Текст книги "Разбуженная страсть"
Автор книги: Сесилия Грант
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Он повернулся и припал к груди любовницы, покрывая ее поцелуями. Как она его хотела! Как втайне мечтала о нем с того самого первого дня, когда выследила в церкви. Да-да, она приняла решение любой ценой заполучить его, отбросив все приличия.
Он снова начал медленно двигаться, одновременно продолжая ласкать ее грудь. А она замерла. Боже, он никогда не встречал таких неподатливых сосков! Неужели ее совсем не волнует то, что он делает?
Застонав от отчаяния, Тео оттянул вниз вырез ее платья и коснулся груди губами.
По ее телу пробежала волна… отвращения?
– Это так необходимо? – спросила она. Словно светская дама обращалась к человеку, вдруг принявшемуся распевать за обедом морские песни.
– Нет. – Он отдернул голову. – И не говорите ничего. Прошу вас.
Как ему удалось попасть в эту жуткую ситуацию? Любое ее слово могло сейчас все разрушить – к его ужасу и стыду. Он боялся, что даже если взглянет на нее, у него кровь застынет в жилах. Поэтому снова закрыл глаза и стал думать о других женщинах.
О миссис Чивер и о том, как она прижималась бы к нему, если бы сидела на комоде, потому что его ласки всегда лишали ее хладнокровия. И об Элизе, чья спина выгибалась бы от мучительного восторга. А также обо всех бесчисленных женщинах, которые царапали бы ему спину ногтями и кусали бы его за плечо.
Она платила за его семя. И он даст ей его, чего бы это ни стоило. Тео продолжал трудиться, думая о женщинах, которые сейчас шептали бы ему на ухо непристойности. Восхитительные непристойности…
Так, уже лучше. Намного лучше. Тео склонил голову к плечу любовницы и сделал усилие. И если бы он не опустил голову, то не услышал бы легкого вздоха, говорившего об иссякающем терпении.
Этот вздох пронзил его насквозь – словно стрела, выпущенная из лука существа, являвшегося полной противоположностью Купидона. Он пошатнулся, как раненый олень, и сделал глубокий вдох.
– Вы не могли бы… – Как же об этом сказать? Не могли бы вы постараться скрыть свое отвращение? Не могли бы не вести себя так, словно не дождетесь, когда я закончу?
Тео промолчал и стал двигаться быстрее. Если ему удастся закончить, пока…
– Не говорить? Вы уже об этом просили. И я ничего не говорила.
Нет, она не поняла.
– Дорогая, я не имел в виду… – У него не было сил говорить. – Простите, я просто… – Проклятие, у него ничего не получается, он уже чувствует, как силы покидают его. – Дело в том, что вы… – Делаете наше единение невозможным? Наказанием? Чудовищной обязанностью? – Вы все так затрудняете… – наконец выдавил он.
Она тотчас отпрянула и пробормотала:
– Разве обязательно это говорить? – В ее голосе сквозило неодобрение.
Матерь Божья! Неужели она действительно так глупа? Неужели она сама не чувствует?
– Нет, я имел в виду, что это очень трудно. Вы мешаете мне продолжать. – Он не мог взглянуть ей в глаза. Произнести эти слова вслух оказалось намного страшнее, чем он представлял.
И снова она дернулась, осознав свою ошибку. На какое-то мгновение ему показалось, что она вот-вот поймет и что-нибудь сделает, чтобы помочь ему прийти в себя и завершить начатое.
Но тут она спросила:
– В чем вы меня обвиняете? – Ее голос был, как всегда, холодным и безразличным. – Разве я мешаю вам делать свое дело?
Это стало последней каплей. Тео прекратил свои бесплодные усилия, и все вокруг было словно в тумане. Ничего не видя перед собой, он с трудом выпрямился. Его гордость была уязвлена. Он со вздохом прислонился к стене. Ее последние роковые слова по-прежнему звучали у него в ушах, и он подумал: «Нет, это вы ничего не делаете! Как будто передо мной труп!»
Так он подумал. Или произнес эти слова вслух?
В наступившей тишине слышалось его тяжелое, прерывистое дыхание. Он пытался сконцентрироваться на лилиях, изображенных на обоях. Господи, неужели он сказал это вслух?
Наконец он осмелился взглянуть на нее. Проклятие! Он действительно не сдержался.
– О черт, – пробормотал Тео, упершись лбом в стену. – Простите. – Он снова перевел на нее взгляд.
– Нет… – Она сидела очень тихо. Краска отхлынула от ее лица, и она пристально глядела в пол. – Это вы меня простите. В следующий раз я постараюсь получше…
– Нет! – Он отскочил от стены. – Ради всего святого! Разве вы не видите? Какое удовольствие может получить мужчина, занимаясь любовью с женщиной, которой приходится стараться, чтобы вытерпеть все это?
Ответа не последовало. Ну конечно же! Она всегда уходила в себя при первой же возможности. Так с чего бы ей открываться ему сейчас? Она даже не удостоила его взглядом. Продолжала сидеть, разглядывая мыски своих туфель. Явно ожидая, когда он успокоится и вернется к своим обязанностям.
Это было выше его сил. Помотав головой, он наклонился и поднял с пола брюки.
Она наконец-то подняла голову.
– Что вы…
– Все кончено. – Он с удовольствием произнес эти слова. Пусть она испугается. Пусть хотя бы раз почувствует себя не в своей тарелке.
– А вы не могли бы…
– Нет, ничего не выйдет. – Он искоса наблюдал за ней, надевая брюки. Видел, как она напряженно размышляла.
– Кажется, в библиотеке есть эротические романы, – наконец произнесла она, снова глядя на свои туфли. – Возможно, вы могли бы…
– Нет, не мог бы. – Придерживая одной рукой брюки, другой он нашарил рубашку, жилет и галстук. – Если я не в состоянии довести до конца дело с женщиной, то вряд ли эротические романы мне помогут.
Она вздрогнула? Отлично! Собрав одежду, Тео подошел к зеркалу. Натягивая через голову рубашку и просовывая руки в рукава, он видел ее. Странное, непристойное зрелище: платье по-прежнему задрано, а ноги раскинуты в стороны. Но если у нее и были какие-то идеи насчет того, как снова пробудить в нем желание, то она с ним не поделилась. Продолжала сидеть, склонив голову. Потом наконец-то медленно свела колени и одернула платье.
И сейчас она выглядела такой маленькой и одинокой…
Тео со вздохом закрыл глаза. «Не стоит ее жалеть, идиот», – сказал он себе, застегнув жилет. Но он все же раскаялся в том, что расстроил ее.
Она по-прежнему молчала. Он завязал галстук без особого старания. Каких усилий ей стоило заговорить об эротических романах? Сколько их в этом доме? И откуда она о них знала? Нашла случайно? Или они были выставлены напоказ?
Черт бы побрал его доброе сердце! Разве она хотя бы раз пыталась ему помочь? Будь он ее мужем, то рано или поздно, наверное, тоже начал бы читать эротические романы.
Но не стоило ему сравнивать ее с трупом. Эта вспышка все равно не смогла загладить последствий его унижения, и вряд ли она вызовет у нее чувства, которые помогут ему справиться с задачей, напоминавшей к этому времени геркулесовы подвиги. «Да, иначе и не скажешь», – подумал он, садясь в кресло и натягивая сапоги. По сравнению с этим меркнет все остальное. И даже сражение с гидрой показалось бы детской забавой, если положить на другую чашу весов его стремление помочь миссис Расселл зачать ребенка.
Тео полностью оделся, оставалась только шляпа. Но он не спешил вставать с кресла. Возможно, ему удастся придумать какие-то слова. Возможно, она первая заговорит.
Секунды проходили в молчании. Ему оставалось лишь встать и потянуться за шляпой. Он откашлялся.
– Мне прийти завтра? – В тишине комнаты его голос прозвучал очень громко.
– Если вас не затруднит, – ответила она, по-прежнему глядя в пол.
Он ушел, унося с собой тяжелые мысли о завтрашнем дне. Завтра и послезавтра. О Боже, впереди почти целый месяц, прежде чем его миссия будет выполнена.
Глава 5
Если бы прихожане знали, о чем она сейчас молилась, то наверняка выгнали бы ее из церкви и преследовали бы с горящими факелами. Однако она с самого начала смирилась с подобным исходом.
«Прошу, прости меня, Господи, если сможешь». Марта открыла глаза, посмотрела на побледневшие костяшки своих с силой сжатых пальцев и снова опустила веки. «Прошу, пойми, что я не повинна в похоти, если уж называть вещи своими именами. Пойми, почему я должна так поступить и что поставлено на карту. И пожалуйста, заставь мистера Мирквуда взглянуть в мою сторону и заметить, что на мне нет кружевной косынки».
Конечно, она не ожидала, что такое зрелище вызовет у него невероятное желание и поможет ему во время их сегодняшнего свидания. Но оставалось надеяться, что он воспримет это как сигнал о ее готовности сделать шаг ему навстречу.
Ох, почему в этом деле столько непонятных правил? Он сказал, не надо стараться. А если совсем ничего не делать, то ты не лучше трупа. Даже произнесенные мысленно эти слова причинили ей боль. Правда, не такую сильную, как вчера, когда они были подобны удару в лицо. Она будет надеяться, что со временем боль утихнет.
Марта снова открыла глаза и чуть повернула склоненную голову в сторону прохода. Он не смотрел на нее. Сегодня он сидел прямо, внимательно слушая. Его лицо было серьезным, а молитвенник был открыт на нужной странице. Никто бы никогда не догадался, что это мужчина, который мог посадить женщину на комод и ожидать, будто ей это понравится.
Ей не понравилось. Странные действия с безнравственным незнакомцем. Он не должен ожидать от нее иного. Однако у него было право рассчитывать на ее вежливость, которой, надо признать, ей не хватало. В следующий раз она исправится. Если следующий раз настанет. Она будет вежлива и внимательна и станет подавлять любые недобрые чувства во время его визита.
Если бы только он посмотрел на нее! Возможно, она даже мимолетно улыбнется ему, и он поймет, что сегодня его ожидает лучший прием, чем до этого.
Но он не смотрел. Когда служба закончилась, он соскользнул со скамьи и, не оборачиваясь, направился к двери.
Придет ли он к ней сегодня? Должен. Ведь он сам об этом спрашивал. Но что, если, поразмыслив, он решит, что так больше не может продолжаться?
Она молча сидела на скамье и снова последней покинула церковь. Мистер Аткинс мог заметить, что она не надела косынку. Возможно, он удивился. И вполне справедливо. Она грубая и жадная женщина, посещающая воскресные службы без накидки в надежде привлечь мужчину. Она опозорила себя, решившись на эту интригу, но позор ничего ей не принес. Ее отчаянной попытки оказалось недостаточно.
По пути домой из церкви Тео выдергивал прутики из придорожной изгороди, тут же отбрасывая их в сторону. Кому-то придется потрудиться, отчищая его перчатки. Возможно, он их совершенно испортил. Но эта мысль его не огорчила.
Он тяжко вздохнул и зашагал быстрее. Она, эта женщина, лишила его гордости, и это – самое худшее. Он мог бы посмеяться над своей оплошностью, если бы вчерашнее событие ничего не значило для него, если бы он по-прежнему считал себя виртуозом в столь важных делах. Но что ему остается думать о себе, если она каждый день уклоняется от его ласк и прикосновений? Ведь он знал, как доставить удовольствие женщине! В противном случае – что бы от него осталось?
Позади послышался грохот колес телеги. Тео шагнул к изгороди и приподнял шляпу, приветствуя семью фермеров в нарядной воскресной одежде и таких оживленных, словно они направлялись на веселый праздник, а не возвращались со службы, на которой говорилось о том, как владельца земли за грехи поразила смерть. Глава семьи и несколько мальчишек тоже приподняли шляпы. А девочка махнула рукой и робко опустила голову, когда он помахал ей в ответ.
Какие приятные люди… Почему они не живут на его земле вместо мрачных Уиверов? Однако и некоторые из его работников были вполне благовоспитанны, и, возможно, при более близком знакомстве ему удастся найти подход даже к Уиверам. Да, надо дать им шанс. Сегодня он может потратить немного сил на исполнение долга и посмотреть, что из этого выйдет. А если встреча с миссис Расселл принесет новые проблемы, то у него по крайней мере останется чувство, что он способен преуспеть в других делах.
Когда Тео дошел до дома, его план окончательно оформился. Заходить в гости к работникам и уделять им внимание – так сказала вдова, и уж на это он вполне способен. Он попросил повара завернуть в бумагу говядину, чай и несколько кусков сахара, а сам принялся бродить по дому, собирая разные ненужные вещи.
Его охватил прилив великодушия, приносивший облегчение после вчерашнего краха. Он завоюет уважение этих людей своей вежливой снисходительностью, и слухи об этом дойдут до ушей Гранвилла, что значительно поможет ему.
Час спустя Тео уже медленно поднимался по холму к дому Уиверов. Увы, визиты прошли не совсем так, как он предполагал. Но по крайней мере он сделал первый шаг. Без сомнения, каждая скромная хозяйка дома с удивлением и радостью приняла его маленькие подарки. Однако от него не укрылось их недоверие. Все мужчины были заняты работой, и ему стоило бы этого ожидать – ведь он не встретил их в церкви. А женщины отвечали на его вежливые замечания и расспросы односложными фразами.
Что ж, остался еще один дом, и на сегодня его обязанности закончатся. Он распахнул ворота и вошел во двор.
Даже с такого расстояния до него доносился плач младенца, и сейчас ему не очень-то хотелось подходить ближе. Во дворе же стояла старшая дочь, сыпавшая из ведра в корыто корм для свиньи. Услышав его шаги, она подняла голову и тут же снова опустила глаза, прежде чем он успел коснуться шляпы. Бедняжка. Должно быть, она никогда не встречалась с вежливым обращением и вниманием гостей.
Он подошел к ней и приподнял шляпу.
– Добрый день.
Девочка молча сделала реверанс, не отрывая взгляда от свиньи, с жадностью поглощавшей корм.
– Как поживаешь? – Тео снова надел шляпу. Может быть, она немая?
– Хорошо, спасибо. – Ее голос прозвучал невыразительно, словно это был привычный ответ. И она по-прежнему не сводила глаз со свиньи.
Тео тоже посмотрел на животное.
– Как твоя свинья? – спросил он.
На этот вопрос у девочки не было заранее заготовленного ответа. Она поджала губы и задумалась.
– Она нехорошая, – наконец произнесла она.
– Правда? – Тео был того же мнения. – И что она делает?
Девочка на мгновение подняла глаза.
– Иногда она садится на своих поросят.
– Да, это нехорошо. Но что же с ней делать?
– Я бью ее палкой. Тогда она встает.
– Но не всегда?
– Не всегда. – Девочка покачала головой.
Тео попытался представить бесстрастную жирную свинью, отчаянный визг поросят и эту девочку, совершенно беспомощную, несмотря на палку, против жестоких капризов природы. После каждого дня, проведенного за городом, Лондон казался ему все привлекательнее.
– Ну… что ж… – Довольно о свинье! – Я пришел к твоей семье и кое-что вам принес. И для тебя у меня тоже есть подарок.
Девочка не спросила, какой именно, и продолжала смотреть на свинью. Только ее поза говорила о том, что она внимательно слушала.
– Видишь ли, я не знал, – продолжал Тео, роясь в сумке, – нравится ли тебе золотой цвет или серебристая бумага, поэтому принес и того, и другого. – Он вытащил золотистую ленту. – Не знаю, как это оказалось у нас в доме. Должно быть, ее давно оставили там женщины. Но ни мне, ни мистеру Гранвиллу она не нужна. – Он вложил ленту в руку девочки.
Она молча протащила ее между пальцев от одного конца до другого. Потом – в обратном направлении.
Так-то лучше. В следующий раз он употребит все усилия, чтобы завоевать расположение остальных детей, а потом и одобрение их родителей.
– Ты можешь украсить ею свою свинью, если она когда-нибудь станет вести себя лучше и заслужит этот подарок. – Тео ткнул животное мыском сапога. – Бант у нее на хвосте будет неплохо смотреться.
На щеках девочки появились ямочки, и она покачала головой.
– Что ж, тебе лучше знать. Вот еще бумага. – Он вытащил из сумки маленькую стопку. – Вообще-то это обои, поэтому на них узоры. Цветы, птицы, листья и тому подобное. – Он принялся перебирать бумагу, чтобы девочка ее увидела. – И они тяжелые. Складка будет хорошо держаться, если ты захочешь их сложить. Например, сделать веер. Ты когда-нибудь делала веер?
Девочка снова покачала головой, не сводя глаз с листа бумаги.
– Я тебе покажу. Это совсем нетрудно, иначе я бы не научился. – Тео взял один листок и отдал ей остальные. – Лучше всего делать это на столе или на любой другой плоской поверхности, – продолжал он, отставив сумку в сторону и упершись ногой в корыто. – Но можно и так. – Девочка не сводила с него глаз, когда он принялся сворачивать бумагу у себя на колене. – Сверни примерно дюйм с одного конца, потом переверни и отогни еще на один дюйм. Получатся складки, видишь? Продолжай переворачивать бумагу и складывать до конца.
Он не знал, поняла ли его девочка, но более простого объяснения ему в голову не пришло.
– Когда закончишь, защипни бумагу с одного края и раскрой второй. И вот у тебя готов веер. – Он поднял его и обмахнулся. На щеках девочки снова появились ямочки. – Если хочешь, можешь сделать здесь дырочку и протянуть через нее веревку. Мои сестры проделывали дырочки на лентах и носили их на запястье. – Больше ему нечего было сказать на эту тему, поэтому он свернул бумагу и протянул девочке.
Она внимательно рассмотрела складки, защипнула один край и принялась обмахиваться веером.
– Да, именно так. – Что ж, у него все получилось. А теперь надо было наладить отношения с остальными Уиверами.
Но прежде чем Тео успел уйти, девочка вытянула из стопки другой лист бумаги и подала ему.
– Хочешь, чтобы я сделал еще? – спросил он.
Она кивнула и подошла поближе.
Тео успел сделать две складки, когда услышал, как открылась дверь дома. И миссис Уивер страшным голосом крикнула:
– Кристина, сейчас же иди сюда!
Девочка поспешила к дому, и Тео мгновенно понял, что именно увидела ее мать. Он стоял спиной к двери, ее дочь – слишком близко к нему, их головы склонились, и он руками что-то делал внизу…
Господи, неужели она действительно подумала… Тео поднял перед собой листок и попытался подыскать нужные слова. Но женщина даже не смотрела в его сторону. Она что-то сказала своей дочери, и та тут же поспешила к нему. Остановившись на расстоянии вытянутой руки и не глядя на него, она протянула ему бумагу и ленту. Ему оставалось лишь молча взять свой подарок и смотреть, как девочка убегает прочь.
Тео охватил страх, и лицо его залил яркий румянец. Идиот! Какой же он идиот! Почему ему даже в голову не пришло, как все это может выглядеть со стороны? Но как он мог такое предусмотреть? Ни разу в жизни его не обвиняли в подобном бесстыдном поведении.
Но чем дольше он будет так стоять и молчать, тем более виноватым будет выглядеть. Ему казалось, его вот-вот стошнит.
Тео машинально поднял свою сумку и заставил себя подойти к миссис Уивер. Истошный крик ее младенца был единственным звуком, нарушавшим сгустившееся удушающее молчание.
– Прошу прощения, если оскорбил вас. – Когда он снял шляпу, та показалась ему огромной и неуклюжей, а голова его стала слишком уязвимой. – Сегодня я навещал семьи работников и принес кое-какие вещи, которые могли им понадобиться. – Тео видел, что в серых глазах женщины не промелькнуло ни тени сочувствия. – В свой прежний визит я заметил, что ваша дочь складывает бумагу. У меня была кое-какая дома, поэтому я решил показать ей, как сделать веер. – Даже правда казалась какой-то бесстыдной ловушкой, чтобы завлечь ребенка. – Могу я оставить бумагу вам? А вы, когда пожелаете, дадите ей листок.
– Кристина, сейчас же иди в дом, – произнесла миссис Уивер, не оборачиваясь, и девочка повиновалась. – Мистер Мирквуд, – продолжала она ровным угрожающим тоном, глядя на него глазами, которым позавидовал бы василиск, – мистер Мирквуд, нам не нужна ваша бумага. Кристине не нужны никакие подарки.
– Конечно. Как скажете. – Тео сунул бумагу обратно в сумку и нащупал свертки с мясом и чаем. – Тогда я оставлю вам вот это, – произнес он, протягивая подарок женщине. – Я принес то же самое и другим работникам.
– Нет. – Она переложила младенца на другое плечо. – Спасибо, нам ничего не нужно.
Он должен был бы рассердиться. У него было на это право. Он пришел сюда с благородными намерениями и теперь чувствовал, как в его груди разгораются искорки гнева, но их быстро погасил удушливый стыд. Разве мужчина мог вынести этот страшный взгляд миссис Уивер? Боже правый, на него никто никогда так не смотрел!
Тео поспешно пожелал женщине хорошего дня и направился домой. Его желудок сжимался от каждого шага, а ненужные подарки перекатывались в сумке.
Вот что вышло из его благих намерений. Паника в голосе женщины, когда она распахнула дверь и позвала свою дочь. Ох, не надо об этом думать… Тео остановился и закрыл глаза. А его желудок так и подскакивал – словно судно без гребцов посреди шторма. Надо думать о чем-то другом. Он открыл глаза и зашагал дальше. Но все безобидные мысли ускользали от него, и он снова и снова возвращался к последней сцене. Наконец он сдался, и его позорно стошнило у собственного сада.
– Мистер Фаррис сказал, вы не собираетесь записывать ваших старших девочек в класс. – Марта вырвала сорняк из засаженной петрушкой грядки и бросила его в ведро.
Джейн Фаррис, стоявшая с другой стороны грядки, молча кивнула. Возможно, то, что хозяйка всегда старалась помочь ей по дому, раздражало жену фермера. И сейчас, начиная этот разговор вместо обычного обмена любезностями, она еще больше смутила женщину.
Мистер Мирквуд должен был прийти через час, и если она просто будет сидеть и ждать, то сойдет с ума.
– Было обидно об этом узнать, – продолжала Марта. – Признаюсь, я думала о Лоре и Аделаиде, когда предлагала мистеру Аткинсу устроить классы для старших девочек. Они обе такие умные…
– Они умеют читать, а Лиззи будет ходить в школу со своими братьями. Не видите желтизны на петрушке?
– Нет, она выглядит свежей. – Марта бросила в ведро еще несколько выдранных сорняков и перешла к грядке с мятой, вдохнув ее бодрящий аромат. – Я считаю, что целью этих классов является дальнейшее обучение девочек – помимо алфавита. – Она снова вдохнула запах мяты. Как прекрасно проясняет мысли этот аромат. – Мы живем во времена серьезных перемен. – Марта взяла совок и принялась выкапывать цепкий сорняк. – Уверена, мистер Аткинс не единственный викарий, замечающий эти перемены и понимающий пользу обучения мальчиков. Но нельзя не беспокоиться и о девочках, которые растут в надежде выйти замуж за фермера. Ведь выходит так, что многие парни из фермерских семей начинают заниматься ремеслами и имеют неплохое образование.
Похоже, она достигла своей цели. Поля шляпки миссис Фаррис скрывали выражение ее глаз, но на лице появилось выражение задумчивости.
– Сейчас все совсем не так, как прежде, – продолжала Марта, – когда муж и жена оба несколько лет ходили в начальную школу, а остальные уроки постигали на своей земле. Думаю, молодой ремесленник будет склонен искать себе в жены дочь торговца, у которой есть образование. – Она швырнула сорняк в ведро и положила совок на место. – А если он выберет малограмотную дочь фермера, то это будет неравный брак.
– Ничего хорошего из этого не выйдет. – Поля шляпки миссис Фаррис закачались из стороны в сторону.
– Никогда не выйдет. – Марта перешла к грядке с благоухающей лавандой. – Мне бы не хотелось, чтобы такое произошло с девушками из Сетон-парка. – Из-под полей своей шляпки она украдкой взглянула на миссис Фаррис. – Уроки длятся всего час. И только в воскресенье. Думаю, мистер Аткинс будет в основном выбирать духовные темы. География Святой земли и тому подобное. – Последнее она придумала. Марта понятия не имела, какие уроки собирался проводить мистер Аткинс. – В любом случае надеюсь, вы подумаете.
– Да. – Миссис Фаррис взяла ведро и переставила его подальше. – Не хочу, чтобы какой-нибудь мужчина решил, что женится не на своей ровне, когда выберет мою дочь. Я подумаю над вашими словами.
Марта молча запустила пальцы в землю. Неужели ей наконец-то удалось убедить эту женщину? Похоже, что так. Следовало точно так же поговорить с женами других фермеров, если только у нее будет время.
Марта отряхнула землю с платья. Пора было идти и переодеваться в траурный наряд, пока он не пришел. Возможно, он даже не заметит. А может, и не придет вовсе. Но она все равно наденет чистое платье и будет весь день сидеть в кресле наедине с воспоминаниями о совершенных ошибках.
Как только мужчины делают такое? Тео устало шел по лесной тропинке, которая должна была привести его к заднему входу в дом миссис Расселл. Если отбросить рассуждения о правильном и неправильном, то как они вообще могут продолжать, если их так явно не желают?
Равнодушия вдовы было вполне достаточно, чтобы убить его желание и лишить всякой возможности закончить начатое. Как мужчина может разжечь в себе огонь сладострастия, опасаясь неудачи или, возможно, отчаянного сопротивления?
Разжечь сладострастие… Он остановился и прислонился к росшему у тропинки дереву. Через несколько минут ему придется найти какой-то способ. Но как? Воспоминания о ледяном взгляде миссис Уивер, виноватое смущение девочки, когда она вернула ему его подарки, могли до конца дней отравлять все его попытки снова испытать желание. Или, возможно, все то время, что ему придется мириться со своей возлюбленной – даже это слово звучало насмешкой! – не собиравшейся оказывать ему теплый прием, способный распалить мужчину.
Тео отошел от дерева и двинулся дальше. С трудом переставляя ноги, он протащился через рощу, пересек лужайку – и вот уже с замиранием сердца открывает дверь в гостиную, держа шляпу в руке.
Быстро поднявшись по лестнице, Тео еще не успел привыкнуть к полумраку, поэтому глуповато заморгал, пытаясь разглядеть Марту. Наконец он ее заметил, но продолжал бессмысленно моргать.
Неудивительно, что он ее сразу не увидел. Он искал глазами фигуру в привычном черном платье, занимающую полосатое кресло. Но сегодня она расположилась на диване лицом к нему, и на ней не было черного платья. На ней вообще почти ничего не было. Прежде всего не было шляпки – волосы свободно спадали на плечи, темно-золотистые завитки на бледно-розовом пеньюаре, слегка охватывавшем ее фигуру. Очевидно, под него она больше ничего не надела.
Белья точно не было; это стало ясно, когда она поднялась с дивана. Тонкая ткань, казалось, прилипала к телу.
Шляпа выпала из руки Тео и покатилась по полу, когда он заметил, что пояс пеньюара не был завязан – она лишь сжимала полы руками.
Тео замер на месте и принялся молиться про себя.
А Марта шагнула к нему и судорожно сглотнула. Казалось, она целую вечность не двигалась с места, и ему оставалось только ждать и молиться поусерднее.
Медленно, словно тающий весенний снег, словно прилив или облака, скользящие по безмятежному небу, ее руки скользнули по полам пеньюара и развели их в стороны. Одеяние спало с ее плеч, и теперь она стояла перед ним обнаженная. На мгновение пеньюар зацепился за ее локоть, но тут же упал на пол, а она перешагнула через него и подошла к любовнику.
Черт побери! Все предметы в комнате словно исчезли, и он видел только ее. Конечно, он уже видел ее обнаженной, но… Нет, такой он ее еще не видел. Тео смутно осознал, что она старается, – а ведь именно этого он просил ее не делать, – и он понял, насколько бессмысленными были те его слова. Во рту у него пересохло, и он с трудом сглотнул.
Она двигалась невероятно медленно, и казалось, что эта сцена разыгрывалась перед ним под водой или во сне. Ее плечи были расправлены, а подбородок вскинут. Он поднял глаза и увидел на ее лице испуганное, почти затравленное выражение. Как у французской аристократки, пытающейся сохранить присутствие духа на пути к гильотине.
«Остановитесь! Вы не обязаны это делать!» Но слова так и не были сказаны. Он отчетливо представлял, как перейдет комнату, поднимет упавший на пол пеньюар и накинет его Марте на плечи, а затем… Нет, дальше этого дело не пойдет! В последнее время добрые намерения не приводили ни к чему хорошему.
А она, несмотря на свой страх, продолжала идти к нему, и он мысленно приказывал ей не останавливаться. «Вы сможете это сделать, миссис Расселл. Еще четыре шага, три…» Конечно, он мог бы помочь ей. Мог бы шагнуть ей навстречу и сократить расстояние между ними, но было важно, чтобы она сама довершила начатое.
Еще два шага, один… Его правая рука непроизвольно поднялась и коснулась ее груди. Ее соски были, как обычно, мягкими, но это не имело значения. Она все спланировала. Все продумала заранее и знала, чего он захочет. Возможно, она выбрала пеньюар, который мог бы ему понравиться, но сейчас его скинула, потому что знала: обнаженная она ему больше по вкусу. Она испытывала страх, но все равно пошла к нему, и мужчина был способен оценить подобные усилия.
Он чувствовал, что она в растерянности и не знает, что делать дальше, поэтому обхватил ее другой рукой за талию и привлек к себе. Ее тело обмякло в его объятиях, и напряжение покинуло его. И она показалась ему такой удивительной!..
С той минуты, как он вошел в комнату, оба не проронили ни слова, но внезапно он понял, что ему надо сказать… кое-что важное.
– Я не смогу дойти до кровати. Не возражаете, если мы займемся этим на полу?
Она покачала головой, и он уложил ее на ковер, расстегивая одной рукой брюки. Сейчас она казалась ему совершенно беззащитной – словно бабочка, прижатая к полу, испуганная, с широко распахнутыми глазами.
В следующее мгновение он вошел в нее и тут же сообразил, что от ковра у нее на спине останутся следы. Следовало позаботиться, чтобы их не было. Он должен был приподнять ее с пола и… Но тут ее руки скользнули ему под одежду, и она обхватила его ногами, затем еще крепче прижалась к нему.
И тут Тео потерял голову. «Возьми все, что я могу тебе дать! Не отказывайся от меня!» – восклицал он мысленно. Его охватило безумное вожделение… и долгожданное облегчение. Марта не отказала ему! Не стала противиться! Она крепко обнимала его, и была с ним, пока он не отдал ей все, что только мог, и в нем не осталось совсем ничего. И лишь после этого он замер в изнеможении.
Она этого не ожидала. По правде говоря, даже не знала, чего ожидать, но…
Казалось, и Тео был немного обескуражен. Он лежал без движения и тяжело дышал.
– Простите меня, – прошептал он через несколько минут.
– Вас не за что прощать. – Если бы он знал, как она боялась, что этого больше не случится, он бы рассмеялся.
– Нет, есть. – Тео перекатился на бок и принялся натягивать брюки. – Уверен, у вас будет болеть все тело. – Он на миг отвел глаза, чтобы застегнуть пуговицы. Когда же снова поднял голову, то заметил ее смятение. – Если у вас пока еще не болит спина, то это скоро случится.
Спина? Вряд ли. Но ей ли сомневаться – ведь он скорее всего знает об этом больше, чем она.
– Мне очень жаль, – проговорил он медленно, и его голос смягчился. В глазах же была паника. – Обычно я так себя не веду.
