Текст книги "Кот стоит насмерть"

Автор книги: Ширли Руссо Мерфи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 19 страниц)

Глава 35

– Нет, – сказал Харпер. – Отпечатки взять не удалось, мягкие ткани почти не сохранились. Однако опознать тело, спрятанное под дёрном, мы всё-таки сумели. Нет никаких сомнений: это Джейн Хаббл.

Мэй Роз не проронила ни звука и сумела сохранить спокойствие. Похоже, ею теперь владела лишь затаённая ярость из-за смерти Джейн. Харпер спрашивал себя, не слишком ли он прямолинеен с пожилыми дамами; впрочем, это явно не касалось Мэй Роз. Она не сводила с него ясных голубых глаз, полных не только гнева из-за убийства Джейн, но и очевидного ума и проницательности.

– Помимо пальца, – сказала она, – можно ведь опознать её и по зубам.

– Да, а ещё по рентгеновскому снимку: у неё был множественный перелом левой лодыжки.

– Я помню о нём. Она мне рассказывала, что сломала ногу ещё в колледже, катаясь на лыжах. Этот старый перелом доставлял ей немало страданий в плохую погоду. Так рентген обнаружил его?

– Именно, – сказал Харпер.

Ему пришло в голову, что он сам – в форме и при оружии – был несколько неуместен за изящным садовым столиком в полном цветов дворике «Каса Капри». Помимо него и Мэй Роз, у чайного столика сидели юная Дилон Торвелл и Сьюзан Доррис. Сьюзан уже сменила кресло – каталку на металлические ходунки, которые стояли сейчас рядом с её стулом; рядом дремал коричневый пудель. Вся компания была в сборе, отмечая приход нового руководства, которое и организовало нынешнее чаепитие. За соседним столиком разместились Клайд, Вильма, Бонни Доррис и старая Эула Вимс.

– Если этот палец действительно из могилы Джейн, – сказала Мэй Роз, – тогда другое захоронение – разрытая могила Долорес Фернандес – было просто отвлекающим маневром?

– Ну да, – сказал Харпер. – После того как собака порылась в могиле Джейн и выволокла оттуда сохранившуюся фалангу, Аделина раскопала захоронение Долорес Фернандес, чтобы заставить нас поверить, будто палец появился оттуда, а могилу Джейн укрыли новым слоем дерна. Должно быть, Аделину обуяла какая-то дурацкая надежда, что мы примем её доводы за чистую монету и не станем затруднять наших криминалистов анализом этой кости.

– Не тут-то было, – удовлетворённо сказала Мэй Роз.

Эта маленькая, похожая на куклу женщина вызывала у Харпера изумление. Такая хрупкая с виду, она с упрямством буйвола настаивала, что Джейн и другие стали жертвами насилия.

– После того как собака влезла в могилу, Аделина и начала раскладывать яд. – Мэй Роз покачала головой. – Аделина устроила настоящую игру в «наперстки», меняя людей местами.

– Так оно и было. Это началось пятнадцать лет назад, Когда скончалась некая Дороти Мартин. Её мы тоже идентифицировали – по рентгеновскому снимку зубов. Аделина тайно похоронила её на старом кладбище, остальным обитателям пансионата сказала, что госпожу Мартин перевели в больничное отделение, а сама продолжала получать по две тысячи долларов в месяц на её содержание. Хотя сейчас, я полагаю, оплата наверняка выросла тысяч до трёх.

– От трёх и выше, – сказала Сьюзан Доррис.

– То же самое Аделина сделала с двумя другими пациентами, – сказал Харпер. – Возможно, их смерть наступила от естественных причин, криминалисты ещё не закончили исследовать их останки. Ни об одной из этих смертей объявлено не было, поэтому попечители продолжали платить за этих людей. У всех трех жертв были назначенные банком опекуны, следившие за их доходами и платившие по их счетам, но они своих клиентов никогда в глаза не видели. От банковских служащих никто и не ждет такого – на это у них нет времени, да им и не платят за подобные вещи. Близких же родственников, которые могли неожиданно нагрянуть с визитом, ни у одной из жертв не было. А если кто-то из попечителей звонил и просил о встрече Рене устраивала представление, гримируясь под нужную старушку.

– Стало быть, Аделина хоронила своих подопечных, продолжая получать за них ежемесячные выплаты. Неудивительно, что она разъезжает на новеньком «Бентли».

Харпер кивнул.

Аделине удавалось большую часть афёр проворачивать втайне от испаноязычных медсестер, а трём администраторам она увеличила жалованье почти вдвое. Она всегда брала сиделок, которые не склонны распускать язык, не слишком сильны в английском и у которых нелады с законом. Таких женщин ей было нетрудно держать в повиновении при помощи угроз и шантажа.

Харпер отхлебнул чая, жалея, что это не кофе, и посмотрел на перегруженное пожитками кресло – каталку Мэй Роз.

– А вот та кукла в вашей синей сумке, госпожа Роз, – та самая, которая была у Джейн? Это в ней вы нашли записку?

Мэй достала поблекшую куклу и взъерошила её тусклые жёлтые волосы.

– Да, та самая, что я давала Джейн. Эта кукла была её последней мольбой о помощи. – Мэй Роз задумчиво посмотрела на Харпера. – Мольбой, которая дошла до нас лишь после её смерти.

Она грустно погладила куклу и положила её на розовую шаль рядом с пёстрой кошкой, что дремала, свернувшись калачиком, у неё на коленях.

– А известно ли, кто именно… Кто из них троих на самом деле убил Джейн? И кто её хоронил?

– Точных доказательств нет, – сказал Харпер. – Мы только знаем, что ей дали смертельную дозу валиума, смешанного с другими лекарствами. Следы препаратов, ставших причиной смерти, можно обнаружить даже тогда, когда уже не удается найти ни синяков, ни ран. Мы полагаем, что хоронили её либо Аделина, либо Тедди – криминалисты обнаружили волосы обоих подозреваемых возле могилы. Экспертам лаборатории пришлось отделять их от волосков животных, подобранных там же; и шерсть, и волосы были смешаны с листьями, травой и землей…

– А чья это шерсть? – спросила Дилон.

– Кошачья, – сказал Харпер. – Какой-то бродячей кошки, наверное.

На Клайда он не смотрел, хотя Клайд не сводил с него глаз. Харпера по-прежнему раздражал серый кот Дэймена, хотя это было и смешно, и нелепо. Сам же кот в настоящий момент устроился у них над головами на апельсиновом дереве и, возможно, спал, хотя дважды Харпер заметил жёлтые полоски, сверкнувшие из-под сомкнутых век. Ощущая присутствие кота, он чувствовал себя – как в последнее время ему случалось нередко, даже чересчур часто – нервным, раздраженным; в такие моменты ему с трудом удавалось держать себя в руках.

Этот кот по ходу расследования то и дело путался у него под ногами, из-за чего Харпер терял уверенность, выходил из себя и в минуты гнева мечтал никогда в жизни больше не видеть ни одного кота. Кошки на кладбище, кот, улепетывающий от Рене, кошачьи волоски вокруг куклы, усаженной таким образом, чтобы он её нашел. И ещё крошечные следы на кукольной руке, которые, по клятвенным уверениям экспертов лаборатории, были оставлены кошачьими зубами.

Всё это Харпер решительно отказывался принять. Подобные вещи не укладывались у него в голове, и думать о них ему не хотелось.

Если бы кошки оказались замешанными в дело впервые, он бы просто пожал плечами, счел бы это совпадением и вскоре забыл.

Но это было уже не впервые. Третье убийство за год – и в каждом расследовании так или иначе обнаруживались эти двое, оставляя свои следы, свои собственные трудноразрешимые загадки.

И, что хуже всего, капитана одолевало мерзкое предчувствие, что и этот раз не был последним.

Лёжа на коленях у Мэй Роз, Дульси зевнула и поглубже зарылась в розовую шаль, отпихнув при этом куклу. Дульси не подняла глаз, когда Харпер упомянул о кошачьей шерсти возле могилы; не взглянула она и на дерево. Джо, сидевшего среди ветвей, наверняка позабавило, что Харпер направил кошачьи волоски в лабораторию. А если бы Дульси всё же решилась посмотреть вверх, то увидела бы знакомую дурацкую ухмылку на его физиономии. Самодовольная улыбка среди ветвей – ни дать ни взять Чеширский кот.

Харпер тоже не поднимал глаз на Джо. Дульси надеялась, что капитан не станет связывать воедино то, чему лучше оставаться несовместимым.

Ну а если и станет, ничего не попишешь. Всё равно он ничего не сможет доказать. По мнению Дульси, она и Джо отлично потрудились, чтобы помочь Харперу. Но как всё произошло на самом деле, он никогда не узнает. А если ему так хочется нервничать, это его трудности.

– Что странно, так это как украденная кукла попала на могилу и почему чёрная записная книжка Аделины оказалась у неё под столом. Наверняка она могла припрятать её получше, – сказала Сьюзан и посмотрела на Дилон. – А перекладывать вещи – это похоже на ребячьи проделки.

Дилон оставалась невозмутимой. Харпер положил себе ещё один кусок лимонного пирога со стоявшего посередине стола блюда. Некоторые детали этого дела по-прежнему были неясны.

В целом дело казалось незыблемым, однако оставались некоторые вопросы, на которые не находилось ответов и которые могли рассматриваться как предвзятость обвинения. Харпер надеялся, что защита не откажется признать уликой записную книжку. Сейчас оставалось только ждать. Разумеется, департамент проделал отличную работу, разобравшись в записях Аделины, обнаруженных в этой книжке, и проверив все сведения о прошлом работавших у неё медсестер.

Чёрная записная книжка содержала наряду с досье на две дюжины сотрудников отдельный листок с шифрами, касающимися умерших пациентов. Никаких имен, только номер с датой рождения и, видимо, датой тайного погребения. Рядом с некоторыми была и ещё одна дата – официальных похорон, когда в гроб клали какое-то другое тело. Извлекая зашифрованный список, капитан обнаружил в корешке книжки короткий пёстрый волосок, окраской напоминающий шерсть пятнисто-полосатой кошки.

Посылать этот волосок в лабораторию Харпер не стал.

На старом кладбище его люди обнаружили пятнадцать необозначенных могил. В четырёх старинных могилах они нашли двойные захоронения, когда тело укладывали на вечный – и наверняка неспокойный – сон рядом с древними испанскими костями.

Произведя подсчёты, он пришёл к выводу, что на «мертвых душах» Аделина загребала больше полумиллиона в год.

– На четвёртой смерти, что бы ни послужило её причиной, – сказал он, – Аделина решила устроить похороны. К этому времени давно покойной Дороти Мартин должно было быть девяносто девять. Вероятно, Аделина решила, что лучше устроить фальшивые похороны, прежде чем Дороти получит нежелательную известность как долгожительница. Она устроила Дороти достойные, хотя и скромные проводы, воспользовавшись телом умершей незадолго до этого Мэри Данвуд. А поскольку у Рене был солидный опыт работы гримером, для неё не составляло труда сделать Мэри Данвуд похожей на престарелую Дороти Мартин.

– В течение многих лет, – продолжал он, – никто не обращал внимания на то, что «Каса Капри» всегда пользовалась одним и тем же похоронным бюро, и никому не казалось странным, что директор этого бюро разъезжает на самых навороченных «Кадиллаках», меняя их каждый год. Никто, похоже, и не сказал бы ничего по этому поводу. Люди не симпатизируют похоронным агентам, нередко попросту считая их вымогателями. На каждую потенциальную жертву, отвечавшую требованиям Аделины – никаких близких друзей, никаких близких родственников, – она составляла детальное досье с перечнем любых вероятных дальних родственников или знакомых, а также снимала копии со всей переписки. Научиться подделывать почерк оказалось несложно. Кстати, кое-какую личную информацию она получала от Тедди, из его приятельских разговоров с обитателями пансионата. Аделина знала об этих людях гораздо больше, чем они могли себе представить. Для Рене также не составляло труда – с помощью макияжа и её актерских навыков – играть роль той или иной пациентки. С возрастом люди довольно сильно меняются, пять-шесть лет могут сделать человека почти неузнаваемым. Рене часто фотографировала стариков вплоть до их смерти. И для сравнения фотографировала себя в гриме. Она провела целое исследование: мы нашли у неё книги, в которых описаны возможные возрастные изменения. Я полагаю, что к такой педантичности принуждала её Аделина, жаждавшая совершенства во всём. Она также хотела, чтобы Рене, в каком бы месте побережья она ни проживала, всегда оставалась на связи. В случае необходимости от Рене требовалось просто сесть в самолет и прилететь. Поэтому в пансионате было введено незыблемое правило – обо всех визитах требовалось предупреждать не менее чем за сутки. Объяснялось это тем, что пациентам вредны сюрпризы и что они не любят, когда их беспокоят во время мало-мальских хворей вроде простуды или астматического приступа.

Сьюзан и Вильма переглянулись. Недовольство Сьюзан сединой Прайор было очевидно. Она рассказала Харперу о своих подозрениях насчет Тедди и о том, какой переполох поднялся в пансионате в тот день, незадолго до ареста сестёр. Сьюзан сообщила, что Тедди минут пятнадцать провёл в кабинете Аделины. Затем Аделина поспешно покинула пансионат, а Тедди подъехал на своей коляске к парадной двери, поглядел ей вслед, затем резко развернулся и двинулся в гостевую залу.

Там он набросился на Сьюзан: он хотел знать, что такого она наговорила полиции, что видела в перелеске и что сообщила о нём самом.

Сьюзан прикинулась дурочкой и заявила, что не понимает, о чём это он. Однако она не на шутку испугалась – глаза Тедди остекленели, казалось, он того и гляди выскочит из кресла и накинется на неё с кулаками.

Теперь Харпер смотрел на Сьюзан с большей заинтересованностью. Он был действительно потрясён таким обращением с ней Тедди и думал о том, как беззащитна Сьюзан в своей коляске. Странно, Сьюзан была единственной женщиной со времени кончины его жены Милли, которая вызывала в нём такое же теплое, умиротворенное и совершенно искреннее чувство, – с ней можно было не притворяться, а чувствовать себя самим собой.

Но в его жизни сейчас не было места для женщины, и уж тем более он не нуждался в том, чтобы во время расследования у него под ногами крутились кошки.

Сидевшая напротив него Вильма спросила:

– И как реагировали Прайоры, когда вы забрали их для допроса?

– Рене была расстроена и сердита, – улыбнулся Макс. – И напугана. Тедди был просто в бешенстве, хотя ему хватило самообладания не вылезти из коляски. Аделина же продемонстрировала ледяное спокойствие и выдержку. Разумеется, её адвокаты уже вовсю ломают головы над её защитой.

– А был ли ещё кто-нибудь убит, помимо Джейн и Мэри Нелл? – спросила Мэй Роз. – Или остальные умерли естественной смертью?

– Эксперты всё ещё работают с останками. Есть данные, что Джеймс Лютер тоже мог стать жертвой Прайоров. Спустя такое время не всегда легко распознать убийство.

Харпер не мог не восхищаться этими стариками. Иногда пожилые люди весьма болезненно воспринимают некоторые подробности. Интерес же его собеседников не выглядел нездоровым – разве что за исключением Эулы Вимс. Они просто хотели знать.

Руки Эулы непрерывно двигались, дергались и пощипывали одна другую.

– Как… Как они убили Мэри Нелл?

– Судя по проломленному черепу, – сказал Харпер, – она умерла довольно быстро. Орудием убийства послужил какой-то гладкий тонкий предмету которым нанесли сильный удар. Есть предположение, что кто-то пытался задушить её, а когда она стала сопротивляться, её ударили – возможно, краем тарелки. Рана на черепе соответствует этой версии.

В иной ситуации Харпер не стал бы так подробно обсуждать дело, особенно пока оно ещё не дошло до суда. Однако газетчики уже пронюхали о многих деталях, а интерес этих пожилых дам был и вовсе совершенно законным. Двое, если не больше, из их близких друзей были убиты. Эти женщины имели право знать ответы, поскольку оказались в ситуации, когда те, на кого была возложена забота о них, их предали.

– Джейн была в отчаянии, когда решила спрятать записку в куклу, и молилась, чтобы кто-нибудь нашёл её, – сказала Дилон. – Но никто не нашёл. Вовремя не нашёл.

– Однако теперь её убийцы у нас в руках, – сказал Харпер. – А ведь никто мог бы и не узнать, их схема могла так и остаться нераскрытой, если бы не ты и Мэй Роз.

Ему показалось, что у полосатой кошки изменилось выражение мордочки, усы её дернулись, как будто она улыбнулась. Разумеется, ему это только померещилось.

– А суд не позволит Прайорам выйти на свободу? – спросила Эула.

– Что бы ни произошло в суде, я не представляю себе их на свободе. Судья Сандерсон обещал, что Аделина Прайор не вернется в «Каса Капри», равно как Рене или Тедди.

Оставшийся без руководства пансионат был передан под юрисдикцию суда и временно управлялся его назначенцем. Чтобы улучшить общественное мнение, новый управляющий не только организовал сегодняшние посиделки, но и объявил о нескольких новых программах, изо всех сил стараясь рассеять дурное впечатление от произошедшего.

Новый руководитель открыл ежедневный послеобеденный доступ в Заботу, так что теперь родные и другие обитатели пансионата могли навещать пациентов, если те чувствовали себя достаточно хорошо, чтобы принимать гостей. Программу «Друг-Не-Вдруг» планировалось продолжить, а также предполагалось ввести несколько новых программ, включая еженедельное чтение самых популярных новых книг, которое будет проводить один из сотрудников местной библиотеки. Намечалось даже ввести специальные вечерние занятия как часть программы непрерывного образования, предлагаемой местным колледжем.

– Ох уж эти классы, – сказала Эула. – Тедди говорил о каких-то занятиях по вкусу, но ничего такого у нас никогда не было. – Она вздохнула. – Тедди всегда был пустозвоном, – фыркнула Эула. – Ему не нужна была эта коляска. Всё это время он мог ходить. – Она привстала, обращаясь ко всем. – Готова поспорить, что Тедди и выкопал все эти могилы. А может, он сам и вывозил отсюда бедняжек на своей машине.

Частички плоти и волос, найденные в его автомобиле, действительно принадлежали умершим, а волокна одежды соответствовали тем, что были обнаружены в могилах. Похожие частицы оказались и позади конюшни, где в течение многих лет стоял старый фургон. Харпер полагал, что тела переносили из фургона в небольшой грузовик поздно ночью и вывозили на кладбище.

Но что ещё интереснее, фрагменты следов покрышек, найденные позади конюшни, соответствовали рисунку шин с того места, где была сбита Сьюзан Доррис. Тот же протектор, та же крохотная, в виде уголка, зазубрина с одного края. Пикап был обнаружен три дня назад в Мендосино, маленьком городке к северу от Сан-Франциско.

Одно время этот автомобиль официально числился за Аделиной Прайор – его первоначальные номера нашлись в конюшне вместе с дюжиной других; они были спрятаны в углублении под деревянным полом одной из бывших кормушек в том отсеке, который теперь служил кладовкой.

По версии Харпера, когда машина сбила Сьюзан, за рулём была Рене или Тедди, а позже Рене отогнала автомобиль в мастерскую, чтобы перекрасить. Он надеялся, полиции удастся доказать, что именно Рене явилась в мастерскую, загримированная под домохозяйку – латиноамериканку – бедно одетую, черноволосую, говорившую с испанским акцентом. Он надеялся, найдутся железные улики, что именно Рене потом купила этот пикап у продавца подержанных машин, только на этот раз на ней была короткая кожаная юбка, ярко-рыжий кудрявый парик и прозрачные чёрные колготки. Рыжая девица, купившая машину, воткнула за стекло табличку «Продается» и уже спустя два часа продала автомобиль по дешёвке мексиканскому семейству, направлявшемуся в Сиэтл. А когда у машины в Мендосино полетел главный сальник, они продали её за бесценок.

Мэй Роз взглянула на Харпера.

– Странно, что Рене пришло в голову называть себя «кошачьей воровкой». У меня когда-то была приятельница, которая любила шутить, что, если бы она когда-нибудь стала профессиональной воровкой, то так бы и делала – притворялась, что ищет пропавшего кота.

Она погладила Дульси, внимательно глядя на Харпера.

– Вы говорили, Рене работала в бутафорском цехе в Голливуде? Вот и Винона тоже. Интересно… – Старушка нахмурилась. – Было бы странно, правда, если бы они оказались знакомы? Правда, Винона в молодости жила в Молена-Пойнт. Ей было сорок, когда она переехала в Лос-Анджелес. А Рене, наверное, только-только исполнилось двадцать, когда были сделаны те снимки. – Она задумчиво склонила голову. – Винона частенько ходила к пристани – подкармливала бродячих кошек. Ей нравилось их кормить, хоть она их и побаивалась.

Харпер попытался остаться невозмутимым, однако слова Мэй Роз попали в точку. Когда Рене отвели в камеру, она беспрестанно повторяла: «Это всё из-за тех кошек. Из-за этих чёртовых кошек я попала сюда». Никто не спросил, что она имела в виду, она была просто в бешенстве. Он тоже не спрашивал, да и знать не хотел.

Харпер вздрогнул. Вверх он не смотрел, однако чувствовал исходящий из кроны над его головой пристальный взгляд жёлтых глаз. А лежавшая на розовой шали кошка Вильмы даже не повела ухом, не приоткрыла глаз, но он ощущал её интерес так же отчетливо, как если бы она смотрела на него в упор.

И позже, когда Харпер подвозил Клайда домой, он не мог не поглядывать время от времени на серого кота. Этот зверь лежал между ними, нахально растянувшись на переднем сиденье полицейской машины. Клайд сказал, что возить в машине кота ничуть не труднее, чем собаку, причем был так убедителен, что с ним невозможно было спорить.

Всем известно, что собаки прекрасно ведут себя в автомобиле: собака подставляет голову ветру, высовывает язык и наслаждается поездкой. Но кошки… Сначала они забираются под педаль газа, затем пытаются выпрыгнуть в открытое окно. Кошки не предназначены для езды в машине, их удел – подкрадываться в темноте.

Кроме того, он не одобрял кошачьей шерсти в салоне патрульной машины.

Хотя, надо признать, кот Клайда вел себя вполне покладисто: он не суетился, не драл обшивку и не сходил с ума, пытаясь выскочить из окна. Он дремал на сиденье, удовлетворенно мурлыча. Кот лишь раз взглянул на Харпера, и это был ничего не выражающий, сонный взгляд, обычный и ничем не примечательный, и капитан спросил себя, что же такого странного мерещится ему в этом коте.

Если ему кажется, что этот глуповатый на вид кот как-то связан с событиями в «Каса Капри» или в поместье Прайор, возможно, ему самому надо слегка отдохнуть, уйти в отпуск на несколько дней.

Подкатив к белому домику друга, Харпер понаблюдал, как Клайд вылез из машины с котом на руках, а потом опустил его на лужайку. Кот зевнул, посмотрел затуманенным взором и побрёл к дому. Самый обыкновенный, простой кот.

Как только Харпер выпустил их с Клайдом из патрульной машины, Джо направился к своей дверке. Он шёл медленно, напустив на себя самый глупый вид – и при этом чуть не давясь от смеха.

Оставив Клайда беседовать возле патрульной машины, Джо пролез в дверку, промчался в кухню, откуда его не могли услышать, запрыгнул на стол и уже тут дал себе волю – он перекатывался с боку на бок и хохотал, болтая лапами в воздухе и подвывая. Наверное, он лопнул бы от смеха, если бы вошедший Клайд не хлопнул его по плечу. Потребовалось три шлепка, прежде чем Джо затих, тяжело дыша, и остался лежать безвольной шкуркой.

– Удивительно, если он тебя не услышал. Ты ревел тут как лось. И хватает же у тебя наглости смеяться над Харпером!

Джо лукаво посмотрел на Клайда.

– Харпср становится таким нервным. Каждый раз, когда мы раскрываем дело и предоставляем ему улики, он начинает дергаться.

– Да что бы вы сделали без Харпера-то? Ты думаешь, Адедина и Рене попали бы за решетку? Думаешь, вы с Дульси произвели бы гражданский арест? Сами доставили бы Аделину, Рене и Тедди в тюрьму?

– Я смеялся не над Харпером. Просто он меня рассмешил. Клайд хмуро взглянул на него.

– Ты несёшь ерунду.

– Харпер отличный парень, но он сам даёт нам повод. И что мне остается? Только смеяться! Он по собственной воле становится маньяком, помешанным на кошках.

Клайд промолчал. Он схватил с вешалки кухонное полотенце, сложил его поровнее и снова повесил на место.

– Ты можешь смеяться над Харпером, а почему я не могу? – спросил Джо. – Ну сам посуди – бывалый полицейский, за плечами двадцать лет службы, а парочка кисок выбивает его из колеи.

Клайд сел на стол, глядя на кота.

– Там, в машине, он с трудом сдерживался, чтобы не просверлить меня взглядом. Он знает, что мы в чем-то замешаны, но не может понять, в чём. Ну, помогли мы прижучить Аделину, так неужели из-за этого от нас шарахаться? Он же побаивается нас. И что я могу поделать, если мне смешно?

Клайд закрыл лицо ладонями.

Лишь гораздо позже, когда Джо торопился на встречу с Дульси, назначенную в переулке за магазинчиком Джолли, он в полной мере осознал важность того, что они с Дульси сделали и какое впечатление их маневры произвели на Харпера. Так почему бы Харперу не прийти в смятение? Он всего лишь человек.

– Трое убийц за решеткой, – сказала Дульси. – Череда краж прекратилась. И, что самое приятное, теперь эти старики освободились от Аделины и больше не будут бояться. Они теперь в безопасности и ждут не дождутся, что смогут ещё немножко порадоваться жизни в оставшиеся годы.

Она пристально посмотрела на Джо, её зелёные глаза сияли.

– И это сделали мы. Ты, и я, и Дилон, и Мэй Роз.

– И Макс Харпер, – великодушно добавил Джо.

– Разумеется, – сказала Дульси. – И Макс Харпер. Она усмехнулась.

– Что? – спросил он. – О чём ты думаешь?

– Вспомнила Рене в трусах и лифчике и с этой морщинистой физиономией старой карги.

Дульси повалилась на спину, весело мяукая, и вскоре они уже вдвоём покатывались со смеху, словно обезумев от кошачьей мяты. Лишь донесшиеся из магазина звуки заставили их замолчать – Джордж Джолли вышел на заднее крыльцо, держа в руках бумажную тарелку с угощением.

Из тарелки пахло свежесваренными креветками, и этот аромат мигом вытеснил все остальные соображения. Обменявшись взглядами, кошки облизнулись и, улыбаясь, поспешили к ужину. А пока они ели, старик Джолли стоял, оглядывая переулок, и ломал голову, куда так быстро исчезли весёлые туристы. И только двое из присутствовавших знали, что никаких туристов не было, но даже старине Джолли они не собирались об этом рассказывать.

OCR [email protected] 22.04.2007