Текст книги "Итальянский любовник"

Автор книги: Шэрон Кендрик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

ГЛАВА ВТОРАЯ

Ева хорошо знала общепринятое мнение людей о том, что работа на телевидении – сплошной праздник. Но люди ошибались. Вставать в три тридцать каждое утро никогда не было для нее праздником.

Это утро не стало исключением. Напротив, оно еще омрачалось мерзким, холодным ветром и мелким дождем, который способен превратить самые прямые и послушные волосы в жесткий спутанный комок.

Как на автопилоте она приняла душ и выпила крепкий черный кофе. Когда за ней заехала машина, чтобы отвезти в студию, она, как обычно, расположилась на заднем сиденье с утренними газетами, только на этот раз ей сложно было сосредоточиться на новостях. Она провела беспокойную ночь, а причиной беспокойства был Лука Карделли. Он ворвался в ее сны, подобно ослепительному метеориту, его темные дразнящие глаза сверкали насмешкой, словно намекая, какую прекрасную возможность она упустила, уйдя с вечеринки так рано.

Что же, сны имеют право быть странными и загадочными, потому что, в отличие от жизни, они не поддаются контролю. Всего—то, что сделал красавец брюнет – пробудил в ее подсознании что—то давно оставленное в подростковом возрасте, но, как оказалось, не забытое.

Но вскоре сны были благополучно забыты. Они ненастоящие. Ненастоящим ей казалось и неровное биение сердца, когда она вспоминала о Луке. Изо всех сил старалась Ева выбросить его из головы, но он упорно торчал там, не желая исчезнуть. Она уже жалела, что не спросила у Майкла, надолго ли приехал синьор Карделли. Скорее всего, это мимолетный визит. Его жизнь не здесь. Его жизнь в Италии, другая жизнь в чужой стране, такой же чужой для нее, как и он сам.

В тот день в утреннем шоу в числе нескольких номеров был эпизод с собакой, которую долго учили выть нечто похожее на национальный гимн. Неожиданно несчастное животное отказалось выполнять команду. Бедный пес испугался, съежился, и его вырвало в углу студии. Джонни, хозяин пса, пришел в ярость, и когда неудачный рабочий день закончился, Ева с облегчением покинула студию. Машина высадила ее у дома в начале двенадцатого. Она поднялась наверх, смыла студийный грим и долго стояла под горячим душем.

После шквала хлещущей воды почувствовав себя человеком, она натянула черные джинсы и темно—серый свитер, заранее предвидя, что не слишком опрятные детские ручонки будут ее обнимать и тискать. Сев за руль, она направилась к Майклу и Лиззи, сделав по дороге остановку, чтобы купить в подарок Кейси альбом для раскраски и цветные карандаши. Дверь открыла Лиззи, возбужденная, словно вечеринка вот—вот должна была начаться, а не закончилась вчера ночью.

– Ева! Ты выглядишь великолепно!

– Ну уж нет. Я не накрашена и в старых поношенных джинсах.

– По крайней мере, сегодня утром ты классно смотрелась по телевизору!

– Это делает честь не мне, а гримеру! Ты видела собаку, которой стало плохо?

– Видела ли я? Майк специально записал это для меня! Бедная собачка! Пошли в дом. Майк гуляет с Кейси, но они скоро вернутся.

– Как поживает моя маленькая красавица крестница? – спросила Ева, входя в просторную, светлую гостиную на первом этаже. – Я подумала…

Но тут все, что она подумала, вылетело у нее из головы, потому что на одном из диванов, небрежно развалившись, сидел Лука Карделли и читал газету.

Он поднял голову, его черные глаза лукаво заблестели, выражая нечто такое, чего Ева вычислить не смогла. Ей вдруг стало интересно, на каждую ли женщину он так смотрит и каждую ли женщину он подобным образом лишает самообладания.

– Мы решили пригласить на завтрак и Луку, – улыбнулась Лиззи.

Лука поднялся, наблюдая за тем, как испуг на лице Евы сменился подозрением. Интересно, подумал он, она волнуется так из—за каждого мужчины или только из—за него? В ее внезапно оледеневшем взгляде читался вызов, который так завел его, что он снисходительно улыбнулся, окидывая ее ленивым взором.

– Я подумал, что ты не будешь возражать, если я присоединюсь к вашему ланчу?

Что ей оставалось говорить? Что она будет возражать? Но это было бы наглой ложью! Она ощущала душевный подъем, если не сказать – восторг. Он вновь оказался рядом с ней, теперь уже один, без вчерашней толпы.

– Разумеется, я не буду возражать, – спокойная улыбка скользнула по ее лицу, Лиззи нахмурила брови, чувствуя, что тут что—то не то.

– Я налью вам выпить? Осталось море шампанского после вчерашнего.

Ева открыла было рот, чтобы попросить сок, но тут же его захлопнула. Она, чувствовавшая себя легко и раскованно на любом светском рауте, вдруг поняла, что без алкоголя ей не раскрепоститься.

– Шампанское? Было бы неплохо, – обронила она с деланным равнодушием.

– Лука?

– Будь так добра.

Он почти не слушал хозяйку дома. Ему не терпелось остаться наедине с Евой и попытаться сломить ту оборону, которую девушка небезуспешно начала устанавливать, как только вошла в гостиную. Когда Лиззи вышла, он встал и с грацией черного леопарда подошел к Еве. Ей подумалось, что сегодня он похож на хищника. А как несчастные антилопы справляются с хищниками где-нибудь в саванне? Не все убегают – это точно. Некоторые не сдают позиций и встречаются с опасностью лицом к лицу. Но есть отличие – антилопы наверняка не думают о том, что и сам хищник может выглядеть весьма аппетитно. Одет он был так же просто, как и Ева: выцветшие блеклые джинсы облегали бедра, светлый свитер оттенял оливковую кожу и черные блестящие глаза. Его темные волосы были взъерошены, по лицу блуждала легкая улыбка. Десять лет назад Ева понятия не имела о мужчинах и об их власти над женщинами. Но теперь, будучи женщиной опытной, могла с уверенностью сказать, что не многие мужчины способны сравниться с Лукой. Ставка только на достижимые цели, напомнила она себе и зеркально одарила его улыбкой такой же вежливой и пустой.

– Ну и как, Ева, – чуть насмешливо он изогнул губы, – успела на работу вовремя?

– Да, спасибо.

– Но ты совсем не спала.

Зрачки ее вздрогнули, на одно нелепое мгновенье она подумала, что он был свидетелем ее ужасной ночи.

– Нет, почему же, спала, – возразила она.

– Врешь, – сказал он весело, без предупреждения поднимая руку, чтобы слегка потрогать нежную кожу у нее под глазами. – Вот это тебя выдает. Темные тени, как синие ирисы, залегли на твоей бледной коже.

Вторжение в ее личное пространство было неожиданным и неуместным, однако его прикосновение заставило ее трепетать – безобидное касание подействовало, как любовная ласка. Она хотела заставить его прекратить это, спросить, чего он, черт подери, этим добивается. Но его сладкий грудной голос с певучим акцентом гипнотизировал ее. Она ощутила себя котенком, столкнувшимся со львом.

– Просто я сегодня не накрашена, – сказала она, как будто это все объясняло, и тут же пожалела, что он убрал руку.

– Вижу, что не накрашена.

Ее чистое лицо произвело на него впечатление. Она, должно быть, очень уверена в себе, если не пользуется косметикой. А подобная уверенность, как мы знаем, сама по себе является эффективным сексуальным орудием.

– А я, если хочешь знать, не мог сомкнуть глаз всю ночь.

– А мне разве есть до этого дело?

– Может быть, и есть, так как причина моей бессонницы та же, что и у тебя.

Она взяла себя в руки. Ева, не забывай, что это один из тех мужчин, которые отравляют нам, женщинам, жизнь. Один из скучных, пустых мужчин, которые тебя притягивают лишь потому, что часто мелькают перед глазами.

– Неудобный матрац? – предположила она. – Или тривиальное несварение желудка после всего съеденного на вечеринке?

Он рассмеялся.

– О нет.

– Может, у тебя были более приятные причины для бессонницы? – непроизвольно обронила она.

– Например?

– Ну, не знаю. Блондинка, с которой ты вел беседу, была к тебе очень внимательна. Не она ли помешала твоему сну?

– А ты ревнуешь, tesora?[4]4
  Сокровище (ит.).


[Закрыть]

Ее сердцу стало тесно в грудной клетке. Да, да, я ревную.

– Не смеши меня.

Он улыбнулся.

– Я спал один.

– Мои соболезнования.

– А ты? – медленно и манерно спросил он. – Спала одна?

– Часто ли ты задаешь подобные вопросы людям, которых едва знаешь?

– Я задал прямой вопрос. – Он сделал паузу. – В отличие от тебя. А ты намеком дала мне понять, что хочешь это знать.

– С кем ты спишь, меня совершенно не интересует. В свою очередь, я не намерена делиться с тобой секретами своей личной жизни!

В отчаянии она прикусила язык и захотела провалиться сквозь землю, так как в этот момент в комнату вошла Лиззи, осторожно удерживая поднос с бутылкой шампанского и четырьмя бокалами.

– Ой! – воскликнула Лиззи, и ее глаза округлились, как блюдца. – Может, мне стоит выйти и зайти снова?

Лука снял с подноса бутылку и начал снимать фольгу.

– Мы с Евой только что поняли, что оба не любим недосказанности и сразу переходим к сути вопроса. Я не прав?

Ева свирепо посмотрела на него, чувствуя, что у нее горят щеки. Что она могла сказать? Как она могла объяснить своей подруге, к чему был этот разговор, если даже себе она не могла этого объяснить?

– Ну, этим Ева, кстати сказать, зарабатывает деньги, – хихикнула Лиззи.

Лука разлил шампанское и вручил дамам по бокалу, с удовольствием продолжая наблюдать за взбешенным взглядом Евы.

– А чем именно она занимается? – лениво спросил он.

– Угадай! – насмешливо бросила Лиззи.

Это дало ему возможность снова окинуть Еву взглядом, в котором читалась издевка.

– Адвокат?

Как ни странно, Ева была польщена. Работа адвоката предполагает наличие интеллекта и хорошего ораторского искусства, разве не так? Но она ненавидела разговоры о своей работе. Людям всегда слишком все интересно, и ей нередко казалось, что ее воспринимают не как личность, а лишь как физиономию с экрана. А телевидение – о, это так сексуально. Такую славу оно получило в обществе, и тут уж ничего не поделаешь. Эти расхожие мифы отчасти стали причиной ее недоверия к мужчинам. Она сомневалась в искренности их мотивов. Всякий раз ей приходилось думать, чем она заслужила их внимание: своей собственной персоной или все же положением на телевидении? Но она отнюдь не собиралась ни играть в застенчивость, ни кокетничать. Она вообще не собиралась оставаться девушкой—загадкой в глазах Луки Карделли.

– Я не адвокат, – сказала она. – Я работаю на телевидении.

– Ева у нас – ведущая "Доброго утра"! – гордо сообщила Лиззи. – По будням с шести до девяти утра. У меня все это есть на кассетах. Хочешь посмотреть?

– Лиззи, ради всего святого! – сказала Ева.

Лука почувствовал искренность ее мольбы, и глаза его сузились. Вот и объяснение тому, почему на вечеринке люди так пялились на нее. Понятно и ее поведение. Сдержанность во взгляде, вспыльчивость в разговоре. Он покачал головой.

– Отличная идея, но, боюсь, Ева будет скучать. Как-нибудь в другой раз.

В иной ситуации Еве сразу бы стало спокойнее.

Она ненавидела смотреть на себя, тем более, когда зрителями оказывались ее друзья. На экране она выглядела как—то иначе, а ей совсем не хотелось выделяться. Но сейчас отказ Луки посмотреть на нее в записи почему—то задел ее.

– Ну, слава Тебе, Боже милостивый!

Она картинно вздохнула.

Хлопнула парадная дверь. Послышался топот ножек Кейси. Наступила счастливая передышка в разговоре. Ева сняла очки и встала, когда в комнату ворвалась "батарейка энерджайзер" с копной белокурых кудряшек. Ева подхватила малышку на руки и сжала в объятиях.

– Ева! – завизжала девочка.

– Привет, моя милая. Как дела у самой послушной девочки?

– Я поцарапала коленку.

– Ай—ай! – Ева села на диван с Кейси на коленях. А ну-ка покажи, где.

– Вот, смотри.

Кейси указала на микроскопическое пятнышко на ноге, а в комнату вошел Майкл, лучезарно улыбаясь.

– Шампанское? – пробормотал он. – Прекрасно.

– Ты должен приходить к нам почаще Лука, если Лиззи открывает шипучку в обед!

– Это только потому, что шампанское осталось с прошлой ночи! – запротестовала его жена.

– Я польщен! – произнес Лука, и все рассмеялись.

– Умираю от голода, – сказал Майкл. – В отличие от некоторых я набегался за ребенком на свежем морском воздухе и нагулял вот такой аппетит!

– Вообще—то Ева поднялась в полчетвертого, – критически заметила Лиззи.

Лука поднял глаза.

– Вот как? Когда ты сказала, что тебе рано вставать, я и в голову не брал, что настолько рано. Это же еще ночь. – Он взглянул на нее, но из—за платиновой макушки ребенка были видны только ее серо—зеленые глаза. – Видать, ты многого не можешь себе позволить, вставая в такую рань. Я имею в виду – в быту.

– О, Ева у нас карьеристка, – сказал Майкл. – О бытовых мелочах она не беспокоится!

Ева намотала локон Кейси себе на палец.

– Вы позволите мне самой за себя сказать? Терпеть не могу словечко «карьеристка». Оно, как минимум, предполагает амбициозность и все такое прочее. Я смотрю на это проще – занимаюсь работой в очень ранние часы.

– Как некоторые няни или сиделки, – вскользь заметил Лука, блеснув своими черными глазами.

– Пожалуй, – ее глаза сверкнули озорным ответным блеском. – Или, скажем, доярки на молочной ферме.

Их пристальные взгляды встретились. То, что по существу было обычной шуткой, снова превращалось в неожиданную угрозу для Евы. За совместными шутками может последовать что—то большее, и это казалось Еве чрезвычайно соблазнительным.

Лиззи взглянула на дочку.

– Поди-ка помой руки перед ланчем, куколка.

– Я хочу остаться с Евой!

Милый каприз ребенка открывал перед Евой возможность выйти из комнаты, что ей сейчас было нужно больше всего. Это был единственный способ ускользнуть из—под гипноза Луки.

– Я помогу ей, – сказала она бодрым голосом, – мы еще промоем твою бедную коленку и наклеим на нее огромный пластырь. Как тебе такая мысль?

Кейси доверчиво кивнула и обвила Еву пухлыми ручонками. Девушка вынесла ее из комнаты, спиной чувствуя пристальный взгляд Луки. Ее это неожиданно смутило, хотя ей казалось, что смущаться она перестала много лет назад.

Когда они вернулись, второй завтрак был уже на столе. Лука непринужденно болтал с Майклом. На Еву он едва взглянул. Она усадила Кейси на стульчик и сердито посмотрела на Лиззи. Та с недоумением подняла брови.

"Дай мне только пережить этот ланч, и я с ним больше никогда не увижусь", – подумала Ева.

А единственный способ пережить эту трапезу – вести себя с ним так же, как со всеми остальными на всех прочих ланчах. Просто болтать.

Большую часть завтрака она провела, дружески беседуя с Кейси, которую неудержимо любила. Когда в свое время ее попросили стать крестной матерью малышки, она сочла это подарком небес, а к самой процедуре подошла с величайшей ответственностью.

Многие женщины, работающие на телевидении, так и не находят время родить ребенка. Ева опасалась, что подобная участь постигнет и ее. Грешным делом она подумала, что ее крестница будет для нее идеальным вариантом – и ребенок как будто есть, а особых обязательств нету.

Она как раз кормила Кейси оливкой, когда ей пришлось поднять голову и перехватить случайно (ну конечно, случайно!) взгляд Луки. И стало ясно, что у нее не получится прикрываться ребенком в течение всего завтрака.

– Где ты сейчас живешь Лука?

Он взглянул на нее с едва уловимым изумлением.

Она почти не притронулась к еде. Он тоже. Она так прелестно и мило играла с ребенком, что почти полностью игнорировала гостя из Италии, а он не привык к такому обращению. Впрочем, удивительно встретить женщину, которая так неподдельно и искренне любит детей. Пожалуй, во всех правилах бывают исключения – современная равнодушная англичанка может быть такой откровенно экспансивной и любящей. Он отодвинул тарелку.

– В Риме. Но у меня есть собственность и на побережье.

– Для парусного спорта?

– Когда есть время. К сожалению, теперь его не так много.

– Жаль. Майк сказал, что ты выдающийся моряк.

Он этого и не отрицал. Ложная скромность – это своего рода обман, разве не так? Парусный спорт был его страстью, которая когда—то поглощала его полностью, но подобные увлечения имеют тенденцию отнимать все свободное время, и их притягательность со временем слабеет, а то и совсем исчезает.

– Загружен работой. И нет возможности найти надежного помощника. Обычная история.

Его слова о том, что нет возможности найти помощника, повисли в воздухе как предупредительный сигнал.

– А чем ты занимаешься?

– Угадай, – весело передразнил он Лиззи.

Его наружность могла помочь ему в достижении вершин Олимпа на поприще, скажем, киноискусства, но в нем не читалось то осознанное тщеславие, которое обычно присуще актерам. Определенно у него было самолюбие. А некоторые не поддающиеся четкому объяснению манеры свидетельствовали о том, что по складу он, несомненно, был лидером.

– Мне кажется, ты успешный бизнесмен.

– Что—то в этом роде. Я банкир.

– О!

– Скучная профессия, не так ли? – усмехнулся он.

Она встретила его пронизывающий взгляд с полным хладнокровием.

– Но только не для тебя, я полагаю. Иначе бы ты не стал этим заниматься.

– Лука, – запротестовала Лиззи, – хватит дурачиться!

Она мягко перегнулась через стол к Еве и одарила ее слегка пьяной улыбкой.

– Лука не банковский клерк. Он владелец банка.

Ева почувствовала слабость. Владелец банка? Это значило, что он вертелся в кругах богатых и сверхбогатых людей, и все, что из этого вытекало. А она—то думала, что на него произвел впечатление ее статус звезды провинциального телевидения! Она понимала, что он ждет ее реакции. Она знала, что классовая принадлежность характеризует человека. Понятно, что люди по—разному реагируют на него, впрочем, так же, как и на нее. Она давно научилась не реагировать на камеру, и этот навык теперь сильно ей пригодился.

– А я и не знала, что отдельные лица могут владеть банками, – заинтересованно произнесла она. – Это малораспространенное явление?

Ему показалось, что у него берут интервью.

– Это скорее феноменально, – поправил он. – А не просто мало распространено.

– Должно быть, это пьянящая штука – иметь столько власти?

Он встретился с ней глазами.

– Да, несомненно. Обычно это приводит женщин в восторг.

В ее лице ничто не дрогнуло.

– Я не это имела в виду.

Он медленно провел пальцем по краю бокала.

– В этом, как и везде, есть свои плюсы и минусы, есть что—то увлекательное, а что—то скучное. Жизнь, по существу, для всех одинакова – будь ты владельцем банка или уборщицей в одном из его отделений.

– Ну, как сказать!

Черные его глаза заблестели.

– В главном – одинакова, – не согласился он, – все мы едим, спим, развлекаемся, занимаемся любовью, разве не так?

Она буквально заставила себя не покраснеть.

Только итальянец мог прийти на званую трапезу в приличную семью и завести разговор о занятиях любовью!

– Стоит поразмышлять над твоей теорией на досуге, – задумчиво пробормотала она. – Ты надолго приехал?

Ага, уже интереснее. Что заставило ее сменить гнев на милость? Упоминание о сексе или тот факт, что у него в руках немало власти?

– Еще не решил. – Его глаза излучали чистейший вызов. – А что? Хочешь показать мне окрестности?

– О нет! Прости меня, конечно. Но ты же не первый раз в Хембле, – любезно напомнила она. – Могу предложить иное. Заходи как-нибудь утром к нам в студию – уверена, нашим зрителям будет интересно услышать, как живут—поживают владельцы банков.

Блестящие черные глаза стали холодными. Она пригласила его на свое шоу, если он правильно понял.

Словно какую—то второсортную звезду мыльных опер!

– Едва ли я смогу, – небрежно бросил он.

Она его оскорбила, желая всего лишь держать его на дистанции. Ева поняла, что ей пора отсюда убираться. Конечно, это не его дом. У него есть только чертов банк да еще неотразимая внешность соблазнителя. Но все равно. Не забывай, голубка, только достижимые цели! А он недостижимая цель по определению.

– Жаль, – сказала она, вставая. – Если передумаешь, дай мне знать. Лиззи, Майк, дорогие, спасибо за отменный ланч. Кейси, поцелуешь меня?

Она крепко обхватила свою крестницу, глубоко вдохнула.

– Всего хорошего, Лука!

Он церемонно встал, взял ее руку и медленно поднес к губам. Он готов был проглотить ее глазами, когда легко коснулся губами ее пальцев. Впрочем, поцелуй выглядел вполне светским.

Сердце Евы чуть не выскочило из груди. Это было самым романтичным жестом по отношению к ней за всю ее жизнь, и она задумалась, не было ли это изысканное и старомодное действие очередной насмешкой. Но даже эти мысли не пригасили теплой романтики его поступка. Она уже пожалела, что собралась уходить. Но что толку, даже если она останется?

"Он не для меня", – напомнила она себе и забрала у него свою руку в надежде, что улыбка на ее лице не выглядит слишком уж грустной.

– Всем до свиданья! – сказала она, не будучи уверенной, что ее голос звучит независимо и правдиво.