Текст книги "Единственный шанс"

Автор книги: Шарон Сэйл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 6

– Добро пожаловать домой, – сказала Дженни, остановив машину на площадке перед главным входом. Замешательство на лице Ченса было очевидным. – Ты только ни о чем не беспокойся, – быстро добавила она. – Я понимаю, тебе все тут кажется незнакомым, но не спеши. Дай себе время. Все восстановится, я уверена.

– Я жил здесь? – удивился Ченс.

Перед ним в обе стороны протянулось просторное здание с полукруглыми колоннадами в испанском стиле, с красной черепичной крышей. Дом стоил больших денег. Для того чтобы понять это, Ченсу не обязательно было вспоминать, как его зовут.

Дженни отвела взгляд. Она надеялась, что он не поинтересуется ее планами, и намеревалась поселить его в гостевой комнате главного дома.

– Не совсем, – начала она, – но я подумала, что было бы лучше, если…

– Отведи меня туда, где я жил.

По тону Дженни поняла, что сопротивление бесполезно. Она прикусила губу, удержавшись от спора, завела машину и поехала по дорожке к дому, где жили работники ранчо.

Ченс расслабился. Ему уже объяснили его статус на ранчо – старший конюх. У него не было ни малейшего желания рисковать этим, согласившись жить в доме босса. Машина приблизилась к приземистому каркасному строению, на стенах которого еще можно было различить следы давней и не самой тщательной побелки. Теперь же его цвет более всего напоминал цвет техасской земли. У крыльца их встретила группа мужчин. Судя по выражению их лиц, ждали его.

– Рады, что ты вернулся к нам, босс!

Ченс вышел из машины, глубоко вздохнул и неловко улыбнулся.

«Босс!» Слово прозвучало странно. Ну разумеется, не стоило удивляться и тому, что он не помнит, как кого зовут.

– Как вам, наверное, рассказали, – заговорил Ченс, – память у меня отшибло напрочь. Вам придется потерпеть некоторое время, пока я снова не выучу ваши имена.

Его заявление вызвало лишь кратковременное замешательство. Потом один из парней заговорил, что вызвало бурный взрыв смеха:

– Да черт с ними, босс! Не важно, как ты нас назовешь. Мы все были такими идиотами, что должны за это отвечать.

– Добро пожаловать домой, сынок, – подал голос Генри. – Заходи. Я покажу тебе твою койку. – Махнув рукой, он дал знак работникам разойтись. – Маркус вам платит не за то, чтобы вы тут щелкали пастью, парни. Идите-ка поищите себе занятие.

По команде Генри они разошлись, испытывая некоторое облегчение оттого, что первая встреча завершилась.

Дженни почувствовала, как между мужчинами моментально вспыхнула доверительная искорка. Это ее укололо. Ченс не помнил Генри, но сразу ему поверил, что было очевидно. Тем самым существующая между ними отстраненность стала для нее еще более болезненной.

– Я возвращаюсь домой, – сказала она. – Когда у вас появится свободная минутка, оба приходите к нам ужинать. И не вздумайте спорить. Придется отвечать не передо мной, а перед Хуаной, так что лучше немедленно перестаньте корчить рожи.

Повернувшись, она вытащила из машины вещи Ченса и кинула их на крыльцо. Затем села за руль и умчалась прочь, подняв облако пыли.

Парень задумался. Что заставило ее так поступить?

Генри вздохнул. Ему были понятны страдания Дженни и то, каких усилий стоило ей предоставить Ченсу некоторую свободу действий.

– Ну, пошли, сынок. Давай осмотрим твою резиденцию. Мною времени это не отнимет. Глазеть особо не на что. Всего-то пара комнат. Можешь немного отдохнуть, а к семи будь готов. Я провожу тебя до дома. С этой леди лучше не спорить. Я давно уже убедился в этом на собственной шкуре.

– А я тоже это знал? – спросил Ченс и криво усмехнулся, глядя на смиренное выражение лица старика.

– О, ты знал намного больше, чем эта мелочь, сынок. Но я не собираюсь все рассказывать. Тебе придется самому вспоминать те уроки.

Что-то неуловимое в улыбке Генри подсказало Ченсу гораздо больше, чем его слова. У него появилось такое чувство, что между ним и дочкой хозяина существует какая-то давняя история взаимоотношений. Оставалось надеяться, что постепенно он поймет, как жить дальше.

– Ченс! Прекрасно, что ты снова дома! – воскликнул Маркус, как только тот открыл дверь.

«Дома»! Слово прозвучало странно. Ничто тут не было ему знакомо. Все время после возвращения из больницы он проводил в изучении своего жилища, но не обнаружил ни фотографий, ни писем – ничего, ни одного воспоминания…

– Благодарю вас, сэр, – ответил Ченс, испытывая неудобство оттого, что не помнил, как ему следует обращаться к незнакомому мужчине, которого считал своим боссом. Маркус Тайлер дважды навещал его в больнице.

Это все, что Ченс о нем знал.

– Зови меня Маркус. Обычно ты так ко мне обращался, – спокойно сообщил он.

Ченс кивнул. Генри протолкнулся за ним и проник в дом.

– Чувствую запах пищи, – заявил он. – Если мой нос меня не обманывает, Хуана расстаралась в вашу честь, мистер.

Мужчины обменялись улыбками. Генри направился в сторону столовой. Появилась Дженни, и улыбка Ченса растаяла. На ней было белое, в испанском стиле, платье, мягко облегающее фигуру, так что выразительные формы лишь едва угадывались под ним. Низко опущенную кокетку украшала ярко-розовая вышивка. Дженни направилась к ним. Подол платья едва прикрывал колени, привлекая взгляд к длинным загорелым ногам.

Дважды Ченс пытался издать хоть какой-нибудь звук, но мешал тугой комок, застрявший в горле. О Боже, как она прекрасна!

– Ты захватил с собой? – спросила Дженни.

– Что? – не понял Ченс.

– Свой аппетит, – улыбнулась она. – Хуана готовила двое суток. Если тебе не нравится мексиканская кухня, лучше об этом не заикаться. Советую просто отодвинуть тарелки на край и сделать вид, что все в порядке.

– Черта с два я знаю, что мне нравится, – ответил он. – Но намерен попробовать все.

Фраза прозвучала вполне обыденно, однако по выражению его лица Дженни поняла, что мысли заняты совсем иным. С того момента, как она появилась в холле, он не сводил с нее глаз. Если взглядом можно утолить голод, то он уже вполне насытился… ею.

Маркус наблюдал за ними – за своей дочерью и за человеком, который завладел ее сердцем, – и размышлял а том, чем все это может закончиться. До несчастного случая Ченс не заводил с ним никаких разговоров о Дженни. Теперь, когда парень ничего не помнит о прошлом, как Дженни может надеяться завоевать нечто большее?

Маркус отогнал прочь свои беспокойные мысли и повел себя как хозяин.

– Ну хорошо, – произнес он. – Не знаю, " как вы, а я иду к столу. Генри уже получил первое предупреждение, а от этого могут возникнуть проблемы.

Они рассмеялись. Слова Маркуса сняли напряжение момента.

– Знаешь, он прав, – заметила Дженни, беря Ченса под руку. – Пойдем со мной. Я знаю, где Хуана хранит запасы на всякий случай.

От ее маленькой руки повеяло доверием и надежностью. Ченсу удалось преодолеть путь до стола и продержаться весь ужин не сваляв дурака. Это было трудно, поскольку совсем не хотелось еды, которую предлагали.

Внезапно Ченс осознал, что хочет совершенно иного.

Он хочет Дженни Тайлер.

Странно, но многие вещи восстанавливались инстинктивно, словно сами по себе. Ченс не испытывал проблем с тем, чего от него требовала повседневная работа на ранчо. Зачастую просто ловил себя на том, что уже занимается каким-нибудь делом, не продумывая, как его начать, хотя в первые дни больше наблюдал, чем работал. Временами начинала кружиться голова, и он присаживался отдыхать. Ченс очень переживал, что утратил былую выносливость; при этом физические силы восстанавливались быстрее. Но больше всего его бесила умственная слабость. Он не помнил абсолютно ничего до того момента, как очнулся в больнице и увидел перед собой большие синие глаза на ангельском лике.

Этот ангел продолжал сохранять милое выражение лица, невзирая на собственное настроение. Она порхала вокруг него, упрашивала, ругала и оберегала, так что он уже начинал бояться застегнуть «молнию» на брюках без ее разрешения. Ченс всегда слышал ее шаги и ощущал ее присутствие задолго до того, как она появлялась в поле зрения. По непонятной причине он словно был настроен на Дженни Тайлер и пытался по мере сил не сбивать эту настройку. Он сомневался, что хочет этого. Даже когда она отчитывала его за то, что слишком рьяно принимается за дело, при звуке ее голоса или при виде улыбки в груди просыпалось какое-то радостное чувство.

– Ченс! Для тебя эти жерди слишком тяжелы! Оставь, пусть кто-нибудь другой дотаскает!

Он хмурился, но бросал в кузов пикапа несколько столбиков для изгороди.

– Дженнифер Энн, не найти ли тебе какое-нибудь другое занятие, чем нянчиться со мной? Я в состоянии сам сообразить, за какую работу мне браться.

Дженни разинула рот. Он назвал ее Дженнифер Энн!

Пусть инстинктивно, но это означает, что в нем начала просыпаться та часть сознания, которая, как ей казалось, была утрачена навсегда. Она попыталась что-то возразить, но подбородок задрожал, а на глаза навернулись слезы. Впрочем, слов и не надо. Они не имеют значения. Слова – это не то, что ей было нужно, когда она бросилась ему на грудь.

Ченс обнял ее, придерживая, но не понял, почему она упала ему в объятия. Понял он только одно: держать ее в руках очень приятно, но этого недостаточно.

– Дьявол, – пробурчал он. – Ты извини мои причуды, Дженни, но, черт побери, твоя опека… Ты должна прекратить это, или я никогда всего не вспомню! – Тон Ченса смягчился, поскольку Дженни молча обхватила его руками. – Да, и прости, что я накричал.

– Дело не в том, что ты сказал мне. Дело в том, как ты назвал меня, – откликнулась она, по-прежнему уткнувшись лицом в рубашку.

– Назвал тебя? О чем ты говоришь?..

– Дженнифер Энн! Ты назвал меня Дженнифер Энн!

Он почувствовал сильное волнение, крепче обнял за плечи и потерся носом о ее макушку. Что-то очень смутное и одновременно очень знакомое забрезжило в сознании. Впервые они почувствовали, что восстановление возможно, и даже в ближайшем будущем.

– Это хорошо, правда? – Желание услышать слова поддержки было не менее сильным, чем его объятия.

– Да, Ченс, это очень хорошо. – Дженни отклонилась и взглянула ему в лицо. – И вообще жизнь прекрасна.

Она положила руки ему на грудь, с радостным облегчением чувствуя, как под ладонями пульсирует его жизнь. Потом заметила в уголке рта засохшую каплю грязи. Потянулась, чтобы стереть ее, но остановилась.

Пора прекращать это. Он способен существовать и с каплей грязи на подбородке. Так было раньше. И так должно быть впредь.

– Ну ладно! – весело воскликнула она. – Можешь заниматься своими делами. Я собралась за покупками.

Ченс усмехнулся. Она не просто ослабила поводок, она совсем выпустила его на свободу.

– Спасибо, Дженни.

Она поняла, что он имел в виду.

– Пожалуйста, мистер. Только не воображай, что ты вырвался на волю. Тебя по-прежнему ожидают большие неприятности, если я замечу, как ты делаешь что-нибудь во вред своему здоровью. Кстати, ты грешил этим и до несчастного случая. Не надейся, что если ты спас мне жизнь, то навсегда приобрел исключительное право на особое отношение.

– Нет, мэм, – еще шире улыбнулся Ченс. Она двинулась прочь. – Эй, Дженни!

Девушка обернулась.

– Если ты собралась за покупками… привези мне сюрприз!

– В честь чего это? Ты и так полон сюрпризов!

Всю дорогу до дома она слышала за спиной громкий смех.

– Как он себя чувствует? – поинтересовался Маркус, когда Дженни появилась на пороге комнаты.

– Память у него до сих пор очень короткая, – пожала она плечами и улыбнулась. – Но состояние нормальное. Он попросил меня заняться своими делами и привезти ему подарок из города.

Маркус увидел на лице дочери выражение любви и на долю секунды испытал ревность к другому мужчине.

Чувство было совершенно нехарактерным для Маркуса, впрочем, как и его мысли. «Его дочь любит его… Разве не так? Ему не следует волноваться, если она полюбит кого-нибудь еще… Разве не так?»

Дженни вышла из комнаты. Он хотел окликнуть ее, но передумал. Черт побери, что он может сказать ей?

«О, Дженни, ты любишь меня? Или мне не следует рассчитывать на это?»

Однако не в характере Маркуса Тайлера было предаваться грустным мыслям. Тем более сейчас. Тем более в будущем.

– И все-таки, несмотря на заверения доктора Уолкера о твоем физическом восстановлении, ты не можешь полностью вернуться к своим обыденным занятиям, – проговорила Дженни, когда они свернули с дорожки и подъехали к его жилищу. Ченс ухмыльнулся.

Сегодня Дженни возила его на последнюю из назначенных доктором консультаций. Обследование дало обнадеживающие результаты. До тех пор пока не появятся новые или не дадут о себе знать старые осложнения, он свободен.

– Ну, начальница, поскольку я не помню, в чем заключались мои обыденные занятия, вряд ли смогу полностью к ним вернуться, как ты думаешь?

От Дженни не ускользнула саркастическая нотка в его голосе. Она чуть было опять не переступила границу. Она знала, что с тех пор, когда он случайно назвал ее Дженнифер Энн, больше никаких признаков возвращения памяти не появилось, и это его сильно удручало.

– Хорошо, – резко откликнулась Дженни. – Значит, субботние ночные пташки смогут поискать себе кого-нибудь другого.

Густая краска залила его лицо и шею.

– Дженнифер, ради Бога! Разве у меня есть от тебя секреты?

– Не столько, чтобы хвастаться.

Ченс выскочил из машины. Она наблюдала, как он, тяжело топая, поднялся по ступенькам и захлопнул за собой дверь.

«Очень хорошо! – подумала Дженни. – Ведь я хотела, чтобы он задумался о наших отношениях». Она желала, чтобы он стал нервничать, размышляя о том, что может знать она и чего не помнит он, и тем самым начал восстанавливать память. В этом она видела единственный шанс попытаться понять, почему же он все-таки не сделал ей предложения.

Дженни подъехала к дому и остановила машину. Проходя по коридору, столкнулась с отцом, выходящим из своего уютного кабинета. В руках у него были дорожный саквояж и большой мешок с одеждой.

– Куда ты собрался? – поинтересовалась она. – Очередной вояж, как я полагаю?

Маркус насупил брови, почувствовав укол в ее вопросе. Он никогда не беспокоился о ней и не интересовался, чем занимается Дженни во время его отлучек.

Заинтересованность планами отца свидетельствовала о начале новых отношений в их жизни.

– Мне нужно слетать в Хьюстон, дорогая, – пояснил он. – Отправишься со мной? Тебе следу.

Девушка направилась в кабинет отца. Порывшись в бумагах, обнаружила блокнот с названием, адресом отеля и номером телефона, обведенным кружком. Она позвонила, дважды медленно прочитала администратору сообщение, проверила, правильно ли он все записал, и повесила трубку с чувством глубокого удовлетворения.

Планы Маркуса не пострадают, и ее – тоже. После ужина Дженни запланировала нечто особенное. Она решила прокрутить несколько домашних кинопленок. Работникам ранчо всегда доставляло удовольствие любоваться собой на экране. Она знала, что на многих кадрах есть и Ченс. Может, это расшевелит его память. Во всяком случае, хуже не будет.

Ченс наблюдал, как Дженни порхает от одной группы парней к другой, то изображая хозяйку дома, то «своего парня». Время от времени, полагая, что он этого не замечает, девушка бросала взгляды в его сторону, но своего общества не навязывала. Ченс не мог понять, приносит это ему облегчение или разочарование. Рука сжимала горлышко холодной бутылки с пивом. Но не этого ему хотелось. Хотелось сжать в объятиях Дженни.

Это казалось ему более необходимым… и важным.

– А что у нас на десерт? – полюбопытствовал Генри, когда Дженни выложила ему на тарелку остатки картофельного салата.

– Кино, – сообщила она и расплылась в улыбке, услышав одобрительные возгласы.

– Давайте посмотрим прошлогодний загон скота, – предложил один.

– Нет, лучше барбекю на День труда, когда Коротышка и Пит не поделили Гетти Уильяме, – со смехом прокричал другой.

– А может, лучше тот раз…

Веселая перепалка, перемежаемая грубоватыми шутками, продолжалась в течение всего времени, пока парни перебирались вместе со своими стульями поближе к столбу, на котором Хуана уже установила переносной экран. Генри быстро занял место киномеханика, полагая, что тем самым сумеет оказать влияние на выбор фильма по своему вкусу, и начал принимать ставки на Пита и Коротышку – кто из них первым выйдет из себя во время демонстрации фильма. Они до сих пор не могли спокойно вспоминать прошлогодний случай, когда Гетти Уильяме проигнорировала ухаживания обоих и уехала с ковбоем с соседнего ранчо. Каждый обвинял в этом другого. Ченс тихо поднялся и отошел в тень.

Уже заметно стемнело. Самое подходящее время для того, чтобы смотреть кино, и для того, чтобы незаметно улизнуть. Сильное желание сбежать отсюда уравновешивалось не менее сильным желанием восстановить прошлое. Как только он услышал ее объявление, то сразу понял, чем вызвано решение показать старые ленты.

Ченс разволновался и почувствовал слабость. Если остаться смотреть, может, какие-то картины разбудят память и вернут его в нормальное состояние. А если ничего не произойдет, тогда состояние станет еще хуже… еще безнадежнее.

– Ты на меня сердишься? – спросила подошедшая сзади Дженни.

Он обернулся на звук голоса. Рука неуверенно опустилась на ее плечо.

– Нет, Дженни. За что мне на тебя сердиться? Парни хотят развлечений, это вполне понятно.

– Мне кажется, ты понял, почему я предложила это, – продолжила девушка свою мысль. – Но честное слово, если ты чувствуешь в этом какое-то давление, то можешь прямо сказать мне об этом.

Ченс промолчал. Дженни затаила дыхание.

– Я хочу посмотреть, – наконец произнес он. – Но у меня есть одна просьба.

– Все, что угодно, – быстро откликнулась она.

– Пожалуй, мне лучше смотреть это одному, отсюда. Не в толпе зрителей. Не хотелось бы, чтобы возникли накладки между тем, что я могу увидеть, и тем, о чем ты посчитаешь нужным мне напомнить. Можешь сделать мне такое одолжение?

– Я для тебя все сделаю. Ты об этом прекрасно знаешь.

Дженни удалось скрыть разочарование. Разумеется, она предвкушала, что будет сидеть рядом с ним и наблюдать, как перед его глазами предстанет прошлая жизнь, мечтала увидеть на лице Ченса нахлынувшие воспоминания. Видимо, он не надеялся на это, поэтому ее затея выглядела весьма наивной.

– Начинай, Генри, – сказала она, отходя от Ченса. – Но предупреждаю: кто начнет мешать, отправится мыть посуду!

Парни недовольно заворчали. Ченс усмехнулся.

Дженни хорошо их изучила. Они скорее согласятся кормить свиней, чем делать «женскую работу». А ковбой, как известно, по собственной воле и шага не сделает в сторону свиней.

Из проектора ударил луч света, рассекая сгустившуюся тьму. На экране заплясали картинки прошедшей жизни. Как только появился морщинистый Генри со своей заплетающейся походкой, раздался взрыв хохота.

Ведя в поводу лошадь, он направлялся к Дженни, которая сидела верхом на жердях загона. От ее улыбки у Ченса перехватило дух. Она легко спрыгнула, подбежала к Генри, обняла сначала его обеими руками, потом. лошадь. Ченс сглотнул подступивший комок. Такой Дженни он никогда не видел. Та Дженни ни на кого не сердилась, на лице не было выражения постоянной озабоченности. Она не сознавала собственной прелести, не обращала внимания на то, во что одета, и выглядела вполне на свои «надцать» лет.

На пленке запечатлелся стреляющий искрами большой костер; Ченс догадался, что съемка проводилась скорее всего во время празднования Четвертого июля. В кадре появился мужчина, и Дженни засияла, как рождественская елка. Лицо ее выражало необыкновенную радость. Когда мужчина обернулся и посмотрел в камеру, у Ченса перехватило дыхание. «Это же я!» Он совершенно не помнил той ситуации. Дженни передала ему уздечку. Он накинул ее на морду лошади. Девушка улыбалась, смеялась, хлопала в ладоши; присутствующие в кадре начали петь.

Ченсу потребовалось не меньше минуты, чтобы понять слова, поскольку фильм не был озвучен. С днем рождения! Они пели: «С днем рождения, Дженни!» Он напрягся, дыхание участилось. Дженни протянула руки, обняла его за шею и прикоснулась губами к щеке, после чего разрешила помочь взобраться в седло. И потому что он ждал этого… потому что подсознательно чувствовал, что это должно произойти… он успел заметить взгляд, полный самой настоящей любви, которым Дженни одарила его, прежде чем направить лошадь вдоль рукоплещущей и поздравляющей толпы гостей.

Этого было более чем достаточно! Ченс понял, что все дальнейшее окажется простым повторением подобных сцен с теми же персонажами. Для понимания того, что Дженни Тайлер любит его, ему не надо было восстанавливать память. Он чувствовал это, еще когда лежал во мраке забытья в больнице, когда совсем не соображал… когда в его жизни не было ничего, кроме отчаяния и боли.

Но чего он не знал и не мог представить, так это глубину своих чувств к дочке босса, а также того, было ли что-нибудь между ними в прошлом. Ченс поднялся и незаметно растворился в ночи.

Дженни видела, что он уходит, и с трудом подавила желание разрыдаться. Это ни к чему хорошему не приведет. И будет слишком откровенно, если она немедленно бросится за ним. «Да провались все к чертям! – мысленно воскликнула она. – Почему ты не можешь вспомнить меня, Ченс Маккол? Чтобы я забыла тебя, меня надо не ранить, а убить!»

Прошло около часа – но Дженни показалось, что целая вечность, – прежде чем она смогла найти благовидный предлог и оставить компанию бурно веселящихся парней.

Ей не нужен был фонарик, чтобы найти дорогу к жилищу старшего конюха. Почти полная луна освещала путь, но Дженни прошла бы его и с закрытыми глазами.

Шаги громко отозвались скрипом дощатых ступеней крыльца. Она прикусила губу и чуть слышно чертыхнулась. Можно было бы вести себя и потише.

Однако это не имело значения. Почти целый час Ченс глядел на дорожку, залитую лунным светом и испещренную густыми тенями. Он чувствовал, что Дженни должна прийти, и распахнул дверь раньше, чем девушка успела постучать. Они молча смотрели друг на друга, затаив дыхание и словно ожидая, кто первым сделает шаг навстречу. Но когда это произошло, никто не заметил. Она просто оказалась в его объятиях.

– Я знал, что ты придешь, – прошептал Ченс, покрывая поцелуями ее лицо и шею. – Мне кажется, я всегда чувствую, когда ты поблизости. Я не помню собственного имени, но всегда ощущаю твое присутствие.

– Ченс! – Это все, что Дженни смогла вымолвить.

Его слова вселяли надежду, а сердце ликовало от радости. Может, не так уж важно, что он не в состоянии вспомнить прошлое. Может, достаточно и того очевидного факта, что он неравнодушен к ней?

Ченс ввел ее в дом, ногой захлопнул дверь за собой и подвел к кровати, застеленной старым голубым покрывалом. Они легли. Пружины негромко скрипнули.

И наступила тишина. В темноте слышалось только их прерывистое от страсти дыхание.

Мир Дженни покачнулся. В нем ничего не осталось, кроме ощущения тела этого большого мужчины, прикосновений его губ, негромкого шепота.

Кроме его возбуждения, когда она прижалась теснее. Кроме нарастающей уверенности, что то, о чем она так страстно молила Бога, все-таки может случиться.

Губы Ченса жадно осваивали девственные территории Дженни Тайлер. Она таяла в его руках, охотно подавалась навстречу, пока он расстегивал, стаскивал, обнажал, целовал эту дикую, восхитительную девушку, которая вытащила его из преисподней. Он расстегнул застежку отделанного кружевами лифчика, высвобождая упругие чувственные формы. Ченс благоговел перед той, что лежала рядом, и обожал ее. Для тех чувств, которые Дженни вызывала в нем, не требовалось памяти о прошлом. Это была всеохватывающая страсть. Здесь и сейчас.

Ченс ощутил, как напряглось его мужское естество.

Казалось, сейчас взорвется, если она приблизится еще хотя бы на дюйм, однако не смог сделать последний решительный шаг. Что-то удерживало его, не позволяло взять то, что Дженни предлагала.

Губы девушки приоткрылись. Легкий стон, в котором одновременно прозвучали и желание, и покорность, потряс до глубины души. Внезапно Ченс замер, пораженный мыслью, что не помнит, происходило ли подобное между ними раньше.

Дженни заметила его неожиданную отстраненность.

Почти в то же мгновение ее обнаженное разгоряченное тело ощутило холод. Ченс приподнялся на локтях и откатился в сторону. Горькие слезы навернулись на глаза девушки. Она стиснула зубы, пытаясь удержать упреки, готовые сорваться с губ. Душа была готова разорваться в клочья. «Он не помнит, что еще не любил меня по-настоящему, но явно чувствует это сердцем».

– Дженни… прости меня, – прошептал он. – Было бы нечестно, если бы я…

– Да ерунда, милый, – резко откликнулась она. – Пусть это тебя не беспокоит. – Она попыталась встать.

– Нет, – удержал ее Ченс и обнял за плечи, прижимая к груди.

Он почувствовал ее неудовлетворенность, и от этого его сожаление стало еще горше.

– Это будет беспокоить меня гораздо дольше, чем тебя. И остановился я не потому, что болен, уверяю тебя.

Дженни вздохнула. Взаимное противостояние ни к чему не приведет. Просто не следовало приходить, вот и все. Отец предупреждал, что она не должна использовать его душевное состояние в собственных интересах.

Своим поступком Дженни вызвала лишь встречный огонь. Винить в этом следует только себя.

– Не знаю, почему ты остановился… – с тоской в голосе проговорила она. – Но мне не следовало приходить. Сама виновата.

Ченс вздохнул и еще крепче прижал ее к груди, положив ее голову на плечо.

– Полежи со мной, Дженнифер Энн, – попросил он. – Мне почему-то ужасно хочется спать, но я не хочу спать один.

Слезы покатились по ее щекам. Она повернулась на бок и обняла его обеими руками. Болела голова, щемило сердце, но оставить Ченса в этот момент для нее было равносильно самоубийству.

Прошел почти час. Дженни решила, что Ченс заснул. Она тоже успокоилась, слушая его ровное дыхание, чувствуя, как размеренно вздымается грудная клетка. Но внезапно раздавшийся голос, а главное – прозвучавший вопрос напугал девушку:

– Мы с тобой были любовниками, Дженни? – Ладонь мягко, но властно погладила ее по спине, словно успокаивая.

В течение нескольких минут она молчала. Но когда собралась с силами и заговорила, ответ прозвучал искренне настолько, чтобы не потерять навсегда человека, в объятиях которого она лежала.

– Ты единственный мужчина, когда-либо даривший мне любовь. Только с тобой я познала страсть.

В тихих словах прозвучала бездна эмоций. Он услышал это. Почувствовал кожей. Понимание придало ему силы. Если это произошло с ними тогда, когда он был здоров, значит, может случиться и нынче.

– Ясно. Просто хотел учесть на будущее.

«Ох, Ченс, – подумала Дженни. – Без тебя у меня нет будущего».

– Пожалуй, мне лучше уйти, – проговорила она. – Тебе необходимо отдохнуть, а я пойду проверю, получил ли Маркус сообщение, которое я передала в отель.

Упоминание об отце резко изменило настроение Ченса. Накатила волна раскаяния за то, что едва не переступил грань дозволенного по отношению к дочери босса.

Невозможно представить, как бы тот отреагировал на случившееся. «О Боже! Я бы многое отдал за восстановление памяти!»

Дженни не пришлось долго размышлять, чтобы понять причину отстраненности Ченса. Даже если ему совсем откажут мозги, Ченс не сумеет переступить через свой характер, пойти против совести. Она бы многое отдала, чтобы выяснить, чем же так отмечен этот человек.

– Ченс!

– Что?

– Если позволишь тому, что произошло сегодня ночью, повлиять на наши дальнейшие отношения, – размеренно проговорила она, уже стоя у двери, – я тебе этого никогда не прощу.

– Случившееся никак не повлияет, девочка. Я просто отмечу это как момент слабости. Но я должен сказать… и пойми меня правильно… Не думаю, что это должно повториться. Во всяком случае, в ближайшем будущем.

– И почему меня это не удивляет?

Искусственный смех скрыл подступившие к горлу рыдания. Дженни выскочила на крыльцо и растворилась в ночи. Ченс упал ничком на кровать. Черт побери, что она хотела этим сказать?