Текст книги "Влюбиться в Кэлвина"

Автор книги: Шивон Дэвис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Она фыркает со смешком, и я могу только догадываться, что вызвало такую реакцию. Я все еще шокирована тем, что Кэл учится здесь. Какая-то часть меня надеялась, что он заехал с единичным визитом, просто проверить, тут ли я. Но теперь я знаю: он учится здесь. И хочу знать, зачем.

– Я месяцами держала наши разговоры в тайне, и мой парень был не в курсе, – продолжала Фэй. – Но мы пообещали друг другу больше ничего не скрывать. А когда я заставила его поклясться не рассказывать Кэлу, он взбесился еще больше. И он не рассказал, Лана. Кэл не от него узнал, где тебя искать. Мы с Каем яростно спорили об этом, но я заставила его молчать. Я рисковала из-за тебя, но больше не могу себе этого позволить. Я люблю Кая, люблю своего брата и не хочу больше скрывать, что мы с тобой связываемся. Более того, если ты расскажешь мне что-то напрямую касающееся Кэла, я не смогу держать это в себе. Это нечестно. Я стараюсь быть твоей подругой и при этом не стать дерьмовой девушкой и сестрой.

– Прости, Фэй. Я не задумывалась о том, в какое положение тебя ставлю.

– Все в порядке. Я тебя понимаю. – Повисает многозначительная пауза. – Так вы двое поговорили?

– Не совсем. Я сбежала. – Ее разочарование заполняет тишину. – Можешь ничего не говорить. Я знаю, что не смогу вечно игнорировать его. Ожидание, что он подойдет ко мне, сведет меня с ума. Я… я не знаю, что мне делать, Фэй. Он здесь, и я в полной растерянности.

– Ох, Лана…

– Ты же знаешь, что я всегда становилась дурочкой, стоило завести разговор о нем.

– Не представляешь, как я тебя понимаю. – Еще одна многозначительная пауза. – Он все еще любит тебя, Лана. Он не говорил напрямую, но это и не нужно. Дела громче слов.

– Не надо, – шепчу я. – Не давай мне ложных надежд.

– Но и ты все еще любишь его, я уверена, что любишь. И тебе тоже не нужно говорить об этом. Такой тип любви не может исчезнуть в один момент.

– Люблю ли я его или он меня, больше не имеет значения, – говорю я, и эти слова оставляют шрамы прямо на сердце. – Слишком поздно. Не стоило ему приезжать. Хотела бы я, чтобы его здесь не было.

Глава 6

Кэлвин

– Все еще хочу убить его, – говорю я Бретту, нагнувшись к бильярдному столу и с силой ударяя кием. Я представляю, что шар – это лицо Чейза, и вкладываю в удар больше силы, чем требуется. Мой прицел сбился, и шару чуть-чуть не хватает, чтобы попасть в лузу. Бретт натирает кий мелом и наклоняется, изучая диспозицию. Парочка в углу спорт-бара взрывается смехом, и от визгливого хихиканья девушки у меня начинает болеть голова.

– Я уже говорил, тебе нужно держать себя в руках. Срывать свою злобу здесь, как неандерталец какой-то, бесполезно для дела. – Он ударяет и с гребаной ухмылкой наблюдает за тем, как шар попадает в правый верхний угол. – Я знаю, непросто сдерживаться, когда кулаки так и чешутся, чтобы проехаться по лицу этого засранца. – Секунды отделяют меня от того, чтобы сбить самодовольную ухмылку с его рожи.

Следующим ударом он закатывает еще два шара.

С тем же успехом я могу признать Бретта победителем прямо сейчас. Моя способность к концентрации была полностью уничтожена после того, как я застукал Лану с Чейзом. Всю эйфорию от успешного ее обнаружения как рукой сняло от одного взгляда на него.

– Хочу навалять ему. Не стоило прикасаться к ней.

Чейз – гнусный ублюдок, и ему не место рядом с такой прекрасной девушкой, как Лана. Меня не волнует, что для этого понадобится, но он ее не тронет, если мне удастся что-то придумать.

– Тебе стоит немного остыть и выработать стратегию. Чейз, может, и засранец, но он расчетливый засранец. Как только почует, что она тебе нужна, сделает назло и будет флиртовать изо всех сил, лишь бы выбесить тебя.

– Лана умная. Она не западет на такого типа. – По крайней мере девушка, которую я знал, не запала бы на подобного мерзкого типа. Но я не могу рассчитывать, что она осталась прежней. Понимаю, что не могу. Лана, которую я знал, не стала бы танцевать на барной стойке на виду у всех.

Как и я, она изменилась.

Мне остается надеяться, что наша связь не утеряна безвозвратно.

* * *

Я оставляю Бретта с парочкой его приятелей в баре. У меня нет настроения. Я отправляюсь назад в нашу комнату в общежитии и звоню Кеву, как только выхожу из душа. Мне понадобилась вся сила убеждения и изрядная доля унижения, прежде чем он согласился достать мне расписание Ланы и отправить его на электронную почту. Я в недоумении, когда оно наконец оказывается у меня во входящих. Что за черт? Почему Лана собирается получать диплом в бизнес-администрировании? Насколько я помню, она всегда хотела стать писателем. Ее целью было обучение писательскому мастерству, так что я сбит с толку и не могу представить, что вынудило ее отказаться от мечты всей жизни. Чертовски обидно, потому что это всегда было таким естественным для нее. Меня столько лет приводила в восторг ее врожденная способность рассказывать истории. Я прочитал практически все, что она написала, и Лана слишком талантлива, чтобы бросить писательство.

Вероятно, это очередной кусочек пазла, представляющего нынешнюю Лану.

Я понимаю, что она изменилась гораздо больше, чем я мог предположить.

Забираюсь в кровать в задумчивости и меланхолии. Мысли о Лане не выходят у меня из головы. И я засыпаю, любуясь ее прекрасным образом, всплывающим в памяти.

* * *

Следующий день забит под завязку, поэтому я вынужден безропотно терпеть свои страдания и ждать удобного случая перехватить Лану.

Серьезно, мне кажется, что это самый долгий день в моей жизни.

Я сбегаю с истории архитектуры – последней пары – за двадцать минут до конца, чтобы совершить путешествие через весь кампус до Высшей школы экономики.

Ладони влажные, а по спине струится пот, из-за чего рубашка прилипла к спине. Я надвигаю бейсболку на глаза, чтобы не привлекать лишнего внимания. Я ненавижу то, с какой скоростью меня узнают в кампусе, хотя давно привык к этому. Пусть я вырос в семье Кеннеди под пристальным вниманием окружающих, но, поступив сюда, надеялся на большую анонимность. Как оказалось, судебное разбирательство запомнилось людям. Всего-то парочке человек потребовалось узнать меня, чтобы СМИ взорвались. Новость о том, что печально известный Кэлвин Кеннеди учится в Университете Флориды, на следующий день была повсюду.

Вот вам и попытка остаться в тени.

Мне интересно, знала ли Лана, что я здесь, и избегала ли меня специально.

К сожалению, роскошь смены имени мне недоступна. Это не имеет смысла. Невозможно скрыть, кто я, не прибегая к пластической хирургии. В прошлом у меня не было с этим особых проблем, но последний год оказался тяжелым. Неважно, что Лана многим пожертвовала, чтобы моя невиновность стала достоянием общественности, люди все равно продолжают указывать на меня пальцем. До сих пор сомневаются во мне.

Но это не помешало появлению фанаток. Порой я действительно не понимаю женщин. Девчонки должны были с криком разбегаться от меня во все стороны, но, как правило, я чаще сталкиваюсь с противоположной реакцией. Именно поэтому я не так часто бываю на тусовках – не хочу привлекать нежелательное внимание.

Прежний Кэл ухватился бы за эту ситуацию, чтобы выдавить максимум личного удовлетворения, благодаря чему нынешний счет Чейза показался бы детской игрой.

Теперь даже от одной мысли о том, чтобы переспать со случайно девушкой, у меня сводит живот. За исключением того единственного раза с Шелби, у меня больше года не было секса, да не очень-то и хотелось. Мне неинтересно. Потеря девушки, которая, как я думал, была бы со мной рядом вечность, изменила меня. Я отдал бы все, чтобы начать с чистого листа. Я бы во многих случаях поступил по-другому. Бретт считает меня сумасшедшим, но он вполне счастлив утешить фанаток, которым я отказываю.

По крайне мере один из нас счастлив. Из дверей выходят студенты, и я подбираюсь, зорко изучая каждого выходящего из здания. Я не хочу потерять ее в толпе. Лихорадочно вглядываюсь в большую группу студентов, приближающихся к тротуару, когда волоски у меня на затылки встают дыбом.

Она рядом.

Я чувствую это.

Я подхожу к зданию и замечаю ее. Кажется, будто время остановилось. Она спускается по лестнице, запрокинув голову от смеха, в компании парочки девушек. Ее лицо светится, когда она улыбается. Я пользуюсь моментом, чтобы украдкой изучить ее. Когда-то бледная кожа теперь потемнела от загара, а там, где она раньше была по-мальчишески стройной, обозначились женственные формы. Впрочем, она кажется более худой, чем в последний раз, когда я ее видел, но все полагающиеся изгибы и выпуклости на месте. Она настоящая женщина, и я не могу оторвать от нее взгляд.

Такая красивая и совершенно не предполагающая, что я здесь.

Мое сердце тоскует по ней.

Мои руки хотят обнять ее.

Мой член пульсирует от неудержимого желания.

Я двигаюсь к ней навстречу, не успев осознать, что делаю; я практически бегу к ней, спеша оказаться рядом. Первой меня замечает блондинка слева, и ее хмурое выражение лица меняется: она меня узнала. Но мое внимание сосредоточено только на Лане, мои глаза неотрывно смотрят на нее. Она оживленно болтает с подругами, игнорируя мое неминуемое приближение.

Когда ее нога касается тротуара, я резко останавливаюсь прямо перед ней. Тонкий цветочный аромат, который всегда сопровождает ее, витает в воздухе, соблазняя и успокаивая. Хоть что-то не изменилось.

– Лана. – Мой голос звучит немногим громче шепота. Она напрягается всем телом, и с ее губ срывается тихий стон. Она опускает голову и смотрит под ноги, будто асфальт физически притягивает ее взгляд. Глаза второй подруги расширяются, и она прикрывает рот рукой.

– Лана, – повторяю я, на этот раз громче. – Я искал тебя всюду. Мы можем поговорить? Пожалуйста.

– Прошу, оставь меня в покое, – шепчет она, все так же не глядя на меня.

– Я не могу этого сделать, Медовая булочка. – Ее нежное детское прозвище непроизвольно срывается с языка. Грета, мать Ланы и наша бывшая домработница, готовила нам эти булочки с медом и орехами, когда мы были детьми. Как говорила Грета, это старинный европейский рецепт, который передавался из поколения в поколение в ее семье. Это было любимым лакомством Ланы, и в какой-то момент я начал называть ее Медовой булочкой. Прозвище прижилось, хотя она ненавидела его. По правде говоря, именно поэтому я продолжал ее так называть.

Я с трудом сдерживаю улыбку, хотя мне хочется поддразнить Лану. Такой уж я придурок.

– Не называй меня так! – огрызается она.

– Извини. Сложно избавиться от этой привычки, – бормочу я, стараясь смягчить ее. Я не хочу ссориться. Мне нужно поговорить с ней. Выяснить, все ли в порядке. Узнать, сможет ли она дать мне второй шанс.

Медленно голова Ланы поднимается, и она задыхается, когда наши взгляды встречаются. Знакомые карие глаза – янтарное пятнышко – излучают все ту же искрящуюся наивность. Мой взгляд скользит по ее лицу, отмечая, что на носу и щеках стало больше веснушек. Блестящие волосы волнами обрамляют лоб, ниспадают на плечи и дальше вниз по спине. Вижу ее маленький носик, такой идеальный и изящный, и гладкую шелковистую кожу. Полные губы слегка приоткрыты, и воспоминания о том, как я их целовал, на время затмевают мой рассудок, затруднив дыхание. Внизу события развиваются своим ходом, и я с трудом удерживаюсь от того, чтобы поправить шорты. Привлечение внимание к моему набирающему силу стояку не улучшило бы моего положения.

Ее взгляд изучает мое лицо с той же тщательностью. Наши взгляды встречаются, и я тону в глазах Ланы. Мы смотрим друг на друга, и многочисленные невысказанные чувства электризуют воздух вокруг нас. Выражение ее лица выдает бурю эмоций, несомненно, как и мое. Она никогда не умела скрывать свои чувства от меня, и, кажется, ничего не изменилось. Сердце колотится о ребра, а пальцы подрагивают от навязчивого желания. Невозможность коснуться Ланы убивает.

Ожидание повисает в воздухе, и привычное возбуждение от ее присутствия становится все ощутимее. Я страстно желаю сократить расстояние между нами и обнять ее. Хочу утонуть в ее аромате, почувствовать ответные объятия, добраться до ее губ. Но сдерживаюсь и заставляю свое безудержно колотящееся сердце, черт побери, успокоиться.

Маленькими шажочками, напоминаю я себе.

– Прекрасно выглядишь, Лана, – признаю я сдавленным голосом.

– Не надо, – хрипло отзывается она. – Пожалуйста, не надо! – Ее глаза дико бегают по сторонам, и Лана бросается прочь по дороге, бросив своих подруг стоять с открытыми ртами. Я кидаюсь за ней, быстро догоняю и нежно беру за локоть.

– Остановись, пожалуйста. Умоляю, Лана. Пожалуйста, просто выслушай меня.

Она пытается сбросить мою руку, и я ужесточаю хватку. Лана почти останавливается, я притормаживаю следом за ней. Отвожу ее к стене, где не было прохожих. Она прижимается спиной к стене и привычно закусывает губу. Грудь вздымается от быстрого дыхания. Она поднимает голову и пристально смотрит на меня. Я снова тону в ее глазах.

Проходят минуты, а, может, часы, и мы просто смотрим друг на друга.

Я сглатываю. Она тоже.

Наши взгляды не отрываются друг от друга.

Пока она не нарушает тишину.

– Зачем ты пришел сюда, Кэл?

– Я пришел за тобой. – Я медленно провожу рукой по выбившейся на ее лоб пряди. – Я чертовски скучал по тебе.

– Почему?

Я недоверчиво смотрю на нее.

– Что ты имеешь в виду?

– С какой стати тебе скучать по мне?

Ее искреннее выражение лица ранит меня.

– А почему нет?

– Может, потому что я разрушила твою жизнь? – Теперь выражение лица Ланы становится недоверчивым. – Тебе следовало бы ненавидеть меня.

– Я никогда не смог бы возненавидеть тебя. Никогда. – Я упираюсь ладонями в стену так, что ее голова оказывается между ними, и слегка подаюсь вперед, отчаянно желая быть ближе к ней. – Ты не сможешь сделать ничего такого, что уменьшило бы мою любовь к тебе.

Черт возьми. Я ставлю на карту все.

– Я все еще люблю тебя, Лана. И хочу вернуть. Я готов взять вину на себя, если захочешь, но только дай мне шанс быть с тобой. Доказать, что я могу всегда быть рядом, как ты и хотела.

Ее глаза блестят, а нижняя губа начинает дрожать. Она открывает было рот, чтобы сказать что-то, но передумывает. Сдавленное рыдание вырывается у нее из горла, и я сокрушен. Я хочу обнять и успокоить, но боюсь спугнуть. Боюсь, что она снова убежит от меня, так что подавляю это страстное желание. В конце концов Лана снова поднимает на меня взгляд.

– Я сделала кое-что непростительное. Из-за этого мы никогда не сможем начать сначала.

– Я прощаю тебя, – без промедления срываются с моих губ слова, но я говорю от всего сердца. – Я простил тебя еще в прошлом ноябре. Каждое слово, произнесенное в зале суда, было сказано серьезно.

Слезинка скатывается из уголка ее глаза. Она снова открывает и закрывает рот. Я чувствую, что ее переполняют чувства. И могу понять это. У меня самого торнадо бушует внутри.

Снова повисает тишина.

– Ты подстригся, – внезапно выпаливает она. – Мне нравится. Тебе идет.

Я одариваю ее нахальной ухмылкой. Ничего не могу с собой поделать. Если она хочет поиграть таким образом, то я в деле.

– Только уши смешно торчат. Их теперь ничем не прикрыть.

Мои пальцы тут же касаются мочек ушей.

– Что не так с моими ушами?

Ее губы изгибаются в дразнящей улыбке.

– Парень, если ты не знаешь, что не так с твоими ушами, то кто я такая, чтобы выдергивать тебя из святого неведения? – Она издает смешок, и мое сердце парит. Боже, как я скучал. Как я скучал по ней!

– Ха! Хорошая шутка. Я почти попался. – Я толкаю ее в плечо, и на долю секунды мне кажется, что мы вернулись в старые добрые времена. Как будто и не было никакой разлуки. Как будто мы не причинили столько боли друг другу.

– Никогда не видел тебя с такими длинными волосами, – говорю я, решив не усложнять. Я играю с кончиками ее волос, и она вздрагивает.

– Ну да. У меня не было времени, чтобы беспокоиться о подобных вещах. – Лана замирает, и ее глаза широко распахиваются, словно у испуганного оленя в свете фар. Я приподнимаю бровь, пытаясь понять реакцию. – Я слишком занята учебой, волонтерской работой и дополнительными занятиями, – выпаливает она.

– Ты волонтер?

Она кивает.

– В местном центре поддержки для переживших изнасилование.

Повисает напряжение, и в горле у меня пересыхает.

– Это… да. – Черт возьми, я не знаю, что отвечать.

Пауза становится еще более неловкой.

– Почему ты учишься на бизнес-администрировании? – говорю я, стараясь перевести разговор в более безопасное русло. – Что случилось с твоей мечтой стать писателем?

Она бледнеет и сразу же прячется обратно в свою раковину. Чтоб меня и мой длинный язык.

– Тебя это больше не касается, – огрызается она, и мне становится больно. – Можешь думать, что знаешь меня, но это не так.

– Дай мне шанс заново познакомиться с тобой. Я знаю, что подвел тебя, но никогда не сделаю этого снова.

– Ты слишком легко относишься к словам, Кэл.

– Справедливо. Но я абсолютно серьезен в этот раз. Пожалуйста, Лана. Пожалуйста, прости меня! – Я готов встать на колени, если это поможет.

– Слишком поздно, Кэл. Слишком многое изменилось.

– Я не хочу ставить крест на нас, и я никуда не уйду. Я буду твоей тенью, – шучу я, пытаясь разрядить напряженную обстановку.

– Не надо, пожалуйста. Я не хочу этого. И мне достоверно известно, что служба безопасности кампуса косо смотрит на сталкеров. – Она выскальзывает из-под моей руки. – У меня есть дела. – Лана начинает удаляться, но останавливается. Оборачивается, выпрямляется и смотрит мне в лицо. – Тебе не следовало приезжать сюда, Кэл. Я не просто так просила не искать меня. Пожалуйста, оставь меня в покое. Я пытаюсь начать новую жизнь, и для тебя в ней нет места.

Эти слова больно ранят меня прямо в сердце, и не успев подумать, что делаю, я выкрикиваю:

– А для Чейза есть?

Она прищуривает глаза и упирает руки в свои стройные бедра.

– Прости?

– Я видел тебя с ним вчера вечером, – выплевываю я. – Из-за него ты не хочешь, чтобы я был здесь?

Она хмыкает, покачав головой.

– Бесценно. Ты имел наглость явиться сюда, а потом еще и набрасываешься на меня? Чейз тебя не касается. Отвали, Кэл. Я больше не буду повторять. Оставь меня в покое.

– Хорошо, раз ты этого хочешь. Но пообещай мне держаться от него подальше. Он не из хороших парней, Лана. У него по девушке на каждый день недели. Он скотина и сделает тебе больно.

Ее ноздри трепещут, а щеки краснеют.

– Ты сейчас издеваешься надо мной? – Лана смотрит на меня. – Ты хотя бы представляешь, как лицемерно это звучит?

Я морщусь. Не так уж много я мог сказать в свою защиту.

– Знаю, как это прозвучало. Но я теперь не такой, каким ты меня знала. Я изменился, Лана. Я не…

Она поднимает руку, заставив меня заткнуться одним лишь ледяным взглядом.

– Я не хочу это слушать, Кэл. Я слышала все это раньше. Сплошная ложь тогда, сплошная ложь и теперь.

Она ранена, и мне некого винить, кроме себя.

– Пожалуйста, Лана. Нам о многом нужно поговорить. Просто выслушай меня. Ты не голодна? Мы могли бы перекусить. Я…

– Ничего не выйдет, Кэл. Это, – она жестом указывает на нас, – больше не повторится. Ты появляешься здесь и думаешь, что я упаду к твоим ногам. – Она подходит ближе ко мне, демонстративно вздергивая подбородок. – Ты говоришь, что изменился. Может, это действительно так. Но уже слишком поздно. – Она ткнула пальцем мне в грудь. – Я изменилась. Ты не сможешь больше вытирать об меня ноги. Я никогда не стану прежней. В своем письме я говорила серьезно. Часть меня всегда будет любить тебя, но я не хочу этого. Наши отношения закончены. Наша дружба закончилась.

Мои глаза больно жжет. Похоже, мой худший кошмар становится явью.

– Ты должен оставить меня в покое. У меня другая жизнь, и тебя в ней нет.

Глава 7

Лана

Когда я возвращаюсь в общежитие, меня трясет как осиновый лист на ветру. С грохотом распахнув дверь, я оседаю на пол, прижав руку к пульсирующей груди. Слезы катятся по щекам, и я рыдаю от отчаяния. Было очень сложно высказать ему все это. Ложь порождает ложь. Я знала, что попала в цель. Ему было больно, я видела по его глазам. Но это к лучшему. Я не смогу повторить это. Слишком многое поставлено на карту.

Неважно, что я все еще люблю каждый возмутительно великолепный миллиметр Кэлвина Кеннеди – он не может быть моим. И он не захочет этого, когда истина откроется.

– Лана! – вскрикивает Оливия, бросившись ко мне. – Что такое? Что случилось?

– Он приехал сюда ради меня, Лив. Он не ненавидит меня. – Прерывистые рыдания вырываются из моего нутра. Из самых глубин души. – Он сказал, что любит меня.

– Что именно произошло? – Она опускается на пол рядом со мной.

– Он поджидал меня после занятий снаружи.

– Как все прошло?

– Он… он… О, Лив. Он прекрасно выглядит. Он вырос, стал еще великолепнее и, кажется, немного другим. Он был другим. – Я не могу этого отрицать. Эти изменения кажутся практически осязаемыми.

– Теперь твои чувства к нему изменились? – Ее серьезные глаза впиваются в мои.

Я качаю головой.

– Нет. Все по-прежнему. Я все так же люблю его. Так же сильно. – Рыдания вновь вырываются из моей груди, и я даю им волю, прячу лицо в ладони и реву навзрыд.

Лив прижимает меня к груди, и я продолжаю рыдать у нее на плече. Когда моя истерика угасает, я поднимаю на Лив виноватый взгляд.

– Прости, Лив. За ссору, за игнор на всю неделю. Я дерьмовый друг.

– Если ты дерьмовый друг, значит, и я тоже, – возражает она. – Я тоже игнорировала, и у меня не было никакого права судить тебя или говорить что делать.

– Я всю неделю не могла думать ни о чем другом, – признаюсь я, выпрямившись. – Знаю, что должна сказать ему. Всегда это знала. Но не была готова сделать это так скоро.

– Я думаю, это верное решение.

– Как ему объяснить? – Я на мгновение закрываю глаза. – Однажды я уже практически разрушила его жизнь.

Она морщится.

– Это не то же самое.

– Я о другом. Ты же знаешь, я никогда бы так не сказала. Но в прошлом году сделала выбор, и теперь настало время расплаты. Казалось, у меня будет время. Когда он наладит свою жизнь, когда эта новость не выбьет почву у него из-под ног. Может быть, после университета. – Я говорю заученными словами, будто робот или дрессированная обезьянка.

– Никакое время не будет подходящим, чтобы оглушить подобной новостью.

– Знаю. – Я пребываю в тихой задумчивости, прокручивая в голове разговор с Кэлом. – Он не стал ненавидеть меня после ложного обвинения в изнасиловании, но начнет, стоит ему услышать об этом. – Я кладу голову на колени. – Я все испортила, Лив, и мне так страшно… Что, если он… – Я не могу даже мысленно закончить предложение, не говоря уже о том, чтобы произнести вслух.

Она облизывает губы.

– Лана, могу я спросить кое о чем?

Я поднимаю голову.

– Конечно. – В прошлый раз я оставила наш разговор неоконченным и знала, что у нее, должно быть, накопилось множество вопросов.

– Почему ты сделала это? Почему обвинила его в том, чего он не совершал?

Я тру виски, готовясь рассказать ей окончание моей грязной истории.

– На следующий день после того, как Кэл лишил меня девственности, он сказал, что нам нужно еще ненадолго сохранить наши отношения в тайне, до тех пор, пока ему не представится удобный случай рассказать обо всем матери. Сказал, что не передумал и что будет верен мне, но осадок после его слов остался. Я подумала, что он врет. Все было похоже на поцелуи, только хуже. И меня подтачивала неуверенность в себе. Кэл переспал с кучей девушек. Кто я такая, чтобы думать, что его смогла заинтересовать маленькая неопытная подружка из прошлого? Совершенно ясно, что я не заслуживала места рядом с ним.

Я сдерживаю слезы, снова подступившие к глазам, когда былые переживания, будто насмешка, накрывают меня. Лив гладит меня по плечам, понимая, что вспоминать об этом слишком больно.

– Я могла думать только о том, что позорю его. Что он не хотел бы, чтобы его видели с кем-то вроде меня. Я не ровня ему по слишком многим причинам. Я всегда знала это. И была очень расстроена: из-за него, из-за самой себя. Мы ужасно поругались, и я велела ему убираться и оставить меня в покое.

Я кладу голову ей на плечо.

– Думала, он вернется. Если не сообщить о своем решении, то хотя бы объясниться. Но всю оставшуюся неделю и все выходные от него не было ни словечка. Мне становилось все хуже и хуже. Потом появилась Эддисон.

Жгучая боль обжигает мне глаза.

– Помню это имя, оно мелькало в новостях о другом судебном разбирательстве, состоявшемся пару месяцев назад, – понимающе кивает Лив.

Сводная сестра Эддисон была приговорена к пожизненному заключению в начале лета за убийство двух полицейских и покушение на убийство двоюродной сестры Кэла – Фэй. Эддисон осталась парализованной после огнестрельного ранения, нанесенного ей сводной сестрой, когда она пыталась помочь Фэй сбежать.

Судьба – та еще стерва.

– Эддисон была бывшей девушкой Кайлера Кеннеди, и я знала, что она настоящая стерва, но та ловко обставила меня. Эддисон рассказала, что прошлой ночью Кэл пришел к ней, и они переспали. Сначала я отказывалась верить, потому что знала: Кэл ненавидит ее. Она изменила Кайлеру с его лучшим другом, и это событие сильно повлияло на него. Кэл презирал ее, поэтому я была уверена в ее вранье, пока она не предъявила мне доказательства.

– Писали правду? Она действительно сняла видео? – Лив выглядит ошеломленной.

– Да, у нее была запись, где они трахались, и она с огромным удовольствием поделилась ею со мной. – Я усмехаюсь, хотя это совсем не смешно. – Меня вывернуло прямо на ее туфли. Но она отлично исполняла роль обеспокоенной подружки, так что ей пришлось сделать вид, что ничего особенного не произошло.

– Лана, это чертовски мерзко… Я даже представить не могу.

– Пока я жива, я никогда не смогу стереть это воспоминание. Неважно, что потом я узнала, как она все это подстроила: напоила его, пришла и записала, как они занимаются сексом. Я никогда не забуду, в каком отчаянии я была в тот день. Как больно мне было знать, что он занимался сексом с кем-то другим сразу после меня, после обещания завязать с другими девчонками, после того как мы переспали. Я отдала ему свою девственность, а он так поступил…

Небольшое ностальгическое путешествие идет мне на пользу. Я не могу забывать, какой Кэл на самом деле. Он может верить, что изменился. Но в силах ли человек когда-нибудь действительно измениться в том, что присуще его природе?

Я поворачиваюсь к Лив лицом.

– Ты можешь представить, каково это – увидеть, как парень, которого ты любишь, занимается сексом с другой? Парень, который владел твоим сердцем с самого начала. Парень, от одного взгляда которого ты таяла. Наша связь была необыкновенно сильной, Лив. Я в любой момент могла сказать, о чем он думает, лишь заглянув ему в глаза. Я знаю его до мелочей. Я знаю все его сокровенные темные тайны, а он – мои. – Я вздыхаю, уставившись в потолок, словно в первый раз ощущая всю боль. – Как могут люди, которые так крепко связаны, причинять друг другу столько боли?

Глаза Лив на мокром месте, когда она смотрит на меня.

– Я не знаю, как смогу существовать без него, – честно признаюсь я. – Он всегда был частью меня, и попытки выжить без него постепенно уничтожают меня изнутри, но боль все еще со мной, она отказывается уходить. Я опустошена, Лив, и каждый раз, когда вспоминаю об этом, у меня крутит живот, но воспоминания никуда не деваются. Они запечатлены в моем мозгу, будто я незримо была там. Если что-то должно было стать переломным моментом, то это именно он.

Я останавливаюсь, чтобы глубоко вздохнуть, прежде чем продолжить.

– Я была вне себя от ярости. И еще больше разозлилась, когда сказала ему в лицо, а он стал все отрицать. С того момента я поняла, что Кэл всегда мне врал. Я была сломлена. Мое сердце разбили вдребезги. Я днями не выходила из комнаты. Безостановочно плакала и думала, что сердце остановится на самом деле. Никогда раньше не ощущала такой мучительной, почти физической боли. Родители ужасно волновались за меня.

Бедные мои родители. Я выжала из них все соки за этот год. Из-за меня развалился их брак, и это еще один пункт к списку вещей, за которые я никогда не смогу себя простить. Когда я думала об этом, то не понимала, как мне удается каждый день вытаскивать свою задницу из кровати под всем этим весом отвращения к себе.

– Не представляю, насколько это было сокрушительно, – тихо говорит Лив.

– Было чудовищно. Конечно, Эддисон рассчитывала именно на это, и ей прекрасно удавалось мной манипулировать. Она каждый день была рядом со словами поддержки и с извинениями. Потом она начала потихоньку намекать, что он должен получить по заслугам. Она прикинулась такой же жертвой. Рыдала над тем, что никогда не сможет вернуть себе Кайлера, что чувствовала себя грязной из-за интрижки с его братом. Мы вместе злились из-за Кеннеди. Это был полноценный праздник ненависти, а она только подогревала мою жажду мести. Мне было так больно, я хотела, чтобы и он почувствовал эту боль. Все годы отказа, годы наблюдения за тем, как он встречается с другими девушками, все его ложные слова о любви – все сыграло свою роль. Я прокручивала это в голове снова и снова, пока не начало казаться, что я схожу с ума. А, может, я и сошла. Стресс делает забавные вещи с человеком.

Я судорожно вдыхаю, когда эмоции переполняют. Мне все еще слишком сложно говорить об этом. Несмотря на то, что Кэл чудесным образом простил меня за мое отвратительное поведение, было сложно простить его за ту роль, которую он сыграл в причинении мне этой боли, угнездившейся в сердце. Я знала, что это несправедливо. Он такая же жертва Эддисон, как и я. Мы оба совершили ужасные ошибки. Ошибки, которыми очень больно ранили друг друга.

– Когда Эддисон в первый раз озвучила свой план, мне стало противно, и я попросила ее уйти. Я ни за что не хотела обвинять его в том, чего Кэл не совершал, несмотря на то, как он обошелся со мной. Но чем больше я думала, тем более стоящей мне казалась эта идея. Я знала, что неправильно так поступать, но пребывала в слепой ярости и несколько дней металась из крайности в крайность. Затем Эддисон принесла презерватив, которым пользовался Кэл в ту ночь, когда был с ней, и я взбесилась. Стыдно признать, но я потеряла контроль. Обезумела. Разнесла комнату. Мой мозг отключился. Я вышла к родителям, сказала, что он меня изнасиловал, и все встало на свои места, как и говорила Эддисон.

Я снова начинаю плакать.

– Я ужасный человек, Лив. Не только из-за того, что пришлось пережить Кэлу, но и по отношению ко всем жертвам изнасилований. – Мысль о том, что мой поступок мог помешать настоящей жертве дать показания, все еще преследовала меня по ночам.