Текст книги "Огненная Энна"

Автор книги: Шеннон Хейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

ГЛАВА ВТОРАЯ

Наутро Энна отослала Финна, хотя тот отчаянно протестовал.

– Ничего со мной не случится, Финн, – сказала она. – Думаю, некоторое время Лейфер вообще здесь не покажется. А завтра утром я поеду с Додой на рынок, и мы заберем тебя по дороге.

У Энны в прохладном погребе скопилось достаточно яиц, которые можно было гораздо выгоднее продать в городе, чем на лесном рынке. Впрочем, после того как Энна несколько месяцев не появлялась в Столице, у нее были и более весомые причины поехать в город, нежели возможность заработать несколько лишних монет. К тому же если кто-то и мог растолковать ей всю эту историю с Лейфером, так только Изи.

На следующий день Энна собралась к Доде. Она тщательно проверила свой мешок, чтобы удостовериться, при ней ли кремень и трут, а подняв голову, обнаружила, что перед ней стоит Лейфер. Энна едва не отшатнулась. По одежде брата было видно, что он ночевал на земле в Лесу, даже на его щеках виднелись отпечатки еловых игл.

– Что, два дня провел в одиночестве? – спросила Энна.

– Да.

Широко раскрытые глаза Лейфера смотрели в никуда, как у человека, который слишком долго спал, а проснувшись, продолжает грезить.

– Папа обычно говорил: «Голова у Лейфера словно кремень, – сказала Энна. – Чтобы высечь искру разума, надо хорошенько по ней стукнуть».

Лейфер потупился. Энна думала, что это воспоминание заставит брата улыбнуться, и порадовалась тому, что этого не произошло. Лейфер еще не заслужил права смеяться.

– Надеюсь, ты присмотришь за хозяйством, пока меня не будет, – проворчала она, – и мне бы не хотелось по возвращении найти всех моих кур зажаренными.

Лейфер мрачно кивнул.

Энну немного рассердило, что он не возражает, и она повысила голос:

– И может быть, ты дашь мне несколько монет из своего запаса, чтобы я могла купить новую юбку?

Лейфер закрыл лицо руками и заплакал. Энна уперла руки в бока и почувствовала себя куда более удовлетворенной.

– Мне так жаль, Энна! Клянусь, я больше никогда тебя не обожгу! – сказал Лейфер.

Энна протяжно присвистнула:

– Хорошенькая клятва из уст брата: «Я больше никогда тебя не обожгу!» Довольно грустно звучит, Лейфер.

Лейфер горестно засмеялся.

– Ну и где ты был? – спросила Энна. – И что такое ты творишь с огнем… неужели трудно избавиться от этого?

– Я не могу. – Голос Лейфера звучал хрипло, то ли от слез, то ли от жажды. – Ты не понимаешь, если задаешь такие вопросы. Я должен это использовать.

– Почему?

– Я не могу…

– Ты только скажи почему, Лейфер.

– Послушай, – тихо произнес брат, – это не то, что ты воображаешь. Это… это как потребность, и… и это совсем не плохо, Энна. Я не знаю, что случилось тогда вечером. Я потерял самообладание. Ты пыталась меня остановить, как будто была моим врагом, и мне пришлось… Мне очень жаль. Но я верю, что научусь с ним справляться.

– Тогда научи и меня, чтобы я могла тебе помочь, – предложила Энна, внезапно ощутив себя храброй и дерзкой, хотя и слегка испуганной, словно ради простого интереса шла по краю обрыва.

Но одновременно она чувствовала и уверенность, уверенность в том, что она бы справилась с огнем лучше, чем Лейфер. Несмотря на то что он был старше, именно Энна учила его стрелять из рогатки и именно Энна первой взбиралась на какое-нибудь высокое дерево. Энна учила брата укладывать растопку в очаге и правильно направлять искры от кремня в еловые стружки.

– Научи меня, и вместе мы во всем разберемся, – повторила она.

Губы Лейфера дрогнули в попытке улыбнуться.

– Это было бы здорово… но я не могу. Не думаю, что я должен это делать. – Он отошел от сестры. – Я хочу сам во всем разобраться. Это мой шанс изменить все к лучшему.

– Что – «все»? И с каких это пор тебя стало интересовать что-то, кроме времен года и количества соли в овсянке?

– С тех пор, как… с тех пор, как я узнал об огне.

Энна забросила на плечо мешок:

– Тогда я лучше пойду. Но пока меня не будет, ты тут не слишком увлекайся, хорошо?

Выйдя из дома, Энна покачала головой в ответ на собственные мысли. Это было почти забавно: обращаться с подобной просьбой к парню, который чуть не сжег собственную сестру.

Энна почувствовала настоящее облегчение, когда уселась в маленький фургон Доды и ослик потащил их вперед по неровной дороге. По сторонам от них мелькали деревья, и Энна представила, что это деревья, а не фургон подпрыгивают и уносятся прочь, словно расшалившиеся дети.

Фургон был набит резными деревянными мисками, сделанными Додой, и товаром еще двух лесных девушек, с которыми Энна была знакома лишь шапочно. Энна старалась беречь ноги, но от толчков ее корзина то и дело ударялась о больные лодыжки, и Энна морщилась.

– Что у тебя с ногами? – спросила ее одна из девушек.

– Да ничего особенного, – ответила Энна.

Она не желала, чтобы Лейфер стал объектом сплетен.

Через час пути Дода подобрала Финна с его мешком свитеров домашней вязки. Финн помалкивал, но время от времени бросал тревожные взгляды то на ноги Энны, то на ее лицо. Ей хотелось поговорить с ним о Лейфере, но только вдали от чужих ушей. Финн, похоже, это понимал, и они ехали в молчании.

На ночь они разбили небольшой лагерь, а к полудню следующего дня фургон Доды влился в поток сотен других фургонов, кативших по большой дороге к городу. Местность здесь была открытой, ее пересекали лишь небольшие полоски деревьев, и вокруг были разбросаны фермы – их поля словно перекатывались волнами там, где земля то опускалась, то поднималась. Сам город стоял на самом высоком из холмов, и его охватывала древняя каменная стена высотой в пять человеческих ростов. Город был выстроен так, что все его линии заставляли взгляд устремляться вверх, туда, где красовались трех– и четырехэтажные здания и возвышались десятки башен, а над красными черепичными крышами торчали железные копья. И в самой высокой точке города, над сбегающими вниз улицами, сиял дворец, чьи светлые каменные стены были омыты оранжевыми лучами заходящего солнца.

Стражи у городских ворот стало втрое больше с тех пор, как Энна в последний раз проходила сквозь них, и поток фургонов продвигался вперед мучительно медленно. Когда наконец фургон Доды миновал ворота, опустился вечер. Они устроились на ночевку на каменной мостовой рыночной площади, бок о бок с множеством других лесных жителей и торговцев из разных городов, приехавших ради своей ежемесячной прибыли.

Ощутив под собой твердую землю, Энна с облегчением вздохнула. Вскоре Финн приготовил нехитрый ужин. Сайди, одна из девушек из их фургона, без умолку болтала о предстоящей свадьбе:

– Отец выделил моему Эмбо участок, и мы скопили достаточно денег, чтобы весной купить козу. Эмбо рубит деревья и складывает бревна, и через год мы сможем построить собственный дом…

Финн украдкой бросил взгляд на Энну, а она в ответ округлила глаза и улыбнулась. «Эмбо складывает бревна, – насмешливо подумала она. – Похоже, этот Эмбо скучнее самой зимы!»

Сайди продолжала хвалить Эмбо, когда вернулась Дода, отводившая в стойло ослика; она села рядом с Энной и слегка подтолкнула ее плечом.

– Полегче, Энна, – сказала она, – у тебя на лице написано, как ты завидуешь Сайди.

– Ха! – ответила Энна.

– Так как насчет свадьбы, девушка? Ты собираешься найти своего собственного надежного Эмбо?

– Меня ты никогда не увидишь рядом с кем-то вроде Эмбо, – усмехнулась Энна. – А как ужасно звучали бы вместе наши имена!

– Извините, – сказал Финн, проходя мимо Доды, и направился в сторону рыночной площади.

Любопытно, каких это друзей он рассчитывал встретить там в столь поздний час?

Дода ткнула большим пальцем в ту сторону, куда ушел Финн:

– Что скажешь о…

– О Финне? – Энна улыбнулась и опустила взгляд. – Когда мы были младше, друзья дразнили нас, говорили, что мы умрем в один день, но это полная ерунда.

– Вот как? – Дода вскинула брови. – Любопытно. Сдается мне, парень вроде как влюблен в тебя.

Энна покачала головой:

– Мы столько лет дружим, но он и словом об этом не обмолвился. Он хороший парень. Лучший из всех, кого я когда-либо знала. Как человек может быть таким милым, Дода? Может, мама поила его чистым медом?

Дода толкнула Энну носком башмака и рассмеялась:

– Милый? Похоже, тебе это нравится.

Энна выпрямилась и утомленно вздохнула:

– Это всего лишь Финн. Мы давние друзья, и я слишком хорошо его знаю, понимаешь? Но он до сих пор мальчишка, Дода. Если я и встречу когда-нибудь мужчину, то это будет именно мужчина, настоящий мужчина, который сумеет совладать со мной.

Дода пожала плечами и стала разворачивать свою постель. Энна тоже осторожно улеглась, укутав одеялом лодыжки, и повернулась на бок. Неподалеку, прислонившись к стене, сидел Финн.

– Ох, – сказала Энна. – Я и не знала, что ты вернулся.

Финн не ответил. В слабом свете полумесяца Энна не могла разобрать, куда он смотрит.

– Финн, ты…

Она хотела спросить, слышал ли он их разговор с Додой, но потом решила, что не хочет этого знать. Да и что она такого сказала? Энна не помнила в точности, разве только, что они с Финном не пара, так он наверняка и сам это давно знает. «Ничего плохого я не сделала», – подумала Энна; во всяком случае, она надеялась, что это именно так. Девушка пожелала Финну спокойной ночи и постаралась заснуть.

Она проснулась в лилово-синий предрассветный час, под скрип фургонов и скрежет бочонков, волочимых по земле. Финн забросил на плечо свой мешок с вязаными вещами и отправился их продавать. На прощание он кивнул Энне, и на губах юноши промелькнула нерешительная улыбка. Энна не знала, задела ли она его чувства накануне вечером, но понимала, что, даже если это так, Финн и слова ей не скажет.

Энна устроилась со своей корзиной яиц рядом с деревянными мисками Доды и, как только вокруг начали бродить покупатели, стала сбавлять цену. Конечно, было бы неплохо заработать несколько лишних монет, но взгляд Энны уже устремлялся к бегущим вверх по склону улицам, туда, где трепетали на ветру оранжевые флаги на дворцовых башнях.

Потом Энна заметила на другой стороне площади небольшую группу дворцовых стражей и приподнялась на цыпочки, выискивая знакомые лица. Однако стражи исчезли в толпе. Какая-то женщина купила дюжину яиц, и, перекладывая их в ее корзинку, Энна вдруг заморгала, увидев нечто странное. В ее собственной корзине среди кремовых и бледно-желтых яиц лежало одно оранжевое, яркое, как ядовитая ягода.

Энна быстро огляделась вокруг и увидела быстро удаляющуюся фигуру, явно знакомую ей. Это был парнишка лет пятнадцати, худощавый, в целом непримечательный, если не считать лохматых волос, стоящих торчком. Рейзо. Он тоже был скотником в городе, и Энна помнила, как они с Изи и другими девушками не раз гадали, почему у него так торчат волосы: то ли от природы, то ли он нарочно их так укладывает, чтобы добавить себе роста.

Энна прикрыла рот ладонью, пряча улыбку. Когда она ухаживала в городе за королевскими курами, Рейзо целую неделю подкладывал под одну из несушек ярко раскрашенные яйца и уверял Энну, что эта курица больна чем-то ужасным Похоже, он снова решил бросить Энне шутливый вызов.

Энна подняла вверх диковинное яйцо, расправила плечи и закричала:

– Оранжевое яйцо! У меня есть оранжевое яйцо, это знак, предзнаменование!

Сутулая женщина посмотрела на нее с подозрением:

– О чем это ты болтаешь, девушка?

– Разве ты не слышала, что оранжевое яйцо предвещает тому, кто его нашел, богатство и долгую жизнь? – Энна чуть повернулась в сторону разинувшей рот Доды и подмигнула. – Это драгоценность! И я продаю все яйца за полцены, чтобы отпраздновать свою удачу!

Похоже, никто вокруг никогда не слышал о необыкновенном оранжевом яйце, но громкий голос Энны и низкая цена на яйца сразу собрали вокруг нее небольшую толпу. Энна с хитрецой посмотрела в ту сторону, куда удалился Рейзо. И увидела, что он стоит вместе со своими братьями, которые привезли на продажу деревянные изделия. Рейзо сверлил Энну взглядом и, похоже, был ошеломлен.

Девушке не понадобилось много времени, чтобы распродать весь запас яиц и заодно пробудить любопытство случайных зрителей. Люди стали расходиться, рассказывая своим приятелям о необычном яйце. А Рейзо тут же очутился в нескольких шагах от Энны и недовольно уставился на нее.

– Рейзо! – улыбнулась ему Энна. – Я не видела тебя с тех самых пор, как была в городе в последний раз. Как дела?

Рейзо в ответ кивнул и подобрался поближе:

– Что это ты тут затеяла, Энна-девочка?

– Разве не видишь? – с воодушевлением воскликнула Энна. – Это же оранжевое яйцо, предзнаменование!

Рейзо застонал:

– Ох, Энна, оранжевых яиц не бывает…

– Да как ты можешь такое говорить? Посмотри! – Она сунула яйцо парню под нос, едва сдерживая смех.

– Энна! Тише! – Он растерянно огляделся по сторонам. – Что-то мне не по себе. Я же просто хотел пошутить, ну, вроде как поздороваться, дать о себе знать, понимаешь? Я был уверен: ты поймешь, что это мои проделки. Если бы я знал, что ты такое устроишь…

– Вот она!

Дворцовые стражники, вооруженные копьями с железными наконечниками, не дали Рейзо закончить признание. Энна вздрогнула и чуть не уронила яйцо. Она не знала ни одного из них.

Самый высокий стражник отсалютовал ей копьем.

– Мы тут, на рыночной площади, услыхали о тебе, девица, – что ты нашла то самое оранжевое яйцо, которое все так долго искали.

– Ах… – выдохнула Энна.

Внезапно ее чуть не оглушил шум многочисленных голубиных крыльев, и на мгновение стая накрыла девушку, – голуби сели ей на руки и плечи, а один горделиво устроился прямо на голове.

– Вот видишь, даже птицы узнали это яйцо, – сказал другой солдат.

– Э-э… – замялась Энна, с подозрением провожая взглядом взлетевших птиц.

– Мы должны представить его королю. Это великий день для Байерна.

Энна посмотрела на Рейзо и подумала, что он, пожалуй, еще более оторопел, чем она сама.

– Ну да, конечно, идемте…

– А ты ее друг? – поинтересовался у Рейзо высокий стражник. – Да ты счастливчик!

Он хлопнул Рейзо по плечу и повернулся, чтобы проводить Энну сквозь толпу.

Как только они отошли подальше и Рейзо больше не мог их видеть, к Энне приблизилась молодая женщина, чьи волосы были скрыты шарфом, как у лесных женщин.

– Я бы хотела поздравить тебя, девица, с примечательной находкой…

Взглянув на нее, Энна замерла на полушаге и расхохоталась, поняв наконец, что это Изи прислала стражников. И даже голуби были частью заговора – они, без сомнения, прилетели благодаря дару принцессы говорить с птицами.

– Ох, Изи, это было великолепно!

– Надеюсь, Рейзо никогда об этом не узнает, – с широкой улыбкой сказала Изи.

– Только не от меня, мошенница. Но ты, наверное, слышишь, как у меня колотится сердце. До чего же я испугалась, когда эти птицы на меня уселись! А когда я представила, что стою перед королем и пытаюсь все объяснить… До чего я рада, что это ты!

Они взялись за руки, засмеялись, обнялись. Энна отступила на шаг от подруги и окинула ее взглядом:

– Но что ты здесь делаешь, да еще в…

– В таком виде, одетая как пастушка? Просто мне нравится, знаешь ли, иногда пройтись без фанфар, почувствовать себя обычным человеком. А если я не спрячу волосы, я и двух шагов не отойду от дворца неузнанной.

Энна кивнула. Волосы у Изи были золотистыми, слишком заметными в краю черных и темно-каштановых волос, а когда она их распускала, они падали ей почти до колен. Несмотря на то что Изи была родом из другого королевства, говорила она как настоящая жительница Байерна, совершенно без акцента, так что принцессу можно было принять за коренную горожанку; но при этом она часто переходила на напевную манеру разговора лесных жителей. Энна улыбнулась, вспомнив, что одним из талантов ее подруги было умение подражать любым звукам.

Но теперь в Изи что-то изменилось, что-то было в ее лице… как будто она испытывала боль и старалась это скрыть. Энна попыталась представить, что может быть не так в жизни подруги.

– Ну, какие у тебя новости? Я надеялась услышать, что ты… э-э, в ожидании…

Изи вздохнула:

– Ну да, и ты, и половина придворных… Все хотят получить наследника трона. Ведь уже два года прошло, и в глазах министров появились признаки отчаяния. Послушай… когда я вижу тебя после разлуки, я сразу вспоминаю, до чего же ты хорошенькая. А я? – Изи с серьезным выражением повернулась в профиль, словно позируя для портрета.

– По-моему, ты выглядишь так же, как и прежде: вылитая пастушка-гусятница. Ничуть не изменилась.

– Отлично, – кивнула Изи.

Они пошли дальше через рыночную площадь. Энна поглядывала на стражников, проверяя, не смущает ли их разговор девушек. Она не знала, скольким людям во дворце известно (как то было известно ей, Рейзо и Финну), каким образом эта иностранка вышла замуж за их принца Джерика. Энна была уверена, что придворным известна лишь часть истории – что некая принцесса из западного королевства по соседству была обручена с их принцем, но вместо нее под именем принцессы Анидори-Киладры Талианны Изили в их Столицу явилась изменница-фрейлина. А потом настоящая принцесса, при поддержке группы скотников, столкнулась с фальшивой невестой прямо на глазах короля и принца перед тем, как должна была состояться свадьба.

Но знали ли они о тех долгих месяцах, когда их принцесса прятала золотистые волосы под шарфом лесной женщины, осваивала лесной акцент, называя себя Изи, и пасла королевских гусей? Знали ли они, что это в основном благодаря ей лесные жители получили гражданство? И верили ли они в слухи о ее власти над ветрами и птицами?

– Мне нравится видеться с друзьями, которые приезжают в торговые дни, но я и не ожидала, что мне так повезет и в город вернется моя Энна, – сказала Изи.

Она купила несколько маленьких пакетиков жареных орехов и раздала их стражникам и Энне.

– Такие прогулки частенько становятся для меня единственной возможностью сбежать из дворца. В последнее время я вообще не могу выйти.

– А почему?

Изи пожала плечами, и Энна поняла, что подруга предпочла бы поговорить об этом позже, когда они останутся наедине.

– Я рада, что сегодня так получилось, – сказала Энна, – пусть даже это из-за шутки Рейзо.

– Когда бы ты ни вернулась…

– Да я как будто и не уезжала.

И тут Энна вспомнила.

– Лейфер, – уныло произнесла она. – Изи, мне нужно поговорить с тобой по секрету.

Изи кивнула и, не задавая вопросов, махнула стражникам рукой, веля поворачивать к дворцу.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Они ни словом не обмолвились о Лейфере, пока выбирались с площади и поднимались вверх по узким мощеным улочкам. Энна не видела Изи с тех самых пор, как заболела матушка, и была потрясена, услышав, что юный принц, брат Джерика, скончался от лихорадки в начале лета.

– Мне так хотелось приехать повидать тебя, – сказала Изи, – но Джерик очень горевал, да и все здесь было… – Она замолчала и рассеянно огляделась по сторонам. – Нужно держать ухо востро…

– Что? – спросила Энна.

– Ничего-ничего… – смущенно ответила Изи и не стала ничего объяснять.

Чем дальше они шли, тем более отстраненной выглядела Изи, иной раз она даже не отвечала на слова Энны. Энна молча наблюдала за подругой, и ее пробирала тревожная дрожь.

Как только они поднялись на вершину холма, где стоял дворец, и очутились во дворе, Изи отпустила стражей и повела Энну к боковому входу. Дверь была полуоткрыта, но распахнулась от порыва ветра, прежде чем Энна успела к ней притронуться. Изи стала развязывать шарф, потянула его за концы, и тут же новый порыв ветра сбросил шарф с ее головы на плечи. Длинные золотистые волосы принцессы вырвались на свободу.

– Ты теперь куда лучше управляешься с ветром, Изи, – заметила Энна.

Изи наклонила голову и неразборчиво прошептала что-то насчет дворцовых пажей.

– В чем дело? – спросила Энна.

Изи сощурилась и махнула рукой:

– Вдали от посторонних глаз мои способности усиливаются. Идем-ка куда-нибудь… в тихий уголок.

Принцесса взяла Энну за руку и повела подругу в нижние покои дворца. Она кивнула стражнику, стоявшему возле тяжелой каменной двери, и тот даже слегка крякнул, открывая ее. Окон в помещении не было. Стражник зажег тростниковый факел на стене, и тонкая струйка дыма потянулась к потолку. Теперь Энна могла рассмотреть маленькую комнату с полками, заваленными латами, копьями, дротиками, топорами, золочеными сундучками и статуэтками из слоновой кости.

– Сокровищница, – сообщила Изи.

Она села на одеяло, расстеленное на полу, и Энна последовала ее примеру. Стражник с глухим стуком закрыл дверь. Свет в комнате был тусклым и желтым. По лицу Изи пробегали дрожащие тени.

Принцесса вздохнула и наконец расслабилась.

– Джерик нашел для меня это местечко несколько месяцев назад, когда начались все эти неприятности. Он сказал, что больше нигде не может со мной спокойно говорить. Так грустно сказал…

– Но в чем дело?

– В ветре.

– Ах вот оно что… – выдохнула Энна, начиная понимать.

– Ты ведь знаешь, когда я еще только училась понимать язык ветра, я ощущала лишь сильный ветер. Обычно я сидела на пастбище и, если налетал порыв, могла слышать, а скорее, ощущать, где ветер был до этого, чего он недавно касался – влажных камней, или воробья, или потерявшегося гуся… В помещении я редко что-либо чувствовала, разве что сквозняк в холле или легкое дуновение из открытого окна. А теперь, Энна, это везде. Теперь я осознала, что воздух состоит из крошечных частиц, а ветер – это множество таких частиц, которые быстро движутся. И даже сейчас, в этой тихой комнате, я чувствую воздух. Я постоянно его слышу. Вот потому-то Джерику и нравится, когда мы оба прячемся здесь, словно пара червяков в земле. Так мы отсекаем большую часть движения. И я могу на несколько мгновений оказаться… в тишине. – Изи улыбнулась. – Так что теперь я в состоянии выслушать тебя. Расскажи мне о Лейфере.

Прежде чем начать, Энна глубоко вздохнула:

– Я все думала, существует ли язык огня, подобный языку птиц или языку ветра. И мне кажется, Лейфер каким-то образом научился управлять огнем, но он… в общем, он справляется с ним не слишком хорошо.

– О… – произнесла Изи тихо, словно птичка, и приподняла подол юбки Энны, открыв забинтованные лодыжки. – Твои ноги… Странно, что ветер ничего мне об этом не нашептал. Там, на улице, было столько воздушных потоков, что этот, наверное, терялся среди них. Позже я позову лекаря, пусть тебя осмотрит. Энна, это Лейфер сделал такое?

Энна отбросила сомнения и принялась рассказывать все: о походе Лейфера в лесную чащу, о пергаменте, о том, как вел себя Лейфер в тот вечер.

– Теперь ты понимаешь, почему мне необходимо узнать, что я могу сделать прямо сейчас, пока он не натворил дел похуже.

Изи посмотрела на Энну долгим взглядом, не моргая, как малиновка, ожидающая, когда удалится хищник. Наконец она заговорила, и ее голос звучал так же мягко, как в те запомнившиеся Энне вечера, когда они сидели у очага и Изи рассказывала скотникам разные истории.

– Огонь… Он должен обладать своим языком, хотя я никогда его не понимала. Если верить старым сказкам, почти все имеет собственный язык. В одной истории рассказывается, что до того, как Творец впервые произнес слово и сотворил мир, все создания умели разговаривать друг с другом, но потом их стало больше, они замкнулись на подобных себе и забыли другие языки. Но в стародавние времена змеи говорили с камнями, ветер с деревьями, лягушки с водой… – Изи взяла Энну за руку и уставилась на ее пальцы, словно в поисках утешения. – Когда-то и люди умели говорить со всем вокруг, а это значит, что мы способны снова научиться всем этим языкам.

– Любой человек способен? – спросила Энна.

– Вероятно, у некоторых людей больше к этому таланта, чем у других, точно так же, как хороший колесный мастер вполне может сжечь хлеб, а хороший пекарь может не попасть молотком по гвоздю. Давно, когда знание языка ветра еще не причиняло мне неудобств, я пыталась научить Джерика, но у него так и не получилось. К счастью. Есть три разных дара: умение говорить с людьми, с животными и с природой. Кто-то рождается с такой способностью. Я знавала в родной стране людей, которые от рождения умели говорить с другими людьми, знали, что нужно сказать, чтобы пробудить в них любовь и преданность. Но я не с младенчества понимаю язык ветра; мне было шестнадцать, когда я впервые услышала его слова, так что кто знает, как и чему можно научиться? Думаю, даже для человека с таким даром большинство языков слишком трудны для самостоятельного освоения. Когда я была маленькой, тетушка учила меня слушать разговоры птиц между собой, и у меня был дар подражать их звукам. Но, даже обладая природным талантом, я поначалу нуждалась в ее помощи, чтобы все понять.

– Но никто не учил тебя слышать ветер, – возразила Энна.

– Да, – согласилась Изи. – Это совсем другое. Наверное, я была готова услыхать его и сама искала понимания. В том, что касается ветра, мне требовалось только разобрать одно слово, имеющее смысл. И когда ветер подсказал мне это первое слово, я начала слышать больше, а потом научилась просить ветер повернуть туда или сюда.

– Не знаю, кто мог бы научить Лейфера понимать речь огня. Разве что тот пергамент дал ему такую силу, – сказала Энна.

– Сомневаюсь, – ответила Изи.

Энна улыбнулась, припоминая, что для человека со столь необычными способностями Изи всегда была на редкость недоверчивой, если речь заходила о разных суевериях или магии.

– Может быть, в том пергаменте написано о возможности говорить с огнем, а Лейфер научился этому сам? – предположила Изи.

– Проклятый пергамент! Знаешь, Изи, я просто теряюсь оттого, что мой брат впутался в какие-то неприятности, а я не могу его вытащить.

– Огонь… – Взгляд Изи был рассеянным, как будто она смотрела куда-то вдаль. – Это должно быть нечто необычайное и… страшное. Не знаю даже, каково это – понимать огонь.

– Ну, огонь ведь должен быть в чем-то сродни ветру…

– Хотелось бы мне понять. – Изи потерла лоб. – Ветер – это нечто особенное. Само его существование представляет собой язык, и я невольно вижу картины тех мест, где он бывал. Каждое движение воздуха, касающееся моей кожи, говорит мне о том, чего еще касался этот воздух. Но огонь не движется, как ветер, и он гораздо сильнее. Я не представляю, что с ним можно делать.

– В общем, мы обе не знаем, как с этим бороться, так? Но может быть, если бы я сама освоила язык огня, я бы поняла, как он действует, и помогла бы брату?

Изи заморгала:

– Бороться? Я как-то читала в старой библиотеке доклады о пустынном королевстве Ясид, которое находится где-то на юге. Путешественники, бывавшие там, сообщали о людях, якобы состоявших в родстве с огнем. Может, они и смогли бы тебе ответить, но я не могу.

Энна посмотрела на оранжевую сердцевину дымного факела на стене и с удивлением ощутила всплеск надежды.

– Так, может, для меня было бы лучше всего…

– Нет, – отрезала Изи. – Нет, не надо, Энна. Пожалуйста, не пытайся понять огонь.

– Почему, Изи? Я думала, тебе будет интересно хотя бы попробовать, ты ведь не такая, как все.

– Если ты учишься говорить с какой-либо частью мироздания, то неизбежны последствия. В конце концов я это поняла.

Энна сжала губы:

– Последствия вроде твоей рассеянности?

– Да, потому что ветер звучит не умолкая. Потребовалось какое-то время, чтобы это так на меня повлияло, однако природа огня очень сильна, и, возможно, то же самое, что происходит между мной и ветром, уже начало происходить между Лейфером и огнем. – Изи встала и, подойдя к одной из полок, коснулась пальцем какой-то маленькой вещицы. – И рассеянность – не единственная перемена. Ты знаешь моего коня, Альвадо? До того как мы с тобой познакомились, у меня была другая лошадь, Фалада. Тетушка надоумила меня, что нужно присутствовать при рождении лошади и, когда она появится на свет, прислушаться к ее первому слову, ее имени, и тут же повторить его. Это было начало нашей взаимосвязи, и со временем мы научились понимать друг друга без слов. Но Фалада умерла. Мы… нас разлучили, и она сошла с ума. Я так скучала по ней, а потом наладила такие же отношения с Альвадо, но теперь думаю, что поступила опрометчиво. Может быть, Фалада и не сошла бы с ума, если бы не была предназначена только для меня. Может быть, наше общение было… неправильным. И как я ни люблю Альвадо, я больше никогда не буду столь неосторожной.

– Изи, ты не можешь винить себя в смерти Фалады!

– Так ли? – спросила Изи. – Ты уверена? Посмотри на меня и ветер. Прежде он был таким мирным. Но теперь он давит на меня своей речью, он берет надо мной верх. А если то же самое случилось с Фаладой? – У Изи задрожал подбородок. – А если я тоже сойду с ума?

Энна хотела обнять подругу, утешить, но Изи жестом остановила ее:

– Сначала мне трудно было слышать ветер и сложно управлять им. Но теперь это не так. Значит, не только его голос становится сильнее.

Энна почувствовала, как легкий ветерок погладил ее по щеке, и вздрогнула.

– Когда я впервые научилась просить ветер менять направление, – сказала Изи, – я могла только взять уже дующий ветерок и предложить ему новую дорогу, и он не всегда отзывался. Теперь все иначе.

Щеки Энны снова коснулось дуновение, а потом струи воздуха начали вращаться вокруг нее, становясь все сильнее, вздымая ее волосы, так что Энне пришлось закрыть глаза.

– Я постоянно чувствую, как воздух вибрирует вокруг меня, Энна, – продолжила Изи удивительно спокойным голосом. – Я могу создать ветер из ничего, и он всегда повинуется.

Ветер вокруг Энны усилился, он врывался ей в уши, трепал одежду. Энна сжалась под его мощью. Ничего подобного она не ожидала от Изи, прежде такой тихой и осторожной, а теперь устроившей безумную бурю прямо в чреве дворца. Латы и оружие дребезжали на полках, словно стучащие зубы, а факел безумно мигал. И в центре круговерти едва держалась на ногах Энна, которую толкало и дергало в разные стороны. Такая потеря власти над собой огорчила, а потом и испугала ее.

Изи схватила подругу за руку:

– Страшно, правда?

– Хватит! – закричала Энна.

И внезапно ветер прекратился. В комнате стало тихо. Со скрипом отворилась каменная дверь.

– Все в порядке, принцесса? – спросил стражник.

– Да.

Теперь Энна более отчетливо увидела лицо Изи. Ее щеки разгорелись, она прикусила губы и выглядела пристыженной.

Стражник закрыл дверь, а Изи отвела взгляд. Похоже, она была немного потрясена, моргала чаще обычного и тяжело дышала.

– Прости. Я всего лишь хотела тебе показать, насколько все изменилось с тех пор, как ты уехала. И возможно, продемонстрировать, что может происходить в уме Лейфера. Но теперь-то ты поняла? Ты видишь, как легко потерять власть над собой и почему будет лучше, если ты оставишь огонь в покое?

Энна моргнула и вдруг почувствовала, что у нее ослабели ноги. Она опустилась на расстеленное одеяло, и Изи села рядом с ней.