Текст книги "Скандальное обольщение"

Автор книги: Шарлотта Физерстоун

Шарлотта Физерстоун
Скандальное обольщение

Эта книга посвящается моей бабушке Макальпин и древним шотландцам, которые придумывали легенды и сказания и передавали их из поколения в поколение. Если бы не легенда про Джанет и Смерть, рассказанная мне в детстве, эта книга никогда бы не была написана! Бабушка, я переделала сказку по-своему, и, надеюсь, ты не возражаешь, что Джанет стала Изабеллой и доводит она Смерть до слез не песнями, а речами. Пока мы не встретимся снова…

А также Бет из Pussycat Parlor за то вдохновение, которое она мне придала своим талантливым изображением лорда Блэка!

Ты самая лучшая!

 
Я – туман, дождь и мгла, я – темные тени, крадущиеся у твоего окна.
Я – болесть и тьма, создание ночи, сводящее смертных с ума.
Я – ужас, ярость и гнев, и люди молят пощады, однажды меня узрев.
Вязкая скорбь одиночества, отчаянья всполох…
Я буду, я есть твой последний бессмысленный вздох!
И там, в темноте, где умолкнет биенье сердец,
Мы будем вдвоем, мы вместе встретим конец…
Я позову тебя, мы тронемся в путь —
В последний приют, где ты сможешь навеки уснуть…
Плечом к плечу мы пойдем, наши руки сплетутся,
Моя – холоднее льда.
Взглянув на меня, ты промолвишь, слова твои как вода:
– О Смерть моя, о Господин мой! Я не хочу туда!
Я отвечу тебе, как всегда говорю:
– Моли не моли, не облегчишь словами судьбу свою.
Много слез слышал я, много страстных призывов и просьб,
Но разбились они вдребезги о сердца моего кость.
Ибо я Господин теней, я – Смерть, я Владыка тьмы.
Я – тот самый Угрюмый Жнец, что обходит ночные холмы.
Знаешь, демоном в страхе зовут меня,
Те, чьи души мне суждены.
Я – Лорд Смерть, молчаливый странник, и славный
Нынче ждет меня урожай, и с тобой мы уйдем вместе
В мой прекрасный, мой сумрачный край…
 

Глава 1

Лондон, 1875 год

Впервые я увидела Смерть на балу, мы танцевали вальс. Зал был залит светом тысячи огней, слышался легкий шорох блистательных бальных платьев, украшенных жемчугом и кружевами. Он вел меня в головокружительном вальсе, а я дрожала, не в силах вздохнуть. В этом вихре чувств и музыки я уже не замечала окружающих, и весь мир перестал для меня существовать – лишь Смерть и я, танцующие, кружащие, уплывающие прочь из шумного бального зала.

Я должна была бы страшиться его крепких объятий, но нет, уж столько раз я встречалась со Смертью лицом к лицу и знала его так хорошо, что воспринимала почти как родственную душу. Да, я видела Повелителя смерти, и он был прекрасен в своей суровости, холодно разбивая сердца. Темный, таящийся в тени призрак, чья тонко сплетенная сеть, словно сумрачная вуаль, накрывала смертных, предназначенных его власти.

Но еще он был человеком, который не мог скрыть своего одиночества. Оно брезжило из его глаз, завораживающих, гипнотизирующих удивительной смесью застывшей в них теплоты и могильного холода. Их радужки бледно-голубого, с оттенком зелени, цвета навевали воспоминания о неспокойных, холодных водах Северного моря. Но его ресницы, густые, роскошные ресницы, черные как вороново крыло, скорее напоминали соболиный мех, теплый, умиротворяющий и нежный – такой мягкий и обволакивающий. Его волосы были столь же темны, а их густая, сияющая, иссиня-черная масса доходила до плеч, напоминая мех какого-то дикого зверя. Я жаждала коснуться рукой его длинных локонов, погрузить пальцы в их упругую теплоту.

– Знаете ли вы, кто я? – спросил меня он.

Его глубокий, бархатный голос пронзил меня насквозь, пробуждая глубокое чувство. Нет, это не было страхом, напротив, я ощутила нечто совсем иное. Нечто, делавшее меня томной и податливой, будто воля моя не принадлежала мне более.

– Вы – Повелитель смерти, Лорд Смерть, – ответила я беззвучным шепотом.

– И ты меня не боишься?

Я подняла глаза и стойко встретила ледяной взгляд его голубых очей.

– Нет, не боюсь.

Он прижал меня к себе поближе, я коснулась его груди, и тела наши слились в дурманящем ритме танца. О, как непристойно! Чувственно. Восхитительно… Кровь резко пульсировала в моем теле, казалось, будто я вся горю. Лорд Смерть заметил бешено бившуюся жилку на моей шее – он не мог отвести глаз, и я понимала, что он также ощущает внезапно охвативший меня жар.

– Вы пришли, чтобы забрать мою душу, Лорд Смерть?

Он медленно поднял взгляд, и густые, цвета оникса ресницы опустились, скрывая выражение его глаз.

– Да, но пойдешь ли ты со мной сейчас?

Мы завершили тур вальса, и он взял меня под руку, сплетая наши пальцы и направляясь к застекленным створчатым дверям, ведущим в бархатную темноту.

Я добровольно последовала за ним, его красота манила меня, и, подобно лунатику, я не могла оторваться от него, влекомая чем-то, чему не знала названия.

– Я должна умереть?

Он остановился, поднял наши сплетенные руки, прижал к губам и нежно поцеловал костяшки моих пальцев.

– О да, любовь моя, и, когда ты уснешь, станешь нареченной Смерти.

* * *

– И это все? – воскликнула Люси, бросая в Изабеллу подушку. – Ах ты, злодейка!

Люси подбежала к туалетному столику, за которым сидела Изабелла, и вырвала из ее рук тетрадь в черной кожаной обложке. Судорожно листая страницы, она отчаянно искала продолжение.

– Говорю тебе, Люси, я едва успела начать историю.

Люси подняла глаза, щеки ее возбужденно горели.

– О, я чуть не лишилась чувств, когда ты закончила рассказ! Клянусь, я готова голову потерять от твоего Лорда Смерти!

Изабелла ощутила прилив гордости, принимая тетрадку из рук кузины.

– Ты думаешь, хорошо? – спросила она, нервничая и пробегая глазами написанные ею строчки.

– Хорошо? Помилуй бог, Исси, ты просто превзошла саму себя. Да даже мистер Рочестер[1]1
  Рочестер – главный герой романа «Джейн Эйр» знаменитой английской романистки Шарлотты Бронте (1816–1855). (Здесь и далее примеч. пер.)


[Закрыть] не выглядел таким задумчивым и притягательным, как Лорд Смерть.

Улыбаясь, Изабелла убрала карандаш и тетрадь в вышитый жемчугом ридикюль, который приготовила для сегодняшнего вечера.

– Мне никогда не удастся превзойти мистера Рочестера, Люси. Шарлотта Бронте вывела в нем просто потрясающего героя.

– Но этот твой Лорд Смерть, с черными как смоль волосами и бледно-голубыми глазами… – прошептала Люси и, прикрыв глаза, закружилась по комнате в воображаемом туре вальса. – Он просто воплощенная мечта любой девушки. Ах, погрузиться в его объятия и ощутить, как все его мысли и чувства обращены к тебе… О, Исси, – воскликнула она, внезапно останавливаясь перед кузиной, – это превосходно!

– Должна признаться, начало мне и самой немного понравилось.

– Ах, Исси, не будь такой скромницей, – властно произнесла Люси, поворачиваясь к зеркалу, чтобы пригладить несколько выбившихся золотисто-каштановых локонов, – это же всего лишь я. Ты вполне можешь назвать вступление потрясающим, и я от всего сердца с тобой соглашусь.

Скрывая улыбку, Изабелла развернула пуфик, на котором сидела, ближе к зеркалу, и еще раз поправила ожерелье из аметистов с бриллиантами, украшавшее ее стройную шейку. Это был подарок дядюшки, и она старалась надевать украшение при любой подходящей возможности. Прежде Изабелла никогда и помыслить не могла о том, что будет носить нечто столь же прекрасное и дорогое.

Ее волосы постепенно привыкали к прическе, однако сотворить что-либо благообразное с мятежными локонами льняного цвета, так и норовящими выскользнуть из заколок и шпилек, оказалось очень непросто. Ей удалось спрятать большую часть прошлого, скрыть свое простое происхождение и, образно говоря, прыгнуть выше головы, только вот у ее волос, похоже, намечались совсем иные планы. Они попросту отказывались повиноваться, и Изабелла едва подавила смешок, когда ей в голову пришла мысль о том, что йоркширское упрямство не поддается приглаживанию, распрямлению или причесыванию. По крайней мере, пока.

– Расскажи мне о своей героине, Исси, той леди, которой удалось завоевать сердце Смерти.

Изабелла нахмурилась. Как ни странно, она еще почти не думала о женщине, предназначенной в невесты Смерти. Пролог родился внезапно, словно из какого-то потайного места в колодце ее души. Туда, в эти неизведанные глубины, заглядывать не хотелось из опасения увидеть свое прошлое. Хотя, возможно, она опасалась будущего?

Люси успела заметить выражение лица кузины и опустила голову, почти касаясь ее виском, когда девушки рассматривали свое отражение в зеркале.

– Или эта героиня – ты сама, Исси?

Изабелла приоткрыла рот от удивления, и Люси рассмеялась, когда та густо покраснела.

– Не говори глупостей, Люс.

Неужели это она действует в прологе и представляла себя, описывая головокружительный танец со Смертью? О, Изабелла действительно не была незнакомкой для этого угрюмого господина. Но сделать из него героя? Думать о нем как о том, кто может завлекать и соблазнять… кого можно желать, а не поносить?

– Ой, ну ты ведь понимаешь, я только поддразниваю тебя, – заметила Люси. – Господи, Исси, да не будь ты такой темпераментной! Терпеть не могу этого в артистических натурах. Мне пришлось разорвать наш легкий флирт с Эдуардо, так как, на мой взгляд, его настроение постоянно менялось.

– Гм, ну а чего ты еще ожидала? – пробормотала Изабелла, наконец пришедшая в себя от шока внезапного осознания, что, возможно, она и есть героиня своего романа. – Ты же встретила его на спиритическом сеансе!

Изумрудные глаза Люси взволнованно вспыхнули.

– И через несколько дней будет еще один. Ну, скажи, что ты пойдешь, Исси.

Причиной ее неприятия сеансов было вовсе не отсутствие дорогих сердцу родных и близких, по которым она бы отчаянно скучала и искренне желала пообщаться, призвав из царства духов. Ее матушка, бабушка и тетя – все они безвременно покинули ее, и всякий раз Изабелла чувствовала присутствие Смерти – угрюмой тени, безмолвно застывшей в темном углу комнаты, ожидая, чтобы забрать с собой свою жертву.

Возможно, во всем виновато ее слишком живое воображение, но девушка была убеждена, что в каждый тот скорбный день она воочию наблюдала Смерть. Конечно, Белла никогда бы не посмела признать подобное или кому-нибудь рассказать. Да и кто бы ей поверил? И все равно какая-та часть ее страшилась того, что и в самом деле могла видеть Смерть, и именно эта часть безоговорочно отказывалась присутствовать на сеансе вместе с Люси, опасаясь, что Угрюмый Жнец[2]2
  Угрюмый Жнец – одно из прозваний Смерти в английском фольклоре.


[Закрыть] снова явит себя миру.

– Итак? – продолжала настаивать Люси. – Если тебя не интересует само действо, представь, что это лишь хороший повод освободиться на одну ночь от балов и званых вечеров. Кроме того, ты сможешь почерпнуть там массу полезного для своей книги. Если хочешь, можешь взять с собой мистера Найтона.

– Вот уж не думаю, что куратор отдела Средневековья Британского музея сильно заинтересуется сеансами, столоверчением или общением с духами при помощи спиритической доски.

Люси хмыкнула, надевая длинные перчатки из лайковой кожи:

– Никогда не могла понять, что ты нашла в этом напыщенном ничтожестве!

– Он очень добр ко мне. И… мне он показался вполне привлекательным.

– В этом я не могу с тобой поспорить, однако мне бы хотелось напомнить тебе, Исси, насколько скучно вести с ним беседу, а также о том, что мистер Найтон вряд ли поддержит твои мечты стать романисткой. Сложно ожидать такой широты взглядов от сухаря ученого, – назидательно заметила кузина. – Найтон – настоящий догматик, приверженец строгих фактов. Романы же, как ты понимаешь, – истории выдуманные. Сомневаюсь, что этот господин найдет в своем четко структурированном головном мозге местечко для восхищения какими-то романчиками.

– На что ты намекаешь, кузина?

Взгляд Люси смягчился.

– Только на то, что он, вполне вероятно, не способен понять твой блестящий ум, Изабелла. Его волнуют факты, а ты погружена в мир фантазий. Трудно найти двух более не похожих друг на друга людей.

Изабелла опустила глаза и принялась внимательно рассматривать лежащие на коленях руки. Взгляд ее упал на гагатовый браслет, в котором она держала ключ от своего дневника. Она бережно коснулась большим пальцем блестящих черных камушков.

– Я вполне смогу отказаться от фантазий, доставляющих мне сейчас такое удовольствие. Возможно, Люси, мужчина, который бы держал меня твердо привязанной к земле и не позволял витать в облаках в волшебном мире грез, – именно то, что мне и нужно. – Вздрогнув, Изабелла снова взглянула на кузину, смотревшую на нее с выражением, показавшимся ей похожим на симпатию. – Все это не имеет значения. Шансы на то, что мне когда-либо удастся опубликовать роман, весьма призрачны, Люси. Поверь, это всего лишь обычное увлечение.

Люси приподняла подбородок Изабеллы своими тонкими пальчиками и решительно взглянула на нее сияющими зелеными глазами.

– Повторяй за мной. Я, Изабелла Фэрмонт, окончу эту книгу и отправлю ее во все издательства Лондона…

– И Нью-Йорка, – напомнила Изабелла.

– И Нью-Йорка, – добавила Люси. – И не успокоюсь, пока не увижу ее опубликованной. Я не откажусь от своих мечтаний и фантазий.

Изабелла вскочила и крепко обняла Люси, которая была для нее не просто кузиной, но и самой лучшей подругой. С тех пор, как Изабелла стала жить с Люси и ее отцом, они превратились в почти родных сестер.

– Обещаю тебе, Люси. Я окончу роман и найду издательство. И заставлю мистера Найтона стать поклонником мира фантазий, даже если это будет последним, что мне удастся в этой жизни.

– И ты должна пообещать прочесть мне еще. Пожалуйста, зачитывай каждую ночь то, что тебе удастся написать за день.

Изабелла покраснела.

– Тебя же интересуют только те отрывки, в которых говорится о страстном, прерывистом дыхании и налившейся томлением девичьей груди.

– Ну конечно, – протянула ее кузина. – А ради чего еще читать романы? А теперь, – вздохнула она, – давай спустимся вниз. Мы и так опоздали, и папа, вероятно, уже готов взорваться от негодования. Мы не должны заставлять ждать маркиза Стоунбрука. – Люси покачала головой, не в силах тем не менее сдержать смешок. – Папа такой напыщенный аристократ.

Да, старый маркиз весьма самодовольный, однако, в сущности, неплохой человек. Он забрал в свой дом Изабеллу, племянницу со стороны жены, несмотря на скандал, связанный с «браком» ее родителей. Изабелла любила его как родного отца, которого никогда не знала. Он спас племянницу от неопределенного будущего и от нее самой. Она чувствовала себя обязанной дяде настолько, что вряд ли надеялась когда-либо расплатиться с этим долгом. Тем не менее Белле так не хватало утешения и покоя, которые она некогда находила в историях матушки и теплых руках бабушки. Она скучала по Уитби[3]3
  Уитби – город в английском графстве Северный Йоркшир. Расположен на восточном побережье Британии у дельты реки Эск. Одна из достопримечательностей Уитби – знаменитое аббатство, основанное в 657 г.


[Закрыть] и его темному покинутому аббатству, призрачным туманам, поднимавшимся с берега моря. Не могла забыть вересковые пустоши и каменистые утесы, гордо возвышающиеся над неспокойными, бурлящими пенными барашками волнами Северного моря. Она скучала по дому и всему, с ним связанному.

Она скучала по ним.

О, как бы ей хотелось снова увидеть маму и бабушку… Изабелла почувствовала, что ее глаза заволокло слезами. Слава богу, голос Люси оторвал от печальных мыслей.

– У меня уже заранее болят мои бедные ножки, стоит только подумать о предстоящем вечере. Боже мой, Исси, как же я устала от непрерывной череды этих светских развлечений!

Стремясь позабыть на время про Уитби, Изабелла постаралась вернуть утерянное самообладание.

– О, и я тоже, Люси. Я бы что угодно отдала за возможность остаться в моей комнате, сесть за письменный стол и писать, писать, писать, пока пальцы не почернеют от чернил.

– Несмотря на то что я бы очень хотела узнать больше о Лорде Смерти, Исси, нам необходимо появиться на балу, который устраивает папа.

– Знаешь, когда я была девчонкой, безумно желала приобщиться к той жизни, которую ведешь ты, – платья, балы, кавалеры… Теперь же я совсем не уверена, что тебе приходилось лучше, чем мне.

Обернувшись к Изабелле, Люси усмехнулась своей обычной дерзкой улыбкой и устремилась к выходу.

– А я всегда испытывала зависть к твоему уютному домику, лугам, лесам и долинам, где ты вместе с другими деревенскими детьми могла носиться день напролет, не думая о приличествующих манерах и строгой осанке. У тебя было настоящее детство, Исси, – то, чего мне не хватало. – Люси вскинула голову, продолжая улыбаться. – Я так мечтала об этом. Представляешь, оказывается, все это время мы невольно завидовали друг другу. Какая ирония судьбы, правда?

– В самом деле, а ведь я сижу сейчас здесь и придумываю причины, чтобы не идти на бал, когда всю жизнь только и мечтала обо всех этих недоступных мне развлечениях.

– Выше голову, – велела Люси. – Может, и тебе улыбнется счастье! Все не так безнадежно, и, вероятно, тебе удастся сегодня записать что-нибудь в своей тетрадке. Ты же знаешь, в бальной зале много темных уголков.

– И конечно, кавалеры со всего зала немедленно сбегутся в мое укрытие, – фыркнула Изабелла. – Мужчины просто обожают леди-романисток.

– Лорд Блэк уж точно, могу поклясться.

Изабелла окинула кузину недоверчивым взглядом, прежде чем взять с туалетного столика перчатки цвета слоновой кости.

– И откуда ты только это взяла, Люси? Лорд Блэк никогда не покидает того мавзолея, что зовет городским домом.

Люси остановилась на пороге и повернулась вполоборота. Оранжево-розовый шелковый шлейф роскошного бального платья изящно обвил ее ноги.

– Я видела его прошлой ночью.

– Выдумщица! Ничего ты не видела! – недоверчиво промолвила Изабелла.

– Клянусь, все именно так и было. Я никак не могла заснуть после вечера у Анструтеров. Сидела на подоконнике, смотрела на звезды и внезапно заметила, как напротив приоткрылись тяжелые железные ворота. Оттуда показался черный сверкающий экипаж, запряженный четверкой вороных лошадей. Экипаж задержался на мгновение, и я разглядела тень, мелькнувшую в свете каретных фонарей. Присмотревшись, я увидела графа – в окошке показалось его бледное лицо, он выглянул из кареты, и, клянусь, взгляд его был прикован к соседнему от меня окну. К окну твоей спальни, Исси.

– Чепуха! – воскликнула Изабелла.

– Сущая правда.

– Думаю, Люси, тебе стоит попытаться вместе со мной писать романы. У тебя прекрасное воображение.

– Думай как хочешь, Изабелла, но я-то знаю, что видела. И попомни мои слова: наш сосед сегодня обязательно будет на балу. Уверяю тебя, моя дорогая, маркиз Стоунбрук не мог его не пригласить.

Одно продолжало удивлять Изабеллу после того, как она стала жить вместе со своим дядей, маркизом Стоунбруком: ей по-прежнему не нравились балы.

Большую часть детства и юности она просидела подле рассохшегося окошка маленького коттеджа, который арендовала ее мать в Уитби, думая о своей прекрасной кузине, смеющейся, флиртующей и танцующей в роскошном бальном зале в доме Стоунбруков, одевающейся в необыкновенно дорогие наряды. Маленькое сердечко Изабеллы замирало от зависти и восхищения. Как же она хотела тогда хоть раз в жизни попасть на бал! Надеть ослепительное платье. Залучить симпатичного кавалера.

Было нечто ироничное в том, что теперь, когда все три ее желания исполнились, Белла потеряла к этому всякий интерес. Ей гораздо больше нравилось уютно устроиться в кресле перед пылающим камином в спальне, накинув на плечи старый фланелевый капот, и писать свои истории – ровно то, чем она занималась до приезда Стоунбрука и Люси в Уитби и ее отъезда в Лондон с ними.

Чудесная новизна городской жизни ей приелась. Несмотря на то что на дворе стоял уже октябрь, вся минувшая неделя прошла в нескончаемой череде балов. Вопреки официальному завершению традиционной ярмарки невест сезона, английская аристократия не видела необходимости возвращаться на зиму в свои фамильные сельские имения. Возможно, причина крылась в том, что богатые лондонские дельцы, недавно создавшие свои огромные состояния, очень редко покидали Лондон. А титулованным особам вряд ли удалось бы сбыть с рук своих взрослых дочерей какому-нибудь нуворишу, пребывая в Йоркшире, среди овец и полей.

Нет, теперь брачные партии заключались далеко не только в сезоны. В этом же сезоне в свете стало доподлинно известно, что маркиз намеревался выдать замуж не только свою дочь, но и племянницу.

Поначалу Изабеллу захватила сама идея настоящего романа с ухаживаниями, прогулками по парку, встречами на балах, музыкальных вечерах и традиционных раутах. Однако очень скоро она поняла, что одна только мысль о необходимости еще одного светского выхода сводит ее с ума. Даже Люси, рожденная и воспитанная для этой жизни, не находила удовольствия в бесконечных балах и развлечениях.

Поправляя на запястье изящный серебряный ремешок ридикюля, Изабелла подумала о том, какую прекрасную пару они собой представляют. Люси, даже не пытавшаяся скрыть свой глубокий интерес ко всему сверхъестественному, и Изабелла, получавшая удовольствие от написания многочисленных историй, постоянно вертевшихся у нее в голове. Обе они казались весьма оригинальными и далекими от идеала хорошо воспитанных юных леди из аристократической семьи. Возможно, обе унаследовали способность матери Изабеллы не обращать внимания на «мелочи», необходимые порядочной, благовоспитанной леди. Господь свидетель, матушка совсем не походила на свою родную сестру. Тетя Милдред всегда была правильной и в высшей степени респектабельной, возможно, даже слишком. В отличие от матери, нарушавшей, не смущаясь, общепринятые нормы и правила приличия. Изабелле порой приходило в голову, что Люси очень напоминает ей ее несчастную матушку – и внешне, и неукротимым темпераментом. Не она одна разделяла это мнение. Тетя Милдред боялась, что Люси становится слишком похожей на ее «несчастную павшую сестрицу». Страх этот оказался настолько силен, что накануне десятого дня рождения Люси тетя Милдред отказалась отправиться в Йоркшир навещать сестру и с тех пор держала дистанцию между ними, не допуская, чтобы Люси даже случайно нахваталась развратных, диких черт характера матери Изабеллы.

Правда, сама Изабелла опасений – повторить путь матери – не вызывала. Еще в очень раннем возрасте девочка получила тяжелый урок. И никогда не последует по ее стопам.

– Мои ноги уже гудят, – прошептала ей на ухо Люси, когда они стояли в тепло натопленной бальной зале, наблюдая за танцующими парами. – И боюсь, блестит лоб.

Изабелла внимательно посмотрела на Люси.

– Лишь чуть-чуть. Можешь незаметно его вытереть?

– Сомневаюсь, похоже, к нам прикованы взгляды всех присутствующих.

– Не к нам, а к тебе, моя дорогая, – пробормотала Изабелла. – Думаю, всем не терпится узнать, явится ли сегодня на спиритический сеанс герцог Сассекс.

– Господи, будем надеяться, нет, – простонала Люси, яростно обмахиваясь веером. – Категорически не представляю себе его светлость на сеансе.

Прикрыв рот рукой, чтобы не засмеяться, Изабелла привстала на цыпочках, высматривая герцога, ухаживания которого за ее кузиной становились все более и более страстными. Он взглянул в их сторону, и выражение его лица немедленно изменилось: на смену учтивой вежливости пришла глубокая погруженность в свои мысли. Сассекс определенно мог задумываться, и выглядел при этом необычайно привлекательно. Почему только ее кузина этого не замечала, Изабелле было абсолютно непонятно. То, как он смотрел на Люси, несомненно, заслуживало того, чтобы потерять голову.

– Он тебе нравится, Люси?

– Он красивый. Богатый. Титулованный. У него по крайней мере четыре имения, разбросанные по всему королевству, и я слышала, будто он большой филантроп – состоит в разнообразных благотворительных обществах и комитетах, призванных исправить положение простых людей, а также тех несчастных, которым не повезло в жизни. Просто воплощенная добродетель, – едко заметила Люси, отворачиваясь от пристального взгляда несчастного герцога. – Конечно, он мне должен нравиться, однако скажу не таясь: я не испытываю к нему ничего более чем дружба. Он – само совершенство, – задумчиво объяснила она. – Безупречен, как архангел. Признаюсь только тебе: мне больше по вкусу падшие ангелы. Глядя на его черные кудри и прекрасное лицо, можно подумать, будто он тот самый ангел… Но нет, он ни капли не опасен, напротив, сиятелен и чист на сто процентов.

– Опасные мужчины хороши только в романах, – возразила Изабелла, наблюдая за тем, как Сассекс переговаривается со своими знакомыми. – В реальной жизни от них больше беды, чем пользы. Поверь мне, ведь я плод связи именно такого опасного распутника и наивной, поддавшейся страсти женщины.

Люси перебила ее весьма неучтивым хмыканьем.

– Исси, да на земле нет другой женщины, которая бы лучше тебя смогла написать портрет вызывающе восхитительного повесы. Только не говори, будто никогда не хотела, чтобы в твоей жизни появилось немного опасности. Твои истории – продолжение твоей души. Загляни в себя глубже. Нет, – она не дала Изабелле возможности возразить, легонько шлепнув ее кончиком сложенного веера по руке, – не надо отрицать. Просто признай, – прошептала Люси, – где-то в глубине души ты хочешь, чтобы появился опасный мужчина и сбил тебя с пути истинного.

– Нет. Ничего подобного я не хочу. И могу заверить тебя, моя дорогая Люси, ты ошибаешься. Если же, паче чаяния, на моем пути и встретится опасный мужчина, я с воплем убегу в противоположном направлении.

Люси рассмеялась, а Изабелла продолжила слежку за передвижениями черноволосого джентльмена по бальному залу. Сассекс был высок, хорошо сложен, изысканно одет. Обладал веселым, легким характером. И так же, как ее кузина, находил удовольствие в смехе и улыбках. Изабелла решила, что они смогут стать прекрасной парой, когда герцог, с помощью ухаживавшего за ней Уэнделла Найтона, попросил представить его Люси. К сожалению, кузина по-прежнему равнодушна к очевидным достоинствам Сассекса.

Стоило Изабелле подумать о своем поклоннике, как подле герцога неожиданно появился и сам мистер Найтон. Взглянув на него, она почувствовала, как ее сердце забилось немного быстрее. Пульс вздрогнул, стоило его темно-карим глазам поймать в толчее бального зала ее блуждающий взгляд. Он улыбнулся, и Изабелла, слегка покраснев, посмотрела на него в ответ.

– Мистер Найтон определенно влюблен в тебя, Исси.

Легкий румянец стал багровым.

– Он мне очень нравится.

Люси подняла голову и внимательно взглянула на кузину.

– И все же я по-прежнему чувствую, что этот мужчина не для тебя. Тебе нужен совсем другой человек – глубже, более сложный. Тот, кто поймет, что ты на самом деле собой представляешь, Исси.

– Глупости, – рассмеялась Изабелла, следя глазами за танцующими парами. – Ты превращаешь меня в некую загадочную и таинственную натуру, когда я всего лишь простая йоркширская деревенская девчонка.

Но это было неправдой. После того несчастного происшествия прошлой весной все понимали, что Изабелла совсем не такая. Ни она, ни ее семья не заговаривали больше об этом, однако осознание случившегося никогда не покидало Беллу, спрятавшись где-то в глубине души и грозя выйти наружу.

– О, только посмотри, – прошептала Люси, – он пришел.

– Кто пришел? – Изабелла попыталась всмотреться в глубину зала, но ничего не увидела из-за украшенных высокими перьями причесок леди по соседству.

– Слева, на балконе.

Толпа замерла в предвкушении. Все повернули голову в направлении возвышения, на котором стоял дворецкий, объявлявший имена гостей:

– Граф Блэк.

Какофония музыки и смеха внезапно смолкла, гости подались вперед, желая хотя бы мельком взглянуть на джентльмена, чье имя только что произнесли. Зал затих, приковав внимание к широкой парадной лестнице. И наконец, подобно волшебнику из облака таинственного дыма, показался он, свысока поглядывая на обращенные к нему любопытные лица.

Черные как ночь волосы волнами ниспадали ему на плечи. Гладкая бледная кожа блестела в ослепительно-ярком свете свечей. Глаза приметного бирюзового цвета пронзали толпу с неприкрытым интересом. Совершенный изгиб иссиня-черных бровей усиливал впечатление от немного раскосых глаз.

Его длинные и изящные пальцы легко сжали перила балюстрады, пока он изучал открывшуюся перед ним сцену. Граф был очень высок, с широкими плечами и хорошо развитой грудной клеткой. Черный костюм и белый галстук отличались исключительной элегантностью и изяществом кроя. И хотя в последнее время в моду вошли галстуки-бабочки, старомодный галстук-платок необыкновенно ему шел, придавая надменно-аристократический вид. То же самое можно было сказать и о его бархатном фраке, пошитом на восточный манер – с высоким воротником-стойкой и двумя рядами золотых пуговиц, как у военного мундира.

Он выглядел очень экзотично, словно какой-то цыганский принц или русский дворянин. Граф медленно повернул голову, вглядываясь в залитый светом бальный зал и людей в нем.

По мнению Изабеллы, граф Блэк производил впечатление зрелого и умудренного опытом мужчины, таинственного, многое повидавшего, в высшей степени привлекательного. Она осматривала его с головы до ног. От него исходило легкое ощущение опасности. Ей пришла в голову эта мысль, подкрепленная тем, что стоящие подле нее дамы вдруг принялись перешептываться, прикрывшись пышными веерами. Несколько джентльменов за мерли, опасливо поглядывая на графа. Все двигались медленно, словно время внезапно застыло, и ничтожное мгновение длилось вечно. Оттого ли, что собравшиеся в зале люди опасались, будто резкое движение может привлечь внимание графа?

Наблюдая за тем, как граф Блэк спускается по лестнице, Изабелла чувствовала разливающееся по всему телу приятное тепло. Он был исполнен гордой надменности и хищной грации, высокий и лощеный, напоминал бенгальского тигра, которого Уэнделл как-то показал ей в Британском музее. Тот же алчущий взгляд она разглядела тогда в зеленых глазах тигра. Граф Блэк, несомненно, вышел на охоту, только на что или, скорее, на кого, она боялась предположить.

Лорд Блэк никогда раньше не показывался из своего городского особняка, расположенного через улицу от дома ее дяди. Иногда ей удавалось мельком заметить его темную фигуру. Его уединенность и недоступность только подстегнули ее богатую фантазию. Изабелле показалось, что ее глубокое дыхание участилось, а писательское воображение заработало с удвоенной силой. Кожа внезапно словно натянулась. Девушка ощутила, как под сиреневым атласом тесного лифа ее платья поползли мурашки, стоило лишь заметить, как граф прокладывает себе путь сквозь плотную толпу гостей с властной магией Моисея, раздвинувшего волны Красного моря. Внезапно лорд Блэк остановился, повернул голову и нашел ее среди суеты бального зала. Когда их глаза встретились, Изабелла почувствовала легкость и странное головокружение.

Он выглядел воплощением тайны и экзотики, более чем опасным для благонравной юной леди. Взгляд лорда Блэка приковывал, не позволяя разорвать возникший контакт. Желая разрушить чары его магических, цвета морской волны глаз, Изабелла моргнула и заставила свое пылавшее, словно погруженное в летаргию, тело двигаться.