Текст книги "Тридцатилетняя война"

Автор книги: Сесили Веджвуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 36 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

7

Перемирие было заключено при полном игнорировании Мансфельда и мнения голландского правительства, хотя генерал-наемник продолжал содержать армию в Восточной Фрисландии. «Короли Франции, Англии и Дании ничего ему не дали, а у короля Богемии ничего нет» [450]450
  Aitzema, I, p. 131.


[Закрыть], – писали тогда, и единственным средством выживания для Мансфельда оставался грабеж. Его солдаты обчистили провинцию как липку и нанесли ущерб, по некоторым оценкам, на сумму десять миллионов талеров. Из района, где стояли его войска, бежало восемьдесят процентов жителей, чтобы не платить дань армии, – преступление, за которое Мансфельд наказывал тем, что крушил опустевшие дома: каждые пять из шести домов лежали в руинах. Не действовали законы, не соблюдался элементарный правопорядок. Граждане защищались как могли, нередко устраивали засады и убивали солдат. Численность его войск с каждым днем уменьшалась, сократившись более чем вдвое [451]451
  Gindely, Beyirage, pp. 28—29.


[Закрыть]. В довершение всех несчастий к границе приближалась армия Тилли, воодушевленная победой при Штадтлоне и готовая разнести врага в пух и прах.

В начале года Мансфельд все еще жил надеждой на то, что французское правительство наймет его для вторжения в Вальтеллину [452]452
  Reifferscheid, p. 153.


[Закрыть]. Его надежды не оправдались, но он сохранял армию, без вожделенного княжества, без денег, под имперской опалой, с каждым днем теряя шансы на помилование. Рискуя своей репутацией доблестного воина, которая, несмотря на неудачи последних лет, все еще была при нем, он бросил армию на произвол судьбы. Покинув Восточную Фрисландию, Мансфельд отправился вербовать политических владык Северной Европы. 24 апреля 1624 года он прибыл в Лондон, где протестанты встречали его как защитника своей принцессы, а принц Уэльский отвел ему комнаты, предназначавшиеся для испанской невесты [453]453
  Calendar of State Papers. Domestic Series, 1623—1625, p. 223; Gindely, Beytrdge, p. 120.


[Закрыть].

Такой опытный наемник, как Мансфельд, был искушен и в европейской дипломатии. Он прекрасно понимал, что поддержка двух держав – Франции и, в меньшей степени, Англии, хотя и запоздало, но решившей действовать, – может иметь первостепенное значение для отстаивания интересов протестантов. К весне 1624 года в дипломатии этих двух стран произошли серьезные изменения, и Мансфельд не мог не воспользоваться переменами.

Планы короля Якова женить сына в Испании, а внука, старшего сына Фридриха, – в империи рухнули. В то же самое время, когда Фридрих, уставший от понуканий тестя и смущенный поражением при Штадтлоне, уже был готов согласиться с его настояниями, вся политика Якова круто переменилась. Сын и фаворит Бекингем, возмущенные приемом в Испании, куда они ездили для переговоров, после возвращения в Лондон заявили, что они не желают более участвовать в нечестивом альянсе. Разгневанные толпы на улицах уже несколько месяцев подряд требовали объявить войну Испании, и решение принца и Бекингема совпало с настроениями народа. Два правительства неуклонно скатывались к полному разрыву. Уже в декабре 1623 года Яков подумывал об альянсе с королем Дании и Бетленом Габором в интересах своего зятя. В январе 1624 года он был готов сблизиться с Соединенными провинциями, а когда Мансфельд приехал в Лондон, король разрешил ему набрать двенадцать тысяч человек за счет Англии [454]454
  Rusdorf, I, p. 287.


[Закрыть].

Изменения претерпела и политика Франции. Здесь появился министр, способный предложить королю нечто большее, чем искусство соколиной охоты, которым в совершенстве владел незабвенный Люинь. Король подпал под влияние Армана Жана дю Плесси, епископа Люсонского, кардинала де Ришелье, и их разлучить могла только смерть. Ришелье родился в аристократической, хотя и небогатой семье Пуату. Его предназначали для военной службы, но после смерти старшего брата в спешном порядке посвятили в духовный сан, чтобы он мог наследовать небольшое епископство Люсон, на которое семья давно имела преимущественное право собственности. Амбиции Ришелье никогда не ограничивались рамками епархии, хотя он относился к исполнению епископских обязанностей с той же скрупулезностью и ответственностью, как и ко всему, что ему приходилось делать в своей долгой и многогранной карьере. Примкнув вначале к партии королевы-матери, он получил первый министерский пост в 1616 году и с того времени всегда ловко устраивал свои дела на трудном и скользком пути продвижения наверх. Возвышаясь, он не боялся терять друзей-покровителей и наживать врагов, среди которых самое заметное место со временем заняла королева-мать. Однако в политике его амбиции были обезличенными и бесстрастными, а основным средством достижения целей стала интрига. Он обладал талантом организатора, проницательностью государственного деятеля и той целеустремленностью в служении стране, которая не ограничена терзаниями об ее благополучии и обыкновенно свойственна политическим гениям. Национальный эгоизм ревностного патриота сочетался в нем с верой в то, что для Франции самой пригодной формой правления может быть только монархия. У Франции, говорил он, две болезни: ересь и свобода. (Со временем Ришелье и король избавят страну от обоих недугов.) И у Франции есть только один грозный и опасный враг – дом Габсбургов, чье могущество теснит ее со всех сторон – с Пиренеев и Альп, с Рейна и Фландрии. Он хотел видеть Францию единой, избавленной от этой навязчивой угрозы и играющей присущую ей роль естественной хранительницы мира в Европе. Пока же он должен был оберегать свою нацию трудолюбивых и беззащитных крестьян, зажатую между землями Габсбургов и морями. Главным принципом политики Ришелье была не агрессия, а оборона [455]455
  W. Mommsen, Richelieu ats Staatsmann. Historische Zeitschrift, CXXVII, pp. 230 f.


[Закрыть].

В 1624 году кардиналу еще не исполнилось и сорока лет. Это был высокий темноволосый человек с внушительной, властной внешностью и интеллигентными манерами. Его интересы не ограничивались политикой. Он прекрасно разбирался в антиквариате, произведениях искусства, музыке, драгоценностях, но самым большим его увлечением был театр, и в театральной критике ему не было равных. Он даже пописывал стихи. «Как вы думаете, что мне доставляет самое большое удовольствие?» – спросил он как-то своего друга, и тот вежливо ответил: «Приносить счастье Франции». «Вовсе нет, – сказал Ришелье. – Сочинять стихи» [456]456
  G. Hanotaux and le Due de la Force, Histoire de Richelieu. Revue des Deux Mondes, July 1934, p. 97.


[Закрыть]. Конечно, Ришелье имел привычку предаваться простодушному самообольщению. Притворство было характерной чертой этого великодушного и образованного гения, тем не менее, когда фортуна временно повернулась к нему спиной, он не замкнулся в Люсоне, чтобы провести всю жизнь за сочинением виршей. Он был до мозга гостей государственным деятелем, свято верившим в монархию, но ему хватало здравого смысла для понимания того, что не человек создан для государства, а государство – для человека. Он был деспотом, но не диктатором.

Ришелье был слишком умен, чтобы полагаться лишь на собственные суждения и ощущения. Не многим государственным деятелям приходилось сталкиваться со столь тяжелыми проблемами и в продолжение столь длительного времени. Единственным человеком, которому он полностью доверял, был благочестивый монах Франсуа ле Клерк дю Трамбле, известный в религиозных кругах как отец Жозеф, а по всей Франции – как «ГEminence grise» (серый кардинал). Этот праведный капуцин, посвятивший себя распространению веры, увидел в Ришелье потенциального вождя объединенного католицизма, который не позволит подчинить интересы религии интересам династии. Будучи капуцином, а не иезуитом, отец Жозеф разделял опасения папы по поводу истинных мотивов крестового похода Габсбургов. Под его влиянием религиозный элемент, а скорее элемент крестового похода, всегда занимал существенное место в политике Ришелье.

Кардинал пребывал в тени, когда у руля стояли Люинь и еще более бестолковый его преемник Силлери, чья отставка в январе 1624 года и открыла дорогу Ришелье. Людовик ХШ вырос из угнетенного и невротического юноши, предрасположенного к общению с новым доброжелательным и льстивым другом, в умного, критичного, но скрытного и подверженного настроениям молодого человека с характером и собственными мнениями. Начиналась эпоха Людовика XIII и его фаворита кардинала Ришелье.

Смена политических курсов во Франции и Англии означала, что и временному затишью скоро придет конец. Все вдруг стали готовиться к нападению на Габсбургов. Как только рухнули планы испанского бракосочетания, Ришелье предложил в качестве невесты для принца Уэльского Генриетту, сестру французского короля, прикрывая этот протестантский союз от критики у себя дома требованиями гарантий для католиков в Англии [457]457
  Richelieu, Memoires, IV, pp. 46—47.


[Закрыть]. Смена политики французского правительства имела последствия не только в Англии, но и в других государствах. Король Швеции вдруг обратил внимание на Германию, безрассудно продлив перемирие с поляками, дабы развязать себе руки, и решил ликвидировать разногласия с датским королем [458]458
  Rydbergoch Hallendorf. Sverges Traktater, Stockholm. 1877, V, i, pp. 317 f.; 321 f.


[Закрыть]. Кристиан, король Дании, проявил сговорчивость. Его взоры тоже были обращены на Германию, где он надеялся заполучить для сына епископства Хальберштадт и Оснабрюк и уже предложил «покровительство» сословиям Нижнесаксонского округа. Сословия, чувствуя свое бессилие перед наступающей католической армией, приняли предложение. Но когда они простодушно обратились к императору с просьбой утвердить сына короля Дании на престол епископства Хальберштадт, Фердинанд ответил им тем, что приказал Тилли встать на зимний постой в округе. Поняв, что сын сможет владеть Хальберштадтом, только переступив через труп Фердинанда или по крайней мере Тилли, Кристиан Датский с энтузиазмом согласился воспользоваться субсидиями Франции и приготовился вступить в борьбу за германские свободы, протестантов и епископство для сына.

Ришелье не собирался ограничиваться войной в Северной Германии. Его врагом, конечно, был дом Габсбургов, но он больше боялся Испании, а не Австрии. Кардинал хотел лишь сдержать поползновения Австрии, а главную угрозу для него представляли испанцы на Рейне и в Северной Италии. Добрые отношения с Савойей и Венецией он установил еще до прихода к власти и продолжал с ними дружить. К коалиции должны были примкнуть и Соединенные провинции. Изгнанники Фридрих и Елизавета, породненные почти со всеми протестантскими правителями Европы, становились главным связующим звеном в альянсе Англии, Швеции, Дании, Голландии, Савойи, Венеции и Франции. Бетлену Габору предстояло напасть на Венгрию, и таким образом Габсбурги должны были подвергнуться одновременному удару с фланга, с севера и юга. Ришелье внес ясность в те призрачно-туманные схемы, которые годами выстраивали Фридрих и его советники.

Но все было не так просто. «Для достижения своих целей я призову все религии», – говорил король Англии [459]459
  Calendar of State Papers. Domestic Series, 1623—1625, p. 195.


[Закрыть]. Однако то, что мог без особого труда сделать Яков I, было не по силам Ришелье. Он заигрывал с протестантами Европы только для того, чтобы свернуть шею Габсбургам. С каким бы циничным безразличием ни относились к религии аристократы и дипломаты, кардинал должен был учитывать интересы богобоязненной французской буржуазии, и он не мог предпринять ничего неординарного из-за опасения подорвать стабильность монархии. К счастью для Ришелье, в тот же день, когда протестанты потерпели поражение под Штадтлоном, в Риме на трон святого Петра был избран кардинал Барберини. Урбан VIII, как теперь его называло христианство, был еще сравнительно молодым и энергичным человеком. Тонкий и сильный политик, он много лет служил папским легатом в Париже, держал в купели Людовика XIII и с той поры испытывал к нему особенную привязанность. Урбану предстояло властвовать в христианстве двадцать один год, столько же, сколько и Ришелье в политике. Без него кардиналу было бы гораздо сложнее, если вообще невозможно, проводить свою политическую линию. Урбан VIII, хотя и желал мира христианам, не мог не видеть угрозу, исходившую от династии Габсбургов. Он желал и мира в Европе. Но если его нарушат, то папа не стал бы порицать тех, кто воспротивится агрессии Габсбургов. Поэтому католики Франции могли спать спокойно, когда их налоги уходили на финансирование голландских и германских еретиков.

Проблема, и серьезная, заключалась в том, что сложное переплетение мирских и духовных интересов, лежавших в основе политики Габсбургов, несло в себе опасность для церкви. Несмотря на обращение Богемии в католичество, несмотря на разгром кальвинизма в Германии, в негативной позиции Ришелье и папы по отношению к Габсбургам была своя логика. Их опасения разделяли и капуцины. И крестовый поход Габсбургов, и оппозиция папы и Ришелье мотивировались не только лишь религиозными соображениями. Трагедия католической церкви состояла в том, что ни одна из сторон не могла одержать полную победу [460]460
  Добротная аргументация позиции папы содержится в работе Огюста Лемана: Auguste Leman, Urbain VIII et la rivalite de la Franceet da la Maison d'Autriche de 1631 a 1635. Lille, 1920. В отличие от большинства современников папы автор стремится доказать, что Урбан VIII скрупулезно придерживался нейтральной позиции. Я не могу с ним полностью согласиться, хотя имеются свидетельства того, что Урбан в очень трудных обстоятельствах честно отстаивал интересы церкви.


[Закрыть].

Угроза была нешуточная, и Фердинанду следовало бы подумать об упрочении своих позиций в Германии. Слабая испанская монархия, и это, безусловно, учитывали его противники, не могла ему помочь. Король Филипп IV, глава династии и хозяин рудников в Перу, по-прежнему был под пятой у непредсказуемого Оливареса. Фаворит уже пренебрег интересами Фердинанда, устраивая помолвку инфанты и английского принца, хотя и не довел начатое дело до конца. Во Фландрии эрцгерцогиня Изабелла, не получая достаточных финансовых вливаний от некомпетентного правительства в Мадриде, готовилась сокрушить сравнительно некрепкую оборону голландцев. Она была поглощена завоеванием Соединенных провинций, и ей не было дела до Фердинанда.

В Вене опасались, что вот-вот поднимутся восстания в мятежной Богемии и Моравии, доведенных до отчаяния конфискациями и надругательствами [461]461
  Goetz, Briefe undAkten, II. i, p. 549.


[Закрыть]. Тревоги были напрасны, но страх не проходил весь 1624 год. Летом курфюрста Бранденбурга посетил французский агент, и в Вене серьезно засомневались в его лояльности, тем более что он выдал сестру замуж за Бетлена Габора.

Курфюрст Саксонский пребывал в нерешительности. Он долго не мог примириться с возвышением Максимилиана Баварского, а когда все-таки признал нового курфюрста, это обстоятельство вряд ли могло утешить Фердинанда. В июле 1624 года курфюрст Майнца, председатель коллегии курфюрстов, встретился в Шлезингенес Иоганном Георгом, где в промежутках между охотой и кутежами показал ему только что отпечатанную подборку документов, относящихся к событиям в Богемии и обнаруженных в замке Гейдельберг. Максимилиан вряд ли мог сыскать лучшего компромата против Фридриха: документы вскрывали все тайные сговоры, связанные с восстанием в Богемии. Праведный Иоганн Георг был возмущен до глубины души. Курфюрст Майнцский убедил его в том, что за императором стоял король Испании, а за Фридрихом – принц Оранский и, возможно, король Франции: только лишь дружественный союз курфюрстов Баварии и Саксонии, добропорядочных князей, противостоящих чужеземному вмешательству, может обеспечить единство Германии. Иоганн Георг признал Максимилиана курфюрстом не в угоду Фердинанду, а для того, чтобы сформировать конституционную оппозицию императору [462]462
  Goetz, Briefe und Akten, II, i, pp. 557—567; Gindely, Beytrdge, p. 57.


[Закрыть].

Но действительно ли пришло время для сплочения германских князей против Габсбурга и Бурбона? Курфюрсты Саксонии и Майнца тщетно пытались удержать коллег от сближения с французами и голландцами. Георг Вильгельм Бранденбургский, поддавшись уговорам французов и шведов, отказался признать Максимилиана курфюрстом и подписал временный договор с Соединенными провинциями. Сам Максимилиан Баварский, на чью армию рассчитывали курфюрсты Саксонии и Майнца в реализации своих конституционных замыслов, последние полтора года вел себя очень странно. Он ненавидел испанскую монархию и доказал это тем, что не пустил агентов эрцгерцогини Изабеллы в рейнские районы, оккупированные его войсками под командованием Тилли [463]463
  Goetz, II, i, p. 115.


[Закрыть]. Мало того, после битвы при Штадтлоне он запретил Тилли преследовать побитую армию, уходившую в Соединенные провинции [464]464
  Ibid., II, i, p. 283.


[Закрыть]. Поддавшись влиянию капуцинов, Максимилиан даже попытался пойти на сближение с Францией. Один из его монахов, неофициальный посол, строил планы объединения Европы для крестового похода [465]465
  Goetz, Pater Hyacinth. Historische Zeitschrift, CIX, p. 117.


[Закрыть]; задумывалось и создание международной католической лиги в составе Франции, Венеции, Савойи и Баварии [466]466
  Goetz, Briefe und Akten, II, i, pp. 67, 104, 108.


[Закрыть]. Идею завязать дружбу с Францией Максимилиану подсказала проблема Пфальца. Король Англии устраивал для сына брак во Франции, с тем чтобы способствовать восстановлению зятя на Рейне, и Ришелье не мог одну руку протягивать родственнику свергнутого государя, а другую – узурпатору. Но тщетно Максимилиан пытался разрешить дилемму, предложив в жены старшему сыну Фридриха свою племянницу [467]467
  Rusdorf, I, pp. 156 ft


[Закрыть]. Его план не получил поддержки, и Ришелье отверг союз с ним в пользу альянса с королем Англии.

Максимилиан запаниковал. По его информации, Англия, Дания, Савойя и Венеция готовились к войне, а Англия, Дания и Швеция подкупали князей Северной Германии. Эти приготовления угрожали и Габсбургам, и его неправедно приобретенным титулам. Дабы обезопасить себя, он должен побороть новых покровителей Фридриха, если даже для этого ему придется помогать Габсбургам. Весной 1624 года Максимилиан созвал в Аугсбурге собрание Католической лиги и настоял на усилении армии Тилли ввиду нависшей угрозы [468]468
  Goetz, Briefe undAkten, II, i, pp. 452—510.


[Закрыть]. Это встревожило и Оливареса, и Ришелье. Последний запоздало предложил Максимилиану дружбу [469]469
  Ibid., II, i, pp. 516 f, 528 f; Fagniez, Fancan et Richelieu. Revue Historique, CVII, pp. 61 f.; Wiens, Fancan und die franzosische Politik, 1624– 1627. Heidelberg, 1908, pp. 18, 27.


[Закрыть], а Оливарес польстил, назвав лигу единственным оплотом христианства и пообещав поддерживать «своего друга» в Рейнском Пфальце. Максимилиан склонялся к альянсу с Испанией, возможно, в целях самозащиты, а возможно, и для того, чтобы попугать французов. Предавая свой излюбленный конституционализм, он даже заявил, что «отдаст жизнь за Австрийский дом» [470]470
  Goetz, Briefe und Akten, II, ii, pp. 19, 23-24, 28, 39, 40.


[Закрыть].

Конституционалисты тщетно пытались остановить надвигавшуюся бурю. Саксония и Майнц предложили созвать рейхстаг или по крайней мере собрание курфюрстов для того, чтобы разрешить проблемы империи, прежде чем в нее хлынет солдатня из Дании, Франции и Англии [471]471
  Goetz, II, i, pp. 620, 635, 642, 651.


[Закрыть]. Однако они мало что могли сделать без поддержки Максимилиана, его денег и престижа. Преднамеренно или нет, но Фердинанд лишил конституционалистов самого сильного заступника, отдав Максимилиану Баварскому курфюршество Фридриха.

Постепенно образовался единый альянс Ришелье против общего врага. 10 июня 1624 года в Компьене правительства Франции и Соединенных провинций подписали договор о дружбе. Главный соперник династии Габсбургов и ее непримиримый антагонист наконец вступили в союз. Спустя пять дней к нему присоединилась Англия. 9 июля пришли к согласию короли Швеции и Дании. 11 июля Франция, Савойя и Венеция договорились о совместной интервенции в Вальтеллину. 23 октября альянс с Соединенными провинциями заключил курфюрст Бранденбургский. 10 ноября Генриетта, сестра короля Франции, обручилась с принцем Уэльским.

Тем временем восстали протестанты Граубюндена и нанесли поражение брату Фердинанда эрцгерцогу Леопольду. Несмотря на тяжелые потери, они еще до Рождества захватили Тирано и заблокировали Вальтеллину. Весной 1625 года, когда началось таяние снегов, герцог Савойский во главе французских и местных войск спустился с гор, напал на Асти и окружил Геную, угрожая городу с крутых высот, которые превосходно удерживали его горцы.

Оборвалась важнейшая транспортная артерия. Вальтеллина закрылась, враждебные английские корабли держат под контролем малые моря, и король Испании не мог теперь посылать свое перуанское серебро во Фландрию и Австрию ни по суше, ни по морю. Казалось, что силовое состязание, истоки которого находились вне Германии, и заканчивалось за ее пределами. Фердинанд ошибался, связывая престиж своей династии с престижем империи. Спинола зря завоевывал Рейн, дипломатия Ришелье свела на нет победы Тилли от Белой Горы до Штадтлона.

Но война началась в Германии, и в Германии она должна закончиться. После семи лет противоборства страна, чьи политические проблемы были запутаны не меньше, чем в самой империи, оказалась в положении, которое не мог осмыслить даже Ришелье. Множество трудноразрешимых противоречий накопилось только в одних северных германских епископствах. Победа в Италии была эпохальной, но она не поставила пределы войне.

Глава пятая
НА БАЛТИКЕ 1625-1628

Legitime certantibus corona[472].

Девиз Фердинанда II

1

Вальтеллина оккупирована. Разобщенные кланы империи Габсбургов во Фландрии и Австрии предоставлены сами себе. Армия Мансфельда высаживается на голландский берег, короли Северной Европы готовят десант на Балтике. Пришло время, когда имперская политика Фердинанда должна проявить мудрость. Из Испании серебро не поступает, благополучие императора теперь полностью зависит от лояльности подданных.

Зимой 1624/25 года Альбрехт фон Валленштейн приезжал в Вену и предлагал испанскому послу набрать армию для защиты интересов Испании в Италии [473]473
  Gindely, Waldstein wdhrendseines ersten Generalats im Lichre der gleichzeitingen Quelle». Prague-Vienna, 1886, I, pp. 46 ff.; Zwiedineck-Sudenhorst, II, p. 223.


[Закрыть]. После катастрофических событий в этой стране он поменял свое мнение, а после падения Вальтеллины сделал такое же предложение самому императору. За свой счет он наберет пятьдесят тысяч человек, постой и пропитание будут обеспечиваться оружием [474]474
  Hurter, Zur Geschichte Wallenstein, Schaffhausen, 1855, p. 27.


[Закрыть], императору придется платить только жалованье.

Фердинанд не посмел отказаться. Его согласие означало, что он дает в руки графу Валленштейну огромную силу, но в сложившейся ситуации Фердинанд не мог поступить по-другому. Максимилиан был его единственным союзником, при этом император, наверно, был бы рад разделить пополам свои обязательства, позволив кому-то еще выставить войско, а в это время Максимилиан, напуганный надвигающейся бурей, сам настоял на том, чтобы Фердинанд сформировал еще одну армию [475]475
  Goetz, Briefe und Akten, II, ii, pp. 39—40.


[Закрыть]. Весной 1625 года курфюрст Баварский видел собственное спасение только в силе оружия, и для него было не важно, кто им владеет.

Единственным серьезным соперником Валленштейна был губернатор Богемии Карл фон Лихтенштейн, выдвинувший против него обвинения в финансовой нечистоплотности [476]476
  Stieve, Wallenstein bis zur Ubernahme des ersten Generalats, pp. 229– 230.


[Закрыть]. Фердинанд не мог не принять их к рассмотрению. В феврале 1625 года в Вену вызвали Лихтенштейна, а в апреле – Валленштейна [477]477
  d'Elvert, III, p. 135; Goetz, Briefe undAkten, II, ii, p. 148.


[Закрыть]. Фердинанд проявил осторожность, урезав армию Валленштейна с пятидесяти тысяч человек, которые могли позволить ему стать грозным и опасным оппонентом, до двадцати тысяч – вполне достаточно для того, чтобы справиться с кризисом, – и ограничил сферу деятельности генерала землями Габсбургов. В случае необходимости он пошлет Валленштейна куда-нибудь еще, но пока император назначил Максимилиана Баварского главнокомандующим всех военных операций [478]478
  Gindely, Waldstein, p. 54.


[Закрыть].

Тем временем Спинола активизировался в Нижних странах, стремясь завершить голландскую войну, прежде чем потеря Вальтеллины отразится на снабжении войск. Пока у него все получалось, и стратегия изматывания противника себя оправдывала. Берген-оп-Зом не достался испанцам только из-за случайного вмешательства Мансфельда и Христиана Брауншвейгского в 1622 году, но соседнюю провинцию Юлих они захватили, и Рейн был в их руках. Две суровые зимы подорвали благосостояние голландских фермеров. Феноменальные морозы в январе и феврале 1624 года привели к прорыву дамб и разрушительным наводнениям, пронзительные ветры снесли соломенные крыши с хижин, толпы бездомных крестьян хлынули в города. Дисциплинированные войска Спинолы, пренебрегая непогодой, прорвали приграничную оборону, а голландские солдаты, давно не получавшие жалованья, голодные и замерзшие, подняли мятеж в Бреде. Казалось, что Соединенным провинциям ничего не оставалось, как просить мира [479]479
  Aitzema, p. 269.


[Закрыть]. Голландцы вовремя сплотились, чтобы дать отпор интервентам, но к весне 1625 года Спинола осадил Бреду, главную крепость на границе Брабанта, охранявшую дороги, ведущие в Утрехт и Амстердам.

В это время в Гааге скончался Мориц Оранский. Перед смертью он позвал младшего единокровного брата Фридриха Генриха, который должен был наследовать ему и как статхаудер пяти провинций, и как командующий армией. Голландцам этот младший сын Вильгельма Молчаливого был практически неизвестен. После переворота 1619 года он жил в уединении, симпатизировал потерпевшим поражение и меньше всего хотел создавать партию, враждебную старшему брату, которого искренне любил. Ему было за сорок, но по стандартам того времени он был уже стар для того, чтобы возглавить правительство, хотя все еще и не женат.

В последние дни жизни Морица больше всего тревожила судьба голландцев и его династии. Умирая, он наставлял брата отстоять Бреду и найти жену. Что касается второго наказа, то Фридрих Генрих был готов с удовольствием его исполнить. Уже некоторое время он был влюблен в пышногрудую молодую фрейлину королевы Богемии. Бесприданницу, по описанию венецианского посла, несравненной красоты [480]480
  Btok, Relazioni Veneziane, p. 182.


[Закрыть]Амалию фон Зольмс умирающий Мориц принял радушно как продолжательницу рода. Она происходила из германского аристократического дома, преданного свергнутому Фридриху, и должна была свести мужа с тем рейнским альянсом, который только и мог сокрушить испанцев на Рейне. Их торжественно обвенчали в Гааге в начале апреля, Мориц вскоре умер, и новобрачный сразу же отправился во главе армии к Бреде [481]481
  Moser, Patriotisches Archiv, XI, pp. 175—206.


[Закрыть].

Но силы были слишком неравны, чтобы голландцы могли одолеть Спинолу. Фридрих Генрих тщетно надеялся на то, что Мансфельд пришлет английские войска: Яков I хотел использовать их в Северной Германии [482]482
  Rusdorf, I, p. 485.


[Закрыть], а они сами, вернее, то, что от них осталось, после безденежной и голодной зимы дружно дезертировали к испанцам [483]483
  Aitzema, I, p. 405.


[Закрыть]. Потерпев поражение скорее от голода, а не от противника, гарнизон Бреды, продержавшись более шести месяцев, 5 июня 1625 года сдался, приняв почетные условия капитуляции. Спинола, растрогавшись, обнял голландского командира перед всей армией [484]484
  Ibid., I, pp. 408, 416.


[Закрыть].

Династия Габсбургов теперь могла противопоставить французам Валленштейна, компенсировав потерю Вальтеллины взятием Бреды. Оставалась угроза северной коалиции, но и здесь у династии появился вариант выхода из затруднительного положения. Потенциальный альянс Швеции, Дании, Англии и Соединенных провинций проигнорировал очень серьезную и самовольную державу – Ганзейский союз торговых городов. Сначала в феврале 1625 года Оливарес намекнул австрийскому послу в Мадриде [485]485
  Messow, Die Hansestadte und die Habsburger Ostseepolitik, p. 11.


[Закрыть], а затем в апреле испанский посол в Вене подал императору идею вовлечь Ганзейский союз в альянс с династией Габсбургов, предложив лиге флот для зашиты от соперников и торговые преференции в испанских Индиях. Иными словами, испанцы при помощи взяток решили превратить Любек, Штральзунд, Гамбург и Бремен в военно-морские базы на Балтике [486]486
  Gindely, Die maritimen Plane der Habsburger. Vienna, 1891, pp. 2-3.


[Закрыть].

Если же города заартачатся, то демонстрацией имперской силы надо убедить их согласиться с предложением, и с этой целью в июне военные полномочия Валленштейна были распространены на всю империю [487]487
  Hallwich, Fünf Bucher zur Geschichie Wallensteins. Leipzig, 1910, III, p. 12.


[Закрыть]. Он уже сделал все, что нужно, его армия в полной готовности стояла на границе Богемии и по команде быстро вошла в Германию, направившись к северу на соединение с Тилли. Ему недавно присвоили титул пфальцграфа империи, дающий право жаловать дворянство по своему усмотрению. Летом он сам присвоил себе титул герцога Фридландского [488]488
  Hurter, Zur Geschichte Wallensteins, pp. 20—21.


[Закрыть].

С появлением новой императорской армии и потерей Бреды Вальтеллина для французов стала обузой; у правительства Ришелье не было достаточных средств для того, чтобы оккупировать ее до бесконечности, не было уверенности и во внутренней стабильности во Франции. Дворцовые интриги и мятежники могли в любой момент опрокинуть его планы, а на севере начал разваливаться задуманный им альянс.

И король Дании, и король Швеции в равной мере горели желанием вторгнуться в Германию, они засыпали Париж и Лондон планами военной кампании [489]489
  Rusdorf, I, pp. 439 f.; Moser, Patriotisches Archiv, V, p. 107.


[Закрыть], но каждый хотел, чтобы другой действовал под его началом. Франция отдавала предпочтение шведскому королю, правительство Англии колебалось, сначала поддержало шведский план, а потом вдруг переориентировалось на Данию и бестактно попросило Густава Адольфа уступить Кристиану IV пальму первенства [490]490
  Rusdorf, I, pp. 464, 496, 545-549; II, p. 29.


[Закрыть]. Густав Адольф возмутился, и его негодование было вполне обоснованным. Швед не доверял Кристиану Датскому, опасаясь, что если он не будет держать под своим полным контролем военные операции, то его армия и деньги будут использованы в других целях [491]491
  Ibid., I, pp. 554 f.; Moser, Patriotisches Archiv, V, pp. 159 ff. passim.


[Закрыть]. Фактически он выдвинул французам и англичанам ультиматум. Его перемирие со своим давним врагом – польским королем истекало через несколько недель: либо ему дают все бразды правления, либо он возобновляет войну с Польшей и предоставляет Германии самой решать свои проблемы. Английское и французское правительства никак не отреагировали на его угрозу, и 11 июня 1625 года Густав Адольф пошел войной на Сигизмунда, короля польского, повернувшись спиной к Германии [492]492
  Moser, Patriotisches Archiv, VI, p. 21.


[Закрыть].

Из всей внушительной когорты союзников лишь один король Дании летом 1625 года выступил в поход на защиту протестантов Германии.