Текст книги "На пороге ночи"

Автор книги: Серж Брюссоло

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц)

14

Прошло несколько дней. Ярд за ярдом отвоевывал Робин железнодорожные пути у ржавчины, трудясь в поте лица. Он давно не обращал внимания на Джедеди, затаившегося в своей будке и наблюдавшего за ним через бинокль. Часто, когда Робин поднимал голову, он видел такую картину: сморенный солнцем старик дремал, опустив подбородок на грудь. Его руки, как плети, свисали по обе стороны кресла. Робин никогда не пользовался сном своего тюремщика, чтобы передохнуть. Во-первых, потому, что тот мог притворяться, а во-вторых, просто этого не хотел. При виде привинченных к шпалам длинных металлических лент, постепенно приобретающих живой блеск, Робин испытывал гордость. В своем старании он дошел до того, что стал полировать уже очищенную поверхность куском сухой ткани, чтобы она засияла как зеркало, и лишь тогда считал работу выполненной.

Через неделю после их первого появления на заброшенной станции поведение Джедеди резко изменилось. Теперь он часто оставлял пост стрелочника и бродил вдоль железнодорожного полотна. Нет, в намерения старика не входило держать под жестким контролем своего помощника. Казалось, что, находясь во власти таинственных предчувствий, он все время чего-то ждет. Робин часто заставал Джедеди у входа в туннель, когда тот с тревогой вглядывался в черное отверстие. Было заметно, что старик одержим непонятным страхом.

«Часовой, – мысленно говорил себе Робин, – напуганный ночным мраком».

Когда Джедеди отправлялся на очередную встречу с темнотой, то всегда останавливался на определенном расстоянии от входа в туннель, будто, переступив невидимую границу, мог подвергнуть себя серьезной опасности. Обычно старик оставался в таком положении четверть часа, прищурившись, покачивая головой и шумно втягивая носом воздух. Однажды он повернулся к Робину и, словно призывая его в свидетели, пробормотал:

– Он все еще внутри… Затаился. Ждет подходящего момента, чтобы выйти наружу.

В другой раз Джедеди попросил Робина помочь ему встать на колени между рельсами. Для разбитого ревматизмом старика задача была не из легких. Приложив ухо к металлу, он закрыл глаза, чтобы сосредоточиться, а поднявшись, многозначительно прошептал:

– Вышел… Скоро он будет здесь. Нужно стоять возле стрелки и готовиться к маневру.

Робин решил, что речь идет о прибывающем составе, и бросил тревожный взгляд на туннель. Не лучше ли поскорее убраться с путей?

– Не смотри туда, – проворчал старик. – Ничего не разглядишь – ты еще слишком мал. Впрочем, никто, кроме меня, не сможет его различить. Он невидим. Это как флюиды, энергетические потоки, пробегающие в рельсах. Он выходит из туннеля, и цель его – творить зло. Если дать ему волю, он вызовет катастрофы, эпидемии. Главное – быть начеку, когда это происходит: я, например, в состоянии перевести стрелку вручную и направить его на запасный путь, туда, где он никому не навредит.

Робин молча кивнул, не собираясь вступать в спор. И правильно сделал. В последующие дни Джедеди, по-видимому, проникшийся доверием к своему немому воспитаннику, был более красноречив в описании опасности, которая их подстерегала.

Нет, он не высказал Робину сразу все соображения, а представил их в виде головоломки, которую тот должен был решать постепенно, соединяя разрозненные кусочки.

– Заброшенный туннель – его берлога, – сообщил однажды Джедеди, убедившись, что никто их не слышит. – Так чаще всего и бывает. Он сидит там, как медведь, нагуливающий жир зимой, потому что ему необходимо восстановить силы. Подготовившись, он не может сдержать потока зла, его переполняющего, и изливает этот поток в рельсы, намагничивает их собой, заставляет вибрировать. Я ревматик и могу вовремя обнаружить, мои кости отзываются на его движение, действуя как камертон. Я слышу, как первая нота раздается внизу моего живота, поднимаясь вверх, – значит, скелет вошел с ним в резонанс. Затем что-то замыкается у меня в голове, и я уже знаю, что это вот-вот произойдет.

Старик приходил в необычайное возбуждение, его била мелкая дрожь. Птичья головка дергалась, словно он клевал пустоту. В такие моменты Джедеди доставал из кармана носовой платок и судорожными движениями вытирал губы.

Робин понял, что его безумный наставник панически боится туннелей. Царство Джедеди ограничивалось отрезком путей, заключенным между двумя лишенными света горизонтальными провалами. Власть старика заканчивалась там, где начинались владения ночи.

«Если углубиться в туннель, – подумал Робин, – старик не станет меня преследовать… Прекрасная возможность удрать. Никогда он не осмелится туда войти».

Как ни хороша была эта мысль, однако Робин почему-то так и не воплотил ее в жизнь. Что же помешало ему убежать от немощного старика и устремиться навстречу мраку?

Сам мрак.

А может, и жалость, которая охватывала его все больше и больше. Нелепое чувство сострадания и даже нежности к помешанному ревматику, устроившему себе наблюдательный пост на краю бездны, этому пугалу гороховому, уже не осмеливающемуся переступить границу тьмы.

– Из туннеля высвобождается отрицательная энергия, изливаются вредоносные потоки, – объяснял Джедеди. – Я чувствую их приближение, и если мне не удастся преградить им путь, то достаточно завтра раскрыть газету, чтобы убедиться в последствиях: землетрясения, мятежи, стачки, эпидемии – на любой вкус! А все по моей вине. Я должен был поставить заслон у выхода. Ведь требовалось только добросовестно выполнить свою работу: опередить губительные флюиды, взяться за рычаги и направить зло на запасный путь. Иначе случается ужасное. Потеря бдительности, поверь, обходится дорого. Разрушительная энергия устремляется по рельсам от станции к станции, распространяясь дальше и дальше. Она путешествует инкогнито, как электричество – никто его не видит, а оно рядом, и если кого убьет, попробуй накажи его за содеянное! Если бы человечество до сих пор пользовалось добрым старым огнем костра, разве пришло бы оно к такой жизни?

Устремляется по рельсам … Джедеди частенько повторял эту фразу.

– Ответственность лежит на компании железных дорог. Продолжай поезда следовать по перегону, как раньше, ничего бы не случилось. Станцию закрыли, и немудрено, что участком сразу же завладели темные силы, в открытую творящие зло, которые, однако, не так-то легко прищучить.

Стараясь получше растолковать мальчику свою методику, Джедеди однажды повел его на запасный путь, куда отводились не нашедшие себе применения вредные энергетические потоки. Их встретил дружный лай оголодавших собак, посаженных на привязь. Собаки, по утверждению старика, были бешеными, так что Робину было строго-настрого запрещено к ним приближаться.

– Вредоносной энергии необходима плоть, в которую можно войти, иначе она отправляется на охоту и не успокаивается до тех пор, пока не найдет подходящего объекта. На дорогах я отлавливаю бродячих псов, служащих для нее приманкой. Магнитные флюиды проникают в собачьи тела, разрушая их изнутри. Когда животные становятся слишком свирепыми, я даю им отраву, и считай, что дело сделано.

Робин не произнес ни слова. Место, где совершалась спасительная операция, выглядело довольно уныло, на всем лежала печать запустения. Мирно догнивал старый, весь залепленный птичьим пометом деревянный вагон, облюбованный вороньем. К буферному устройству в тупике были привязаны обитатели таинственной лаборатории – тощие, с выпирающими ребрами и слезящимися глазами, они отнюдь не производили впечатления демонических церберов, которых видел в них Джедеди.

– Главное – не пропустить момент, – не успокаивался старик, – добежать до рычагов, как только отрицательная энергия начнет выплескиваться из туннеля. Каждый вечер я читаю газеты, чтобы ничего не пропустить и знать о том, что затевается в темноте. Смолоду меня хватало на то, чтобы восстанавливать порядок во всем мире. Теперь для такой работы у меня недостаточно сил, и я наблюдаю лишь за Соединенными Штатами. Остальные пусть разбираются сами. И у нас-то все идет наперекосяк, сколько всего делается неправильно! Недалек тот день, когда я не смогу следить за страной и ограничусь сначала штатом, а потом округом. Старость – не радость! А ведь раньше я отвечал за весь земной шар! Я избавлял его от различных катаклизмов: кораблекрушений, голода, войн, революций. Все, все – на запасные пути! Я не сходил с капитанского мостика, вечный часовой, стойкий оловянный солдатик, никогда не оставляющий свой пост. Оттого и одряхлел до срока – не щадил себя! Ты и представить не можешь, сколько катастроф я предотвратил… У тебя никогда не возникало впечатления, что в мире не все устроено как надо? Заруби себе на носу: без моего вмешательства дела обстояли бы куда хуже. Например, история с кубинскими ракетами. Нет, не Кеннеди тогда уладил конфликт, а я перевел стрелку. Иначе началась бы ядерная война. А Вьетнам? Чтобы остановить кровопролитие, я направил на запасные пути волны отрицательной энергии, исходящие от торговцев оружием. – Он прервался и сокрушенно покачал головой. – Однако я мог сделать и больше. Просто мне не хватало собак, а их доставать не так-то легко. В шестидесятые годы у меня было тридцать таких тварей, одна свирепее другой. Вообрази: пасти в пене, глаза горят… Конечно, несчастные животные приходили в бешенство от проклятой злой силы, изливающейся на них по моей воле. Они ничего не понимали, не ведали, что предназначены на роль разрядника, что их хозяин громоотвод, а они – молниеприемники.

Джедеди обратил взор к небу, словно оно могло подтвердить его правоту. Чувствовалось, что он обрадован тем, что хоть с кем-то может поговорить. Внимательно посмотрев на Робина, он неожиданно произнес:

– Ты славный парнишка. Думаю, что мы поладим.

Старик достал из кармана цепочку, на которой болталось миниатюрное распятие, и повесил мальчику на шею. Робин кончиками пальцев дотронулся до крестика – он был холодным… металлическим.

15

С этого дня каждый раз, когда Джедеди отправлялся прочесывать окрестности в поисках бродячих псов, он непременно брал с собой Робина. В таких случаях он не пользовался пикапом, а садился за руль старенького проржавевшего фургона. Изнутри в стенку кузова были впаяны кольца, а к ним прикреплены длинные кожаные поводки с ошейниками на концах.

– Мы не совершаем ничего дурного, – убеждал Джед ребенка. – Во-первых, потому что у собак нет души, а во-вторых, если их не подобрать, какие-нибудь лиса, барсук или сурок заразят их бешенством, и тогда их придется умертвить, чтобы не заразили людей. В итоге получается, что я даю им возможность умереть праведниками, и к тому же с огромной пользой для других.

За рулем фургончика красноречие Джедеди удесятерялось. Он любил порассуждать о необходимости отлова «жертвенных животных», ибо не существовало другого способа обмануть прожорливость бегущей по рельсам «магнитной силы».

– Ей нужна живая цель, – бормотал старик, – тут как раз все ясно. В конце пути силе должно встретиться что-то живое, иначе она станет искать в другом месте. Еще лучше, если бы в ее распоряжении оказались человеческие существа, к примеру, убийцы, насильники, торговцы наркотиками. Их следовало бы привязать к буферам, как диких зверей. Они стали бы самой надежной приманкой. Но разве мыслимо такое в стране, где преступникам жить намного вольготнее, чем честным гражданам? Боюсь, еще долго придется довольствоваться шавками.

Во время таких путешествий по окрестностям, где под ветром волновались хлеба, по дорогам, на которых им ни разу не встретилась ни одна машина, у Робина всегда начиналось головокружение. Сельский пейзаж пугал его, не привыкшего к безбрежному простору, уходящему за горизонт. Робин чувствовал себя беспомощным, словно его уносила невидимая река. Сидя в кабине фургона, он часто замирал от страха при мысли, что ему когда-нибудь придется одному оказаться в чистом поле. У него возникало желание поскорее вернуться в каньон, который со всех сторон обступали горы. «Мне не убежать, пока я не справлюсь с боязнью открытого пространства», – печально думал он, стараясь не отводить взгляда от окна, чтобы поскорее победить эту напасть.

Охота редко заканчивалась безрезультатно, в бродячих псах пока недостатка не было. Отощавшие, похожие на четвероногие скелеты, животные отзывались на первый же зов и подбегали к машине. Джедеди, открыв дверцу фургона, ставил туда миску с едой, а когда собака оказывалась в кузове, можно было считать, что дело сделано. Остальное занимало пару минут: кожаный поводок, ошейник, кольцо… Большая часть животных сдавалась без боя – они были слишком обессилены и обрадованы тем, что кто-то взялся устроить их судьбу.

– Не жалей собак, – говорил старик, – жертва не бессмысленна, сколько человеческих жизней они спасут, приняв на себя удар злой силы.

Робин никогда не перечил. Закончив рейд, они привозили животных на станцию и сажали на цепь. Как только приманка была подготовлена, Джедеди Пакхей отправлялся вместе с Робином бродить по лабиринту путей, посвящая его в тонкости своего ремесла.

– Прежде, – рассказывал старик, – когда я был помоложе, каждая пара рычагов стрелки отвечала за отдельную страну. Эти – за Соединенные Штаты, те – за СССР, а вот там – за другие, менее значительные: Германию, Китай, Японию – государства, по чьей вине чаше всего возникают конфликты. Отводя на запасный путь отрицательную энергию, я добивался паритета держав на мировой арене. Видел бы ты, как мне приходилось скакать туда-сюда, орудуя рычагами. Одни Иваны сколько крови попортили! Но дьявольские флюиды вовремя оказывались в тупике. С каким скрежетом и визгом переводились тогда рельсы, однако зло не получало дальнейшего распространения и устремлялось прямо к буферам, обрушиваясь всей своей мощью на собак и вызывая у них разрыв сердца. Мне только и оставалось, что зарыть их в землю возле сарая. Так я предотвратил не один мировой кризис и международный конфликт. Теперь сил у меня недостаточно, и я сконцентрировал их исключительно на Соединенных Штатах. Обрати внимание на этот путь – здесь-то все и происходит, вот почему необходимо, чтобы рычаги были всегда отлично смазаны: они должны срабатывать сразу, как только за них возьмешься. Твоя задача – научиться ими управлять.

Робин попробовал, но рукоять верхнего рычага, расположенного под углом к путям, находилась слишком высоко, и, даже навалившись всем своим весом, он не смог сдвинуть рычаг с места. У Джедеди это вызвало страшное возмущение, и он ударил ребенка по спине палкой, вырезанной из орешника.

– Негодник! – завопил старик. – Отдаешь ли ты себе отчет, что здесь решается судьба нашей страны? Мы на передовой линии фронта. Никто об этом не догадывается, но именно мы стоим на страже Родины, мы – созидатели будущего! Мы ставим заслон, отводим вредную энергию, и все определяется здесь, в каньоне. Политики ничего не могут – они марионетки. Настоящая партия разыгрывается отнюдь не в Белом доме, не в Овальном кабинете, а на станции. Если мы не способны справиться со злом, то страна погрязнет в хаосе.

После очередного приступа гнева старик терял столько энергии, что потом становился бессильным. И на этот раз, когда на него накатила слабость, он прекратил жестикулировать и, добравшись до будки, рухнул в кресло. Через пару минут он уже спал. Робин уселся на последней ступеньке лестницы и задумался, глядя на рельсы. Он был страстным поклонником античности, прочел немало греческих источников, и его не удивляли бредовые теории Джедеди. Богам Олимпа люди всегда представлялись пешками, земля – шахматной доской, игрой, благодаря которой они избавлялись от скуки, разрабатывая мудреные комбинации. Если сравнивать с ними, Джедеди Пакхей напоминал нелепую пародию на Зевса, который вместо того, чтобы управлять молниями, двигал ржавыми рычагами, «испепеляя» собак. Возможно ли было таким образом спасать мир? Робин сильно сомневался. Он мало знал о повадках людей, с которыми его свела жизнь после того, как Антония решила устроить ему боевое крещение, но уже неоднократно убеждался, что действуют они чаще всего под влиянием глупых предрассудков. Вся их жизнь состояла из ритуалов, за рамки которых они не осмеливались выйти и которые, несомненно, избавляли их от чувства покинутости Богом, от безумия. Религия, политика… Так же поступали и политики, функция которых не имела ничего общего с реальным положением вещей, однако вместо того, чтобы чувствовать себя жертвами, они питали иллюзии, что им дано контролировать события. Нет, неразумно было вступать в спор с Джедеди. Неразумно и неосторожно.

Проснувшись, старик посмотрел на Робина отсутствующим взглядом, даже со страхом, словно его не узнавал. В последнее время такое происходило с ним все чаще. Очевидно, он не помнил и о недавнем гневе на своего помощника. Осторожно достав из шкафа старую электроплитку, Джедеди поставил кипятить воду, а когда настойка из трав была готова, стал пить ее, осторожно прихлебывая из помятой жестяной кружки. При каждом пробуждении старик делался очень похожим на ощипанного цыпленка, движения становились судорожными, он часто путался в словах, ошибался в местоимениях и именах. Робина, например, он нередко называл Бруксом. Через некоторое время, правда, все вставало на свои места, но в такие периоды ухода от действительности он казался настолько жалким и беззащитным, что все обиды мальчика улетучивались.

Когда с настойкой было покончено, старик вновь уселся в свое обтянутое полотном легкое кресло на платформе.

– Что говорить, неблагодарная работа, – забормотал он. – Тайная миссия, которую нужно старательно исполнять, не имея возможности удовлетворить тщеславие. Никто не принимает тебя всерьез! Ты – герой, а люди никогда об этом не узнают. Каждый день спасаешь жизни, но тебя и не думают благодарить. Ничего не поделаешь, выполнять свою работу нужно, хотя и не дождешься справедливости. – Он горько усмехнулся. – И ведь я остаюсь для всех врагом! Каждое утро я на своем посту пытаюсь внести порядок в хаос политиканов, разрушить их гнусные планы, ликвидировать просчеты. Просто спускаюсь на пути и меняю направление удара, но кому есть до этого дело? Все принимают меня за сумасшедшего, даже собственная дочь… даже внуки. А для кого я стараюсь? Для них! Мои дни сочтены, будущее меня не интересует.

Джедеди закончил свою речь и несколько минут молча разглядывал Робина.

– Может быть, я тебе передам эстафету? – неожиданно произнес он. – Попробую научить тебя ремеслу, посмотрю, каков будет результат. Во всяком случае, Джудит не станет меня упрекать, что я не дал тебе шанс.

Отныне Робин должен был совмещать работу по чистке рельсов и управление стрелкой. Чтобы развить хилую мускулатуру внука, Джедеди заставлял его носить мешки, наполненные камешками, до тех пор, пока у того не подгибались колени от непомерного груза. С наступлением ночи у Робина едва хватало сил дотащиться до загона и улечься в палатке. Он страшно исхудал, его руки огрубели и потемнели, как у чернорабочего или угольщика. От усталости Робин не мог ни обдумать, ни составить плана побега. Но он не чувствовал достаточно мужества, чтобы отправиться бродяжничать по стране, которую совсем не знал. На станции были географические карты – он обнаружил их в глубине сарая, где хранились инструменты. Робин понимал, что ему необходимо их запомнить, но в течение дня у него не было ни минуты свободного времени. Он попал в ловушку изнурительной работы, которую навалил на него Джедеди, и бессилие держало его на привязи столь же надежно, как цепь.

Вначале Робин еще размышлял над своей судьбой, вспоминал об Антонии, мысленно вел с ней беседы, теперь в его голове зияла пустота, постоянно гудело нечто бессмысленное, причудливый коктейль из разглагольствований Джедеди и тявканья собак, обреченных на жертвенную смерть. Робин хотел только одного – спать, мечтал лишь о том, чтобы забыться: поскорее проскользнуть в палатку и провалиться в ночь, как обломок скалы, сорвавшийся с крутизны, свинцом падает на черное дно озера.

В обязанности Робина входило кормить животных, он без отвращения готовил собачью еду и, пока они насыщались, почесывал им морды.

– Не трогай их! – ругался Джедеди. – Видишь, они облезают!

– У них чесотка?

– Нет, в собак проникает магнитная сила, сжигая их изнутри. Если будешь щупать псов – заразишься. Пусть подыхают, для того они здесь и находятся.

Время от времени Джедеди отправлялся на запасный путь и обследовал своих подопечных. Если, по его мнению, они становились «слишком свирепыми», он добавлял им в пищу добрую чашку пестицидов, и собаки умирали в страшных мучениях. Тогда Робин брал на себя роль гробовщика и хоронил их за сараем. Порой лопата натыкалась на пожелтевшие кости тех, кто был принесен в жертву человечеству раньше, но Робин не обращал на это внимания. У него была одна забота – выполнить работу как можно лучше, чтобы избежать побоев. Старик на редкость ловко обращался с палкой из орешника и уже дважды, раздраженный какой-то оплошностью внука, заставлял его обнажаться прямо на платформе и наносил ему удары по всему телу, не исключая и самых нежных членов.

– Маленький мерзавец! – бранился Джсд. – Ты меня загонишь в гроб. Как будто у меня много сил, чтобы тебя лупить! Посмотрим, что ты скажешь, когда меня не станет и некому будет отсрочить конец света!

В тот день грянула гроза, одна из тех знаменитых сухих гроз, о которых Робин слышал с первого дня своего появления на ферме. После полудня жара перешла в непереносимую духоту, воздух, вязкий и густой, застревал в горле, не проникая в легкие. «Дышать так же тяжело, как рыбкам плавать в ежевичном варенье», – с тоской подумал Робин. Вконец обезумевшие осы беспорядочно носились от дерева к дереву, ударяясь обо все, что попадалось им на пути. Когда они гулко, как градины, принялись биться о стекло будки стрелочника, Джедеди Пакхей вышел из своего ставшего для него привычным состояния апатии. На его лице появилось загадочное выражение, будто он замышлял что-то необычное, и притворно ласковым голосом старик приказал Робину отправляться на стрелку к шестому рычагу и готовиться к маневру.

Мальчик не мог двинуться с места, тревожно прислушиваясь к тому, что происходило вокруг. Наэлектризованный воздух дрожал, волоски на руках и макушке Робина стали дыбом. Когда он дотрагивался до рельсов, в кончиках пальцев ощущалось покалывание. «Начинается! – раздался в нем предостерегающий голос. – Уходи, найди себе какое-нибудь убежище, только не оставайся на путях». В ушах звенело, что-то невидимое с силой сжимало виски. Медленно, словно во сне, Робин положил на ступеньку металлическую щетку и пошел вдоль откоса. Машинально он сорвал с шеи крестик и отбросил подальше. В это время Джедеди, стоя на платформе, размахивал руками и кричал что-то невразумительное. Внезапно мощный удар грома потряс каньон, по небу разлилось пламя, точно вспыхнули тысячи прожекторов, зарево прорезала мощная электрическая дуга и с силой обрушилась на рельсы, как раз там, где только что работал Робин. Все затрещало, будто в этом месте производилась гигантская сварка, и электричество вошло в металл, заставив его мгновенно изменить свой цвет. Рельсы в тот же миг приобрели вид двух текущих ручьев золотистого ликера, они струились между шпал, разворачивая дорожки из жидкого золота, бегущие в направлении стрелочного перевода. Видение длилось не более двух секунд, но Робин наблюдал его как при замедленной киносъемке, к горлу подкатил ком, пальцы судорожно вцепились в грунт откоса. Затем все исчезло так же стремительно, как и появилось, лишь в воздухе остался запах озона, будто, опрокинутая ветром, рухнула опора высоковольтной линии, из-под спутанных проводов которой вырвался сноп искр. Робин долго не осмеливался подняться с земли. Джедеди схватил его за шкирку и резко поставил на ноги.

– Негодник! – проревел он ему прямо в ухо. – Убийца! По твоей милости сейчас на территории Соединенных Штатов погибли тысячи человек. Нужно было во что бы то ни стало перевести стрелку и направить злую силу на собак. Для чего я их держу?

Робин высвободился из рук старика и помчался в сторону леса. Добежав до фермы, он столкнулся нос к носу с Бон-ни и Понзо.

– Черт побери! – заорал Понзо. – Увидев молнию, мы решили, что тебе крышка – ты получил свою дозу!

Робин оттолкнул его и, скрывшись за изгородью загона, притаился в палатке. Прежде чем захлопнулась калитка, он успел увидеть стоящую на пороге Джудит, бледную, со стиснутыми на животе руками. Он приготовился к тому, что Джедеди сейчас начнет его избивать, но до темноты старик не появился. Робин решил лечь спать голодным. В полузабытьи он слышал громкие голоса, доносившиеся со стороны фермы.

Ночью к нему вернулся прежний сон, но на этот раз на удивление ясный и логичный. Он лежал не в саркофаге, не в гробу, а внутри выпотрошенного сиденья в задней части автомобиля. Снотворное, которое его заставил выпить Андрейс, уже начинало действовать, но Робину удалось полностью сохранить способность воспринимать происходящее. Снаружи раздался какой-то шум, машина остановилась, и прозвучал бодрый голосок, слегка приглушенный подушками, которыми было закрыто сверху его тайное убежище. «Здравствуйте! – радостно произнес незнакомец. – Что-то вы сегодня рано, господин Биллингзли! Рыбки серебряного озера не успели проснуться. Если хотите, чтобы они соблазнились вашей наживкой, вымочите ее в черном кофе, никак не иначе!» Андрейс что-то отвечал, но Робин уже полностью погрузился в забытье.

Робин проснулся. Сердце бешено колотилось в груди. На сей раз ключ к разгадке таинственного сновидения был в его руках. Теперь несложно восстановить весь ход событий. Покинув свои владения, Андрейс по пути заехал на заправочную станцию запастись горючим для длительного путешествия. Служащий узнал принца-консорта. Заметив удочки, которые Андрейс в целях конспирации разместил поверх заднего сиденья, заправщик отпустил шуточку, содержавшую, как теперь оказалось, сверхценную информацию для успешного возвращения Робина. Вероятно, замок был приобретен или снят на имя господина Биллингзли и находился неподалеку от известного местечка для рыбной ловли под названием Серебряное озеро. Имея такие четкие ориентиры, найти обратную дорогу не составит труда.

Возбуждение, охватившее Робина, было столь велико, что он не сомкнул глаз до рассвета. Утром он все-таки забылся и проспал около двух часов, когда Джедеди поднял его, ткнув под нос газету.

– Читай! – приказал старик. – Убедись в результатах своей вчерашней трусости!

Схватив ее, Робин прочел заметку, в которой рассказывалось, что на гидроэлектростанции произошла авария: прорвалась плотина, затопив небольшой городок, и более тысячи человек погибли.

– Вот что наделала молния! – кричал Джедеди. – Несчастье можно было предотвратить. Для этого хватило бы чуть-чуть смелости, которой у тебя не оказалось. А я-то рассчитывал, что из тебя выйдет толк! Нет, ты безнадежен, совершенно безнадежен! – И, взмахнув палкой, он принялся изо всей силы охаживать ею Робина. – Убийца! – неистовствовал он. – Ты во всем виноват! В следующий раз я цепью прикую тебя к рычагам, так что ты не сможешь уклониться от исполнения своего долга!