Текст книги "Кандалы"

Автор книги: Сергиуш Ивлев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Сергиуш Ивлев
Кандалы

Если нет в объятиях радости, прочь из тех объятий!

Они становятся кандалами.

Олесь Бердник «Звездный корсар»

(Внимание! Действие повести происходит в 1998 году!)

I

Риск, которому она ежеминутно себя подвергает,

Сравним, разве что, с курением в постели…

Е. Герасимов

«…Послушай… Послушай… – тихо шептал ей ветер. – Слышишь их голоса?»

   Она задумчиво затянулась и выпустила клубы густого дыма, посматривая устало и как-то игриво на светящийся в наступающих сумерках окурок. Жар сигареты чувствовали её глаза и кончики пальцев. Перед её взором возник яркий слепящий пламень, заставив слезу появиться в уголке глаза. Ей пели существа, горящие в этом огне, с голосами, разрывающими ткань.

   "…Смотри… Смотри… – шептал ветер. – Это твои дети. Ты не одна, ты – мать!"

   Искры, теплые искры, холодные руки матери не согреть. Жёлтые пальцы матери – не лучшая картинка, въевшаяся в память ребенка.

   Она странно усмехнулась одной стороной губ и снова затянулась. Ветер дунул сильнее и разбросал локоны её длинных светлых волос. Мурашки пробежали по коже, вызвав приятную дрожь. Она почти сомкнула веки, медленно выпустила из легких дым и укуталась в его нечёткое пальто.

– Ой, девушка, извините, – вырвал её из грез какой-то парень. – Я вас не заметил – свет в глаза ударил.

– Сильно ударил? – осведомилась она.

– По сравнению с вашим взглядом – только пощекотал, – полушутя-полусерьёзно ответил он.

– И чем же это я тебя ударила? – спросила она безразличным тоном, глядя в его глаза.

– Своей болью, – ответил он, пытливо всматриваясь в ее черты лица, ускользающие от него вместе с клубами дыма. – Как тебя зовут?

– Лена.

– А меня – Олег, – он присел на корточки рядом. – Если ты не против, я проведу тебя домой после концерта.

– Знаешь, у меня нет дома. И вообще, я пришла не на концерт, а "выхватить" от одних "чертей".

– Кто же эти люди, которые хотят поднять руку на девушку?

– Знаешь, ты лучше не вмешивайся – тут свои "расклады". Мне с "барыгами" надо "перетереть". Я на "Карусели" "винтом" "банчила", цену им сбивала. Они предупредили раз, другой, "отбуцали" разок – видишь синяк на правой скуле? Еще на ребрах есть синяки. А мне жить-то надо, двигаться чем-то надо. Так что, Олег, лучше оставь меня одну – они сейчас придут.

– Слушай, Лена, это же не дело! Они тебя опять "отгупают", ты опять пойдешь на "Карусель".

– А что делать? Ну что мне делать, Олег? Я пробовала устроиться на работу – без паспорта, без прописки не берут. А где мне прописаться, если я дома уже несколько месяцев не была? Я сейчас одна, совсем одна. Я ушла из своей толпы – знаешь, как бывает, когда одна девушка и шесть или семь парней, которые "ширнутся" или напьются и лезут всей толпой джинсы стягивать. А потом "оклимаются" – "Ленка, сестренка, все нормально! Ну, ты просто классная девчонка, а под "винтом" так "трахаться" хочется!" Спасибо, хватит с меня. Если бы не банчила, а нашла себе нормальную работу – хоть сто гривен в месяц – я бы не двигалась, бросила. А когда по рукам товар ходит – не могу, ломаюсь. Чтобы заглушить боль и одиночество…

– Знаешь, у меня есть стихотворение – "Злой город", и в нем есть такие строчки:

Где-то, среди мусора, выживет цветок.

Маленький и аленький в немой тюрьме,

Что когда-то во сне я подарил тебе…

– Это правда твои стихи? – спросила она, и её глаза на миг блеснули, отчего ему стало тепло.

– Да.

– Очень красивые… Ты романтик? Мне кажется, только романтик может написать такие строки.

– Наверное, да. Это стих о тебе. Ты – цветок среди мусора.

– Увядший… – тихо сказала она.

– Да нет же, живой! Живой и дерзкий, пробивающий бетонные плиты, из-под ледяных глыб стремящийся к солнцу. Один на холодном ветру, из студеного зимнего мрака к царству весны рвущийся!

   Она молчала. Что может сказать девушка в такие минуты? "Забери меня?"

   Может, даже прошептала она одними губами, да только ни звука не вылетело в окружающее пространство. Но по движению губ, по теплу, идущему от её тела, по мимолетному взгляду он понял, что пришло время сказать то, что рвалось из него на волю.

– Ты можешь пожить у меня некоторое время. Подыщем тебе работу…

– А твои родители?

– Они у меня гостеприимные, они все поймут. У меня часто останавливаются друзья из других городов. Папа с мамой привыкли.

– Но я же девушка, они могут начать задавать вопросы…

– А я скажу, что ты – моя девушка, приехала из другого города. Мы хотим узнать друг друга поближе.

– Вот как? – стрельнув на него озорным взглядом, сказала Лена. – Так вы, молодой человек, по-моему, чего-то не договариваете. Вы что, предлагаете мне встречаться?

– Ну, а почему бы и нет? – он улыбнулся.

   Из темноты вышло трое высоких парней. Один из них, в аккуратном костюме, с которым контрастировало жестокое лицо со следами оспин, заметил Лену и подошел к ней вплотную.

– Ну что, сука?! – спросил он.

   Лишь на миг на её лице появилось выражение, символизирующее смесь неизбежной защиты с осознанием того, что помощь не подоспеет, как прыщавый ударил девушку кулаком по лицу, выбив из рук окурок. Из носа Лены брызнула кровь. Она инстинктивно закрыла лицо левой рукой и попыталась подняться, опершись на правую.

   В тот же миг Олег резко ударил ногой в лицо агрессора. На миг всё замерло. Парень достал из кармана джинсов носовой платок, протянул Лене, а сам принял боевую стойку.

– Ах ты, урод! Ты мне нос сломал! – прыщавый попытался схватить Олега за плечи, но тот подхватил его за лацкан пиджака и бросил через спину на асфальт. Дыхание упавшего попало в тесную герметическую клетку. Он не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть.

   Двое сообщников прыщавого достали из карманов "раскладушки" и начали обходить Олега с двух сторон.

– Саранча! – крикнул какой-то парень, появившийся на пороге кинотеатра.

– Подожди, Серёга! – крикнул в ответ Олег и перехватил руку одного из "барыг", выломав её так, что тот вынужден был выпустить нож, и снова бросил того через спину. Оставшемуся противнику он изо всей силы двинул в пах ногой, и тот сложился пополам, как пустой чемодан. Олег выбросил "трофейный" нож в кусты, и тут к нему подскочил Сергей.

– Что это за бычьё? – спросил он.

– "Барыги" какие-то, – ответил сквозь зубы Олег.

   Прыщавый с трудом поднялся на ноги. Встали и его сообщники. Поняв, что силы не равны, он прохрипел:

– Расскажешь ему, кто мы и что мы с ним сделаем, а тем более с тобой.

– Вы – вонючие спидозные дегенераты, – ответил Олег вместо Лены. – Если будете слишком настойчивыми, я поищу у вас целые кости.

   Ругаясь, на чем свет стоит, наркоманы ушли. Сергей спросил Олега:

– Ты домой?

– Да. На сегодня с меня хватит приключений.

– Давай я с тобой пройдусь, – предложил друг.

– Не переживай, Серый! Никто нас не тронет. Спасибо!

– Ну, смотри. Тогда до завтра.

– Пока! – Олег пожал руку друга.

– Пока! – негромко сказала Лена.

II

– Видишь, мама, любовь все-таки не дерьмо…

Фраза из фильма.

   Фонари медленно излучали в темноту свой искусственный свет. По дорогам проезжали запоздавшие автомобили. Они спешили за горизонт. Может быть, за линией горизонта были расположены норы, в которых они спали по ночам, а может, они боялись яркого света рекламных щитов, но, скорее всего – безжалостных глаз ночного бара «Чикаго», рыскавших по небу, вследствие чего ни один автомобиль не рисковал подняться в ночные облака. И потому автомобили увозили беспечных хозяев, уснувших за рулем, сквозь плотную ткань ночных просторов. Машины были очень суеверными и боялись ночевать на улицах.

   Вдоль скверов слонялись последние пьяные и первые ночные грабители, самые некрасивые проститутки ловили запоздалых принцев, которые сквозь залитые спиртным усталые глаза уже не способны были их толком рассмотреть.

   Часы на площади имени Ленина пробили половину двенадцатого и вновь забрались в уголок часовни – подремать ещё с полчасика.

   Парень в косой кожаной куртке с прямыми русыми волосами, зачесанными по сторонам, вёл, обняв за плечи, длинноволосую блондинку в синих узких джинсах с повязанной на ноге банданой. Девушка закрывала лицо носовым платком, скомканным маленькой ручкой, левой поддерживая дамскую сумочку. Она тихо всхлипывала, он молча курил.

   Наконец они подошли к подъезду девятиэтажного дома. В нём было так сильно накурено, что лица, выхватываемые пытливым взглядом из дыма, казались частью какой-то феерической фантасмагории. Общее впечатление подкреплялось и тихими разговорами, напоминавшими шёпот туманов в Лихолесье.

– О, Олег, привет! – послышалось слева и подхватилось со всех сторон.

– Привет, привет! – ответил Олег, продираясь сквозь толпу.

– Ой, а с кем это ты? – заглянула в лицо Лене одна из девушек.

– С девчонкой, – ответил Олег и повел свою новую знакомую к лифту.

– Поздновато, – съехидничал один из парней.

– Поздновато? Ложись спать! – огрызнулся Саранча и зашёл с девушкой в кабинку лифта.

   На седьмом этаже лифт остановился. Они вышли на пустую лестничную клетку. Олег достал ключи, открыл дверь своей квартиры и впустил девушку вовнутрь.

– Добрый вечер, – сказала Лена матери Олега, выглянувшей из спальни.

– Добрый вечер! – ответила та. – Сынок, ужин на столе.

– Спасибо, мам, – ответил Олег. – Это Лена, она переночует у нас.

– Ну ладно, спокойной ночи, – ответила мама и закрыла за собой дверь спальни.

– Обувай тапочки, – предложил Олег и пошел на кухню.

   Девушке представилась возможность, наконец, оглядеться по сторонам. В воздухе витал приятный розовый аромат. Чеканки, картины маслом, вышивки, всякие фенечки – всё это окружало вошедшего в квартиру с самого порога. Лена с восхищением рассматривала все это. Вот японская женщина рассыпает цветы из корзинки. В нежно-голубые облака, в которых она парит, сыплются лепестки роз. Какая-то непостижимая уму гармония завораживала так, что не хотелось отводить глаз от нарисованных самураев, застывших с оголенными катанами друг напротив друга на соседней картине. Воображение оживляло их, и вот они уже парили в схватке парируя удары так, что, казалось, будто лезвия их мечей не соприкасались, а солнце, отражавшееся от блестящих поверхностей, вступало в поединок с самим собой.

   Лена закрыла глаза и прикоснулась к холсту. Пальцы заскользили по гладкой поверхности, словно по застывшей глади моря. А синева неба так и норовила унести ее в какую-то другую, безмятежную реальность.

   Она открыла глаза, почувствовав прикосновение к плечу.

– Пойдем, солнышко, – Олег мягко увел ее на кухню.

   Когда он открыл дверь, Лена чуть было не вскрикнула, с трудом сдержав возглас. Переступив порог кухни, она окунулась в новую сказку, как в теплую воду ночного бассейна. Сказочное освещение, льющееся из фонариков причудливой ковки, погружало комнату в волшебный полумрак. Источником света оказались свечи, которые, посылая лучи, рассеиваемые через многочисленные цветные стекла, создавали то неповторимое освещение. И все же над столом было достаточно яркое пятно света, чтобы не нужно было напрягать глаза. Ночной ветерок, проникая в открытую форточку, колыхал китайские колокольчики, и они издавали нежные мелодичные звуки. Ноты сплетались вместе и так же медленно расплетались.

– Олег, ты действительно привел меня в сказку, – сказала Лена, взяв его за руку и прижавшись к ней щекой. – А сказка-то была всегда рядом. Она всю жизнь пряталась неподалеку и иногда даже давалась мне в руки. Я держала её, как шкатулку, от которой у меня не было ключа. Среди зараженного логикой мира я пыталась жить нелогично. Иллюзии постоянно тянули меня из одного болота в другое, вечно толкая меня в какую-то гадость. Да, меня обманывали столько раз… Пожалуйста, хотя бы ты меня не обманывай…

– Ты классная девчонка, – сказал Олег, глядя ей в глаза. – Ты мне нравишься. Разреши мне забрать тебя из этого негостеприимного мира в сказку.

– С тобой, да ещё и в сказку? – улыбнулась девушка. – Да об этом может только мечтать такая золушка, как я.

   Их лица приблизились, губы соприкоснулись, они вдохнули запах друг друга и замерли, пытаясь остановить стоп-кадр на этой минуте.

III

Если можно было бы задержать сцену счастья,

Обратить её в стоп-кадр на некоторое время…

М. и Г. Гордон «Таинственный кот идет на дело».

   Серые блики медленно крались к постели. Всё ближе и ближе. Вот они уже скользят по лакированной глади дубовых ножек, спинке кровати.

   Лена проснулась от лёгкого, едва уловимого запаха утра, врывающегося в приоткрытую форточку. Она сладко потянулась и заметила, что Олега рядом нет. Зато рядом было восходящее солнце – протяни руку и погладь его непокорные вихри. Не бойся огня – у тебя внутри тысяча таких солнц. Ощущая нежное касание бархатистой простыни к коже, она погладила подушку теплой ладонью.

   "Странно, – подумала она, – я почти не спала этой ночью, а чувствую себя так бодро. Как классно!"

   Заметив на стенах легкий розовый оттенок, девушка подскочила на кровати, схватила и подбросила подушку, негромко вскрикнув. Поймав подушку, она крепко прижала её к себе и тихонько зарычала. Немного покувыркавшись в постели, она подбежала к окну, двигаясь легко и грациозно, в едином порыве с природой, как белоснежный мотылек. Вдалеке, за городом, поднималось огромное светило. Солнышко…

IV

…И никто не знает, куда и зачем, но что-то таращится, что-то пытается, и всё же карабкается к земле…

Pink Floyd «Echoes»

   Лена поспала ещё несколько часов и окончательно поднялась с постели около десяти утра. Из раскрытой форточки доносился будничный шум, рокот автомобилей, шелест ветра и пенье птиц. На улице было пасмурно, солнце скрыли многочисленные кучевые облака.

   Она окинула взглядом спальню. Деревянные шкафы, молчаливые, как сон вкусивших черного лотоса, тихо тикающие часы – выдуманная жизнь, и негромко свистящий, как ночной сторож, музыкальный центр. Как-то все обыденно. Олега все нет. Топот ног над головой – никогда не поверю, что это ангелы.

   Лена оделась, взяла сумочку и направилась в ванную, пожелав доброго утра маме Олега, хлопотавшей на кухне. Прикрыв дверь ванной комнаты, она умылась и открыла сумочку, чтобы достать зубную пасту и щетку.

   "Ой, блин, у меня ж тут вся кухня осталась!" – спохватилась она.

   Девушка достала завернутый в целлофан бумажный пакет и хотела развернуть, но остановилась.

   "Так, в чем дело? – подумала она. – Прошла любовь, завяли помидоры? О чем ты вчера думала, девочка моя? Всё, баста! Олег такой хороший! Возможно, у меня теперь будет новый дом. Свой! Я не хочу грязи, пошлости, дебильных рож уколотых придурков, лапающих рук, грязных подъездов, вони мусоропроводов, истерик. Да и разве мало знакомых "сторчалось"? Мама… У моей мамы круги под глазами черней, чем у меня. А слезы на щеках котлованы прорыли. Куда ты собралась? На улицу?! На помойку?! А куда всё это девать? Не на "Карусель" же идти? По друзьям "пошариться"? А Олег? Нет… В унитаз спустить? А вдруг заметят? Олегу сказать? Отдать – пусть выбросит. Он-то всё и так знает. Так, а сколько же у меня осталось готового раствора? Куба четыре. Хочется… Олег вышвырнет! Ну что он, не поймет, что не так легко бросить? Нет, бросать нужно раз и навсегда, или никак. Завтра. Ага, завтра еще три куба останется! Постепенно добить всё? А шприц куда? Можно в центре выкинуть. Слушай, Ленка, чего ты хочешь? Убиться? Ну, двигайся, дура! Ну и буду! С кем я спорю?! Кошмар какой-то! Что-то я долго в ванной… Надо быстрее настроиться. Я не поняла, что с руками? На фига я это развернула? Кто вообще мной руководит?! Я что, не хозяйка сама себе?! Где моя ватка? Так, по быстренькому, никто и не поймёт…"

V

Процессия захоронения давно происходит в твоем подсознании.

Надгробие с именем каждого безмолвно ждёт…

«Blast»

   Теплая погода по рукам. Растворилось окно в серых тучах. Залпы мутных брызг наполнили глаза. Опьянило терпким запахом. Вкус толпы на зубах, серой массы. Люстра под ногами. Свет медленно убывает и рассеивается. Волосы растут внутрь – кто сказал? Мороз по коже, жар по лицу, зефир под веками. Разноцветные спектры, невидимые глазом. Под диафрагмой растет воздушный пузырь, я отрываюсь от земли. Я парю или это она? Это ты? Это Он? Это ты? Это Он. Всё лезет в голову, всякую чепуху не предлагать. Во рту пересохло, она облизывает губы, и ей нравится это чувство. Не правда ли, что-то напоминает? Не пойму, кто кого целует? Захотелось. Сердце работает на повышенных оборотах – если оно не успокоится, мне не заснуть при таком грохоте. А зачем мне спать? Или ей? Короче, говори, как хочешь, не ошибёшься. Всё – маразм и подлежит уничтожению. Кроме людей. При чем тут люди? Где нирвана, там нет личностей. А где нирвана?

   Внезапно открылась дверь в темноте. Лена прищурилась от яркого солнца.

   "Нужно поторопиться, чтоб ничего не заподозрили". Вот и всё.

   Не совсем.

– Лена, завтрак на столе. Можешь еще в холодильнике брать всё, что понравится. Не стесняйся. Олег с папой скоро будут. Я у себя в комнате, если что будет нужно – спрашивай. Меня зовут Светлана Викторовна. Можно тетя Света.

– Спасибо, тетя Света.

   Тихо прозвучал стук закрываемой двери. И отразился от стен, потолка, пола, пробежался по полированным рамам картин и гладким поверхностям аккуратных ночников. Всё ярче, всё глубже, всё выразительнее. Звуки смешивались с нечеткими контурами окружающих предметов, образуя мелодию какой-то странной музыки, в такт с которой закружилась Лена, стараясь поскорее вернуться в комнату Олега. И продолжала она кружиться до изнеможения, чтобы обессилевшей чайкой упасть в мягкую пучину дивана, бархат которого на ощупь казался морской волной…

VI

За безумно простыми поступками многих

стоит мучительное безумие сложнейших

переживаний, размышлений

Автор неизвестен

   Дверь открылась, и в спальню зашел Олег.

– Привет! – воскликнула Лена и, вскочив с дивана, бросилась ему на шею. Она потянулась губами и выпросила поцелуй. Олег прижал её голову к своему плечу и прошептал на ушко:

– Девочка, хочешь погулять?

– Класс! – обрадовалась она. – Мы пойдем на улицу?

– Я останусь дома, нужно помочь отцу, а ты погуляй немного. Вот тебе три гривны на мелкие расходы. Собирайся, – сказал он и погладил её плечо.

   Лена испуганно посмотрела на Олега, потом быстро отвернулась. Закапали слезы.

– Выгоняешь? – проглотив комок, с трудом произнесла она и закусила губу.

– Ну что ты, солнышко, – он взял её за руки и притянул к себе. Она отвернула лицо, стыдясь ручейков на щеках. – Ты же моя девушка и живешь теперь здесь. Сейчас половина первого, придешь к пяти.

   Она молча оделась. Он провел ее к лифту.

– Пожалуйста, не дури, – Олег посмотрел в глаза Лены. – Закрывай "дороги". И не забудь этого дома и этого человека, – он приложил её ладонь к своей груди. – Просто я не хочу, чтобы мои родители видели тебя "надвиганной". С отцом я поговорил, он меня понял. Все будет хорошо. О твоем увлечении я не говорил. И не хочу, чтобы они когда-нибудь об этом узнали.

– Сильно заметно, что я "надвиганная"? – виновато спросила Лена.

– Со стороны может и не заметно, мои родители могут не заметить. Но лучше, если ты придешь попозже, когда тебя немного попустит. И проведи ревизию в своей сумочке, не нужно сюда носить всю эту дрянь. И не только в сумочке, ты меня поняла?

   Он поцеловал её, когда открылись двери лифта. Не сказав больше ни слова, он повернулся и исчез за дверью. Кабина проглотила юную девушку, выпустив лишь на самом нижнем этаже. Первым, что её впечатлило, было солнце…

VII

Незнакомцы, шатаясь по улице,

Случайно минуют возможную встречу.

Pink Floyd «Echoes»

   Люди шли по улицам, сновали взад и вперед. Каждый был погружен с головой в волны своих или чужих проблем, мыслей и миров. А миры накладывались один на другой, срезая друг друга своими скользкими пластинами.

   О чем это я? А да, о девушке, которая шла. Шла, пренебрежительно щурясь, оглядывая прохожих, проезжих и прочих.

   "У, чмо, что смотришь?! Небось сделку оговариваешь? Кроме "лаванды" в голове ничего нет", – думал она о высоком темноволосом молодом человеке с короткой стрижкой, который, размахивая руками, о чем-то договаривался с другими парнями и бросил мимолетный взгляд на проходящую мимо девушку.

   "Ему, наверное, власть ударила в голову,

   Приобретенный синдром командира".

   "А этот точно блядун, улыбается! Да пошёл ты!" – мысленно сказала она другому, вертящему шеей в направлении идущей девушки.

   Она пришла на "Башню" – так называлась рокерская тусовка возле кафе "Башня", и присев на лавочку, стала запивать пивом сигаретный дым.

– Ленка, привет! – материализовался рядом некто Керя, заглянув в домик ее мыслей.

– Привет, – вышла она навстречу сквозь хитросплетения каких-то проводов, сквозь многолетний хлам и бардак, обычный в её сознании. – Как жизнь?

– Та как? Двигайся, двигайся, танцуй со мной! – ответил, смеясь, парень.

   Ему было около семнадцати. Прямые волосы на его голове разделялись на две стороны аккуратным пробором. Вот далеко не полное его описание.

– Слушай, у тебя "винт" есть? – спросил он украдкой, как бы невзначай, глядя по сторонам.

– Есть, куба три, – ответила девушка.

– Ништяк! Банчишь? – спросил парень.

– Четыре гульдена куб, – ответила она.

– Ну, сейчас, кореша подойдут – Хромой и Андрюха "Тело", – осклабился Керя.

– А "кухня" не нужна? – спросила Лена.

– "Кухня" всем нужна, кто готовить умеет,– усмехнулся парень. – Вот и чуваки идут. Сейчас поболтаем. А ты чё, слазишь? – безразлично спросил он.

– Я вылазию! – огрызнулась она. – "Прайс" нужен.

   Подошли отсутствовавшие и поздоровались.

– Ну что ты, сын булочника, пробил "драгс"? – спросил Хромой.

– Чуваки! – торжественно произнес Керя. – Продается препарат "первитин". Четыре гривны за куб. Разве это дорого? Берите, господа, а то разберут. Фирма надежная, препарат рекомендован украинской ассоциацией наркологов.

– Пошли в подъезд, попробуем. Бабло есть, – пробурчал Тело.

   Дверь подъезда захлопнулась, и вскоре лифт высадил искателей новых ощущений на четвертом этаже.

– Мне шесть точек, – сказал Андрей.

– Давай руку, – Лена начала набирать жидкость из "пупыря".

   Тот подал полную руку, на которой отчетливо синело три сантиметра на сгибе локтя. Похлопав по руке, девушка ввела раствор, Андрей сжал руку с ваткой и откинулся на гостеприимные по случаю своей полной неподвижности ступеньки лестничного марша.

VIII

Я начал двигаться, чтобы согреться.

Дмитрий Ревякин

   Небо было синим, как эмалированный бак с манной кашей. Так сказал Поэт. Он увидел солнце и одинокую птицу, парящую под облаками, купающуюся в волнах лазури. Птицу, не знавшую преград, но несвободную. Облака обнимали вершины утесов и надвигались на него. Тело чайки – да, это была чайка – задрожало от возбуждения полета и, не выдержав, птица понеслась в клочья белой пены, струящиеся туманами и ласкающие отроги скалистых гор. У чайки перехватило дыхание, едва она оказалась в кипящем молоке облаков. Но тут они начали таять.

   ***

   Рядом откинулось тело…

   ***

   Он видел себя волком. И ноги у него были волчьи. И нёсся он быстро, лишь кусты мелькали да ветки хлестали по поджарым бокам. Он гнал по траве стаи солнечных зайцев. Ноги несли и несли его по лесу, но вот он упал на спину и увидел яркий свет солнца, пробивающийся сквозь ветки. По шерсти потекли алые струйки, спекая кончики шерстинок в грязно-бурые клочки. А в память врезалось воспоминание о сухом щелчке ружья, нескончаемым потоком эха стоявшем в ушах.

   ***

– Ах, вы ж гадские наркоманы! – заорала женщина, вышедшая из квартиры вынести мусор и узревшая двух ребят, лежащих прямо на лестничном марше и парочку, стоящую рядом. – Я сейчас милицию вызову!

– Пошла к черту, дура! – огрызнулся Хромой.

   Вся четверка быстро ретировалась и спустилась в лифте на первый этаж.

– Ну, как? – спросила Лена, вглядываясь в лица "двинувшихся".

– Класс! Раствор – бомба! Спасибо, Ленка! – сказал Керя.

– Да, ништяк! – подтвердил Андрей.

   Они шли вдоль по улице…

IX

Простите меня, если сможете,

Мне за мои дела достанется.

Когда на груди крестом руки сложите,

Для этого времени не останется.

Ты говоришь, что лучше, чем я,

Но не прожил бы жизнь свою снова.

А я бы прожил, потому что одна она у меня.

Все, это мое последнее слово.

Дельфин

   Кто скажет, как долго всматривалась она в синее небо с редкими облаками перед тем, как нажать на курок? Как цедила это шиферное небо чайной ложечкой? Как обнимала это солнце и целовала его горячие щеки? Как виновато улыбалась луне и отвернулась от звёзд, не совладав с собой. Как пробежались они привычными дорожками – хрустальные, минеральные. Как мало человеку нужно, и как много он хочет. И даже зайчики по ступенькам бегают праздничные. В новеньких костюмчиках из черного бархата и высоких шляпах, в непременно белых перчатках и с тросточками. Прямо как белые кролики – солнечные зайчики. Весь мир живет и радуется, как пьяный водитель за рулем трейлера. Все чудесно, но холод оружия выводит из задумчивости и тихо напоминает: Пора!

   Пора открывать дверь,

   Пора зажигать свет,

   Пора уходить прочь,

   Пора!

   Нора? Где? Куда тут юркнуть? Где спрятаться и в какой уголок забиться? А зачем? А.., пора? Ну, раз надо, значит, так тому и быть.

   Подняв глаза вверх и простившись со всеми; пальцы мягко нажимают курок. Или не курок, а кнопку звонка – какая разница?

   Но никто не выходит из квартиры.

   "Вот не выйдет никто, и останешься опять одна, – думала она. – Нашёлся единственный стоящий парень, а я, дура, упускаю его. Какого хера шлялась где-то?! Скажет: "Да пошла ты, наркоманка!"

   Слезы навернулись на глаза, свернулись в творог.

   "Бросит – всё равно завяжу!"

   "Что ты завяжешь? Шнурки на ботинках? Или шнурок на запястье?"

– Да пошли вы! Brainkillers – я вас знаю!

   Она достала из сумочки сигарету.

   "Вот оно, последнее, что осталось. Последнее напоминание о прошлой жизни. Раз дома нет никто, покурю и буду ждать. Сдохну под дверью, но буду ждать…"

   "И тени в зеркалах останутся блуждать,

   Любить и ждать…"

Х

Я взрываю косяк, я уплываю вдаль,

На моих ладонях пылью остается шмаль.

Меня манит чернота, меня зовет город мой…

Дельфин

   Тьма опускалась на город…

   Зажигались фонари и лампочки в квартирах. Пустели дороги, лишь редкие машины проносились, не стесненные автомобильной толчеёй. Стихали какофонии будней, зато редкие звуки становились выразительнее. Капала вода, сочась из непрочного шва водопроводной трубы.

   Стало непринужденно, мягко и легко, спокойно и никак. Пряный запах конопли разносился по лестничным маршам, исследуя стены и подоконники, окна и двери. Откуда-то сквозило. Кого-то унесло. Что-то оторвало. А что-то осталось и не хотело отпускать.

   Будничные жильцы смотрелись в ящики в своих личных сотах. Но в отличие от пчел, немногим жизнь казалась медом.

   Где-то хлопали двери, как беззубые пасти с высохшими лакированными деснами. Изредка слышалось мерное движение лифта – хоть кто-то в стране работает бесплатно. Приятно… Звуки были такими отчетливыми и отрегулированными, что недурно ложились в тональность уходящего вечера. А глаза стеклянно смотрели в одну точку сквозь дым, который давно рассеялся…

XI

Спой песню, которую нельзя спеть

Без утреннего поцелуя…

Р. Райт «Вспомни день»

– Ленчик, вставай! – он нежно потрепал её плечо.

– Олег! – она повисла на его шее. – Я так тебя ждала!

– Всё, девочка, успокойся, – он гладил её по спине, а она рыдала взахлеб. – Ну, Солнышко, посмотри на меня!

   "Что за глаза – накрывают волной, как океан, не понимая, что я могу захлебнуться – утонуть. Хватит ли мне воздуха выдержать этот взгляд? Я же не Ихтиандр!"

– Лена, я ведь не человек-амфибия, – вдруг сказал он.

– К чему ты? А, понимаю… Только зря ты так про мои тусклые глаза…

   Он удивленно посмотрел на неё.

– Как ты научилась ТАК понимать меня? Ты ведь недавно в моем мире…

– Поищи, Олег, может, я всегда там была.

   Он взял ее за руки, она подняла ресницы вверх, их взгляды осторожно поцеловались. И всё вокруг исчезло. Окружающий мир поразил розово-голубыми тонами, тёплым бризом, лёгким шорохом. Они развели взгляды в стороны, и всё стало на свои места.

– Вау! Неужели такое возможно?! – спросила Лена.

– Я сам до сих пор не верю, – сердце Олега учащенно билось, не находя себе места, как зверь в клетке.

– А я боюсь это повторить, – призналась Лена.

– Я тоже. Давай не будем спешить ТУДА? – предложил он.

– Давай! Ведь мы теперь будем вместе ВСЕГДА? – спросила она.

– А разве может быть иначе? – Олег не верил в реальность. – Поднимись на эту ступеньку, – парень взял свою девушку за руку и поставил на ступеньку рядом с собой. – Оглянись назад – видишь, они всё еще стоят там!

– Боже, со мной никогда такого не было! – и вдруг что-то мягко вошло в сердце Лены, и вот она уже стояла на коленях и молилась Творцу Вселенной:

– Господи, прими нас своими детьми в мир, который Ты открыл нам.

– Боже, прости нас! – молил упавший на колени рядом Олег. – Помоги нам стать достойными Твоего благословения!

– Спасибо Тебе, Создатель, за Любовь, которую Ты явил нам! – произнесла Лена.

– Лена, они всё еще стоят там и ждут нас! – произнес парень.

– Олег, это мы? – спросила девушка, глядя перед собой широко раскрытыми глазами.

– Я думаю, не совсем. Я понял – это те, кем мы были еще несколько минут назад! Смотри, Лена, внимательно – они остались в прошлом! Там, на лестничной площадке остались те, кем мы были. А здесь, на этой ступеньке – мы. Те, кем мы стали! Попрощайся с прошлой жизнью, попрощайся с воспоминаниями. Мы обрели свободу от прошлого!

   В это время от стены отделилась тень, напоминающая силуэт человека. Мигнув фотовспышкой, она обрела форму и образ молодого парня.

– Знакомься, Лена. Это Антон, мой друг, – представил незнакомца Олег.

– Ты тоже?.. – девушка не находила слов, чтобы закончить свою мысль.

– Очень приятно, Лена. Да, ты права, я тоже… не от мира сего, – тень улыбнулась бы, если бы тени могли улыбаться.

– Что ты здесь ищешь в столь поздний час, мистер Тень, – спросил Олег.

   Антон поклонился и сделал умное лицо:

– Я, конечно же, ищу умбролога. Среди вас, случайно, нет умбрологов?

– А кто это? – спросила Лена в недоумении.

– Это врачи, которые лечат заболевания тени – переломы, деформацию тени. А мне кажется, что у меня гиперумбрия, – невозмутимо ответил Антон.

– А что это? – девушку начал разбирать смех.

– Ненормальная активность тени, – невозмутимо ответил Антон. – Мне кажется, в последнее время я зачастил появляться на людях в качестве тени. Пойду-ка я, поищу уединения.

   Его тело стало темнеть на глазах, пока не превратилось в непроницаемую пустоту, холодную, как бездонное сердце черной дыры. Последний поклон, и то, что было Антоном, растворилось в окружающей тишине.