Текст книги "Мистическая история Ивового городка"

Автор книги: Слава Савская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Слава Савская
Мистическая история Ивового городка

Часть первая. Хельхеим

Книга частями выкладывается бесплатно, но вы можете купить ее здесь, тем самым поддержав автора. В этой версии книги, нет последней главы, она не изменит концовки, но послужит неким разъяснением.

IX век н.э., 813 год

Запах жженой плоти заполнил собой пространство на мили вокруг. В сумеречные небеса клубами вздымался багряно-серый дым. Воздух был спертым, кроны деревьев неподвижны, сама природа словно замерла. Останки тридцати тел догорали в обводах почерневшей тлеющей травы. В сердце круга распростерлось тело мужчины. Душа только что покинула его, и глаза, смотревшие ввысь, где дым скрывал небеса, стали отражением абсолютной пустоты.

Поодаль от этого места, на небольшой каменистой возвышенности, сидела юная девушка. Она наблюдала, как вьется густой дым, унося души пожертвовавших собой женщин в иной мир, и, рвущими укусами, разделывалась с оставшимся куском вяленого мяса. Холодный взгляд серых глаз скрывал прищур, на высокий лоб спадали две короткие косички светлых волос, собранных в хвост на затылке, а грубые скулы динамично двигались при пережевывании грубых мясных волокон. Вдалеке, в поселении, уже начиналось празднование, доносились агрессивные удары в бодран и мелодия плачущей лиры. Зажженные огни позволяли видеть пляшущие силуэты на деревьях. Последняя птица пропела песню, а значит, скоро прольется кровь козла и петуха. Ее народ ждала ночь веселья и утех, а она отправится исполнить долг.

Девушка размышляла, у нее было еще много времени подумать, по крайней мере, пока прах не остынет, а глаза мужчины не будут закрыты. Размышляла в основном о том, что же она чувствует. Не было горя утраты, но и ощущения легкости, которого она так ожидала, также не находилось. И наконец, спустя несколько часов, под доносящиеся звуки увеселяющей музыки, пение, смех и улюлюканье, она осознала, что чувствует благодарность, и по ее щеке покатилась одинокая слеза.

Шмыгнув носом и протерев рот рукавом рубахи, она поднялась со своего места, на котором, казалось, все эти часы просидела в одной позе. Только сейчас она почувствовала ночную прохладу и поняла, что небо давно очистилось от дыма. На нем сияли золотистые огни. Глубоко вдохнув, она подняла с земли мешок, сшитый из грубой пряжи, который был исписан рунами, и двинулась к месту жертвоприношения. Снизу, у возвышенности, где она сидела, подхватила с земли веревку, к которой были привязаны носилки, сложенные из двух стволов покрепче и сплетенных ветвей, и потащила их за собой.

Первым делом она подошла к телу мужчины, мешок и носилки бросила рядом на земле, а сама опустилась на колени. Ее глазам понадобилось время, что бы ночь позволила ей видеть лицо мужчины. Она вглядывалась в его жесткие черты лица и, не переставая, поглаживала по заплетенным волосам. Духи уже позаботились закрыть его глаза. Ему больше никогда не увидеть ночных огней и дневного света небес.

– Пу склат бэк, паппа. – Попросила она его уйти, но мертвец уж точно знал наверняка, что должен был это сделать. Но она не была уверенна, знал ли он, куда лежал его путь, и добавила: – Инн Хельхейм.

Она поднялась с колен, взяла мешок и стала собирать прах всех сгоревших. Тридцать пепельных насыпей, несколькими часами ранее, были тридцатью отважными женщинами, воительницами, героями, воюющими за мир. Боги не полюбят их даже за такую жертву, но ее народ возблагодарит, и будет чтить веками и тысячелетиями.

Когда она подошла к последней горке пепла, мешок уже был увесистым, она раскрыла его, и стала руками собирать и ссыпать все, до последней пепельной пылинки, в него. В конце она посмотрела на свои испачканные ладони, и на мгновение в ней опустился дух. Вдруг из нее издался нечеловеческий стон! Она провела ладонями по лицу, оставив на нем черные полосы, а затем стала слизывать все с них, непрерывно и жадно, пока они не стали чистыми! Во рту стало горько, а потом сухо, она достала фляжку с водой и смыла вкус праха двумя большими глотками. Она еще недолго посмотрела на выжженное пятно, наклонилась и поцеловала землю, потом собрала горсть, и положила в кармашек рубахи на груди.

У ног отца она подобрала небольшой прозрачный сосуд, он был наполнен темной и густой жидкостью. Руку как будто закололо, она нахмурилась, и решила как можно быстрее заканчивать начатое. Убрав сосуд в карман к собранной земле, она принялась перекладывать тело отца на носилки. Тело рослого и мускулистого мужчины тяжело, а тело мертвого отца вдвойне тяжелее. Осознание того, что происходит, что она делает, навалилось на нее вместе с телом отца. Пыхтя и шепча извинения, она аккуратно повалила его на носилки и тяжело уселась рядом. Знание истинных причин, почему она это делает, помогало ей, иначе выдержать это испытание ей не достало бы сил.

Девушка протерла лоб, на котором выступил пот, и достала из кармана штанов небольшой нож. Она потянулась к лицу отца, до блеска заточенное лезвие ножа блеснуло, в свете поднявшейся над ними луны. На секунду она помедлила, но, быстро отбросив все сомнения, одним резким движением, срезала кусочек плоти с его щеки. Его тело уже остыло, но процесс окоченения еще не начался. Холод плоти отрезвил ее еще сильнее, и она без раздумий поднялась на ноги и подошла к месту, где лежал мужчина во время ритуала. Бросив кусок плоти в это место, она достала сосуд и вылила половину из него туда же. Послышалось шипение, и персть вспенилась, а после исчезла, впитавшись в землю. Она закупорила сосуд с остатком жидкости и убрала его.

Она то и дело сама себя одергивала от промедлений, не позволяла мыслям отвлекать себя или, того хуже, отобрать решимость. Водрузив мешок с прахом себе на спину, она взяла веревки носилок в руки, перекинула через плечи и, без оглядки, двинулась по своему пути.

Дорога была дальней и трудной. Лесные тропы сменяли заболоченные низины, покатые каменистые спуски, ухабы, равнины и поля. В какой-то момент пришлось остановиться и перевязать тело отца к носилкам, так как веревки расслабились от тряски. Тогда она и обнаружила, что окоченение уже началось. По ночному небу плыли облака то, заслоняя собой луну, то вновь позволяя ей освещать дорогу. Под ногами шуршала трава, и хрустел обезвоженный грунт, хлюпали топи и шумно разлетались камни. Изредка можно было слышать шорох ночного зверька или скрипящие звуки сверчков.

Золото звезд скрылось в недрах небес, а луна стремительно опускалась к полосе горизонта, когда вдалеке, за лесом, показалась острая вершина скалы. Легкая улыбка тронула уголки ее губ, обозначавшая не радость, а облегчение – она близка к своей цели. Ни много ни мало, через полчаса хода путница выходила из леса к подножию скалы.

Ее глазам открылась фантастическая красота храма, который вырастал из могущественных скалистых пород. Узоры, изображение ликов богов, рунические письмена, которыми были украшены и исписаны массивные колонны и рельефы, были выполнены со столь филигранной и математически точной задумкой, что никто иной, кроме самих богов не способен был бы создать этот храм! На фронтоне, водруженном на массивные колонны, можно было лицезреть богиню окруженную мертвыми душами. В двух эдикулах, по обе стороны лестницы, ведущей к входу в храм, стояли две воительницы, словно в любой момент были готовы сразить незваного путника. Скульптуры воительниц в канефорах также стояли на страже священного места, и поддерживали узорчатые карнизы. Массивные балюстрады украшали лестничный подъем, возделанный из скалы и углубляющийся внутрь. По обе стороны огромного размера врат суровым взглядом встречали прихожан гермы, вооруженные кинжалами. Врата украшал величественный иггдрасиль – исполинское древо, давно сокрытое от людских глаз, но подарившее знание о том, как выглядит вселенная. Врата эти открывались только тому, кому суждено ступить в этот храм, и как жаль, что они открылись ее отцу. Девушка оглянулась на бездыханное, синюшное тело.

Любой, кто увидел бы этот храм, не скоро смог бы справиться с восхищением и неспособностью понять божественное величие. В этот день ей было дано увидеть этот храм второй раз! И этот раз станет для нее последним, но она пака еще не знала этого. Девушка сбросила весь груз со своих плеч и осталась стоять, и смотреть, дрожа всем телом, сама того не замечая. Она обводила взглядом каждую руну и фреску. Из глаз непроизвольно выступили слезы.

– Такк фирир. – Промолвила она, приклонила колено и склонила голову, положив руку на сердце, перед храмом и его богиней. Она благодарила богиню за то, что та написала ей на судьбе снова оказаться здесь.

К ступеням, которые вели в храм, она смогла подойти лишь, когда лучи солнца уже пробились за горизонт и осветили утренний небосвод. Пройдя по ним со своей ношей, она предстала перед вратами. Взгляды воительниц на гермах пронзали ее, и она не решалась смотреть на них.

– Комду сэль! – Воскликнула она, приветствуя воительниц.

И в это же мгновение ощутила, что теперь ее не гнетет потусторонний взор. Она подняла голову и увидела, что взгляды стражей устремлены вдаль. Не раздумывая, она навалилась на врата, и они поддались, пропуская ее внутрь храма.

Она прошла по узкой галерее, покрытой руническими заклинаниями, в не широкую, но невообразимо длинную залу, конца которой не было видно, с ледяными, холодно-серого цвета, голыми скалистыми стенами. Здесь не было красоты фасада или письменностей, а также окон или расщелин которые пропускали бы свет. Ни глазам было дано смотреть, а сознанию, которому было дозволено видеть и провести ее. Она знала, что ей нужно идти вперед, не ждать, не оглядываться, а только идти, и идти. И она шла. Шорох носилки с телом отца, и звук ее шагов отражались от стен и разносились эхом по всему храму.

И вдруг она увидела конец своего пути! Ее встречало огромных размеров изваяние богини Хель. Ее лик ужасал и восхищал одновременно. Пронзительный взор каменных глаз богини встречал идущего к ней. Брови ее были хмурыми, губы изогнуты недовольством, а подбородок горделиво вздернут. От вида изваяния становилось не по себе. Глядя на ее громадную статую, не оставалось сомнений, что она – не более чем шутка богини. Вы ужасаетесь, дрожите и съеживаетесь от вида камня, а теперь задумайтесь о том, каков истинный лиг божества!

У ног Хель находился алтарь, и она, без лишних промедлений, уложила на него тело своего отца. Мышцы его уже давно одеревенели, и ей пришлось повозиться, что бы поправить его конечности. Пятно на щеке, где она срезала кусочек плоти, стало почти черным. Следом она развязала мешок с прахом тридцати, пожертвовавших собой, женщин, и ровным кругом рассыпала его вокруг ног богини. В ее руках снова оказался сосуд с жидкостью, и она разлила ее на прах. На этот раз с жидкостью ничего не случилось.

Вскинув голову, девушка посмотрела на суровое лицо Хель и достала из кармашка горсть земли. Она раскрошила пальцами землю прямо на прах, и снова всмотрелась в лицо богини.

– Фарит хейтир, мамма. – Сказала она статуе богини последние прощальные слова.

Она пообещала себе, что, уходя, не обернется. Шаг, другой, третий, но она не выдержала – обернулась. Лицо богини теперь не казалось столь суровым. Жесткие черты лица будто тронула тень благодарности и сожаления. Это стало последней каплей для нее. Она исполнила то, в чем поклялась, и теперь могла позволить себе оплакать свое горе. Разрыдавшись, она бросилась прочь из храма.

Она долго заливалась слезами, прислонившись к стволу дерева спиной, и спрятав лицо в руки, когда услышала гулкий и громкий звук. От неожиданности слезы сами по себе прекратились, и она насторожилась. Казалось, стон доносился из недр скалы. Солнце, царствующее на небосводе за чередой древесных макушек, играло лучами на скалистых отвесах и убранствах храма. Ей померещилось, что каменные изваяния воительниц движутся. Она выпрямилась, сделала шаг и тут же ощутила стопами дрожь земли. Стоны становились все громче и гуще! И вдруг она увидела то, что не забудет до дня своей смерти, спустя целую жизнь – скала стала поглощать храм, укрывать его массивы, словно мать укрывает свое дитя теплой шкурой в холодную ночь. Она с рыданиями бросилась к вратам:

– Мамма, ком лю! – Умоляла она вернуться мать!

Но воительница левой гремы опустила свой кинжал точно на, тянущуюся к вратам, руку девушки. Она издала истошный вопль. Ее кисть упала и ударилась о закрытые врата, а каменное лицо гремы сложило губы, словно сейчас свиснет. Кричащую от ужаса и боли, с наполненными страхом глазами, девушку снесло и выбросило в лес. В полете она повредила голову несколькими ударами о стволы деревьев. Она шумно рухнула наземь. Сил подняться ей не хватило, она так и осталась лежать и наблюдать замыленным взглядом, как боги заметают следы. Из пульсирующих вен обрубленной руки проливались ручейки крови.

1.Незнакомцы

Наше время, сентябрь, 2010 год

«Добро пожаловать в Ивовый городок» гласила надпись на дощатом стенде. Карина попросила водителя автобуса выпустить ее именно здесь, потому что хотела пройтись пешком до города, а от этого места, до первых домов, идти было минут двадцать. Ей хотелось растянуть на подольше момент возвращения домой, прогуляться с этим уютным ощущением внутри себя – я дома.

На самом деле городок назывался Эгиль, но на столб с синей табличкой, стоящий чуть раньше выделяющегося приветственного стенда, уже давно никто не обращает внимания. Даже местные вспоминают название городка, только по строчке в паспорте, а редкие туристы приезжают посмотреть на единственный в своем роде ивовый лес, который не может находиться в каком-то там Эгиле.

Дорога была слякотной, но Карина шагала, не жалея ботинок, прямо по грязевым лужам. Сентябрьское солнце грело ей спину через пальто, лес радовал глаза буйством желто-зеленых тонов. Она вскинула голову к небу, теплый ветерок раздул волосы цвета льна, пушистые облачка отразились в серо-зеленых глазах, а веснушки по-особому засветились в дневном свете осени. Птицы мельтешили в небе, то вылетали из леса, то возвращались обратно. Зверьки в лесу шелестели листвой. Это был потрясающий сентябрьский день, слишком прекрасный для истории, которой он послужит началом.

Вдалеке, сквозь ряды стволов деревьев, показался первый домик. Старая хижина лесника, которую преобразовали в административный центр туризма и, одновременно, точку сбора в сезон охоты. Здесь начиналась асфальтированная дорога, а к домику была проложена тропа из лакированных досок. У входа в домик стоял стенд с различными предложениями для туристов, а на стенах развивались бело-сине-красный флаг, герб Мурманской области и Кольского полуострова.

– Привет! – Прокричала Карина, когда вошла в административный центр туризма, и не обнаружила никого на ресепшене.

– Оу! Иду! – Донесся глухой ответ.

Из-за узкой дверцы кладовой выглянуло зарумяненное, пухлощекое женское лицо. Глаза голубого цвета на лице женщины раскрылись по пять копеек, она зашлась радостным хохотом.

– Да ты же моя хорошая! Каринка! – Женщина выбежала к ней с распростертыми объятиями. – Приехала! – Радостно смеялась она.

– Теть Галь, раздавите! – Прохрипела сдавленная диафрагма Карины.

Женщина, хоть и не маленького роста, но на полголовы ниже Карины, взяла ее лицо в руки, потянула к себе и начала расцеловывать щеки.

– Пойдем за мной! – Потянула она, зацелованную донельзя, Карину за руки. – Есть новости. – Тот самый заговорщический тон, так хорошо знакомый девушке с детства.

Галина Федотовна усадила ее за стол, покрытый белой, с красным орнаментом, скатертью, и наказала ждать, а сама побежала понятно куда – искать, чем накрыть. Уже через пару минут на столе стояла бутылка с темной ягодной настойкой, ломти хлеба, залитые вареньем, и две стопки. Сама женщина тяжело уселась на стул и, недолго думая, разлила по стопкам.

– Ну, красавица! – Женщина подняла стопку. – С возвращением! – Они выпили. Настойка оказалась сладкой и густоватой, но жгучей. – Ух! Ну, рассказывай, девочка. – Предложила Галина Федотовна. – Не поменялись планы?

– Нет, теть Галь, не поменялись. Раскопки в Перьми только закалили меня. Думаю, в ближайшие время начать приглашать археологов к нам, пока подготовлю план, отмечу локации. Главное все согласовать с городской администрацией, сами понимаете, Галина Федотовна. – Коротко ответила Карина, а затем добавила: – Думаю, археологические раскопки, и изучение нашего края подогреют интерес туристов. – Женщина одобрительно закивала головой.

– Это хорошо. Но только вот, что, девочка, – Почему-то женщина начала говорить чуть ли не шепотом. – Пару недель назад сюда заявились двое мужчин, как я поняла, отец и сын. Расспрашивали о нашем городке, об истории создания, ивовом лесе, а самое главное, о тебе. – Карина, удивившись, вздернула брови. – Я им надавала буклетов, сказала, что тебя нет в городе, и отправила отсюда. Через несколько дней я увидела их на веранде туристического домика на озерах. Спросила у Михаила – хозяина базы, сама знаешь его, и он ответил, что они арендовали этот домик на месяц.

– Может археологи? Или историки? – Предположила Карина. – В конце концов, просто туристы-любители…

– Погоди. – Отмахнулась Галина Федотовна от ее домыслов. – Туристы-любители в смокингах на верандах не сидят, и уж тем более не бегают каждый день в мэрию.

– Так? – Теперь девушка насторожилась. – Вы что-то узнали?

– Конечно! – Женщина воскликнула так, словно ее обидел вопрос Карины. – Они собираются взять территорию ивовых озер в не долгосрочную аренду, для проведения каких-то исследований. – Галина сделала акцент на последнем слове и поставила кавычки пальцами.

– А Игнат Родионович… – Карина даже не успела договорить, как женщина ударила ладонью по столу так, что зазвенели стопки.

– Игнат Родионович?! – Возмутилась женщина, ее щеки полыхнули огнем. – Алчный старый козел, ты хотела сказать!

В вопросах, касающихся мэра, Карина и Галина Федотовна никогда не совпадали. Девушка не считала его алчным, скорее расчетливым, и его расчетливость не раз работала на благо города. В конце-концов, найти городок, в глуши страны, в том состоянии, каковым был Эгиль – нонсенс. Галина Федотовна, в свою очередь, считала, что ничего для блага города он бы не делал, если бы это благо сперва не золотило его руку.

– Ладно, оставим, теть Галь. – Карина взяла в руки бутылку с настойкой и разлила им. Они ударились стопками, выпили, и девушка спросила: – Еще что-то узнали?

– У старшего русское имя – Дмитрий, а вот имя младшего не вспомню. Иноземное какое-то. Надо было записать, да я забыла. Но оба хорошо говорят по-русски.

– Ну что же, – вздохнула Карина. – Что-то мне подсказывает, мне представится возможность познакомиться. Интересно, они заявлялись к моему отцу?

– Игорь ничего мне о таком не говорил. – Заверила Галина ее.

Игорь Владимирович – отец Карины, и давний ухажер за Галиной Федотовной. Их всегда связывали теплые дружеские отношения, а со временем, после смерти Карининой матери, переросли в нечто большее и совершенно непонятное. Карина и ее младший брат Олег делали вид, что ничего не замечают, хотя последний мог отпустить глупую шутку, за которую получал всегда оплеуху от тети Гали.

Они еще недолго посидели, но Карина, обеспокоенная новостями, не могла усидеть на месте и поспешила попрощаться.

Девушка довольно быстро пришла в город, и уже на пороге своего дома обнаружила себя запыхавшейся. Всю дорогу она размышляла о паре незнакомцев и том, что им могло понадобиться от нее и этого городка. Она даже подумала, что они могли быть инвесторами, но быстро отогнала от себя эти мысли, что бы не питать себя ложными надеждами. К тому же, инвесторы редко занимаются исследованиями.

Ивовый городок не был похож на большинство маленьких, захолустных городов России. Не смотря на свои крохотные размеры и глушь, в которой он находился, он был опрятным и способным кормить свое население. Люди, имеющие свое хозяйство, снабжали себя и магазинные полки продуктами, сообщение с городом было налажено, хотя здесь и не было всех благ больших городов, недостатка тех или иных товаров тоже не находилось и, при необходимости, появлялось все что нужно. Школа хорошо обучала детишек, многие отцы семей ходили через море из Мурманска и, хотя отсутствовали месяцами, хорошо обеспечивали свои семьи. Также мужчины ездили на морскую рыбалку, тем самым кормили семьи или даже зарабатывали, в зависимости от улова. А идея развивать туризм, хотя еще и не давала полноценных плодов, но была перспективной и пока не требовала особых затрат. Отсюда, что не похоже на многие другие маленькие городки, не пытались уезжать люди. Многие молодые люди, получив образование в вузах больших городов, возвращались. Карина была одной из таких представителей молодежи.

Сам городок состоял в основном из частных домиков, выстроенных вдоль лесной полосы в несколько рядов, которые разделяли длинные улицы, соединенные между собой переулками. Вместе они составляли собой полукруг. В центре города можно было найти с десяток многоквартирных домов кирпичной кладки, высотой в три этажа, с двускатными крышами и скульптурами воронов на них. А в самом сердце города находилась администрация с небольшой площадью перед ней, полицейский участок, школа, городская библиотека, поликлиника и пара магазинчиков. Так же здесь был небольшой музей, который Карина организовала, взяв в аренду небольшое одноэтажное здание позади администрации. К нему она оформила пристройку и открыла книжную лавку, где туристы и жители могли приобрести книги и сувениры.

Карина любила этот городок всем сердцем, у нее было множество планов, которые она надеялась и старалась осуществить здесь. Но, стоя на пороге своего дома, ей внезапно стало грустно. Радость возращения домой заставила на время забыть о проблемах в отношениях с отцом. И сейчас, перед дверью в родной дом, она стояла, не решаясь повернуть ключ в замочной скважине. Но ей не пришлось делать этого. Предатель лабрадор почувствовал ее, залаял на весь дом и привлек отца. Двери распахнулись и на нее налетели сорок килограмм четырехлапой любви.

– Доченька! – Воскликнул отец. Он лучезарно улыбался и хохотал над тем, как дочь борется с неугомонной тушкой лабрадора.

– Привет, папа. – Надрываясь в попытках отразить атаку собачей любви, приветствовала она отца. – Сэмми! Привет, гигантская морда!!! – Наигранным тоном она еще больше раззадорила счастливую собаку. Он повалился на спину и стал пинаться лапами. Она нависла над ним и расцеловала его радостную морду. – А где Олег? – Запыхавшимся голосом поинтересовалась она братом.

– Уехал несколько недель назад на учебу. Будет к зиме. – Сказал улыбающийся отец. Брат учился уже на третьем курсе, из-за чего они крайне редко виделись с Кариной.

Они все вместе прошли в дом, Карина бросила сумки у лестницы на второй этаж и рухнула на диван в углу терраски. Отец сел в ногах дочери, а лабрадор плюхнулся к нему на ноги. Она с улыбкой посмотрела на папу. Он изменился, и возраст был ему к лицу. Коренастый и высокий мужчина, глядя на него, не могло возникнуть вопроса, почему Карина с братом такие высокие. Брутальное лицо, которое покрывала щетина с проседью. Задумчивый взгляд, всегда смотрящих на мир через очки, серо-голубых глаз. Даже возрастные морщины были ему к лицу.

– Как раскопки? – Спросил он у нее, после недолгого молчания.

– Неплохо, но ничего особенного найти не удалось. – Коротко ответила она и поднялась, опираясь на локти. – Пока меня не было, никто у тебя не спрашивал обо мне? – Спросила она, глядя ему в глаза. Отец сразу же переменился в лице и отвел взгляд, словно не ожидал этого вопроса. – Двое мужчин? – Настойчиво продолжала она. Отец не спешил отвечать на ее вопросы, и она начинала заводиться. – Пап, снова твоя неуместная опека!

– Один. – Сказал он, когда увидел ее горящие щеки. Он знал свою дочь и не желал очередного конфликта.

– И? – Сверлила она его взглядом.

– Я хотел поговорить с тобой об этом позже… – Он оборвался после ее демонстративного стона. – Но если ты уже знаешь, то имей ввиду, что эти люди здесь не просто так.

– Ты что-то знаешь? Они что-то говорили тебе? – Она, взволнованная, села на диване.

– Нет, но я знаю, что они пришли сюда не просто так. Я еще могу сложить два и два. И… – Он горестно вздохнул. – Подожди.

Не объясняясь, он ушел в гостиную. Карина выдохнула, приказывая себе держать эмоции под контролем. Она встала, и прошла в гостиную, которая была объединена с кухней, включить чайник. Отец стоял у книжных стеллажей на стуле, и вынимал с верхней полки несколько рядов книг, сгружая их на шаткий журнальный столик. Девушка наблюдала за его действиями, не без вопроса в глазах, но в тоже время со знанием ответа. Папа скрывал секреты от своих деток.

Чайник издал оповестительный щелчок, но Карине уже захотелось чего-то более горячительного. В книжном стеллаже было выделено несколько полок под домашний бар, от туда она и ухватила за горло бутылочку сорокалетнего коньяка, и два бокала.

– Выпьешь со мной? – Она посмотрела вверх, на отца. Он, сосредоточенно копавшийся в глубине стеллажной ниши, кивнул.

Карина разлила по бокалам и села за кухонным столом, ожидая, что же ей поведает отец. Послышался щелчок и мужчина вынул из полки доску, отложил ее в сторону, и достал откуда-то стопку туго перевязанных папок. Он сел напротив Карины, положил стопку себе на колени и осушил бокал. Карина видела его внутренние метания, и сдержалась от того, чтобы снова не отпустить колкость о его чрезмерной опеке. Она наполнила опустевший бокал коньяком и пронзила выжидающим взглядом лицо отца. Он смотрел прямо ей в глаза, словно оценивал ее. Она только вернулась, но многолетние недомолвки уже повлияли на настроение между ними.

– Ты так повзрослела. – Сказал он и положил стопку папок на стол. Карина притянула их к себе, но не успела развязать первую, ее прервал отец: – Ты многого не знаешь, доченька. Твои… – Он нахмурился. – Наши разногласия не дали возможности своевременно рассказать тебе обо всем, научить тебя…

– Пап, хватит, я прошу тебя! – Оборвала она его. В ней закипала кровь, как и каждый раз, когда отец начинал свою извечную речь о том, как он старался ее чему-то научить, но всему виной ее строптивость. – Хоть раз в жизни…

– Ты не поняла меня, Карина! – Воскликнул он, не дав договорить. – Я виноват. – Сказал он и многозначно посмотрел ей в глаза.

Карина развязала первую папку, и достала из нее кипу пожелтевших тетрадных листов, исписанных рукой матери, она сразу узнала этот витиеватый почерк. Она провела пальцами по буквам, внутри груди все сжалось. Она посмотрела на отца, он кивнул ей в ответ и едва заметно улыбнулся. К листам скрепкой были прикреплены полароид-снимки. Она аккуратно достала их и стала рассматривать. На первом было изображено дерево – это была ива, одна из тех, что растут в ивовом лесу. Мать Карины питала особенные чувства к ивовому лесу, называла его местом своей силы. Девушка улыбнулась, вспомнив прогулки среди ивовых деревьев с мамой и папой, когда была маленькой.

На остальных снимках были маленькая Карина с младшим братом Олегом и отцом. На последнем была смеющаяся женщина, с длинными и пышными кудрявыми волосами, природный пшеничный цвет которых был уже окрашен в темный. Голубые глаза горели счастьем, а через несколько месяцев или недель, ее не станет. Фото не было подписано датой, но вскоре после того, как женщина решила стать жгучей брюнеткой, как шутила она сама, они с Олегом заболеют, но она уже не выздоровеет. Мать Карины была обворожительной женщиной, и фото в руках дочери как нельзя лучше запечатлело это. Она с особой теплотой рассмотрела их и передала их отцу. Лицо мужчины было скованно печалью, но глядя на снимки он заулыбался.

Девушка начала читать исписанные листы, но не находила связи между ними. Где-то были описаны легенды о викингах, где-то история их миграций, а где-то рецепты из трав и руническая символика. Все записи выглядели обрывками от чего-то большего. Карина рассортировала их и потерла виски. Она хмыкнула, налила себе коньяк и посмотрела на отца.

– Если кто-то и сможет в этом разобраться, то только ты. – Сказал он, кивнув на записи.

– А ты? – Спросила она с удивлением.

– Даже пытаться не стану. – Мужчина отрицательно помотал головой и выпил.

– Что ты хочешь этим сказать? – Раздраженно спросила она. – Что ты ничего не знаешь об этих записях? Ты знаешь намного больше этих записей, папа! – Возмущалась она.

– Я знаю намного больше, но моя помощь тебе не нужна. Ты и сама об этом знаешь. – Он говорил тихо, но серьезно. В гостиной появился лабрадор. Он повел ушками и уставился на них грустными глазами, потянулся и заскулил, но подходить не стал.

– Ну конечно! Чего от тебя ожидать, пап, верно? Ты когда-нибудь научишься не перекладывать ответственность?! – Карина почти кричала. – Всю жизнь ты мешал мне развиваться! Заставлял притормозить! Но как только мне требовалась твоя поддержка, твоя помощь, ты тыкал меня носом в то, что раз я требую самостоятельности, сама и буду справляться! Даже сегодня твои слова были подобраны так, чтобы не было ссоры, которая нарушит твое равновесие, а не потому, что ты считаешь себя виноватым! – Она почувствовала, что задела отца за живое. Карина резко встала с места, и направилась к выходу из гостиной. – А хотел ли ты вообще когда-либо помочь своим детям? Не сделать так, как хочешь ты, а помочь им сделать, как хотят они! Помочь не ошибиться! – Добавила она напоследок и оставила поникшего отца в одиночестве.

Девушка уже поднималась по лестнице, что бы уединиться в своей комнате и отойти от злости, бушевавшей в ней, как услышала звонок в дверь и лай собаки. Она закрыла глаза, выдохнула и направилась открыть дверь. Отогнав лабрадора от двери, она повернула замок и недолго помедлила перед тем, как открыть.

На пороге стояли двое мужчин в черных водолазках, заправленных в джинсы, в утепленных овчиной джинсовых куртках. Карина на секунду задумалась о том, насколько органичны они были на фоне сентябрьского пейзажа. Оба были темноволосыми, с короткими курчавыми локонами и кареглазыми, скуластое лицо мужчины постарше покрывала трехдневная щетина, а младший, очевидно, был напряжен, потому как сильно хмурил густые темные брови. Карине не понадобилось много времени, что бы понять кто эти мужчины.

– Добрый вечер. – Сказал старший мужчина, и они оба склонили головы. Голос его был бархатистым, а главное доброжелательным.

– Добрый. – Коротко ответила девушка после того, как посмотрела на стрелку часов позади себя. И правда уже был шестой час, а она и не заметила, как пролетело время. – Чем имею быть обязанной вашему визиту? – Спросила она, не отводя взгляда от лица старшего мужчины, при этом остро ощущала пристальный взгляд младшего на своем лице.