно застонала.
Что это у неё в руках? Холодная фарфоровая чашка? Нет, она хотела держать в них что-то другое – тёплое и бархатистое.
Искусные руки хирурга томили и возбуждали одновременно. Соски в ответ на ласку превратились в твёрдые камешки, а внизу живота запорхали тысячи крохотных бабочек. Лена почувствовала, как желанный предмет с силой упёрся ниже её спины, готовый к подвигам.
Ей нестерпимо захотелось до него дотронуться. Она, не глядя, поставила чашку на маленький столик. Наверное, попала, так как звука разбитой посуды не последовало. А, может, просто ковёр был мягкий. Какая разница! Главное, она добралась до заветной цели и сжала её в руках. Ради последовавшего за этим звука, стоило стараться. Это было что-то среднее между рычанием и смехом. Зорин уткнулся лицом в её шею и простонал:
– Ты меня убиваешь, Незабудка. Я очень старался сдержаться. Не смог. Никогда не мог рядом с тобой.
– Я не хочу, чтобы ты сдерживался.
– Ты такая горячая, такая настоящая. Не меняйся, пожалуйста.
Елена повернулась к нему лицом и жарко поцеловала в губы.
– Не собираюсь. Это ты делаешь меня такой.
Алек стащил с Елены халат и посадил на освободившийся стол. Его руки касались ее тела там, где ей хотелось больше всего, даже если Лена не догадывалась об этом раньше. Она откинула голову назад, когда длинные пальцы погладили шелковые завитки и нежно проникли внутрь, дразня и возбуждая. Сквозь дымку наслаждения пробился негромкий шёпот:
– Дорогая моя девочка, я хочу тебя. Но тебе сегодня нельзя напрягаться. После такого падения ты должна спокойно полежать, желательно на твёрдом матрасе.
– Хорошо, – ее голос тихо прошелестел по комнате.
– Что? – Лена мысленно улыбнулась – кажется, он рассчитывал на другой ответ.
– Я буду лежать на твёрдой поверхности, а ты будешь меня успокаивать. Стол как раз подойдёт.
– Ты уверена? – в голосе Зорина появились восхищённо-нетерпеливые нотки.
Елена опустилась на гладкую поверхность стола и потянула за собой Алека.
– Хватит разговаривать. Я хочу активных действий. Мы никогда не занимались этим на столе. Считай, что исполняешь мою сексуальную фантазию.
– Слушаюсь, моя госпожа. Только прошу меня извинить, если всё произойдёт слишком быстро. Ждать невмоготу.
Алек выпрямился и расставил пошире ее бёдра. Она почти кончила, когда увидела его взгляд, полный предвкушения. Он всем своим сильным телом двинулся вперёд, и Елена с радостью встретила нетерпеливое вторжение. Оно наполняло её восторгом и благодарностью, заставляя забыть об ужасных событиях сегодняшнего дня. Она выгнулась дугой, стремясь поближе прижаться к разгорячённому мужскому телу, полнее ощутить грудью ласку его рук и языка. Когда оргазм настиг их обоих, она еле-еле успела заглушить рукой крик, рвущийся из самой глубины трепещущего тела. Даже в таком состоянии Лена помнила о смелой, но в глубине души ранимой девочке, которая спала в соседней комнате.
Она ласково поглаживала тяжёлое мужское тело, придавившее её к столу. Радость туманила её глаза слезами. Зорин медленно поднял голову и заглянул Елене в лицо.
– С тобой всё в порядке?
– Нет. Я люблю тебя.
Кажется, он молчал целую вечность. Затем, его красивое лицо осветила мальчишеская улыбка. Он поднял ее на руки и закружил по комнате.
– Ковалевская меня любит!
– Дурачок, положи меня на диван.
– К черту диван! Я сейчас выбегу в коридор и буду кричать об этом чуде на всю гостиницу.
Лена поняла, что это не шутка, когда он двинулся с ней на руках к двери.
– Ты с ума сошёл! Возможно, тебе не стыдно бегать по коридору, в чём мать родила. Но неужели ты хочешь, чтобы другие мужчины увидели меня голой?!
Кажется, это несколько отрезвило Алека. Он бережно положил Елену на диван и укрыл её пледом, а затем поцеловал – крепко, властно.
– Ты понимаешь, что сейчас произошло? Ты впервые призналась мне в любви! Я так счастлив, что готов орать об этом на весь мир.
– Мне кажется, что этои так было заметно. И не нужно орать – Маша спит. Наверное.
– Догадываться и услышать собственными ушами – это не одно и то же.
– Ты прав, – Ковалевская поняла, что должна сделать ещё одно признание. – Мне нужно сказать ещё кое-что.
Зорин сел рядом и медленно потянул плед на себя. Из-под него показался задорно торчащий сосок. Алек наклонился и лизнул розовую жемчужину. Она стала перламутровой в неярком свете от торшера, а у Елены перехватило дыхание.
– Зорин, тебе лучше остановится, иначе всё начнётся сначала. А нам нужно серьезно поговорить.
– Хорошо-хорошо. Я слушаю.
Алек нежно поглаживал её кожу, чем ужасно отвлекал, но Лена сделала над собой усилие и выпалила:
– У нас есть сын!
Она зажмурила глаза, ожидая его реакции.
– Милая, любимая, мы, конечно, не предохранялись, но чтобы сразу мальчик...
Ковалевская открыла глаза.
– Ты слышал, что я сказала? У нас уже есть ребёнок, четырнадцатилетний подросток.
Алек странным, напряженным взглядом посмотрел на Елену сквозь пряди тёмных волос. Он открыл рот, пытаясь что-то сказать, но, видимо, не нашёлся с ответом и закрыл его. Зорин откинулся на спинку дивана и уставился в потолок. Отчаяние в смеси со страхом потерять любимого принялось окутывать Ковалевскую, словно кокон. Она передёрнула плечами, пытаясь освободиться от него.
Зорин взъерошил свои волосы, встал и набросил халат, который совсем недавно нетерпеливо стаскивал с Елены. Он молчал. Она ожидала любой реакции, только не этого угнетающего безмолвия. Ей вдруг стало холодно, и она плотнее закуталась в плед.
В оглушающей тишине Алек мерил шагами комнату, а Лена все больше падала духом. Но тут он остановился перед диваном и глухо спросил:
– Как его зовут?
– Алексей. Я думала, что тебя зовут Алёшей.
Оставив без комментариев её уточнение, Алек двинулся прочь от Ковалевской к двери. Елене на мгновение показалось, что он сейчас уйдет. Или прикажет ей уйти. Сердце гулко забилось где-то в горле.
Зорин дотронулся до косяка, будто проверяя качество работы, потом развернулся и снова подошел к дивану. Лена замерла в ожидании.
– А отчество? – Его голос был слишком спокойным, а движения намеренно медленные, будто он пытался сдержать себя. – Что написано в этом, как его... в свидетельстве о рождении?
– Александрович. Ты забыл? Я же Александровна. Папа его так записал, а я...
– Понятно. Случайное удачное совпадение.
Лена только кивнула в ответ, боясь расплакаться. Она подозревала, что будет тяжело, но чтобы настолько...
Зорин подошёл к окну и, не оборачиваясь, заговорил:
– Ты лишила меня возможности целовать твой беременный живот и ощущать удары маленьких кулачков и пяточек.
– Прости меня! – долго сдерживаемые слёзы покатились по ее щекам.
– Я не смог перерезать пуповину при родах и взять на руки своего малыша.
– Не надо, Алек! Не терзай себя и меня!
– Я не качал его по ночам на руках, когда он плакал или болел.
Лена не знала, что можно ещё сказать. Она чувствовала себя разбитой и жалкой. А каково Алеку?
– Он почти не болел в детстве.
– Мы не ходили с ним в цирк и зоопарк. Я не фотографировал его на торжественной линейке, когда он шёл в первый класс.
Лена молча плакала, уже не надеясь на прощение. За окном на тёмном безоблачном небе сияли миллиарды звёзд. Но видел ли их Зорин?
Мгновенья ожидания показались Елене часами. Что теперь? Только Всевышний и мужчина, стоящий около окна знали это. Ковалевская вручила свою судьбу в их руки.
Зорин наконец-то пошевелился и, засунув руки в карманы халата, двинулся к дивану. Он присел на его краешек и спросил:
– Почему ты обманула меня пятнадцать лет назад в больнице?
На лице мужчины застыло страдание. Ковалевской было очень тяжело видеть его таким несчастным. Но, в сказанном им было что-то не так.
– Обманула? Я никогда не вру, – она вытерла лицо краешком пледа. – Ну, иногда не договариваю.
– Я всё очень хорошо помню. Ко мне подошла Нина и сообщила, что ты потеряла ребёнка и больше не хочешь меня видеть. Она передала мне твою записку. Ты её писала?
– Писала.
Нина! Как она могла забыть? Когда она лежала в той белоснежной палате, ужасно переживая за своё дитя, рядом постоянно околачивалась Нина. Лена тогда подумала, что у нее очень заботливая подруга
– Погоди, я тоже кое-что помню. Ты всё не приходил, а мне было очень страшно. Потом явилась Нина и сказала, что ты меня бросаешь, что я тебе больше не нужна. Я расстроилась и разозлилась, а потом написала ту записку.
– Не нужна? Да я ничего не хотел так сильно, как быть рядом с тобой, но меня не пускали! – Зорин почти прокричал последние слова, потом сделал глубокий вздох и продолжил тише. – Пришла Нина и ... Я задушу эту змею.
Повисла зловещая тишина. Понимание давно происшедшего медленно просачивалось в их умы. Сколько лет они прожили вдалеке друг от друга, не зная, не догадываясь о паутине лжи, которой опутала их завистливая "подруга"? Если бы не случайная встреча...
Зорин первым повернул к Елене суровое лицо и коснулся дрожащей рукой её влажной щеки.
– Ты придумала красивое имя нашему сыну.
– Я рада, что тебе нравится, – в ее душе встрепенулась надежда.
– Мне нужно его увидеть.
– Конечно. Да. Ты простишь меня?
Секунды молчания показались Елене вечностью.
– Ты не виновна.
– Я не сказала тебе.
– Тогда мы оба виноваты. Я не был достаточно настойчив. – Он прижал ее к себе, положил подбородок на ее макушку. – Давай простим друг друга и дальше заживем все вместе.
– Я давно простила.
"Вместе". Какое замечательное слово. Но Алек постоянно забывает, что он не свободен. Но сейчас она не будет ему об этом напоминать. Лена сделает это завтра.
– Спать. Мы оба слишком устали.
Зорин сбросил халат, выключил свет и улёгся на диван, прижав к себе Елену. Она невероятно сильно возбуждала его, не прилагая при этом никаких усилий, но Алек заставил себя расслабиться. Они нуждались в отдыхе.
Весь следующий день они провели втроём – гуляли по городу, наслаждались премьерой в кинотеатре, катались в парке на аттракционах. Устав, путешественники приземлились в кафе «Чарли». Они обедали и слушали песни в исполнении мистера Чарли. Со стороны они походили на настоящую, дружную семью. Еще бы Лёшку сюда. Но Елена понимала, что это лишь иилюзия.
Когда Машенька отправилась в туалет, Ковалевская решилась.
– Алек, вечером я улетаю в Чернигов. По Лёшке очень соскучилась.
– Подожди один день, полетим вмести.
– Нет. Я уже решила. К тому же... – Как ему сказать, объяснить? – Понимаешь, Алек, мы можем обманывать себя сколько угодно, но обстоятельства складываются не в нашу пользу.
– Лена...
– Это ещё не всё. Мой дом и работа в Чернигове. Даже если я решусь перебраться в столицу, мы не сможем жить вместе, пока ты женат. А встречаться тайком – не для меня. Ведь у нас взрослые дети. Чему мы их научим?
– Маша не будет против.
– Ты считаешь, что это будет правильно?
– Чёрт! Ну, должен же быть какой-то выход? Я разведусь и заберу тебя к себе.
– Я буду счастлива. Но, боюсь, это произойдет не скоро.
– Ковалевская, почему ты такая... упрямая?
– Какая есть. Но ведь именно поэтому ты меня любишь.
– Не только поэтому, но об этом мы поговорим в другой раз. – Ей бы такую уверенность! – Я должен познакомиться с сыном. Что он знает обо мне?
– Ничего. Никаких космонавтов и моряков дальнего плаванья. Лёша никогда меня не спрашивал об отце. Возможно, мои родители ему что-то объясняли, но вслух этот вопрос не обсуждался. Ты хочешь, чтобы я ему сказала?
– Нет. Я сам.
– Договорились. – Лена пыталась придумать что-то, чтобы задержаться, но понимала, что этим только отсрочит их разлуку. – Ну что же, всё было чудесно, но мне нужно возвращаться в "Аврору". Мой рейс через три часа.
Они сидели на противоположных концах столика, держались за руки и смотрели друг другу в глаза. Ей снова хотелось плакать. Разлука.
Елена ненавидела это слово.
Глава 10.
Самолёт медленно набирал высоту, но Елена почти не замечала этого. Она видела перед собой две пары удивительных зелёных глаз, укоризненно смотрящих на неё.
Их прощание со стороны могло показаться сдержанным, если бы в последние мгновения перед вылетом Маша вдруг не обхватила Ковалевскую в судорожном объятии. Она прижалась к ней всем своим худеньким тельцем и прошептала:
– Мы будем скучать. Приезжай. Не делай папе больно.
Лена едва не расплакалась.
– Сначала вы приедете ко мне.
Маша отстранилась, чмокнув ее в щеку.
– Обязательно. Никуда ты от нас теперь не денешься.
Зорин долго смотрел ей в глаза, а затем ободряюще улыбнулся.
– Никуда, Ковалевская.
Прощальный поцелуй был одновременно сладким и горьким. Алек нехотя оторвался от ее губ и упрямо произнёс:
– Я прощаюсь ненадолго. Помни, я люблю тебя. Ничто и никто больше не разлучит нас.
Лена лишь кивнула в ответ. Она не была уверена в их совместном будущем. Но существовало нечто, что никто не мог изменить – их общий сын и чувства, которые выдержали испытание временем.
Ковалевская поправила прядь тёмных волос, которые скрывали от неё любимые глаза, и нежно провела по впавшей щеке ладонью.
– Я тоже люблю тебя, Алек.
Родной дом встретил Елену тишиной. Казалось, прошёл месяц, а не четыре дня, с тех пор, как она уехала.
– Алёшка! Я приехала, сынок.
Из своей комнаты показался долговязый светловолосый подросток в наушниках. Он не обнял Лену, проявляя радость – возраст такой, ничего не поделаешь, но коснулся губами ее щеки.
– Привет, ма! Тут какой-то ненормальный прислал тебе по инету десять сообщений. Я не читал.
– Он не ненормальный, а нетерпеливый, – засмеялась Ковалевская.
– Меня бы это не волновало, но он украл мой ник – назвал себя "снежный барс-2". Неслыханная наглость. Я первый это придумал.
– Он не хотел тебя обидеть. К тому же, этот человек старше тебя и может претендовать на первенство.
– Не собираюсь уступать. Это ведь твой знакомый, а для меня он неизвестный дядя.
Елене очень хотелось рассказать сыну обо всём. Если бы не обещание, данное Зорину, она так бы и поступила. Ничего, столько лет молчала, потерпит ещё немного.
Сын взял чемодан и отнёс в ее комнату.
– Ма, еда на плите. Бабушка недавно ушла, обещала позвонить, – деловито сообщил Леша и ушел к себе – самоуверенный, сдержанный, немногословный, совсем как отец.
Ковалевская не могла долго сидеть без дела и после непродолжительного отдыха, отправилась в салон.
В "Мавке" все было по-прежнему. Да и что могло измениться за такой короткий период? Это Елена стала другой и её отношение ко всему происходящему. Из сказки с похищениями и любовными приключениями она возвратилась в действительность, к рутинному и монотонному существованию. Лена вздохнула и прошла внутрь.
– С приездом, Елена Александровна, – её помощница была на посту.
– Добрый день. Были проблемы?
– Нет. Всё спокойно.
Уже две недели продолжалась ее спокойная жизнь – дом, работа, забота о сыне, посиделки с мамой. Единственным исключением было общение с Зориным. Если он не звонил хотя бы дважды в день, Елена начинала беспокоиться. К сожалению, работа не позволила ему приехать так быстро, как он планировал, но Ковалевская ждала его с нетерпением и беспокойством. Невозможно было предугадать, как отреагирует на новости Алексей.
В один из обычных рабочих дней, а в салоне все дни недели были рабочими, Елена разговаривала с постоянной посетительницей. Привычно оглядывая салон внимательным взглядом, Ковалевская заметила красивую загорелую женщину, остановившуюся возле входа. Хотя её лицо почти скрывали затенённые очки, Елена сразу узнала гостью.
Нина выглядела замечательно. Худощавую фигуру облегал модный льняной костюм. Тёмные длинные волосы сверкающей волной падали на плечи. Но её холодная красота вызвала у Лены резкое раздражение, граничащее с ненавистью. Она попрощалась с клиенткой и решительно зашла в свой кабинет. Лена не хотела устраивать сцены и радушный прием – тоже.
Ковалевская переставляла на столе какие-то бумаги, когда прозвучал знакомый, слегка хриплый голос:
– Хорошо устроилась, Ленка.
Елена коротко взглянула на Нину и ответила в таком же тоне:
– Тебе тоже не на что жаловаться, Шланге. О, прошу извинить, госпожа Зорина.
– Знаешь? А ведь сарказм тебе не идёт. Это мой стиль. Было наивно надеяться, что ты ничего не узнаешь.
Елена прекратила переставлять бумаги и посмотрела сопернице в лицо, но сесть не предложила.
– Давай перестанем расшаркиваться и перейдём к причине твоего появления.
– Ты права, – Нина подошла к столу и без приглашения устроилась в мягком кресле, – давай перейдём.
Брюнетка усталым движением сняла очки, и Лена заметила тёмные круги под искусно подведенными глазами. Если бы не эта мелочь, Нину можно было бы принять за беззаботную иностранку.
– Я пришла сюда не для того, чтобы выяснять отношения.
Хотя Ковалевская старалась контролировать эмоции, ей не удалось скрыть удивление.
– Какие отношения? Насколько мне известно, никаких отношений ни со мной, ни с Алеком, ни даже с собственной дочерью у тебя нет.
– Не язви, – Нина молчала очень долго, нервно теребя ручки дорогой сумочки, а затем выпалила. – Я пришла, чтобы... чтобы извиниться. – У Лены от удивления не нашлось подходящих слов. Нина же вытащила из сумочки носовой платок и совсем неинтеллигентно высморкалась. – Вижу, ты удивлена. Мне было очень трудно это сказать. Я так мечтала о нём. Ты понимаешь, о ком я говорю. А он предпочёл тебя. Какая несправедливость! У тебя было всё – красота, ум, обаяние. Ты легко училась и нравилась преподавателям. Я не могла позволить, чтобы Алек тоже достался тебе. Признаюсь, я не ожидала, что у вас зайдёт так далеко, ведь ты всегда была такой правильной и невинной. Я было, даже приуныла. А тут такой подарок судьбы.
– А как же Вадик?
– А что Вадик? Его мамочка не хотела меня в невестки. Я думала, если забеременею от него, то она меня примет. Но у нас никак не получалось. Наверное, у Вадика с этим были проблемы. А потом она нашла ему жену. Короче, с Вадиком я пролетела.
Что можно было сказать на подобные откровения? Лена молчала. Комкая платок в холёных руках, Нина продолжила:
– Я не подозревала, что Зорин будет так страдать. Ты бы видела его несчастное лицо, как он вздрагивал, когда открывалась дверь твоей палаты. Я задыхалась от зависти. Он должен был стать моим. В тот момент, когда он расспрашивал о тебе и ребенке, я придумала... как получить его. Конечно, план был рискованным. Или ты, или Алек могли не поверить мне на слово, могли не написать нужные записки. В тот момент, когда я протянула Зорину карандаш и бумагу, он заколебался и попросил прийти за ответом позже. Но всё получилось. Мне повезло еще раз, когда Алек напился. Я успокаивала его. Правда, он сбежал от меня, но не надолго. Я была уверена, что своего ребёнка он не бросит. Мы поженились. Я потом всё пошло наперекосяк.
Обманутый Алек. Не знавший отца Лёша. Росшая без матери Маша. Ковалевская не думала в этот момент о себе. Лена смотрела на бывшую подругу, слушала её откровения и не испытывала к ней жалости, хотя Нина тоже не была счастлива.
– Я думала, Зорин привыкнет и полюбит меня. А он говорил только о тебе, любил только тебя. Алек отказался жить со мной! Почему судьба так ко мне несправедлива? – С этим утверждением Елена могла поспорить, но не стала. – Я, конечно, ужасная мать. У меня совершенно отсутствует материнский инстинкт. Пригрозив Зорину, что отберу у него дочь, я лишь хотела заставить его принять меня. И он принял – Машу. Я уехала, а они стали жить без меня. Оказалось, я им не нужна. Об этом тяжело говорить. Ты можешь не поверить, но я люблю свою дочь.
Тут Елена не выдержала.
– Так сильно ее любишь, что позволила своей сообщнице впутать собственного ребёнка в неприятности?!
– Я не хотела! – Нина вдруг расплакалась. – Когда вдова позвонила мне и сообщила, что вы с Зориным встретились, я, словно, с ума сошла. Но я просила только напугать тебя, чтобы ты уехала. Всё остальное было её инициативой. Но когда я узнала, что моя бедная девочка оказалась в опасности... в опасности по моей вине, я бросилась звонить. Но эта негодяйка не брала трубку. Представляешь, её опекает какой-то крутой дядя. Но я хотела не это сказать.
– Что может быть важнее безопасности собственного ребёнка? – Елена не скрывала брезгливости, произнося эту фразу.
– Да, ты права. Я хотела... Я хочу поблагодарить тебя за спасение моей дочери, – у ярко накрашенного рта образовались горестные складки. – Если бы не ты...
– Я не нуждаюсь в твоей благодарности.
Нина молча вытирала слёзы. Молчала она долго, а затем снова высморкалась и твердо сказала:
– Нет, нуждаешься. Не отвергай её. Ты не знаешь, что я собираюсь сделать, чтобы отблагодарить тебя. – Перед Ковалевской снова сидела несгибаемая Нина Шланге. – Я дам Зорину развод.
– Что?
– Видишь? Я ещё способна тебя удивить. Ну, кажется, всё сказала. Мне пора. Я еду в Киев.
Нина поднялась и, гордо расправив плечи, направилась к двери, на ходу одевая очки.
– Нина! – Брюнетка застыла на месте, но не обернулась. – Ты ещё встретишь свою любовь.
– Обязательно. Прощай.
Елена не верила своему счастью до тех пор, пока на пороге её дома не появились уставшие, но довольные Алек и Маша. Зорин распахнул объятия, и Ковалевская утонула в них. Маша умудрилась обхватить руками их обоих.
– Что вы себе позволяете в моём доме? – гневное замечание слетело с уст светловолосого подростка, стоявшего на пороге комнаты со стиснутыми кулаками.
– Лёшенька, это...
Лена замолчала, вспомнив о своём обещании Алеку. Она смотрела на двух дорогих её сердцу мужчин со слезами на глазах.
Алек не сомневался, что перед ним его сын. Он был очень похож на его детские фотографии. Красивый мальчик, насупившись, изучал неожиданно нагрянувших незнакомцев, на его груди моргал зелёным глазом барс. Елена сохранила его подарок и передала его их сыну.
– Кто этот невоспитанный парень? – Маша не выдержала накалённой обстановки и первая начала процедуру знакомства.
– Я разговариваю не с тобой, малявка, – голос Алексея был строгим, но не грубым.
Зорин не знал, как сказать взрослому ребёнку, что он его отец, и, неожиданно для себя, произнёс:
– Маша, это твой брат.
После этого заявления в квартире наступила оглушительная тишина. У Лёши одна бровь поползла вверх, и он в недоумении посмотрел на мать. По её лицу он понял, что это правда. Маша, как всегда, оказалась более эмоциональной.
