Текст книги "Проклятье шамана"

Автор книги: Шон Мур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Разумеется, это был совсем другой случай.

– Кулунга? – испуганно прошептала Шейра; она благоговейно опустилась на колени и потупила взор.

– Похоже, что он, – проворчал Конан, он пересек комнату и рассмотрел оружие вблизи.

Выглядит как базальт. Он подошел к трону вплотную и застыл к нерешительности.

– Во имя Крома, избранный я или нет!

С этими словами он вырвал ятаган из немощных пальцев; лезвие прошуршало по древним костям. Когда никакого тысячелетнего проклятия не свалилось на его голову, Конан облегченно вздохнул.

– Наконец-то атланга принадлежит нам!

Он усмехнулся, размахивая необычным ятаганом. Атланга оказалась совсем не такой, как он сначала предполагал. Похоже, она была даже легче и крепче его собственного меча. Странно, как, обладая таким весом, оружие могло выполнять ту функцию, для которой оно предназначалось. Легкие как пух клинки были пригодны лишь для выпадов. Их обожали напыщенные аристократы, которые гарцевали и играли с мечом, однако не решаясь показаться и в миле от того места, где разгоралось настоящее сражение.

Только глупцы рискнули бы противопоставить такое оружие широким западным мечам, которые всегда предпочитал Конан.

Проведя большим пальцем по лезвию атланги, варвар застонал от удивления. Оно рассекло мозолистую кожу даже прежде, чем он успел почувствовать боль. Обычный меч никогда не сделал бы такого пореза. Необычайная острота оружия и его идеальное состояние Конана поразили. Один Кром мог знать, как долго оно здесь провалялось, выставленное на растерзание ветрам, влаге и прочим факторам, которые давно превратили бы даже отменно закаленную сталь в кусок бесполезного металла.

Неожиданно лезвие дрогнуло в его руке. Волосы на голове зашевелились, а по всему телу пробежал холодок, несмотря на то что рукоятка казалась чрезвычайно горячей. Внезапная вспышка боли вырвалась из кулака, прокатилась по телу и обожгла мозг. Конан упал на одно колено и попробовал разжать пальцы. Те сопротивлялись, как будто рука невидимого великана сдавила их в своей чудовищной ладони.

– Что случилось, Конан?! – встревоженно закричала Шейра.

– Не… могу… отпустить… – выдавил киммериец, язык распух во рту, мешая говорить. Новая волна огня пронзила голову такой болью, что Конан едва не потерял сознание. Изо всех сил он старался избавиться от коварного оружия, однако атланга словно приросла к его ладони.

Зловещий шепот раздался в ушах:

– Не тот! Самозванец! Умри!

Шипение невидимого хора звучало невыносимо громко, пронизывая перепонки огненными иглами. Кровь хлынула из ноздрей таким горячим потоком, что обожгла его губы и нос. Жилы вздулись на руках от тех усилий, с которыми он пытался разжать кулак.

Шейра что-то кричала, однако ее слова тонули в пронзительном завывании голосов. Она обхватила его голову руками, и хор немедленно смолк.

Конан использовал долгожданную передышку, чтобы сделать вдох. В ту же минуту Шейра подхватила с полу булыжник размером с голову и запустила им в клинок.

Атланга выскользнула из онемевших пальцев я со звоном брякнулась на пол. Конан почувствовал, как жар, разливавшийся по всему телу, постепенно спал, хотя сам он по-прежнему продолжал дрожать. Пот лил с него в три ручья.

– Крон! Ятаба был не прав, – выдохнул киммериец, слизывая с губ запекшуюся кровь.

– О Конан! Если избранник не ты… тогда мы пропали!

– Нет, пока мы живы! – прорычал варвар; силы к нему возвращались. – Клянусь Кроном, киммерийцы никогда не сдаются! – Он посмотрел на распухшую ладонь и с трудом распрямил пальцы.

– Но без атланги у нас нет шансов… Ты все равно не бросишь нас, Конан? – Шейра повернула к нему заплаканное лицо, в голосе ее чувствовалась мольба.

Конан кивнул:

– Нам еще надо доставить эту трижды проклятую вещицу ятабе, хотя я и не вижу большой пользы в оружии, которое кусает любого, кто бы за него ни взялся. Однако с атлангой или без нее, твои люди не останутся одни, по крайней мере до тех пор, пока я не срублю сотню красноперых голов.

– Что же произошло с Кулунгой? – поинтересовалась Шейра, вытирая глаза. Она смотрела на скелет то ли в благоговейном страхе, то ли с нездоровым любопытством – Конан не мог в точности сказать как.

– Возможно, ему удалось спастись от сорняков, однако лишь для того, чтобы умереть голодной смертью в башне. Существуют тысячи таких же безымянных могил в разных уголках земли, отмеченные костями героев, что пытались вернуть своему народу былую славу. – Киммериец говорил отсутствующим тоном, как будто стоял в миле от Шейры, пристально изучая спинку трона.

– Быть мне пиктом, если это не опал! – прошептал варвар, глаза его горели. Увиденное эхом отозвалось в памяти.

С сухим шелестом скелет подался вперед и шумно грохнулся на пол. Шейра в ужасе отпрянула назад, а Конан, несмотря на свою недавнюю слабость, на фут подпрыгнул в воздухе и приземлился у противоположной стены комнаты. Он тут же подхватил меч и был готов отразить любую опасность.

Череп, который в полтора раза превосходил нормальный человеческий, покатился по камням и остановился у ног Шейры. Остальные же кости кучей взгромоздились у подножия трона.

Изображение на внутренней стороне спинки заставило Конана ахнуть. Выгравированные в мельчайших деталях на ослепительной поверхности камня, на него смотрели лики двуглавого слона, украшенные роскошными хомутами и двумя окаймленными широкой бахромой шапочками. Бивни их были угрожающе загнуты, а хоботы изящно извивались. Увиденное, как бы то ни было, пролило свет на темный уголок памяти варвара.

– Вендийцы! – прошептал он.

Конан видел эту картинку, когда путешествовал по их землям – землям древних богов и сверкающих бриллиантов. Герб представлял одного из богов, хотя варвар и не мог припомнить его имени. Впрочем, теперь он собрал все ключи относительно того, что касалось происхождения этого загадочного острова, который до сих пор не переставал его удивлять. Как оборванные куски одной карты, они подходили друг к другу. Он припомнил даже имя богини, неприглядный образ которой был вылеплен на воротах в крепость.

– Кали, – угрюмо выдавил варвар. – Джайора, которую король Орисс изгнал из Вендии, была верховной жрицей Кали!

Шейра смотрела на Конана в крайнем замешательстве.

– Не понимаю… Вендия… Кали… король Орисс? – Она с трудом выговаривала незнакомые слова. – Кто они все?

– Ты помнишь дьяволицу на воротах в стене?

Шейра кивнула, содрогнувшись при воспоминании о женщине-чудовище.

– Много лет тому назад мне доводилось бродить по развалинам древней Махараджи, некогда процветающего города Вендии.

– Вендии?

– Да, это королевство намного восточнее и южнее Киммерии, мне понадобился целый год, чтобы добраться до него пешком. Как бы то ни было, портрет десятирукой дьяволицы был высечен на стенах одного из зданий. В ту пору мне пришлось путешествовать в компании известного индийского чародея и удалось случайно подслушать легенду касательно кровожадной богини.

Когда-то Махараджа являлась столицей Вендии. Основатель города король Орисс был первым законным вендийским королем. Он уничтожил многих своих врагов, и все же главному его сопернику удалось выжить – то была Джайора, верховная жрица Кали. Она провозгласила свое родство с расой так называемых пан-кур – отпрысков женщин, вступивших в связь с демонами. Она была поистине могущественной жрицей и имела тысячи почитателей, принимавших участие в ее чудовищных ритуалах. Джайора построила небольшую империю, которая ширилась, словно лужа крови из перерезанной глотки, отравляя все южное побережье. Однако никто не осмеливался противостоять жрице Кали, ибо последняя считалась самой кровожадной богиней Вендии. Те давно запрещенные культы были кровавым богохульством, не знавшим себе равного. Некоторые из тех извращений, что творились в ее храме, были описаны в свитках вендийского мудреца. Чародей прочитал несколько из них, к счастью, я не помню подробностей. Иные, самые мерзостные ритуалы были абсолютно нечитаемы, ибо были насквозь перепачканы рвотой самих писцов.

Конан поскреб подбородок, стараясь вытянуть воспоминания из этого темного уголка памяти.

– Джайора и ее армия фанатиков однажды напали на город, правил которым Ориссин брат. Последнего они принесли в жертву богине Кали. Это… – варвар остановился, указывая на кресло, – очевидно, знаменитый опаловый трон из его дворца. Искатели сокровищ и коллекционеры всех стран до сих пор выкупают истории, якобы подтверждающие его существование.

Конан скривился, вспоминая, как молодым юнгой потерял пару динаров из-за того, что сам попался на эту удочку. Он провел рукой по рельефному изображению слона и продолжил повествование:

– Должно быть, Джайора прихватила его с собой… Орисс в конце концов изгнал ее из Вендии. Разгневанный король обратился к могущественной жрице Индре, эмблему которой ты видишь на троне. Разразилась целая война, в результате которой могучий кулак Орисса раздавил круг поклонников Кали. И все-таки Джайоре удалось улизнуть. Никто не знал, что с ней стало потом, – по крайней мере до сих пор. Теперь-то ясно, что она наняла корабль и команду, ища спасения на море и, возможно, намереваясь выстроить для своей власти новый оплот.

Шейра задумчиво посмотрела на трон!

– Когда ятаба рассказывал о Джайоре, ее имя тебе ни о чем не напомнило?

Конан покачал головой:

– Ее имя было изъято из всех письменных источников. Произнести его вслух – означало подписать себе смертный приговор. Годами Орисс искал ее повсюду, надеясь отомстить за смерть брата, однако попытки выйти на ее след так и не увенчались успехом.

– Что же теперь, Конан? – спросила Шейра, покосившись на черное лезвие атланги. – Как мы доставим это в деревню?

– В одном из сундуков, – быстро ответил варвар, расчищая гору камней вокруг деревянных ящиков. Ему давно не терпелось узнать, что было там, внутри… однако так, чтобы не разбудить лишних подозрений. На острове у Джайоры не было способа растратить свои богатства, и Конан теперь ломал голову над проблемой, как их отсюда вывезти. Он был почти уверен, что знает направление на материк.

Джайора не могла отплыть далеко от побережья Вендии. Суда того времени мало подходили для продолжительных вояжей. Не говоря уж о том, что вендийцы никогда не считались искусными мореплавателями.

Теперь он не вернется с пустым карманом, даже если в этих сундуках хранилась лишь треть богатств, находившихся в ее владении. Облизнувшись, Конан поддел острием меча бронзовую защелку и мягко надавил на клинок. Крышка сидела плотно, покоробленная от длительного контакта с солнцем и дождем. Продолжая давить на эфес, Конан старался располагаться от сундука как можно дальше. Часто отсутствие замков означало скрытую опасность.

В данном же случае это скорей подразумевало отсутствие ценного содержимого. Сундук сдался. Увидев кучу заплесневелых томов, Конан помрачнел. Влага их окончательно погубила. Выбрав, на его взгляд, наиболее невредимый, он осторожно потянул за угол, опасаясь, что книга в его руках рассыплется. Посмотрев на остатки размытых иероглифов, Конан усмехнулся. За годы путешествий киммериец насобирал изрядный багаж знаний, которые послушно оживлялись при воспоминании о тех местах, где он побывал. Он мог писать и изъясняться на стольких языках, что иной заучившийся школяр позавидовал бы его способностям. Для вора, воина, наемника и просто искателя приключений вопрос жизни и смерти порой упирался в одно-единственное слово или даже букву.

Эти письмена в большинстве своем были непонятны, хотя сами иероглифы были, несомненно, вендийскими. Варвару вовсе не хотелось тащить этот хлам с собой, однако сейчас у него не было ни места, ни времени для изучения древних манускриптов.

Конан подхватил с полу бедренную кость и насадил ее на атланту. Держа оружие, словно ядовитую гадюку, он бросил его поверх книг. Поплотнее захлопнув крышку, он взвалил сундук на плечо: тот оказался тяжелым, хотя и переносимым.

Поставив его на место, Конан разбросал прочь камни, что зарывали три других сундука. Трещины на полу свидетельствовали о немалом весе их содержимого. Конан зажмурился. От ярких картин, которые рисовало его богатое воображение, захватывало дух. Он отомкнул затвор, приподнял крышку и усмехнулся при виде золотых монет самой разной чеканки и размеров. Это была добыча, стоившая не одного года пиратства. Варвар мысленно простонал, гадая, каким образом все это добро можно было бы спустить вниз. Полуразрушенная лестница наверняка не выдержит, с другой стороны, в его распоряжении не было ни веревки, ни какого-либо другого средства транспортировки.

– Конан! – пронзительно вскрикнула Шейра и вжалась в стену.

Огромная тень мгновенно поглотила ее; в тот же миг Конан бросился на пол.

Сундук спас ему жизнь.

Стальные предплечья обрушились на бронзовые скобы да на дубовое дерево, превратив сундук в щепки. Зеленые челюсти громко щелкнули в воздухе в дюйме от его шеи; солнце отразилось в зловещих рядах острых как лезвие зубов.

– Кром разорви! – выругался киммериец, подползая вперед к выроненному мечу.

Гигантский крадунчик заполнил собой комнату, в три раза превосходя своего мертвого собрата в размере. Антенна толщиной с мужчину кровожадно вращалась на лбу меж луковиц стеклянных вытаращенных глаз. Шипы торчали из предплечий, словно рапиры, а ослепительная чешуя изумрудной кольчугой покрывала тело.

Наклонившись, чудовище пощелкало клешнями, стараясь ухватить ими варвара, притаившегося за спинкой трона. Стальные щипы вонзились в опал, отчего камень закрошился. Могучие предплечья подняли трон в воздух. Раздался чудовищный треск, и дождь ослепительных осколков обрушился на онемевшего киммерийца.

Озадаченный продемонстрированной силой, Конан с сомнением посмотрел на свой клинок и прыгнул к выходу, подхватив по пути Шейру.

Крадунчик швырнул трон, точнее, то, что от него осталось. Тот врезался в стену, едва не пригвоздив Конана. В ту же минуту гигантская туша закрыла проход, а других выходов комната не имела.

Они были полностью отрезаны.

В следующий миг они оказались вовлечены в чудовищный танец, уклоняясь и уворачиваясь от новых выпадов крадунчика. С ужасающей сообразительностью тварь научилась предугадывать их маневры, заставляя постоянно менять тактику. Время от времени они пытались прорваться к выходу, однако каждый раз оказывались отброшенными назад.

Конан понимал, что долго они так не продержатся: пот лил с него в три ручья, в то время как враг их не проявлял ни малейших признаков усталости. Любая ошибка могла обернуться теперь ужасной смертью в стальных тисках. Дело усугублял тот факт, что пол под ногами начал угрожающе трескаться. Снизу доносился тяжелый гул, как если бы булыжники с потолка начали осыпаться. Далекое эхо заставило Конана похолодеть… Это пол медленно уходил у них из-под ног.

Лучше уж умереть в бою, чем навернуться с этой чертовой башни! Конан понимал, что от его собственного меча было сейчас не много пользы, и поэтому решился на отчаянный шаг. Прокатившись по полу, он ухватился за рукоятку атланги и выдернул ее из-под обломков раздавленного в щепки сундука. Обжигающая волна тут же пронеслась по руке, однако варвар стерпел боль.

Как он и предполагал, чудовище не сменило своей тактики. Когда безобразная голова устремилась вниз, он высоко подпрыгнул и оказался на уровне выпученных глаз. Могучим ударом он опустил атлангу как раз между глазниц. Острое лезвие разорвало зеленую жилистую ткань и застряло по самую рукоятку. Как и прежде, Конан почувствовал, что мускулы его пальцев напрягаются, в следующий миг он уже не сможет их разжать.

Нечеловеческим усилием он все же оторвал руку и грохнулся на пол. Перекатившись через всю комнату, он размазался по стене.

Оглушительный вой разорвал воздух. Обезумевший монстр крутился волчком, пытаясь вытащить клинок из разрубленного черепа. Глаза пылали, словно два раскаленных угля, постепенно тускнея. Безобразная голова распухала и приобретала розоватый оттенок. Неожиданно она взорвалась, извергая фонтан красной слизи, столь едкой и зловонной, что у Конана из глаз брызнули слезы. Гигантская туша рухнула, забилась в судорогах и вскоре затихла. Пол под ней с треском провалился.

На какой-то миг Конан ощутил невесомость. Краем глаза он заметил, что Шейра ухватилась за карниз и болталась теперь над пропастью. Выкинув вперед руки и чуть не вывихнув плечо, он проскользил по ее ногам и повис, держась за лодыжки.

Шейра вздрогнула, когда вес киммерийца чуть не вырвал ее руки из суставов. Раскачиваясь, словно маятник, они отчетливо понимали, что их последние минуты стремительно истекают.

Шейра держалась из последних сил, медленно, но неумолимо сползая. Она оглянулась вниз и что-то сказала. Слова ее затерялись в общем шуме, однако выражение лица девушки говорило само за себя. Опаловый трон несколько раз перевернулся в воздухе и обрушился на фонтан, взрываясь фейерверком радужных осколков.

Скользнув взглядом по стене, Конан увидел внизу похожий карниз. Потные пальцы ослабили захват, и пустота распахнула перед ним свои объятия.

Расчет оказался точен. Он вцепился в каменный выступ и посмотрел на Шейру, все еще продолжая раскачиваться. Та без труда справилась с собственным весом и, перебирая руками по обломкам ступеней, спустилась на невредимый участок лестницы. Грохот и треск прекратились. Конан вытянул себя на карниз и прислонился к стене, задыхаясь от изнеможения. Отдышавшись, он посмотрел вниз, где среди груды камней валялось тело раздавленного крадунчика. Монеты сверкали всюду, устилая каменный пол капельками золотой росы. Содержимое остальных сундуков было похоронено под обломками.

Конан перебрался к Шейре, взгляд его выражал молчаливую благодарность.

– Кром, мы были на волоске от смерти. Боюсь представить, что нас ждало, если бы не ваша атланга! Однако придется потерять еще один день, чтобы отыскать ее среди этого хлама. Не сомневаюсь, что она по-прежнему цела и невредима.

Шейра улыбнулась:

– Дважды мы выскользнули из лап вугунды. Хотя ятаба и ошибся, назвав тебя избранным, однако ясно, что у богов ты в почете. В противном случае твой бог Кром наделил тебя таким везением, которое не снилось ни одному живому человеку.

– Ха! Раз увидев меня за игорным столом, когда я метаю кости, ты бы заговорила по-другому. Несчастья преследуют меня по пятам. Впрочем, сегодня мы победили… Однако не будем терять времени! Солнце садится, а мы так и не выполнили своей задачи. Вперед, и да сопутствует нам удача! – На последнем слове он чуть не запнулся. – Мы должны присоединиться к остальным прежде, чем опустятся сумерки. – «Прежде, чем их разыщет новый крадунчик», – хотел сказать Конан, однако благоразумно промолчал.

ГЛАВА 17
РАНИОБА

– Вторая ночь на исходе. Почему они до сих пор не вернулись? – нервничал Юкона, утаптывая грязь у входа в хижину ятабы.

– Успокойся, Юкона. Глядя на небо, тучи не разогнать. Твои переживания никому не принесут пользы. Отдохни – ты и так не сомкнул глаз с того самого утра, когда они выступили в поход.

– Мертвые земли поглотят мою дочь, и Конана, и остальных! Я должен был пойти вместе с ними, – стонал Юкона, игнорируя увещевания ятабы.

– И бросить деревню? Те, которых ты поклялся защитить, – здесь. Женщины, дети, старики и горстка умирающих воинов нуждаются в твоей защите. Если кезатти вернутся…

– То им придется иметь дело со мной, – прогремело за их спинами.

Вожди удивленно оглянулись.

Гомба стоял в дверном проеме, поигрывая огромными бицепсами. Он выглядел как кто угодно, но не как человек, лежавший два дня назад на смертном одре. Не считая нескольких ссадин и синяков, тело его было абсолютно невредимым. Взгляд излучал здоровье. Уверенным шагом он направился к старикам.

– Гомба! Ты выглядишь таким же, как и всегда, клянусь Азузой! – поразился Юкона.

Ятаба посмотрел на юношу серьезно.

– Осторожней, Гомба. Твоя сила может покинуть тебя как раз тогда, когда мы будем более всего в ней нуждаться. Тебе я говорю то же, что и Юконе, – отдыхай.

– Не могу. Только не теперь, когда кезатти кружат над головой, готовясь к решительной атаке. Мысли о них омрачают мой сон. Стоит мне закрыть глаза, и я вижу, как они кружат, словно крылатые облака, поджидая удобного момента, чтобы обрушиться на нас в смертоносном шторме клювов и когтей. И кто же стоит между ними и деревней… Юкона? – Юноша ткнул пальцем в старика и надменно фыркнул.

Юкона напрягся, его глаза вспыхнули.

– Попридержи-ка язык, Гомба! Не забывай, с кем разговариваешь. Я сыт по горло твоими насмешками.

– Понимаю. Ты обвиняешь меня в том, что я не питаю должного уважения к своему вождю. Но скажи, как мне уважать человека, что занимает пост, которого давно не заслуживает? – Слова прозвучали, словно пощечина.

Открытой ладонью Юкона ударил молодого воина по лицу, да так, что тот едва не потерял равновесия.

Взвыв, Гомба сжал правую руку в кулак и занес ее для ответного удара.

Ятаба перехватил ее в воздухе.

– Прекрати, безумец! – Он посмотрел на Гомбу испепеляющим взглядом. – Однажды я тебя прогнал и сделаю это опять, если не научишься уважать старших. Сердцем ты обращен к народу, однако твой разум – черный колодец, в котором я до сих пор не могу разобраться. Боги наградили тебя силой, которой ты, однако, не должен злоупотреблять. Извинись перед Юконой!

Гомба притих, стараясь высвободить руку из стальных ятабиных объятий. Юкона ждал, скрестив руки на груди.

– Извинись! – настаивал ятаба, его мускулы дрожали. Вены вздулись на его предплечьях, когда юноша наконец разжал кулак. Несмотря на напряжение, которое испытывали его мышцы, голос его был по-прежнему твердым.

Гомба опустил плечи, как будто перестав сопротивляться, и, потупив взор, тихо пробормотал:

– Прости, Юкона, мой вождь, и ты, ятаба, духовный лидер.

Ятаба выпустил его руку и подбоченился.

– Я нужен тебе и твоему народу, – сказал Гомба, не переставая смотреть в землю. – Ты не посмеешь меня прогнать. Впрочем, я все равно не уйду. А что до чужестранца Конана – он нам не нужен. Отпусти его, пусть идет своей дорогой! Если та, которая должна была стать моей женой, умрет, я никогда тебе этого не прощу.

– Она раниоба и, согласно нашим обычаям, вольна сама принимать решения, – ответил ятаба, потирая руку. Его лицо исказила гримаса, с помощью которой он надеялся пересилить боль.

– Как ты потом отмоешься от ее крови? Как? Сердце мне подсказывает, что ты отжил свои лучшие годы, как и Юкона. Это твой закат, ятаба. Солнце, что когда-то было твоим разумом, неумолимо клонится к горизонту. Но ты духовный лидер и все еще вершишь судьбы людей. – Гомба потер ладонь и встряхнул побелевшими пальцами. – Что ж, посмотрим, кто вернется скорее: наши враги или чужестранец, с которым, как ты сказал, связана наша последняя надежда на спасение.

Юкона не проронил ни слова, лицо его было каменным.

Взгляд ятабы блуждал по макушкам деревьев, что росли на краю деревня, да по черным клочкам неба, что проглядывали сквозь них. Он также ничего не ответил.

«В какую из Девяти Преисподен Зандру они провалились? – ворчал Конан, изучая окрестности родника». Утреннее солнце достаточно хорошо освещало руины, однако в условленном месте никого заметно не было. Шейра ускорила шаг.

– Возможно, они спрятались от другого крадунчика. Конан шагал по тропе, не оборачиваясь на башню.

Разбрасывание булыжников отняло гораздо больше времени, чем он предполагал, заставив их прекратить поиски с наступлением сумерек. Перспектива провести ночь в башне добавила соли к и без того мрачным мыслям Конана. Однако настроение киммерийца заметно изменилось, когда в благодарность за все Шейра его поцеловала. Губы их слились в долгом поцелуе, предшествующем целой ночи страсти. Прекрасная ганакская охотница была весьма удивлена теми чувствами, которые пробудил в ней Конан.

Киммериец чувствовал себя этим утром немного помятым, впрочем, он все равно не смог бы уснуть. Несмотря на грубый комфорт башни, амурные приключения были как раз тем, чего ему так не хватало.

Шейра, в свою очередь, также казалась намного счастливей. Как только первые лучи солнца скользнули по стенам, они продолжили свои поиски и обнаружили атлангу под грудой щепок. Среди прочего хлама Конан наткнулся на несколько интересных объектов, которые тут же распихал по карманам, предназначавшимся первоначально для рубинов. Узнав, что красные самоцветы являлись глазами самой богини Кали, Конан выбросил из головы свою затею. Такие сокровища носили на себе клеймо черной магии, и опыт подсказывал киммерийцу, что от таких трофеев нельзя было ждать ничего, кроме неприятностей. Возможно, когда-нибудь он вернется за ними, однако сейчас он вполне удовлетворился лишь несколькими вещицами из копей Джайоры.

Он откопал даже маленький сундук, кое-как восстановил его и набил теми немногими книгами, которые, на его взгляд, сохранились наилучшим образом. Беглое перелистывание манускриптов открыло несколько интересных фактов, что также положительно отразилось на настроении варвара.

Они аккуратно положили атлангу в сундук и для пущей безопасности обмотали «кусающуюся» рукоятку сорняками.

Шутя и посмеиваясь, они покинули башню, озаренные новой надеждой.

Только сейчас они столкнулись с неожиданной проблемой.

– Если бы с ними что-то случилось, они наверняка оставили бы знак, – предположил Конан утешительно.

Подойдя к роднику, они вдоволь напились, прежде чем отправиться на поиски женщин. Пока Шейра плескалась, Конан внимательно изучил землю и поскреб в задумчивости подбородок.

– Никаких следов борьбы, но я вижу следы четверых, и они ведут к выходу из крепости.

– Четверых? – усомнилась Шейра, она стояла сейчас в нескольких шагах от Конана.

– Скорей за мной!

Они поспешили к сводчатым воротам и остановились, услышав за стеной шорох.

– Неужели они… – начала Шейра. Конан жестом приказал ей замолчать.

Снаружи чернела тень… огромная тень слишком знакомой формы.

– Проход слишком узок для столь колоссальной твари. Здесь мы в безопасности, – прошептал варвар.

– Макиэла… Аврана… Канитра… – простонала Шейра. – Нет, не могу в это поверить!

– Я надеюсь на лучшее. Кем бы мог быть этот четвертый? – недоумевал Конан.

– Шейра? – раздался из-за стены голос.

Они оба чуть не попадали от удивления, когда в проходе показалась голова Макиэлы.

– Макиэла! – вскрикнула Шейра.

– Во имя Крома…

Великанша бросилась ей на шею, Аврана и Канитра бежали за ней.

– Не волнуйся, с нами все в порядке!

Тень, безо всяких сомнений принадлежавшая крадунчику, переместилась. Девушки весело направились к выходу, и Конан, ругаясь, отправился следом. Пока раниоба и ее охотницы обнимались, он изумленно разглядывал гигантского зеленого монстра. Меч инстинктивно оказался в его руке.

Верхом на чудовище сидела пожилая ганакская женщина с покрытым глубокими морщинами лицом. Тело ее не было покрыто обычным для ганаков узором, хотя она носила ожерелье, похожее на то, что имела Шейра. Толстая седая коса спускалась до поясницы; на ее конце красовалась белая цилиндрическая ракушка. Улыбнувшись, она повернулась, выставляя напоказ безобразное, лишенное руки левое плечо.

Шейра удивленно заморгала, в ее глазах читалось одновременно узнавание к недоверие.

– Ниона-раниоба?

– Да, крошка. Твои глаза остры, как и положено раниобе. Хотя, когда я видела тебя в последний раз, ты была ребенком с махоньким пучком волос. Давно ли это было? Думаю, что да. С тех пор чередование дня и ночи давно утратило для меня значение. Мне есть что вам рассказать, но сначала, – она ткнула пальцем в Конана, – я должна знать имя этого человека и название земли, из которой он пришел. Повесть моя для ганаков, но не для ушей чужаков!

– Его зовут Конан, родом он из далекой Киммерии. И он не чужак! Он сражался вместе с нашими воинами, пил с ятабой куомо и спас меня и остальных более чем один раз, – заступилась Шейра и, посмотрев на Макиэлу, добавила ледяным тоном: – Как Макиэла должна была рассказать.

– У меня просто не было такой возможности! – запротестовала великанша.

– Правда! Ниона-раниоба явилась к нам с рассветом, – поддержали две другие девушки.

– Хватит, дети! Пусть, говорит Шейра. Остальные попридержите свои языки, – скомандовала старуха.

Конан сгорал от желания узнать, почему крадунчик попросту не сожрет их всех разом, однако боялся, что странная ганакская наездница не потерпит дальнейших прерываний. Он стоял с мечом в руке, неспокойно переминаясь с ноги на ногу, пока Шейра вкратце перечисляла все недавние события, начиная с его появления на Араве. Время от времени Ниона останавливала ее для уточнения деталей. Старуха была удивительным образом информирована обо всем, что происходило в деревне, и особенно разбиралась в вопросах, касавшихся мертвых земель.

Пока они беседовали, киммериец внимательно изучал крадунчика. Он уже достаточно на них насмотрелся, однако возможности изучить их на досуге до сих пор не выпадало. Тварь стояла как вкопанная, ее темно-зеленые глаза, цвет которых делал ее не похожей на остальных собратьев, сверкали непостижимым разумом, от чего по спине у Конана пробежали мурашки. Он заметил, что этот крадунчик имел узкие кожаные надкрылья и широкий веер вместо хвоста; последний был аккуратно сложен. Красные и белые пятна украшали короткие передние лапы. Киммериец готов был поклясться, что не видел у других подобного раскраса. Сноп коры был прикреплен в виде седла к толстой, как дерево, шее, верхом на которой восседала Ниона.

Из ее рассказа Конан понял, что та покинула деревню, когда Шейра была еще девочкой. Новая раниоба заняла ее место, которое потом унаследовала Шейра. Варвар до сих пор не мог разобраться в привилегиях раниобы, однако похоже, титул обеспечивал власть над определенной группой женщин, называемых охотницами, и был равносилен званию вождя у мужчин.

В конце концов Шейра удовлетворила любопытство старухи.

Ниона посмотрела на Конана и одобрительно кивнула.

– Глаза и кожа твои – как у сына Киммерии. Однако силой и духом своим ты похож на ганака!

Киммериец был весьма польщен таким сравнением, но воздержался от благодарностей и вместо этого перехватил инициативу.

– Откуда же ты пришла? Уж наверняка не из этих трижды проклятых древних развалин!

Старуха засмеялась:

– Древних?.. Да! Эти камни помнят давние времена, столь давние, что ты не сможешь себе даже представить. Проклятых?.. Возможно, когда-то, но не навсегда. Ты уничтожил последнее и наихудшее из чудовищ, порожденных в войне между богами. Жизнь снова может прорасти на этих камнях. Мертвые земли, как вы их называете, приютили меня. Но не здесь, я подчеркиваю, ибо вы видели лишь часть мертвых земель. В тех местах, откуда я пришла, не ступала нога ни одного ганака. Даже ананси избегают этих лесов.