Текст книги "Феникс в полете"

Автор книги: Шервуд Смит

Соавторы: Дэйв Троубридж
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Потом он улыбнулся Деральце.

– Комп, – произнес он. – Проиграй голоком от Семиона. Пауза.

Он повернулся к небольшой панели у дверей. На ней возникло изображение наследника Панархии. Деральце внимательно разглядывал суровое лицо, тонкие губы, в изгиб уголков которых навсегда въелся сарказм, голубые глаза под тяжелыми веками. Стоя неподвижно, замороженный компьютером Семион казался старше своих сорока трех лет. На форменном черном мундире блестели награды.

– Продолжай. – Брендон отвернулся от ожившего изображения и медленно, задумчиво начал одеваться.

– Брендон, сегодня ты официально вступишь в ряды Дулу, Тех, Кто Служит, посвятив свою жизнь одной цели. Я хочу, разумеется, поздравить тебя с твоим новым статусом и надеюсь, что тебе понравятся устроенные в твою честь торжества. Никому из нас не положено присутствовать там, ибо ты должен встретить своих пэров один. Такова традиция. Тем не менее я поручил Ваннис быть моей представительницей. Возможно, ты о ней уже слышал...

Брендон удивленно посмотрел на экран:

– Поправочка: об этой не слышал. Видишь, Деральце, хоть в этом мне повезло немного.

– Ты, несомненно, получишь поздравления от нашего отца, Панарха. В личном разговоре со мной он выразил свое удовлетворение тем, что ты наконец-то решил взять на себя хоть какую-то ответственность. Полагаю, тебе хотелось бы личной встречи: возможно, после того как ты привыкнешь немного к новым обязанностям, такую встречу можно будет устроить.

Глаза Брендона недобро сузились, и он застыл, потом продолжал одеваться.

– Ты мог бы добиться его расположения, пойдя навстречу нашим пожеланиям и явившись на свою Энкаинацию в сопровождении Крисархеи Фелии. В случае, если ты решишь связать себя с ней постоянными отношениями, подобный семейный союз был бы с одобрением встречен всеми в Артелионе, да и во всей Панархии.

Брендон мягко рассмеялся. Он повернулся, порылся в шкафу, достал носки и, усевшись, медленно натянул один, не сводя глаз с лица своего брата.

– Мне хотелось бы добавить пару слов о твоей личной жизни...

– Ради Бога!.. – Брендон царственно взмахнул вторым носком.

– Тебе надо научиться не смешивать свою личную и общественную жизнь. Альянс с Крисархеей Фелией был бы в этом смысле идеальным: ты видел бы её только при редких публичных появлениях, а твоим личным друзьям пришлось бы помолчать. Двору угодно видеть Ваннис Сефи-Картано со мной при исполнении официальных церемоний, так что подобные ситуации не вызывают ничьего раздражения. Кроме того, моя жена замещает меня на тех публичных церемониях, на которых я сам не могу присутствовать. В свою очередь, Сара Таратен знает, что может быть со мной только в личной жизни, при моих близких друзьях. Таким образом, известно о ней Двору или нет, она занимает свое место, невидимое широкой публике, и это опять же никого не раздражает. Я даю тебе этот совет, основываясь на двадцатилетнем опыте общественной жизни. Если все здесь будет в порядке, я буду на Артелионе через две недели, и мы обсудим это подробнее. Желаю тебе приятно провести вечер.

Брендон слабо улыбнулся вслед исчезнувшему изображению. Он натянул дорогие ботинки и повернулся к Деральце. Лишенная радости улыбка на сжатых губах усилила его сходство с Семионом. Должно быть, он заметил в лице Деральце что-то такое, поскольку улыбка на мгновение сделалась еще ехиднее, потом исчезла совсем, и он невесело усмехнулся.

Взгляд его упал на босуэлл, лежавший на столике. Он поднял его и взвесил на ладони.

– Как думаешь, рифтеры пользуются такими?

– Да, – ответил Деральце. Чувство нереальности происходящего охватывало его все сильнее.

Наверняка ни нижнесторонний, ни высокожитель не вышли бы из дома без этого незаменимого сочетания переговорного устройства, компьютера и персонального банка данных. Однако Деральце насторожило промелькнувшее слово «рифтер». Именно наемники из рифтеров должны были превратить Зал Слоновой Кости в смертельную западню. «Но не группа Маркхема. Похоже, это случайное упоминание, но так ли это? Кажется, я начинаю видеть круг...»

Брендон пожал плечами и бросил босуэлл обратно на стол.

– Все равно в нем нет ничего, что мне пригодилось бы, – сказал он.

Он набрал код тайника в столе и достал оттуда толстую пачку денег в купюрах среднего достоинства и другую – больших, которую протянул Деральце. Тот уставился на кредитки. Это были новенькие билеты Карретского Монетного Двора с портретом предка Брендона Джаспара I, основателя династии Аркадов. Повинуясь мастерству гравера, портрет смотрел на Деральце с едва заметной, понимающей улыбкой.

– Ты ведь помнишь Полярности Джаспара, верно, Деральце? Которые начинаются: «Правитель Вселенной – правитель ничей; власть над мирами держит крепче цепей». Так вот, мой благонамеренный батюшка никогда не замечал, как разделились эти полярности среди его сыновей: Семион узурпировал первую и третью, оставив нам с Галеном в утешение две других. – Он тряхнул головой. – Как бы то ни было, пожалуй, эти Заповеди старины Джаспара помогут нам сейчас убраться, не оставив следов.

Брендон улыбнулся собственной иронии.

– Право разумного существа совершать неподконтрольные денежные обмены неприкосновенно, – механически ответил Деральце, словно этих десяти лет и не было вовсе. Все верно: иначе с появлением босуэллов наличные деньги давно потеряли бы всякий смысл, зато каждая финансовая операция сразу же стала бы известна властям. «И Семионовы ищейки без труда меня бы нашли». Деральце глубоко вздохнул.

– Так вы хотите сбежать? Сейчас?

– Лучше момента ведь не будет, правда? – улыбнулся Брендон. – Все мои сторожевые псы сейчас в Большом Дворце, и никто из них не знает, чем я занимаюсь...

«Не только твои сторожевые псы, но и мои. Однако охота начнется, и очень скоро».

Вслух, однако, он снова не сказал ничего.

Брендон помолчал, глядя на свой босуэлл.

Деральце смотрел, как он взвесил его на руке, потом спросил:

– Что у вас там записано?

– Не помню точно, – ответил Брендон.

Деральце кивнул, не ожидая другого ответа. Босуэлл у Брендона был самой дорогой модели, с фантастическим объемом памяти. Вполне возможно, кто-нибудь сможет по его содержимому догадаться о том, куда они собираются.

Брендон прошел через комнату к утилизатору и сунул в него босуэлл. Утилизатор испустил жалобную трель, сообщая о попадании в него предмета, никак не похожего на документ.

– Фанфары в честь моей Энкаинации, – сказал Брендон и нажал на клавишу подтверждения команды. Глухой хлопок измельчающих полей прозвучал лишь немного громче обычного.

– Идем, – негромко произнес он.

Чувство нереальности, не отпускавшее Деральце, усилилось, мешая ему думать ясно. Он пришел сюда за ответом, и он получил ответ, но ценой неизмеримо более сложных вопросов, о которых раньше и не думал и которые роились теперь вокруг него тенями. Тенями вроде тех, которые скоро выйдут из Зала Слоновой Кости. «Значит, думай пока о текущих вопросах». Он промолчал, но, спускаясь на лифте для Особо Важных Персон на подземный монорельсовый терминал, ощущал себя так, словно наблюдает за самим собой и Брендоном на видеоэкране.

Когда дверь отворилась, он увидел и узнал двух флотских офицеров, пересекавших перрон со стороны военного сектора дворцового комплекса. Они с Брендоном схоронились в темном проходе, дав им пройти. На противоположной стороне полуосвещенного перрона сквозь барьер из живописных кустов, поставленных, чтобы скрыть от глаз прибывающих на церемонию гостей менее живописные части терминала, Деральце увидел нескольких дворцовых служителей, присматривавших за прибытием первой волны расфуфыренных, в драгоценностях, гостей. Брендон задержался, молча глядя в ту сторону, потом все так же молча прошел ко входу на линию для Особо Важных Персон.

Он отворил дверь семейным паролем первоочередного допуска, вошел в капсулу и, усевшись за пульт машиниста, уверенной рукой включил его. С приглушенным стуком захлопнулась за спиной тяжелая дверь, щелкнул вакуумный замок, и капсула с едва слышным жужжанием приподнялась на магнитной подушке.

Выждав мгновение, Брендон нажал на клавишу хода, и капсула устремилась вперед, к расположенному почти в трех сотнях километров стартовому полю. Деральце оставалось только смотреть сзади на Крисарха, уставившегося в окно, на проносящиеся мимо стены туннеля.

Вместе с Деральце по темному туннелю неслись тени прошлого, заставлявшие его перебирать в уме свои поступки последних десяти лет. Он жил как во сне, но теперь, когда ему казалось, что сон не отпускает его, разум его словно проснулся.

Деральце видел, что он попал в ловушку не столько лживых слов агента, игравшего на его разочаровании в старых идеалах, сколько своей собственной ограниченности. «Все эти годы я верил Семиону, полагая, что он присматривает за обучением младшего брата, но теперь я вижу, что это было все равно что заточение. А Панарх не вмешивался не из-за отсутствия интереса, а из-за отсутствия информации».

Он снова подумал о Полярностях Джаспара I – и о жестких границах, которые накладывает на человека бремя власти столь обширной, какой еще не знала история.

«Как далеко простирается этот заговор на самом деле? Я-то думал, все ограничивается лишь смертью двух Аркадов...»

От этих мыслей его оторвал только зуммер, извещавший о прибытии капсулы на стартовое поле.

Дверь, зашипев, отворилась, и они вышли, поглядев на пустое окно управления. Перед ними раскинулось стартовое поле – уменьшенная копия огромного комплекса, расположенного с противоположной стороны от столицы. Здесь тоже царила тишина. Поле было пусто, если не считать одинокого корабля на стартовом столе.

– Я сам проверил все усовершенствования, – сказал Деральце, пытаясь стряхнуть теперь почти уже почти парализующее ощущение нереальности. – Управление с одного или двух постов, бортовые и внешние системы... все. Ну, конечно, наземные компьютеры показывают, что там еще работы на несколько недель. – Он покосился на Брендона. – Наземные системы настроены на автоматический старт, все управление с борта корабля – на экранах Узла это будет просто безымянная отметка. – Он помолчал. – Можно взлетать.

Это прозвучало почти как вопрос.

– Ты не жалеешь о своей двуличности? – Брендон широко улыбался, пристально глядя на него. – Тебе пора делать выбор.

Деральце молча смотрел на Брендона, пытаясь понять, уж не догадывается ли он о планах заговорщиков. Впрочем, это было бы скорее в духе Семиона – довести игру до развязки, а потом сомкнуть кольцо вокруг заговорщиков. И уж Семион-то ни за что не подверг бы себя опасности, знай он о ней заранее.

Деральце смотрел в ждущие голубые глаза. Брендон не выказывал ни малейшего страха.

«Он доверял мне раньше, он доверяет мне и теперь».

Он поднял глаза на небо с лентами облаков, на кружащих над полем ночных птиц. Интересно, насколько же случайны последние события? Круг...

– Выбор? – переспросил он и поперхнулся. – Двуличность?

Улыбка Брендона чуть скривилась.

– Когда-то ты давал клятву защищать систему, а теперь помогаешь мне бежать от нее: мой старший брат по крайней мере назвал бы это двуличностью. Что же до выбора, все очень просто: ты можешь взять свои деньги и скрыться, а можешь отправиться со мной. Видишь ли, я нашел, где сейчас Маркхем. Он с рифтерами, а база его расположена на луне под названием Дис в системе Шарванна.

– Вы хотите, чтобы я летел с вами?

– Мне бы хотелось иметь тебя рядом, – спокойно сказал Брендон. – И Маркхему, думаю, тоже.

Деральце вдруг подумал об Энкаинации: гости, наверное, уже собрались. Время начинать церемонию; сколько у них еще времени, прежде чем их хватятся?

Решение пришло к нему сразу же, стряхнув паралич.

Деральце понимал, что допустил смертельную ошибку, решив, что Брендон может быть замешан в интригах Эренарха. Он понимал также, что, хотя теперь обе стороны будут жаждать его крови, с Крисархом у него есть шанс выбраться отсюда живым.

– Я остаюсь с вами, Ваше Высочество, – сказал Деральце.

– Тогда зови меня просто «Брендон». Я слышал, там, куда мы направляемся, титулов нет.

Деральце рассмеялся – в первый раз за десять лет – и следом за Брендоном поднялся по трапу.

Оказавшись внутри, Деральце не без удовольствия следил за тем, как Брендон оглядывается по сторонам, вдыхая аромат новенького корабля, отмечая складные пропорции дорогой яхты.

Брендон включил навикомп и начал вводить программу. Набрав половину кода, он задумался, и рука его нерешительно застыла над клавиатурой.

– Есть один человек, который сегодня не здесь, но с которым мне хотелось бы попрощаться, – медленно произнес он. – По занятному совпадению, этот маркхемов Дис расположен в той же системе, что и Шарванн Омилова. Правда, я не уверен, что они знают о своем соседстве. Не возражаешь, если мы сделаем остановку на пути?

– Я готов, – махнул рукой Деральце.

Брендон добрал код и нажал на «ввод». Мгновение спустя на пульте загорелся сигнал готовности к старту и поле засветилось бледно-зеленым сиянием на экранах наружного обзора, прежде чем защитная автоматика выключила их.

Оба пристегнулись к сиденьям. Рука Брендона на мгновение зависла над клавишей пуска, потом решительно опустилась.

4

Люсьер не поняла, когда именно это случилось, но еще по пути на Энкаинацию остатки её цинизма делись куда-то и она уже твердо знала: какое бы решение ни приняла её планета, сама она навсегда останется убежденной панархисткой.

Со всех сторон её окружали краски, звуки, запахи богатой, древней, сложной цивилизации. В радостном возбуждении проходила она меж мужчин и женщин, изъяснявшихся замысловатым языком слов и жестов, привычным для Дулу,

Высокое витражное окно за её спиной пропускало в Зал Слоновой Кости последние лучи заходящего солнца. Тени от медленно ползущих по небу облаков наполняли фигуры на гобеленах жизнью. Высоко над её головой парили без видимой опоры люстры – элегантные конструкции из металла и хрусталя, переливавшегося всеми цветами радуги в лучах заката. На её глазах узкий луч света из окна упал на массивные двери Тронной Залы, высветив абстрактные инкрустации – Ars Itruptus Геннадия Пророка.

Однако богатое убранство помещения не шло ни в какое сравнение с разнообразием одежд, пышностью украшений Дулу, собравшихся, чтобы отдать почести Крисарху Брендону нур-Аркаду. Традиции мириадов культур, столетий истории были представлены здесь, ибо коллективная память Панархии корнями уходила в далекое прошлое, к планете, навсегда уже недосягаемой.

Разговоры в зале разом стихли, когда тяжелые инкрустированные двери приоткрылись немного – ровно настолько, чтобы пропустить одного человека. Однако из них никто не вышел. Пришло время первого из Трех Воззваний.

Люсьер подстроила айну на лбу, чтобы та транслировала двери крупным планом, и почувствовала легкое нажатие на кожу, когда айна фокусировала свои биолинзы. На мгновение её босуэлл спроецировал ей на сетчатку рамку кадра, и она не без удовлетворения отметила, что навела объектив точно на цель.

(Ты неплохо это освоила.) Люсьер чуть покраснела, когда спроецированный босуэллом голос Ранора, её наставника из Академии Архетипа и Ритуала вторгся в её мысли. Было время, ей казалось, что она никогда не обучится искусству съемки на айну. Это устройство оказалось таким чувствительным, сложным в управлении по сравнению с примитивными видеокамерами, которыми пользовались у нее на родине.

(Тсс!) – шикнула она ему через босуэлл. – (Это достаточно трудно и без твоего жужжания над ухом.)

(И вовсе не над ухом, любовь моя.) Он усмехнулся и замолчал. Она покосилась на босуэлл, пристегнутый к запястью. Несмотря на год практики, вещание непосредственно на нервные окончания до сих пор казалось ей подобием волшебства.

Она вновь сосредоточила внимание на разворачивающемся перед ней действе. Стоявшие у двери расступились, освободив пространство, и вперед степенно вышел Ларгон Академии Архетипа и Ритуала. Обеими руками он крепко сжимал над головой сверкающий Карельский Жезл, скипетр древних монархов, провозгласивших Пакт Анархии, окончательно оформившийся в правление Джаспара. Пурпурная с золотой отделкой мантия вихрем взметнулась вокруг его высокой фигуры, когда он резко повернулся у самой двери. Стоявшая за его спиной представительница Поллои в строгой черно-белой одежде, чье лицо было скрыто блестящей маской, подняла золотые оковы Службы на Т-образном посохе черного дерева, вокруг которого обвилась серебряная змея. Музыка, до сих пор служившая лишь фоном к собранию, резко изменилась: замедлилась, сделалась размереннее, выразительнее, как бы вобрав в себя длинную цепочку человеческих жизней, связывающую их всех с Утерянной Землей.

Ларгон взмахнул Жезлом, описав им дугу над головой, такую широкую, что конец Жезла коснулся мраморного пола. Это извлекло из его хрустальной оболочки мелодичный звон, тональность которого менялась от низкого гула, напоминавшего шум прибоя, и до ультразвука, от которого начинало ломить зубы. Все разговоры в Зале Слоновой Кости незамедлительно стихли.

Ларгон выпрямился и стукнул жезлом перед собой.

– Его Королевское Высочество, Крисарх Брендон Такари Бёрджесс, Нджойи Уильям су Геласаар и Илара нур-Аркад д'Мандала! – Голос его смолк, и наступила мертвая тишина, нарушаемая только мелодичным звоном оков, которые посланница Поллои протягивала к приоткрытым дверям.

Выждав мгновение, Ларгон отвернулся от дверей и зашагал через зал, сопровождаемый Поллои. Двери снова закрылись. По углам снова вспыхнули разговоры, и Люсьер продолжала любоваться тем внешне непринужденным сочетанием изящества и церемонности, которые отличали высшие круги Тысячи Солнц.

«Кто знает, что решается здесь сегодня вечером? – подумала она. – Впрочем, даже если что-то чрезвычайно важное, я скорее всего не замечу этого, даже если это будет происходить прямо у меня перед глазами».

Она подавила легкий приступ ужаса: до нее дошло, что одним из сегодняшних решений станет, возможно, и статус в Панархии её родной планеты.

(Это наверняка входит в повестку дня, но мне кажется, людей гораздо больше волнует отсутствие Эренархини), – усмехнулся Ранор. – (Ты снова передаешь свои мысли на босуэлл.)

Она покраснела и тут же спохватилась: как же это она не заметила её отсутствия? (Леди Ваннис Сефи-Картано? её здесь нет?) Люсьер еще раз окинула зал взглядом, словно могла не заметить этой невысокой, стройной фигуры. До сих пор она видела жену Эренарха лишь издали, но даже так вид её ассоциировался у Люсьер со спрятанным в рукаве ножом. В её отсутствие при дворе не решалось ни одного мало-мальски серьезного вопроса. (Но что означает её отсутствие?)

(Как раз это все и пытаются сейчас понять. Это может быть знак от Эренарха Семиона, а может быть знак ему, или это может быть знак от клана Картано другим влиятельным семьям Мандалы.)

Люсьер тряхнула головой, отгоняя воспоминание. её представили Эренарху на Нарбоне, по пути на Артелион. Тогда она еще почти ничего не знала о политике Панархии, но ощутила что-то зловещее в наследнике престола и его окружении, и за год, проведенный при дворе Геласаара III, это ощущение только усилилось.

 
(Кто музыки внутри себя не слышит,
Кто сладким звукам вовсе не доступен,
Тот для коварства создан и измены.
Душа его темней ночного мрака,
Пристрастия его черней Эреба.
Да не доверимся такому человеку.)
 

Перевод М.Б. Левина

Ранор цитировал медленно, словно ощущая её беспокойство. Впрочем, возможно, он и в самом деле ощущал его: способность босуэлла улавливать мельчайшие движения мускулов придавала ему порой почти телепатические способности.

(Однако не беспокойся), – продолжал он. – (Вряд ли это окажет какое-либо влияние на вопрос Ансонии. Сегодняшние маневры – скорее уточнение деталей.)

(И что?)

(О, я не знаю, что они решат. Я знаю только, как действует этот механизм. Это слишком торжественная церемония, чтобы заниматься серьезными переговорами.)

Люсьер тряхнула головой. Она не надеялась, что когда-нибудь сможет до конца понять панархистскую политику: сложную комбинацию слов и хореографии блестящих церемоний Дулу, где легкое движение плеча или приподнятая бровь могут решить судьбу миллионов людей. Впрочем, политика эта всего лишь отражала природу этих людей: проницательных, космополитичных, мудрых опытом лет и столетий, традициями, сравниться с которыми в этом мире не могло ничто.

Ансония всегда сверх меры гордилась своей с таким трудом завоеванной демократией, верностью выборному правительству и поэтому с подозрением относилась к характерному для панархистов причудливому сочетанию анархии, ритуалов и абсолютной монархии.

Горло её сжалось, когда она подумала о том, как важно для нее, чтобы её планета поняла, что ей предлагается, каким бы странным это ни казалось.

Она увидела, как через входные двери в зал вплывает пузырь нуллера; он или она – Люсьер не смогла разобрать, так стар он был, – висел вниз головой, чтобы лучше разглядеть собравшихся. Она до сих пор не поняла еще, как эти редкие, почти бессмертные из-за жизни в невесомости люди вписываются в установившуюся культуру Дулу – с их-то известным пренебрежением к сдержанности и ритуалу, главным в этой культуре.

С легким шелестом, не громче шороха летней листвы, пузырь нуллера пронесся над стоявшими. Люсьер почувствовала это скорее, чем услышала: часть голов повернулась к дверям, так что она повернулась в ту же сторону...

(Крисарх), – сказал Ранор. – (Он еще не появился.)

(Разве не положено ему показаться только после третьего вызова?)

(Но он должен находиться здесь, рядом, в ожидании воззваний, а его нигде не могут найти. Возможно, он просто идет через дворец каким-нибудь необычным путем – по слухам, Аркады знают почти все потайные ходы, которыми пронизан этот дворец. Если это так, ему лучше поспешить и объявиться. Придворные просто в панике.)

Тут внимание её привлекло какое-то ярко-зеленое пятно, и она увидела входящую в зал троицу келли. Она не могла заставить себя отвести от них взгляда: до сих пор ей еще не приходилось видеть воочию негуманоидных форм разумной жизни, которых в Тысяче Солнц было не так уж много. Трое инопланетян представляли собой невысокие, округлые треноги, покрытые сложным переплетением тонких зеленых лент. Рук у них не было вовсе; из торса росла единственная длинная шея, заканчивающаяся похожим на мясистую лилию ротовым отверстием, под нижней губой которого располагались три ярко-голубых глаза. Одежды на них не было. До нее вдруг дошло, что они направляются прямо к ней.

Двое желто-зеленых келли совершали слегка напоминающие вальс эволюции вокруг третьего, поменьше ростом, более яркого оттенка. Шеи каждого – украшенные модными, в драгоценных каменьях босуэллами – находились в непрерывном движении, сплетаясь, расплетаясь и просто касаясь друг друга мягкими выростами, окаймлявшими ротовые отверстия. Почему-то это напомнило Люсьер младенца, играющего со своими пальцами. Когда они приблизились, она услышала негромкое ритмичное цоканье их когтей по мраморному полу.

(Они хотят познакомиться с тобой), – сказал Ранор. – (Меня не предупреждали об этом; следовательно, это испытание – тебя и Ансонии.)

(Но ты ведь еще не рассказал мне все про келли), – ответила она, и все внутри нее на мгновение сжалось от страха. Все, что она видела до сих пор – это допотопную двухмерную видеозапись, кажется, даже черно-белую, слишком странную, чтобы что-нибудь из нее понять. Ранор говорил ей, что на пленке запечатлена начальная часть церемонии, которую Академия разработала, чтобы привлечь келли в ряды Тех, Кто Служит. Дальше он объяснить не сумел, а теперь инопланетяне уже были в нескольких метрах от нее.

(Это Архон келли, они отзываются на имена Лери, Мхо и Курлитцо. Та, что в центре, связующая – Мхо. Она будет говорить за всех.)

(Что? Но в видео говорилось...)

(Верно, они используют человеческие имена, так как настоящих нам не выговорить, да и по другим причинам, которые ты позже поймешь. Сейчас некогда объяснять. Просто делай то, что я тебе велю, каким бы странным это тебе ни казалось. Все как я скажу! И не двигайся, пока не скажу.) Она услышала в его голосе напряжение, что только усилило её страх, и тут инопланетяне остановились перед ней. Солнечные Гербы – знаки власти, носители которых, эгиосы, получали свои полномочия непосредственно от Панарха, – ярко сверкали на их зеленых лентах. Люсьер отрешенно подумала, как крепятся эти украшения.

– Рады познакомиться, Люсьер ген Алтамон, – произнес инопланетянин. – Мы приветствуем тебя.

Голос его звучал неестественно ровно; от дыхания и тела его исходил странный аромат, сочетавший в себе запахи трав и горелого пластика. Без предупреждения он протянул одну из конечностей и достаточно ощутимо хлопнул её по макушке, размахивая шейным отростком у нее перед лицом, а потом потянул её за нос. Его пальцы – или губы? – оказались мягкими и теплыми.

(А теперь хлопни его сверху, помаши рукой из стороны в сторону у него перед глазами и ткни пальцами в глаза!) – произнес Ранор. – (Быстро! Как в том видео. Ему не будет больно.)

Совершенно сбитая с толку, перепуганная, Люсьер нерешительно протянула руку и шлепнула келли по тому месту, где шейный отросток соединялся с торсом; глянцевые зеленые ленты оказались неожиданно мягкими и шелковистыми. Когда она сделала рукой несколько движений вправо-влево, шейный отросток келли повторил их. Он не отпрянул, когда она, собравшись с духом, растопырила пальцы рогулькой и ткнула; подушечки пальцев ощутили жесткие роговые мембраны, надвинувшиеся на два из трех смотревших на нее глаз.

Все три инопланетянина возбужденно загудели и зашипели, то и дело хлопая друг друга шейными отростками по торсам и свиваясь ими в причудливые жгуты.

(Это древнее видео оказалось ключом, позволившим нам разработать символы и ритуалы, в равной степени подходящие людям и келли), – объяснил Ранор, в голосе которого слышалось облегчение. – (Они особо чувствительны к тактильным ощущениям, и культура общения на этом языке развита у них чрезвычайно сильно.) – Его босуэлл передал странный звук – судя по всему, сдавленный вздох. – (У тебя все получилось хорошо: эта троица довольны.)

Странная смесь множественных и единственных чисел еще больше сбила её с толку, и Люсьер ухватилась за первую же тему для разговора в надежде оправиться от приветствия келли.

– Я тоже очень рада познакомиться с вами, Ваше Сиятельство, – пробормотала она, как только движения келли поутихли немного. – Для меня это большая честь.

От необходимости продолжать беседу её спасло Второе Воззвание, ничем, собственно, не отличавшееся от первого. Келли не тронулись с места, лишь шейные отростки их повернулись, чтобы лучше видеть происходящее. Когда тяжелые двери затворились второй раз, Ларгон прошел совсем близко от нее и она заметила на его лице беспокойство, даже тревогу.

(Нашелся ли уже Крисарх?)

(Нет.)

Короткий ответ нес в себе целую бурю эмоций.

Мхо изогнула свой шейный отросток к Люсьер.

– Вы, люди, всегда делаете все серьезное втроем. Именно это убедило нас в том, что вы действительно разумны.

Остальные двое келли придвинулись ближе и все время разговора осторожно дотрагивались до её рук и плеч ласковыми, поглаживающими движениями. Несмотря на всю их необычность – а возможно, благодаря тому, что они абсолютно не напоминали людей, – в прикосновениях этих не было ничего недостойного; они даже странным образом успокоили ее.

– Говоря о троицах, – продолжала келли, – мы поздравляем тебя с завершением.

Пытаясь понять смысл последнего заявления, Люсьер сумела тем не менее сохранить на лице выражение вежливого интереса.

(Завершением?) – транслировала она на босуэлл, пока инопланетянин продолжал говорить.

– Мы встречались с Ранором и с нетерпением ждем встречи с третьим.

(Третьим?)

(С нашим еще не родившимся ребенком.) Любовь и гордость Ранора окатили её теплой волной.

(Но мы ведь сами только недавно узнали об этом. Как они...)

(Келли часто используют ультразвук, читая по мускулатуре.)

Овладев собой, она поклонилась.

– Мы весьма польщены, – выразительно сказала она.

– Примет ли Ансония условия протектората? – резко сменила тему Мхо.

Люсьер замешкалась с ответом, ощущая нараставшую тревогу окружавших её аристократов. Ранор воздержался от комментариев.

– Как раз на это предстоит ответить моему Послу.

Все трое келли рассмеялись – звук был полон нескрываемой иронии.

– Он лишен лент, – заявила Мхо, взмахнув бахромой собственных лент. – Стерилен. Пустышка.

(Ленты связующей – генетический материал, несущий память расы), – неожиданно вмешался Ранор.

– Нет, – продолжала келли. – Только глядя на тебя и таких как ты – художников, поэтов – Панарх будет принимать решение. Вы все равно что губы... прости, глаза своего народа. – Шейный отросток Мхо ласково прикоснулся к её щеке. – А ты – в особенности, Люсьер ген Алтамон. Родись ты в Тысяче Солнц – и мы не сомневаемся, ты стала бы одним из Пророков.

Келли умолкла, и все три шейных отростка повернулись к ней, пристально уставившись девятью ярко-синими глазами.

Неожиданный комплимент застал Люсьер врасплох, и она не нашлась что ответить. Пророки считались высшей ступенью Архетипа и Ритуала – особо одаренные художники, чьи произведения перерабатывали старые и создавали новые традиции, помогавшие объединять множество культур Тысячи Солнц. Она ощутила на себе множество взглядов окружавших её Дулу и поняла, что келли как бы ненароком – что было вообще свойственно панархистской политике – заявили о поддержке стремления Ансонии к протекторату, избегая обычных испытательного периода и карантина.

– Надеюсь, мы примем такое решение, – выдавила она из себя.

– Мы тоже. Вам есть что предложить, и еще больше – что обрести от этого.

Толпа на мгновение расступилась, и они увидели стоявшую в стороне величавую фигуру Верховного Фаниста Дезриена; на груди его ярко горел Диграмматон, Люсьер надеялась, что он не подойдет к ней – она была убежденной атеисткой, и старомодная религиозность Магистерия, духовных властей Тысячи Солнц, одновременно привлекала и отталкивала ее. Она не знала, что могла бы сказать ему. На помощь ей пришли келли.

– Однако мы и так злоупотребляем твоим временем, – спохватилась Мхо. – Тебе нужно наблюдать и обобщать увиденное. – Троица исполнила сложный жест, охвативший весь зал. – Мы надеемся на тебя.

– Что вы, Ваша Светлость. Мне приятно беседовать с вами.

Келли понизила голос так, чтобы следующих слов не слышал никто, кроме Люсьер:

– Нам тоже, но мы видим здесь Верховного Фаниста и ощущаем твое беспокойство. Мы отвлечем его, а ты тем временем сможешь уйти от встречи.