Текст книги "СССР"
Автор книги: Шамиль Идиатуллин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
5
Советский дух
И воля – крепче стали.
За край родной
Готовы жизнь отдать.
Сергей Алымов
– Игорь, я, в принципе, все понял. И не скажу, чтобы ситуация мне очень нравилась. Но ты все правильно сделал.
– Не знаю, Максим Александрович.
– Все правильно. Было пожелание до старта тихо сидеть, а официальное разбирательство никак в такое пожелание не укладывается, я думаю. Ты вот что скажи: Алик знает вообще, чем все кончилось?
– Нет, он даже про начало не знает. То есть там Эля сразу, вцепилась в него, порез увидела...
– Какой порез?
– Я ж говорю, тот рубашку разрезал, ну, на коже царапина – Алик успел увернуться, слава богу, а то бы под сердце прямо.
– Кошмар. Как такие красавцы вообще отбор прошли-то?
– Да самотеком. Они же местные, один из Томска другой – Кырск, если это правда, конечно. Но заявки там подали. А у нас же установка – ближние регионы в первую очередь, особенно депрессивные районы. В Томской таких населенных пунктов, которые официально депрессивные, вообще полно, в крае – ну, сами знаете. Вот и проскочили. Крепкие ребята, специальность подходит, на собеседовании не пальцевались – ну вот.
– Хлипкие что-то, а не крепкие.
– Крепкие.
– Второй – не спорю, против пули крепких нет. Но Алик-то – он ведь не Тайсон вроде.
– Ну, во-первых, Тайсон. Я немножко увидел – это, Максим Александрович, кино просто, как он вертушку кинул. А во-вторых, затылок даже у носорогов мягкий, говорят. Основание черепа. Хрустнуло только.
– И ты говоришь, что он не заметил.
– Так он, во-первых, сам сперва упал, во-вторых, на нас отвлекся – мы как раз Нагатина крутили. Ну и Эльмира, говорю же, там плакать начала, уводить его, он только спросить успел, так ли нужен, – я быстренько сказал: нет-нет, сами справимся. А потом, тоже говорил, собрались, поехали, приехали. Вот.
– Да. Урок всем нам. Тебе в первую очередь.
– Уж такой урок...
– Игорь, еще раз: ты все правильно сделал. Если не считать, что второго толком не раскрутил и развязал слишком рано. Да и зачем поехал-то сразу? Нельзя было интимно запереться и побеседовать, чтобы выговорился человек?
– Максим Александрович, наверное, можно было. Но я ж не гестапо. Я бы и не смог – и потом, ну, в шоке был. И до сих пор, честно говоря... Уехать побыстрее хотелось. Думал, по пути разговорю, если силы будут. А почему развязал – Нагатин ведь совсем тихий был, ну как тихий – грустный, глаза мокрые. Но без агрессии вообще. А нам ехать три часа. Вот я и решил – думаю, на доверии большее расскажет. Да он меня бы и со связанными руками... Понимаете, они оба явно умеют людей убивать. Умели. А я не умею. Вернее...
– Перестань. Ты не договорил – значит, Алик не знает.
– Про Нагатина вообще никто не знает, а про Климова только паренек этот. Маклаков, который все время в приключения попадает.
– Да, ты говорил. А если он такой, в приключениях всегда, может, его выпроводить потихонечку?
– Да не, он хороший парень, старательный такой, честный, только не слишком везучий.
– Невезение заразно, знаешь ли. Хотя смотри, тебе жить.
– Ну, мне кажется, Маклаков свою долю исчерпал. И вообще, ну неправильно это: парень за счастьем приехал, мы ему две встряски устроили и выкинули.
– Есть такое, конечно. Несоюзническое поведение.
– И потом, Максим Александрович, такого свидетеля лучше при себе держать.
– Об этом я не подумал. Да, ты прав. И давай обойдемся без роста числа свидетелей и посвященных. И случайных грибников, кстати, тоже.
– Это само собой – там овраг в глухомани, случайно не продраться.
– Правду все-таки говорят, что не бывает домов без шкафов, где эти самые. Ладно, что было, то было. Билеты ты оформил, забрал, поездку через базу провел, так? Всё, они уехали, мы остались, вопрос закрыт.
– Для нас – могу допустить. А для тех, кто их послал. Вряд ли они по своей инициативе...
– А вот это как раз твоя работа. Один раз оступились, больше права не имеем. Зато теперь знаем, чего ждать.
– А чего ждать?
– Ну, Игорь, это я у тебя должен спрашивать. Ты ведь у нас специалист.
– Теперь вообще специалист. Да. В общем, все зависит от их задачи. Судя по уровню и манерам, это такие небольшие бандюки, с опытом, но без перспектив. И тут я вижу три варианта. Первый – все-таки они сами по себе прибыли, за ними никто не стоит и искать не будет. Второй вариант – они представляют какую-то гоп-бригаду, не очень серьезную, которая решила на шару Союз покачать, – вдруг чего выйдет. Третий вариант – за ними серьезная контора с большими возможностями и интересами. Мы не знаем, насколько активно они общались со своими родственниками, дружками или боссами, – это, соответственно, значит. Но вероятность, что их хватятся сразу, не очень велика. А дальше уже может быть по-разному. Или проглотят, или будут сперва тихо выяснять, потом проглотят. Или будут жестко действовать. Всерьез пробивать. Отсюда следует, что надо поискать родню, чтобы как-то убедительно легендировать отсутствие, еще больше необходимо на прием работать совсем внимательно, ну и ротацию...
– Слова-то какие: легендировать, ротацию... Молодец, все правильно. Но еще, Игорь, есть вариант, что стоящая за ними мощная организация – не бандиты, а какие-то официальные ребята, которые урлу пользуют втемную.
– Против Союза?
– Против, за, не знаю и вообще не уверен, что такое может быть. Но у Кремля много башен, понимаешь? И вообще, Россия довольно большая и разнообразная страна.
– Это я помню. Но на самом деле этот вариант что меняет по сравнению с моим третьим?
– Он очень многое меняет.
– Я имею в виду, для меня и моих действий.
– Тут ты прав, да. По крайней мере, на первой стадии – ничего. В любом случае сразу мне свисти. И еще ты упустил одну вещь: бдительности на приеме совсем недостаточно.
– Почему?
– Потому что надо потихонечку уже набранный контингент проверить. Сверху донизу.
– Не совсем понял.
– Игорь, ты гарантируешь, что нами в нехороших – хорошо, не обязательно в нехороших, скажем так: в целях, которые отличаются от наших, – интересуется только одна сила, которую мы с тобой сейчас пытались описать?
– Нет.
– И что?
– То есть вы серьезно – всех, сверху донизу?
– Несерьезно, конечно. Во-первых, ресурсов не хватит. Во-вторых, я хоть сам сказанную вещь не гарантирую, но и в обратный вариант не очень верю. В-третьих, если мы в самом деле совсеть запустим, многие идентификационные вещи станут совершенно прозрачными – ну и вопросы, соответственно, снимутся. Но точечную проверку устроить есть смысл уже сейчас.
– Хорошо.
– И последнее.
– Слушаю.
– Не пугайся так сильно. Ты экзамены сдал?
– В самом деле испугался, прошу прощения. Да, все. Сочинение позавчера отправил. Результаты обещают через неделю.
– Хм. Спешу тебя поздравить, студент Бравин.
– В смысле?
– Я позвонил проректору перед отъездом – ты зачислен. Студент отделения гражданского права, группа дистанционного обучения. Все законно и подтверждено. Не подведи.
– Надо же.
– Я думал, ты обрадуешься.
– Я, наверное, вообще дико обрадовался, Максим Александрович, только у меня временно чувства кончились, честно говоря. Вы уж простите. Я на самом деле...
– Да я понял. Все хорошо. Ладно, помчались, народ ждет уже, наверное.
ГЛАВА 4. ГОЛОВОКРУЖЕНИЕ ОТ УСПЕХОВ
1
Прочь, добродетель: я тебя не знаю,
Я был обманут и тобой,
И краткий наш союз отныне разрываю...
Михаил Лермонтов
Баранов влетел в дирекцию как моторизованный снеговик, свистнул по коридорам туда и обратно, взрыкивая что-то невнятное, метнулся обратно, напоследок распахнул дверь кадров, первую по коридору, проорал:
– Платформа пошла!
И выскочил прочь.
Народ в кадрах был привычный, к тому же дедлайн подготовки к совещанию наступал в семь, но Игорь велел свести черновик к половине шестого, а было двадцать минут. Поэтому все, невнимательно вздрогнув, продолжили писать и обговаривать, а Женька даже не вздрогнул. Но Игорю вздрагивать по должности полагалось. Он всполошенно крикнул, ни на что особо не надеясь:
– Куда?
– На ходовые, – не донеслось даже, а угадалось сквозь две или три двери, сквозь которые пушечным ядром успел пролететь Баранов.
– Блин, – сказал Игорь, подхватил куртку и побежал на выход, остальные за ним.
У двери образовался многоголовый тромб, который, вякнув, дружно вспомнил про дедлайн и всеми головами оглянулся на Кубакина. Женя, прикрыв трубку рукой, снисходительно сказал:
– Бегите уж, я доделаю.
Тромб распался и всосался в коридор, по которому уже неорганизованно топотал одевающийся на ходу народ. Игорь, как положено, выскочил на крыльцо одним из первых, огляделся, ловя Баранова, но тот был не помощник – приплясывал у остановки в носу растущей очереди.
– Пешком? – спросил выросший рядом Кузнецов.
– Ага, щаз. Четыре километра.
– Ждать дольше будем.
– А ничего, что минус тридцать?
– Двадцать восемь, – поправил Кузнецов, натягивая капюшон. – Потепление, не то что две недели назад.
Две недели назад был Новый год и минус сорок два, оба обстоятельства до сих пор вспоминались с истерическим смехом.
Кузнецов вспомнить и даже захихикать не успел, потому что его сшибли с крыльца, извиняясь уже совсем издалека, а когда Серега начал ругаться, вообще чуть не растоптали. Всем хотелось посмотреть, как и куда пошла платформа. Игорь дернул товарища за рукав и сказал:
– Давай в очередь, что делать-то.
– А разъездные машины где?
– На разъезде, где.
– Кучеряво живем. Опа! Точно кучеряво.
Из-за леса, из-за гор показалась «единичка», уверенным юзом прошла по безнадежно заснеженной стоянке, гребком приняла два метра влево и очень быстро – Игорь так и не привык к вывертам колес и электротормозам – остановилась у дорожки к крыльцу, подняв и рассыпав искрящийся вал.
– Вот шпана, – сказал Кузнецов.
Дверца распахнулась, выпуская шпану, которая, не глядя, выпрыгнула наружу и, стоя по колено в снегу, осведомилась наглым басом:
– Ну и сколько можно ждать?
Бравин сразу пошел к машине, а Кузнецов спросил, не трогаясь с места:
– Ты за нами, что ли?
– За нами Россия, Москва и Арбат, – ответил Камалов. – Что, Игорь, не ждем отстающих? Игорь, который уже подошел к Алику, пожал плечами и махнул рукой Кузнецову. Кузнецов строго спросил:
– Где был, почему не на работе?
– Работа сделала свободным. Ты едешь? Ром, Кир!
– Не, серьезно. Опять сам модули возил, что ли?
– Ага. Счастливо оставаться. Садитесь, ребята, подброшу до первого, – сказал Камалов подошедшим на вопль долговязым компьютерщикам из информцентра.
Они заулыбались и, смешно скручиваясь, полезли в салон.
– До свиданья, дядя Сережа, – сказал Алик и сделал вид, что проворно садится в машину.
– А вот ни фига, – возразил Кузнецов и бросился к «единичке».
Бравин, увидев его, выдернул обратно не успевшего упаковаться Кирилла, скомандовал ему: «Ты вперед» – и юркнул на заднее сиденье. Кир, оглянувшись, спешно послушался. Сергей затормозил у водительской двери, взбив серебристое марево снежной пыли, и негромко спросил:
– Никого другого нет, что ли? Чего в шофера играешь?
– Во-первых, нет, ты знаешь. Во-вторых, время не терпит, а я вполне. Ты едешь?
Кузнецов сказал, что должен первым быть на горизонте, и полез в салон, к грозно задранным в потолок коленям Романа, но тут же вывернулся обратно, потому что за спиной спросили:
– Галиакбар Амирович, а тут какой принцип – номенклатурный или половой? Я могу рассчитывать на ваши услуги?
У водительской двери стояла Даша Свиридова, совсем чего-то сногсшибательная, и поди пойми, благодаря полуспортивной одежде, румянцу во все скулы или суккубовой улыбке.
– Смотря какие, – буркнул под нос Камалов.
Игорь вспомнил Новый год, в ходе встречи которого Алик – Элька растила живот на дому – дважды поспешно ускользал от тесного общения с Дашей, а потом, когда она догналась шампанским и явно отправилась заваливать любимого председателя в ближайший темный угол, позорно сбежал. Классика: тезис – «Девушка, напились, так ведите себя доступно», антитезис – «Лучше поздно, чем никому». Впрочем, это совсем не про Дашу, недоступную, раннюю и красивую до всеобщего замирания духа. Балбес, подумал Игорь с беззлобной завистью, а Серега, конечно, сказал:
– Дарья Вадимовна, да садитесь, я и пешочком готов ради вас-то.
– Сядем усе,– мрачно поправил Алик, решительно берясь за руль. – Кто-нибудь кого-нибудь на коленки возьмите и вперед. Только скорее, а то пропустим всё.
– ГАИ засудит, – предупредил Сергей, вообще-то буквально вчера громогласно радовавшийся тому, что при отдельных недостатках союзной жизни нет здесь ни гаишников, ни вообще ментов, сплошной Бравин, что пережить сложно, но можно.
– В этот гостиница я директор, – ответствовал Камалов. – Прошу.
Кузнецов рухнул на сиденье и хлопнул себя по коленкам, выставленным в чарующую природную красоту. Даша вполголоса уточнила:
– Галиакбар Амирович, а вы обязательно водителем?
– Водитель – общественный контролер, – сообщил Алик торжественно, захлопнул дверь и осведомился у салона:
– Едем, нет?
– Игорь Никитич, а можно я к вам попробую пристроиться? – спросила Даша, заглядывая в машину поверх кузнецовских коленей.
– Ха, – сказал Кузнецов и откинулся на спинку, не желая мешать беседе.
Роман последовал примеру. Игорь, подглядывавший из-за их голов за плавными перемещениями очень симпатичного даже в урезанном виде фрагмента композиции «белый верх – черный низ», оказался вдруг приколотым к противоположной дверце парой внимательных серо-зеленых глаз, но ответил, почти не мешкая:
– Буду рад, – и распахнул свою дверцу.
Разместились быстро – Даша влилась в дверь как вода в стакан, а Игорь как-то ловко подобрался и уперся, без тесноты, хамства и интима, чисто рабочая поездка, мало ли, кто на ком сидит и кто кем или даже чем погоняет. Если не вслушиваться в себя и не ловить отличия мягкости от упругости, ощущается только тяжесть, вполне терпимая.
Алик сразу тронулся, Кузнецов тут же завел дозволенные речи, мудро воздержавшись от комментариев по поводу недолгих веком кавалергардов и юнкеров, которые срывают бутоны удовольствий под каждым им кустом. Он интересовался, а почему Дарья Вадимовна не на машине, ее отдел располагает ведь. Даша ответила, что авто на участке, конечно, показания с датчиков снимают, а у вас? Та же фигня, сказал Кузнецов. Камалов самодовольно хмыкнул, назидательно сообщил: не гонялся бы ты, поп, за новинками, – и без перехода спросил, как у нас дела с докладом. Кузнецов оскорбленно ответил: с утра еще сдано, секретутку тряси. Даша, выждав паузу, сообщила, что у них еще полтора дня есть, хотим с вашего разрешения использовать – интересная альтернативная маршрутизация поставок вырисовывается. Игорь коротко сказал: сдаю, – и снова уставился в синь за окном, стараясь не чувствовать себя и не себя ниже живота. И преуспел – за допросами да прибаутками домчались мгновенно, всего пару трамвайчиков вперед пропустили – потому что у них рельсы, а у нас перегруз, объяснил Алик, паркуясь.
Платформа уже висела у вторых ворот в цех, ничуть не колыхаясь под разнонаправленным напором пролетариата и совслужащих. И даже ударный отряд во главе с Камаловым, пытавшимся оторваться от Дашки (а фигу), перспективное изделие не впечатлил: застыло, будто вбитое в стену цеха. Камалов заскочил на платформу с разбегу: ловко извернулся в воздухе, проскочил в щель между цеховыми ребятами, которые болтали красными ножками на самом краю, ввинтился руками-плечом во второй эшелон, с хохотом подпихивавший соседей в бока и под коленки, удержал кого-то на ногах и вбурился в толпу. Даша куда медленнее, но вполне грациозно забралась следом, Кузнецов попытался галантно подсадить, Даша проигнорировала, тем более что ее уже подхватили и проводили сквозь себя красноногие. Кузнецов скорбно оглянулся на Игоря и лихо запрыгнул в незакрывшуюся щель.
Игорь, уперевшись в коленки, пошел вдоль изделия ПУС-бета, изучая другую щель, между ним и землей – вернее, клубящимся снегом. Света, падавшего из оконцев в воротах, хватало, чтобы разглядеть: платформа в самом деле висит на полметра выше положенного, но белая муть мешала рассмотреть подробности. Игорь сделал несколько шагов уточкой, как в садике, наконец не вытерпел и сунул руку в муть. Руку будто стальной дверью вышибло, и тут же Бравина рванули за шиворот и свирепо спросили:
– Совсем сдурел?
– Ага,– охотно признался Игорь, разворачиваясь, и загривок сразу отпустили.
– Игорь, ну ладно эти балбесы, но вы-то куда лезете? – с укоризной посетовал Малов, спрятанный за марсианскими очками.
– Больше не буду.
– Еще раз полезете – гораздо меньше будете, – пообещал Малов. – Вы тоже кататься? Лезьте.
– А тут превышения предельно допустимой концентрации пассажиров нет? – уточнил Игорь, рывком взбираясь на край платформы.
– Вот и проверим. Модуль в темное время суток, то есть без подзарядки, с полной нагрузкой должен пятьдесят проходить, а полная – это восемь тонн вообще-то. Мы хоть в три слоя тут ляжем, все равно столько не наберем – кушаем плохо.
– Нормально кушаем, – оскорбился Игорь, но тут Малов заорал:
– Все залезли? Все держатся?
Дождался нестройного, но оглушительного ответа, похожего на положительный, и чего-то там нажал. Платформа упала на сантиметр – пассажиры охнули и дернулись, хватаясь друг за друга, – и плавно пошла в сторону города, сперва неспешно, потом ускоряясь. Кто-то попытался запеть, кажется «Наш паровоз», но тут же сник. Ветер с ревом вгрызался под брови и скулы, заставляя отворачиваться и прятать голову под мышку. Игорь, морщась, все равно заметил, что Малов знай жмет себе невидимый пультик, и платформа меняет то скорость, то высоту, то направление – плавно и вроде бы физически недостоверно. Я лечу, меня несет по воздушному катку, сладко обмирая, подумал Игорь – как, видимо, и все остальные. Платформа будто скользила по пенному слою между двумя воздушными бисквитами – больше всего это смахивало на фрисби с боковым моторчиком или бобслейный, собственно, боб, научившийся разгоняться без наклонного желоба.
Игорь хотел спросить про боковой и задний ход, но колдун Малов опередил: мир вдруг стал закручиваться в неправильную сторону; закидывая голову к спине, Игорь сгруппировался, мотнув головой, и сообразил, что платформа перелилась из фронтального в боковое ускорение, обошла косые ледовые клыки и тут же вернулась на прежний курс. Пару раз быстро тряхнуло, и тут же полет стал чуть другим – смазанным, что ли.
– Вах! – крикнул Малов и засмеялся. – Ай-вай, товарищи, семь километров. Куда дальше?
– А айда над речкой, – крикнул кто-то.
– Куда?
– Ну, на запад – и до Оби, а потом через Ямал к полюсу.
– На фиг, – не напрягаясь, но слышно возразил компьютерщик Рома. – Там царство мертвых, Яша Елескин рассказывал.
Яша Елескин представлял в совете местное население. Три хантских села находились вне зоны интересов Союза, но на первых порах их жители были в городе завсегдатаями: пасли оленей по соседству, рассказывали, что здесь место нехорошее, а ближе к шахтам просто проклятое, пытались торговать корешками, бальзамами и поделками, а изредка и подшабашить на стройках. Гнать их не гнали, наоборот, построили хантский дом на двадцать комнат, с техстанцией и даже загоном для оленей. Но взяли в такой же оборот, как остальных рекрутов. В итоге большинство обских угров (так они назывались по-научному) откатились к местам постоянной дислокации, оставив в хватких лапах Луценко отряд оленеводов при постоянно растущем стаде, а в совете – Елескина, который продолжал делиться фольклорной жутью (в верховьях Ваха живет богиня огня и деторождения Пугос, в верховьях Оби мертвецы, а на небе, по одной версии – бригада богов, из соплей которых произошел человек, по другой – медведи, один из них полез к земле, застрял на дереве, сдох, сгнил и рассыпался червями, и снова без происхождения человека не обошлось) с самодеятельными этнографами вроде Ромы и Эли, а взамен регулярно урывал для земляков добровольный союзнический ясак.
– Мы на небо залезем, разгоним всех богов, – пообещал тот, кто рвался в верховья.
– Советский переворот у медведей или в царстве мертвых – это сюжет, – согласился Камалов, болтая ногами. Он, оказывается, сидел рядышком.
– Вниз до второго, потом до города – и оттуда напрямую обратно, – решил Малов.
Мир снова качнулся к затылку и неохотно упал на место, но Игорь уже привык. Он подсел к Малову и спросил – оказывается, можно было говорить, почти не надрываясь:
– Норма?
– Тьфу-тьфу, – ответил Малов, поглядывая то вперед, то на огоньки между коленей.
– К совещанию, значит, успеваем?
– к совещанию не успеваем, полный комплекс испытаний еще неделю откатывать, но к представлению президенту – запросто. Как раз первый десяток наклепаем, в разных комплектациях.
– И на Красную площадь, как положено. Жаль, что к этой неделе не успели.
– Да успели бы, – злобно сказал Малов. – Руки кому-то поломать надо, знать бы еще кому.
– Что такое? – спросил Игорь.
– Внимание, товарищи, справа от нашей экскурсионной платформы открывается прекрасный вид на второй участок, следующая остановка – Союз Советов! – затрубил Малов, выждал, пока публика оторется, и вполголоса продолжил: – Какой-то мудак перепутал все схемы на финишном этапе. Второй десяток вместо первого, полностью, еще и двадцать седьмая вместо двадцать девятой. Мы корячимся, всю цепочку прогоняем, все поставки прозваниваем, а ни фига. Ладно, додумались от отчаяния уже, все схемы полностью по характеристикам провести – и нашли. А то до Олимпиады корячились бы.
– А по характеристикам зачем? Так разве не видно?
– Игорь, родной, так их вообще не видно. Нанайский народный хор.
– Хантский, – поправил Бравин, потом сообразил и уточнил: – А кто перепутал-то?
– Да кто угодно. Инженеры, лаборанты при оформлении, или просто программу перемкнуло. У этих схем – именно первые порядки и два-семь – два-девять – на самом деле базовые характеристики одинаковые. Ну ты с утра умываться когда выходишь, сонный совсем, из стаканчика не глядя тюбик берешь – это что за тюбик?
– Клей «Момент».
– Вот. Потому что ты безопасность или, допустим, токсикоман. А мы ни то и ни другое, мы в ванной никаких тюбиков, кроме зубной пасты, не ждем. И вот пока не догадались выдавить и посмотреть, не могли понять, чего ж у нас так зубы сводит и вообще вонь и невкусно. А кто положил – ну, может, даже сами, в темноте пакеты перепутали. Ты ж знаешь, как у нас с нано.
– Мы можем гордиться нашими нанотехнологиями, – задумчиво подтвердил Игорь. – У нас самые большие в мире нанотехнологии.
– Большие сразу бы заметили.
– Сергей Леонидович, а специально перепутать не могли?
– В смысле специально? Шутил, что ли, кто-то? Вряд ли. Ну кто с таким шутит.
– Я про другое.
– Вредители?
– Шпионы, – буркнул Бравин.
– Японские, понимаю. Вы, Игорь Никитич, совсем уж советскими детективами не увлекайтесь. Они всем хороши, кроме одного: в жизни так не бывает.
– Сроду не увлекался, – гордо ответил Бравин, неслышно добавив: – А в жизни всякое бывает.
– Ну, Игорь Никитич, это уж вам решать. По мне, бред это. Но держите в курсе, конечно, – попросил Малов и заорал про остановку «Союз», следующая конечная, и про выход через переднюю дверь с проездными документами в поднятых руках.
Народ ссыпался зерном с ладони сеятеля, почти все, кроме красноштанников. Потому что Малов тормознул в конце Таежной, в пяти минутах заполошного бега до «Чайки», которая вот только открылась – на долгие пять часов.
Заполошный бег стартовал, не мешкая. Сперва в лидеры выбились длинноногие программеры, но длинными у них были не только ноги, а физподготовки не хватало, поэтому они быстро скисли и позволили обойти себя быстрым умом и телом Невтонам из разных первых смен. Резервы обхода были ограничены границами тротуара – вычищенного, но все равно утыканного соснами и вообще не предназначенного для массовых забегов. Игорь в три заторможенных прыжка перемахнул через газон, удачно имитирующий бесконечный сугроб, – и дернул по краю проезжей части, молясь, чтобы Кубакин не закончил уже работу, не вышел на улицу и не увидел, – непременно штрафанет, гада принципиальная.
Не то чтобы Игорь хотел хряпнуть – он больше рюмки и не принимал сроду, но последним быть не хотелось. Хотелось быть первым. Все побежали, и я побежал.
Рядом запыхтели, Игорь покосился – естественно, это Кузнецов набирал скорость, иногда оскальзываясь на ледяных заплатах. Игорь наддал. Кузнецов тоже. Смотреть через сугроб было уже некогда, по гортани загуляла вверх-вниз наждачная лента, ай, не падать, теплокуртка не справлялась с отводом пота, Кузнецов исчез из края глаза и снова появился, а вывеска с белым зигзагом на непонятной занавеске уже сдержанно освещала половину мира – дверь, схватить первым, бам в плечо, вот гад.
Одновременно.
Игорь и Кузнецов ввалились в вестибюльчик, разлетевшись от соприкосновения по противоположным стенкам, коротко отдышались ладошками в колени, переглянулись и сквозь пустынный зал рванули к барной стойке
– Пожал-сте-добрый, вод-як и мяс-рыб-зку! – рявкнули они в одной тональности и синхронно выкинули вперед левые запястья.
Юля оглядела их и невозмутимо поинтересовалась:
– В одной посуде и счет пополам?
Кузнецов с Бравиным переглянулись и некоторое время картинно, с жестами и поклонами, уступали друг другу право первого заказа. Юля сказала в пространство:
– Пойду, наверное, посуду помою.
– Бегут, – напомнил Игорь Сергею.
Топот с гиканьем и впрямь были почти слышны.
– Заказывай, – предложил Кузнецов.
Бравин посмотрел на часы и зевнул. Кузнецов принялся не спеша расстегиваться.
– Пойду, пожалуй, – сообщила Юля.
За дверью загрохотали – в проем явно пытались вписаться более двух человек.
– Конь-дку и нарез-рыб-сную! – гаркнули клиенты и снова выбросили вперед левые руки.
– Нацисты, что ли, – пробурчала Юля, взяла в руки сканер и спросила: – Коньяк и рыбную кому?
– Мне коньяк и мясную, товарищу водку и рыбную, быстро сказал Игорь.
– Ага, – сказала Юля, дважды пикнула сканером и без суеты, но мгновенно выставила перед посетителями две тарелочки с нарезками, два графинчика и рюмку со стопкой.
– Ты нас ждала, что ли? – спросил Кузнецов, малость обалдев.
И тут понабежали.
– Я вас всех, оглоедов, ждала, – мрачно объяснила Юля сквозь гомон. – Я, Игорь Никитич, на следующий месяц расписание дежурств составляю – так я сперва узнаю у Шагалова, когда у «союзника» публичные испытания, – и вы в этот день у меня не из-за стойки, вы у меня из канализации не вылезете, я вам это торжественно обещаю.
– Прости, Юленька, – смиренно сказал Игорь. – Хочешь, расскажу, как все было?
– У меня тут вафельница горячая,– предупредила Юля.
Игорь коротко поклонился и вместе с Кузнецовым побрел к дальнему столику сквозь народные крики: «Ну сколько можно заказывать» и «Дорвалось начальство». Но на добычу никто не покушался.
Первую махнули за успех испытаний, зажевали солененьким под укоризненное поучение Кузнецова на тему «Чем закусывают коньяк умные люди». Стало тепло. Махнули вторую за успех доклада и последующие радости. Кузнецов завел про пагубное влияние оленины, Игорь неожиданно и нетипично заржал, а вместо объяснений полез за пелядью. Кузнецов попытался хлопнуть его по руке, чуть не напоролся на выставленную вилку, попытался вырвать вилку, рука соскользнула. Сергей ахнул, схватил коньяк – Игорь дернулся, но нет, – Кузнецов ловким махом наполнил его рюмку, сменил тару, так же бойко кинул в стопку почти ровный шарик водки и спросил:
– За тех, кто временно не с нами?
– Ты не с Танькой временно или совсем?
Сергей люто посмотрел на Игоря поверх стопки, тут же опустил глаза и спросил:
– Догадался или доложили?
– Блин. Кто мне доложит? Когда мне докладывали? Что вы из меня Мюллера делаете, а? Тайна, тоже мне, – ты вон на Дашку как сегодня бросался, а Таньку я уже две недели не видел, хотя раньше где ты после работы, там и она. Отсюда следует...
– А ты на Дашку не заглядываешься будто.
– Я чисто эстетически, – отрезал Игорь.
– Ага, аж штаны звенят.
– Типа, я мудозвон?
– Молодец, правильно трактуешь. У самого с Катькой как?
– Нормально все с Катькой. Танька-то?
– Ну что Танька. Я как честный человек ее прокинул, ибо полюбил другую.
– Кого ты там полюбил, алкоголик? – весело спросил Камалов, выросший рядом при неизменном для минут торжества молочном коктейле в руке.
– Эльку, кого еще, – мрачно сказал Кузнецов и выдвинул третий стул.
Камалов сел и сказал:
– Ну что зависли? За любовь – alğa! [8]8
( тат.) вперед!
[Закрыть]
Он отсалютовал стаканом звонкому чоканью приятелей и смачно всосался в коктейль, но, дождавшись, пока мелкая посуда опустеет и ее содержимое зажуется, спросил:
– А Элька что?
– Ну что ей до того, она уже в Иране – мы снова говорим на разных языках.
– Ага. Как всегда, коротко и по существу. Но если что, поторопись – у нас вообще-то свадьба через полторы недели.
– А как же Дарья Вадимовна? – сурово спросил Кузнецов.
– Блин. Уволю я ее, ей-богу, еще один такой приступ – выгоню на фиг. Пусть в цирк идет.
– Дурак ты, Камалов, – сказал Кузнецов, а Игорь поспешно спросил:
– А муллу для свадьбы где возьмете? Или в Нижневартовск поедете? Ближе-то мечетей вроде...
– Дорогой Игорь Никитич, niqax мы еще в Москве прочитали, два года скоро как. Так что в главной канцелярии все давно урегулировано и зарегистрировано. Теперь вот и кровавый режим успокоим.
Кузнецов лег щекой на кулак и сказал:
– Бедная Элечка. Это она, получается, два года незамужней женой была?
– Почему ж незамужней?
– Потому что вот бросишь ты ее – и ни алиментов ей, ни штампа в паспорте, что занята была. И сама, поди, уйти не могла.
– Ты, по ходу, мусульман с христианами спутал, – сказал Алик, откинувшись на спинку стула. – Это у вас фиг разведешься, особенно если тетенька. Коран вообще-то браки презирает, но гарантирует равенство прав мужчин и женщин. У нас пицот видов развода – на время, на следующий брак, навсегда. У тетенек по умолчанию есть право развестись за нарушение брачного контракта, супружеский нестояк или жестокое обращение – и еще в ходе niqax муж может передать ей право развода.
– И ты передал? – заинтересованно спросил Игорь.
– И я передал.
– А что такое «на следующий брак»?
– Ну, это я неверно выразился. Есть виды разводов, после которых заново сойтись невозможно, а есть – когда можно сойтись только после того, как жена – ну, или муж, если жена развод устроила, – сходит замуж за другого человека. Ну или там женится. А развод вообще-то по щелчку делается. Один раз сказал «talaq», «свободна», значит, – всё, процедура включилась. Три раза – надо ждать, пока жена за другого выйдет. Ладно, повеселю ударников: эта процедура называется «xui’le». Молодцы, оправдали.
