Текст книги "Благородная разбойница"

Автор книги: Синнамон Берк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Чейз взял ее за руку, поднес к губам и принялся целовать ее пальцы один за другим.

– Не забывай, что существуют мужчины, которым нравится опасность. Женщины, обладающие такой властью, будут казаться им бесконечно привлекательными.

Он наклонился, чтобы поцеловать ее ладонь, и Айвори вдруг захотелось провести рукой по его иссиня-черным волосам. Но она не была уверена в том, к чему ведет их разговор, и что бы она действительно хотела услышать. Она не осмелилась прикоснуться к нему.

– У меня такое чувство, что ты просто повторяешь слова, которые говорил другим женщинам. Мне бы хотелось, чтобы ты придумал какой-нибудь более оригинальный подход.

Ее язвительное замечание оказалось таким метким, что Чейз не выдержал и рассмеялся.

– Прости меня, – попросил он. – Ты замечательная женщина. Конечно, ты заслуживаешь гораздо более творческого подхода. Я боюсь только, что мы вернемся в «Алмазную шахту» прежде, чем я его найду.

– Разве это такая трагедия?

– Для меня да, – ответил Чейз. Не мог же он ей объяснить, что его жизнь зависит от этого.

На какое-то мгновение Айвори подумала, что, может, это просто из-за его смуглости он кажется ей таким особенным, непохожим на всех других. Она быстро отмела эту мысль. Конечно же, его выделяло дерзкое поведение. У Стокса тоже была эта черта, но Чейз был, несомненно, умнее, и это, бесспорно, отличало его и делало, возможно, более опасным.

– Только не придумывай тут всякие сказки, – сказала она, отнимая руку. – Ты сам только что сказал, что для тебя больше значит опасность, чем я сама, а после такого признания никакой подход ко мне, даже самый изощренный, не пройдет. А теперь иди, найди себе занятие до обеда. Я хочу побыть одна.

Чувствуя, что она поймала его на слове, Чейз слишком поздно понял, какую грубую ошибку он допустил.

– Я сказал только, что существуют мужчины, которым нравится опасность. Я не сказал, что я один из них.

– Ну, пожалуйста, – протянула Айвори. – Ты только делаешь еще хуже. Просто убирайся отсюда, и все.

Чейз неохотно подчинился и ушел в пассажирский отсек. Сомневаясь, что он сможет найти здесь себе развлечение, сравнимое со шквалом насмешек, которые обрушила на него Айвори, он несколько минут просто мерил шагами проход, пока его взгляд не упал на альбом, который она там оставила. Чейз был уверен, что в ближайшее время она здесь не появится, так что он уселся и принялся перелистывать страницы. Как он отмечал и раньше, Айвори удавалось талантливо схватывать индивидуальность каждого предмета, и он просто любовался ее рисунками.

Первые страницы альбома были отданы натюрмортам, но они не шли ни в какое сравнение с обычным нагромождением фруктов и предметов. Она умело сочетала природную красоту овощей с разного рода механическими деталями, и контраст между живым и неживым был передан так красиво, что Чейз не мог удержаться от соблазна провести пальцами по странице. Он следовал за изгибами линий и поражался замечательному таланту Айвори.

Ему не терпелось увидеть больше, и он листал страницу за страницей, рассматривая выразительные зарисовки, изображающие завсегдатаев бара в «Алмазной шахте», облокотившихся на стойку, Фон рисунка каким-то необычным, причудливым образом складывался в абстрактное изображение пары мужских башмаков.

Ожидая еще более смелых комбинаций, Чейз перевернул страницу, и у него перехватило дыхание. Айвори, как оказалось, не просто видела его в той проклятой клетке. У нее еще хватило времени, чтобы нарисовать его во всех возможных ракурсах.

Рисунки были замечательными, но даже это не умерило его возмущения. Он был не больше чем просто экспонатом! Спайдер сказал что он нравится Айвори. Теперь Чейз начал опасаться, что причина этих симпатий просто в том, что он стал для нее новым интересным объектом дли упражнений в живописи.

Глубокo уязвленный, он вскочил на ноги, вбежал в рубку и помахал рисунком перед лицом Айвори:

– Тебе было забавно рисовать меня, да? Я мог там замерзнуть до смерти, там было так дьявольски холодно, но ведь тебе и в голову не пришло подумать о том, каково мне, верно? Я для тебя – вроде тех игуан в твоих научных программах, просто какое-то там жалкое человеческое существо, которое избили и бросили, как груду мяса. Да, ты действительно дочь своего отца. Может, у тебя и острый глаз, и ты можешь рисовать все, то тебе нравится, но у тебя души нет ни на гран, и ты никогда не будешь великим художником.

Чейз швырнул ей альбом и ушел. Ее не слишком поразило то, что он рылся в ее рисунках, но это все же уязвило ее. Она схватила злополучный альбом и пошла вслед за ним.

– Да как ты смеешь глядеть мои работы! – закричала она – Все, чем я владею, до самой последней вещи – это мое личное дело, и если ты еще хоть раз осмелишься рыться в моих рисунках или в любых моих вещах, ты еще будешь умолять меня скорее тебя пристрелить, чтобы окончить твои мучения!

Чейз, слишком разозленный, чтобы рассуждать здраво, видел перед собой только невероятно желанную женщину, а не ту, раздражение которой было под стать его собственному. Вместо того чтобы ответить такими же яростными угрозами, он схватил ее, обнял и поцеловал, требовательно и страстно. Ее неистовые попытки вырваться из его объятий только усилили в нем стремление наказать ее потоком жадных поцелуев. Он повернулся, не давая ей уйти, и потянул ее вниз, на ближайшее кресло.

Ее локоны рассыпались по его лицу, ослепляя его, как золотая завеса. Потерянный в этой чувственной ласке, он уже не думал о том, что подвергает опасности свое задание. Его единственным стремлением было обуздать эту гибкую богиню, бьющуюся в его руках. Она задыхалась, но он не хотел отпускать ее, пока не будет уверен, что она сама по собственной воле вернется в его объятия. Стремясь пробудить у нее желание, он постепенно смягчил свои поцелуи до нежных и соблазняюще легких. Минуты шли, а Айвори продолжала выказывать только яростное сопротивление.

Наконец осознав, что она была воспитана человеком, который презирал любое проявление нежности как слабость, Чейз всем весом навалился на кресло, заставляя его спинку откинуться в горизонтальное положение, и буквально пригвоздил Айвори к нему Ему было противно вести себя так по-варварски, но, сжав ее запястья, он прошептал ей на ухо.

– Я могу стать очень опасной игрушкой, если ты не найдешь времени приручить меня.

– Да я скорее буду учить скорпионов петь.

Чейз слегка приподнялся.

– Это очень странное замечание, такое же, как не которые твои рисунки. Я, видимо, опоздал. Одиночество уже свело тебя с ума.

– Неужели ты настолько самодоволен, что даже не можешь представить себе, что нормальная женщина старается избежать твоих грубых лап!

Продолжая с силой сжимать ее запястья одной рукой, другой Чейз скользнул вниз, к прелестной округлости ее груди. Даже сквозь пилотскую форму он чувствовал, как напрягаются ее соски. Он ласкал их с медленным удовольствием.

– Похоже, мое прикосновение не кажется тебе слишком возмутительным.

Ее взгляд потемнел от ярости:

– Возмутительным, тошнотворным, отвратительным…

Чейз вновь прильнул к ее губам, прерывая поток оскорблении, хотя он был уверен, что она не думала так на самом деле. Он разжал коленом ее ноги, и его рука скользнул ниже. Она выгнулась, ненамеренно прижимаясь к нему. Он обхватил рукой ее бедро, чтобы заставить ее не двигаться, и провел рукой ниже. Он гладил ее легко, но настойчиво, так как он умел, только чтобы показать ей, почему женщины хотят быть с мужчинами.

Вдохновленный растущей теплотой, которую он чувствовал, он продолжал мучить ее плавным, обольщающим прикосновением. Заниматься любовью с Айвори Даймонд, может быть, было так же опасно, как учить скорпионов петь, но он был готов рискнуть. Она зажгла что-то глубоко внутри него, и он должен был пробудить это и в ней. Он не выпускал ее, пока не почувствовал в ней не возмущение и протест, а несомненный трепет возбуждения и экстаза. «Тогда он отпустил ее руки. Ошеломленная тем наслаждением, которое он дал ей, она не сделала немедленного движения убежать. Наоборот, она лежала тихо, с закрытыми глазами, ее дыхание было частым, и на лице было блаженное выражение.

Однако прежде чем Чейз успел поздравить себя с победой, ее настроение мгновенно сменилось таким диким негодованием, что ему пришлось вскочить на ноги. Он поднял руки и отступил назад:

– Я просто давал тебе урок, которого, кажется, не доставало в твоих обучающих программах. Простого «спасибо» будет достаточно.

– Только тронь меня еще, и я отрублю тебе руки и заставлю съесть их!

Чейз не сомневался в искренности ее намерения, но просто тихо рассмеялся. Он был уверен, что нашел способ, как овладеть ею, и не смог изобразить даже легкого испуга.

– Ты никогда не отрежешь мне руки теперь, когда ты знаешь, какое удовольствие они могут доставить.

Тело Айвори требовало еще ласки, но она была слишком гордой женщиной, чтобы признать это.

– В «Орлином гнезде», должно быть, есть шлюхи. Развлекайся с ними, пока я буду разговаривать с Мордекаем Блэком. Иначе я привезу тебя обратно на «Алмазную шахту» в цепях.

Чейз подмигнул ей:

– Меня не интересуют другие женщины, когда нам так хорошо вместе.

– Ты был бы лучше мертвый.

– Ну и что? Жизнь ничего не стоит без риска, а ты точно его стоишь.

Айвори оставалось только восхищаться смелостью Чейза. Она подумала, что отец, должно быть, увидел и оценил в нем именно это качество. Она не хотела вступать с ним в единоборство, чтобы сломить его упрямство. Она не хотела также повторения их последнего столкновения.

– Если ты думаешь, что мне нравится быть пришпиленной к креслу, как какая-то бабочка в экзотической коллекции, то ты глубоко ошибаешься. Может быть, во всей Галактике смертная казнь уже отменена, но на «Алмазной шахте» за изнасилование все еще полагается наказание. Чейз облокотился на соседнее кресло с выражением полной беззаботности на лице.

– Может, оно и так, но то, что произошло между нами, даже близко не подходит под определение изнасилования, и ты это прекрасно знаешь. Мне и раньше приходилось думать, что мы можем отлично сыграться во всех отношениях, и я достаточно опытен в таких делах, чтобы понимать, что это за чудо, когда мы вместе. Со временем ты это тоже поймешь. Я постараюсь быть более терпеливым.

Он насмехался над ее неопытностью, а этого она не могла терпеть.

– Ну-ну, давай, – подбодрила она его. – И я буду вынуждена продемонстрировать, насколько точно стреляет «астральная пушка», и мишенью будешь ты. Это не только произведет впечатление на Блэка, но и положит конец твоему надоедливому присутствию.

– Да, но тогда ты окажешься без телохранителя, а мы оба знаем, что это было бы не слишком мудро. «Орлиное гнездо», должно быть, кишит всякими паразитами, у большинства которых две ноги.

– Твоими сородичами?

Чейза продолжало восхищать остроумие Айвори, но он почувствовал, что она весьма вспыльчивый человек, в ней таилась неистовая ярость, которая слишком легко прорывалась наружу. Он был полон решимости найти причину этого ее гнева и все же постоянно ошибался. Предпочитая не отвечать на ее насмешки, он переменил тему:

– Ты хочешь что-нибудь особенное на обед? У нас будет длинный день, и я хотел бы заняться чем-нибудь полезным, пока ты тут кипишь злобой неизвестно из-за чего.

Айвори провела рукой по спутанным волосам:

– Ты единственное, что меня выводит из себя.

– Ты тоже меня беспокоишь, – заметил Чейз хриплым шепотом.

Почему отец подталкивал ее к тому, чтобы она взяла этого несносного человека себе в любовники? Это все еще озадачивало Айвори. Она видела в его взгляде такое же животное выражение, которое часто светилось в глазах Стокса. Несмотря на желание отца, она опасалась, что изучать страсти Чейза может стать самой серьезной ошибкой в ее жизни. Не обращая внимание на его сиплое замечание, она ответила на первый вопрос:

– Сомневаюсь, что мне захочется что-нибудь есть, но если я захочу, то сделаю все сама.

Она подобрала упавший на пол альбом и скользнула мимо Чейза обратно в рубку. Она чувствовала себя слишком взволнованной, чтобы рисовать, и просто села, тупо глядя на навигационный компьютер.

«Радуга» закончила проверку и сообщала, что все системы работают нормально. Айвори почувствовала облегчение, что хотя бы с кораблем все обстоит гладко в отличие от нее. Она постаралась не думать о том, как сильно она ненавидит Чейза Данкана за то блаженство, которое он преподал ей просто как школьный урок. Она отплатит ему за это оскорбление, и отплатит скоро.

Глава 6

Айвори оставалась в рубке, пока Чейз не позвал ее ужинать. Хотя она и сказала, что будет готовить себе сама, он приготовил такие вкусные ароматные спагетти с пикантным винным соусом, и их аромат был таким соблазнительным, что она решила не отказываться от еды только ради того, чтобы досадить ему. Ей не хотелось с ним разговаривать, но первый же его вопрос так удивил ее, что она ответила, даже не задумываясь.

– Я думал, что увижу кого-то из вчерашних гостей утром за завтраком. Они что, все спят допоздна? – спросил Чейз.

Айвори намотала скользкие макароны на вилку.

– Нет, они уже уехали. «Алмазная шахта» – просто незапланированное отклонение от их маршрута. Если их спросят, никто из них и не признается, что был там. Мы популярные люди, но только до тех пор, пока наша дурная слава не начинает бросать тень на репутацию наших респектабельных гостей.

– Тебе не кажется это оскорбительным?

Айвори подняла глаза и тут же пожалела об этом. Взгляд Чейза всколыхнул в ней волну желания. Она никогда не встречала человека, близость которого казалась бы такой привлекательной, и это озадачивало ее. Она прекрасно научилась не обращать внимания на взгляды мужчин, но пылкий взгляд Чейза обволакивал ее такой нежностью и чувственной лаской, что невозможно было не замечать его.

Она собирала макароны по тарелке, тщетно пытаясь отвлечься, потом зацепила сразу больше, чем надо, и чуть не подавилась. Наконец, продышавшись, она дерзко ответила:

– Все вовсе не так. Наши гости приобретают волнующий опыт общения с опасными криминальными элементами. А мы, в свою очередь, получаем удовольствие от их блестящего интеллекта. Это честная сделка. Я думала, тебе самому понравилось прошлым вечером.

– Да. Я не ожидал когда-либо увидеть этих людей, и, уж конечно, не в «Алмазной шахте».

– У нас обычно бывает по нескольку таких сборищ в месяц. Ты увидишь, работа у моего отца дает гораздо больше преимуществ, чем работа в «Аладо».

Чейз немедленно согласился:

– Да, и я уже получил удовольствие от одного из самых больших таких преимуществ – от общения с тобой.

Когда такие замечания отпускал Стокс, Айвори было просто неприятно. Чейз отнюдь не был таким примитивным и грубым, и ей хотелось, чтобы он относился к ней по-другому. Она оттолкнула пустую тарелку и заговорила; ее голос звучал твердо, хотя и не резко:

– Ты постоянно ставишь меня в исключительно не удобное положение. С этого момента держи свои мысли обо мне при себе.

Чейз ожидал с ее стороны прямой угрозы, которую она обычно прибавляла. Но на этот раз угрозы не было. Она смотрела вниз, на свои руки, и в этот момент выглядела не только смущенной, но и очень уязвимой. Может быть, так казалось от трогательной беззащитности ее жеста, которым она отвела прядь с лица, но никогда раньше она не была такой обольстительной.

– Я не уверен, что буду всегда все держать при себе, – признался он искренне.

Айвори не желала больше ничего слышать:

– Ты должен. Мы обсуждали возможность отложить наше прибытие, но я не собираюсь проводить две ночи на одном корабле с тобой. Мы летим и приземляемся завтра в полночь. Если сегодня вечером ты меня хоть самую малость побеспокоишь, я оставлю тебя в «Орлином гнезде».

Мордекай Блэк, может быть, сможет найти применение человеку с твоими талантами, но я не буду терпеть и часа в твоем присутствии, если оно станет для меня неприятным и нежелательным.

Чейз задумчиво кивнул:

– Я знаю, что ты можешь осуществить свою угрозу, раз уж ты так решила. Но все-таки просто бросить меня в «Орлином гнезде» – это на тебя не похоже. Ты самый творческий человек из всех, что я видел. Я уверен, ты сможешь придумать и что-нибудь гораздо более мерзкое для меня.

Оскорбленная его саркастическим тоном, Айвори теперь с легкостью погасила в себе огонь желания. Она холодно взглянула на него.

– Не насмехайся надо мной, Чейз. Это самая худшая из ошибок, которую ты можешь сделать.

На какое-то мгновение Чейз увидел в глазах Айвори тот же самый опасный блеск, что и в глазах ее отца. Холодок пробежал у него по спине.

– Ну хорошо, не надо ссориться Я обещаю, что буду вести себя хорошо. Сейчас слишком рано еще, чтобы спать. Не хочешь поиграть во что-нибудь или посмотреть кино вместе со мной?

Айвори никто никогда не приглашал на свидание. Предложение Чейза, в общем, и не было на него похоже, потому что здесь им некуда было идти, однако она все равно была смущена вежливой просьбой составить ему компанию. Но она слишком остро ощущала ею присутствие, чтобы сосредоточиться на фильме или держать в голове правила игры.

– Нет, спасибо я лучше побуду одна. Я к этому привыкла.

Чейз продолжал преследовать ее расспросами:

– Тогда с кем же ты играла, когда была ребенком?

Он тоже уже есть и отставил их тарелки в сторону. Он откинулся назад, чтобы чувствовать себя удобнее, надеясь в душе, что сможет занять Айвори разговором хоть какое-то время. У нее был изумительный голос, низкий и мягкий, когда она говорила о своей живописи и когда просто делала случайные замечания, но становился резким и язвительным, когда она злилась на Чейза, а это случалось гораздо чаще. В обоих случаях ее голос был таким же необыкновенным, как и она сама, и ему чрезвычайно нравилось слушать, как она говорит.

Айвори немного помедлила с ответом. У нее не было причины не удовлетворить его любопытство по такому незначительному поводу.

– Тогда у некоторых наших служащих были дети, и там, где у меня сейчас студия, были наша школа и комната для игр. Но сейчас все уже выросли и разъехались, и на нашем аванпосте уже нет детей.

Чейз легко представил себе Айвори милой маленькой девочкой, с щечкой, испачканной краской. Он пожалел, что не знал ее тогда и не мог видеть, как она растет и превращается в ту прекрасную женщину, которой она стала теперь. Он удивился, какой сентиментальный оборот приняли его мысли, и сказал:

– Должно быть, ты скучаешь по своим друзьям?

Айвори не хотелось признаться в этом. Прошло много времени с тех пор, как она была окружена счастливыми детьми, которые были ее единственными настоящими друзьями. Сначала она ужасно скучала по ним, но теперь одиночество стало для нее естественным состоянием, таким же привычным, как, например, то, что у нее голубые глаза. Но это было ее тайной, и она не хотела ни с кем ею делиться.

– А ты скучаешь по своим друзьям из Аладо?

– Ну конечно, но те славные времена, когда мы были вместе, прошли. Я надеюсь завести новых друзей.

– Его улыбка приглашала к дружескому отклику, но, как он и предполагал, она не улыбнулась в ответ, а отвела глаза.

– Ты самый серьезный человек из всех, кого я встречал, – сказал он задумчиво и мягко. – Я, наверно, всего раз слышал, как ты смеешься. У тебя такой замечательный смех, что я скучаю по нему.

Айвори вспомнила тот случай, о котором он говорил.

– Здесь не каждый день услышишь, как кто-то шутит над Летней Луной. Теперь каждый раз, когда я ее вижу, я вспоминаю овощное рагу.

– Должно быть, с ней трудно ладить.

– Нет. Мы прекрасно умеем избегать друг друга, так что проблемы исчезают, не успев возникнуть. Летняя Луна держится дольше, чем прежние любовницы моего отца, но это ведь не значит, что она останется здесь навсегда. А я останусь.

Чейз не мог смириться с мыслью, что Айвори никогда не покинет «Алмазную шахту». Она представлялась ему какой-то сиятельной принцессой, заключенной в крепостной башне. Конечно, он не походил на рыцаря, посланного ей на помощь, но ведь это не мешало ему и впрямь сделать эту попытку.

– Я все-таки думаю, что тебе следует поступить в художественную школу на Земле. Иначе как все остальные узнают о твоих прекрасных работах, если у тебя никогда не будет возможности их выставлять?

Смущенная похвалой, Айвори разжала пальцы, потом снова сплела их.

– Мне не нужно продавать свои работы, чтобы зарабатывать себе на жизнь, так что нет никакой необходимости их выставлять Я занимаюсь этим просто потому, что мне это нравится. Я это делаю для себя.

Чейз с трудом заставил себя усидеть спокойно, чтобы не спугнуть ее.

– Ты похожа на те красивые орхидеи в твоем саду: застенчивая, одинокая – удивительный цветок, который могут увидеть очень немногие. Наверное, самое большое преступление твоего отца в том, что он прячет тебя от всех.

– Меня никто не прячет, – возразила Айвори. – Я работаю в казино почти каждый вечер. Я так же часто появляюсь на людях, как и все остальные.

Легкая улыбка пробежала по губам Чейза:

– И ты всегда подтасовываешь карты, когда хочешь с кем-то познакомиться за твоим столом?

Этот вопрос вызвал редкий для нее приступ смеха, на этот раз скорее язвительного, чем мелодичного.

– Должно быть, необыкновенно приятно думать о себе, что ты неотразим, но тебе не кажется, что это ужасно обременительно для всех остальных? И как тебе хватает времени на всех?

Вновь становясь серьезным, Чейз слегка подался вперед.

– А никого другого и не существует, Айвори. У меня достаточно времени, чтобы проводить его с тобой.

Айвори не забыла, как ее отец подталкивал ее к тому, чтобы она взяла Чейза себе в любовники. Однако, несмотря на его очевидную готовность, она чувствовала, что с ее стороны это было бы неверным шагом. Она никогда не рисовала картин, лишенных смысла, и не делала скульптур, которые были бы просто кусками глины. И она не могла бы просто так заниматься любовью, не придавая этому никакого особого значения.

– Я верю в любовь, – сказала она тихо. – И я не хочу мужчины, который значил бы для меня меньше, чем мое искусство. Мой отец использует людей. Я – нет.

Чейз никогда до того не испытывал такого сильного влечения, но задумчивый ответ Айвори делал недопустимым с его стороны любую легкомысленную реакцию Его опыт говорил ему, что он только что нашел ключ к этой девушке: она, очевидно, хотела от мужчины той же волнующей искренности, которая сквозила во всех ее работах. В его ситуации полная искренность была невозможна, но он желал бы поделиться с ней всем, чем только было можно.

– Я понимаю, – сказал он. – Но я никогда ни кого не любил по-настоящему, и если бы я просто сидел и ждал чего-то, что никогда не наступит, я пропустил бы много приятных увлечений, что само по себе тоже очень неплохо. В жизни мы не всегда встречаем то, что хотим, но мы не должны от этого перестать ценить то, что у нас уже есть.

– Жить настоящим моментом? Ты это имеешь в виду?

– Нет. Скорее жить в настоящем моменте. Разве ты не чувствуешь себя полной жизни, когда рисуешь или лепишь?

Айвори кивнула.

– Да. Так ты себя чувствуешь, когда летаешь?

– Да, но не все в этой жизни должно быть таким захватывающим, когда ты чувствуешь, как будто сейчас у тебя остановится сердце. Есть и другие приятные ощущения, гораздо более спокойные, и они тоже очень, очень хорошие.

Взгляд Айвори медленно скользнул по фигуре Чейза. Она отметила про себя его расслабленную позу, его небрежные жесты, его насмешливую улыбку. Ее сердце ныло и рвалось к нему, но она боялась, что может оказаться просто наградой для него, способом произвести впечатление на ее отца. Она отодвинула свой поднос и встала. Ноги у нее подкашивались, и она вновь присела на кресло, чтобы скрыть свою слабость.

– Я обычно сплю в рубке и не хочу, чтобы меня беспокоили. Увидимся утром.

Чейз должен был собрать тарелки, прежде чем встал. Чувствуя свою беспомощность, он безнадежно смотрел, как Айвори уходит, и не мог придумать ничего, чтобы остановить ее. За спиной у него была длинная череда пылких и коротких романов с женщинами-пилотами, такими же невозмутимыми и раскованными, как он сам. Никому из них не было больно, когда их романы подходили к неизбежному концу. Но в те редкие моменты, когда Айвори не злилась на него, он чувствовал грусть, которая становилась еще глубже от того, что он знал: ни один мужчина не сможет бросить ее просто так, не почувствовав при этом, будто вырывает сердце из ее груди или же теряет свое собственное.

Он отнес всю посуду обратно на кухню, потом разделся, чтобы принять душ. Вода, однако, оказалась слишком теплой, чтобы остудить его возбуждение, и, вытеревшись, он совсем не почувствовал себя посвежевшим.

Он переоделся в чистое, потом уселся в пассажирском отсеке, чтобы посмотреть еще одну комедию. Персонажи были забавными, их поведение – нелепым. Он знал, что должен был получать удовольствие от тех глупостей, которые видел на экране, но все же никак не мог уследить за сюжетом.

Ему на ум постоянно приходила фотография Айвори с «астральной пушкой» в руках. Он уже тогда понял, что это задание может оказаться особенным. До сих пор он не чувствовал никакой симпатии к преступникам, которых нужно было поймать. И ему не было сложно выполнять свой профессиональный долг по отношению к Спайдеру. Но рядом с Айвори он постоянно проигрывал. Он страстно желал просто обнять ее и держать до тех пор, пока она не сбросит с себя эту оболочку, которую носила все эти годы – он подозревал и боялся, что это были годы, прожитые в слезах. Тогда, может быть, она сможет довериться ему настолько, что полюбит его. Чейз опасался, что любовь к нему уничтожит ее. Он знал, что разрушает всю ее жизнь. Но в то же время отсутствие любви к ней уничтожит его самого.

Второй день прошел легче, чем первый: Чейз уважал стремление Айвори к одиночеству. Это не значит, что ему не хотелось быть с ней. Он желал этого так же сильно, как и прежде, но теперь он узнал ее достаточно, чтобы держаться от нее на расстоянии и не высказывать своих романтических мыслей вслух. Это было не так-то просто: они находились вдвоем на корабле. Пока Айвори занималась рисованием в рубке, он смотрел учебные программы и работал в пассажирском отсеке.

Через некоторое время они связались с «Орлиным гнездом» и получили разрешение на посадку. Чейз подождал, пока Айвори примет душ и оденется: он хотел обсудить с ней их окончательные планы. Он прохаживался по коридору туда-сюда, разминая мускулы и пытаясь принять вид, который, по его мнению, полагалось иметь телохранителю. Он привык чаще использовать свой ум, чем физическую силу, однако знал, что эти переговоры – целиком дело Айвори, и пообещал себе не вмешиваться, пока действительно не потребуется его защита. Впрочем, пришло ему в голову, она, очевидно, уже сейчас нуждается в такой защите от него самого.

Наконец появилась Айвори: на ней был переливающийся серебристый костюм, с обольстительным распутством облегающий ее великолепную фигуру. При виде ее Чейз разом утратил весь самоконтроль. Хотя ткань и не была прозрачной, она с таким же успехом могла быть такой. Наступила долгая пауза, прежде чем Чейз смог отвести взгляд от ее груди – и вновь был ошеломлен, увидев удивительные металлические завитки ее парика. Хотя они были медными и золотыми, а не серебряными, но отчетливо и неприятно напоминали о «серебряных парнях», которые охраняли банк.

– Господи, – выдохнул он. – Что же ты хочешь сделать с Мордекаем? И со мной?

Айвори тряхнула головой, и ее упругие кудри заколыхались.

– Собираюсь отвлечь его и рассеять внимание на столько, чтобы он утратил всякий интерес к спорам об условиях сделки.

– Тогда ты абсолютно точно достигнешь своей цели. Это похоже на костюм для ракетбола. Ты, случайно, не играешь в эту игру?

– Это действительно костюм для ракетбола, но у нас нет стадиона. Это слишком яростная игра, чтобы можно было заниматься этим в «Алмазной шахте», а мы не участвуем в соревнованиях между другими шахтерскими колониями.

– «Яростная» – это еще преуменьшение, – пробормотал Чейз, все еще не вполне пришедший в себя от ее вида.

Ракетбол был современной разновидностью jai alai. Он стал популярен в XXI веке, и в нее с азартом продолжали играть миллионы людей на Земле и по всем колониям. Изначальные плетеные корзины, пристегнутые к запястью, теперь заменялись ракетками, но сама игра осталась такой же – до предела стремительной и смертельно опасной, как и когда-то jai alai.

– Ты не представляешь, как я рад это слышать. Ни когда не мог спокойно смотреть на то, как играют женские команды. Они пугают меня до смерти.

Удивленная таким признанием, Айвори подняла голову и взглянула на него оценивающе.

– Игроки иногда ломают руки или ноги, но смертельные исходы бывают очень редко. Опасность воспринимается как неотъемлемая часть игры, но настоящий риск вовсе не так велик, как это думают зрители Это просто рекламный трюк, чтобы сделать игру более захватывающей, чем она есть на самом деле. Публика просит развлечения, и, очевидно, смертельно опасное зрелище дает им это в избытке.

Чейз был изумлен ее холодным анализом этой неистовой игры.

– Ты так говоришь, как будто проводила статистическое исследование.

– Ракетбол – это азартная игра, и вполне естественно, что она привлекает внимание моего отца. Я узнала об этом виде спорта от него. Большинство команд играет честно, но время от времени попадаются игроки, которым нужны деньги, тогда их можно подкупить, чтобы они намеренно проиграли.

Айвори рассуждала о подкупе спортсменов, и Чейз наконец несколько отвлекся от мысли о том, как великолепно она выглядит. Он был достаточно опытен, чтобы уметь не показывать свои мысли, но ему было очень неприятно узнать, что никакая сфера преступной деятельности не ускользает от внимания Спайдера Даймонда.

– Всего лишь время от времени? – спросил он недоверчиво. – Я удивлен тем, что Спайдер не контролирует целые команды.

– Нет. Тогда бы потерялся весь эффект неожиданности. Болельщики скоро бы поняли, какие из команд подкуплены, и тогда у нас не было бы таких прибылей, какие мы имеем сейчас. Ну, хватит о ракетболе. Давай в последний раз обсудим наши планы.

Чейз смотрел на нежные изгибы ее ребер, проступающих сквозь серебристый костюм, и думал, что он вряд ли способен обсуждать что-то серьезное, когда она одета так соблазнительно.

– Когда ты ездишь со своим отцом, ты тоже так одеваешься?

– Конечно – Айвори сделала широкий жест, так грациозно, что Чейзу захотелось, чтобы она обвила свои прекрасные руки вокруг его шеи.

– Это не просто наряд для отвлечения, но и умная маскировка. Посмотри сам, как много тебе нужно времени, чтобы наконец взглянуть мне в лицо.