Текст книги "Последнее дело Лаврентия Берии"

Автор книги: Сигизмунд Миронин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

В ЦРУ работали большие специалисты по использованию газов и других отравляющих веществ. Там действовал отдел, который разрабатывал специальное оружие для покушений на иностранных политиков, которых считали враждебными Соединенным Штатам. Агентов спецслужб снабжали фантастическими приспособлениями, которые стреляли отравляющими веществами. Занимался этим Сидни Готлиб, один из главных специалистов ЦРУ по отравляющим веществам. Одним из самых удивительных проектов комитета был пистолет, который бесшумно стрелял отравленными дротиками на расстояние до 75 метров. Из-за крохотных размеров – 6 миллиметров в длину и толщиной с человеческий волос – дротики было почти невозможно заметить, а яд не оставлял следов в организме. Казалось, что человек погиб по естественным причинам. «Однако, сэр, – сказал Балч, увидев, что Джон Фостер Даллес задержался взглядом на этой информации, – мы решили не использовать все эти модерновые штучки».

Когда Джон Фостер Даллес дослушал и дочитал до конца, он сразу стал критиковать второй план, поскольку в СССР было очень мало туннелей и все они тщательно проверялись при передвижении Сталина. Было решено начать подготовку операции.

1 марта, 11 часов 28 минут (местное время). Канзас-Сити

Трумэн в воспоминаниях перенесся в 1949 год. Тогда по лестнице, ведущей в Голубую комнату Белого дома, поднимался директор ЦРУ Роскоу Хилленкёттер. Это случилось после того, как после своей инаугурации в конце января 1949 года Трумэн первым делом вызвал директора ЦРУ. Хилленкёттер был третьим директором Центральной разведки и первым руководителем Центрального разведывательного управления, созданного в соответствии с Законом о национальной безопасности 1947 года. Это был высокий человек с узким продолговатым, скорее даже длинным лицом. Черты его лица отличались массивностью. Узкие, небольшие прорези для глаз, обрамленные сверху не очень густыми дугообразными бровями, смотрели на собеседника вызывающе твердо. У него был слегка приплюснутый широкий нос, широкий рот с узкими губами, почти незаметные скулы. Человек был одет в классический костюм, который на самом деле представлял собой форму контр-адмирала без погон. На мундире были прикреплены планки с лентами наград. Черный строгий галстук довершал картину. На голове директор постоянно носил форменную фуражку контр-адмирала с белым верхом и кокардой. Когда он снял фуражку перед дверью в кабинет, то на голове показалась начинающаяся лысина.

Хилленкёттер вошел в Голубой кабинет президента в Белом доме и увидел длинный Т-образный стол. За столом сидел безупречно одетый человек. Это был президент Трумэн. Человек встал, и оказалось, что он довольно высокого роста и имел очень интеллигентное лицо. Волосы были выкрашены, хотя по их участкам рядом с корнями волос можно было определить, что он совсем седой. По всему чувствовалось, что его волосы давно не столь густые, как в молодости. Президент Трумэн предпочитал их красить. Он зачесывал волосы направо, оставляя пробор слева. У него были тонкие плотно сжатые губы; очень прямой нос с острым свешивающимся вниз кончиком. Модные очки с очень тонкой оправой, идеально сшитый подогнанный и отглаженный классический двубортный костюм довершали картину. Президент Трумэн был большим франтом. Обычно он носил классические, отлично по фигуре сшитые серые двубортные костюмы, идеально отглаженные брюки, коричневые новомодные туфли и надевал бабочку в клетку. Именно так и был в этот день одет президент. Обращало на себя внимание то, что рукава рубашки не выглядывали из рукавов пиджака. Трумэн встал, поздоровался, предложил посетителю сесть, а потом долго говорил о росте влияния СССР в мире, о намерении Сталина вытеснить доллар из сферы международных финансов. Сталин сумел в 1948 году повернуть на социализм ЧССР, Румынию, Польшу, Болгарию. На столе Трумэна стояла табличка с надписью «Фишка дальше не идет». «Быть президентом – значит быть очень одиноким», – сказал Трумэн директору ЦРУ.

Обычно Трумэн стоял выпрямившись, как натянутая струна, как будто только что проглотил кол. При этом носки его башмаков были разведены. Собеседники начали разговор с вежливых вопросов о семье и тому подобной шелухи. После взаимных приветствий и приветов супругам они перешли к деловой части беседы. Трумэн ставил перед ЦРУ задачи на свой новый срок, уверенно жестикулируя правой рукой. «Необходимо остановить СССР, для этого следует спровоцировать СССР и объявить его врагом человечества, – вещал Трумэн. Вдруг он осекся и понял, что ничего не добьется своей экзальтированностью. – У вас есть мысли, как это сделать? Что вы можете предложить?» – уже гораздо спокойнее спросил Трумэн. Несмотря на оживленную жестикуляцию президента, директор ЦРУ ни на каплю не изменил свою манеру говорить и продолжал размеренно докладывать.

Тут его прервал Трумэн: «Следует активнее перевербовывать “спящих” агентов абвера. Сделать их нашими агентами, – Трумэн хотел показать профессионалу из ЦРУ, что и он не лыком шит, что он разбирается в теории разведки. – Многие советские вожди наворовали, нахапали бесконтрольно барахла в Германии. Жадность их погубит. Ненасытный аппетит, роскошь их убьет. Эту ситуацию следует использовать в наших целях – стравить друг с другом, и пусть погрязнут в коррупции. На этом их можно будет поймать и завербовать. Пусть конфискуют имущество у нацистов и тех, кто воевал, или членов партии. Мы воспользуемся жадностью, психологией того, кто вылез из грязи да в князи (Трумэн дословно сказал следующее: Went from rags to riches, from orphan to country president). Нужно дать им возможность хапать, хапать и хапать, а самим отслеживать и фиксировать. Среди лидеров СССР нам нужен свой агент влияния, самый алчный и непутевый. Его следует выдвинуть на самый верх, так как Сталин уже стар, да и не вечен, вдруг на него упадет кирпич. В этом случае мы, конечно, будем очень благодарны Провидению. Но дело не в благодарности, а в том, чтобы в этот момент наш “крот” оказался в нужном месте и на нужной позиции и занял место лидера СССР».

Потом они перешли к обсуждению операции в Корее. Директор ЦРУ начал обстоятельно рассказывать о плане провокации в Корее: «В 1948 году наши спецы, по вашему заданию, разработали план атомной бомбардировки СССР, но взрыв советской атомной бомбы в 1949 году поостудил нас. Мы думали, что они будут клепать бомбы одну за другой, но, видно, не все у них гладко с бомбой. Блефуют или начали новую разработку водородной бомбы.

Так или иначе, но после событий 1948–1949 годов следует уронить авторитет Сталина, сделать его поджигателем войны. Мы должны разбомбить Советскую империю, империю зла. Но для реализации такого плана необходимо было проверить, сможет ли советская противовоздушная оборона отразить налет наших бомбардировщиков, В-29 под прикрытием реактивных истребителей “Сейбров” (“Сабля”) F-16 поддерживаемых истребителями», – тут директор ЦРУ остановился и отхлебнул из стакана воды. Трумэн его внимательно слушал и не перебивал.

«Как только СССР ввяжется в войну, а он обязательно ввяжется, – повторил Хилленкёттер, – мы сможем провести через Совет Безопасности (пока СССР не посещает заседания СБ, он не сможет воспользоваться правом вето) решение, клеймящее коммунистов, а потом осудить его в ООН. Тем самым мы бы запускали в свою орбиту Японию, Южную Корею, очерняли СССР, не давали Китаю захватить Тайвань и прикрывались Северной Кореей и Сталиным как виновником этого. Мы бы сохранили Тайвань, проверили возможности преодолеть воздушную оборону СССР и создали себе вечного союзника в виде Южной Кореи. Главная цель Корейской войны – опытным путем проверялась возможность США сбросить на СССР 300 атомных бомб. Мы выставим СССР агрессором, и затем уже последует наша атомная бомбардировка СССР. Необходима бомбардировка, пока Советы имеют не более пяти атомных бомб, а мы – более 200. Корейский полуостров должен был стать трамплином для нашего последующего прыжка в Маньчжурию, Монголию и Сибирь».

Вначале же планировалось сбросить по шесть бомб на Москву и Ленинград и по одной – на другие областные центры и центры промышленности. Противоракетная оборона, и то неполноценная, была развернута только вокруг Москвы, – Берия об этом знал из разговоров с сыном Серго, под руководством которого создавалась эта система. А информация шла из Англии, где директор британской морской разведки – вице-адмирал Лонбликук сообщил своему правительству, что американцы готовят сбросить на СССР более 300 атомных бомб, причем по шесть бомб предназначались Ленинграду и Москве.

В конце 1949 года военные США доработали, а администрация Трумэна утвердила более широкий план по уничтожению Советского Союза. Этот план получил название Dropshot («Укороченный удар»). Он был представлен ограниченному кругу людей на конференции в Белом доме в 1949 году. План заключался в том, что на крупные города СССР будут сброшены атомные бомбы. На Москву планировалось сбросить около 25 атомных бомб, на Ленинград – 22, пять – на Киев и т. д. Всего же планировалось сбросить на территорию СССР около 300 атомных и более 200 тысяч обычных бомб, и это был только первый этап, а за все время проведения операции планировалось сбросить более 6 миллионов бомб. По подсчетам американских военных экспертов, потери Советского Союза составили бы более 100 миллионов мирных жителей. Тогда появился бы хороший предлог для нападения на СССР, предлог, который бы объяснил американскому народу, зачем президент это сделал. Жесткий ответ Севера должен был обеспечить Казанова. Было решено отрепетировать детали нанесения превентивного ядерного удара в Корее.

Трумэн вспомнил, что из Вашингтона все виделось так: в верхах СССР имелось три группировки. Молотов, Маленков и Берия – честные. Ленинградцы Кузнецов и Жданов. К ним примкнул Вознесенский. Хрущев, Ворошилов, Каганович – украинско-московская мафия. Микоян боялся и осторожничал. Берия был занят по горло атомной бомбой. Молотов честен до безумия. Маленков тоже. Сталин стоит над битвой.

Во время очередной встречи с директором ЦРУ Трумэн снова яростно подрубал воздух правой рукой и почти кричал: «В 1949 году с помощью дядюшки Джо коммунисты победили в Китае. В 1949 году обрел независимость Лаос; в 1950-м наступил перелом в пользу коммунистов-террористов в течении войны во Вьетнаме, где французы пытались не допустить победы марксистов. Кроме того, он залез в наш карман, а это не прощается. Необходимо срочно остановить этого безумца, и сделать это нужно, тщательно проработав детали операции.

«Вы понимаете, – нервно цедил, выдавливая из себя слова, Трумэн, – ровно половина мира стоит на стороне Сталина. Еще немного – и баланс сил окончательно сместится в сторону дядюшки Джо. Если Сталин поживет еще немного, то коммунисты опрокинут мировую демократию. Тогда советский социалистический проект станет действительно глобальным, доминирующим. Мир станет жить по лекалам русского понимания справедливости. Этого нельзя допустить. Нам надо сделать советскую интеллигенцию похожей на нашу. Мы должны их сделать такими, как мы, чтобы у них во главе угла стоял личный успех и личное материальное благополучие».

В июне 1951 года президентом США Гарри Трумэном был образован Совет по психологической стратегии (Psychological Strategy Board, PSB) и создана рабочая группа «Сталин» (кодовое обозначение – PSB D-40), которая ставила своей целью изучение возможности отхода (или отстранения) Сталина от власти. Эта инициатива называлась «Планом устранения Сталина» (Plan for Stalin’s passing from power). План готовился под руководством Аллена Даллеса Советом по международным отношениям с использованием оперативных возможностей ЦРУ и английской МИ-6.

Затем Трумэн мысленно перенесся в 1951 год. 12 марта 1951 года в Лэнгли случился такой разговор: Джон Фостер Даллес взглянул на Смита поверх очков и жестко спросил: «A как насчет секретного доклада, который подготовил военный советник президента Гарри Трумэна Пол Нитце, доклад, в котором анализировалось, стоит ли разглашать прямое участие советских летчиков в воздушных схватках?» «Я думаю, что не стоит педалировать данный вопрос», – ответил Смит. «Хорошо, я передам вашу рекомендацию господину президенту», – заключил Даллес и потом сообщил о разговоре Трумэну. В итоге правительство США пришло к выводу о том, что делать этого нельзя. Ведь большие потери американских ВВС тяжело переживались всем обществом, и возмущение от факта, что «виноваты в этом русские», могло привести к непредсказуемым последствиям. В том числе к ядерной войне. Вопрос о советских летчиках американцами не поднимался.

27 октября 1951 года в кабинете штаб-квартиры ЦРУ в Лэнгли сидели двое. Это был советник государственного секретаря Джон Фостер Даллес и работавший над американской версией водородной бомбы Тэйлор. Даллес невозмутимо курил трубку, а Тэйлор размахивал руками и пытался доказать директору, что следует немедленно послать разведчиков в СССР и украсть у них секрет их мощной бомбы. «Они перестали производить и покупать тяжелую воду! Хотя, судя по всему, работы по созданию водородной бомбы там ведутся!» – кричал он. «Я в курсе, – холодно ответил Даллес. Он встал, вышел из-за стола и в сталинской манере стал ходить по кабинету: – Мы уже навели подходы. Скоро вы получите эту информацию». Вечером того же дня Даллес подробно пересказал Трумэну этот разговор.

1 марта, 19 часов 44 минуты. Казань

Вернемся к Лаврентию Павловичу. Убаюканный шумом мотора, он стал засыпать, но в этот момент пилот объявил, что скоро самолет будет снижаться. Начинало смеркаться, и из окон самолета были видны розовые, а местами лиловые облака, освещенные из-за горизонта невидимым солнцем. Верхний слой облаков образовывал четкий резкий край. За ним сверху виднелось безоблачное небо. Снизу располагались кучковатые облака. А внизу, около самой земли, стоял густой туман. Перед закатом все заиграло багряными тонами. Вдруг у горизонта небо озарилось ярко-красными полосами, которые перемежались оранжевыми и которые быстро становились багряными. В последний момент весь горизонт стал вдруг лиловым, и все неожиданно погасло.

Лаврентий долго глядел на перламутровое небо с этими редкими облаками и восхищался красотой природы. Уже совсем стемнело, когда самолет коснулся колесами взлетно-посадочной полосы. Быстро подъехавший черный лимузин забрал Берию и отвез его в обкомовский дом, где он должен был отдохнуть пару часов перед ранним вылетом в Москву. В машине находились лидер коммунистов Татарстана Зиннат Ибятович Муратов, председатель Президиума Верховного Совета ТАССР Салях Низамович Низамов и председатель Совета Министров ТАССР Миргарифан Замлеевич Азизов. Именно поручением Сталина решить вопрос с добычей нефти была вызвана необходимость разговора с руководителями Татарии.

На предложение попариться в баньке Берия ответил отказом и сразу предложил перейти к делу. Весь вечер они подробно, в деталях обсуждали перспективы нефтедобычи в Татарстане. Берия принимал активное участие в разработке нефтяных месторождений в Татарии, и уже в 1950 году республика располагала самыми крупными в СССР промышленными запасами нефти, а в 1952-м было введено в промышленную эксплуатацию крупнейшее Ромашкинское месторождение. Когда все технические вопросы были решены, руководители Татарии попросили Берию убрать области из административного деления республики, иначе было трудно управлять нефтедобычей.

После отъезда лидеров Татарии Берия погрузился в чтение газет. Самой первой он стал читать газету «Правда». После переезда в Москву в 1938 году Лаврентий Павлович выработал привычку обязательно просматривать газету «Правда» сразу после ее выхода. Ему ее ежедневно предоставлял секретарь. Поздно вечером 28 февраля был подписан к печати номер «Правды» на 1 марта. В газете, как обычно, давалась информация о положении в Корее. Без сомнения, Берия же имел гораздо более подробную информацию о положении там, но, несмотря на это, все равно просматривал эту информацию в газете. Газета в общем-то щадила своих читателей и не сообщала о том ужасном, нечеловеческом геноциде, который устроили американцы в Северной Корее своими бомбардировками.

В докладной записке, подготовленной для Берии его сотрудниками, когда он начал работу над антирадаром, сообщалось о зверствах американцев. Армия США бомбила все, что двигалось или было когда-либо построено. Они бомбили крупные и малые города, поселки, деревни, плотины, видимо, считая, что электричество, вырабатываемое гидроэлектростанциями, помогает северным корейцам производить оружие. Система орошения была жизненно необходима для питания мирного населения Северной Кореи, без плотин американцы обрекали корейцев Севера на голодную смерть. Миллионы мирных людей на Севере Кореи погибли в результате американских бомбардировок. Как похоже на американцев, разбомбивших без всякой военной необходимости Дрезден, Милан, сбросивших атомные бомбы на японские города, не имевшие военного значения. «Ну что за сволочи, – Берия поймал себя на мысли, что все больше и больше ненавидит американских хамелеонов-двурушников. – Талдычат о демократии и убивают ни в чем не повинных мирных жителей».

Кроме всего прочего, в газете было напечатано постановление ЦК КПСС о женском празднике – «О Международном женском дне 8 Марта». Гораздо меньше говорилось о «шпионах», «убийцах», «скрытых врагах советского народа»… «Видимо, Хозяин решил спустить вопрос о врачах-убийцах на тормозах, – подумал Берия. – Не зря же он предложил мне возглавить объединенное министерство внутренних дел и госбезопасности», – решил Лаврентий Павлович.

Берия знал, что «Правда» и некоторые другие центральные газеты выходили дважды, вечером и утром. Вечерний выпуск поступал в киоски только в Москве, утренний на следующий день разносился подписчикам и в Москве, и по всей стране. Типографские матрицы с вечера самолетами доставлялись в крупные города и столицы республик и печатались уже в местных типографиях. Тиражи «Правды» и «Известий» доходили до 10–12 миллионов. У себя в кабинете Берия, читая «Правду», всегда особое внимание обращал на идущие в театрах спектакли. Он очень любил театр – не зря он в 1948 году после смерти выдающегося советского актера МХАТа Василия Качалова пробил через Политбюро решение назвать Малую Никитскую улицу улицей Качалова. Лаврентий наконец отложил газеты: «И все-таки до чего же скучно пишут журналисты» – и прилег вздремнуть. Времени до взлета оставалось совсем мало. Наконец самолет был готов к вылету. В 6 часов утра Берия вылетел в Москву. Нужно было успеть к вечернему внеочередному заседанию Бюро Президиума ЦК КПСС, которое Сталин неожиданно назначил на 1 марта, на воскресенье, что было нонсенсом.

При взлете было видно, что огромные снежные просторы искрились в ярком свете восходящего солнца. В Москву самолет летел на высоте около 3000 метров, чуть выше кучевых облаков. Сверху нависали перистые облака. Лучи солнца пробивались сквозь них и отражались от слоя низких облаков, создавая причудливые оттенки света, а также искры рассыпавшихся бликов, которые переливались, меняя цвет, как в детском калейдоскопе. Лежащие почти на земле кучевые облака формировали фантастические туманные горы и долины.

1 марта, 19 часов 12 минут. Москва, посольство США

Военный атташе посольства США в СССР и одновременно резидент ЦРУ в Москве Мартин Манхофф сидел в своем кабинете в посольстве США, которое находилось в доме 13 на Моховой улице, напротив Кремля, в здании с колоннами, и сообщал по телефону на особом птичьем языке задачу агенту, который звонил из телефонной будки. Так же, как и раньше, чтобы заглушить прослушку, играла радиола, и низкий голос Шаляпина напевал: «Жил-был король когда-то, при нем блоха жила. Блоха, блоха. Милей родного брата она ему была. Ха-ха-ха-ха-ха, блоха. Ха-ха-ха-ха-ха, блоха. Ха-ха-ха-ха-ха, блоха». Чуть ранее, получив и расшифровав запрос, резидент ЦРУ подошел к выключателю и два раза выключил свет. Те самым он сообщал наблюдавшему (откуда-то – Мартин не знал откуда) за окнами посольства американскому радисту, что операция «Рапсодия» началась и успешно развивается.

«Ускорить операцию? Да уже почти все сделано», – злобно подумал Мартин. Его бесила эта манера начальства всех подгонять. Он считал себя человеком, который знает, что делает, и не нуждается в напоминании о своих обязанностях. Еще 26 февраля он сделал так, что к врачу, академику Лукомскому явились двое и пригрозили, что его семья подвергнется насилию, если он будет мешать работать врачам. Тот ничего не понял, но те двое быстро удалились.

1 марта, 12 часов 55 минут (местное время). Канзас-Сити

А мы с вами снова перенесемся к Трумэну, который вспомнил тот день в Белом доме в 1949 году, когда он с сотрудниками решал, как спровоцировать СССР на войну в Корее. Выслушав доклад директора ЦРУ, Трумэн подвел итог: «Согласен. Время для провокации подходящее. СССР бойкотирует заседания СБ. Следует торопиться, пока СССР не участвует в работе СБ. Очень подходящий момент. Будем действовать на основе многоходовой комбинации. Нам необходимо проверить в деле “Сейбры” (F-86). У Советов есть МиГ-15. И те и другие поступили на вооружение в 1949 году. Конечная цель – проверить, смогут ли В-29, сопровождаемые “Сейбрами”, прорвать воздушную оборону СССР, защиту воздушного пространства, обеспечиваемую МиГ-15. Если смогут, то потом сбросим на СССР атомные бомбы, – Трумэн почувствовал себя вершителем судеб планеты. – План такой! Необходимо заманить Кима на Юг, и тогда Сталин вступит в войну или по крайней мере отнесется к ней нейтрально, а если нет, то двинем на Север 120 тысяч. И какие-то 200 танков Кима ничего не решают. Сталин не даст оружие Мао бесплатно. Мао обидится. Ли Сын Ман должен будет спровоцировать Северную Корею. Казанова должен будет подначивать Кима, чтобы втянуть СССР в войну и обосновать ядерный удар по СССР. А Ким? Он обязательно контратакует. Он азартен и хочет свершений и славы. Объединение Кореи – неплохая цель для его амбиций. Мы уже связались с Казановой и дали задание обеспечить вовлечение Северной Кореи в войну – поставлена задача спровоцировать Северную Корею, чтобы они ввязались в войну. Идея была в том, чтобы остановить СССР. Одновременно убьем двух зайцев – Китаю некогда будет заниматься Тайванем и СССР остановим».

Хилленкёттер подчеркнул, что план строится на том, что северные корейцы не смогут прорвать оборону, а если смогут, то не пойдут вглубь Южной Кореи, учитывая, что у той есть соглашение «О взаимной помощи и обороне» с Америкой. Трумэн знал, что Сталин завязан в конфликте с Югославией. Он думал, что южные корейцы остановят Кима, удастся быстро провести голосование, пока СССР не участвует в работе Совбеза, и под это дело ударить, но не было понятно, смогут ли истребители СССР остановить армаду бомбардировщиков В-29, сопровождаемых реактивными истребителями «Сейбрами». Однако Трумэн не предполагал, что военные действия примут столь катастрофический оборот.

«Сталин не занимается и не будет заниматься конкретными делами государства, – сообщил директор ЦРУ. – Он сейчас пишет книгу по языкознанию, и формально все решает Казанова. Ким ответит на провокацию, введет войска, его остановят и начнут наступление на Север. СССР должен ввязаться. Пожертвуем Кореей, заманим Кима на Юг. Пока СССР бойкотирует СБ, необходимо быстро принять постановление, разрешающее ввод войск ООН, и затем представить СССР империей зла. Ким с его 120 тысячами бойцов не сможет далеко и долго наступать. Горы и коммуникации не дадут. Для наступления требуется не менее полумиллиона солдат».

Трумэна постоянно подталкивали к войне с СССР. Тому было несколько причин. И главная состояла в том, что Сталин продолжил свое наступление на Запад. Победа социалистической революции в Китае в конце 1949 года произвела на американцев особенно гнетущее впечатление. В январе 1950 года в ответ на сообщение об успешном испытании атомной бомбы в СССР Трумэн, выступая перед Конгрессом, призвал ученых США к форсированию работ по водородной бомбе. Однако ситуация особенно накалилась, когда 9 февраля 1950 года малоизвестный сенатор-республиканец Джозеф Маккарти выступил в городе Уилинг в Западной Вирджинии с речью, в которой заявил, что в Государственном департаменте Соединенных Штатов число коммунистов достигло 205 человек. Имя сенатора сразу же появилось на первых полосах крупнейших газет, на радио и только получившем распространение телевидении. Комиссия по расследованию антиамериканской деятельности занималась этим задолго до него, но он сформулировал беспокойство американцев в наиболее острой форме, используя более цивилизованные методы. Маккарти выдвинул обвинения в адрес государственного секретаря Ачесона, под сомнение была поставлена честность и преданность стране бывшего госсекретаря Маршала. Взгляды маккартистов не совпадали со взглядами президента-демократа Гарри Трумэна и его либерального окружения, которое не одобряло действий Маккарти. Однако маккартисты все равно придерживались своего курса. Поэтому Трумэн ускорил свою операцию «Восход» в Корее.

26 января 1950 года в глубокой тайне между США и Южной Кореей было подписано корейско-американское соглашение о помощи во взаимной обороне. Соглашение нужно было для того, чтобы Ли Сын Ман не боялся развязать военный конфликт. 12 апреля 1950 года после встречи Трумэна и директора ЦРУ Вашингтон принял секретную доктрину NSC 68. На встрече было продолжено обсуждение деталей будущей провокации в Корее. Следовало торопиться, пользуясь моментом, пока СССР не посещал заседания Совета Безопасности ООН. «А вдруг Малик снова начнет посещать заседания Совбеза?» – вдруг спросил Трумэн. «Нет, не начнет, – ответил директор. – Сталин лезет на рожон как танк. Пока он не добьется места постоянного члена Совбеза для народного Китая, он не уступит». В директиве были сформулированы основные направления ведения холодной войны с СССР: 1) считать главной целью США уничтожение стран социалистического содружества любой ценой; само существование СССР является агрессией против США и всего «свободного мира»; 2) вести долговременную антикоммунистическую кампанию; продолжать милитаризацию американской экономики, наращивать военно-промышленный комплекс; 3) воздерживаться от любых переговоров с СССР; переговоры целесообразно вести с новым правительством, которое образуется после разгрома СССР на его территории.

Американцы были уверены, что СССР поддержит Северную Корею. Однако им следовало торопиться, пользуясь моментом, пока представитель СССР не посещал заседания СБ, так как этот бойкот мог быть прекращен в любую минуту. Поначалу провокация пошла как по маслу. Ким клюнул на наживку и двинул войска вглубь Южной Кореи, но все пошло не так, как планировали в ЦРУ. Под натиском северян оборона Юга рухнула, войска Кима волной покатили по стране и почти ее уже захватили. И только героизм и вступление в войну американцев спасло положение. Поэтому в августе 1950 года Трумэн устроил разнос директору ЦРУ за провал операции в Корее. Наконец 13 января 1951 года Трумэн заявил о нежелательности дальнейшего расширения боевых действий в Корее. Командующий американскими частями генерал Макартур настаивал на продолжении и расширении военных действий. Через 14 месяцев после повторного предложения генерала Макартура бомбить Китай его отправили в отставку.

1 марта, 24 часа 30 минут. Ближняя дача Сталина

Это было зеленое двухэтажное здание безвкусной архитектуры. Человек в форме офицера МГБ вошел в большой кабинет на первом этаже. За столом сидел, что-то читая, довольно старый человек с усами, в кителе и брюках галифе.

– Что случилось? – спросил усатый.

– Я… я хочу поговорить, – забубнил офицер, продвигаясь к столу, за которым сидел усатый человек.

– Что-что? – произнес усатый, посасывая незажженную, но набитую табаком трубку.

Офицер продолжал что-то бубнить, неуклонно продвигаясь к столу. Подойдя к столу, офицер стал проситься в отгул. Старик на некоторое время потерял интерес к происходящему и отвернулся. В этот момент офицер коротким, резким, отточенным ударом двинул ребром правой ладони усатому под затылок. Тот потерял сознание и повалился на пол. Офицер вынул шприц и что-то ввел в мышцы шеи упавшего. После чего повернул человека на спину и прибрал на столе. Затем он вышел из комнаты и двинулся к выходу, где мирно дремали охранники. Он медленно, опасаясь скрипа, который мог бы разбудить дремавших, открыл дверь и вышел на открытый воздух. Потом по асфальтовой дорожке он направился к воротам. Там тоже дремали. Он подлез под шлагбаум, приоткрыл створки ворот и оказался в искусственном леске, на дороге, по которой он быстрым шагом двинулся через лесок к шоссе.

Берия не знал, что операция уже началась. В начале февраля на даче Сталина появился новый охранник. Высокорослый и подтянутый. Его брови, почти сросшиеся на переносице, образовали угол, открытый снизу. Это делало его выражение лица очень печальным, как у Пьеро в сказке о Буратино. 28 февраля Сталин встал не так поздно, как обычно. Мимоходом он взглянул на часы. Они показывали 10 часов 11 минут. Это было его привычкой – запоминать, когда он встал. В зависимости от того, который был час, он перестраивал свой график работы на день. Выбирал самые важные дела, чтобы их сразу решить, а потом – как пойдет. Здоровье его особо не беспокоило, но по совету врачей осенью прошлого года пришлось отказаться от курения. Поэтому сразу начал толстеть. Появился румянец на лице. В такие годы трудно всю ночь напролет заниматься ручным управлением гигантской страной.

На ужин Сталин заказал себе паровые картофельные котлетки, фрукты, сок и простоквашу. Весь день он провел на даче один. Надоели эти постоянные разговоры и решения, решения, решения… В последние годы он отошел от рутинной работы по руководству страной. Дело это было тяжелое. Нервов требовалось много. Дела по государству вел Берия, за партией следил Маленков, а военных и силовиков курировал Булганин. Сталин же окунулся в научную работу. Надо было создать новую теорию, способную правильно объяснить те явления, которые происходили в СССР.

Последняя крупная и решающая доза дикумарола была дана Сталину вечером 1 марта, когда вождю позвонил главный финансист страны – министр финансов Зверев и сообщил, что в 1952 году национальный доход в СССР вырос на 11 %. Вечером 1 марта охранник Сидоров дал всем снотворное, затем он вошел в комнату Сталина под предлогом проверки освещения. Охранник сказал, что введены повышенные меры безопасности и требуется проверить освещение. Сталин сидел за столом и работал над рукописью второй части книги про политэкономию социализма.