Текст книги "Их заложница (СИ)"
Автор книги: Софи Вебер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)
Глава 3
Ева
– Расскажи мне, – прошу у Марка дрожащим от волнения голосом. – Расскажи, почему он вернулся и чего хочет?
– Чего хочет, он уже сказал, – горько усмехается Марк. – А вернулся… чтобы отомстить, Ева.
Его голос звучит зло и нервно, Марк едва владеет собой. Резко встает, подходит к бару, чтобы выбрать алкоголь. Быстро берет первую попавшуюся бутылку и садится обратно в кресло. Я сижу на том же самом месте, где несколько минут назад сидел Руслан. Здесь даже пахнет его духами, но я не обращаю на это никакого внимания.
Мне нужно знать, что происходит.
Марк все это время берег меня, как хрустальную вазу, боялся, чтобы внешний мир не разрушил мою доброту, но после того, как я увидела Руслана, мир вдруг перевернулся. Он полностью подтвердил славу о себе, оправдал то, что я узнала тогда от Марка. Он – тот, кому наплевать, как и каким способом. Если он захотел – это должно у него быть. Даже спустя семь лет.
– Он вернулся ради мести, – яростно произносит Марк. – Семь лет ждал, – он усмехается. – Представляешь? Я думал, что всё… с ним покончено, а он вот, явился! Права качает и о себе заявляет. Сопляк!
Следует удар кулаком по столу. Марк опрокидывает стакан и залпом осушает его. Наливает еще, прикуривает сигарету, выпуская сизый дым в воздух и смотря прямо перед собой.
– Но что он может сделать?
Марк смеется. Надрывно, громко, как-то отчаянно. Я впервые вижу его таким растерянным и одновременно не понимающим, как быть дальше.
– О-о-о-о-о, – тянет он. – Теперь он может сделать почти всё, – Марк усмехается, и швыряет стакан на стол.
Тот грохотом приземляется на поверхность. Этот стук отдается у меня где-то в сердце. Я еще не понимаю, что будет дальше, но от его “Теперь он может все” становится не по себе. Что значит, может все?
– Знаешь, кем он стал? Главным криминальным авторитетом города, представляешь?
– И он может тебя посадить?
– Он может меня даже убить! – горько произносит Марк, беря бутылку и отпивая прямо из горла.
– Но как? Ты сделал что-то противозаконное, чтобы тебя посадили?
– По его мнению сделал, – кивает он.
– И что?
– Забрал тебя. Я всего лишь, блять, забрал тебя, представляешь? – он бьет кулаком по столу. – Всё из-за тебя в моей жизни. Спортивная карьера пошла под откос, теперь это! Всё, сука, из-за тебя. Вот на хуй мне это надо?
Я не верю тому, что слышу. Даже щипаю себя за руку, чтобы отойти ото сна. Я все еще надеюсь, что сплю, правда, разъяренный Марк тут же приводит меня в чувство и показывает, что все происходящее никакой не сон. Он преодолевает разделяющее нас препятствие: обходит стол и оказывается совсем рядом.
– Рада, да? – он скалится. – Рада, блять, что он за тобой вернулся, а?
– О чем ты?
Я не то, что не понимаю, не верю, что это происходит на самом деле. Этого ведь не может быть. Не может. Что он такое говорит и почему я должна быть рада.
– Марк, ты не в себе.
– Конечно, не в себе, – он кивает и хватает меня за волосы, вынуждая подняться на ноги. – Пошли, давай, выебу тебя напоследок, а то после него ты мне на хуй будешь не нужна.
Мне хочется сказать “Марк, ты пожалеешь, отпусти, пожалуйста. Это все алкоголь”, но я молчу. Глотаю слова и стеклянными глазами смотрю куда-то мимо мужчины, пытаясь по крупицам сложить информацию. Я даже не сопротивляюсь, когда он разрывает на мне платье, когда расстегивает лифчик и целует. Я вдруг понимаю, что и тогда, семь лет назад, дело было не в алкоголе.
Иногда так бывает.
Ты живешь в идеальном мире, веришь людям, знаешь, что тебя не обманывают, а потом снимаешь розовые очки и понимаешь, что тебя окружает совсем не то. Что люди рядом ищут выгоду и делают из тебя доверчивую дурочку. Я как-то вдруг хочу поговорить с Русланом и спросить его о том, занимался ли он тем, в чем его обвинял Марк.
Проблема лишь в том, что я опоздала.
На семь лет.
Говорить нужно было тогда, когда я все узнала, теперь это больше не имеет смысла. Сейчас Руслан вряд ли даже разговаривать со мной захочет и будет прав.
– Ну что ты как неживая? – шепчет Марк, пытаясь поднять меня на руки, уперев о стену. – Помоги же мне.
Я слышу его слова, но будто не понимаю смысла. Верить тому, что он действительно это делает: пытается взять меня силой напоследок, потому что всерьез решил отдать другому, не хочется. Я вообще не могу связать происходящее воедино, не могу найти ему оправданий, да и вряд ли они имеются. И вряд ли были тогда, когда это происходило в первый раз.
– Я не хочу, – наконец, делаю попытку отстраниться. – Не хочу, отпусти меня!
Мне становится противно, что меня так нагло трогают. Пытаются поиметь мое тело. И не просто кто-то, а человек, с которым я провела семь лет. Который клялся, что любит меня и никогда больше не притронется, если я того не захочу. Тот, кто просил извинений, стоя на коленях, и спасал меня от насильников. Даже сейчас, когда он ломает мой отказ своими тяжелыми руками, я все еще ищу что-то хорошее в нем. Проматываю только положительные моменты, раз за разом прокручиваю прошлое, не припоминая ничего, что бы говорило о Марке, как о том, кто способен отдать женщину, лишь бы спасти свою шкуру. И о том, кто может запросто трахнуть ее, даже если она того не хочет.
– Марк, прекрати, прошу! – я действительно делаю это – начинаю умолять.
Я все еще хочу верить, что мне достаточно сказать “нет” мужчине, с которым прожила несколько лет. Это ведь нормально? Отказывать, если ты не хочешь. Интересно, как в семейной жизни? Если жена не хочет, муж все равно берет то, что хочет, потому что они связаны узами брака?
Мне почему-то становится дико страшно. Как тогда, когда на меня напали трое. Хотя, пожалуй, сейчас куда страшнее хотя бы потому, что человек напротив – тот, кого я знаю долгие годы. Неужели он притворялся и этот зверь, который приказывает заткнуть свой рот и раздвинуть ноги, всегда жил в нем? Может, это отчаяние? Понимание, что у тебя отбирают что-то дорогое?
С первым толчком его члена внутри меня, я прекращаю сопротивляться и закрываю глаза, ничего не чувствуя.
Ни-че-го.
Я подумаю об этом потом. Завтра. А лучше вообще никогда. Забуду, выкину из воспоминаний и не буду думать. Это же возможно? Можно забыть о том, что тебя взяли против воли? Я семь лет не могла забыть попытку изнасилования, вряд ли получится выбросить из головы то, что происходит сейчас.
– Не отдам! – рычит Марк, покрывая поцелуями мое тело. – Ни хуя он тебя не получит. Ты – моя. И после него тоже моей будешь.
Когда все заканчивается, я просто кое-как запахиваю платье на груди и выхожу из кабинета. Долго сижу под душем, смывая с себя прошлый день. Получается плохо, потому что о случившемся напоминают багровые отпечатки от пальцев на внутренней стороне бедер, на руках, запястьях, синяки на груди, появившиеся от грубого касания.
Понимаю ли я, что случилось? Скорее нет, чем да. Единственное, о чем я думаю, что отдала семь лет своей жизни тому, кто все эти годы уверенно держал меня в неведении, кто притворялся тем, кто души во мне не чает, тем, кто любит и жить не может, если меня не будет рядом. Семь лет я носила розовые очки, а теперь они разбились стеклами внутрь. Больно до крови из глаз.
Из ванной я выхожу спустя час. На моей кровати уже сидит Марк. Он похож на побитого провинившегося кота, но почему-то я ему больше не верю. А еще жутко боюсь подойти ближе.
– Ева… – Марк, наконец, поднимает голову.
Утыкается в меня взглядом, проводит им по рукам, шее, спускается ниже. Он кривится, когда замечает синяки и поднимается, приближаясь. Все, как и прошлый раз: он встает на колени, обнимает меня за ноги, утыкается носом в живот и просит прощения. Правда, на этот раз виртуознее: к словам добавляются слезы, но я его даже не слушаю. Просто стою с опущенными по швам руками и смотрю вперед. Мне больше не жаль его, я не хочу понимать, почему он так поступил и не хочу прощать.
– Ну что ты молчишь? – Марк поднимает голову, понимая, что я никак не реагирую.
– Я хочу уйти, – произношу, едва шевеля губами. – Прямо сейчас.
В этот момент я все еще верю, что у меня есть такая возможность. Что он отпустит меня, стоит захотеть. Я была рядом с Марком не потому, что он мне угрожал или требовал, это был мой выбор. Моя благодарность за все, что он сделал для меня. Для моей матери. Благодарность за спасение от насильников и за то, что моя мама до сих пор жива.
Сегодня чаша благодарности иссохла. Он опустился до насилия, а это в моем понимании – не прощается.
– К нему? – он усмехается и поднимается на ноги. – Ты этого ждала, да? Что он придет за тобой весь такой крутой и можно будет меня бросить? Этого, мразь?
Я отшатываюсь, когда его ладонь со всей силы касается моей щеки. Вмиг пропадает желание что-то говорить, возражать или возмущаться, просить меня отпустить. Хочется закрыться руками и осесть на пол, умолять, чтобы он больше меня не трогал, но Марк идет дальше. Хватает меня за шею и толкает к стене так, что я ударяюсь затылком и перед глазами мутнеет.
– Ты никуда не уйдешь, – шипит он, глядя в мои глаза. – Никогда, поняла? Он выкинет тебя на улицу, а я подберу, но одна ты не будешь. Никогда! Я не позволю тебе уйти от меня, поняла? Не позволю! От Марка Лебедева не уходят. Ни-ко-гда!
Его взгляд горит безумием, а рука сжимает шею сильнее.
– Замаскируешь лицо и пойдешь ублажать его. Вспомнишь, какого это заниматься сексом с молодым, – Марк скалится. – Сделай все так, как он попросит. После тебя будет ждать машина. Не сядешь в нее – я подниму дом твоих родителей на воздух вместе с ними, поняла меня?
Он встряхивает меня за плечи и уходит. Громко хлопает дверью. Сейчас самое время плакать, но слез почему-то нет.
Глава 4
Ева
– Вы к кому?
Из огромных ворот, куда меня привозят, выходит охранник.
– К Руслану Фадееву, – мой голос звучит прерывисто и сбивчиво.
– Имя! – рычит охранник, осматривая меня с ног до головы.
Хочется сбежать. Развернуться и бежать без оглядки, не думая, что будет потом, не думая, что должна, иначе пострадают мои родители. Я теперь понятия не имею, что будет дальше и свою встречу с Русланом. Точнее, не имею представления, как переживу ночь с ним после всего, что было какие-то считанные часы назад. Суток даже не прошло, а меня уже отправили к другому, не оставив выбора.
– Ева.
– Полное имя!
– Он поймет! – говорю, гордо вскидывая голову. – Меня ждут.
– Мне об этом ничего неизвестно. Ждите!
Он унижает меня. Дает понять, что я никто, что даже охрану, и ту он не предупредил о том, что я приеду. Я горько усмехаюсь и обнимаю себя за плечи. На мне длинное в пол платье светло-серого цвета. Я не выбирала, что надеть, ткнула в первое попавшееся, сделала на голове кое-какую прическу, нанесла макияж, чтобы скрыть следы на теле и… вот я здесь.
С Марком мы со вчера не виделись. Он отдавал приказы и передавал угрозы через охрану. Он – хозяин жизни, а я его кукла, которая должна подчиняться. Он достал меня из грязи, откормил, отпоил, родителям построил дом. Я должна быть благодарна. Это все мне пришлось услышать за день. Я-то, наивная, полагала, что он делал это из любви, а оно вот как. Это, оказывается, его вложение в рабыню, которая покорится во всем, если только потребуется.
– Проходите!
Охранник возвращается через полчаса, не меньше. Я окончательно убеждаюсь, что это специально. Всё это спланировано! Он хотел меня унизить, но того, что я здесь ему мало. Нужно, чтобы я еще и ждала своей участи, тряслась, позорно ожидала у его ворот.
Меня никто не провожает. Я сама иду по тротуарной дорожке к двери, жду, что и здесь меня будут удерживать, но нет. Женщина лет пятидесяти открывает дверь, жестом показывает входить и приказывает идти за ней. Где-то на последних ступеньках лестницы, ведущей на второй этаж, коленки начинают подгибаться. Сердце бешено бьется, руки трясутся. Я видела его два раза, но мы даже не разговаривали. Сейчас же нам, судя по всему, придется не только разговаривать, но и…
Пережить бы, господи. Пережить и не сломаться, потому что он единственный человек, способный сделать мне больно.
– Сюда, пожалуйста, – женщина проводит меня в кабинет, закрывает за мной дверь и ретируется.
Я осматриваюсь, но в полутемноте видно мало. Только силуэты: стола, стульев, дивана. Я даже не могу понять, одна ли я в помещении, или Руслан уже здесь. Судя по тому, в какой дикой агонии заходится мое сердце, я тут не одна и мужчина находится где-то рядом.
– И что ты застыла? – его голос тут же выводит меня из транса.
Я вздрагиваю и веду плечами, но продолжаю стоять на месте.
– Что мне делать?
Он смеется.
– Идти ко мне, становится на колени, просить помилования для своего мужика.
– Я не буду ни о чем просить.
– Да? – он усмехается. Я не могу видеть этого, просто знаю, что ухмылка появляется на его лице. – Будешь, но согласен, не о помиловании.
Если бы я не знала Руслана, подумала бы, что его слова звучат двусмысленно, но я прекрасно понимаю, что он произнес то, что хотел.
– Вы поссорились? – спрашивает Руслан.
– Это имеет значение?
– Конечно! Я предполагал, что ты станешь сговорчивой и послушной, чтобы освободить своего мужчину. Ты же помнишь, что он может сесть за решетку?
– Да.
– И что же?
– Мне плевать, – произношу так резко, что самой становится страшно.
– Даже так… что ж… хорошо. Тогда я просто трахну тебя, не ожидая особой услужливости. Можешь сопротивляться.
– Зачем я тебе? И почему ты просто не отомстишь Марку?
Руслан смеется и встает. Его темный силуэт надвигается на меня и останавливается в паре сантиметров.
– Потому что отомстить я хочу вовсе не ему, – говорит мне на ухо.
Руслан обходит меня со спины, останавливается сзади и обнимает одной рукой за талию так, что я тут же оказываюсь прижата к его твердому телу.
– Ты… – тихо говорит он. – Ты единственная причина, по которой я вернулся, – шепчет он. – Это звучит так страстно, не так ли? Запретно, сильно, так, будто я думал о тебе все это время, Ева, – Руслан касается губами моего оголенного плеча, проводит пальцами по руке, вызывая дрожь и мурашки.
Его резкий смех разрезает весь интимный момент, впрочем, через секунду я убеждаюсь, что он сделал это специально.
– Господи, Ева! Не вздумай поверить, потому что вернулся я ради мести. Тебе и твоему ублюдочному мужику. Вы двое сломали мою жизнь, – шипит он зло. – А я сломаю вашу.
Руслан с силой разворачивает меня к себе и толкает назад так, что мне приходится быстро перебирать ногами. Ягодицы упираются в стол, но Руслан и не собирается останавливаться, но толкает меня на столешницу сильнее. Я оказываюсь на ней, после чего слышится треск ткани. Он рвет на мне платье, разрывает нежную ткань от щиколоток до груди, отбрасывая материал в сторону.
Он останавливается, упирается руками по обе стороны от меня, рассматривает. Ощущаю касание на своей руке. Он сжимает мою кисть, вынуждает поднять руку и прижимает ее к своему паху.
– Сделай что-то, потому что у меня на тебя даже не стоит нормально!
Глава 5
Руслан
Конечно, он врал. Он ей, мать его, врал, потому что признаться в том, что дико хочет ее до сих пор, не мог. А он хотел. Так хотел, что член был готов разорвать ширинку, лишь бы выбраться наружу. Он ее все семь лет хотел. Вспоминал и дрочил, как сопливый ботаник, на ее образ. На воспоминания той ночи, когда она была его. С бабами спал, а перед глазами пелена: ее стоны, руки на его плечах, выдохи, губы на его губах.
И вот она снова его.
Трясется вся и глаза отводит, будто стесняется, но он-то знает, что нет. Собрал информацию и на нее и на престарелого хрыча, к которому она ушла. Нет, первое время он думал, что она просто ушла, что Марк ей что-то наговорил, сказал, показал, убедил. Ее ведь так просто было обмануть: чистую, невинную и наивную. Она была слишком доброй, чтобы видеть в людях зло, а когда ей открывали глаза – верила и ужасалась. И тогда его боялась.
Он думал, что его оклеветали и ждал момента, когда сможет с ней поговорить, встретиться, что-то сказать. Первые месяцы он едва сводил концы с концами, его никуда не брали. Да и кому нужен оборванный пацан, от которого воняло? Тогда ведь и помыться толком негде было. Домой ему вернуться нельзя было, да и слонялся он на другом конце города. Спал на улице, ел то, что довелось украсть.
Так он и попал к Старицкому. Случайно. Украл палку колбасы и булочку с прилавка. Его так и нашли с наполовину съеденной колбасой и булкой за щекой. Вадим Старицкий тогда посмотрел на него и сказал не трогать. К себе его забрал. Вначале поручал мелочные дела, присматривался к нему, а потом… потом он дослужился до того, что имеет сейчас. Он всё имеет. Заслужил. Был преданным псом авторитету до самой его смерти. И не думал о предательстве, тогда как вокруг Старицкого один за другим оказывались крысами.
Он слишком хорошо помнил, что Вадим Старицкий сказал ему перед смертью. Никому и никогда не верить. Ни бабе, ни преданному другу, ни собаке. Ни-ко-му. Старицкий никому не верил, кроме Руслана, да и того проверял, устраивал ему взбучки. Не доверял, но оставил свое дело, сказав:
– Руководи так, чтобы там, на небесах, мне не было стыдно.
Он вспоминал это, чтобы отвлечься. И чтобы напомнить себе, через что прошел из-за нее. Именно, из-за нее. Знал же, что Марк помешанный, больной ублюдок, который хочет ее себе, но полез. Возомнил себя кем? Он был никто и только благодаря Сергею выжил. И вот судя по тому, как удивленно на него таращился Марк, он понятия не имел о том, что Руслан жив. Думал, что его приказы исполнялись безоговорочно?
– Ну что застыла? – спросил, когда понял, что Ева и не думает шевелиться. Просто сидит на этом чертовом столе, на котором, он был уверен, потом даже работать не сможет, и смотрит куда-то ему под ноги.
– Чего ты хочешь? – она запиналась, когда говорила. И он был готов поспорить, что как и тогда, покрывалась румянцем.
Особенность у нее, что ли, такая. Наивняшку из себя строить и румянцем покрываться, когда нужно. Ну не может она так искусно играть на камеру, улыбаться, искренне переживать за своего хмыря, и взаправду смущаться.
– Ртом поработаешь, – схватил ее за локоть и поднял со стола, надавил на плечо, вынуждая опуститься на колени. – Сама справишься, или помочь?
– С-с-с-а-м-м-а, – произнесла едва слышно и потянула руки к его брюкам.
Дрожащими руками расстегнула пряжку ремня, пуговицу, опустила замочек молнии вниз. Руслан отчего-то ждал, что она сделает ему больно. Защемит яйца в собачке змейки или придавит член. Нарочно, конечно, но она ничего не сделала. Расстегнула все, спустила с него брюки и застыла.
Руслан не торопил. Ему нравилось уже то, как она смотрелась внизу, у его колен. Покорная, сломленная, его. Сегодня она принадлежит ему целиком и полностью. Он может сделать с ней все, что захочет. Трахнет, как ему вздумается и столько, сколько захочется. О том, что завтра она должна будет уйти, думать не стал. Пусть валит. Он ведь не ради удовольствия это затеял, а чтобы отомстить. Показать ее место.
Она начала движение руками, едва ощутимо коснулась пальчиками его живота, провела по косым мышцам, поддела резинку боксеров и одним рывком стянула их с него. Его вздыбленный член тут же вырвался наружу. Большой, со вздутыми от желания венами, с крупной головкой, на которой поблескивала смазка.
Ева снова остановилась, посмотрела вначале на его орган, а после подняла голову и взмахнула своими пушистыми ресницами, устремив взор прямо на него. Стоит ли говорить, что она смотрелась охуительно? Он смотрел в ее глаза и, блять, тонул там. Медленно падал в эту темную пучину.
– Это ты называешь не стоит? – удивилась, перевела взгляд на член и обратно на него.
Что же она делает? Что она, мать ее, делает? Почему говорит все это и смотрит так, что сжимается все внутри, выкручивается, будто раскаленными щипцами где-то в районе сердца орудуют.
Сразу захотелось, чтобы она встала. Нет, она смотрелась там, у его ног, невероятно, но он почему-то почувствовал вину. И чтобы утопить ее в агонии, схватил Еву за волосы, намотал их на кулак и чуть подтолкнул к члену. Провел головкой по губам и толкнулся глубже. Она послушно открыла рот и закрыла глаза.
Вот так, блять, потому что когда она на него смотрела, ему казалось, что в нем пробуждается совесть. Чувство, о котором он давно и прочно забыл.
Глава 6
Ева
Я боялась, что он увидит синяки, заметит их на моем теле и станет допытываться, но Руслану, кажется, было плевать. Да и в кабинете была полутьма, заметить что-то было практически нереально. Руслан поднимает меня с колен, схватив за подбородок, смотрит так, что на мгновения мне кажется, все будет как прежде, он неистово поцелует меня, прошепчет что-то нежное и войдет в меня, вырвав хриплый стон, но нет.
Вместо этого Руслан разворачивает меня к себе спиной, надавливает на лопатки, вынуждая опуститься на стол грудью.
– Оставайся в таком положении, – следует приказ.
Я не могу знать, что происходит за моей спиной. Слышу лишь шорох, а после стук и звук откупоривания бутылки. Он собирается пить? Когда ко мне доносится шорох, начинаю дрожать, тело покрывается мурашками, дыхание сбивается и становится учащенным.
– Приятно увидеть, как ты покорно делаешь то, что тебе прикажут.
Его слова заставляют меня испытать унижение. Мне хочется встать, сказать, как я его ненавижу, развернуться и уйти, но я вспоминаю о родителях. Если Марка посадят, не думаю, что он оставит свою угрозу без внимания. Теперь я не знаю мужчину, с которым прожила столько времени. Он другой. Не нежный, чувственный и готовый меня защищать, а тот, кто без сомнений возьмет силой, кто ударит и даже завалит угрозами.
– Твоя покорность доставляет мне удовольствие, – произносит Руслан, и я слышу стук стеклянной бутылки о деревянную поверхность стола.
Следом мою ягодицу обжигает удар ладонью. Я дергаюсь, но вопреки ожиданиям, этот удар не сопоставляется с тем, что было вчера, меня не накрывает волной паники, напротив, по коже разливается приятное тепло, а внизу живота собирается желание. Я помню нашу первую ночь, когда Руслан вначале аккуратно, нежно, входил в меня, а после хлестал по ягодицам и шептал, как сильно хочет “свою малышку”.
Сейчас же от прошлого Руслана осталась, пожалуй, лишь его внешность и голос. Больше их не связывает ничего: того парня, которого я знала раньше, и того, кто передо мной сейчас.
Я не могу видеть, что происходит сзади, поэтому дрожу, когда моей промежности касаются мужские пальцы. Руслан аккуратно проводит по складочкам, толкается глубже, проникает к клитору, размазывает смазку и входит в меня пальцами одним толчком. Я вскрикиваю и даже приподнимаю одну ногу. Мне не больно, это, скорее, от неожиданности.
– Хочешь меня, Ева, – шипит он здачи. – Чувствуешь, как хочешь? Эти звуки от тебя.
Я зажмуриваю глаза со всей силы, надеясь, что не услышу его. Еще бы и уши закрыть, отрешиться от происходящего, не слушать, не думать, господи, почему он, почему я испытываю возбуждение именно с ним? Почему мое тело откликается на его ласки, руки, пальцы, член, почему я желаю его так сильно, как никого другого? Мне даже не нужно притворяться, рядом с ним мое тело живет своей жизнью, толкается навстречу его пальцам, изо рта срываются хриплые стоны.
– Грязная, похотливая Ева, – комментирует Руслан.
Я же хочу, чтобы он прекратил, замолчал и не произносил ни слова. Пусть молчит, пожалуйста, я итак съедаю себя рядом с ним, корю за то, что чувствую, ненавижу свое тело, потому что за семь лет с Марком я ни разу не кончила с ним в постели. Сама, в ванной или в душе, на кровати, да, но не с другим мужчиной. А вот сейчас, с Русланом, меня захлестывает буря эмоций, я будто вне себя толкаюсь на него, приказываю себе остановиться, но все равно насаживаюсь на его пальцы и издаю протяжные хриплые стоны.
Руслан вытаскивает из меня пальцы так резко, что я не могу сдержать разочарованного выдоха:
– Нет.
– О да-а-а-а, – тянет Руслан. – Не в моих интересах доставлять тебе удовольствие, – рычит он. – Ты пришла сюда давать, а не получать.
