Текст книги "Сложенный веер. Трилогия"

Автор книги: Сильва Плэт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 54 страниц) [доступный отрывок для чтения: 20 страниц]

Сид уже в метре от злосчастного кольца. Он видит глаза королевы, с экстатически расширенными зрачками. Чтобы отразить удар, он проворачивается в воздухе и неожиданно теряет опору – левое крыло подводит в самый решающий момент. И его Хьелль… не успевает. Сид делает глубокий вдох, понимая, что на этот раз – всё. И слышит скрежет железа в опасной близости от своего правого виска.

Хьелль Дар-Халем шесть лет назад

Я неуспеваю. При всем своем разогнанном до предела внутреннем времени. Я просто физически не могу успеть к тому, чего я не видел.

Все движутся медленно-медленно. Сид в полуразвороте в воздухе, опадающий на левое крыло, прямо на услужливо подставленные мечи Дар-Умбры. Средний Дар-Акила, выбросивший руку с кинжалом туда, где пятерня Сида еще сжимает ладонь мальчишки, отчаянно вскидывающего свои бесполезные крылья, чтобы не упасть с высоты. Отец с окровавленным боком, разъяренно отмахивающийся мечами от доброго десятка наседающих даров, преграждая им дорогу к трону.

К трону, где на пятачке у ног королевы продолжает падать Сид, волоча за собой растрепанную жертву, выгнув спину, вниз и вниз на смертоносные лезвия. Где кинжал Дар-Акилы уже достает, уже почти достал их сомкнутые ладони (да что он, руку ему отрезать хочет?). Где из-за трона Ее Величества делает всего два шага вперед лорд-канцлер Империи – невозмутимый и бледный, как смерть. И этих двух шагов ему хватает, чтобы резким взмахом мечей смести в сторону одного нападающего, оттолкнуть другого, ударив крыльями по воздуху, подхватить Сида, завершая его же поворот, теперь уже не смертельный, невероятным движением выбросить двоих – победителя и его добычу – в круг у ног королевы и успеть развернуться, чтобы встретить прямым ударом нацеленные ему в грудь клинки пришедшего в себя Дар-Умбры.

Последний акт этой драмы Хьелль досматривает крупным планом, стоя плечом к плечу с Дар-Эсилем старшим и слушая его приглушённые ругательства: «Уроды! Мальчишки! Лучшие мечники Империи! Идиоты облезлые! Ничего без меня не можете». Краем глаза косясь назад, Хьелль видит облезлого идиота в серебристой безрукавке, сидящего задницей в центре заветного круга и крепко прижимающего к себе законную добычу. Добыча трясется так, что перья, кажется, летят, как листья с деревьев осенью, и сдавленно всхлипывает.

«Прекрасная Лулулла, как же ему, наверное, было страшно, – только сейчас понимает Хьелль, автоматически работая мечом. – Без оружия, без крыльев, в толпе одуревших от жажды выигрыша и от вожделения даров, тянущих его каждый в свою сторону. Отец, как хорошо, что ты меня заставил…»

– Довольно! – рев лорда Дар-Пассера перекрывает шум боя и возмущенные крики, – Мечи в ножны!

Это сигнал к окончанию драки, и никто не осмеливается ослушаться. По всей арене раздается шорох опускающихся крыльев, скрежет металла о металл, сдержанная ругань. Все поднимают своих. Раненых волокут под тент к трибуне, перевязывают, прикладывают лед, деловито пытаются облегчить страдания, стараясь не смотреть на королевских тейо, уносящих прочь трупы. Сейчас главное заняться живыми. Оплакать мертвых можно будет и после. Группа недовольных подходит к судьям: лорд-канцлер помог своему сыну – это против правил. Дар-Пассер, глядя прямо в глаза зачинщикам смуты, заявляет:

– Нет, все было честно. Лорд Дар-Эсиль задел молодых даров крылом не нарочно. Счастливая случайность, что они приземлились в круге.

Руки при этом у него лежат на эфесах мечей, а ноздри гневно раздуваются. Этого достаточно. Любой из недовольных способен проделать в уме простейшую арифметическую операцию: два Дар-Халема плюс Дар-Эсили плюс клан Пассеров… Оказаться по другую сторону конфликта не хочется никому. Даже владетельный лорд Дар-Акила только сплевывает кровавую от рассеченной щеки слюну и отходит в сторону.

Лорд Дар-Пассер с остальными судьями приближается к креслу, на котором восседает королева. Ее Величество явно получила удовольствие от схватки: грудь ее поднимается и опускается от учащенно-хриплого дыхания, глаза горят нездоровым блеском, даже на бледных щеках пламенеет румянец. Лорд Дар-Эсиль застыл перед ней в почтительной позе, придерживая рукой плечо коленопреклоненного рядом мальчишки. Все ждут, когда остальные дары рассядутся на трибунах и можно будет начать ритуал передачи жертвы хозяину.

Лорд-канцлер Корвус Дар-Эсиль

– Небось, отпустишь, – чуть слышно шепчет Дар-Пассер в ухо лорд-канцлеру. – Хитро сработано, змеюка ты подколодная.

Тот лишь слегка качает головой:

– Отпускать? С какой стати? Заберу в замок. Не себе, так молодежи, – он кивает в сторону Хьелля, заботливо склонившегося над все еще не способным подняться с земли Сидом. – А то деткам уже по двадцать, а дуэм у них сам знаешь какой… вялотекущий.

– Ты мне должен, – пользуясь заминкой, Дар-Пассер не забывает напомнить о том, как только что «рассудил по справедливости».

– Я понял. Благодарю, – лорд-канцлер почти незаметно опускает подбородок. – Сид, Хьелль, вы долго собираетесь там возиться? Вас все ждут! – недовольно выкрикивает он, автоматически впиваясь пальцами в ключицу своей добычи. «Встаньте уже, кретины, хвост Чахи вам в глотку, мне нужно сосредоточиться на королеве, а не думать сейчас, почему ты до сих пор, скрючившись, сидишь у края арены, сын».

Молодые дары поспешно поднимаются. Сид мешком висит на плечах у Хьелля, но глаза на грязной физиономии блестят. Все, на что хватает сил у лорд-канцлера, это некрасивое, дерганое движение щекой в сторону трона. Хьелль сгружает свою ношу к стопам властительницы Хаяроса и деликатно отходит. Сид приваливается к сапогам отца с другой стороны от Дар-Акилы. У него только сейчас началась нервная реакция на произошедшее, и, произнося слова передаточного ритуала, лорд-канцлер следит за дрожащими кончиками крыльев, стараясь стоять так, чтобы их не было видно со стороны. Наконец, королева протягивает руку, Сид на мгновение прижимается к ней губами, выдавливает из себя установленную формулу благодарности, встает на негнущихся ногах и грубо окликает теперь уже свою собственность:

– Пошли, что ли, Рейн Дар-Акила. Или весь день будешь в пыли тут сидеть?

Мальчишка торопливо вскакивает и тут же сгибается пополам от боли. Верный Хьелль начеку. Подхватив обоих под мышки, бодро утаскивает с арены. Лорд-канцлер мучительно борется с желанием бросить все – Ее Величество, гордо удаляющуюся в свои покои, послов с Делихона, ошарашенных, ошеломленных, прячущих глаза, торопливо выбирающихся из ложи для почетных гостей и стремящихся поскорее прошмыгнуть в подтрибунную темноту мимо луж крови, в которых плавают ошметки перьев – бросить все и бежать за Хьеллем, стиснуть его в объятиях и сказать что-то хорошее, чего никогда не говорил Дар-Эсиль Дар-Халемам. «Родной мой, хороший мальчик, – думает лорд-канцлер, отдавая завершающие распоряжения. – Что бы мы с Сидом делали без тебя и без твоего отца! Как же вы нас терпите, как же вы нас любите, непонятно за что! Спасибо тебе. Спасибо вам». Он изнывает от желания сказать все это Хьеллю и знает, что никогда не скажет. Много чести этим Халемам. И потом – мы же в ссоре. Пусть катятся к демону Чахи.

Для того чтобы выйти с арены, лорд-канцлеру нужно миновать южных даров, сгрудившихся возле трибуны. Дар-Гавиа выглядят потрепанными, их осталось пятеро, и лорду Дар-Эсилю не хочется думать, что сталось с остальными двумя. Он набирает воздуху в грудь, расправляет плечи и идет мимо, глядя только вперед. Твердая рука останавливает его за локоть.

– Лорд Корвус.

Глава клана тяжело переводит дыхание, угольная с проседью прядь прилипла ко лбу, из глубокого вертикального шрама сочится кровь, заливая правый глаз.

– Я к вашим услугам, милорд.

– Спасибо. Мы понимаем, ты не мог обещать.

Лорд Корвус смотрит с искренним недоумением. Он так устал и испугался за Сида, что нет даже сил это недоумение скрывать.

– Не за что. Я ничего для вас не сделал.

– Ты вытащил Рейна.

– Я вытащил своего сына.

На лице лорда Дар-Гавиа появляется снисходительная всепонимающая улыбка.

– Корвус, я знаю, ты не можешь признать, что использовал Дар-Халемов, чтобы спасти сына Мицу. Мы никогда никому не расскажем. Главное не то, что ты чувствуешь, главное – результат.

Внезапно до лорд-канцлера доходит.

– Ты никогда не поймешь, что я чувствую, – холодно произносит он. – А насчет «использования Дар-Халемов»… Я скорее дам похоронить себя заживо.

Все время разговора лорд-канцлер смотрит прямо в глаза собеседнику, но на последних словах поднимает голову. Лорд Дар-Халем стоит на нижней ступеньке трибун, и Дар-Эсиль понимает, что он слышал.

Сид Дар-Эсиль, лорд-канцлер Аккалабата

– Я сказал «нет», Ваше Величество.

Лорд-канцлер Аккалабата не позволяет себе даже повести плечом в ответ на удар хлыста, опустившегося на его спину. Он слишком хорошо вышколен. Он заслужил. Он осмелился перечить своей королеве по совершенно ничтожному поводу и должен быть наказан.

– Я плохо расслышала, что Вы сказали, лорд Сид.

По имени. Это уже совсем плохо. Это первый шаг к одиночной камере в подземельях Хаяроса, а то и к эшафоту.

– Я сказал «нет».

И, Чахи меня забери, я никак не могу решить, что сейчас опаснее: тупо, упершись взглядом в пол, повторять свое «нет» или приводить аргументы. Напомнить ей, какие метастазы дал прошлый бой за дуэм, какими ядовитыми ростками пророс он через несколько лет, про отца ей напомнить, про Дар-Акилу… Нет, я не самоубийца. Одно слово в этом направлении, и меня зарежут прямо здесь, в кабинете. Ковер испорчу. Королева расстроится. Она любит этот ковер. Так что просто будем безынициативно и незатейливо твердить одно и то же.

– Ваше Величество, нет.

Глава V. Все ведут себя самым непостижимым образом

Старшие дары Халема и Эсиля шесть лет назад

– Корвус!

Лорд Дар-Эсиль резко разворачивается в переходе под трибунами, взметая полами орада белую мраморную пыль.

– Лорд Дар-Халем? – лорд-канцлер вопросительно наклоняет голову. Он никому ничего не должен, он спасал своего сына, Чахи всех забери, которого не смогла защитить эта прославленная семейка, и он не намерен мириться.

– Можешь извиниться, – благосклонно бросает, подходя, старший Дар-Халем. Он прихрамывает, пятна крови даже на ораде, значит, раны не простые.

– Это еще за что?

– Ну за эти твои… во-первых, во-вторых… – Дар-Халем стоит уже совсем близко, и от него ужасно пахнет потом и кровью.

– И не подумаю, – лорд-канцлер гордо вздергивает голову. – Только что мы были свидетелями «в-четвертых».

Дар-Халем усмехается. Они еще несколько мгновений молча смотрят друг на друга, засунув руки в карманы: один, высокий, обманчиво хрупкий в безукоризненном серебристом ораде под лавиной снежно-белых волос, второй – кряжистый, смуглый, почти наголо стриженый, грязный и мокрый после недавно закончившейся схватки. Первым не выдерживает лорд-канцлер, делает шаг вперед, неловко протягивает руку, бормочет:

– Знаешь, так нельзя все-таки… когда всё, что ты ни делаешь, твой единственный друг считает подлостью или мерзостью, это ж с ума можно сойти.

Лорд Дар-Халем отталкивает руку, на лице лорд-канцлера появляется испуганное выражение, но сразу же исчезает, когда огромный мечник неуклюже обхватывает его за плечи, прижимает к себе, треплет по волосам, как ребенка.

– Да кто тебе сказал? Да откуда ты взял эту глупость? Ты у нас молодец, ты у нас самый лучший лорд-канцлер в галактике… Ты у нас даже знаешь, как мечами пользоваться, оказывается. Шшух-шшух, и полетели клочки по кочкам. Красавец!

– Правда?

Лорд Дар-Халем не позволяет себе ухмыльнуться вслух. Сказать кому, что у лорд-канцлера Аккалабата бывает такой робкий голос, не поверят.

– Чистая правда. Ладно, хорош тискаться, не девчонки. Можешь объяснить мне одну вещь? Моим тупым военным мозгам она недоступна.

Лорд Дар-Эсиль отстраняется, заправляет за ухо выбившиеся пряди. Он переходит на деловой тон еще быстрее, чем халемский мечник.

– Все, что угодно, мой лорд.

– Ты нарушил правила. Нагло и грубо. И все промолчали. Почему?

– А ты не догадываешься? – почему-то лорд-канцлер смотрит без естественного в таком случае торжества. Лорд Дар-Халем выразительно мотает головой.

– По дороге расскажу. Мальчишки сейчас у меня в кабинете. Надо их забирать побыстрее и в замок.

Дар-Халем пристраивается по левую руку лорд-канцлера, стараясь успеть за его скользящей походкой.

– Ну, то, что малыш Дар-Акила в альцедо, полагаю, для тебя не секрет. И что у наших дураков двадцатилетних дуэм формальный. Твой же «танцевать не умеет». Представь, с каким предвкушением публика дожидается любовного треугольника в исполнении наших идиотов.

Лорд Дар-Халем выкатывает глаза и недоверчиво крутит головой.

– Корвус, нельзя всегда и во всем подозревать плохое. Ты, похоже, не разглядел, как остервенело они дрались друг за друга.

Теперь очередь лорд-канцлера смотреть на закаленного в боях воина, шагающего рядом, как на шестилетнего несмышленыша:

– Это ты ничего не разглядел в пылу схватки. Остервенело дрался за друга твой Хьелль. И ему еще влетит от королевы за гору трупов, которую он за собой оставил.

– Да, мне тоже не понравилось.

– Тебе не понравилось! Какая неожиданность! – лорд Дар-Эсиль не знает, глумиться ему или сочувствовать Дар-Халему. Гуманней в данном случае, кажется ему, глумиться.

– Но он был не в себе, как и все. Он меч держал, извини, одним мест…

Лорд-канцлер останавливает возражения друга взмахом руки и резко распахивает дверь кабинета. Слова застревают в горле у лорда Дар-Халема, потому что Сид Дар-Эсиль сидит на ковре посреди комнаты, бережно поглаживая по изломанным перьям черноволосого мальчишку Дар-Акилу, который вжимается в него всем телом, бормоча слова благодарности, а Хьелль… как истукан, застыл в углу и смотрит на эту картину непередаваемо угрожающим взглядом.

Хьелль Дар-Халем шесть лет назад

– Красиииивый, – придыхает Сид, проводя рукой по тому, что должно быть черными перьями. Ойкает, уколовшись о сломанный стержень, тянет палец к губам, чтобы остановить кровь. Смуглая рука перехватывает на полпути, подносит ко рту. Теплый язык слизывает темную струйку, исцарапанная щека благодарно трется о костяшки пальцев.

– Ну ладно, ладно, все закончилось… – Сид успокаивающе треплет спутанные волосы, притягивает свой ценный приз ближе. Поднимает вопросительный взгляд на Хьелля.

– Красивый, не находишь?

Хьелль, который у окна надраивает меч, вскидывается недоуменно. Он вообще ничего не понял: было обещано какое-то там влечение, какие-то там физиологические желания и сверхъестественные страсти. Но там на арене ничего подобного он не испытывал. До смешного безразличен был ему этот подросток в альцедо. Только на Сида смотрел, только за него боялся. Поэтому в первую же минуту ощутил себя единственным нормальным в палате для буйнопомешанных и действовал соответственно.

Сразу понял, что о привычном страхе перед Дар-Халемами дары забыли, что лезут на него даже самые средние фехтовальщики, вообще не соображая, как он их за полторы секунды может отделать одной левой, что зрачки у всех расширены и море всем по колено. Ну, пусть земля им будет пухом. Пугать и расшвыривать было бесполезно. Окровавленные, еле стоящие на ногах, с отрубленными руками и крыльями, обезумевшие дары все равно лезли в драку.

Нападающих меньше не становилось: ни инстинкт самосохранения, ни вдалбливающееся в большинстве кланов с детства нерушимое правило «обходить Дар-Халемов по касательной» не могли удержать соперников в Большом бое за дуэм. Тогда он начал убивать, и дышать стало легче, особенно после того, как вырубил двух смуглых даров с длинными косами и прочая южная сволочь слегка протрезвела. Зато северная сволочь – Дар-Умбры и Дар-Фалько – охотилась на Сида всерьез. За что и поплатились. А не надо подкрадываться снизу, ожидая, что нетвердый на крыло после альцедо Сид рухнет прямо тебе на меч! Вообще, ниоткуда не надо было подкрадываться.

Клинки Хьелля достали всех и каждого, кто посягал на его сокровище. А сокровище – с развевающимися светлыми волосами, раскрасневшееся ( в первый раз в жизни его таким вижу) от схватки, в полете, вопреки всем альцедо, неповторимое, волокло свою добычу. И доволокло. И сидит теперь с ней милуется. И пропади все пропадом, если мне это нравится. Тяжелый клинок громыхнул по плите подоконника. Полетели осколки.

Сид даже головы не повернул: утешал, уговаривал, успокаивал. Щебетал, как мать над младенцем. В общем, вел себя непостижимо. Настолько непостижимо и отвратительно, что Хьелль не мог глаз отвести. Вжавшись в угол, смотрел зачарованно, как все сильнее и сильнее сплетались два тела, как ласкали друг друга руки, как… влетел в комнату разгневанный лорд Дар-Эсиль и оторвал, раскинул двоих – молодых, разгоряченных – в разные стороны комнаты. За мечи схватившись, повернулся к Сиду – к родному сыну, но Дар-Халем старший, вошедший следом, остановил, перехватил за локти.

Лорд-канцлер сбросил мозолистые ладони друга нервным движением, но и свои от мечей убрал. Подошел к сыну близко-близко, не притрагиваясь, тихо зашипел:

– Ты что делаешь? Ты публичная девка с Локсии или дар Аккалабата?

Глаза у Сида обиженно блеснули непониманием: а что, собственно?..

– Ты с кем тискаешься? Ты с кем целовался только что? Забыл, у тебя с кем дуэм? Ты прямо при Хьелле хотел его уложить? Здесь на ковре в моем кабинете? В благодарность за то, что Дар-Халемы тебя живым из этой мясорубки вытащили?

От этого ли натиска или сам по себе Сид трезвел на глазах. Виновато перевел взгляд на Хьелля. Тот пожал плечами. Занимательнее, чем его запутавшаяся перевязь, в данный момент предмета для него не существовало. А Сид пусть сам выпутывается.

Лорд Дар-Эсиль между тем продолжал:

– Я говорю тебе это первый и последний раз, Сид. Больше повторять не буду. Ты – с Хьеллем. На всю жизнь. И это твое величайшее счастье. Твой главный выигрыш в борьбе за существование. Он без тебя обойдется. Ты – сдохнешь. И дело не только в том, что Дар-Халемы привыкли нас защищать. Дело в том, что, если ты не будешь постоянно думать о том, «что скажет Хьелль», «как Хьелль на это посмотрит» и «ох, как Хьелль мне за это врежет», ты сам себе быстренько выкопаешь могилу.

– С чего ты взял, пап? – Сид решил посопротивляться. Уж больно необычен этот панегирик Дар-Халемам, который распевает сейчас лорд-канцлер ( грубым мужланам Дар-Халемам, которые слуг не могут выстроить, наивным идеалистам Халемам, от чьих завиральных идей аккалабатская Империя уже давно рухнула бы, не стой на страже бдительные и коварные Дар-Эсили– так всегда выражался отец).

Нет, Хьелля он, разумеется, любит, Хьелль для него дороже всех на свете… хотя как может быть дороже всех на свете твоя рука или нога? Как можно любить или не любить свое плечо или крыло? Да, он с Хьеллем, но зачем столько пафоса?

Прежде чем ответить, лорд Дар-Эсиль оглянулся на старшего Дар-Халема, который стоял посреди комнаты, отсекая своей мощной фигурой от разворачивающейся сцены Рейна Дар-Акилу. Рейн скорчился, прислонившись спиной к дивану, свесив голову на колени, ждал своей участи у ног сурового мечника. А тот внимательно посмотрел в глаза лорд-канцлеру, будто впервые увидел, пробормотал «Вот оно что» и помотал головой недоверчиво.

– Любят они нас, Сид. Со всеми нашими дворцовыми закидонами.

Так туманно высказавшись, лорд-канцлер словно потерял интерес к разговору, оставил Сида, присел на корточки перед Дар-Акилой, взял за подбородок, отвел с лица грязную челку.

– Ну что с тобой делать? До замка тебя транспортировать – замучаешься. Останешься здесь со мной. Повычесываю хоть. В приличный вид приведу.

– Дай ему увидеться с матерью, – голос Дар-Халема звучал глухо, но уверенно.

– Это само собой.

– А мы тогда в замок, пап? – Хьелль впервые принял участие в разговоре. Заниматься перевязью он уже закончил, подобрался к Сиду, облапил шутливо:

– Отомри, мой карун. Нуждаешься в хорошей трепке.

Сид сморгнул, высвободился, не глядя ни на кого, пошел к окну с целым подоконником, сел ногами наружу, зыркнул исподлобья на Хьелля:

– Ну?

Перебрасывая ноги через карниз, Хьелль услышал из-за спины – голосом канцлера:

– Хьелль, не ревнуй, пожалуйста. Он больше не будет.

И голосом отца:

– Доберетесь до дома – уложи его сразу в постель. Напои чем-нибудь теплым и пусть выспится. Он измучился.

– Слушай, он все-таки не ребенок!

– Корвус, он дрался после альцедо!

– Не превращай моего сына в теленка!

– Ты вообще…

Сид и Хьелль красноречиво возводят глаза к небу и синхронно прыгают в мутную серую морось.

Сид Дар-Эсиль, лорд-канцлер Аккалабата

– Ваше Величество, я сказал «нет».

Сид Дар-Эсиль смотрит в змеиные зрачки королевы. Он уже не сомневается, что она уступит. Но цена этой уступки будет немалой. Сид даже догадывается какой, но сейчас у него нет сил сопротивляться. Он готов принять любую месть, любой каприз, любое наказание, потому что безумно боится сойти с ума. Даже на полчаса, даже на двадцать минут. Сид боится необратимых последствий.

– Ступайте, лорд-канцлер. И придумайте, во имя Лулуллы, что-нибудь эффектное в завершение визита. Подарки драгоценные, что ли… Чтобы пребывание на Аккалабате запомнилось надолго. Уж постарайтесь, если на большее для своей королевы Вы не способны.

– Слушаюсь, Ваше Величество.

Сид поднимается, взметая вверх полы орада, прощается энергичным наклоном головы и поворачивается к двери. На полпути его останавливает задумчивый голос королевы:

– Скажи, Сид, мальчики ни в чем не желают повторять судьбу своих отцов? Или только хотят избежать их ошибок?

Сид останавливается, уже положив руку на ручку двери, делает вид, что тоже задумался. Ее Величество то ли откашливается, то ли смеется саркастически. Сид делает несколько медленных глубоких вдохов и выдохов, разворачивается и, глядя в упор на властительницу Аккалабата, отвечает:

– Мой отец не делал ошибок, Ваше Величество.

Пока она переваривает, он еще раз резко прижимает подбородок к груди, потом гордо вскидывает его и пулей вылетает из кабинета.

Прежде чем скинуть орад и шагнуть на подоконник, всесильный лорд-канцлер Аккалабата долго стоит в полутемном простенке и хватает ртом воздух.