Текст книги "Гордость и целомудрие"
Автор книги: Ширл Хенке
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Глава 2
– Хоть убейте, но я не понимаю, почему те, кто не смог получить сюда приглашения, готовы рвать на себе волосы от горя, – вполголоса обратился Алекс к дяде. Они стояли в стороне от толпы, возле бара с прохладительными напитками.
– Ах ты, малолетний невежа! Ты даже понятия не имеешь о том, на какие ухищрения пришлось пойти моей жене, чтобы получить пригласительную карточку на твое имя! – сказал Монти с мрачной улыбкой. – Распорядительницу подкупила лишь твоя индейская кровь. Похоже, они втихомолку надеются, что ты сегодня позабавишь публику, содрав за столом пару-другую скальпов!
– Да вы и сами не прочь были завоевать лишнюю пару очков у леди Джерсей, когда расписывали ей мое «дикарское прошлое»! – со смехом заметил Алекс.
– Боюсь, я от этого не выиграю! Вот, смотри сам! – Он со вздохом кивнул в сторону своей супруги, леди Октавии Кэрузерз, только что пославшей Монти через весь зал суровый взгляд. Несмотря на то, что баронессе не так давно исполнилось сорок, ее фигура поражала своей изящностью и казалась по-птичьи невесомой, а в волосах не было заметно ни единой серебряной нити. Эта внешняя хрупкость и уязвимость резко контрастировали с пронзительным взглядом черных глаз и узкими губами, сжатыми с такой неистовой силой, что трудно было поверить, будто эти уста вообще способны раскрыться.
– Ну вот, она идет сюда и тащит за собой леди Харрингтон. Ох, если бы ты знал, как я это ненавижу!
Несмотря на то, что Алекс уже третий день гостил в городском особняке Кэрузерзов, он почти не виделся с дядей и теткой и до сих пор не обращал внимания на тот мертвящий холод, что царил в их отношениях. Его родители, как, впрочем, и остальная родня в Америке, были вполне довольны семейной жизнью. Однако у самого Алекса не было ни малейшего желания жертвовать холостяцкой свободой ради прелестей семейного очага, и уж тем паче он не мог себе представить, чтобы мужчина по доброй воле навеки связал себя с женщиной, которую не выносит на дух.
– Не понимаю, зачем вы вообще согласились сюда прийти. Я спокойно обошелся бы без этих черствых пирожных и теплого лимонада, – сказал он, не без брезгливости окидывая взглядом стол с угощениями.
– Да будет тебе известно, о юный повеса, что мое присутствие на этом приеме заставит твою возлюбленную тетушку хотя бы ненадолго оставить меня в покое. – При виде искреннего недоумения на лице у Алекса барон неохотно добавил: – А, кроме того, она заплатит, наконец, по счетам моему портному и покроет карточные долги. И нечего так на меня смотреть. Неужели ты мог хотя бы на миг вообразить, будто кто-то способен жениться по любви на этой холодной тощей сучке?
– Но разве вы как муж не получили права распоряжаться ее деньгами? – спросил Алекс, стараясь вести себя как можно более непринужденно, а не пялиться на Монти, открыв рот, словно неотесанный олух из провинции.
– Как бы не так! Ее папаша, этот чертов крючкотвор, умудрился все сделать так, что я могу распоряжаться ее собственностью только по доверенности. Конечно, мне удалось отхватить порядочный кусок сразу после свадьбы, пока она была в любовном угаре. Но очень скоро меня поставили на место, то есть сделали обычным попрошайкой. И только когда этот старый хрыч отдаст концы – а заодно с ним и моя драгоценная леди Октавия, – я стану сам себе хозяином. Как видишь, я обречен пережить их обоих, пусть даже это убьет меня! – сказал он сквозь зубы, перед тем как Алекса стали знакомить с очередной гостьей.
Леди Харрингтон была неряшливой расплывшейся блондинкой, чьи тяжеловесные прелести выглядели особенно жалко в ярком свете хрустальных канделябров. Тем не менее, она весьма напористо заставила Алекса пройтись с ней в английском подобии «сельского танца». Когда кавалер провожал ее обратно к креслу, она игриво хлопнула Алекса по плечу тяжелым веером и спросила:
– А ну-ка, признавайтесь, сэр, наши юные леди уже начали строить вам глазки? Если хотите, я познакомлю вас с любой из них!
– Вы чрезвычайно добры, но я всерьез опасаюсь оказаться для них неподходящей парой, – отвечал Алекс.
Помня о том, как его дяде удалось заинтриговать леди Джерсей упоминанием об индейской крови, он решил проверить, подействует ли эта уловка и на леди Харрингтон.
– Вас смущает то, что вы американец?
– Нет, миледи. Но я думаю, их смутит то, что я индеец. Дама захлопала глазами, уставившись на него так, словно он только что появился из облака дыма.
– Индеец… – задумчиво пробормотала она, разглядывая его смуглую кожу и темно-карие глаза. – Колонисты всегда такие загорелые… Я никогда бы не подумала, если бы не эти выпуклые скулы… С ума сойти!
– Леди Джерсей тоже так считает. Вот почему она позволила мне явиться на свой прием, – сухо сообщил Алекс, не без злорадства отметив про себя, как разочарована леди Харрингтон. Еще бы, у нее из-под носа увели возможность первой разнести на хвосте столь потрясающую сплетню!
– Ах, умоляю вас, расскажите мне о вашей жизни среди дикарей!
Жадное возбуждение, сверкавшее в ее глазах, и сладострастно дрогнувший голос мигом лишили Алекса желания продолжать в том же духе.
– Племя моего отца давно считается мирным. Они даже перестали приносить человеческие жертвы. Боюсь, что старые добрые времена ушли навеки. Вы и сами нашли бы их существование довольно скучным, миледи, – сказал Алекс, незаметно увлекая даму в тот угол, где стояли его тетка и леди Джерсей.
Вряд ли ему удалось бы легко отделаться от жадной до слухов цепкой матроны, если бы леди Джерсей вовремя не заметила своего нового гостя и не пошла к нему навстречу. Октавии волей-неволей пришлось следовать за хозяйкой «Олмэкса», устроившей этот званый вечер. Леди Джерсей была еще довольно молодой женщиной изящного сложения с совершенно невыразительным плоским лицом, поражавшим полным отсутствием грима. Густые темные волосы были уложены в гладкую прическу. Платье из зеленого муслина казалось простым по сравнению с туалетами других дам.
– Стало быть, вы и есть племянник Рашкрофта, дикий американский индеец, – сказала она, окинув его фигуру проницательным взглядом карих глаз. – А на вид вы не такой уж опасный.
– Я покинул корабль моего отца уже два дня назад, но до сих пор не снял ни одного скальпа! – сообщил он, галантно целуя поданную ему ручку в белой шелковой перчатке.
Леди Джерсей мелодично рассмеялась и сказала:
– Советую вам и дальше проявлять такую же сдержанность или удовольствоваться вместо скальпов париками! Они снимаются с голов намного легче. И к тому же давно вышли из моды! – Хозяйка поприветствовала снисходительным кивком леди Харрцнгтон и вежливо поинтересовалась: – Как поживает Сатингтон, дорогая? Что-то его давно не видно!
– Мой отец просит засвидетельствовать вам свое глубокое почтение, леди Сара. Он еще не вернулся в Лондон из загородного поместья.
– Так ваш отец – граф Сатингтон? – воскликнул Алекс. – В порту, сразу после того, как я сошел на берег, мне довелось встретиться с вашей кузиной, мисс Джоселин Вудбридж!
Леди Харрингтон вдруг надменно выпрямилась и так скривила свой и без того уродливый нос, как будто учуяла что-то ужасное.
– Этого и следовало ожидать! – фыркнула она. – Значит, Джоселин уже шляется в порту?
– Она находилась там не одна, а в сопровождении вашего почтенного дядюшки, преподобного отца Вудбриджа. – Алекс вовремя сообразил, что здесь не стоит упоминать о подробностях их встречи.
– Ну да, уличный проповедник! Когда он отрекся от нашей святой англиканской церкви ради какой-то секты и пошел читать проповеди на улицу, граф вычеркнул его из списков членов нашей семьи.
– А как же его дочь? Разве дети должны отвечать за грехи своих отцов? – удивился Алекс.
– Ее родительницей была простая гувернантка! – с брезгливой миной сообщила Октавия. – Она скончалась, когда Джоселин была совсем еще крошкой. Девочка с детства была предоставлена сама себе и нахваталась знаний, попросту неприличных для женщины ее класса. Подумать только, она читает трактаты по истории и философии! Ничего удивительного, что ей захотелось перевернуть вверх дном все наше общество! – с содроганием добавила баронесса.
– Подумать только! – подражая ее манере разговора, сказал Алекс.
– А вот я, к примеру, могу лишь посочувствовать бедной девочке. – Это леди Джерсей решила проявить снисхождение к юной особе, которая, подобно ей самой, не умела позаботиться о собственной внешности. – Если ее никто не хочет вывозить в свет – как ей найти приличного жениха?
Вопрос звучал скорее риторически, ведь все присутствующие отлично знали правила, по которым существовал лондонский бомонд. Алекс тоже начинал постигать эти неписаные истины, надо сказать, и не находил в них ничего хорошего. Ничего удивительного, что его мать в свое время наотрез отказалась вернуться к этой жизни.
– Смею предположить, что мисс Вудбридж предпочла охоте за женихом другие занятия, – с иронией заметил он.
– Да полно вам, сэр, разве у нас, бедных грешниц, может быть в жизни более важное дело, чем найти себе приличную партию? – Леди Джерсей ждала ответа, карауля каждое его движение.
– Мисс Вудбридж и преподобный отец, насколько мне известно, решили положить конец жестокой эксплуатации беспризорных детей и падших женщин…
– Падших женщин?! – с придыханием прошептала леди Харрингтон.
Темные глазки Октавии так и засверлили ее мужа, молчаливо обвиняя его в том, что он привел на великосветский прием своего неотесанного родича из колоний, который вот-вот опозорит их на весь Лондон.
Леди Джерсей усмехнулась и ничего не сказала.
Монти развлекала эта беседа. Мальчишке еще предстоит многое постичь, ведь он еще так молод! Разве сам он когда-то был молодым и неопытным? Правда, это было так давно… если было вообще. Решив, что пора вмешаться в разговор, барон подался вперед и хлопнул племянника по спине:
– Ты с таким пылом защищаешь мисс Вудбридж, что невольно возникает мысль, уж не решил ли ты приударить за этим несуразным синим чулком?
Ошарашенная физиономия бедного Алекса восхитила барона не меньше, чем та поразительная скорость, с которой этот юнец пришел в себя:
– У меня и в мыслях не было искать невесту в Англии, будь то мисс Вудбридж или какая-то другая девица из приличной семьи. – При этих словах он посмотрел на леди Джерсей с весьма двусмысленной ухмылкой. – Так что спокойно заверьте всех матрон, что их драгоценные чада могут не опасаться преследований краснокожего индейца!
– Полноте, мистер Блэкторн, хватит нас пугать. Лучше расскажите о том, как вы росли среди соплеменников вашего отца. – Леди Джерсей твердо решила положить конец разговорам на сомнительные темы. Она подхватила Алекса под руку и увлекла его к столу с закусками.
– Джосс, ты совсем меня не слушаешь. Я говорю, что моя диспепсия совсем разгулялась с тех пор, как наша повариха сбежала со своим прыщавым лягушонком, – пожаловалась тетя Регина. – Пожалуй, мне стоит принимать двойную дозу пилюль с каломелью…
– Что? – Джосс, погруженная в свои мысли, растерянно уставилась на старую леди. – Ах да, ваша диспепсия… – пробормотала она.
– В последние дни ты ходишь сама не своя. Уж не получила ли ты сотрясение мозга во время той драки в порту? А может, ты положила глаз на какого-то джентльмена? – добавила тетя Регина, ехидно ухмыляясь. Очевидно, сама мысль об этом казалась ей абсурдной. Однако Джосс почувствовала, что краснеет, и постаралась взять себя в руки.
– У меня не так много свободного времени, чтобы тратить его на дурацкие заигрывания с какими-то джентльменами! – фыркнула она.
– Ага! А почему ты тогда покраснела? – Настырная старуха так и ела ее глазами, не желая упускать ни малейшего признака замешательства.
Мясистые ноздри Регины Гауэр нервно подрагивали, как будто чувствовали приближение аромата свежей сплетни. Она вовсе не была родственницей Джосс, просто все обитатели гостиницы под названием «Плавник и перо» привыкли звать свою хозяйку тетей Региной. Потрепанный парик и жесткий корсет, безжалостно стиснувший пышный стан, заявляли о ее стойком неприятии чересчур вольных мод и нравов нового столетия.
Джосс была бы не прочь поделиться с кем-то своими мечтами, однако тетя Регина при всем своем добродушии просто физически не могла хранить чужие тайны. Нет, пусть лучше Алекс останется ее сокровенной тайной, скрытой от всех на самом дне души.
– Вы прекрасно знаете, как я переживаю из-за папиного решения пойти сегодня на эти ужасные собачьи бои! – заявила она, решительно меняя тему беседы.
– И не говори! Это так опасно! У этого человека совсем нет чувства меры! Если преподобный отец попытается остановить бой, на него ополчатся не только благородная публика и владельцы заведения, но и то отребье, что всегда собирается на подобные забавы. Между прочим, я слышала, что сегодня ставки будут выше, чем обычно! – с тревогой сказала старушка. – А ведь на прошлой неделе лорд Дартер сорвал куш в десять тысяч фунтов!
– Вот это меня и пугает! У папы и так слишком много могущественных врагов! – Она нервно вздрогнула, вспомнив мертвого негодяя в грязном проулке между складами. Как жутко разило у него изо рта! Как больно он стиснул Джосс своими грязными лапами! Совсем не так, как это делал Алекс… Джосс мысленно выругала себя за эту слабость. Стоит ей только вспомнить о мистере Блэкторне, и она начинает вести себя как последняя идиотка! Это следует немедленно прекратить!
– Добрый вечер, Джосс и тетя Регина. Я уже выбрал подходящий текст для сегодняшней проповеди, – с воодушевлением сообщил им преподобный Вудбридж.
Джосс поднялась и пошла ему навстречу. Она забрала у отца густо исписанные страницы с проповедью и сказала:
– Папа, я по-прежнему считаю, что тебе не стоит туда ходить. Вот и тетя Регина слышала, что там крутятся огромные деньги! Если из-за тебя владельцы собак и те, кто стоит у них за спиной, не получат свои неправедные барыши…
– Стоп, милая! Именно так это и называется! Неправедные барыши. Они развращают людей, они ведут их прямиком к духовной гибели. И мой христианский долг по мере сил противостоять азартным играм и прочим порокам, связанным с ними: пьянству, алчности и даже прелюбодейству!
Преподобный Вудбридж не замечал, что говорит все громче и громче, и у Джосс из груди вырвался тяжелый вздох. Мыслями священник уже был не здесь, а перед толпой развратников и пьяниц. Его ничто не могло остановить.
– Надеюсь, что ты прав. Эти рассадники греха следует прикрыть все до единого. Пусть те, кто посещает их, не заслужили ни милости, ни прощения, но они заставляют страдать ни в чем не повинных животных!
– Дитя мое! – с укоризной воскликнул Элайджа. – Ты прекрасно знаешь, что в мире нет человека, который не может получить прощение! И наша задача состоит в том, чтобы просветить эти заблудшие души, чтобы открыть им глаза и объяснить чудовищную ошибочность их поведения!
– Как скажешь, папа, – ответила Джосс с покорной улыбкой. – Значит, сегодня я буду помогать тебе, нести свет этим заблудшим душам.
У животного уже подгибались лапы, и ломило челюсти, однако кровожадный рев толпы заставлял кровь кипеть в жилах, несмотря на усталость. В конце концов, к этому его приучали всю жизнь. Грязный пол арены давно стал скользким от крови. Повсюду валялись дохлые крысы с перекушенными шеями. На протяжении последнего часа пес прикончил не меньше сотни этих тварей. Своеобразный рекорд для арены в павильоне Финеаса.
– А вот сейчас начнется настоящая потеха. – Лорд Хэвершем, подслеповато щурясь, перегнулся через Монти, чтобы лучше разглядеть Алекса в сизом табачном дыму. – На сегодня они припасли барсука. Он разорвет этого мелкого крысятника в клочья. Вот это я понимаю – драка не на жизнь, а на смерть!
– Барсук, вы говорите? По-моему, это уж слишком, Хэвершем, – томно возразил Монти с брезгливой гримасой. – Честно говоря, меня тошнит уже от одних крыс.
– Что распустил нюни, старина? Ну, зато для твоего дикого индейца из колоний наша потеха пришлась в самый раз! Ты ведь и сам не прочь при случае пустить кому-нибудь кровь, верно, приятель? Ха, готов поспорить, что нынешняя забава покажется детской игрой по сравнению с теми драками, что бывают среди дикарей!
– Ну, если уж на то пошло, то отчасти вы правы, но только у мускоги не принято мучить животных ради потехи. Они предпочитают биться друг с другом, – отвечал Алекс. Ему уже давно надоел этот грубый спектакль, и больше всего на свете он хотел бы убраться из душного зала, провонявшего табаком и потом.
– Вот как? – Налитые кровью глаза Хэвершема возбужденно сверкнули. – А как проходят эти бои?
Прежде чем Алекс успел ответить, на арену вышел распорядитель. Собака – пятнистый терьер с самыми устрашающими клыками, какие Алексу только доводилось видеть по эту сторону Атлантики – забилась в угол, тяжело дыша. При этом пес не пытался напасть на человека, отважно ступившего на залитый кровью пол.
Толпа на трибунах состояла в основном из мужчин, но кое-где сидели и женщины, чей вызывающий вид сразу выдавал тот род занятий, которым они зарабатывали себе на жизнь. В руках у болельщиков то и дело мелькали серебряные фляжки с виски вместе с бутылками вина и портвейна. Алекс не боялся крови и драк и даже мог получать удовольствие от подобных зрелищ, однако его раздражала кровожадность толпы. Их не интересовало искусство боя: они упивались видом чужой боли и мук.
– Этот пес совсем устал, он честно заслужил свой ужин и отдых и больше не может драться! – крикнул Алекс в толпу.
Он встал, собираясь откланяться и пожелать своему дяде приятно провести вечер, как вдруг возле заднего входа в зал поднялась какая-то странная суета.
– Прочь с дороги, сударь! Позор этому сборищу пьяных дебоширов! Мы пришли делать Божье дело! Известно ли вам, что азартные игры – это смертный грех? – Несомненно, это был голос преподобного Элайджи Вудбриджа.
– Ах ты, придурок, тебя кто просил путаться под ногами? – взревел один из разъяренных болельщиков.
Прокатившийся по залу ропот не предвещал ничего хорошего. Зрители уже не следили за тем, что творится на арене. В надежде снова завладеть их вниманием распорядитель открыл клетку с барсуком. Ему пришлось самому вытряхнуть на арену измученное от голода и ошалевшее от страха животное. При виде собаки барсук зафыркал, встряхнулся, распушив свою полосатую шубу, и вперевалочку пошел к терьеру.
Пес на минуту замер, с тревогой принюхиваясь к незнакомому запаху. Он родился и вырос в городе и никогда в жизни не встречался с этим зверем. Только когда острые как бритва когти барсука прошлись по его морде и из раны хлынула кровь, терьер с громким визгом отскочил и резко развернулся, надеясь ухватить противника за загривок. Но барсук был во много раз больше и тяжелее любой крысы, а его толстая шкура и мощные мышцы шеи не позволяли зубам пса быстро добраться до позвоночника. Каждый раз, когда он пытался атаковать барсука, тот с удивительным проворством отвечал ударом когтистой лапы, нанося одну глубокую рану за другой.
Вслед за остальными членами Общества морального возрождения Джосс вошла в душный прокуренный зал. Ей стало тошно от одного только вида жуткой толпы. Вряд ли среди этих негодяев найдется хотя бы один человек, достойный прощения, однако она не смела сказать об этом отцу. К тому же ей необходимо было убедиться, насколько правдивы рассказы о той безбожной жестокости, с которой здесь обращаются с бедными животными.
В эту минуту изнемогающий терьер завизжал с такой силой, что от ужаса у нее по телу побежали мурашки. Что они делают с этой несчастной тварью?
Внимание толпы привлекал теперь не только бой на арене, но и спор, разгоревшийся между священником и зрителями первых рядов. Перепалка грозила в любую минуту перейти в потасовку. Сидевшие на задних рядах люди откровенно потешались над беззащитными «монашками», сравнивая толстую вдову Мишен с неуклюжим барсуком.
Джосс локтями и коленками прокладывала себе путь через пьяную толпу, ориентируясь на душераздирающие звуки, летевшие со стороны арены. Зрелище, которое предстало перед ее глазами, повергло ее в ужас. Господи, эти выродки заставили драться маленького худого песика с разъяренным барсуком, который в два раза крупнее его! Сцепившись в схватке не на жизнь, а на смерть, животные катались по грязному полу. Терьер безуспешно пытался скинуть с себя беспощадного противника, терзавшего его своими когтями.
– Ради всего святого, положите конец этой дикой жестокости! Спасите этого несчастного пса! – закричала Джосс, озираясь в поисках какой-нибудь палки, которой можно было бы стукнуть барсука.
– Эй ты, монашка, проваливай к себе в школу и учи там малолеток! Не мешай развлекаться взрослым людям! – Перед ней откуда-то возник оборванец с грязной повязкой через все лицо. Его единственный глаз с оскорбительной откровенностью прошелся по нескладной худой фигуре Джосс.
Но она не обратила на негодяя ни малейшего внимания. Одна из досок в ограждении арены была расшатанной. Джосс вырвала ее и с решительностью устремилась через ограду вниз. Но вдруг чьи-то сильные руки остановили ее на полпути, обхватив за плечи.
– Не лезь туда, дурочка, не то от тебя и мокрого места не останется! – рявкнул Алекс.
Джосс уставилась на мистера Блэкторна. В глазах ее было сильнейшее разочарование. Меньше всего она ожидала увидеть этого человека среди зрителей кровавого спектакля.
– Но если никто не вмешается, то мокрого места не останется от несчастной собаки!
Невнятно выругавшись, Алекс отпихнул Джосс подальше от барсука и сам полез вниз.
– Я сам все сделаю. Только не смей соваться туда! Джосс застыла ни жива, ни мертва, следя за тем, как Алекс спрыгнул на скользкий от крови пол и направился к тому углу, куда барсук загнал своего противника, чтобы задрать его до смерти. Одним стремительным неуловимым движением американец выхватил из-за голенища длинный охотничий нож и бросил его в спину барсуку. Клинок по самую рукоятку вошел точно между лопаток полосатой бестии.
При виде этого зал взорвался дружным возмущенным воплем. Алекс, не спеша, вытащил из животного нож, а барсука кинул на кучу дохлых крыс. Тем временем обстановка в зале накалялась. И без того возбужденная, отупевшая от алкоголя толпа становилась все опаснее. Раздавались грозные выкрики, тут и там в воздухе мелькали тяжелые кулаки, и самые отчаянные головорезы устремились к наглецу, помешавшему их забаве.
Алекс как ни в чем не бывало, поднял правую руку с окровавленным ножом, а левой достал из-за пояса заряженный пистолет. В такой толпе трудно было промахнуться даже из этого ненадежного оружия.
– Я тоже отлично умею давить крыс, – процедил он, обводя взглядом топтавшийся возле арены сброд.
Его негромкий вкрадчивый голос подействовал на буянов как холодный душ. В зале повисла напряженная тишина. Притихли даже хозяева павильона и спорившие с ними члены Общества морального возрождения.
Алекс по-прежнему держал наготове и нож, и пистолет. Он ловко скинул куртку и всучил ее Джосс, так и стоявшей в дальнем углу арены.
– Заверните в нее собаку. – Ему не пришлось повторять дважды. Девушка тут же кинулась выполнять его просьбу.
Алекс вместе с ней подошел к ограде. И повелительно кивнул какому-то вертлявому денди:
– Подержи собаку, – на сей раз это была не просьба, а приказ. Джентльмен не спешил повиноваться, и Алекс направил на него пистолет. В зале повисла мертвая тишина. Молодой человек быстро подхватил терьера, а Джосс мигом вскарабкалась наверх.
Куртка насквозь пропиталась кровью, и Джосс испачкала себе все платье, пока дошла до дверей. Толпа покорно расступалась перед ней, словно воды морские перед святым Моисеем. Самых отчаянных забияк, решившихся было ей воспрепятствовать, мигом укрощал леденящий взгляд Алекса, который шел следом. Головорезы отступали, смешиваясь с толпой.
– Эй, постойте-ка! Вы похитили моего лучшего терьера! Это вам даром не пройдет! – крикнул хозяин павильона, семеня за Алексом на коротких пухлых ножках.
– Этот пес все равно уже не боец! – раздраженно сказал Алекс. Он понимал, что должен как можно скорее увести Джосс из этого вертепа, пока толпа не опомнилась и не растерзала их вместе со спасенной собакой. – Во сколько вы его оцените?
При виде зверского оскала на физиономии у верзилы-американца мистер Финеас несколько умерил свою алчность и назвал сумму, превосходившую стоимость собаки всего лишь в пять раз.
Алекс брезгливо швырнул ему несколько монет и повел Джосс к выходу.
– Спасибо вам, – прошептала она на ходу. Только оказавшись на приличном расстоянии от зловещего павильона, девушка осмелилась замедлить шаги. Она успела заметить, что отец покинул зал вслед за Алексом, однако не могла не удивиться, когда обнаружила, что к ним присоединился и барон.
– Черт бы тебя побрал, малыш! – воскликнул Монти с веселым возмущением. – Если бы я знал о том, что ты так любишь животных, в жизни не поставил бы сотню фунтов на этого барсука!
Алекс и ухом не повел. Он тщательно прятал свое оружие.
– И как у вас язык поворачивается говорить о деньгах, когда этот бедолага истекает кровью! – напустилась на Монти Джосс, нисколько не смущаясь тем фактом, что перед ней стоит сам высокородный барон Рашкрофт, тогда как она всего лишь дочь уличного проповедника.
– Вы бы поосторожнее вели себя с собакой, дорогая. Этот бедолага прирожденный убийца! Дай ему волю – и он перегрызет вам горло, как какой-нибудь крысе! – невозмутимо заметил Монти.
– Сейчас ему не до этого! – отрезала Джосс и обратилась к Алексу: – Вы не могли бы ему чем-нибудь помочь?
– Джосс, на твоем месте я бы прислушался к словам господина барона, – мягко вмешался Элайджа. – Этих несчастных созданий учат убивать с самого рождения.
– Папа, но не могу же я позволить ему сдохнуть у меня на руках!
– Мое племя знакомо с целебными травами. И я захватил из Америки знахарскую сумку моей бабушки. – Алекс повернулся к дяде: – Если вы позволите мне принести собаку к вам на кухню, я попытался бы ей помочь.
Монти только пожал плечами и махнул своему кучеру, чтобы тот подогнал экипаж. С лукавой улыбкой он подсадил в карету Джосс:
– Не могу отказать себе в удовольствии полюбоваться на физиономию Октавии, когда вы заявитесь домой с этим сокровищем!
Джосс стояла на коленях возле Алекса, пока он аккуратно складывал свои загадочные мази и порошки в мягкий кошель из расшитой бисером замши. Пес неподвижно лежал возле камина и тяжело дышал. Во всяком случае, каким-то чудом он до сих пор был жив. С помощью какой-то ядовито-желтой присыпки Алекс быстро остановил кровотечение, после чего Джосс зашила самые глубокие раны. Напоследок Алекс смазал все увечья густой белой мазью. Пациент лежал совершенно спокойно и не сводил с людей своих глаз, будто понимал, что его лечат.
– Вы так легко находите общий язык с животными. Наверное, это…
– – Сказывается моя индейская кровь? – закончил фразу Алекс, снисходительно улыбаясь и глядя Джосс прямо в глаза. – Пожалуй, что и так. Хотя мой дядя Куинт и его сыновья обладают таким же талантом, а в них нет ни капли индейской крови.
Смешавшись от внимательного взгляда Алекса, Джосс попыталась сконцентрировать свое внимание на знахарской сумке и осторожно погладила яркие узоры из бисера.
– Как красиво! Вы сказали, эту сумку собрала для вас бабушка?
– Бабушка Чарити, мама моего отца. Вся семья зовет ее именно так, чтобы не путать с моей старшей сестрой, названной Чарити в ее честь. Бабушка наполовину мускоги. Она получила образование в миссионерской школе у методистов. Так что можно считать, что семья Блэкторнов в долгу перед сподвижниками вашего отца.
– А у вас большая семья? – с робкой улыбкой поинтересовалась Джосс.
– Я с трудом могу перечислить всех родственников, которые живут на американской стороне Атлантики. А сколько Кэрузерзов здесь, теряюсь в догадках, – мрачно пожаловался он. Не желая больше обсуждать своих родных, Алекс спросил: – А вы, мисс Вудбридж? У вас есть братья и сестры – если не двоюродные, то хотя бы в каком-нибудь десятом колене?
– Увы, нет. Хотя я всегда мечтала о большой семье. Понимаете, у папы родственников нет. Мама умерла, когда я была совсем маленькой. И я почти ее не помню. По-моему, папа так и не смирился с этой утратой.
– Зато у него есть вы.
– Вы слишком добры, – пролепетала она, снова почувствовав себя неловко под его спокойным открытым взглядом. Джосс хотела подняться с пола, но Алекс остановил ее, мягко взяв за руку.
– Вы очень необычная женщина, мисс Вудбридж. Я никогда не встречал такую, как вы.
– Такие, как я, не в чести у бомонда, – сухо заметила она.
– Бомонд меня совершенно не интересует. Я был на приеме в «Олмэксе» и чуть не умер от скуки.
– Превосходно! – Джосс хлопнула в ладоши. – Значит, я могу не переживать, что пропускаю что-то интересное. Ведь мне никогда не присылают приглашения!
– Жидкий пунш и черствые бутерброды, – сказал он и поморщился. Оба дружно расхохотались.
– У вас очень тонкое чувство юмора. Почему-то принято считать, что американцы напрочь его лишены.
– Могу сказать, что мы можем оценить хорошую шутку и не прочь пошутить сами. Я лично вообще предпочитаю видеть жизнь со светлой стороны. Только не говорите об этом моей тете Октавии, но мне кажется, что интересные и значительные вещи случаются не только в пределах ее личной гостиной.
– Уж не это ли убеждение привело вас в такое злачное место, как павильон Финеаса? – Несмотря на то что ее передернуло при одном воспоминании о жутком зрелище, она все-таки добродушно улыбнулась.
— У себя в Джорджии я искал приключений в горах вместе со своими братьями мускоги. Конечно, только в том случае, если им удавалось вытащить меня из пивной в Саванне. Вот почему родители отправили меня в Англию – они надеются, что знакомство с цивилизацией пойдет мне на пользу, и я стану джентльменом. Боюсь, мисс Вудбридж, что вы видите перед собой неисправимого грешника!
Джосс таяла от его улыбки.
– Для неисправимого грешника вы слишком самоотверженно спасали жизнь несчастному беспомощному псу. – «И мне тоже!» – Я считаю своим долгом возместить вам ту сумму, которую вы отдали за терьера этому ужасному человеку.
– Оставьте, ради Бога! Считайте, что я вам его подарил. Вы ведь привыкли помогать всем убогим и бездомным, не так ли? Ну, так вот, после всех передряг это несчастное создание явно нуждается в христианском милосердии и крыше над головой.
– Вы так повернули дело, что я просто не имею права отказаться…
– Вот и отлично. Значит, договорились.
– Наверное, вы привыкли всегда добиваться своего, мистер Блэкторн?
– Скажем так почти всегда… особенно со слабым полом, – признался Алекс, небрежно пожав плечами. Он мысленно выругал себя за эти слова, потому что увидел, как помрачнела Джоселин.
