Текст книги "Сложенный веер. Трилогия"

Автор книги: Сильва Плэт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 54 страниц) [доступный отрывок для чтения: 20 страниц]

– А с него ты насчет меня такую клятву не брал?

– Нет. Это бесполезно. Он же Дар-Эсиль. Захочет обмануть – стряхнет эту клятву, как воду с перьев. Я с него брал обещание две недели вас не трогать. Формально он его выполнил. По сути – сама видишь.

– Ладно, клянусь, – незатейливо говорит Лисс.

Хьелль прикусывает нижнюю губу, тянет руку к заложенным за ухо прядям… Видно, что ему трудно начать.

– Понимаешь, Дар-Эсили вот уже больше пятисот лет бессменные канцлеры. И всегда они были возле трона, ближе, чем кто-либо. О полном ассортименте услуг, которые им приходилось оказывать царствующим особам, даже я предпочитаю не знать. Шутка в том, что они искренне служат королевской семье Аккалабата.

Мы тоже все, конечно, даем присягу на верность и выполняем ее сверх своих сил. Я ведь с двадцати двух лет верховный главнокомандующий Империи, я такое проворачивал во славу Ее Величества… самому не верится. С дюжиной мечников на укрепленный замок. От орада одни клочья, стоишь спина к спине с Дар-Умброй на холме, снизу ломят человек пятьдесят мятежных ямбренцев. А ты: «За Империю! За королеву!» – и больше ни о чем другом не думается. Ты не смейся, пожалуйста.

– Я не смеюсь, Хьелль. Верность – это не смешно.

– А у него это обострено в два, в три раза. Его отец погиб, защищая королеву, во время бунта южных даров. Не просто погиб… не хочу тебе пересказывать, что они там с ним делали на глазах у нашего Величества. Она назначила Сида лорд-канцлером в день подавления заговора. Он лично руководил казнями участников. И с тех пор ни разу не дал ей повода усомниться в своей преданности.

– Хьелль, ты не забыл, что рассказываешь мне, почему он уступил тебе и полетел нас спасать?

– А он мне всегда уступает. Он вообще ни в чем не может мне отказать. Это у них тоже наследственное. Как преданность королеве. Не знаю, откуда берется… Но помню, что, когда мой отец – а он был человек прямой и суровый – полагал, что действия тогдашнего лорд-канцлера Дар-Эсиля выходят за рамки, хотя и преследуют интересы королевы, то ему достаточно было с упреком сказать: «Корвус!»

– И Дар-Эсиль старший изменял своей повелительнице ради дружбы?

– Нет, конечно. Он же дар Аккалабата. Скажем так: он находил выход. Который устраивал всех. Мой отец старался не злоупотреблять этим. Не заставлять лорда Дар-Эсиля разрываться между преданностью трону и желаниями Дар-Халема.

– А ты с Сидом?

– А я злоупотребляю. Ему больно от этого. Ты не представляешь, что он сейчас чувствует. Он принял решение, ослабляющее, с его точки зрения, безопасность Аккалабата. Уступив моей просьбе, выбрал путь действий, не лучший для королевы. Он грызет себя поедом сейчас изнутри. Но все равно пойдет со мной до конца. А потом будет думать, как изменить ситуацию к лучшему. Для Империи.

Лисс дотягивается до какого-то безобидно выглядящего обломка корабельного оборудования и подсовывает его себе под спину. Локсийский климат даст сто очков вперед аккалабатскому, но от сидения на твердой холодной земле начинает болеть позвоночник. Дар-Халем, чертыхнувшись, отстегивает от пояса скатку с орадом и заменяет жесткую подушку у Лисс под поясницей на мягкую. Руку он не убирает, и Лисс становится тепло и хорошо. Разговор продолжается.

– И давно это у вас так?

– С детства. Я безжалостно отнимал у него игрушки. А он их покорно отдавал, хотя с любым сверстником сцеплялся до синяков за свою собственность. Я был маленькой вредной заразой. Мой отец орал на него: «Врежь! Врежь этому негодяю!», а Сид… протянет мне очередной кинжал игрушечный и смотрит своими глазищами. Лорд Дар-Эсиль его чуть не убил однажды… – Хьелль останавливается, искоса смотрит на Лисс:

– Тебе не интересно, наверное.

– Очень интересно, – она улыбается и ободряюще трется щекой ему о плечо. – Так за что чуть не убил однажды Дар-Эсиль старший Дар-Эсиля младшего?

– Он ему привез потрясающую лошадку.

– Настоящую?

– Нет, меховую, сшитую. Но как настоящую. Нам лет по шесть было тогда.

У Лисс голова идет кругом. Представить себе лорд-канцлера Аккалабата с меховой лошадкой под мышкой – выше ее сил. Хьеллю же, судя по его мурлыкающему тону, такая картина не только не кажется странной, но навевает приятные воспоминания:

– Я, естественно, долго завидовать не стал и сразу реквизировал эту лошадь. Мы ее потом быстренько утопили в пруду с наследным принцем Дилайны.

– И принца утопили? – поражается Лисс, пропустив от ужаса мимо ушей слово «Дилайна».

– Мы с принцем утопили Сидову лошадь, – терпеливо поясняет Хьелль. – Лорд Дар-Эсиль носился по комнате и вопил: «Ты замок тоже ему отдашь, когда вырастешь? И весь дариат поднесешь на блюдечке? Размазня бесхребетная!» А Сид стоит перед ним, уперся взглядом в ноги и твердит: «Хьелль попросил отдать ему лошадку…» Мы с отцом просто наблюдали всю эту сцену, а потом лорд Корвус прошипел: «Хьелль (отца так же, как меня, звали), мне надо было тебя утопить в этом пруду еще в детстве. Чтобы хоть мой сын не мучился. Чертовы Дар-Халемы!» и вылетел из комнаты. Мне тогда здорово надрали уши. И на Дилайну не брали год, чтобы не оказывал дурного влияния на принца.

Хьелль прикусывает язык, понимая, что увлекся. Но Лисс уже услышала…

– На Дилайну? Так вас часто возили на Дилайну?

– Лисс, ты уши закладывала ватой, когда тебя водили в храм королевы Лулуллы? Откуда она, по-твоему, сюда явилась? Нас, как детей особ королевской крови, таскали туда два раза в год – оттачивать манеры, крепить родственные узы между царствующими домами, вообще рафинироваться и утончаться. Выглядели мы, конечно, там одиозно: этакие простофили и грубияны в перьях на фоне изысканных и разодетых красоток – принцесс Дилайны, которые приходились нам двадцатипятиюродными кузинами.

Нам с Сидом сначала жутко не нравилось: прилетаешь, а там все благороднее и чистокровнее тебя. Самый задрипанный лорд – прямой потомок самого короля Онпеха, у которого дед нашей прекрасной Лулуллы служил оруженосцем. Оруженосцем, Лисс!

И потом вся эта красота кругом: вокруг дворца – струящиеся фонтаны, павильоны арочные, сады – светлые, с песчаными дорожками и белыми статуями, не то, что наш Хангафагон… Города – белоснежные, с синими и розовыми крышами, золотыми шпилями, похожие и непохожие друг на друга. Стеклянный лабиринт Ухана, цветущие подземелья Бенигма, колокольные перезвоны священной столицы Хангата, агатовые дюны Хуны. Музыка и танцы до упаду в приморских тавернах. Небо – насыщенно-голубое днем и ярко-фиолетовое ночью, воздух – искрящийся, пропитанный энергией. И та же упругая, пьянящая энергия, исходящая от людей. Лисс, я воин, а не поэт. Я не умею описывать. Думаю, от моих корявых слов у тебя получится не то впечатление. Но лучше, чем ничего. В общем, когда мы привыкли… это самые светлые воспоминания детства, Лисс. Не лучшие, ведь ничего этого теперь больше нет, но светлые. Яркие. Незабываемые.

Лорд Дар-Халем замолкает, потому что осознает, что Лисс давно отстранилась от него и смотрит не как обычно, а чужими, остановившимися глазами, будто он не вытащил ее из лап смерти нынешней ночью, а предал и оставил умирать.

– Хьелль, что ты несешь? – свистящим шепотом спрашивает она. – Какие сады, пропитанные энергией? Какие стеклянные фонтаны и цветущие дюны? Обычная медиевальная планета с раздолбанными дорогами и неосвещенными улицами. Грязные кабаки и обшарпанные домишки. Даже рядом не лежало с Хаяросом. Энергия, да, энергии у них хоть отбавляй – энергии ненависти.

Я же была на Дилайне. Проснулась ночью, в посольстве, когда вдруг потолок и стены начали исчезать. Становиться радужными, потом прозрачными, а потом никакими. Все побежали к выходу, но пол и лестницы таяли под ногами, и люди растворялись в каких-то студенистых комках, сгустках воздуха… сначала руки, потом ноги, туловище… на глазах у своих родных и друзей. Их просто не становилось. Зато через исчезающие стены было видно, как посольство Ситии напротив разносили по кирпичику огромные, мерзкие твари, передвигавшиеся с невероятной скоростью, безжалостные, отвратительные… Там кричали. А мы уже не могли. Это был панический ужас, Хьелль, все сковывающий, когда непонятно, чему сопротивляться, в кого стрелять, кто сейчас тебя убивает…

С тех пор у меня «синдром Дилайны». Я это так называю. Думаю, из немногих оставшихся в живых он не миновал никого, но никто не признается. Я теряю разум – ночью, в посольстве, на чужой планете – и думаю только о том, как убежать. Если бы это происходило нев посольстве! И неночью…

Я же не убежала в прошлом году на Сколопаксе, когда мы, трое членов Звездного совета, с крыши храма их ужасной богини Анко – ты знаешь – полчаса сдерживали огнем толпу религиозных фанатиков со скорчерами, пока Гарик чинил двигатель. Я стреляла, перезаряжала, целилась, пряталась, и мыслишки даже не было подленькой – уйти, все бросить, понадеяться, что Такуда и Гетман справятся без меня. То, что я член Звездного совета, я всегда понимала как право защищать других, а не как право прятаться другим за спину. И я ничего не боюсь… Просто у меня синдром Дилайны. Поэтому я…

Лисс всхлипывает и неэлегантно вытирает глаза рукавом.

– Дала мне себя спасти, – просто заключает Хьелль и притягивает ее к себе на колени.

– Ты успокойся, – шепчет он в макушку съежившейся Лисс. – Сид сейчас вернется, мы вызовем корабль и полетим всех спасать. Зависнем прям над крышей посольства и всех вытащим. Всех-всех-всех. Кого успеем, конечно.

Хьелль – солдат, он не строит радужных иллюзий. Но Лисс сейчас надо успокоить. И потом, они же с Сидом не собирались всерьез бросать Тона.

– Кстати, насчет тех страшилищ на Дилайне. Ты на экскурсии к прекрасной Лулулле, видно, еще была и с закрытыми глазами? Помнишь, там картинка: «Королева Лулулла во гневе поражает демона Чахи со товарищи». Ничего не напомнило?

Лисс закрывает глаза, пытаясь вспомнить. Ну да, разумеется. Университетский диплом нужно сдать обратно, когда вернусь на Землю. Позорище! Не заметить таких очевидных вещей!

– Это были демонические конформы лордов Дилайны, – объясняет Хьелль, не переставая успокаивающе гладить ее по волосам. – Каждый лорд там обладал по крайней мере двумя формами существования – конформами, т. е. возможностями материально оформить одну и ту же… душу, что ли, если пользоваться вашей земной терминологией. Одно и то же разумное существо с его энергией, чувствами, мироощущением, внутренним миром получало возможность жить с двумя независимыми рядами физических способностей.

Представь, например, ты любишь плавать и хочешь научиться нырять, но тебе боязно, как всякому человеку, и твоя способность находиться под водой ограничена объемом легких и отсутствием приспособлений для подводного дыхания. Но у тебя есть еще конформ – в виде, скажем, гигантского крокодила или кита, который прекрасно приспособлен для глубоководного плавания. Плаваешь и погружаешься ты в этом конформе, зато потом можешь уже в человеческом облике заново переживать испытанные ощущения и хвастаться перед окружающими. Естественно, крушить посольства лордам было удобнее в демоническом конформе. Почему он так называется, осознала?

– Да, – изображение демона Чахи, извивающегося под копьем прекрасной Лулуллы, живо стояло перед глазами Лисс. – Только это невозможно. Противоречит всем фундаментальным законам, в частности сохранения вещества и энергии.

– Это тебе Тон расскажет, – способность лорда Дар-Эсиля подкрадываться незаметно была поистине демонической. – Вот коммуникатор Краснова. Нам нужна «Альтея». Только попроси капитана Каверина не садиться здесь, а зависнуть над поляной и открыть люк. Я подниму тебя и Краснова, а Хьелль сам справится.

– О, вы уже на «ты»? – поинтересовался лорд Дар-Халем, пока Лисс активировала протянутый ей лорд-канцлером коммуникатор.

– А что мне остается делать? Ты же, пока я, не покладая крыл, трудился на благо сам не пойму чего, просвещал эту прекрасную деле насчет наших с тобой высоких отношений? – лорд Дар-Эсиль выглядел усталым и недовольным.

– Умный ты, – восхищенно сказал Хьелль.

– Пить хочется, – ответил лорд-канцлер, плюхаясь на живот в пожухшую от взрыва траву и расправляя крылья навстречу восходящему солнцу.

Глава VIII. Все отдают и не выполняют приказы

Игорь Каверин, капитан «Альтеи»

Ночь обещала быть спокойной. Дипломатия под охраной двух третей Антоновых десантников пьянствовала на Локсии в честь открытия посольства, остальные ребята дрыхли в своих каютах, корабль был готов к отбытию, намеченному на шесть утра по времени Хаяроса. Но капитан Каверин дергался. По-иному он свое состояние назвать не мог, хотя никому бы в этом не признался.

За столько лет, сколько капитан провел в космофлоте Конфедерации, можно было завести в голове приличную стайку тараканов: многомесячные автономные перелеты, экспедиции из серии «лети туда – не знаю куда» и постоянное чувство ответственности за то, что ты не можешь контролировать, например, за жизни людей, сходивших с его борта на чужие планеты, – все это психического здоровья не прибавляло. Но у Каверина, в отличие от большинства коллег, равных ему по стажу, таракан был один.

Зато большой и упрямый. Гарик не любил никого оставлять. Он, например, терпеть не мог операции по заброске исследовательских команд, медицинских и инженерных специалистов, групп первичной разведки полезных ископаемых, когда нужно было прилететь, выгрузить, удостовериться и… отвалить, оставив тех, кого привез, за спиной. От таких заданий с «билетами в один конец» Гарик старался отказываться.

Ему было все равно, доставляет ли он своих пассажиров в «дивный» неизведанный мир, или на хорошо утоптанную землянам Аппу, или, скажем, на Мхатму, где даже меню в едальнях делают не только на общем языке Конфедерации, но и на основных земных. Он хотел привезти всех обратно. Даже если для этого надо было неделю стоять на космодроме под шквальным огнем всей ситийской артиллерии и каждое утро с полной безнадежностью проверять уровень защитного поля, который падал… ого-го, как падал! Гарик поежился, хотя в рубке было тепло. Это сейчас голубая полосочка на дисплее, отмечающая состояние внешней защиты, вяло плещется у самого верха шкалы. А тогда…

Он тогда один из всех капитанов Звездного совета отказался выполнить приказ и уйти. На шестой день, когда защитное поле упало почти до нуля, а ни о какой подзарядке не могло идти и речи (весь космопорт уже контролировался войсками ситийской военной хунты, а солнечные батареи… какие, к дьяволу, на Ситии, где небо видно раз в год, солнечные батареи?!!), Тон втащил через задний люк последнего своего десантника, обожженного до черноты, и рухнул на пол прямо у слайд-двери: «Уносим ноги, капитан». Как они взлетали, даже не хочется вспоминать.

А потом с Каверина чуть не сняли погоны. Звездный совет истерил по полной программе. Особенно изощрялись желейные студни с Галлинаго, которых сама мысль о том, что ситийцам, расположенным в одном переходе от их оранжевой планеты, мог достаться земной космокрейсер с полным вооружением, привела в состояние, близкое к умопомешательству. Лисс и Такуда молча переглянулись, довели дело до голосования и наложили вето на применение любых санкций к капитану Каверину.

А когда взбесившиеся десантники задержали командора Разумовского на Кризетосе…

В общем, капитану было что вспомнить. Вот только вспоминать он не любил. Было у него очень серьезное подозрение, что если посчитать, сколько раз ему удалось, несмотря на обстоятельства и приказы, вернуть на Землю всех, кого «Альтея» доставляла на разнообразные планеты Конфедерации и ее окрестностей, и сколько раз ему этого не удалось, баланс сложится не в его пользу.

Поэтому изменение первоначального плана миссии Каверин встретил без энтузиазма. Почему нельзя было подписать договор с аккалабами о прекращении военных действий, тихо-мирно вернуться на Землю и уже оттуда отправить полномочное и постоянное посольство на Локсию? Тем не менее, в данном случае оснований не выполнить приказ у него не было. Никакой угрозы жизни сотрудников миссии не ожидалось, ситуация вполне штатная, так что утром «Альтея» развернется над космодромом и возьмет курс домой.

В качестве завершения сеанса самопсихотерапии, Гарик размял рукой затекшую шею и откинулся на кресле. Он проспал не менее двух часов, прежде чем его разбудил сигнал коммуникатора. Краснов. Нет, Лисс. Ох, Лисс…

Объявив общую тревогу и установив переключатели взлетного режима на пилотной консоли в нужное положение, капитан Каверин с тревожной обреченностью осознал, что его мысль обрела материальную форму. Не хотел оставлять миссию на Локсии, жадина, – на, забирай. Пока не остались от козлика рожки да ножки…

Метнулись они до Локсии с рекордной скоростью и зависли, соответственно указаниям, над выжженной поляной с нехилых размеров кратером посередине.

– Большая ситийская мина замедленного действия, – со знанием дела прокомментировал, глядя в монитор, один из Антоновых сержантов, оставшийся на «Альтее» за старшего. – Откуда они здесь?

Десантники зашевелились. Каверин сообщил им пока только краткую информацию, полученную от Лисс: посольство под обстрелом, она с Красновым в безопасности, нужно забрать их в указанной точке и вызволять остальных. Известие о фортеле, выкинутом локсианами, сразу же сгенерировало на лицах спецназовцев выражение, от которого даже у привычного к таким «чрезвычайным солдатам» Каверина пробежал холодок между лопаток. Желание срочно идти бить морды и учинять справедливость направо и налево одинаково читалось по разнообразной мимике верийцев, землян, аппанцев и представителей малых планет, входивших в состав десантной группы.

Дело усугублялось тем, что с посольством связи не было. Пробовали и Лисс, и Каверин – все коммуникаторы молчали. Даже особые черные коробочки, закрепленные на поясах у спецназовцев, не подавали признаков жизни, когда те пытались достучаться до своего командира или хоть до кого-то из ребят, защищавших посольство.

– Глушат. Глушат, чертовы скоты, – простонал каверинский радист, в очередной раз крутанув ручку настройки.

– Ты соображаешь, что говоришь? – тут же вцепился в него один из спецназовцев, судя по выговору, аппанец. – Наши «лягушонки в коробчонке» не глушатся обычными средствами. Нужно иметь…

– Саундшаттер С-14. На вооружении Конфедерации уже десять лет. Ситийская разработка, – сержант говорил, будто вбивал гвозди. – Запрещены к продаже отдельным планетам. Я тебя попрошу, капитан, скинь эту информацию на Землю до того, как мы высадимся. А то мало ли что…

Этого капитан Каверин тоже не любил. Когда перед высадкой на намеченный плацдарм или выбросом в самую гущу боя военные с ледяным спокойствием рассматривали в мониторы то, чем и с помощью чего их сейчас будут убивать, и просили «скинуть информацию на Землю». Уходя с корабля на выполнимые и невыполнимые миссии боевой поддержки, они беспокоились не о том, что не вернутся на «Альтею», а о том, что до военного штаба Конфедерации, до стратегов и тактиков из Звездного совета не дойдет сообщение о мощных ситийских минах, неведомыми путями оказавшихся не там, где надо. Гарик понимал, что это часть работы людей, сгрудившихся сейчас у него в рубке, часть работы, благодаря которой кто-то из их товарищей на другой планете с другой миссии вернется на корабль, потому что будет предупрежден. Но легче от этого не становилось.

– А если там просто уже никого не осталось? – предположил кто-то из команды.

Сержант крутанулся на каблуках:

– Лейтенант, даже умирая, даже в бессознательном состоянии закрепил бы «лягушонку» так, чтобы мы нашли ее по сигналу. И в таком месте, где ее никаким артобстрелом не похоронишь. И любой из наших постарался бы так сделать. Это понятно?

Все закивали.

– Если они молчат наглухо, значит их от нас закрывают, – продолжил сержант. – Я в ум не возьму, как тут воевали эти… с перьями. С мечом на ситийские мины? Охереть можно.

Все время этого разговора Каверин краешком глаза следил, как в открытый нижний люк лорд-канцлер Аккалабата загружал сначала Краснова, потом Лисс, как помогал подняться маршалу, махавшему крыльями совсем инвалидно. Лорд-канцлер, напротив, пилотировал себя очень прилично, даже грациозно, несмотря на то, что каждый раз, поднимаясь, тащил двойной вес.

Гарик впервые видел аккалабатских даров в воздухе: на планету он не сходил, а полеты в районе космодрома были у них, видимо, под запретом. Вся ирония, с которой он прежде относился к длинноволосым мужикам с крыльями, мигом испарилась, уж больно гармонично все у них было устроено: и крылья, и мечи, и руки – все аэродинамически сливалось в едином движении, функционировало целесообразно и эффективно. Капитан даже поймал себя на мысли, что не прочь был бы попробовать: как это, отрываться от земли самому, без помощи железа и горючего.

Лорд-канцлер между тем завершил погрузку, Лисс помахала, не выходя из нижнего отсека, в направлении внутреннего монитора: «Можно отправляться». Координаты посольства уже были в бортовом компьютере, так что оставалось буквально нажать на кнопку, когда в рубку ввалился потрепанный и злой Краснов и скомандовал: «Домой. Быстро».

Все оцепенели.

– В каком смысле «Домой»? – поинтересовался Каверин, руку все же над кнопкой задержав.

– На Землю, естественно. А куда ты еще собрался? – рявкнул Краснов, растерявший, очевидно, за тяжелую ночь всю свою дипломатичность.

– Вытаскивать ребят из посольства. И твоих сотрудников, между прочим, – Гарик положил руку на зеленый пластиковый кружок, но по-прежнему не нажимал.

– Поздно уже. Нет там никого, – Краснов устало плюхнулся в кресло. – Мы возвращаемся на Землю. Это приказ.

В рубке раздался ропот.

– Этот хмырь может тебе приказывать, капитан? – спросил сержант, исподлобья, будто впервые увидел, разглядывая Краснова.

– Вообще-то, да. В отсутствие Тона он здесь главный.

– Ну так пошли его приказ на х… и идем спасать наших. На Земле отмолишь.

– Не отмолит, – равнодушно сказал Краснов. – Когда в последний раз Звездный совет, благодаря вмешательству этой вот мадамы (он кивнул на Лисс, которая в сопровождении двух даров появилась в дверях), оставил ему капитанские погоны, было решено, что при следующем невыполнении приказа господин Каверин катится из косфлота…

– В косфлоте господ нет, – тихо произнес радист. Но его все услышали.

– В общем, я не настроен дискутировать. Ситуация крайне ясная. Два руководителя миссии спасены и должны срочно проследовать на Землю, чтобы лично доложить Звездному совету о произошедшем форс-мажоре. Посольство разрушено, что, по-видимому, является доброй традицией в этом секторе.

От этой неуместной иронии Лисс побелела, а Каверин еще сильнее прижал палец к кнопке. Но все еще не вдавливал. О том, что чаша терпения Звездного совета была им исчерпана, он знал. И какие варианты? Нарушить приказ и оставить «Альтею» кому-то, кто будет беспрекословно слушаться таких вот подонков? Спасти десяток жизней сейчас и навсегда потерять возможность спасать, вытаскивать, привозить обратно?

Тем временем Краснов продолжал:

– Этих двух (он еще раз кивнул в направлении дверного проема) закинем по дороге на Делихон или Когнату, попросим доставить обратно. Их роль в случившемся мне пока не ясна. Пусть живут.

Дары переглянулись. Выражение лиц у них было такое, будто их очень хорошо развлекали.

Сержант спецназа шагнул к Краснову.

– Вы не можете! Так нельзя, там же люди живые…

– Судя по твоему личному делу, сержант, ты у себя на Верии особо не стеснялся ни с людьми, ни с их жизнями. И очутился вот в нашем славном десанте, в штрафбате, а на файле твоем помечено «до первого замечания». И фиолетовый лепесточек в углу. Знаешь, что это значит, сержант?

Сержант знал, поэтому сжатые кулаки опустил, но не сдавался:

– Послушайте, Вам же не надо ничего будет делать самим. «Альтея» даже не спустится. Мы десантируемся, заберем, кого сможем…

– Капитан Каверин, а почему Вы до сих пор не выполнили мой приказ? – осведомился Краснов, поворачивая вращающееся кресло спиной к сержанту.

– А я не намерен выполнять приказ, идущий в разрез с моими представлениями о долге и чести. И позорить Землю я не намерен. Потому что я уверен, что Антон там до сих пор стоит со своими бойцами насмерть за тех шестерых молокососов в зеленых галстучках, которых ты сюда с собой притащил, а теперь собираешься бросить! – Гарик впервые повысил голос на Краснова и теперь ждал, что будет.

– И почему же ты в этом так уверен, капитан? – вкрадчиво спросил Краснов. – Я вот, например, подозреваю обратное. Я ведь и нашего лейтенанта файлы тоже читал. И на основе имеющихся данных, а также некоторых дополнительных сведений, которые мне любезно сообщил вице-премьер Локсии, объясняя свое весьма недипломатичное поведение…

Краснов сделал паузу. Лорд Дар-Эсиль у дверей перестал развлекаться и бесшумно переступил с ноги на ногу.

– Так вот, на основе необыкновенно интересной биографии лейтенанта Брусилова и откровенно фетишистского отношения ряда руководителей Локсии к некой, достаточно, на мой взгляд, замухрышной планете… я полагаю, что лейтенант с локсианами пришел к взаимовыгодному соглашению и вместе со своими, а не с нашими, как Вы, капитан Каверин, изволите выражаться, ребятами пьет вкуснейший местный ликер в какой-нибудь забегаловке. Вот коммуникаторы и молчат дружненько. А наши молокососы – это опять Ваше слово, капитан – лежат под развалинами посольства. Надеюсь, он хоть не сам стрелял им в голову, Вашлейтенант…

– Подонок! – сержант-вериец двигался быстро, но не по сравнению с дарами Аккалабата. Хьелль перехватил занесенную над Красновым руку и рявкнул голосом человека, привыкшего отдавать приказы многотысячной армии:

– Стоять!

Спецназовцы обалдели. Привыкнув воспринимать аккалабов как средневековых чудаков, увешанных мечами и крыльями, да и вообще страдающих феодальной дурью, они вдруг во плоти увидели перед собой реальную силу даров. Никто – ни верийские мастера оружия, ни аппанцы, ни земляне, ни единственный в этом взводе делихон – даже не заметили движения, которым лорд Дар-Халем проскользнул за спину их товарищу. А уж командовать лорд умел… так что хотелось встать навытяжку и отдать честь.

Но навытяжку не получилось, потому что корабль вдруг резко пошел вверх. Гарик наконец убрал руку с кнопки и сосредоточился на мониторах.

– Ты под суд пойдешь, капитан! – истерично заверещал Краснов. – Без моего приказа ты не смеешь…

– Гарик, – вклинилась Лисс, – а я могу тебе приказать?

– Ты не можешь. В соответствии с последними директивами Звездного совета о разделении ваших полномочий. Забыла? – ответил Каверин, не отрываясь от монитора.

– Но в прошлый раз ведь обошлось.

– Лисс, в прошлый раз я не выполнил общий приказ: была паника, пришло не пойми откуда распоряжение всем кораблям, стоявшим в космопорте Ситии, срочно сниматься с якоря. Сейчас я посылаю ко всем чертям непосредственного начальника, находящегося на месте. Так что господин Краснов прав: это будет полнометражный трибунал, а не заседание Звездного совета.

– Пусть докажет, что он тебе не приказывал.

– То есть как? – удивился Каверин.

– Ну, если мы все, кто был в рубке, подтвердим, что приказ от Краснова был, а он будет твердить, что нет… кому поверят – нам или ему? Тем более, он в состоянии аффекта.

Хьелль, отпустивший уже руку сержанта и о чем-то с ним тихо переговаривавшийся, поднял глаза на Лисс. Вот-те на! А она еще критикует Сида за его методы! Сам лорд-канцлер снова выглядел как на курорте. Идея Лисс ему явно понравилась.

– Лисс, это не пройдет. Разговоры в рубке записываются. Я могу, конечно, стереть то, что ты сейчас сказала, – подмигнул Гарик. – Но наговорить на пленку за Олега его приказ… это уже даже не трибунал.

– И технически невозможно, – тоскливо добавил радист.

– Прикажи, Олег, не будь свиньей, – попросила Лисс.

Краснов гордо поджал губы и замотал головой. Он чувствовал себя победителем: сценарий разборок с Кавериным и Мымро-Лиссой в Звездном совете и военном трибунале косфлота уже вырисовывался в его голове. Пусть летят, пусть спасают, надеюсь, что у лейтенанта хватило ума смыться… Как я их умою в Звездном совете, как они у меня запрыгают!

– Так что, Лисс, придется тебе привыкать ко мне в штатском, – мрачно пошутил Каверин, выводя «Альтею» на точку снижения.

– Вам идет форма, – лорд-канцлер Аккалабата бесшумно подкрадывался не только к Лисс. И не только со спины. Сейчас он стоял перед Красновым, прижимая к его горлу свой изогнутый меч. Краснов часто задышал, скашивая глаза на голубоватое лезвие, на котором в мерцающем освещении рубки читались какие-то загадочные знаки.

– Я категорически утверждаю, что форма Вам идет, – ультимативно заявил лорд-канцлер. – Уверен, что по зрелом размышлении советник Краснов со мной согласится. Это же так просто. Отдать приказ, который будет немедленно и эффективно выполнен, и продолжать любоваться тем, как капитан Каверин носит форму. Не откажите мне в удовольствии, советник. Что у нас все орады да орады, а вот прилетел капитан – и такая радость моему сердцу.

Лорд-канцлер щебетал карикатурно, но глаза у него были словно подернутые инеем. Десантники, наблюдавшие эту картину, но не желавшие вмешиваться, хорошо знали такие глаза. Аккалаб не пугал, он угрожал и готов был свою угрозу исполнить. Багровый рубец, пересекавший шею лорда Дар-Эсиля от уха до уха, свидетельствовал о том, что ощущение от холодного металла, входящего в артерию, знакомо ему не понаслышке.

Сержант-вериец и лорд Дар-Халем прекратили разговор и сдвинулись немного ближе к месту действия.

Лорд Дар-Эсиль чуть заметно пошевелил кистью:

– Ну, мы договорились, советник? Оставляем капитану Каверину форму?

Лисс приняла из рук радиста маленький аккуратный микрофончик и прицепила к Краснову на лацкан.

– Так будет лучше слышно. Давай, Краснов, командуй. Я этого лорда знаю: ему как чего втемяшится в голову, колом не выбьешь. Абсолютно средневековый феодал. Никакой просвещенности.

– У меня рука устала, – капризно заявил феодал.

– Вот видишь, у него рука устала, десантники к люку потянулись, Каверин на точку вышел, а ты все артачишься, – Лисс разговаривала с Красновым, как с маленьким ребенком. – Дай дядям приказ. Пусть работают.

Краснов с усилием сглотнул.

– Ладно. Вы меня…

Одновременно лезвие на его шее угрожающе двинулось, и Лисс возопила:

– Нет-нет, не говорите так, господин посол. Зачем это слово? Конечно, мы вас любим, мы вас уважаем…

Нагнувшись низко-низко к его уху, она прошипела:

– Краснов, уже приказывай. Для истории. И без всяких «заставили», понял?