Текст книги "Се ныне время благоприятно"

Автор книги: Сергий Иеромонах (Рыбко)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Часть II. Церковные проблемы

Может ли Церковь застойного периода свидетельствовать об истине в современном мире? (Размышления над итогами Архиерейского Собора Русской Православной Церкви 2000 г.)

1. Готовы ли мы к свободе?

В 90-х годах XX века Русская Православная Церковь получила свободу. Несмотря на то, что хулителей ее предостаточно, тем не менее, никто больше не стесняет нас в действиях. Церковь может свободно проповедовать, издавать любую литературу, открыто выступать, организовывать свои СМИ, широко заниматься благотворительной деятельностью, строить храмы, возрождать монастыри, создавать братства, сестричества, молодежные движения. Никто больше не преследует за веру в Бога. Должно признать, что такие возможности Церковь получила во многом благодаря отделению ее от государства. Даже в условиях Православного Самодержавия полной свободы Церковь не имела, так что не могла даже восстановить Патриаршество..

Новые условия породили новые формы жизни Церкви. Но эти формы принесли с собой и некоторые крайности. Иногда крайности возникают оттого, что бездумно используется опыт миссионерской, социальной, благотворительной деятельности западных конфессий, не всегда приемлемый в Православной Церкви. Вместе с тем, Православная Церковь имеет свой богатый, но недостаточно востребованный опыт решения многих вопросов современности.

Особенно мало изучена ее жизнь в XX веке. Часть Поместных Православных Церквей, оказавшаяся под властью коммунистов, несмотря на гонения и преследования, жила и несла служение людям. Другая же, меньшая часть Поместных Церквей в странах западной демократии и Ближнего Востока, не испытывая давления государства, могла развиваться свободно и жить полноценной жизнью. В настоящее время полностью не изучена жизнь ни той, ни другой части, между тем как именно богословское осмысление истории Церкви истекшего столетия – как гонимой, так и свободной – могло бы ответить на многие насущные вопросы сегодняшнего дня.

Перемены, начавшиеся в нашей стране в последнее десятилетие XX века, совершаются столь бурно, что в некоторых отношениях Православная Церковь России сегодня оказалась не готовой к ним. На многие важнейшие вопросы, которые задает жизнь и которые требуют соборного решения, ответы пока не прозвучали, хотя последний Архиерейский Собор 2000 года и постановил вести анализ острых проблем современности. Некоторые же ответы хотя и даны, но очень часто в половинчатом или недосказанном виде.

За восемьдесят лет в Церкви накопилось много внутренних проблем, которые, конечно же, не могут быть решены в одночасье. Поэтому сейчас архипастыри в первую очередь стараются разрешить именно эти внутренние проблемы. Первоочередная задача в настоящее время – упорядочение внутренней жизни Церкви, восстановление соборности, духовного единства епископата и церковного народа. Решения часто принимаются болезненно, не всегда бывают единогласны. Многочисленные вопросы, обращенные к Церкви извне, не успевают получить ответов. Кроме того, к некоторым проблемам священноначалие относится очень нерешительно, другие же насущные вопросы как бы не замечаются. Один современный церковный публицист сказал: «Мы старательно делаем вид, что все еще живем в XIX веке» (Проф. Свято-Тихоновского Богословского института диакон Андрей Кураев).

Некоторые формы жизни и деятельности нашей Церкви остались как некое наследие брежневских времен. Между тем они давно уже отжили, и в новых условиях, в лучшем случае, бесполезны, а по большей части – вредны. Существуют эти формы благодаря людям, которые по-другому жить не могут и не хотят; и будут существовать до тех пор, пока такие люди будут иметь в Церкви вес и реальную власть. По всей видимости, такого же мнения придерживается и Святейший Патриарх Алексий II. Однажды Его Святейшество с сожалением сказал, что, несмотря на изменившиеся времена, многие священники, особенно старшего поколения, живут по-старому, ничего не желая менять, хотя можно бы было многое сделать.

К сожалению, по всей видимости, придется терпеливо ждать, потому что в одночасье всего изменить нельзя. Церкви не присущи революции. Проблема, к несчастью, многими не замечаемая, стоит настолько остро, что некоторые не без основания до сих пор называют нашу Церковь Церковью застойного периода.

Недостатки современной церковной жизни во многом являются результатом многолетних попыток уничтожить Церковь. Одной из целей безбожного государства было разрушение соборности Церкви. В целом сделать этого не удалось, но некоторые «достижения» в этой области были. В частности, на протяжении семидесяти лет тирании безбожников не было проведено ни одного полноценного Собора Русской Православной Церкви, на котором можно было бы свободно высказаться по всем насущным вопросам церковной жизни. Первый такой Собор состоялся только в 1991 году.

Многие проблемы остались нерешенными еще со времен дореволюционных: «К началу трагического XX века накопилось множество церковных вопросов, требующих скорейшего соборного решения, и уже активно работало Предсоборное Присутствие,– пишет ныне покойный епископ Сергий (Соколов). – Но разрешения на созыв Собора Церковь так и не дождалась. Лишь после отречения св. страстотерпца Царя Николая II от власти Временное правительство дало Церкви добро на созыв Собора, который вошел в историю нашей Церкви как великое деяние, восстановившее Патриаршество в России и обозначившее огромный круг сложнейших вопросов, множество из которых так и не нашло своего решения из-за разразившейся революции. Интересно, что лишь в последнее время, в 90-х годах XX века многотомные материалы Собора 1917-1918 гг. были изданы достаточным тиражом».

2. Церковная соборность и государственная власть

С началом синодального периода государственная власть грубо вмешалась в жизнь Церкви, предприняв попытку отнять у Церкви свободу. В том числе и свободу открыто обсуждать свои проблемы. Во многом эта попытка подчинить Церковь государству удалась. За весь синодальный период не было проведено ни одного Поместного Собора. Цари, и даже царицы присваивали себе Патриаршую власть и, по подобию протестантских монархов, если и не объявляли открыто, то вели себя так, как будто бы были главой Соборной Церкви, подменяя решения Соборов и сами Соборы своими «высочайшими» указами.

«Петровские реформы и последовавший за ними двухсотлетний синодальный период лишили Церковь Русскую не только Патриаршества, но и заставили многих забыть, что такое соборность,– пишет в той же работе епископ Сергий.– На Церковь светское общество стало смотреть как на одну из государственных структур, и назначаемый Императором обер-прокурор не просто присутствовал на всех заседаниях Святейшего Правительствующего Синода, но четко отслеживал интересы государства. И если интересы Церкви и государства не совпадали, то Синод послушно выполнял волю цареву, теряя при этом церковные и монастырские земли, превращая монастыри в дома фронтовых инвалидов. Противление государевой воле резко пресекалось, и епископ, дерзнувший заявить о несвободе Церкви, мог оказаться в тюрьме».

Те рабы Божии, которые пытались возвысить свой голос и открыто сказать о проблемах церковной жизни – как внешних, так и внутренних,– подвергались гонениям. Характерным примером тому может служить так называемое «дело» свт. Арсения (Мацеевича), митр. Ростовского, который был всячески очернен, оболган, «лишен» сана и монашества, осужден и сослан, затем заточен в темницу по приказу Императрицы Екатерины II. В заточении святителю было запрещено иметь какие-либо книги, перо и бумагу и с кем бы то ни было разговаривать. Его замуровали в камере, оставив небольшое оконце, через которое подавалась скудная пища и вода. Проведя в заточении несколько страдальческих лет, святитель скончался. Обратим внимание на то, что императрица действовала через покорное священноначалие. Прием, который впоследствии с успехом позаимствует советское ГПУ.

Такое поведение государства по отношению к Церкви, считавшееся вполне нормальным, возведенное в ранг политики, привело к тому, что русские церковные историки, несмотря на развитие исторической науки, не писали о синодальном периоде, так как лгать не хотели, а свидетельствовать правду боялись. Вплоть до XX века не было написано ни одного сколько-нибудь значительного исследования в области истории синодального периода. Молчание было нарушено только после 1917 года.

Промыслом Божиим дело свт. Арсения (Мацеевича), как особенно возмутительное преступление государственной власти в России против Церкви, стало известным. «Показательно,– пишет епископ Сергий,– что Юбилейный Архиерейский Собор 2000 года причислил к лику святых подобного ревнителя церковной свободы».. Можно предположить, что случай святителя Арсения был не единственным. На протяжении синодального периода наверняка находились праведники, которые пытались что-то переменить в существующих порядках, но сделать ничего не смогли. Их «дела», скорее всего, пылятся среди документов консисторий, которые пережили разгромы, пожары, конфискации ЧК, а ныне находятся в фондах государственных библиотек и музеев.

Как пишет епископ Сергий, «история знает и лжесоборы, когда архиереи были не свободны в своих решениях и зависели от светской власти, заинтересованной в том, чтобы жизнь Церкви проходила по сценарию, написанному безблагодатным светским чиновником, и целиком контролировалась государством»...

Но не только государственная власть в тот период уничтожала всякую живую мысль в Церкви. Преуспевала в этом, к сожалению, и сама церковная иерархия, воспитанная государством в определенном духе и при назначении своем проходившая проверку на лояльность по отношению к существующим взглядам государства на Церковь. Прием, опять-таки впоследствии использованный советской властью. Церковная иерархия того времени, за исключением немногих достойных ее представителей, сама способствовала разложению Церкви, уничтожению ее соборного духа, превращению ее в некое бюрократическое учреждение во главе с «чиновниками в рясах», по меткому выражению святителя Игнатия (Брянчанинова). Письма свт. Игнатия близким ему людям, не предназначавшиеся для публикации, могут служить одним из ценных свидетельств той эпохи.

Бесценные творения святителя, столь значительное явление в аскетической литературе, незаменимые для современной духовной жизни, как известно, были запрещены. Существовало негласное предписание одного из влиятельнейших членов Синода, имеющего сан митрополита, запрещавшее печатать творения еп. Игнатия, как святитель пишет об этом брату Петру Александровичу Брянчанинову: «Сначала мне не указывали прямо: на отказ употребляем был свой прием. Именно: так перемарывали рукопись и так изменяли сочинение, что рукопись делалась никуда не годною, а сочинение делалось чуждым мне и получало искаженный вид, могущий соблазнить читателя, а автора сделать посмешищем публики. Впоследствии один цензор был столько добр, что сказал о существовании тайного приказания относительно моих сочинений, после чего я не стал беспокоить цензуру представлением туда трудов моих».

Да и сам святитель с его аскетическими воззрениями оказался непонятым, нежелательным и не вписывался в современную ему церковную жизнь. Как свидетельствовал он сам, причиной его неприятия в церковной среде было свойственное ему направление, заключающееся в точном последовании учению Святых Отцов.

Кровавая большевистская революция была наказанием Божиим, в частности, и за отступление Церкви от своего предназначения – несмотря ни на что оставаться Святой Соборной Апостольской Церковью, «право правящей слово Истины». Так дальше продолжаться не могло. При существовавшем порядке вещей, когда Церковь потеряла свободу, подчинившись государству не только административно, но и духовно, она постепенно могла окончательно изменить Истине и сделаться подобной Римо-католической курии, один из великих грехов которой состоял в том, что она перестала быть Церковью, а стала земным государством.

Говорить ли о безбожной коммунистической власти, которая поставила своей целью окончательно истребить Церковь и «показать по телевизору последнего попа»?. Как выясняется, некоторые свои методы в борьбе с Церковью она изобрела не сама, а позаимствовала у предшествующей государственной власти, усовершенствовав и дополнив их действиями еще более неправедными, преступными и кровавыми. Хотя, конечно, жизнь Церкви в православном самодержавном государстве несравнимо отличалась от существования ее под властью большевиков и коммунистов.

За четыреста лет мы, православные, разучились рассуждать, приняли мировоззрение чеховского «человека в футляре». Утрачено понимание послушания как пути к стяжанию рассуждения.. Ныне по большей части распространено понимание послушания только как безусловного повиновения вышестоящим, в духе римо-католического папизма. И, как следствие, утрачена способность брать на себя ответственность за свои поступки и слова. Великая разница между послушанием Богу через человеков, и послушанием собственно человекам. Православная Церковь, осудив папизм как монополию на истину одного человека, при том «безгрешного», осудила вместе с тем и саму идею послушания в духе папизма. Вместо «безгрешного» папизма, в Православной Церкви – соборность, как право всех и каждого на познание Истины.

3. Свобода в Церкви – свобода во Христе

Русская Церковь выстояла, живет и возрождается. Несмотря на все ее болезни, это наша мать-Церковь! И мы несомненно верим, что Божией милостью она воскреснет во всей своей Богозданной красоте. При этом мы считаем, что любые проблемы могут и должны обсуждаться открыто, так как это всегда было свойственно Православию, от древних времен до синодального периода. В этом и заключается одно из свойств соборности.

«Примерно за год до Собора (2000 года) во все епархии нашей Церкви была разослана анкета с просьбой обозначить актуальные вопросы церковной жизни, предварительно обсудив их на приходах. Увы, ответы пришли лишь от двадцати епархий, в то время как их сегодня более сотни. Такой пассивности комиссия не ожидала. Мне известно, как активно обсуждались поднятые проблемы в нашей Новосибирской епархии, особенно в соборе святого Александра Невского и в наших духовных учебных заведениях. Но оказалось, что это лишь приятное исключение. Духовная пассивность и безразличие – вот наша современная проблема»,– пишет в цитированной статье епископ Сергий.

Ныне часто создается впечатление, что те, кто должен трудиться в различных отделах и комиссиях Русской Церкви, не заинтересованы в плодах работы. Прошло два Миссионерских съезда, но с материалами их деятельности по сей день никто не знаком, даже те, кто на них присутствовал, так как работа шла по комиссиям. Подобным образом проходят практически все остальные съезды, многочисленные комиссии и семинары. Несмотря на принятие многочисленных решений и коммюнике, эти решения редко воплощаются в жизнь, большей частью становятся известными весьма немногочисленной группе лиц.

Но и сами решения иногда оторваны от жизни, носят, скорее, теоретический, отвлеченный характер. Как не назвать это Церковью застойного периода?!

Возможно, кому-то наши суждения могут показаться несколько резкими. Видит Бог, мы не хотим этого.. Мы решились честно и спокойно поразмышлять о некоторых недостатках современной церковной жизни и, может быть, подумать о некоторых путях их уврачевания.

Наша Церковь оказалась в таком положении, когда вопросы задаются ей не только прихожанами наших храмов, но в еще большей мере – людьми, находящимися вне ограды Церкви, которые либо ищут истину, либо находятся на пути к ней. Должно признать, что если считать членами Церкви только тех, кто живет церковной жизнью, регулярно по воскресеньям и праздничным дням посещает храм, участвует в Таинстве Причащения, то в нашем Отечестве не десятки миллионов православных христиан, а едва ли несколько десятков тысяч. Десятки миллионов – это потенциальные члены Церкви, которые, может быть, и хотели бы таковыми быть.

Множество насущных вопросов, касающихся как приходской жизни, так и взаимоотношений с внешним миром, каждый пастырь вынужден решать самостоятельно. Поскольку большинство священников рукоположены недавно и не имеют достаточного опыта, решения эти, к сожалению, не всегда бывают правильными, часто – лишь приблизительными.

Отсюда вытекает большая насущная проблема современной Православной миссии, т. е. поиска тех форм, через которые евангельская истина должна быть ныне донесена до вопрошающих. В этом много бы помогло изучение деятельного и духовного наследия великих православных миссионеров XX века, таких, как например, св. равноап. Николай Японский, греческие миссионеры и проповедники. Между тем, мы не знаем даже их имен.

Ныне в Церкви идут разговоры о реформе духовных школ. На наш взгляд, реформа должна касаться не только образования, но и условий быта студентов. Сегодня жизнь в семинариях проходит по законам бурсы XIX века, тогда как окружающая жизнь изменилась кардинальным образом. В семинарию приходят современные молодые люди, далеко не все они воспитаны в потомственных семьях духовенства. Перестроиться на семинарскую обстановку им тяжело. Здесь мы не имеем в виду дисциплину: понятие о послушании и молитве для будущих пастырей должно быть незыблемым. Но что касается отношения к современной культуре, спорту, быту, контактам семинаристов с внешним миром – все это вполне безбоязненно можно переменить и приблизить к жизни их сверстников за стенами семинарии.

Ведь на дворе не XIX век, а XXI. Для чего же бурсацкие казармы? Студенты семинарии воспитываются не для того, чтобы говорить проповеди в сельских храмах для колхозных бабушек. Приняв священный сан, они должны будут пойти в вузы, конструкторские бюро, дома ученых и художников, выступать в СМИ перед широкой аудиторией. Пусть же сегодняшние семинаристы готовят себя к проповеди в современном цивилизованном обществе. Если не запирать их на замок в здании семинарии, а, наоборот, поощрять общение со сверстниками, например, учащимися вузов и других светских учебных заведений, они уже сейчас многое бы могли сделать. Не нужно бояться, что среди соблазнов молодые воспитанники духовных школ потеряют веру – они сильно отличаются от поповских сынков XIX века. Большинство из них выстрадало свою веру и решительно сделало свой выбор между сытой жизнью после престижного вуза и полной трудностей и непонимания тернистой стезей современного пастыря.

Решением Архиерейского Собора 2000 года создан Синодальный отдел по работе с молодежью. Весной 2001 года прошел Съезд православной молодежи. Необходимость создания православного молодежного движения созрела уже давно. Но существует большая опасность, что при том строе жизни, который существует сегодня в Русской Православной Церкви, хорошая, нужная, перспективная идея опять превратится в формальность, некое «мероприятие для галочки», и в результате мы получим некий аналог комсомольской организации с секретарями в рясах или без ряс, куда будут вступать исключительно из корыстных, материальных интересов.

В отношении молодежи это особенно опасно. Молодые люди особенно нетерпимо относятся ко всякой лжи и фальши. Молодости присущ максимализм. Даже небольшая ложь способна безвозвратно оттолкнуть от Церкви чистые юные души, ищущие Бога. Эти души, которые могли бы стать будущим Церкви и России, уйдут в секты, станут членами радикальных политических организаций, пополнят ряды наркоманов и пьяниц. И вина за это будет лежать на тех, кто не смог понять их высоких устремлений, кто стал им настойчиво навязывать свои взгляды, свою истину, свое видение жизни. Молодой человек крайне нетерпим к любым навязываниям, к идее истины в конечной инстанции. Пастырь должен помочь молодежи найти Истину, мудро и деликатно привести к Истине, явить Истину в самом себе праведной жизнью, словом, произнесенным из опыта такой жизни. Ошибочно будет навязывать и заставлять.

Снова обратимся к истории. Преподавание закона Божия в дореволюционных гимназиях зачастую велось так, что делало юношей и девушек атеистами, а из духовных семинарий и Академий нередко выходили революционеры. Яркие примеры тому – Ленин и Сталин.

Приводить к Богу молодых людей, как, впрочем, и всех остальных, нужно и должно собственным примером. Так да просветится свет ваш пред человеками, да видят ваши добрые дела и прославят Отца вашего, Который на небесах (Мф. 5; 16). Только такой праведный пастырь, имеющий крепкую веру в Бога, живущий Христом и Церковью, способен повести за собой. Но для проповеди среди молодежи этого недостаточно. Необходимо понять молодых: их взгляды, привычки, обычаи, отличия от более старших поколений. Существенно необходимо понять, что сегодняшнее поколение молодых людей очень и очень во многом отличается от нас самих, когда мы были в их возрасте. Необходимо глубоко понять их культуру, в которой наиболее отражаются их духовные поиски, желания и стремления.

Большая ошибка отвергать эту культуру, перечеркивать и злословить, называть сатанизмом и деградацией. Молодое поколение выстрадало эту культуру и имеет на нее полное право. Культура молодых – порой единственная возможность сказать то, что они думают, сказать правду друг другу и окружающему миру. Их культура, как и они сами, не терпит никакой лжи и фальши. И необходимо понять, что, хотим мы того или нет, она существует и будет существовать и развиваться. Нужно увидеть положительные ее стороны, потому что она возникла как протест против буздуховности, лжи, отсутствия высоких идеалов в материалистическом обществе. В конечном итоге – протест против безбожия старших поколений. В ней, может быть, как нигде, отразились поиски молодыми людьми Бога и свободы в Боге.

Любой проповедник, который начнет выступать против этой культуры, заранее обречен – его просто не станут слушать. Мудрый же пастырь сумеет воспользоваться языком молодежной культуры, станет всем для всех, как святой апостол Павел, который, увидев среди многочисленных капищ афинян храм Неведомому Богу, назвал их как бы особенно набожным народом (Деян. 17; 22); как святой равноапостольный Николай Японский, который не спешил называть японцев сатанистами-идолопоклонниками, а нашел в их национальной культуре и религии светлые стороны, чем обратил сердца японцев к Православию.

Возникает вопрос: где мы возьмем сегодня таких рассудительных проповедников? Таких самоотверженных пастырей? Молодые двадцатилетние священники вряд ли сумеют быть авторитетом для молодежи. Им элементарно не хватит пастырского опыта, который приходит только с годами. Но и пожилым, убеленным сединами пастырям поверят только тогда, когда они смогут говорить с молодежью на языке ее понятий, когда своим корректным поведением смогут сгладить разницу в возрасте, не будут требовать себе лидерства, как должного, подчеркивая свой сан, возраст, свое положение; лидерство же заслужат самоотверженным служением ближним, став ради Христа, для спасения ближних меньшими и рабами (Мф. 20; 27, 23; 11).

Будем молить Господина жатвы, чтобы выслал делателей на жатву Свою (Лк. 10; 2), ибо многочисленная жатва сегодня особо нуждается в них. Дай Бог, чтобы такие делатели все же нашлись, чтобы хорошее богоугодное дело не превратилось в очередную бесполезную формальность из-за равнодушия тех, кому это дело будет поручено Богом.

Церковь, как Богочеловеческий организм, свободна в Боге. Она не подвластна времени и человеческому произволу. Вместе с тем, как земное образование, она находится в зависимости от человеков – как внешних, так и ее членов, особенно облеченных церковной властью. Сохраняя непоколебимую верность даже до крови догматам и канонам, избегая всевозможного обновленчества, бережно соблюдая Священное Предание, ревнуя об исполнении заповедей Божиих, чада Церкви должны сделать все от них зависящее для сохранения духовной свободы. Прежде всего – свободы верить и жить по вере.

Свобода в Церкви не есть произвол в догматическом и нравственном отношении, как это понимается протестантами. Она никоим образом не есть бунт против церковной Богом поставленной иерархии.. Истинная свобода обретается только на пути последовательного делания евангельских заповедей. Познаете Истину, и Истина сделает вас свободными (Ин. 8; 32).

Свобода в Церкви – это прежде всего свобода от страстей. Человек, стяжавший такую свободу, постепенно освобождаясь от зла в себе, получает и свободу внешнюю, в т. ч. возможность выбирать среди разнообразия форм духовной жизни в соответствии со своей верой и согласно воле Божией. Свободу добровольно выбирать добро. Так, чтобы его свобода не была претыканием для других (1 Кор. 8; 9).

Только такой свободный о Христе человек получает возможность жить полноценной духовной жизнью. Только такой человек способен что-либо построить или возродить, и только такой человек способен по-настоящему проповедовать Евангелие словом и жизнью.