Текст книги "Ловушка для простака"

Автор книги: Шарль Эксбрайя

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

ГЛАВА X

Альдо Эрлангер, медленно ехавший за рулем своего фургончика по запруженной в этот час машинами Цюрихштрассе, так резко и неожиданно затормозил, что едва не устроил серьезную аварию. Другие шоферы отчаянно ругались, но Альдо ничего не слышал. Невзирая на проклятия коллег, он очень медленно тронулся с места, не сводя глаз с мужчины, который спокойно шел по тротуару, останавливаясь у каждой витрины, и, по-видимому, наслаждался жизнью. Из оцепенения шофера вывел лишь окрик полицейского, который хотел знать, собирается ли он ехать нормально или будет и впредь мешать движению. Эрлангер не ответил. Как автомат, он нажал на педаль, но вел машину, скорее повинуясь привычным рефлексам – мысли витали далеко-далеко. Может, он обознался? Оставив фургончик на стоянке банка Линденманн, он вернулся на Цюрихштрассе и пошел навстречу человеку, чье лицо хотел разглядеть поближе. Заметив вдали знакомую фигуру, Альдо спрятался в подворотне и стал ждать. Сенталло прошел так близко, что мог бы коснуться его рукой, но как будто ничего не заметил. Альдо побледнел как смерть, и все его внутренности вдруг сжал дикий страх.

Эрлангер побежал в ресторанчик, где всегда обедал, однако против обыкновения на любезное приветствие официантки Леони ответил лишь неопределенным ворчанием и почти не мог есть. Не отводя глаз от стрелок часов над стойкой с чистой посудой, Альдо курил сигарету за сигаретой. Наконец, когда часы показывали четверть второго, Эрлангер встал и, взяв в кассе жетон, пошел в телефонную кабинку. Тщательно закрыв за собой дверь, он набрал номер. Долго никто не отзывался, наконец трубку сняли, и шофер, назвав свое имя, получил возможность поговорить с тем, кого так нетерпеливо поджидал.

– Говорит Эрлангер… Да, я это отлично понимаю и не будь дело так серьезно, ни за что не стал бы звонить… Я только что видел Людовика Сенталло! Он гулял по Цюрихштрассе! Нет-нет, Сенталло вовсе не производит впечатление человека, старающегося остаться незамеченным! Даже наоборот… Как, по-вашему, что бы это могло означать? Вроде бы парню еще трубить и трубить в тюрьме! Конечно, потому-то я и счел нужным вас предупредить. Хорошо, раз вы все берете на себя, мне больше не о чем беспокоиться. Договорились, патрон.

Альдо повесил трубку. Лицо его вновь обрело естественные краски. А Леони решила, что у клиента не все в порядке с головой: то рычит, как медведь, и ничего не ест, то вдруг делает комплименты и заказывает кофе с вишневым ликером.

Однако Альдо Эрлангер недолго пребывал в эйфории. К беспокойству, вызванному нежданным-негаданным возвращением Сенталло, стали примешиваться угрызения совести. Альдо воспитывался в суровых правилах реформистской церкви. Правда, он рано отошел от религии, ненавидя общество, в котором сироте так трудно обеспечить себе место под солнцем. Тем не менее в минуты депрессии забытые моральные устои давали о себе знать. Альдо хотелось уехать из Люцерна – он хорошо понимал, что все равно никакого счастья ему здесь не видать, нет, надо все бросить и поискать удачи в других краях. Однако на это нужны были деньги, очень много денег. В надежде разбогатеть Эрлангер и согласился участвовать в заговоре. Ограбление само по себе не вызывало у него раскаяния. Считая братьев Линденманн эксплуататорами, Альдо полагал, что ограбить их – чуть ли не святое дело. Зато мысль о Сенталло его всегда тревожила. Впрочем, сначала Эрлангер не понимал всей гнусности своего поведения. Волнение Людовика из-за Дженни его забавляло. Ну, можно ли быть таким наивным дурнем? А потому, сообщив полицейским, будто он почти уверен, что на него напал Сенталло, Альдо не испытывал ничего, кроме глубочайшего удовлетворения. Вранье возвышало его в собственных глазах, ставило над всеми и даже над правосудием! Вот отыгрался – так отыгрался! Однако во время суда все изменилось. Увидев Людовика на скамье подсудимых, слыша его жалкие оправдания, Альдо вдруг проникся к нему сочувствием. И если бы его не вызвали, Эрлангер не стал бы давать показания. Он слишком хорошо представлял себя на месте всеми обвиняемого несчастного и невольно вспоминал об Иисусе и Иуде, Иуде, которого лишь веревка избавила от навязчивых мыслей о совершенном преступлении. Несколько раз Альдо, цепляясь за скамью, с трудом подавлял желание вскочить и рассказать всю правду. Слишком тяжело ему было смотреть на искаженное страданием лицо Сенталло. Слушая приговор, он закрыл глаза и открыл их, лишь когда понял, что Людовика уже увели. По его вине, из-за его лжи человеку придется целых семь лет гнить в тюрьме, а потом до конца своих дней носить клеймо преступника, хотя ничего дурного он не делал! С этого-то дня характер Эрлангера сильно изменился. Он и раньше не отличался жизнерадостным нравом, но теперь стал просто мрачен. Прежде он не искал общества товарищей по работе, но после суда нарочно их избегал. Альдо замкнулся в полном одиночестве, ожидая дня, когда сможет наконец покинуть Люцерн, сбросить прежнюю оболочку и оставить ее вместе со всеми угрызениями совести на берегу озера Четырех Кантонов.

Неожиданное возвращение Сенталло нанесло Эрлангеру очень чувствительный удар. Альдо знал, что при той поддержке, которой он располагает, опасаться, в сущности, нечего. Тем не менее он не мог не раздумывать, каким образом его жертва оказалась на свободе, а кроме того, воспоминания о прошлом стали еще отчетливее и мучительнее. Огромный стыд, мало-помалу загнанный в самый дальний уголок сознания, накинулся на Эрлангера с первоначальной силой, как в первые дни после процесса, когда и на улице, и в ресторане ему то и дело приходилось слушать громкие разглагольствования обывателей, очень довольных, что Сенталло понес заслуженное наказание. Несколько раз в тот день он порывался снова позвонить тому, кто просто обязан его защищать, равно как и себя самого, и спросить, что тот намерен делать, но не посмел. В ответ на вопросы коллег Альдо лишь сердито ворчал и в довершение всех несчастий безвылазно просидел в гараже до шести вечера. Уж лучше бы его отправили с поручением! Услышав наконец долгожданный сигнал об окончании рабочего дня, Эрлангер переоделся и, ни с кем не прощаясь, быстро пошел вдоль оживленной улицы, как будто шум мог спасти его от одиночества и невеселых мыслей. Тоска по человеческому теплу заставила Альдо искать пристанище в маленьком кафе, куда он порой заходил в минуты тоски, а потом, около восьми вечера, – в любимый ресторанчик. Леони встретила его улыбкой, предназначавшейся лишь для постоянных клиентов. Эрлангер заказал хороший ужин, и это позволило ему просидеть в ресторанчике до десяти часов, но потом все равно пришлось думать о возвращении домой. Эрлангер жил на Брюнигштрассе, за вокзалом, в небольшой меблированной комнате. Стараясь подольше оттянуть момент, когда он снова останется наедине со своей совестью, Альдо решил идти пешком. Выходя из ресторанчика, он не заметил, как от стены отделилась тень и скользнула следом. Быстрая ходьба разгоняла кровь, и Эрлангер начал смотреть на будущее несколько оптимистичнее. Да, Сенталло наказан несправедливо и незаслуженно, ну и что? С беднягами вроде него каждый день случаются неприятности. В любом случае Эрлангер не собирался теперь долго оставаться в Люцерне. Как всякий раз, когда на него нападала тоска, Альдо стал думать, как он поступит со своей частью добычи после раздела. Сначала он отправится в Женеву. А потом в Италию. Возможно, именно там он окончательно обоснуется и попробует найти работу. Альдо инстинктивно чувствовал, что ему необходимы солнце и смех. Представив, какая счастливая жизнь его ожидает, молодой человек принялся весело насвистывать. Вряд ли Альдо чувствовал бы себя так непринужденно, знай он, что по пятам идет один из подчиненных комиссара Лютхольда, а Людовик Сенталло вместе с Францем Вертретером уже битый час ждут на Брюнигштрассе; наконец, что встреча с Сенталло была подстроена заранее и с тех пор ищейки инспектора не спускают с него глаз. Короче говоря, Эрлангер не подозревал, что облава подходит к концу и его вот-вот схватят, как затравленного зверя. Едва Альдо свернул на Брюнигштрассе, преследователь обогнал его и, ускорив шаг, быстро оказался впереди. Проходя мимо дома напротив его жилища, он тихонько прошептал:

– Внимание! Приближается…

И полицейский, даже не повернув головы, пошел дальше, а Вертретер и Сенталло еще больше вжались в стену. Друзья подождали, пока Альдо войдет в дом. Наконец, через несколько минут инспектор решился:

– На сей раз вы хорошо меня поняли, Людовик? Вы идете к Эрлангеру за поддержкой, попросить его помочь вам добиться справедливости. Потом вы расскажете ему о смерти Мины, Оттингера и Шауба и добавите, что вас самого терзает страх. Если парень и в самом деле таков, как мне рассказывали, вряд ли его нервы выдержат. А потому сразу после вашего ухода он отправится к пока не известному нам типу требовать объяснений. Если Бог на нашей стороне, Сенталло, мы у цели! Идите, старина, и желаю удачи! Я остаюсь здесь.

Дверь открыл ворчливый привратник.

– Господин Эрлангер здесь живет? – спросил у него Сенталло.

– Третий этаж, дверь справа.

– Спасибо.

– Не за что, но странное вы решили выбрать время для визитов… А впрочем, всякий живет, как ему нравится…

Сенталло поднялся по лестнице, стараясь ступать как можно бесшумнее, хотя и не смог бы разумно объяснить, почему действует таким образом. Возможно, сработал инстинкт, подсказывающий охотнику, что, если хочешь застать зверя в логове, лучше не шуметь. Прежде чем постучать в дверь Альдо, Сенталло долго переводил дух, понимая, что от человека, с которым он проведет ближайшие несколько минут, зависит все его будущее: реабилитация, женитьба на Эдит, возможность начать жизнь сначала… Эрлангер может либо дать ему все это, либо отказать… Наконец, подавив волнение, Людовик твердо постучал в дверь. Зашлепали приближающиеся шаги, и Альдо, чье дыхание Сенталло слышал сквозь тонкую перегородку, спросил:

– В чем дело?

– Господин Эрлангер? Господин Альдо Эрлангер?

– Кто вас послал?

Людовик сообразил, что, назови он свое имя, хозяин, чего доброго, покрепче запрет дверь. А потому он заставил себя говорить самым жизнерадостным тоном:

– Да ну же, старина! Как любезно вы встречаете друзей! Уж не боитесь ли вы, часом, гангстеров?

Он громко расхохотался, и Альдо, обманутый благодушным тоном шутника, приоткрыл дверь. Лицо гостя оставалось в тени, и Эрлангер не сразу сообразил, кто это.

– Кто вы такой? – с легким удивлением буркнул он.

Не ожидая приглашения, Людовик, тихонько отодвинув Альдо, вошел в дом.

– Не может быть, чтобы я до такой степени изменился! Сенталло! Людовик Сенталло! Мы прожили вместе несколько достаточно тяжких минут, чтобы вы их не забыли, верно?

Альдо, застыв от изумления, взирал на Людовика.

– Сенталло… – пробормотал он. – Сенталло… Но как вы узнали мой адрес?

– Мне его дали в банке… Но закройте же дверь, старина. Здесь совсем не жарко, и потом, ваш привратник и так встретил меня не слишком любезно. Я думаю, он запросто может подняться и потребовать, чтобы мы соблюдали тишину.

Добродушное настроение Людовика настолько сбило Эрлангера с толку, что он машинально подчинился. Ему не раз приходило в голову, что произойдет, если они с Сенталло окажутся лицом к лицу, но ничего подобного он и представить не мог. Не зная толком, как себя вести, Альдо предложил Людовику единственное кресло, а сам опустился на стул, не сводя глаз с лица гостя.

– Я вроде бы видел вас сегодня на Цюрихштрассе около полудня, но решил, что обознался… Вы… вы смахивали скорее на туриста…

– Почти так и есть, Эрлангер. Я вернулся из чертовски долгого путешествия. Знаете, два года в тюрьме – это очень много…

– Я… догадываюсь… Вас… вас отпустили?

– Да, в конце концов эти господа признали, что я не виновен. Но, похоже, извиняться не собираются, пока не посадят под замок истинных преступников.

– А-а-а…

Эрлангер не находил, что сказать. Его вновь охватило странное ощущение, что вокруг стягивается сеть. Раз Сенталло выпустили из тюрьмы, значит, полиция идет по его, Альдо, следу… Шофер содрогнулся.

– Я очень рад, что это не вы на меня напали тогда…

– Неужто вы в этом сомневались, Эрлангер?

– То есть как?

– Вы достаточно давно меня знаете и не могли не понимать, что я просто не способен на подобные действия, верно?

– Если вы помните, я ничего не утверждал категорически.

– О, не беспокойтесь, я ничего не забыл… Вы упоминали о моих брюках… таким образом, что с равным успехом могли бы назвать имя. Разве не так?

– Вы на меня в обиде?

– Нет. Ведь кто угодно может ошибиться.

– Я ужасно жалею, что мои показания повлияли на приговор.

– Не сомневаюсь, Эрлангер, но, как я уже говорил, любой может ошибиться… Бывает и так, что вроде бы хорошо знаешь человека и вдруг он предстает перед тобой в совершенно неожиданном свете… Ну, например, бедняга Шауб…

Альдо напрягся. С чего вдруг Сенталло заговорил с ним о Шаубе? Но гость замолчал, и он сам задал вопрос:

– А что такого сделал Шауб?

Людовик разыграл крайнее недоумение.

– Как, вы не в курсе?

– Насчет чего?

– Он умер…

Альдо показалось, что земля уходит из-под ног. Пальцы его судорожно сжали край стула, лоб покрылся испариной.

– Шауб умер?

– Да, вчера вечером.

– И от чего?

– От удушья. У него на шее слишком сильно стянули шнурок.

Альдо вскочил так стремительно, что стул грохнулся на пол.

– Вы хотите сказать, что он… его…

– …Убили? Да, Эрлангер.

– Но по… почему?

– Да потому, что он был сообщником в ограблении банка Линденманн. Разве вы об этом не знали?

– Не может быть!

– О, да! И кто бы мог подумать такое о папаше Шаубе, а?

– Но в конце-то концов, почему вы решили, что он – один из воров?

– Это целая история, Эрлангер… Вы помните о Дженни? Мне позвонили и сказали, что она попала под машину как раз, когда мы с вами собирались уезжать… Именно из-за Дженни я умолял вас изменить маршрут… Ну, вспомнили?

– Но на суде все уверяли, что ее не существует!

– А она очень даже существовала, Эрлангер. И доказательством тому – наша с ней встреча несколько дней назад.

У Альдо так пересохло во рту, что он с трудом сглатывал слюну.

– И она… вам все объяснила?

– Не успела… Мы должны были встретиться, и тогда Дженни рассказала бы мне все подробности махинации, жертвой которой я стал… Но она не пришла на свидание…

– Не пришла?

– Нет, Дженни выловили из озера… и у нее на шее тоже был шнурок.

Сенталло сделал вид, будто не слышит хриплого стона Эрлангера.

– Ну вот, тогда я пошел поболтать с Вилли Оттингером, ее сожителем. Вероятно, именно Вилли тогда напал на вас, а вы приняли его за меня… К несчастью, Оттингер тоже не успел со мной поговорить… Вечно меня обгоняет этот душитель… Видите ли, Эрлангер, у меня такое впечатление, что тот, кто организовал все это дело, идет за мной по пятам, не упускает меня из поля зрения с той самой минуты, как я вернулся в Люцерн, и методично уничтожает всех своих сообщников, стоит мне только выйти на их след… Короче, убирает опасных свидетелей.

В полной панике Альдо уцепился за руку Людовика.

– Это неправда! Я не верю вам! Просто вы хотите нагнать на меня страху!

– Вас-то мне зачем пугать, Эрлангер?

Сообразив, какую сделал оплошность, Альдо уставился на Людовика перепуганными глазами, а тот вполголоса продолжал:

– Выходит, вы тоже – из этой банды? Так вы отлично знали, что это не я на вас напал?

– Вот вы какой ловкач и хитрец, да? Ужасный хитрец, а, Сенталло? Но вы не заставите меня сказать то, чего я не говорил, и зовите сюда хоть всех легавых Люцерна – ни слова не вытянете! Это вы на меня напали, вы! Я готов поклясться!

– И совершенно напрасно. Лжесвидетельство может очень далеко завести… Впрочем, я вовсе не собираюсь звать полицию… Вот только тот, другой…

– Другой?

– Ну да, убийца… Как вы ему докажете, что не наболтали лишнего?

– Я поклянусь ему!

– Он уже знает, что вы чертовски здорово умеете врать, Эрлангер! Вспомните, как вы лгали судьям. И потом, у меня такое впечатление, что он вообще не станет с вами разговаривать. Этот тип со шнурком…

– Но меня-то он послушает! Он знает, что я не способен на предательство!

На грани истерики, Альдо, сам того не замечая, нервно сплетал и расплетал пальцы и облизывал пересохшие губы.

– Шауб тоже так думал…

– Да? Что ж, сейчас поглядим!

Окончательно перестав что-либо соображать, Альдо схватил телефон и на глазах у Сенталло набрал номер.

– Алло! Алло!… Патрон дома? Да… Скажите, что его просит Эрлангер… Альдо Эрлангер… Ладно, когда вернется, попросите его немедленно позвонить мне. Скажите, что у меня побывал Сенталло… Людовик Сенталло… Да-да, он знает, кто это… Хорошо. Спасибо…

Повесив трубку, он лихорадочно забормотал:

– Я ему все расскажу! И он вами займется, слышите? Жаль, что вы не остались в тюрьме! Потому что теперь вам придется переехать на кладбище…

– Боюсь, как бы вы не оказались там раньше меня, Эрлангер…

– Вы всегда были дурнем, Сенталло!

– Верно… но я изменился… В тюрьме происходят удивительные перемены… Вы это сами узнаете…

– Вон отсюда! Довольно я на вас насмотрелся!

– А если я не уйду?

– Вот как?

И прежде чем Людовик успел сообразить, что он затеял, Альдо выхватил из ящика стола остро отточенный нож.

– Хотите познакомиться с этой штукой?

– Отлично, старина, я не стану настаивать… До скорой встречи!

– На кладбище!

– Да, я принесу вам цветов!

Вертретер стоял внизу вместе с полицейским, который весь вечер следил за Эрлангером. Он быстро познакомил его с Сенталло.

– Инспектор Панелла… Ну, и как все прошло?

Людовик вкратце описал только что пережитую сцену. Едва успев дослушать, Франц повернулся к коллеге:

– Самое время повязать парня… он нам все выложит… Панелла, наблюдайте за входом… Если увидите, что кто-то входит в дом, не отступайте ни на шаг… Ясно?

– Ясно, шеф!

– Пошли, Людовик!

Снова увидев Сенталло, привратник чуть не разразился бранью, но Вертретер сунул ему под нос жетон, и цербер мигом притих. Людовик еще раз постучал в дверь на третьем этаже, и они услышали, как шофер банка Линденманн, волоча ноги, бредет к двери.

– Кто там?

– Это я, Сенталло… Я забыл…

– Убирайтесь!

– Да ну же, Эрлангер, не валяйте дурака!

За дверью послышались какие-то всхлипывания.

– Говорю же вам: убирайтесь! Неужели непонятно? – срываясь на визг, закричал Альдо.

Вертретер отодвинул Людовика в сторону.

– Альдо Эрлангер, именем закона: откройте!

– Закона? А какое до меня, черт возьми, дело закону? И по какому праву вы не даете мне покоя? Хотите, чтобы я позвонил в полицию, чертовы пьянчуги?

Сенталло хотел было снова вступить в переговоры, но Франц его удержал.

– Не стоит… Эрлангер нам не откроет, а я не имею никакого права выставить дверь. Мне нужен ордер. Пойдемте, попросим его у комиссара Лютхольда.

Готфрид Лютхольд давно вернулся домой, и звонок Верт-ретера вырвал его из глубокого сна. Поэтому сначала комиссар изрядно рассердился. Однако, услышав от подчиненного, как развиваются события, заявил, что немедленно выезжает. Тем не менее, пока Лютхольд на скорую руку оделся, вызвал машину из гаража и добрался до управления, где Франц заново описал сцену, разыгравшуюся между Сенталло и Эрлангером, пока комиссар решился на рискованный арест, время шло, и трое мужчин снова оказались на Брюнигштрассе больше часа спустя после того, как Вертретер и Людовик оттуда уехали. На расспросы Лютхольда Панелла ответил, что из дома вышла только какая-то женщина.

– Женщина?

– Да, шеф, старуха.

– И вы не поинтересовались, кто она такая?

– Нет, шеф… А с чего бы я стал это делать? Мне приказали следить только за теми, кто входит в дом.

Привратник так ругался, когда его в очередной раз вытащили из постели, что наверняка поставил под угрозу свое будущее место в раю, однако, узнав Вертретера, прикусил язык.

– Видать, нынче ночью мне лучше вообще не ложиться? – спросил он.

– Я думаю, это было бы весьма разумно с вашей стороны, друг мой. Но, скажите, тут у вас живет старуха…

Однако цербер перебил, не дожидаясь объяснений инспектора.

– Во всем доме нет ни единого старика! Самый старый – я сам!

– Но ведь инспектор совсем недавно видел, как отсюда вышла пожилая женщина.

Панелла поспешил уточнить:

– Она была в очках, закутана в шаль и, похоже, с трудом передвигала ноги.

– Ах да! Это мать господина Эрлангера. Она приехала часа два назад повидать сына. Но он задержался, и старухе пришлось ждать.

– Его мать? – завопил Франц. – Да ведь Эрлангер сирота! И где же она ждала?

– Наверное, у него в комнате…

– Так у нее был ключ?

– Понятия не имею.

– Но вы узнали старуху?

– Как же я мог ее узнать, если первый раз в жизни видел?

– И вы не предупредили Эрлангера, что его ждут?

– Если вы думаете, что господин Эрлангер снисходит до разговоров с привратником…

– Но когда я заходил к Эрлангеру, там никого не было, кроме нас двоих, – вмешался Сенталло.

– Черт возьми! – не выдержал Вертретер. – Должно быть, старуха пряталась на лестнице, этажом выше, а потом, после нашего ухода, под каким-то предлогом уговорила Эрлангера открыть дверь.

– Сейчас не время разбираться, инспектор! – сухо заметил комиссар Лютхольд. – Пошли наверх, поглядим.

Полицейские, а за ними Людовик поднялись на третий этаж и постучали в дверь Эрлангера. Никакого ответа. Сенталло собирался повернуть ручку, но Франц вовремя его удержал:

– Погодите!

Комиссар вытащил из кармана носовой платок и, обернув ручку, попробовал войти. Дверь тут же распахнулась. Войдя в комнату, они сразу поняли, почему Альдо не отозвался. Он уже никогда не сможет никому ответить. Шофер сидел в кресле, слегка откинувшись назад, и как будто спал. Но рукоять ножа, торчавшего из груди у самого сердца, ясно показывала, что Эрлангер навсегда покончил с земными треволнениями. Тоненькая струйка крови стекала на брюки, образуя у бедра небольшую лужицу. Первым пришел в себя Лютхольд.

– Вне всяких сомнений, работа любящей мамочки! Ну, что скажете, Вертретер?

– Вот несчастье! – пробормотал вконец расстроенный Сенталло. – Он бы наверняка все рассказал! Признайте все же, что мне ужасно не везет, господин комиссар!

– Я не согласен с вами, Сенталло. Что бы вы там ни думали, а я по-прежнему считаю вас чертовским везунчиком. Посудите сами: не появись эта женщина и не заметь инспектор Панелла, в котором часу она ушла, каким образом вам удалось бы отвертеться от обвинений еще и в этом убийстве?

– Мне?

– Черт возьми! Разве не вы беседовали с Эрлангером последним?

– Ничего подобного! Когда мы с ним переговаривались через дверь, инспектор Вертретер стоял рядом со мной!

– К несчастью, я больше не особенно доверяю инспектору Вертретеру, когда дело касается вас, Сенталло, – сухо бросил комиссар Лютхольд.

Покончив с формальностями и составив рапорт, Франц вместе с Людовиком вернулся домой. Шли они молча. Оба, как видно, опасались услышать бесполезные слова утешения и горько переживали последнюю неудачу. Сенталло уже ни о чем не думал. Смерть Эрлангера, по мнению Людовика, ставила крест на всех надеждах, снова оборвав ниточку, ведущую к виновнику его несчастий. И хотя комиссар Лютхольд знал, что в этом последнем преступлении Сенталло не повинен, а, следовательно, по логике вещей, не совершал и всех прочих, достаточно основательных причин требовать пересмотра дела и реабилитации у него по-прежнему не было. Разве что полиция поймает убийцу, а тот добровольно признается еще и в ограблении банка… Но это уже скорее из области несбыточных мечтаний. Вертретер замкнулся в себе. Он шел, нахмурившись и крепко стиснув челюсти и, казалось, погружен в глубокие раздумья. Надо полагать, Франц тоже воспринимал убийство Эрлангера как окончательное поражение и никак не мог пережить провал. Людовик, время от времени искоса поглядывавший на спутника, очень хотел бы его утешить. Но разве тут подыщешь слова?

Узнав о последних событиях, Эдит тоже огорчилась, и никогда еще их совместная трапеза не проходила так грустно, как в тот вечер. Наконец, после десерта, Вертретер закурил.

– Ладно… Нас расколотили в пух и прах… Но что толку пережевывать боль разочарования? Это не продвинет нас ни на шаг. Единственное, что мы можем сказать себе в утешение, – так это, что мы угадали верно, поскольку виновных и впрямь следовало искать в самом банке. Однако насчет того, что убийца Мины, Оттингера, Шауба и Эрлангера также связан с банком, я уверен гораздо меньше. И даже скорее всего это не так, иначе трудно было бы объяснить его полную свободу действий. Убийца мог связаться с Шаубом и Эрлангером через Оттингера, который, вероятно, дружил с одним из них. От того же приятеля Вилли, надо думать, узнал и о том, как вас разыграл Ферди Херлеманн. Чем больше я размышляю над этой проблемой, тем больше убеждаюсь, что мы имеем, вернее, имели дело с двумя разными группами и теперь нам следует поискать в окружении Оттингера.

– Что и кого?

– Убийцу.

– Трудная задача…

– Будь это легко, на моем месте мог бы сидеть кто угодно, Сенталло.

Эдит взяла Людовика за руку.

– Не теряйте надежды! Раз Франц не сдается – значит, еще не все потеряно.

– Послушайте мою сестру, Сенталло, и взбодритесь. Сегодня четверг. У нас остается сорок восемь часов. Мы должны поймать убийцу не позже, чем послезавтра ночью, в противном случае я не смогу убедить комиссара Лютхольда оставить вас в покое. Стало быть, сейчас не до бесплодных сожалений, верно?

Людовик снова повеселел. Разве мог он оказаться недостойным тех, кто помогает ему, невзирая ни на какие разочарования? Он, Сенталло, должен заслужить руку Эдит, и чем тяжелее нынешние передряги, тем счастливее он будет потом.

– Ну, инспектор… Я готов!

– Отлично! Завтра же утром вы сходите в кафе, где нашли тогда Оттингера, и попробуете расспросить хозяина о приятелях Вилли. Поскольку Оттингер мертв, может, кабатчик и не станет особенно скрытничать. И уж, во всяком случае, с вами он будет говорить откровеннее, чем с полицией. Тем временем я отправлю своих людей в квартал, где жили Мина и Оттингер, и велю расспрашивать всех и каждого. Наверняка у Вилли были свои привычки, какие-то места, где его чаще всего видели… Мы непременно отыщем кого-то из его друзей. Надо думать, эта публика того же пошиба. Подобные люди слишком боятся расспросов о своем прошлом, а потому охотнее болтают на другие темы. Короче, старина, нам придется перевернуть там все вверх тормашками. Этим мы и займемся. А пока – всем в кровать! Надо хорошенько отдохнуть, а то в ближайшие два дня, похоже, нам здорово достанется!

Уже надевая пижаму, Людовик вдруг вспомнил, что Эрлангер при нем звонил своему боссу. И он этот номер запомнил! Не тратя времени на одевание, Сенталло распахнул дверь спальни и выскочил в гостиную.

– Инспектор! Инспектор! – крикнул он.

Через несколько секунд, поспешно завязывая пояс халата, появился Вертретер.

– Что на вас нашло? Пожар, что ли?

– Нет… нет, но я знаю, кто этот человек!

Полицейский окинул его скептическим взглядом.

– Вы плохо себя чувствуете, Сенталло/

Эдит, в свою очередь, вышла в гостиную. Она уже распустила волосы и теперь закалывала их шпильками в пучок. Молодая женщина слышала последние слова Людовика.

– Вы его знаете? Но каким же образом?

– Точнее, пока не знаю, но могу узнать!

И он рассказал об эпизоде с телефонным звонком у Эрлангера. Эдит даже не пыталась скрыть радость.

– Господи Боже! Только бы это оказалось правдой!

Франц покачал головой.

– Это было бы так прекрасно, что даже не верится… Но послушайте, Сенталло, каким образом вы могли запомнить столько цифр?

– Вы забыли, что я много лет только и занимался расчетами?

– И все же…

Немного поколебавшись, он вдруг схватил телефон и поставил перед Людовиком.

– Валяйте, а там поглядим!

Мокрыми от волнения пальцами Сенталло снял трубку, уже не зная, стоит ли доверять собственной памяти. Прежде чем набрать номер, он посмотрел на Эдит – молодая женщина ободряюще улыбнулась.

– Будем надеяться, что вы не ошиблись и не разбудите судью Оскара или кого-нибудь из членов муниципалитета – проворчал Вертретер, глядя, как Людовик выбирает нужные цифры.

Но Сенталло не оценил шутки своего друга. Напряженно слушая гудки, представлял, как они разносятся по незнакомому дому. Взвинченные до предела нервы не выдерживали ожидания – сейчас он услышит голос убийцы. Когда на том конце провода щелкнуло и Сенталло понял, что трубку сняли, у него чуть не остановилось сердце.

– Алло!

Людовик с трудом унял дрожь в голосе.

– Это вы, патрон? – спросил он.

Вертретер уже собирался забрать у Сенталло трубку, как вдруг тот, с побелевшими губами, опустил ее на рычаг и, словно потерянный, уставился на них с Эдит.

– Ну, что с вами стряслось? – не выдержал полицейский. – Подошел кто-нибудь? С вами разговаривали?

Не в силах ответить, Людовик молча кивнул. Франц подошел поближе.

– В чем дело?

– Вертретер…

– Да что такое? Говорите же, черт возьми!

– Это был голос господина Шмиттера…