Текст книги "Другие (СИ)"

Автор книги: Шерон Тихнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

Глава 18
Выбор

Прошла еще неделя. Я снова начала чувствовать постоянный голод, который уже не могла утолить просто сырым мясом. А других источников крови у меня не было. Надо было решаться. В пятницу я все–таки решилась и позвонила в дом Турненов. Не прошло и одного гудка как трубку взяли.

– Алло? – проговорил мягкий мужской голос.

– Привет! Это Виргиния. Мне…

– Привет! Как твои дела? Что–то случилось? – спрашивал Питер.

– Мне надо с тобой поговорить. А где Габриель?

– Он… ненадолго уехал, – неуверенно ответил он. Питер явно что–то скрывает.

– Куда он уехал? Надолго? – забеспокоилась я.

– Нет. Скоро вернется. Я могу ему позвонить в любой момент. О чем ты хотела поговорить? Почему со мной?

– Лично поговорить. Вы сами все поймете, когда мы встретимся.

– Когда, где? – деловым тоном спросил Турнен старший.

– Я возвращаюсь в Сомт, – параллельно разговору я заказывала билеты на самолеты, – Мне надо несколько дней, чтоб уладить дела в университете. Так что я прилечу… 21 декабря в семь вечера. Не могли бы вы меня встретить? Там бы и поговорили?

Я подсчитала день так, чтоб не попало на приступ. Сначала мне надо договориться, а уже потом осторожно и подготовлено ставить эксперементы.

– Может лучше Габриель? Ты собираешься к нему вернуться? – воодушевился Питер.

– Собираюсь! Я очень хочу его увидеть! – я всхлипнула, представив его рядом, – Но сейчас мне нужны только вы! Ему о моем приезде пока не говорите.

– Хорошо! У тебя какие–то проблемы? – насторожился Питер.

– Все позже! Надеюсь на скорую встречу, – сказала я и повесила трубку.

Разговор вышел слишком коротким и таинственным, но будем надеяться, что он сможет уберечь нашу встречу в секрете от Габриеля.

На следующий день я написала заявление в университете и уже на утро мне вернули документы, презрительно глядя на мой животик. Кстати, животик был далеко не маленький. Малыш очень часто шевелился и дрался, оставляя на животе множество синяков. Здесь мне очень помогала моя способность. Все синяки быстро становились желтыми, но вскоре появлялись новые.

Проблема на данный момент заключалась в том, что в аэропорту была нужна справка от врача, а я на учет не становилась. Пришлось пойти на преступление. Мередит нашла врача, который за определенную сумму может выписать любую справку. Так мы и поступили. Звонила мама, сказала, что ее положили в лучшую клинику Берлина.

Уже днем следующего дня я спокойно села на самолет. Полет прошел у меня нормально, не считая тошноты. Но для беременных это нормально, особенно в полете.

В аэропорту меня встречал шокированный Питер Турнен. Я предложила пройти в какое–нибудь кафе, где можно было бы поговорить, но он отказался, сказав, что его автомобиль подойдет намного лучше для такого разговора.

– Даже не знаю, что сказать! – проговорил Питер, как только мы уселись, – тебе удобно?

– Да, все нормально! Теперь вы понимаете, о чем наш разговор? – начала я.

– Теперь да! Но почему ты раньше молчала? Мы могли бы вовремя вытащить его, а теперь что? – с жалостью в голосе говорил он, заводя машину. Мы понеслись с огромной скоростью, но сейчас это меня мало волновало. Ни один вампир не попадет в аварию.

– Об этом и разговор! Избавляться от ребенка я не собиралась и не буду. Так что можете больше даже упоминать! А вот о дальнейшем протекании беременности… вы знаете, что будет дальше?

– Нет! Я и не предполагал о существовании дампиров, пока Габриель не познакомился с твоим отчимом. Кстати, может быть, он знает? Ты у него не спрашивала?

– Спрашивала. Ничего хорошего, но речь сейчас не об этом. Дело в том, что я не сообщала отцу о своем возвращении, надеясь, что смогу пожить у вас. Он просто не готов к такой беременности. Вы все–таки врач. Может быть, что–то придумаете.

– Что мы можем, если ты решила родить? – удивился Питер.

– Отто сказал, что это будет протекать легче, если употреблять в пищу кровь. Ребенку необходима пища обоих родителей. С вами это реальнее, чем с отцом. Тем более он захочет положить меня в клинику, а это бесполезно.

– Понятно. Почему бесполезно?

– Потому что вокруг плода очень твердая непроницаемая оболочка. Пробить или прогрызть ее могут только зубы вампира или самого маленького дампира. Думаю, отец не готов к таким родам.

– Не готов, это еще мягко сказано! Хорошо. Я не против, чтоб ты жила у нас, – решил подвести итог Питер.

– Есть еще кое–что, – я не знала как сказать. Открыть правду или продолжать скрывать? Все равно ничего не изменить. Но рассказать о своей болезни я не решилась, – У меня случаются приступы головной боли и кровь идет. Вы сможете вытерпеть открытую кровь? – осторожно спросила я.

– Да это будет тяжелее! Я‑то давно научился переносить вид и запах открытой крови, а вот остальные… неизвестно, – призадумался он.

– Тогда лучше к отцу! – вздохнула я. Мне так хотелось, чтоб Габриель мог быть со мной рядом всегда.

– Не огорчайся! Джанет, может пожить в своей избушке в лесу, а Роберта и Эшли можно отправить в Швецию. Там у нас тоже есть дом, – обнадеживал он меня.

– Может быть лучше я в избушку в лесу? А вы будите приходить ко мне.

– Возможно, так будет даже лучше! – согласился он. Мы немного помолчали, и я вспомнила, что он вовсе не упомянул о Габриеле и его реакции на кровь.

– А где Габриель? Он тоже не сможет терпеть?

– Габриель дома. Понимаешь, после твоего отъезда он почти ничего не ел, заперся в своей комнате и не выходит оттуда. Я даже не знаю, способен ли он просто постоять с тобой рядом.

Питер очень волновался. Ему было тяжело знать, что с собой делает Габриель. Мне тоже от его слов стало плохо. Я причинила ему такую боль, что не может найти в себе силы жить дальше! Я чудовище!!! Я расплакалась, закрыв руками лицо. Питер ничего не сказал. Так мы приехали к ним домой.

Я вышла из машины очень осторожно. А на душе было так плохо, так тяжело, что ноги подкашивались. Я взглянула на дом, большой величественный. Где–то там сидит, забившись в угол, мой любимый. И самое страшное, что я не знаю, как он воспримет мой приезд.

Мы зашли в дом, и Питер очень громко позвал Габриеля. В это время в гостиной была вся семья: испуганная Джанет, удивленный Роберт и, конечно же, злая Эшли.

– Ты! – прорычала она, – Как ты посмела явиться сюда?

Я не успела ей ничего ответить. На ступеньках появился Габриель. Он изумленно уставился на меня, не веря собственным глазам. Лицо осунулось, под глазами пролегли огромные темные круги, глаза были черны как ночь. Он очень медленно, даже для человека, подошел и трясущимися руками потянулся ко мне. Одну руку он положил мне на плечо, а другой провел по волосам, плечу. В глазах было столько боли, грусти и радости, нежности, любви в тоже время. Мое сердце замерло, оно торжествовало. На пару секунд я забыла, что мы не одни. Мы не сказали друг другу ни слова, но они нам и не были нужны.

За нами очень внимательно и осторожно следил Питер.

– Сынок, тебе срочно надо на охоту! Для безопасности Виры! – твердо сказал Питер, вставая между нами. В глазах Габриеля появилось еще больше боли и паника, – Она будет здесь! Обещаю!

Габриель поднял голову кверху и простонал, а уже через мгновенье его не было. Я так и не успела к нему прикоснуться. Я интуитивно подалась к двери, но меня остановили.

– Он поохотиться, и придет! Ты же должна понимать! – проговорил Питер, указывая на диван. Я спокойно села. Я так устала с дороги, что уже не было никаких сил на споры и препирательства.

– Зачем ты вернулась? – ты и так уже разрушила нашу сложившуюся семью! Нагуляла где–то, а теперь пришла к Габриелю! Что, деньги понадобились? – если б Эшли физически могла покраснеть, уже была бы бардовой от злости. Зависть ужасное чувство! Я ничего не успела ей ответить, да и не собиралась. Я уже поняла, что объяснять ей что–то бесполезно.

– Прекрати! – всегда уравновешенный и спокойный Питер кричал. У меня аж челюсть отвисла.

– Ты ее покрываешь? – негодовала Эшли. Они начала разговаривать слишком быстро, но явно на повышенных тонах. До меня не доходил смысл этого разговора. Я будто бы смотрела фильм. Я была как сторонний зритель, хотя вся эта ссора именно из–за меня. Было ощущение приговоренного, которому уже все равно, что с ним будет дальше.

Мне действительно уже не чего терять в этой жизни. Лучшее, что останется после меня – это мой малыш. Он будет живым символом нашей любви, нашим продолжением. Я безумно любила своего малыша, которого еще не родила и никогда не увижу. Но уже сам факт его появления на свет, грел мне душу. Я чувствовала, что не зря прожила хоть и короткую, но не всегда легкую жизнь. Судьба подарила мне Габриеля и нашего малыша. За это я ей немыслимо благодарна.

Габриель, как глоток свежего воздуха влетел в комнату, и замер в дверях. Я зачарованно смотрела на него. Синяки под глазами стали намного меньше, а глаза цвета кофе с молоком. Я не могла оторвать от него глаз, настолько он был прекрасен. Я встала с дивана, а он молниеносно оказался рядом. За эти несколько месяцев я совсем отвыкла от такого передвижения. Мы смотрели друг другу в глаза. Я открыла рот, чтоб что–нибудь сказать, но слов не хватило. Он сделал один только шаг ко мне, немного наклонился, и уже было хотел поцеловать, как вдруг наткнулся на мой животик. Габриель опустил на него глаза, в них читалась паника, неприязнь и отчаяние. Он отлетел к другой стене, схватившись за голову. Я никак не могла понять, что его так расстроило. Его реакция мне казалась очень странной.

– Ужас! – только и смог выдавить он. Уж не знаю, о чем он подумал в тот момент, но у меня все оборвалось. Он не принял нашего малыша. Габриелю он противен. Он не разделил моего счастья. Габриель назвал нашего малыша «ужас». У меня закружилась голова. Мне было все равно, что скажет любой из Турненов, но не Габриель. Боль пронзила меня в самое сердце. Зря я приехала сюда и рассчитывала на какую–то помощь. Я, молча, поплелась к выходу.

– Ты куда собралась? – возник передо мной Питер, перегораживая дверь. Я сглотнула ком, застрявший в горле.

– Ухожу! Простите, что побеспокоила! Мне здесь никто не рад. Зря я пришла, – я опустила голову и смотрела на пол. Я ценой нечеловеческих усилий не разрыдалась прямо там.

– Что ты такое говоришь? Ты никуда не пойдешь! Мы обязательно что–нибудь придумаем. А Эшли перебеситься! – снисходительным тоном говорил Питер.

– Мое положение никому из присутствующих не принесло радости, даже Габриелю, – я всхлипнула и снова сглотнула подступающий ком.

– Вира, ты все не правильно поняла! Габриель был так рад тебя видеть. Что даже не заметил твоего положения.

– И что же такого ужасного в моем положении? – удивилась я.

– Я обрек тебя! Из–за моего поступка ты страдаешь! – проговорил нежный голос Габриеля за моей спиной. Я обернулась. Его глаза были полны боли.

– Страдаю? Когда я узнала, я была на седьмом небе от счастья! А Ты говоришь, страдаешь.

– Разве ты не понимаешь? Женщина умирает при рождении такого ребенка, а может и вовсе не выдержать беременности! Я приговорил тебя! – он закрыл лицо руками. Я прикоснулась к его рукам, пытаясь оторвать от лица, но тщетно. Мне оставалось только гладить его волосы, руки, плечи. Я очень хотела его успокоить, но не знала как.

– Это уже не важно! – мягко сказала я. Он опустил руки. Выражение лица было странным: испуганным и рассерженным одновременно.

– Не важно! Для меня нет ничего важнее твоей жизни! А ты говоришь не важно? – почти кричал он.

Я не успела ничего ответить. Питер сообщил, что у нас гости.

– Это твой отец. Он зол! Ты ему не сказала, что приезжаешь? – удивился Габриель.

– Нет. Я хотела поговорить с вами. Он даже не знает о моем положении.

– Знает. Ему 15 минут назад звонила твоя мама и сказала. Она хотела поговорить с тобой. Он идет со мной ругаться!

– Ругаться?

Отцовская забота не знает границ. Он подумал, что Габриель бросил меня, когда узнал о беременности. Поэтому за неделю до отъезда он не появлялся, а я так сильно переживала. Он еще тогда допытывался, что у нас случилось, но мне не чего было ему ответить.

– Ну, здравствуйте! – прорычал отец, – Спасибо дочка, что предупредила отца о приезде! Сразу побежала к нему.

– Папа, убавь пыл! Он ничего не знал!

– Ну, да конечно! Он сама невинность! – рвал и метал папа.

– Нет. Я не невинность! Но уверяю вас я… – начал было Габриель.

– А кто бросил мою дочь в таком положении? Папа римский? – возмущался отец. Я его никогда не видела таким злым.

– Папа, говорю же, он ничего не знал! Я сама узнала об этом только месяц назад! – пыталась я достучаться до отца!

– Да у тебя уже месяцев семь–восемь! Как можно такое не заметить? А не сообщить родителям?

– Вообще–то только шесть. Боялась вот такой реакции! Упокойся, пожалуйста!

Тут у меня заурчало в животе. Желудок пронзила боль. Ко всему прочему я получила пару ударов в пупок. Я инстинктивно сжалась и стала присаживаться. Меня подхватил Габриель. Он положил меня на диван.

– Что это? Тебе больно? Плохо? – испуганно спрашивал он.

– Все нормально. Просто он хочет есть и дерется. Малыш очень сильный! – простонала я. Я по привычке подняла кофту и стала заживлять новые синяки, не подумав, что окружающие не готовы к этому зрелищу. Я услышала несколько испуганно–взволнованных охов. Я смотрела на Габриеля, а он на мой животик. Его глаза округлились, наполнились ужасом.

– Что это? – одновременно спросили папа и Габриель. У обоих отвисли челюсти. Я быстренько закрыла живот.

– Я же сказала, он очень сильный! Папа, я приеду к тебе попозже! Мне надо поговорить с доктором Турненом. Он все–таки врач. А потом сразу к тебе, – постаралась я выпроводить отца.

– Выгоняешь! Ну–ну! Защищаешь своего Габриеля, а он на тебе даже не женился!

– Папа! Прекрати! О чем ты только говоришь! – возмутилась я.

– Ладно–ладно, ухожу уже! – проворчал отец, но вышел из дома.

– У вас чисто случайно нет крови? – обратилась я к Питеру.

– В каком смысле? У вампиров нет крови!

– Вы меня не поняли. Ребенку нужна пища обоих родителей. Первые месяцы он обходился моей едой, а теперь ему нужна ваша! Он есть хочет! – я осторожно гладила живот. Турнены все без исключения онемели от изумления.

– Ты будешь пить кровь? – удивился Габриель.

– Я уже целый месяц только и делаю, что ем сырое мясо, но ему мало!

Правильно говорят, что беда не приходит одна. Отец вернулся, но я не слышала, что он сказал. У меня начинался очередной приступ. Прошло всего 10 дней, а я рассчитывала на две недели. Вот тебе и незапланированный эксперимент, да еще и на глазах у собственного отца.

Все происходило как всегда: помутнело в глазах, голову пронзила дикая боль, уши заложило, тело не слушалось. Я схватилась руками за голову и хотела выбежать, но тело мне не подчинялось. Я чувствовала как по скулам течет что–то влажное и теплое. Я ничего не могла поделать в этот момент. В любой миг кто–то из Турненов мог не выдержать, а даже сопротивляться не смогу. А боль только усиливалась. Я сжала голову еще сильнее и закричала. Меня держали очень сильные руки, они просто прижали меня к дивану, повернув на бок. В таком положении я пробыла еще какое–то время, пока боль не утихла, а голова не прояснилась.

– Она жива? – донесся голос отца.

– Да, – просто ответил Питер. Именно он сидел со мной рядом.

Я открыла глаза. В комнате были только отец и Питер. Значит, я была права, остальные не могут переносить открытую кровь. Но тут же, в комнате появился Габриель с мокрым полотенцем. Он подлетел ко мне и стал очень аккуратно вытирать кровь, которая в этот раз шла из ушей. В глазах было столько боли, что сердце разрывалось.

– Вира, любимая, давай вытащим это! Пожалуйста! Питер сможет. Это причиняет тебе столько боли. Я не могу видеть, как ты мучаешься из–за меня! Пожалуйста, позволь нам… – умолял Габриель.

Меня от этих слов будто окатило ледяной волной. Ему не нужен наш малыш! Он хочет «это» вытащить. Даже Отто смог назвать его ребенком, а его собственный отец… У меня был шок! Мое уже материнское сердце кричало от боли. Как он вообще может такое мне предлагать? Я не позволю причинить моему ребенку боль.

Я выхватила у него полотенце и твердо села. Оба Турнена удивленно на меня уставились.

– Никогда! – произнесла я по слогам. Я очень осторожно встала и подошла к отцу. Раз они против моего малыша, я знаю пару людей, которые согласятся воспитать его.

– Папа, пошли домой! Мне здесь делать не чего! – уверенно сказала я и просто вышла из дома. К моему удивлению отец тихо пошел мне вслед, а никто из Турненов за нами не вышел. Мы спокойно и беспрепятственно сели в машину и тронулись с места.

Я сразу же написала смс Отто с просьбой забрать меня. Я не знала, на что пойдут Турнены, чтоб убить моего ребенка, но уходить надо быстро, неожиданно и с силой!

Глава 19
Конец

Мы ехали молча почти до самого дома. Видимо отец переваривал увиденное. На него свалилось слишком много информации в один день. Я ждала ответа, но Отто не отвечал.

– Дочка, я согласен с доктором Турненом. У тебя еще будут дети. Пойми каждая беременность проходит по–разному. Это не дело так рисковать своей жизнью ради еще не рожденного ребенка!

Такой речи от отца я не ожидала. Даже папа против меня. Это уже перебор.

– Папа, вы все не правильно поняли! Я не рискую своей жизнью ради ребенка. Он… – я погладила живот, – Он – это все, что у меня есть. Больше ничего не будет.

– У тебя вся жизнь впереди. Ты еще встретишь порядочного парня, выйдешь замуж, нарожаешь кучу детей, а этот тебе не нужен! – убеждал меня отец.

– Я хочу этого ребенка! И я сделаю все, чтоб он появился! – твердо заявила я, но чуть мягче добавила, – Папа, этот приступ не из–за ребенка. Это моя собственная болезнь, просто она усилилась в моем положении, – постаралась я объяснить.

– Твоя болезнь? Ты абсолютно здорова! Это все беременность! – настаивал отец.

– Нет, папа! У меня опухоль головного мозга. Я все равно бы скоро умерла! – решила я раскрыть свою тайну. Какой смысл ее скрывать, если все и так уже поняли, что меня ждет?

– Ты это все придумала! Я не верю тебе! Ты всегда у меня была девочка с фантазией, вот и навыдумывала!

– Ты мне не веришь? – я получила удар ниже пояса. Отец всегда доверял и верил мне, даже когда я что–то скрывала. У нас у каждого была своя жизнь, но недоверие…

За это время мы уже приехали домой. Папа отчеканил по подъездной дорожке, и зашел в дом. Я еще какое–то время постояла у машины, а потом направилась за ним. Я хотела сразу подняться в свою комнату.

– Сегодня можешь подумать, а завтра я повезу тебя к доктору! Если будет надо даже силой! – произнес отец мне вслед тоном не терпящем пререканий. Да и не собиралась. Я уже все поняла. Времени у меня мало.

Закрыв за собой дверь, я стала набирать номер Отто. Никогда не думала именно он станет моей последней надеждой. За последнее время наши отношения сильно изменились.

– Отто! – обрадовалась я, – ты мне срочно нужен! Даже папа хочет избавиться от малыша. Мне даже пришлось ему рассказать о своей болезни, но он мне не поверил. Подумал, что я сочиняю. Помоги мне сбежать! – сразу все рассказала я.

– Я сейчас не могу! Прости! Марии стало плохо, и мы снова в больнице! Боюсь, тебе придется сбегать одной! Прости! – он искренне хотел помочь мне, я его понимала.

– Как она? Что случилось? – забеспокоилась я.

– Лечение, назначенное ей, не помогает. Лекарства совсем не усваиваются. Гемоглобин постоянно снижается. Она падает в обмороки. Я уже не знаю, что делать! – он был в отчаянии.

– Попробуй ее тоже накормить сырым мясом! В крови есть гемоглобин. Может быть, так ей будет легче! – предположила я.

– Как я могу заставить есть ее эту гадость? – сетовал он.

– Ничего! Если это именно то, что ей сейчас необходимо она съест. Даже вкусным покажется, я уж точно знаю!

– Хорошо! Попробую!

– Я позвоню, когда выберусь! – сказала я и положила трубку. Теперь моей задачей было выбраться и побыстрее! Я раздумывала, как выйти из дома незамеченной. Традиционным способом по скрипучим ступеням, мимо отцовской спальни, через дверь – много риска разбудить его. Через окно – рискованно, могу упасть. Да и вообще беременная девушка, спускающаяся со второго этажа по веревке – это нонсенс! Но в отчаянном положении надо принимать отчаянные решения.

В шкафу я нашла пару комплектов пастельного белья. Из них я соорудила веревку, и как в плохих фильмах перекинула через подоконник. Где лежали ключи от отцовской машины я знала поэтому, я немного напряглась, и они оказались у меня в руке. Я положила их в карман и начала спуск. Через минуту я уже бежала к машине. Хорошо, что отец рано ложиться спать и быстро засыпает.

Я быстро залезла в машину и осторожно отъехала. Проехав несколько метров тихо, чтоб не разбудить отца, я дала по газам. Конечно же, я сбегала только со своей дамской сумкой, в которой были только документы и деньги с карточкой. Этого мне было вполне достаточно.

Недолго думая, я достала телефон и связалась с кассой аэропорта. Я заказала билет на ближайший рейс до города, из которого позже можно вылететь в другую страну. Я даже названия не запомнила, зато точно знала, что рейс ровно через час. Я еще сильнее вдавила педаль газа. Я решала, куда мне уехать. Логично было бы полететь к маме, но она сама в положении, волноваться ей нельзя и где меня будут искать в первую очередь? Конечно там! Поэтому я позвонила Мередит и попросила о помощи. Она сразу согласилась мне помочь.

Все происходило настолько быстро, что подумать времени даже не было. У меня была единственная цель – унести ноги! Спасти своего малыша!

Я сама не заметила как уже была в самолете. Прямо в аэропорту я купила билет до Англии, а в свободное время вышла на улицу. Я достаточно быстро нашла магазин, где продавали мясо, и, укрывшись за тем же магазином, съела его.

В аэропорту Лондона меня встречала Мередит. У них оказалась дача ближе к лесу. Туда она меня и поселила. Мне пришлось ей все рассказать, кроме вампиров конечно. Девушка ужаснулась тому, что меня ждет, но согласилась помочь. Я взяла с нее обещание: кто бы меня ни искал и что бы ни говорил, она не должна выдать моего места положения. Так я скрылась от всех.

Мередит обналичила мою карточку далеко от дачи, а мне принесла только наличные. Оказалось, что здесь есть бойня. Туда–то я и стала наведываться регулярно. На меня сначала немного странно посмотрели, а потом махнули рукой.

– Каких только причуд не бывает у беременных. Главное, чтоб ребеночек был здоровенький! – сказал мне забойщик.

Так я прожила там еще несколько недель. Приступы усилились и участились. Последние дни стали каждый день. Я молилась лишь об одном: успеть родить, не умереть раньше времени от очередного приступа. Ко всему прочему, малыш сломал мне два нижних ребра. Боль была страшная, но я терпела. Когда знаешь ради чего, вытерпишь все на свете!

Где я нахожусь, знала только Мередит, даже Отто я ничего не сказала. И я была права. Габриель приезжал к нему, но ничего не смог узнать. Я иногда включала телефон и звонила маме. Ей сырое мясо тоже помогло. Ей стало намного легче, хотя самого Отто, чуть не выворачивало, но он держался. Теперь мама ходила намного лучше. Я была за них искренне рада!

Сама же я частенько плакала. Мне было так больно, что Габриель не принял нашего малыша. Но я изо всех сил пыталась не думать о нем. У всех бывают причины. Я всю свою оставшуюся жизнь посвятила малышу.

В середине февраля, когда стукнуло семь месяцев, я написала записку. Поскольку я четко понимала, что никогда не увижу своего малыша и не узнаю, кто у меня родился, я заранее выбрала имя. Хотя выбрала громко сказано, скорее придумала сама. Я сделала производные от слова любовь. Ведь по сути, именно из–за большой любви он появиться. Я сделала множество копий и рассовала их повсюду. Чтоб Мередит или любой другой человек, который обнаружит меня, знал, куда надо деть малыша.

Я взяла ее в руки и еще раз все проверила.

«Я точно знаю, что умру, рожая своего малыша, поэтому прошу нашедшего нас выполнить мою последнюю просьбу. Отдайте ребенка моей маме и отчиму: Гальзер Отто и Мария, проживающие по адресу: Германия город Берлин улица Бюрген штрассе 47 квартира 14. С ними можно связаться по телефону 7575851.

Маме: Мамочка, прости меня дорогая, что так поступила, но так было надо. Я давно уже знала, что смертельно больна и в общем то ни на что не надеялась. Мне сказали, что мне максимум жить до двадцати. Поэтому я была безумно рада этой беременности. В моем ребенке осталась часть меня, часть моей души, сердца. Прошу тебя любить его не меньше своего нового ребеночка. Жаль, что я никогда и не узнаю кто у меня появился. Прошу, если у меня будет мальчик, назовите его Ловер, а если родиться девочка – Ловена. Обязательно расскажите ему, что его мама умерла не из–за него. Объясните, что я жила последние месяцы только ради него! Я верю, что вы воспитаете его в любви! Люблю вас очень сильно!»

Утром 7 марта я проснулась от сильной боли в животе. Я еще не успела понять, что происходит, как услышала хруст. Я даже не поняла, что именно сломалось.

Тысячи острых ножей впились мне в живот и ребра. Все тело горело. Боль расходилась всюду. Я закричала так, как еще никогда не кричала. Это был не просто крик, а душераздирающий, кошмарный вопль. В горле заклокотало, я закатила глаза. Тело дернулось, изогнулось, а из горла хлынул фонтан крови.

Хорошо, что я лежала, но и от этого легче не стало. Мое тело пыталось отгородиться от боли, и меня снова и снова засасывало во тьму, которая на секунды или даже на целые минуты отрезала меня от страданий, зато не давала воспринимать реальность.

Разрывы. Переломы. Адская боль.

Накатила и отступила чернота, сменившись волной боли. Я не могла дышать, слишком горячо в горле.

Меня разрывало, ломало, кромсало изнутри…

Я уже ничего не видела и почти не слышала. У меня начался еще и приступ. Голова разрывалась. Но мозг пытался спастись.

Вновь чернота. И снова волна новой боли и возвращение к реальности.

Боль вновь начала утихать, хотя я и держалась за нее, как могла. Свет в комнате стал заплывать черными пятнами, когда холодное острие новой боли вонзилось мне в живот.

Перестала чувствовать себя. Меня охватил ужас: успел ли мой малыш выбраться?

Меня затопила тьма чернее прежней – будто на глаза быстро надели плотную повязку. Причем она закрыла не только глаза. Меня саму придавило тяжеленным грузом. Сопротивляться я не могла. Я позволила тьме забрать меня в новый мир. Мир, где нет боли, нет усталости и нет страха.

Впереди возник тусклый белоснежный свет. Я почувствовала необычайное спокойствие. Больше никаких чувств не было. Будто все остальное стерли. Я знала, что где–то там остался мой малыш, но волнения не было. Блаженство и легкость охватили меня. Я медленно летела на свет.

Прощай жизнь! Прощайте все, кого я любила: мама, папа, Габриель и малыш!