Текст книги "Владелец лучшего клуба для геев"

Автор книги: Сергей Жадан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

И Славик рассказал про Бычков. Он нашел их через стриптизерок из дворца пионеров. Дуэт Бычков – отец и сын – были цирковыми клоунами, но несколько месяцев назад, в связи с финансовыми проблемами, которые переживал городской цирк, попали под сокращение и занялись сольной карьерой, как про это сказал Славик. По его словам, у них была /клевая /шоу/-/программа, на полтора часа, с музыкой, акробатическими номерами и карточными фокусами. Славик поставил на

Бычков все, сбоя быть не могло.

И вот пришли клоуны. Бычко, Иван Петрович, – представился старший

Бычко и пожал руки Гоге и Сан Санычу. Бычко Петя, – представился младший, но руки пожать не решился. Гога пригласил всех садиться. Ну что ж, – начал Бычко-старший, сняв очки и протерев их носовым платком. – Мне рассказали про вашу ситуацию. Я думаю, мы с Петей сможем вам помочь. А какая у вас программа? – поинтересовался Гога.

У нас дистанция, – сказал Иван Петрович. Династия, – поправил его

Петя. Да, – согласился Иван Петрович. – У нас цирковая династия, с одна тысяча девятьсот сорок седьмого года. Именно тогда моя старшая сестра поступала в цирковое училище. Поступила? – спросил Гога. Нет,

– ответил Иван Петрович, – так что цирк – это у нас семейное. Я, молодой человек, чтоб вы знали, еще в одна тысяча девятьсот семьдесят третьем получил вторую премию на республиканском конкурсе молодых артистов эстрады в Кременчуге. Я со своим номером “Африка – континент свободы” устроил настоящий фурор во время межрегионального слета агитаторов в Артеке в одна тысяча девятьсот семьдесят восьмом.

Нет, – вдруг возразил сам себе Иван Петрович, – таки в семьдесят девятом. Да – в одна тысяча девятьсот семьдесят девятом, в Артеке! А нам, – попробовал присоединиться к разговору Гога, – а нам вы тоже будете показывать “Африку – континент свободы”? Нет, – спокойно возразил Иван Петрович, – нет, молодой человек. Мы стараемся идти в ногу со временем. У нас с Петей программа, работаем полтора часа, дополнительно – почасовая оплата, дебет-кредит, все официально, все легально. Оплату можно по безналу, но тогда плюс десять процентов банковских. Ну хорошо, – сказал Гога, – это понятно. Но вы знаете нашу специфику? А что у вас со спецификой? – спросил Иван Петрович и кинул на Славика недовольный взгляд. У нас гей-клуб, – сказал ему

Гога, – то есть клуб для геев, понимаете? Так, что у нас по геям. -

Иван Петрович достал из кармана пиджака замызганную тетрадку в линейку. – Восемьдесят долларов за час. Плюс почасовая доплата. Плюс десять процентов банковских, – повторил он как завещание. А вы вообще работали с такой публикой? – продолжал сомневаться Гога. Кхм, кхм, – тяжело прокашлялся Иван Петрович. – Работали мы тут не так давно корпоратив в консалтинге. Ну так публика, я вам скажу, солидная собралась, аккуратная. И вот представьте себе, подходит к нам с Петей исполнительный директор и говорит… Ладно, ладно, – перебил его Гога, – знаю я этот консалтинг. Так что? – подал голос

Славик. – Берем Бычков? Берем-то берем, – ответил Гога, – только как ты себе это все представляешь? Значит, так, – перехватил инициативу

Слава, – Георгий Давыдович, я все продумал. Что у нас по календарю?

Ну? – спросил его Гога. Купала! Сделаем гейского Купалу! – сказал

Славик и весело засмеялся. Бычки тоже засмеялись – Иван Петрович хрипло и застуженно, Петя – звонко и не в тему. И Гога тоже засмеялся, его смех был особенно нервный и неуверенный. Уже когда прощались, Иван Петрович повернулся от дверей. Ваши? – спросил он

Гогу и показал на ботфорты. Да, – сказал Гога. – Друзья прислали. С

Кипра. А размер не мой. Бычко-старший подошел и потрогал голенище ботфорта. Хороший материал, – сказал он со знанием дела.

К гейскому Купале готовились особенно тщательно. Гога больше не доверял Славику и публикой занимался сам. Опять были приглашены партнеры по бизнесу, оптовики, друзья детства и братья Лыхуи, из которых, впрочем, пришел только Гриша, потому что Савву побили в драке на Тракторном и он лежал в четвертой больнице с переломанными ребрами. Славику разрешено было пригласить работниц дворца пионеров, всех четырех. Кроме того набилось много неизвестной публики, которая купилась непонятно на что, но точно не на гейского Купалу. Главной ударной силой были, естественно, Иван Петрович и Петя Бычки.

Специально, как они сказали, к празднику ими был подготовлен номер

“Огни Каира”, что, по безапелляционным утверджениям Славика, который был на прогоне, должен был всех порвать. На сцену Бычки вышли в костюмах фараонов, взятых напрокат в парке развлечений. Зазвучала музыка. Вспыхнули софиты. Петя Бычко легко прогнулся и сделал мостик. Иван Петрович напрягся, крякнул, но тоже сделал мостик.

Публика зааплодировала. Гриша Лыхуй, который пришел уже пьяный, вскочил на ноги, но не удержался и завалил официанта. Охрана кинулась его поднимать и выводить, но Гриша сопротивлялся. Он свалил с ног одного охранника и успешно отбивался от второго. Саныч увидел драку и взялся разводить. Оптовики, которые уже сидели без галстуков, увидели, что бьют Гришу Лыхуя, и, забыв прошлое, бросились ему на выручку. Гриша в это время швырнул второго охранника на сцену, тот врезался в стойку, на которой висели фонари.

Стойка не выдержала и завалилась на Ивана Петровича, который стоял мостиком. Младший Бычко этого всего не видел, поскольку сам стоял мостиком, публика бросилась вытаскивать Ивана Петровича из-под арматуры, но им мешал Гриша, который сцепился сразу с охранниками и оптовиками, не желая никому из них уступать. Тут младший Бычко повернул-таки голову и увидел папу под горой металлолома. Он дернулся было в его сторону, но отец угрожающе выбросил вперед руку, мол, назад, на сцену, ты артист, поэтому давай – дари людям радость!

И Петя понял его, понял без слов этот последний отцовский наказ. И снова сделал мостик. И публика тоже все поняла и скрутила Гришу

Лыхуя и потащила его в туалет, отливать холодной водой. Давай, Петя, давай, сынок, – прошептал Иван Петрович из-под аппаратуры, и тут прозвучал взрыв – Гриша Лыхуй, обидевшись на всех и не имея больше сил сопротивляться, достал из кармана пиджака ручную гранату и бросил ее в крайнюю кабинку. Унитаз треснул, как грецкий орех, из кабинки повалил дым, публика бросилась к выходу. Саныч старался собрать побитых охранников, Гога стоял возле сцены и ничего не понимал во всем этом гаме и дыме. Георгий Давыдович! Георгий

Давыдович! – подбежал к нему запыхавшийся Славик. – Беда, Георгий

Давыдович. Что случилось? – растерянно спросил Гога. Кассир! – прокричал ему Славик. – Кассир, сука, сбежал! С выручкой! Куда сбежал? – не понял Гога. Да тут недалеко! – продолжал кричать

Славик. – Я знаю. Сейчас будет спускать бабки на игровых автоматах!

Давайте, мы еще успеем! И Слава побежал к выходу. Гога, сам того не желая, пошел следом. Саныч оставил контуженых охранников и двинулся за ними. На улице их уже ждал горбун. Садитесь, – крикнул, – скорей!

В машину кроме Славика, Гоги и Сан Саныча втиснулись еще две работницы дворца пионеров, Петя Бычко и, что примечательно, покрытый гарью и оглушенный Гриша Лыхуй, который кричал больше всех, как будто это его выручку только что украли. Горбун рванул вперед,

Славик показывал дорогу, но ему мешал Гриша, на котором все еще дымился пиджак с одним оторванным рукавом. Горбун злился, но продолжал разгонять машину, работницы дворца пионеров пищали на поворотах, так что в конце концов горбун не удержал руля и такси, выскочив на встречную полосу, вылетело с дороги и въехало в киоск с газетами. Газеты разлетелись вокруг, как перепуганные гуси. Был четвертый час утра, было тихо и спокойно. По улице проехала поливальная машина. Двери разбитого такси тяжело открылись, и оттуда начали вылазить пассажиры. Первым вылез Гриша Лыхуй, в пиджаке с одним рукавом, увидел пачки газет, поднял одну и пошел вниз по улице. За ним со змеиной пластичностью выполз Петя Бычко в костюме фараона. За Петей вывалился Сан Саныч и вытащил двух работниц дворца пионеров. Изнутри работниц выталкивал Славик. Потом вытащили Гогу.

Гога потерял сознание, но скорей от горя. Горбун вылез сам, он, казалось, сгорбился еще больше. В принципе, больше всех пострадала одна из работниц дворца пионеров, Анжела, – по дороге Гриша Лихуй выбил ей зуб. Сан Саныч отошел в сторону и достал из кармана отключенный еще вчера телефон. Попробовал его включить. Посмотрел на время. Четыре пятнадцать. Проверил автоответчик, не было ли новых сообщений. Новых сообщений не было.

Через месяц Гога снова сделал ремонт, отдал долги и запустил в

“Бутербродах” салон игровых автоматов. Горбун теперь работал у него кассиром. Славик вместе с Раисой Соломоновной уехали на Дальний

Восток. Саныч из бизнеса ушел. Гога просил его остаться, говорил, что на автоматах они быстро поднимутся, и просил не бросать его одного на этого горбуна. Но Саныч сказал, что все нормально, что процентов ему не надо и что он просто хочет уйти. Разошлись они друзями.

Но это еще не все.

Однажды, в начале августа, Саныч встретил на улице Вику. Привет, – сказал он, – у тебя новый пирсинг? Да, не дала ранам зажить, – ответила Вика. Чего не звонила? – спросил Саныч. Я в Турцию лечу, – не ответила ему Вика. – Попробую уломать свою подружку вернуться.

Плохо без нее, понимаешь? А как же я? – спросил Саныч, но Вика только погладила его по щеке и молча пошла в сторону метро.

Еще через пару дней Саныч получил сообщение от Доктора и Буси.

Дорогой Саша, говорили они, приглашаем тебя к нам в гости по случаю дня рождения нашего Доктора. Саныч полез в нычку, взял остатки бабок, купил в магазине “Подарки” пластмассовую амфору и поехал на день рождения. Доктор и Буся жили в пригороде, в старом частном доме, вместе с мамой Доктора. Встретили они его радостно, все сели к столу и начали пить красное сухое вино. Как там “Бутерброды”? – спросил Доктор. Нет больше “Бутербродов”, – ответил Саныч, – прогорели. Жаль, – сказал Доктор, – симпатичное было место. И чем планируешь заняться? В политику пойду, – сказал Саныч. – Выборы скоро. Неожиданно кто-то позвонил, Доктор взял трубку и начал с кем-то долго ругаться, после чего сухо извинился и, стукнув дверью, исчез. Что случилось? – не понял Саныч. А, это мама, – засмеялся

Буся. – Старая швабра. Она постоянно достает Дока, хочет, чтобы он меня похерил, бежит к соседке и оттуда звонит. А Доктор не ведется.

Его здоровье! – Буся придвинулся ближе к Санычу. Слушай, Буся, – сказал ему Саныч, подумав, – я вот что хотел у тебя спросить. Вот вы с Доктором геи, да? Ну… – неуверенно начал Буся. Ну, о’кей – геи,

– не дал ему закончить Саныч. И вот вы живете вместе, да? Ну, вероятно, вы любите друг друга, если я правильно понимаю. Но объясни мне такую вещь – вам, как бы это сказать, физиологически хорошо вместе? Физиологически? – не понял Буся. Ну да, физиологически, ну, когда вы вместе, вам хорошо? А почему ты спрашиваешь? – растерялся

Буся. Нет, ты прости, конечно, – ответил Саныч, – если это что-то интимное, можешь не говорить. Да нет, отчего же, – еще больше растерялся Буся. Ты понимаешь, Саша, в чем дело, в принципе, это же не так и важно, ну, я имею в виду физиологическую сторону, понимаешь меня? Главное же в другом. И в чем? – спросил его Саныч. Главное в том, что он мне нужен, понимаешь? И я ему нужен, мне кажется. Мы проводим вместе все свое время, читаем вместе, ходим в кино, бегаем вместе по утрам – ты знаешь, что мы бегаем? Нет, не знаю, – сказал

Саныч. Бегаем, – подтвердил Буся. А физиологически на самом деле мне это даже не нравится, ну, ты понимаешь, когда мы с ним вместе. Но я ему этого никогда не говорил, не хотел его расстраивать. Почему я спрашиваю, – сказал ему Саныч. – Есть у меня знакомая, очень прикольная, правда, пьет много. И вот мы с ней однажды переспали, представляешь? Ну, – неуверенно сказал Буся. И вот у меня та же самая ситуация – мне с ней хорошо было, даже без секса, понимаешь?

Даже когда она пьяная была, а пьяная она была всегда. А теперь она взяла и свалила в Турцию, представляешь? И я не могу понять – в чем же тут мораль, почему я, нормальный здоровый чувак, не могу просто быть с ней, почему она валит в Турцию, а я даже не могу ее остановить. Да, – задумчиво ответил Буся. Ладно, – посмотрел на него

Саныч. – Я думал, хоть у вас, геев, все нормально. А у вас такая же

…ня. Ага, – согласился Буся, – такая же. Ну все – пойду я, – сказал

Саныч. – Привет Доку. Подожди, – остановил его Буся. – Подожди немного. И выбежал на кухню. Вот, держи, – сказал он, вернувшись и протягивая Санычу какой-то сверток. Что это? – спросил Саныч. Пирог.

Пирог? Да, яблочный пирог. Это Доктор испек, специально для меня.

Вообще, знаешь, вот ты про секс говорил. Просто есть какие-то такие вещи, от которых я плачу. Например, этот пирог. Я же понимаю, что он его специально для меня готовил. Как я после этого могу от него уйти? Знаешь, у меня был знакомый, который объяснил мне, в чем разница между сексом и любовью. И в чем? – спросил Саныч. Ну, грубо говоря, секс – это когда вы трахаетесь и ты после этого хочешь, чтобы она как можно скорее ушла. А любовь соответственно – это когда вы трахаетесь и после траха ты хочешь, чтобы она как можно дольше осталась. На, держи, – протянул он Санычу сверток. И что, – сказал

Саныч, подумав, – это и есть мораль? Да нет, никакая это не мораль.

Это просто кусок пирога.

И он пошел в сторону автобусной остановки. По дороге к нему пристроилась какая-то собака. Так они и шли – впереди Саныч с пирогом, сзади собака. Вокруг них разворачивались теплые августовские сумерки. Саныч пришел на остановку и, сев на лавку, стал ждать. Собака села напротив. Саныч долго ее рассматривал.

О’кей, – сказал он, – шавка, сегодня твой день. В честь международного праздника солидарности геев и лесбиянок тебе достанется яблочный пирог! Собака довольно облизнулась. Саныч достал сверток и разломил пирог пополам. Вышло почти поровну.

Перевела с украинского Анна Бражкина.