Текст книги "Неистовая принцесса"
Автор книги: Шеннон Дрейк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 29 страниц)
Глава 2
В ту ночь, когда родилась Фаллон, в темном саду запел соловей. Потягивая добрый английский эль, Гарольд слушал его трели и размышлял о том, что, какие бы страдания и беды ни обрушились на людей, земля останется прежней: птицы все так же будут петь, черви – разрыхлять землю, а красавцы олени – бродить по лесам.
Он вздрогнул, когда Эдит снова закричала – на сей раз громче обычного. «Господи, помоги ей, пусть у нее все пройдет благополучно!» – вознес он про себя молитву. Ему было лишь двадцать три года, он еще очень молод, но этот ребенок у него третий. Хотя «датская женитьба» на Эдит Сваннесхалс не была освящена церковью, Гарольд чтил и любил Эдит, и общество признало их брак.
Гарольд еле слышно вздохнул. Он не мог обвенчаться с Эдит в церкви, не сведя на нет всех усилий отца, предпринятых им ради процветания их рода. Когда-нибудь в будущем, возможно, Гарольду придется вступить в брак по политическим соображениям. Эдит это понимала и никогда не обременяла его просьбами. Гарольд еще больше любил ее за это, и сейчас, когда она давала жизнь его третьему ребенку, он остро чувствовал ее боль.
– Граф Гарольд!
Он оторвал взгляд от окна дома, что находился в небольшой деревеньке Бошем. Мерси, одна из служанок Эдит, стояла на пороге, на ее молодом миловидном, хотя и слегка утомленном лице играла улыбка. Гарольд вопросительно поднял бровь.
– На сей раз девочка, граф Гарольд… И такая красивая, каких я сроду не видела!
– Да? – расплылся в улыбке Гарольд. Он горячо любил двух сыновей, которых ему подарила Эдит, а сейчас горел желанием увидеть «красавицу» новорожденную. – Леди Эдит хорошо себя чувствует?
– Нормально. Она сейчас бодрствует и очень хочет видеть вас, сир, – ответила Мерси.
Гарольд кивнул и, набросив на плечи накидку, последовал за служанкой. Войдя в опочивальню Эдит, он махнул рукой, отпуская женщин, которые помогали роженице, и те удалились. Эдит лежала на свежих простынях, шея и подбородок ее были укутаны мехами, чтобы уберечь от простуды. Бледность покрывала ее лицо, тем не менее оно было прекрасно. Длинные золотистые волосы разметались по подушке. Гарольд быстрым шагом подошел к ней, опустился на колено и взял ее за руку.
– Девочка, мой господин, – тихо проговорила Эдит. – Ты разочарован?
– У меня уже есть двое сыновей, – напомнил он ей с кроткой улыбкой. – И, Бог даст, у нас будут еще, любовь моя. Покажи мне дочку. Мерси заявляет, что она невероятно красива. Наверное, Мерси пророчица.
Эдит засмеялась и подняла покрывало. Рядом с ней лежал вымытый и спеленутый ребенок. Гарольд любовно и осторожно взял на руки новорожденную дочь и поднес ее поближе, чтобы рассмотреть черты лица. Девочка и впрямь была удивительна. Ей не было еще и одного часа от роду, а она выглядела красавицей. Щечки у нее были нежно-алыми, ротик напоминал маленький бутон розы. Она открыла глазки – они оказались голубыми, а волосы имели цвет воронова крыла. Она родилась с волосами!
– Она очаровательна, – сказал Гарольд. Он прижал дочь к груди и наклонился, чтобы поцеловать Эдит. Малышка заплакала, и он вернул ее матери. – Откуда она взяла такие волосы? – Он удивленно покачал головой.
Эдит убрала завитки волос со лба дочери.
– От Годвинов, смею заверить. Но ее глаза! Гарольд, они нордические, как Северное море. Полагаю, она их унаследовала от твоей матери.
– Они могут измениться, – напомнил Гарольд.
– Они не изменятся, – убежденно возразила Эдит.
– Если ты так уверена, то, конечно, нет, – согласился Гарольд, полез в кожаный карман, висевший у него на поясе, и извлек красивую золотую брошь, которую передал Эдит, поцеловав ей при атом руку.
– Гарольд, эта брошь прелестна.
– Она тем не менее не может превзойти красоты матери и дочери.
– Гарольд… – Эдит села в кровати, чтобы изучить отделку броши. Ее глаза лучились любовью, когда она вновь взглянула на Гарольда. – Спасибо тебе, мой господин.
– Спасибо тебе, моя леди.
Она улыбнулась и вновь легла. Гарольд сел рядом с ней, взял ее за руку, и она вскоре заснула.
Приближалось утро. Скоро затеплится заря. Гарольд взял дочь на руки и поднес ее к окну, чтобы она могла увидеть первые рассветные лучи. Пеленки соскочили с нее, она изогнулась, словно маленький червячок, вскрикнула и ткнула крохотным пухлым кулачком отцу в рот. Гарольд негромко засмеялся, довольный.
Ну, конечно же, его маленькая дочь была красавицей!
Фаллон не было еще и года, когда ее представили двору Эдуарда Исповедника и самому королю.
Эдуард полюбил ребенка. Раньше он обожал Тостига, брата Гарольда, а теперь перенес свою любовь на Фаллон.
Его легко было понять. Фаллон отличалась изумительным цветом лица, на котором постоянно сияла улыбка. Волосы у нее были пышные, блестящие, иссиня-черные, а глаза – темно синие и глубокие, и вообще она была очаровательна. Фаллон любила сидеть на коленях Эдуарда и играть его бородой, что очень смешило короля. Ей не исполнилось и года, как она стала ходить, причем ходить хорошо, а также произносить первые слова. Она слышала речь старших, которые говорили я на английском, и на нормандском диалекте французского, и оба языка стали для нее родными.
Все было бы очень хорошо, если бы короля не вздумал навестить его старый нормандский друг – граф Юстас из Булони. Возвращаясь домой из Англии, Юстас остановился в Дувре с группой своих вооруженных людей, где потребовал поселить его в гостинице. Хозяин не пожелал пустить иностранцев, и его избили. Он выхватил меч. В последовавшей стычке погибло много людей с обеих сторон.
Когда весть об этом дошла до Эдуарда, он был очень разгневан, что на его друзей напали в его королевства. Наказать Дувр должен был Годвин, поскольку город находился в его графстве. Однако Годвин считал, что англичане имеют право защищаться и что на них напали первыми. Он отказался наказывать Дувр. Рассерженный король вновь обвинил Годвина в причастности к заговору многолетней давности, когда погиб брат Годвина. Гарольд пытался взять на себя роль миротворца и посредника в переговорах, однако ни Эдуард, ни Годвин не хотели уступать, и ссора все разрасталась.
Эдит с детьми удалилась в деревню. Гарольд, его отец и братья во главе войска направились для переговоров в Лондон. Дело едва не дошло до гражданской войны, когда они встретились с королем на Темзе. Но тут вмешался совет старейшин. Некоторые графы отказались воевать, заявив, что не намерены проливать кровь своих соотечественников.
В конце концов было решено, что Дувр наказывать не будут, но Эдуард выслал Годвина и его сыновей из Англии.
Эдит не поехала с Гарольдом в ссылку, потому что он обещал скоро вернуться. Гарольда поразило послание от короля. Эдуард хотел, чтобы Фаллон оставалась у него.
– Он ее не получит! – с горячностью воскликнул Гарольд в присутствии жены и отца. – Где это видано: он изгоняет нас и в то же время хочет, чтобы с ним оставалась моя дочь.
– Отправь ее к нему, – негромко сказал Годвин.
– Что?! Отец, да ты в своем ли уме?
– Вполне. И поэтому советую отправить ее к королю. Он буквально боготворит ее. Он сослал свою жену в монастырь за то, что она твоя сестра, но не может оторваться от твоего ребенка. Это наше связующее звено. Отправь ее. Ее мать может находиться неподалеку. Король зол на тебя, но он позаботится о Фаллон.
– Ей нет еще и четырех лет! – продолжал сопротивляться Гарольд.
– Верно, она ребенок, но она твоя дочь и моя внучка, Гарольд. Она не по годам развита и предана нам. Она будет нашими глазами и ушами во дворце в наше отсутствие.
Гарольд взглянул на Эдит. Та закусила губу и опустила голову. На ее руках оставались сыновья – их сейчас было уже трое, и хотя Эдит нежно любила Фаллон, она не намерена была спорить с Годвином. Идея оставить Фаллон у короля казалась ей разумной.
– Последнее слово за тобой, Эдит.
– Король будет баловать ее, – просто сказала женщина.
Гарольд опустился в кресло возле камина и вздохнул. Затем поднял руку, показывая, что сдается.
– Ладно, отправляйте ее к королю. И, отец, я буду молиться, чтобы ты оказался прав, и мы побыстрее вернулись.
Годвин пожал плечами, и облачко набежало на его лицо.
– Мы вернемся! Эдуард Неблагодарный! Я покидаю страну из-за него и его иностранных друзей. Сын мой, мы скоро вернемся со славой. Я обещаю тебе.
Годвин с сыновьями покинул Англию. Фаллон более года прожила во дворце короля, где и отпраздновала свое пятилетие. Ей было неуютно и тоскливо, и, несмотря ни на какие подарки, она не могла забыть родного дома. Она понимала, что во дворце она и гостья и пленница.
Фаллон любила своего дядю Эдуарда, но это не могло в полной мере скрасить ей горечь одиночества. Она знала, что ее горячо любимый отец, дед и дяди были изгнаны из страны. Она знала и то, что этому предшествовала страшная смута, а причиной ее были говорящие на французском языке люди – норманны.
Впрочем, она тоже говорила на их языке. Она выучила и английский язык, и нормандский диалект французского, ибо Эдуард считал, что очень важно владеть этими двумя языками. По его словам, норманны были их соседями – их разделял лишь пролив – и друзьями.
Но для Фаллон они не были ни ее друзьями, ни друзьями отца, ни дедушки Годвина. Они разлучили ее с семьей, и отец перед отъездом просил ее быть умницей, пока он не вернется за ней.
Она будет умницей, но не забудет, что она внучка Годвина. Она никогда не будет дружить с норманнами. Да она даже не станет смотреть па этих ужасных людей!
Этот зарок для Фаллон было очень непросто выполнить, потому что, пока Годвин и его сыновья находились вдали, к королю постоянно приезжали люди из Нормандии. И самым важным из них был герцог Вильгельм!
Глава 3
Аларик никогда не сможет забыть, как он впервые увидел Фаллон. Не сможет забыть удивление и гнев, которые тогда испытал.
Эдуард Исповедник находился в своем дворце в Ворцестере, и именно туда Вильгельм и его люди прибыли для встречи с королем. Вильгельму было известно, что Годвин и его сыновья были высланы из страны.
Аларик заметил блеск в глазах герцога и понял, что Вильгельм уже мечтает об английском троне. В своих притязаниях он мог ссылаться на Эмму, мать Эдуарда, но основания для этого были зыбкими.
Гостей из Нормандии во дворце приняли пышно, Вильгельм и Эдуард обнимались, словно старые друзья. Норманнов угощали всевозможными деликатесами: здесь были миноги и семга, фазаны, мясо дикого кабана и оленина. Вино и эль лились рекой, и обычно сдержанный Эдуард развеселился. Он позвал танцовщиц, удивительно грациозных, гибких и обольстительных. Поздно ночью Аларик отправился отдыхать в отведенную ему просторную спальню. Голова у него кружилась от выпитого вина и впечатлений. Он в течение нескольких месяцев изучал английский язык, но ему не пришлось им пользоваться в этот вечер, потому что Эдуард бегло говорил по-французски.
Утром Аларик проснулся с ужасной головной болью. Открыв глаза, он убедился, что за окном сиял ясный день. Громко пели птицы, в открытые окна заглядывали лучи солнца. Он застонал и перевернулся на другой бок.
И вдруг заметил, что в спальне он не один.
Вначале он увидел, как кто-то вылезает из-под кровати. Он нахмурился, попытался пошевелить во рту пересохшим языком и стряхнуть боль, которая обручем опоясала его голову. Между тем какая-то девчонка с черными как смоль волосами была занята тем, что сыпала мусор в его ботинки.
– А ну перестань! – строго сказал он.
Девчонка испуганно взглянула на него. Глаза у нее были удивительного синего цвета и окаймлены черными длинными ресницами. Щеки румяные; красные, словно вино, губы сложены бантиком.
Приходилось признать, что его враг очень красив. Она отвела от него взгляд и продолжала сыпать из кожаного ведерка мусор в его ботинки.
– Я сказал тебе – немедленно перестань! – еще строже повторил он.
Он попытался схватить ее, но девочка вскочила и бросилась бежать. Забывшись, Аларик вскочил с кровати, чтобы поймать ее, затем сообразил, что на нем нет ни клочка одежды, и быстро обмотался простыней.
Хоть у него и кружилась голова, он все-таки догнал ее. Но девочка увернулась. Он бросился за ней, запутался в простыне и тяжело шлепнулся на пол.
– Ты кто такая? – спросил он, поднимаясь с пола. Она не ответила, отбежала на безопасное расстояние и остановилась, глядя на него огромными синими глазами. На ее губах играла еле заметная улыбка. Ей было лет семь-восемь, но одета она была как взрослая леди. Платье подбито мехом; корсет – из золоченой сетки. Кто она такая? Аларик быстро прикинул, что у Эдуарда детей нет. Ходила даже шутка, что английская казна не располагает средствами, чтобы король делал детей. Даже внебрачных.
Так кто же эта девчонка, одетая как знатная дама, которая сыплет мусор в его ботинки?
– Отвечай! Кто ты?
Девочка продолжала безмолвствовать. Подумав, что она может не знать языка, на котором он говорит, Аларик, запинаясь, повторил вопрос на английском. Девочка презрительно усмехнулась. Впрочем, Аларик не оценил того факта, что девочка считает возможным насмехаться над его английским произношением.
– Так ты ответишь мне?
Она все так же молчала. Когда он попробовал снова заговорить, девочка рванулась к двери.
Однако на сей раз Аларик поймал ее и притянул к себе. Она вырывалась, крутила головой и укусила его за запястье. Аларик вскрикнул от боли и выпустил ее. Девчонка пнула его ногой, но он успел снова схватить ее и подтащить к кровати.
– Отпусти меня, нормандский ублюдок!
Она выкрикнула это на английском. Он понял ее, но его удивило, что ребенок употребляет такое слово. Затем он понял, что она просто повторяет слова, которые слышала от старших.
Он взял ее за подбородок и, глядя ей в глаза, сурово спросил:
– Что ты сказала?
– Нормандский ублюдок! – прошипела девочка.
– Сударыня, ребенку не положено говорить такие вещи, – наставительно сказал он. – К тому же вы пришли сюда и злонамеренно причинили вред моей собственности. И хотя я гость, вы оскорбили меня. Вы должны извиниться, mademoiselle[1]1
mademoiselle (фр.) – мадемуазель (обращение к незамужней девушке).
[Закрыть], иначе вам придется сожалеть об этом дне и часе.
Похоже, ее это нисколько не пугало. Глядя ему прямо в глаза, она засмеялась.
– Я называю вас норманном, потому что вы норманн, и ублюдком, потому что вы ублюдок.
Это было уже слишком. Девчонка позволяла себе больше, чем положено ребенку. По-видимому, ее до мозга костей испортил какой-то покровитель. Аларик до сих пор так и не знал, кто она такая Но чаша его терпения переполнилась. Кровь стучала в его голове, он все еще ощущал ее зубы на запястье, саднила голень, которую она метко ударила ножкой.
– Маленькая леди, возьмите назад свои слова!
Это не произвело на нее никакого впечатления. Она отбросила назад гриву своих длинных волос и, глядя ему в глаза, сказала:
– Нормандский ублюдок! – И презрительно плюнула на пол.
Ах так! Держа девчонку за запястье, Аларик бросил ее к себе на колени. Ему совершенно наплевать, кто она такая! Он дал волю своей ладони, которая несколько раз опустилась на ягодицы негодной девчонки. Он мог особенно не сдерживать себя, потому что попка была хорошо защищена толстым слоем одежды.
Девчонка не плакала, зато яростно вырывалась. Аларик крепко держал ее за запястья одной рукой, а другой вершил правосудие. Он понимал, что может заплатить за это дорогую цену кому-то из высокопоставленных англичан, но… Детей надо воспитывать.
Когда девчонка поняла, что ей не вырваться, она вдруг затихла. После десяти добрых шлепков Аларик спустил ее на пол.
Она мгновенно выпрямилась и повернулась к нему. В ее глазах стояли слезы, подбородок дрожал, но она надменно вскинула голову и в ярости топнула ногой.
– Ты знаешь, кто я?!
Аларик скрестил руки на груди и широко улыбнулся.
– По-моему, я несколько раз спрашивал тебя об этом, но ты не соизволила ответить.
– Я дочь Гарольда!
– А кто такой Гарольд?
– Сын Годвина! Гарольд – мой отец, и тебе придется пожалеть о содеянном.
Аларик рассмеялся. Похоже, его смех окончательно лишил ее рассудка. Она снова топнула ногой и, указывая на него пальцем, выкрикнула:
– Вильгельм, ублюдочный нормандский герцог, ты об этом пожалеешь!
Аларик поднял бровь.
– Прошу прощения, но я не герцог Вильгельм.
Девочка оторопела.
– Ты не герцог Вильгельм?
– Нет. – На его лице появилось подобие улыбки. – Но я нормандский ублюдок, mademoiselle, так что извинение за вами.
– Извинение? – Она выпрямилась, словно не веря собственным ушам. Аларик смотрел на нее и чувствовал, что его гнев сменяется изумлением. Перед ним стояла маленькая красавица, правда, скандальная и непримиримая. Ему было жаль Гарольда, сына Годвина. Эта девочка наверняка часто приводит его в ярость. На месте Гарольда Аларик выдал бы ее замуж за сильного. и сурового рыцаря сразу же по достижении брачного возраста.
Девочка высокомерно произнесла:
– Когда в аду все черти померзнут, сэр, только тогда вы услышите от меня извинения. И еще обещаю вам, что вы дорого заплатите за то, что так несправедливо обошлись со мной.
Она повернулась и вышла из комнаты, умудрившись громко хлопнуть массивной деревянной дверью. Аларик поморщился: звук больно отозвался в его голове. Он лег на спину и стал растирать пальцами виски. Он мечтал о том, чтобы заспать боль, но не успела черноволосая дочь Гарольда уйти, как раздался стук в дверь.
– Аларик! Пора вставать, друг мой! – В комнату вошел Вильгельм. На нем была нарядная алая накидка. – Король собирается на охоту. Мы тоже поедем. А ты только еще просыпаешься?
Аларик застонал и открыл один глаз. Вильгельм, несмотря на изрядное количество выпитого вчера вина и эля, выглядел свежим и бодрым. Аларик сел в кровати, спустил ноги на пол и сжал голову ладонями.
– Я еще не проснулся. У меня была посетительница сегодня утром. Роста вот такого, – он показал рукой, – а злобная – словно гадюка.
Вильгельм рассмеялся.
– Ну, тогда ты, я так понимаю, познакомился с Фаллон, леди из дома Годвина.
– Именно, – пробормотал Аларик. Он вопросительно поднял бровь. – А ты уже встречал ее?
– О да! Она пообщалась со мной в зале. Она хотела насыпать мусору в ботинки. Впрочем, она не испытывает угрызений совести по этому поводу. В этом нет ничего страшного, заявила она, потому что все мы, норманны, не умеем себя вести и не уважаем закон. Мы грубые варвары. Если бы мы не вели себя как дикари, граф Юстас не затеял бы драку с англичанами в Дувре и ее семья не оказалась бы в опале.
Аларик хмыкнул.
– Если ее семья в опале, то, что здесь делает эта милая малышка?
Вильгельм засмеялся, хлопнул Аларика по спине.
– Неужто такой славный рыцарь, как ты, не может поладить с маленькой девочкой? Кажется, она любимица Эдуарда и находится здесь по его повелению, как и младший сын Годвина Вулфнот. Я думаю, что я кого-нибудь из них заберу с собой в Нормандию.
– Господи, хоть бы это был Вулфнот, а не эта кошмарная девчонка!
Вильгельм направился к двери.
– Посмотрим. Одевайся и выходи побыстрее во двор. Ты знаешь привычки Эдуарда – он будет еще просить у Бога благословения на охоту. Так что поторопись.
– Вильгельм! – окликнул его Аларик. Вильгельм остановился. Аларик встал, закутавшись в простыню. – Должен предупредить, что она до такой степени меня разозлила, что я ее выпорол. Если она пойдет жаловаться к Эдуарду, я хочу, чтобы ты был готов к этому.
Вильгельм выгнул бровь и на мгновение задумался.
– Не думаю, чтобы наша маленькая подруга стала жаловаться. Она любит многое делать по-своему. Кроме того, Эдуард может выговорить ей за то, что она вела себя невежливо с гостем, и вряд ли Фаллон захочется быть наказанной дважды за одну и ту же проказу… Одевайся! Время поджимает. А я пойду по делам.
С этими словами Вильгельм вышел из комнаты.
Аларик отбросил простыню и надел наколенники, вязаные краги и рейтузы. Затем он влез в чистую рубашку и накинул поверх нее короткий кожаный передник. Сверху он набросил накидку с золотой брошью, на которой был изображен герб рода Анлу – ястреб, парящий над большой кошкой. Накидка была сшита из толстой темно-красной шерстяной ткани, подбитой шелком и отороченной мехом. Вильгельм научил его не отрицать свое происхождение, а гордиться им. Пусть на него смотрят как на человека, который всем обязан только себе.
Аларик поспешил вниз. Лошади, ястребы, соколы и сокольничие уже были в сборе, и Эдуард начал возносить молитву.
За час они подбили множество птиц. Эдуард приказал отправить ястребов и соколов во дворец. Теперь начиналась охота на оленей и кабанов.
Эдуард, Вильгельм и Аларик ехали рядом. Прислуга осталась позади. Они беседовали, сравнивая Нормандию и Англию. Вильгельм был чрезвычайно любезен. Он выразил свое сочувствие Эдуарду, когда король пожаловался на Годвина.
Однако затем король со вздохом признал, что Годвин всегда стоял бок о бок с ним, занимался административными вопросами и вершил правосудие.
– У нас гордые люди, – сказал Эдуард. – Вы понимаете, они верят в свой закон. Даже самый бедный раб находит, чем гордиться. Он горд тем, что принадлежит сильному тану. Земледельцы гордятся тем, что они не рабы, а вилланы, тем, что стоят над земледельцами. Таны гордятся своим графом или епископом, от которого получают землю, а больше всего горды люди, которые получают землю непосредственно от короля, то есть от меня. Они собираются в «сотнях» – на собраниях округов – и образуют комитеты, если возникает какая-то ситуация. Они все еще отмечают языческие праздники, однако все они ревностные христиане. Можете представить, как ужаснула меня эта печальная история с Юстасом в Дувре. Но Годвин отказался наказать город, потому что по закону люди имеют право защищать свою собственность. Вы понимаете, Вильгельм?
– О да! – с готовностью подтвердил Вильгельм.
Аларик бросил на него быстрый взгляд. Нет, Вильгельм этого не понимал. В Нормандии власть представлял он. Того, кто пытался усомниться в этом, сметали быстро и безжалостно. Как однажды признался Вильгельм, он боролся с момента рождения и усвоил, что непререкаемая и жесткая дисциплина – это в конечном итоге самый мягкий способ достижения цели. В этом англичане отличались – и притом весьма существенно – от норманнов. Аларик хорошо это осознал, когда услышал рассказ о том, как правящий комитет – совет старейшин – реагировал на угрозу гражданской войны между сторонниками Эдуарда и Гарольда. Божий помазанник король – лицо неприкосновенное, в этом нет сомнения, но он не может стоять над законом. Один из английских слуг в зале объяснил Аларику, что король подотчетен закону даже в большей степени, чем простой смертный. Ведь в конечном счете он король и должен служить примером своим подданным.
– Бог сделал меня королем, – промолвил Эдуард, натягивая поводья. – Но как он, будучи таким мудрым, не позаботился о том, чтобы даровать мне детей?
– Он мудр, Эдуард, – негромко сказал Вильгельм. – Он сделал тебя святым. Мы, вероятно, не станем таковыми.
Эдуард погладил бороду. Его лицо вытянулось, погрустнело, и Аларику стало жаль английского короля. Жизнь сделала его печальным, странным и даже праведным. Если бы он получал от жизни такое же удовольствие, как от охоты!
– Я не оставляю Англии наследников.
– Я готов быть вашим наследником, кузен! – воскликнул Вильгельм.
Эдуард улыбнулся.
– Вильгельм Нормандский! При жизни мой кузен, мой друг, мой союзник, а после моей смерти…
– Да не придет она долгие годы! – перебил Вильгельм.
Эдуард засмеялся.
– Вы пылкий молодой человек, Вильгельм. Что ж, после моей смерти, возможно, вы и станете королем.
– О, это ваше обещание, сир! – торжественным, чуть сдавленным голосом произнес Вильгельм.
Мимо них на бешеной скорости пронеслись гончие, и Эдуард закричал:
– Смотрите, собаки кого-то учуяли!
Он ударил пятками свою лошадь и помчался вслед за ними. Вильгельм так раздраженно посмотрел на Аларика, что его лошадь, принявшая это на свой счет, тут же рванулась вперед.
Выяснилось, что собаки напали на след дикого кабана. Ориентируясь на их лай, Аларик пересек рощу и выбрался на поляну. Там собаки окружили огромного кабана. Король помчался к ним, но его лошадь встала на дыбы, и Эдуард оказался на земле. Кабан с ревом устремился на упавшего.
У Аларика не было времени для того, чтобы доставать лук и стрелы. Чтобы защитить короля, он оттолкнулся от своей лошади и прыгнул на атакующего кабана. Тот попытался отбросить его в сторону. На миг глаза Аларика встретились с обезумевшими от ярости глазами зверя. Кабан хотел только одного – вонзить свои страшные клыки в плоть. Для этого у него силы были. Если бы Аларик упал, кабан затоптал бы и растерзал его. Аларик стиснул зубы. Как ни мотал его кабан, он держался на спине зверя мертвой хваткой. Шли секунды, а секунды означали жизнь. Аларик сумел дотянуться одной рукой до ножен, выхватить нож и вонзить его в мягкое подбрюшье кабана.
Кабан заревел от боли и ярости и рванулся вперед. Аларику казалось, что сейчас он не удержится, разожмет руки, ударится о дерево и разобьется. Но вот кабан заскулил и замедлил бег. И тогда Аларик всадил нож ему в горло.
Кабан замертво свалился на Аларика. Некоторое время юноша лежал под ним, тяжело дыша. Не без труда ему удалось освободиться. Он приподнялся и с грустью посмотрел на пропитанную кровью накидку. В это время из-за кустов появился Вильгельм.
– Аларик! – Герцог увидел кровь и бросился на колени рядом с другом.
– Сир! – засмеялся Аларик. – Это кровь кабана, а не моя.
– Ты не пострадал?
– Пострадал предмет моей гордости. – Вильгельм поднялся и внимательно посмотрел на Аларика.
– Ты знаешь, что ты спас королю жизнь?
Аларик пожал плечами и стал стряхивать грязь и листья со своей одежды.
– Выгляжу я весьма неприлично, – пробормотал он.
На лице Вильгельма появилась улыбка.
– Я уверен, что Эдуард щедро отблагодарит тебя, и среди его подарков будет и накидка. А вот что касается меня, то я не знаю, благодарить ли мне тебя… Я мог бы стать королем. А теперь мне придется ждать этого долгие годы.
Аларик уставился на Вильгельма. Какая-то светлая искорка сверкнула в глазах герцога, и Аларик обрадовался, что Вильгельм говорит это несерьезно.
– Я горжусь, что ты служишь мне, граф д’Анлу. С каждым годом ты мне все более необходим. – Он положил руку на плечо Аларика, заглянул ему в глаза и затем похлопал по спине. – Когда я буду английским королем, ты станешь английским графом. Обещаю тебе, мой друг!
В кустах послышался треск. Появились двое в королевских ливреях.
– Меssires[2]2
Меssires (фр.) – сударь.
[Закрыть]! Король беспокоится!
Вильгельм жестом показал Аларику, что нужно идти.
– Нет причин для беспокойства. Граф Аларик чувствует себя превосходно, а вот кабан пострадал.
Они пробрались сквозь кусты к поляне, где на поваленном дереве сидел бледный и потрясенный Эдуард. Увидев Аларика, он встал, бросился к нему и обнял за плечи.
– Юноша, ты спас мне жизнь. Сегодня все королевство к твоим услугам.
– Сир, я просто поохотился на кабана. Я не прошу никакой награды.
– Кроме накидки, не так ли? – спросил Эдуард, показывая на забрызганную кровью одежду. – Ну, об этом я позабочусь.
Аларик бросил взгляд на Вильгельма, который осклабился в улыбке и пожал плечами. Аларик повернулся к королю.
– И еще, пожалуй, мне не помешала бы ванна, сир.
– Ну, эту просьбу выполнить несложно, – ответил король. Он посмотрел на слуг. – Вперед! Мы возвращаемся во дворец.
Спустя час Аларик сидел, откинувшись и закрыв глаза, в огромном березовом корыте. Он тихо вздохнул, когда один из мальчиков, прислуживающих на кухне, добавил ведро горячей воды в теплую ванну. Именно так и следует жить. Он дворянин, и если ему когда-то доведется вернуться на свои земли, он может позволить себе любую роскошь, какую пожелает. Ему приходилось постоянно сопровождать в походах Вильгельма, и он редко переживал столь блаженные минуты. Оставалось лишь мечтать об этих благах. Сегодня он герой дня и намерен сполна насладиться этим.
Внезапно его живот обожгла боль. Он с ругательством вскочил в корыте.
– Мальчик! – закричал он, но тут же замолк от неожиданности и охватившего его негодования. Он увидел перед собой отнюдь не кухонного мальчика, а знакомую ему малолетнюю ведьму.
Девчонка поняла, что он в страшном гневе, и благоразумно отступила назад.
– Сказали, что тебе требуется вода, – проговорила она.
– Вода, а не кипяток!
– Какой прок от холодной воды в ванне?
– Что ты здесь делаешь?
– Подношу тебе воду!
Боль в животе стала утихать. Внимательно следя за своей юной мучительницей, Аларик снова опустился в корыто.
– Не могу поверить, mademoiselle, будто вы так хотите услужить мне, что стали выполнять обязанности мальчика на кухне.
Некоторое время она молчала. Прислушиваясь к боли, Аларик на мгновение прикрыл глаза.
– Я слышала, что ты спас королю жизнь, – сказала девочка.
– Разве?
Она молчала. Аларик открыл глаза. Девочка находилась довольно далеко от него, и ему, как ни странно, показалось, что она готова заплакать. Ему даже стало жаль ее – это крохотное симпатичное создание с длинными черными волосами, огромными синими глазами и щечками, похожими на розовые лепестки. Когда-нибудь Гарольду придется решать непростую задачу – наверняка от претендентов на ее руку не будет отбоя.
А в конечном итоге, с неожиданной злостью подумал Аларик, ее отец остановит свой выбор на тучном и немолодом рыцаре, который будет постоянно рыгать в постели.
– Очень жаль, что кабан не съел тебя! – неожиданно сказала девочка.
Он зевнул, делая вид, что она не заслуживает того, чтобы принимать ее всерьез.
– Кабаны не едят людей, малютка, – назидательно произнес он.
– Ну, тогда жаль, что он тебя не затоптал.
Аларик открыл глаза и сурово посмотрел на нее.
– Ты невежливо ведешь себя в спальне гостя. Ты не даешь мне принять ванну. Если ты сейчас же не уйдешь, я тебя снова выпорю.
– Ты меня больше не тронешь, Аларик из Анлу, – возразила она. – Я слышала сегодня разговор между дядей Эдуардом и твоим ублюдком-герцогом. Они сказали, что ты сам еще почти мальчишка.
– Разве? – вежливо спросил он.
– Они именно так и сказали, – подтвердила девочка.
– Я на много лет старше тебя, леди. И гораздо сильнее.
– Мускулы не всегда заменяют ум.
– Очень верная мысль. У кого ты ее подслушала?
– Так говорит мой отец, а он очень умный человек.
– Не сомневаюсь… А сейчас не будешь ли ты так добра удалиться?
Она не пошевелилась. Аларик схватился за край ванны.
– Mademoiselle, если вы не удалитесь сию же минуту, я скажу…
– Если вы скажете королю, он ничего мне не сделает, – перебила его девочка. – Он обожает меня.
– Я не собираюсь ничего говорить королю. Могу пообещать, что, когда встречусь с твоим отцом, где бы это ни произошло, я расскажу ему о том, как ты вела себя с гостем твоего дома и твоей страны.
