Текст книги "Банковская тайна"

Автор книги: Шен Бекасов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

КУРЬЕР

В пятистах метрах от офиса банка мы сидели в машине, которая стояла как вкопанная уже минут пять.

– Долго еще? – спросил я у Шурика.

– Не знаю, – отозвался тот. – Вон пробища какая…

Рома повернулся ко мне.

– Андрей Викторович, – грозно нахмурился он, – даже и не думайте идти пешком! Меня опять премии лишат, как в тот раз… И Шурика, между прочим, тоже.

Шурик с готовностью закивал. Я пренебрежительно фыркнул.

– Я же вам все компенсировал, – укоризненно возразил я.

– Профессиональная репутация дороже, – величественно объявил Рома.

Профессионалы хреновы…

Зазвонил мобильный. Звонила, разумеется, обеспокоенная Татьяна Феликсовна.

– Мы в двух шагах от банка, – сообщил я. – Но меня не выпускают из машины и, видимо, пристрелят при попытке к бегству…

– Чикунов все верно делает, – отрезала Татьяна Феликсовна. – Был приказ службе безопасности после того случая…

– Ну, тогда ждите, – проворчал я.

– Ты не дергайся там, – успокоила меня Татьяна Феликсовна. – Я отложу встречу с казахами. А парнишка тебя подождет…

– Какой парнишка? – удивился я.

– Кандидат на должность ассистента в аналитический отдел. Тебя Валентин не предупреждал?

– Не помню, – признался я. – А с каких пор ко мне на собеседование ассистентов водят?

– С тех пор, как ты нашел пять орфографических ошибок в аналитическом обзоре, – напомнила Татьяна Феликсовна. – Ты еще наорал на…

– Вспомнил! – с досадой прервал я ее. – Да, Валентин обещал прислать ко мне нового ассистента…

– Ну вот, – с удовлетворением резюмировала Татьяна Феликсовна. – Он нашел какого-то выпускника Академии банковского дела, который когда-то у него в отделе преддипломную практику проходил… Должен вот-вот прийти. Думаю, подождет тебя, с него не убудет…

Благодаря героическим усилиям Шурика, мы преодолели полкилометра за шестнадцать минут.

– А за опоздания вас премии не лишают? – сердито осведомился я, выбираясь наружу.

– Безопасность превыше всего, – бодро отозвался Рома, озираясь по сторонам и всем видом изображая профессионального телохранителя.

– Смотри не споткнись, – посоветовал я ему и направился к лифту.

Юноша лет двадцати – двадцати пяти одиноко ждал меня в приемной, сидя на стуле и положив тощий портфельчик себе на колени. Татьяна Феликсовна, видимо, куда-то вышла.

– Ты ко мне? – спросил я.

– К вам! – с готовностью ответил парень, вскакивая. – Меня к вам прислали…

– Я в курсе, – перебил я его и жестом пригласил его за собой в кабинет.

Он, явно оробев, вошел, присел на краешек кресла для посетителей и полез в портфель – видимо, за своим резюме.

– Не нужно, – остановил я его. – Мне проще собеседовать без бумажек… Давай познакомимся. Меня зовут Андрей Гардези.

– Я знаю, – смущенно заулыбался юноша. – А меня зовут Игорь Точкин.

– Очень хорошо! – Я отечески улыбнулся в ответ. – И как ты, Игорь, смотришь на перспективу работать в нашем аналитическом отделе?

Игорь Точкин продолжал смущенно улыбаться, но его улыбка стала выглядеть несколько застывшей. Видимо, он уловил подвох в моем вопросе. Только вот какой? Вопрос-то мой был риторическим и не содержал в себе никакой хитрости.

– А… – промямлил Игорь. – Э…

– Ну так как? – подбодрил я его.

– Э… Положительно, – еле слышно отозвался Игорь.

Что ж, короткий ответ – безопасный ответ. Похвально!

– Институт-то как закончил? С отличием?

– Э… Нет. Две «четверки».

– По каким предметам?

– Философия и физкультура…

– Ага. Ну ладно, это пока не пригодится… А русский язык у вас был?

– Да нет, кажется… Диктант только писали на вступительных экзаменах…

– И что тебе поставили?

– «Отлично».

– Отлично! – обрадовался я. – Вот тебе лист бумаги и вот тебе ручка. Можешь под диктовку кое-что написать?

– Могу, – опасливо придвигая к себе бумагу и ручку, пробормотал Игорь.

Я схватил валявшийся на столе «Коммерсантъ» и с выражением надиктовал:

– «Министерство финансов Российской Федерации проведет размещение дополнительного выпуска облигаций федерального займа объемом эмиссии шесть миллиардов рублей. Об этом сообщил заместитель руководителя департамента Минфина…» Бла-бла-бла…

– «Бла-бла-бла» – тоже писать? – уточнил Игорь.

– Ну-ка, дай посмотреть… – Я взглянул на написанное. – Так, все верно. Но это ерунда. А вот напиши-ка: «Может ли бенефициар акцептовать тратту без индоссамента на алонже?»

Игорь аж закряхтел, выводя на бумаге этот древний терминологический прикол из обихода вексельного отдела. Но ошибок не допустил.

– Молодец, Игорек! – воодушевился я. – И почему тебя Валентин сразу не взял?

– Какой Валентин? – поднял брови Игорь, неуверенно улыбаясь.

– А разве ты не у него практику проходил?

– Нет, – испуганно ответил Игорь.

– Ну, неважно! – махнул я рукой. – Место ассистента в отделе Валентина тебе все равно гарантировано… – Тут я спохватился. – Погоди! А ты что, не знаешь Валентина?

Игорь не успел ответить, потому что в дверь постучали и вошли трое – Татьяна Феликсовна, Валентин и с ним какой-то щуплый юноша с грустным лицом.

– Андрей Викторович, – любезно произнесла Татьяна Феликсовна, изображая на публике безупречную субординацию даже оттенками голоса, – у вас назначена встреча с кандидатом на должность ассистента в аналитическом отделе…

– Ну? – отозвался я, пытаясь сообразить.

– Вот мы и ждем, – пояснил Валентин, выпихивая вперед щуплого юношу.

– Это твой кандидат? – уточнил я, тыча пальцем в новоявленного молодого человека. – А разве не этот? – растерянно пробормотал я, оглядываясь на замершего с прямой спиной в кресле Игоря Точкина.

– Простите, – прошептал стремительно пунцовеющий Игорь, медленно приподнимаясь. – Я просто не понял…

Татьяна Феликсовна сообразила первой и действовала решительно и молниеносно. Она деликатно, но энергично сдернула с кресла Игоря и, подхватив под руки обоих юношей, вывела их в приемную. Затем она вернулась обратно в кабинет, плотно притворив дверь, пока мы с Валентином пялились друг на друга.

– Кто это такой у тебя был? – поинтересовался Валентин.

– Игорь Точкин, – ответил я.

– Кто такой Игорь Точкин? – осведомился Валентин.

– Теперь не знаю, – пожал я плечами.

– Это курьер из Сбербанка, – сообщила Татьяна Феликсовна. – Он ко мне. Привез документы по депозитарным делам. Вообще он смышленый парень. Наверное, просто не понял ситуацию…

– Курьер Точкин, – пробормотал я. – Принес заметку про вашего мальчика…

– Ты что, решил, что этот курьер – мой кандидат в ассистенты? – возопил Валентин.

– А что я должен был подумать? – разозлился я. – Мне сказали, что твой кандидат меня ждет. Этот Точкин меня и ждал…

– Мой кандидат ждал тебя у меня в отделе!

– А мне никто этого не разъяснил! Ждать меня надо в моей приемной!

– Как курьера можно было принять за будущего аналитика? – произнес Валентин в пространство.

– На вид не глупее твоего кандидата, – заметил я. – И пишет, между прочим, без ошибок!

– Мой – тоже без ошибок! Я специально проверял!

– Слушай, я этому Точкину уже пообещал место ассистента…

– И что теперь? Может, вообще наберешь ко мне каких-нибудь гастарбайтеров?

– А вот и не подеретесь! – вмешалась Татьяна Феликсовна. – Придется взять обоих.

Мы с Валентином посмотрели на нее.

– А как иначе? – развела руками Татьяна Феликсовна. – Андрей уже счел Точкина достойным и принял решение. Что же, вице-президент Гардези ошибся?

Я прищурился и посмотрел на Валентина. Тот кашлянул и пожал плечами.

– А не взять кандидата, которого выбрал Валентин, – продолжила Татьяна Феликсовна, – значит подорвать авторитет начальника отдела и проявить пренебрежение мнением менеджера, который будет непосредственно руководить нанимаемым сотрудником…

Теперь прищурился Валентин и посмотрел на меня. Я хмыкнул и возразил:

– В аналитическом отделе только одна вакансия ассистента.

– Неужели для тебя проблема выбить еще одну вакансию? – удивилась Татьяна Феликсовна. – Департамент розничных услуг, я слышала, организовал у себя целый новый отдел для работы с богатыми частными клиентами…

– Да, я знаю, – раздраженно сказал я. – Будут у нас переманивать клиентуру…

– А тут речь всего лишь о втором ассистенте… – кротко проговорила Татьяна Феликсовна.

Я задумался.

– Ладно, – сдался я. – У тебя есть чем занять двух ассистентов? – спросил я у Валентина.

Тот мечтательно улыбнулся.

– Наконец-то займемся справочником по эмитентам, – сообщил он. – И меморандумами…

– Вот и славно! – подвел итог я. – Иди обрадуй молодежь…

– И скажи спасибо Андрею Викторовичу, – напомнила Валентину Татьяна Феликсовна.

На самом деле было ясно, что Валентину следует благодарить Татьяну Феликсовну, а вовсе не меня. Но она демонстрировала соблюдение субординации безупречно. Даже когда позволяла себе ее нарушать.

КОРПОРАТИВНЫЕ ФИНАНСЫ

На эту командировку президент банка дал мне одни сутки. «Времени нет, Андрей Викторович, – сказал он. – Эти гады наверняка там уже все запороли. Хотя этот кирпичный завод – наш давний клиент, но теперь я ни в чем не уверен… А срок заказа истекает послезавтра!»

В тот же день я вылетел к месту назначения.

Войдя в кабинет генерального директора кирпичного завода, я обнаружил там пятерых. Всех я знал лично по каким-то встречам в Москве: самого генерального директора, директора финансового, директора исполнительного, директора по кадрам и, наконец, Роберта Гусмана. Первые четверо представляли, как теперь модно говорить, топ-менеджмент предприятия, а Роберт Гусман представлял наш банк, где он занимал должность заместителя начальника управления корпоративных финансов.

Мое появление они восприняли нарочито спокойно, хотя узнали о моем приезде, наверное, не более чем десять минут назад. Не знаю, как кирпичные топ-менеджеры, но Гусман должен был быть уязвлен. Наш банк прислал его сюда пару дней назад, чтобы обеспечить быструю скупку акций завода у трудового коллектива. Насколько мне было известно, Гусман докладывал, что все идет по плану и вот-вот успешно завершится. Поэтому неожиданное прибытие вице-президента, да еще «чужого», то есть не являющегося куратором Гусмана, выглядело актом недоверия.

Впрочем, так оно и было.

– Здравствуйте, товарищи, – солидным голосом поприветствовал я присутствующих и неторопливо прошествовал к столу.

Они сидели за круглым столом, предназначенным, видимо, для совещаний. При этом они сгруппировались таким образом, словно директора держали ответ перед Гусманом. Эта картина живо напомнила мне что-то вроде заседания партхозактива, виденного мной в каком-то советском кинофильме на производственную тему. Я, конечно, слабо представлял себе, что такое настоящее заседание партхозактива тогдашних времен (и что это вообще такое – «партхозактив»?), но эти пятеро вызывали у меня стойкую ассоциацию именно с таким нафталиновым термином. Четверо «красных директоров» (ныне – топ-менеджеров) и прибывший к ним с проверкой инструктор ЦК КПСС (в лице Гусмана). И тут входит следователь ОБХСС…

– Мы вас не ждали, – признался все-таки генеральный директор, нервно пожимая мне руку.

Я обошел всех, одарив ленивым рукопожатием, и поморщился, ощутив в руке взмокшую ладонь Гусмана.

– Что-то случилось, Андрей Викторович? – осторожно осведомился Гусман.

– В Москве – да, случилось, – доброжелательно оглядывая их, ответил я. – А здесь – посмотрим…

– А что случилось в Москве? – испуганно спросил финансовый директор. – С вашим банком все в порядке?

– Не дождетесь! – ухмыльнулся я. – Банк на месте, и кредиты возвращать все равно придется…

Финдиректор напряженно захихикал.

– Но новости в нашем банке все-таки есть, – продолжил я. – Вице-президент Алферов с сегодняшнего дня отстранен от исполнения своих обязанностей…

Директора окаменели. Гусман перестал дышать и побагровел.

– И с сегодняшнего дня, – добавил я, – управление корпоративных финансов временно переподчинено вице-президенту Гардези. – Я посмотрел на неподвижных директоров и на всякий случай пояснил: – Гардези – это я.

– Мы вас помним, Андрей Викторович, – слабым голосом произнес исполнительный директор и поежился.

Уже сейчас можно было с уверенностью сказать, что не доверять Гусману были все основания. Что-то здесь было не так. Иначе с какой стати директора вели себя столь странно при известии о внутренних новациях в нашем банке? Алферов или Гардези – им-то какая, по большому счету, разница? Ну, с Алферовым они пили водку, в бане парились, а со мной пока нет… К Алферову они привыкли, а ко мне еще нет… Из-за этого можно быть раздраженным, опечаленным, раздосадованным, однако они были просто напуганы. Не говоря уже о Гусмане, за здоровье которого я уже стал опасаться – цвет его лица вдруг начал принимать пугающие бледно-зеленоватые оттенки…

Значит, здесь то же самое, с горечью подумал я. Президент оказался прав. Если интуиция меня не подводит, то ковать надо, пока горячо. Алферов, судя по всему, просто не успел позвонить Гусману…

– С господином Алферовым побеседовала наша служба безопасности, – сообщил я скучным голосом. – Он чистосердечно ввел нас в курс дела по поводу своего небольшого личного бизнеса, организованного с использованием своего служебного положения. Есть вопросы и к господину Гусману… («Черт, сейчас ведь в обморок грохнется…») Что успели наворотить некоторые сотрудники управления корпоративных финансов, еще предстоит разобраться, но меня сейчас интересует не это… – Я повернулся к Гусману. – Роберт, я бы на вашем месте вышел в приемную и попросил бы чайку или кофе… А то плохо выглядите.

– Да-да, конечно, – пробормотал совершенно деморализованный Гусман, поднялся и нетвердой походкой вышел.

В приемной он попал в заботливые объятья моего телохранителя Ромы Чикунова, прибывшего вместе со мной по настоянию службы безопасности. Согласно моей инструкции, Рома первым делом изъял у Гусмана мобильный телефон и принялся следить, чтобы тот не попытался связаться с кем-либо любым другим способом.

Я подвинул свое кресло так, чтобы заместить за столом Гусмана, выведенного из партхозактивной мизансцены.

– Так вот, Алферов и Гусман меня сейчас не интересуют, – объявил я. – Это наше внутреннее дело, и вас это беспокоить не должно. Возможно, они вам что-то предложили… соблазнительное. Я допускаю, что они ввели вас, наших уважаемых добросовестных клиентов, в заблуждение. Но думаю, что этот инцидент не должен омрачить наше с вами сотрудничество, как вы полагаете?

Директора начали оживать. Разумеется, они оказались жертвами хитроумного Гусмана. Более того, они, можно сказать, даже и не поняли толком, что он им предложил. Мы, дескать, люди провинциальные, неопытные… Простые крепкие хозяйственники. И как это они сразу не догадались, что от московского гостя с такой фамилией – Гусман – ничего хорошего ожидать было нельзя?

Я сочувственно покивал. Хозяйственники хреновы…

– Что он вам предложил? – безмятежно спросил я. – «Снять маржу»?

Они растерянно умолкли. Я ободряюще улыбнулся им.

– Да, – покряхтев, признался гендиректор. – Он так и сказал – «снять маржу»… Еще позавчера, в ресторане…

– На выделенные банком средства скупить акции у работников через брокерскую компанию по заниженной цене, а банку перепродать по завышенной, – пояснил финдиректор. – По доверенности. А разницу поделить, так сказать, в узком кругу…

– А это у нас называется «распилить маржу», – сообщил я. – Старо, просто и надежно. Сколько вы уже успели заключить договоров купли-продажи?

Они несколько секунд переглядывались, прежде чем гендиректор нехотя ответил:

– Ни одного пока…

– Как – ни одного? – изумился я. – А что вы эти два дня делали? Мучились угрызениями совести, что ли?

– У нас тут некоторые проблемы со скупкой акций, – пробурчал исполнительный директор. – Профсоюз настроил рабочих не продавать акции. Мол, обманут, как с чубайсовскими ваучерами…

– Какой еще профсоюз? – обалдел я. – У вас что здесь – пролетарское революционное движение? Вы не контролируете собственного профорга?

– Не так все просто, Андрей Викторович, – проворчал кадровик. – Он бывший парторг, у него есть авторитет, и мы не можем не считаться…

Выяснилось, что профсоюзная организация кирпичного завода вдруг рьяно встала на защиту экономических интересов трудового коллектива. Борьба директората с профсоюзом за умы и сердца рабочих давно уже шла с переменным успехом, но ни одна из сторон не получала решающего преимущества. Для скупки акций это было плохо, потому что нашему заказчику требовался не менее чем 75-процентный пакет акций, для чего приобретать их нужно было примерно у восьми из десяти акционеров из числа работников завода. Директора как раз сегодня планировали прояснить Гусману эти печальные обстоятельства, но тут подоспел я с еще более грустными для него новостями…

– И что вы планируете делать? – мрачно осведомился я.

– Не знаю, – уныло ответил кадровик. – Может быть, созвать собрание трудового коллектива и выступить, разъяснить ситуацию…

– Митинга нам еще не хватало, – скептически произнес я. – Денежные вопросы, знаете ли, не решаются на профсоюзных собраниях… Деньги вообще шума не любят.

– А вы что предлагаете? – обиженно спросил кадровик.

– Пожалуй, придется пообщаться с этим вашим профсоюзным вожаком, – вздохнул я. – Наедине. Вы позволите воспользоваться вашим кабинетом?

* * *

Что характерно, его звали Владимир Ильич. Крепко сбитый мужик с проницательным взглядом. Мне показалось, что в кресле гендиректора он смотрелся бы гораздо гармоничнее, чем нынешний руководитель завода.

– Значит, Гардези Андрей Викторович, – протянул он, задумчиво разглядывая мою визитку. – Вице-президент, значит… У меня, уж простите, визитной карточки нету. Я как-то больше с простым народом общаюсь, а он визитных карточек не признает…

– Это верно, – согласился я. – Вас, наверное, и без всяких визиток люди в лицо узнают? Авторитетным личностям визитки ни к чему…

– Лесть? – прищурился Владимир Ильич. – Если на это рассчитываете, то грубо работаете, молодой человек! Думаете, я не знаю, ради чего меня сюда зазвали? Даже «хрен-директора» нашего из кабинета выперли…

– Ну-ну, Владимир Ильич, – примирительно сказал я. – Грешно мне пытаться задобрить вас какими-то словесами! Я человек практичный, и вы, я думаю, тоже…

– Взятку будете предлагать? – вскинулся он.

– Фу, Владимир Ильич! – скривился я. – Вы только так понимаете практичность?

– А как еще понимать практичность с точки зрения банкира? – рассудительно сказал Владимир Ильич. – Деньги, деньги и еще раз деньги!

– Деньги деньгам рознь, – возразил я. – Вы прекрасно понимаете, что акции рабочим не нужны. Им нужна достойная зарплата, нормальные условия работы и уверенность в завтрашнем дне. А акции нужны инвесторам, которые благодаря контролю над заводом смогут без опаски вложить свои деньги в развитие предприятия. А значит – дать рабочим то, что им нужно на самом деле…

– Не нужно мне ваших прописных истин! – раздраженно сказал Владимир Ильич. – Если бы у завода было нормальное руководство, а не эти импотенты, то не было бы проблем с инвестициями! Расхреначили все, а теперь пытаются собрать по дешевке акции у рабочих и сдать оптом какому-то московскому барыге… Хватит с нас воспоминаний о приватизации!

Ага, сказал я про себя. Нормальное руководство, значит…

– Владимир Ильич, вы вообще в чем видите свою задачу? – спросил я. – Защита интересов трудового коллектива, разве не так?

– Так, – настороженно согласился он.

Я придал своему голосу максимально возможную проникновенность.

– Я не буду спорить с вами на политэкономические темы, а как банкир-практик скажу откровенно. Трудовой коллектив как акционер ничего из себя не представляет. Акции распылены, и мелкий акционер не играет никакой роли. Чтобы влиять на судьбу предприятия, эти акции должны быть объединены в один пакет, которым будет распоряжаться конкретный человек.

– Вот именно! – со значением вставил Владимир Ильич.

– Вот именно, – кивнул я. – Есть два варианта. Первый – собрать пакет и продать стратегическому инвестору. Второй – собрать акции в какой-нибудь фонд и дать в управление лицу, которому доверяет коллектив.

– Разве второй вариант плох? – оживился Владимир Ильич.

– Может быть, и не плох, – заметил я. – Почему же он до сих пор не реализован?

– Дадут его реализовать – как же! – горько усмехнулся Владимир Ильич. – Пока я объясню все рабочему, директорские провокаторы нашепчут ему на ухо…

– Патовая ситуация! – развел я руками. – Предприятие не развивается без масштабных вложений, а менеджмент не справляется с управлением – и здесь свою деструктивную роль играете, между прочим, и вы… А те же акции на руках рабочих обесцениваются…

– Вы меня в этом обвинить хотите? – возмутился Владимир Ильич.

– Упаси боже! – горячо воскликнул я. – Наоборот! Хочу сделать вам предложение…

* * *

Президенту банка я позвонил по мобильному телефону, потому что в заводских линиях связи не был уверен. Президент выслушал меня и немедленно вскипел:

– Вы там с ума сошли?! Какой еще на хрен фонд для трудового коллектива?

– Поймите, если профсоюз против, то мы тут ничего толком не скупим, тем более в такие сжатые сроки. Еще, чего доброго, спровоцируем забастовку с прибытием телевидения и журналистов…

– Но при чем тут фонд?

– Директор и профсоюз совместно призовут работников объединить акции в фонд. Таким образом, вместо скупки будет массовая передача акций в этот фонд. Вот вам и готовый пакет для нашего заказчика. Только сначала это будет доверительное управление фондом, а не продажа. Доверенным лицом выберут местного профсоюзного лидера, которого я сведу с нашим заказчиком. Они договорятся о том, что наш заказчик постепенно возьмет управлением фондом на себя, а затем выкупит его. А в обмен на это профсоюзный деятель войдет в совет директоров и станет гендиректором, о чем он, кстати, грезит наяву… И это, кстати, неплохой выбор по сравнению с сегодняшним руководством завода…

Президент фыркнул.

– А нынешний директор понимает, что вы роете ему могилу?

– Ну, во-первых, пока не понимает и думает, что с моей помощью переиграл профсоюз. Во-вторых, у него рыльце в пушку, а мы дадим ему возможность уйти чистым и небедным.

– Вы всерьез верите, что нашего заказчика эта затея с фондом устроит? Захочет ли он вести переговоры с этим профсоюзным деятелем?

– Либо фонд, либо без акционерной войны никак. Если заказчик сделает профсоюзного оппозиционера гендиректором, то по ту сторону баррикад никого не останется и можно будет спокойно работать. Мне кажется, лучше предложить и домучить такой вариант, чем просто признать, что мы бессильны выполнить заказ.

– А если этот профсоюзник окажется плохим гендиректором?

– Значит, будет кого обвинить в низкой зарплате и плохих условиях труда. «Запиарим» его перед рабочими к чертовой матери… Главное, у нас будет достаточно времени, чтобы добиться своего.

– Пожалуй, – задумчиво пробормотал президент. – А нам-то какой интерес? – вдруг осенило его. – Где наш доход? Зачем нам возиться с этим фондом, если мы не сумеем скупить и перепродать акции?

– Обидно, что не удастся «снять маржу»? – усмехнулся я. – Не беспокойтесь, мы возьмем достойное комиссионное вознаграждение по сделке с фондом. А потом еще возьмем плату за консультации. Не та прибыль, конечно, зато минимум рисков. В конце концов, корпоративные финансы – это не только банальная скупка акций по дешевке…

Президент помолчал.

– Что ж, попробуйте, – сказал, наконец, он. – Кстати, я подписал приказ о включении управления корпоративных финансов в состав вашего департамента…

– Вот спасибо, – хладнокровно отозвался я. – А оно мне надо?

– Не лукавьте, Андрей Викторович, – сухо сказал президент. – Вам же этого хотелось. Вам этот бизнес интересен. Вы проглотили хозяйство Алферова – ему поделом, а вы радуйтесь. Только… – Президент умолк.

– Только – что? – переспросил я.

– Только смотрите – не подавитесь, – нехорошим голосом сказал президент и дал отбой.

Я медленно отнял трубку от уха и обиженно посмотрел на нее. Трубка тут же зазвонила. Я посмотрел на дисплей. Это был номер сотового телефона Алферова.

– Слушаю, – буркнул я.

– Ну здравствуй, Андрей Викторович, – услышал я усталый голос на том конце линии.

– И тебе привет, – уже бодро отозвался я.

– Празднуешь?

– Нет, работаю.

– Кирпичи бульдозером крошишь?

– Тебе уже доложили? – усмехнулся я. – Неужто Гусман дозвонился?

– Нет. – Алферов помолчал. – Ты его так напугал, что он, наверное, нескоро посмеет набрать мой номер.

– Тогда кто? – требовательно спросил я.

– А зачем тебе? Репрессии устроишь? – Алферов снова помолчал. – Хотя мне все равно. Мне позвонил один из директоров, кто еще помнит мою доброту… Проверяй хоть всех. Ты лучше скажи мне, зачем ты наплел им про какие-то страшные допросы в службе безопасности? Представляю, как обделался Гусман…

– Надеюсь, ты мою легенду не опровергал?

– Нет, я же говорю – мне уже все равно. И потом – мы договорились…

– Рад, что ты об этом помнишь, – заметил я.

– Надеюсь, ты тоже. Впрочем, ты был достаточно великодушен, чтобы я был благодарен тебе по гроб карьеры… хотя уже и не в этом банке. У меня к тебе только одна просьба.

– Какая?

– Отпусти Гусмана с миром. Он, конечно, вор, но такой стресс может и не перенести.

– Хорошо, – быстро согласился я. – Не вопрос.

– Устроишь чистку в управлении корпоративных финансов?

– Посмотрим. – Я вздохнул. – Ты, собственно, зачем звонишь? Не из-за Гусмана же…

Алферов ответил не сразу.

– Я просто хотел поинтересоваться… – медленно проговорил он. – Ты серьезно пытаешься пропихнуть идею с этим фондом акций трудового коллектива?

– Серьезно. Более чем.

– Неужели ты и вправду надеешься сделать этот бизнес цивилизованным?

– А ты сомневаешься?

– Даже со всей твоей удачливостью это гиблое дело, – заявил Алферов. – У нас, знаешь ли, клиентура не та. Не иностранцы, не «Газпром» и даже не нефтяники. Ты их высоким финансовым материям не научишь…

– Ты просто не пробовал, – возразил я. – Что им по-настоящему выгодно, я объясню всегда. Не поймут, объясню еще раз. Это будет как лакмусовая бумажка – менеджер согласится, а вор нет. Умный поймет, а тупица упрется.

– Ну ладно, выдрессируешь ты этих менеджеров. А вот что ты будешь делать, когда упрутся рабочие и не понесут свои акции в этот твой фонд?

– Поступлю точно так же, как с менеджерами. Буду объяснять. Дважды.

– А если все равно не проникнутся? Будешь вещать, пока не охрипнешь?

– Нет, – хладнокровно ответил я. – Просто отказники лишатся «тринадцатой зарплаты», а мои горячие сторонники получат путевки на курорты.

– Страшный ты все-таки человек, Гардези, – вдруг сказал Алферов. – По-моему, президент делает большую ошибку, давая тебе набирать силу.

– Я хотя бы у своих не ворую, – холодно заметил я.

– Ты брось этот пафос, – рассвирепел Алферов. – Святошу-то из себя не строй!

– Извини, мне работать надо, – процедил я и прервал связь.

Хоть он меня и разозлил, но обещание свое я сдержал – Гусмана отпустил с миром. И даже управление корпоративных финансов не перетряхивал. Просто объяснил им, в чем их настоящая выгода. Объяснил дважды, и этого оказалось достаточно. Наверное, они догадывались, что третьего раза не будет.

ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ ФАКТОР

Савва стремительно вошел в мой кабинет, сел в кресло для посетителей и мрачно сказал:

– Андрей Викторович, я беспокоюсь!

– И давно у тебя эти симптомы? – добродушно осведомился я.

Савва, выпускник «мехмата» и кандидат наук, уже несколько лет руководил в нашем банке отделом риск-менеджмента, то есть отвечал за управление рисками. Он истово применял математические методы оценки финансовых рисков, внедрял разнообразное программное обеспечение и вообще ратовал за прогрессивные технологии, за что неоднократно удостаивался похвалы правления банка. Что, впрочем, не помогало ему добиваться понимания и сочувствия от рядовых сотрудников банка. Почему-то не любили рядовые сотрудники риск-менеджеров. Обзывали «помехой в работе», «дармоедами» и прочими нехорошими словами. Этой нелюбви также поспособствовал написанный и утвержденный Саввой стостраничный талмуд под названием «Регламент управления финансовыми рисками», вогнавший в тоску всех моих трейдеров и управляющих активами.

– Я серьезно, Андрей Викторович, – с легкой укоризной ответил Савва.

– А разве беспокойство – не постоянное состояние риск-менеджера? – спросил я. – Как там сказано? «Грехи беспечности нашей пред тобой будто на длани, ужас стиснет сердце твое…»

– Все шутите, – обиделся Савва. – А я вот беспокоюсь из-за того, что всех моих разработок и даже «Регламента» недостаточно! Моя система может быть безупречной, только если соблюдать ее условия. А многие сотрудники, в том числе ваш отдел по управлению активами клиентов, попросту саботируют управление рисками…

– Ну-ка, ну-ка, – нахмурился я. – Что значит – саботируют? А мы их сейчас – на ковер!

– Да не в том дело! – нетерпеливо возразил Савва. – Они могут блюсти букву, но не дух «Регламента»! Все равно ведь найдут лазейку, чтобы пройти по самой грани…

– Ну, по грани – это же не за гранью все-таки, – рассудительно заметил я.

– Но убытки-то возникают! – разгорячился Савва. – Помните, как это было с Поповым? И с Пригожиным! А со Стариковым как мы намучились, помните?

– Ну, этак ты мне сейчас всех управляющих активами перечислишь, – поморщился я. – Никто не совершенен…

– Что значит – не совершенен? – возмутился Савва. – А мой отдел тогда на что? Я же должен все риски учитывать и предотвращать негативный эффект…

– Послушай меня, мудрого старца, – прервал я его. – На это счет есть целая теория. Возьмем, к примеру, автолюбителей. Кто-то мне говорил, что есть такое наблюдение – «синдром второго года» или что-то в этом роде. Дескать, начинающий автомобилист в первый год самостоятельного вождения ведет себя очень аккуратно, осторожничает и боится нарушать правила дорожного движения. Зато на следующий год начинает верить, что он крут и неуязвим, смелеет и даже наглеет, за что рано или поздно расплачивается попаданием в ДТП…

– Поэтому второй год – даже более опасный, чем первый, – вставил Савва. – Да слышал я об этом… Что с того? В нашей сумасшедшей Москве «бьются» водители с любым стажем…

– Наверное, – не стал спорить я. – Я не об этом. Я о том, что в отделе по управлению активами клиентов который год наблюдаю эффект, аналогичный «синдрому второго года». Когда управляющий активами начинает верить в свое «знание рынка», «чутье на будущий рост» и даже, чем черт ни шутит, «дар предвидения»!

– Между прочим, Пригожин со Стариковым «засыпались» не на второй год, а гораздо раньше, – пробурчал Савва.

– «Второй год» – это я так, условно… В каждом случае он наступает в разное время – это зависит от того, когда портфельному менеджеру вдруг везет и он удачно инвестирует клиентские средства… Кто-то начинает «наглеть» именно спустя год работы с инвестиционными портфелями клиентов, кому-то на осознание собственного величия требуется времени побольше, а есть вундеркинды, достигающие гениальной самооценки и за пару месяцев…