Текст книги "Брать живьем! 1919-й (СИ)"

Автор книги: Сергей Юров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Я покинул контору и прогулялся по станции. Солнце жарило не по-осеннему. Пахло креозотом, которым были пропитаны шпалы, углем и жареными семечками. Везде толчея, люди снуют в разных направлениях, словно муравьи. Вагонам нет конца, звучат гудки, слова прощания, всхлипывания. Пройдя мимо группы крестьянок с громоздкими баулами и торговок семечками, я вошел в здание вокзала. Один в нем зал был просторным, другой – простеньким, тускловатым. К услугам пассажиров – почта, телеграф, парикмахерская, лавка для продажи мелких вещей.

Оглядев красочные картины, развешанные по стенам, я направился в привокзальный ресторан. Публика в нем была самая разношерстная – какие-то служащие, военные, женщины с детьми, бородатые, еще крепкие старики. За буфетной стойкой торчала длинная фигура в темной жилетке с полотенцем через плечо. Лениво протирая стаканы, остроносый буфетчик скользнул по мне равнодушным взглядом. Перед ним парил и урчал медный блестящий самовар с костяными ручками, лежали пирожки, ватрушки, калачи, связка баранок, на полках за его спиной теснились бутылки с коньяком и вином.

– На вокзале не протолкнуться, – сказал я как бы, между прочим, облокотившись на стойку. – Прямо, переселение народов.

– Обычная история, – хмыкнул буфетчик, протирая стакан. – Каждый день люд снует туда-сюда. Вы тоже, небось, куда-нибудь едете?

– Нет, делишки здесь, на станции.

– Да?

Я кивнул. Решив пока помалкивать о рисе и гречке, закинул удочку:

– Говорят, тут можно разжиться мануфактурой. Я представляю кооператив швейников, люди у нас сидят без работы.

Буфетчик окинул меня быстрым оценивающим взглядом.

– Пошивом, выходит, занимаетесь?.. Поговорите вон с теми грузчиками. – Он указал на столик у окна, за которым сидели двое парней. – Может, и подсобят.

Те, на кого он показал пальцем, были неприметной парочкой. Одетые в одинаковые серые костюмы, худощавые, горбоносые, с запавшими глазами они со скучающим видом пили пиво с воблой и поглядывали в окно, перекидываясь короткими замечаниями.

Когда я подошел к их столику, оба подняли на меня темные подозрительные глаза.

– Тебе чего, гражданин? – cпросил тот, что постарше, прожевывая кусок соленой рыбы.

– Да я слышал, что на станции можно прикупить разных тканей, – проговорил я. – Не поможете отыскать нужных людей?

– Ну, присядь, коли слышал.

Я сел на стул и, не зная, что сказать, глубоко вздохнул.

– И откуда же такого сюда занесло? – cпросил молодой грузчик, прощупывая меня взглядом.

– Из Петродара.

– Ясно, что не из Москвы!.. Зачем тебе ткань-то?

– Не мне, кооперативу швейников, – пояснил я. – Могу показать удостоверение.

Cтарший грузчик допил пиво, сделал знак своему товарищу и сказал мне:

– Минут через пять к тебе подсядет человек. Ему все и объяснишь.

Они вышли из ресторана, а я решил побаловать себя коньячком и закуской. Молоденький официант быстро справился с заказом. Не успел я опрокинуть первую рюмку и закусить бутербродом, как передо мной выросла полноватая фигура в светлом костюме-тройке, голубом жилете, светлых брюках и начищенных полуботинках. Он мне смутно кого-то напомнил. Кого?.. А, ну да, толстого приятеля Алекса! Было что-то общее между ними, натурально.

– Добрый день, – сказал он, присаживаясь напротив. Его одутловатое лицо, с зеленоватыми глазами, толстыми губами и щегольскими усиками источало благодушие. – Мне сообщили, что вас интересуют ткани?

– Да, я бы прикупил рулонов двадцать.

– Вы, как я понял, не частное лицо.

– Представляю швейный кооператив.

– Позвольте взглянуть на документик!

Он повертел в руках удостоверение, прикусывая нижнюю губу, вчитался в написанное.

– Швейный кооператив «Бойкая игла», – сказал он, посматривая на меня. – Что, фирма испытывает недостаток в сырье?

– Его у нас почти нет! Ждем новых поставок, как манны небесной!

– Хм-м, не одни вы испытываете трудности. Везде разруха, военные действия буквально рядом, это негативно отражается на работе предприятий. Но мы постараемся вам помочь. Сколько рулонов хлопчатобумажных и льняных тканей вы хотели бы приобрести?

«Благодетель, да и только!» – подумал я, а вслух сказал:

– Двадцать… Я слышал, что на станции можно также разжиться рисом и гречкой. Понимаете, работники и их семьи живут впроголодь, слезно просили меня похлопотать. Мы бы купили мешков десять.

– Поможем и с этим. У нас есть возможности. Оплата наличными или через банк?

– Через банк. Я здесь сегодня для того, чтобы только, так сказать, прощупать почву. Завтра готов буду заключить обоюдное соглашение.

– Хорошо. Соглашение будем писать на официальных бланках на совершенно законных основаниях.

Выпив по рюмке коньяка, мы во всех подробностях обговорили условия сделки. За сим и расстались, довольные друг другом.

«Ну, и лопух!» – подумал я, провожая взглядом толстобокую фигуру афериста. – «Ничего, похоже, не заподозрил!»

Скворцову итоги моей встречи c представителем станционных расхитителей заметно подняли настроение.

– Отлично, Данила! – Он дружески стукнул мне по плечу. – Завтра мы сделаем все, чтобы окучить эту шайку-лейку!

Глава 9

Вернувшись в город под вечер, мы со Скворцовым расстались. Он отправился на Коммунальную площадь, давать отчет Светловскому, я же поспешил в столовую. Но просидев в ней допоздна и не дождавшись узколицего дворянчика, пешком прошелся по городу. Не дойдя до своего дома метров сорок, вдруг услышал какую-то возню возле угла здания и девичий вскрик. Я прибавил шагу.

– Посмотрим, что у тебя в сумочке, козочка! – прозвучал насмешливый прокуренный голос.

– Боже мой! – воскликнула девушка. – Лев Иосифович, что же вы стоите?

– У твоего Льва поджилки трясутся! Револьверчик-то у нас!

Раздался громкий хохот. Пока он звучал, я приблизился к месту событий настолько, что увидел, как какая-то троица в картузах и широких штанах, окружив молоденькую девушку и ее спутника, чинит форменное беззаконие.

– Ребята, верните сумочку! – сказал я вежливым тоном, подступив еще ближе.

– Проходь, фраер, тебя это не касается! – последовал быстрый и не совсем вежливый ответ.

Я схватил наглеца за ворот рубашки и отшвырнул метра на четыре. Пока он поднимался, чертыхаясь, на ноги, один его товарищ выхватил нож, а другой – револьвер. Шутки сразу кончились! Я встряхнул рукой, и в ней, как по волшебству, блеснул вороненый ствол браунинга. Выстрел прозвучал незамедлительно. Тот, кто хотел пустить в дело револьвер, схватился со стоном за руку и уронил оружие на землю.

– Сумочку! – рявкнул я. – Быстро!.. Считаю до трех. Раз, два…

Возражений не последовало. Бросив сумку в руки девушке, грабители тут же скрылись в вечернем сумраке, словно их и не было. Я поднял новенький маузер c земли и протянул незнакомцу в фуражке, френче и галифе.

– Ваш?

Шагнувший мене навстречу мужчина оказался никем иным, как заместителем Маркина, товарищем Тальским! Он взял маузер и, сунув его в кобуру, односложно буркнул:

– Благодарю.

Я повернулся к девушке. Худенькое кареглазое создание в легком сиреневом платье и светлых полуботинках мне уже встречалось на пути!

– Вы?! – узнала меня моя соседка. – Боже мой, спасибо!.. Лев Иосифович, ступайте, вам еще надо к кому-то зайти.

Тальский потоптался на месте, хотел что-то сказать, но передумал и зашагал прочь. Соседка схватила мою руку и крепко пожала ее.

– Еще раз спасибо!

– Ерунда. Это моя работа.

– Вы, что, служите в милиции?

– В Угро. И что же тут случилось?

– Я обычно раньше возвращаюсь домой, но cегодня пришлось немного задержаться в доме, где я даю уроки английского. Тальский с некоторых пор пытается ухаживать за мной, он поджидал меня здесь, чтобы пообщаться. А тут эти хулиганы выскочили из темноты, как черти из табакерки!

– И как же доблестный милиционер остался без оружия?

– Мне кажется, он оробел, а когда пришел в себя, было поздно – один из хулиганов завладел его оружием… Но не будем об этом, вероятно, он сам себя клянет… Я знаю, вас зовут Данила, а меня – Лидия.

– Очень приятно, – улыбнулся я.

– Может, прогуляемся? C таким отважным защитником мне ничего страшно!

Мы пошли вниз по улице, к местному «Невскому проспекту», любимому месту променада горожан. Как оказалось, Лидия была потомственной дворянкой, урожденной Андреевой. По желанию вдового отца она окончила лучшее в стране женское учебное заведение – Смольный институт благородных девиц. Имение Андреевых располагалось в восточной части Петродарского уезда. В 1917 году оно подверглось погрому, а через год – реквизиции. Отец после этого слег и вскоре отошел в мир иной. Старшая сестра Лидии уехала в Москву и вышла там замуж, сама она сняла комнату в бывшем доме купчихи Сидоровой и жила тем, что давала уроки иностранных языков. А владела Лидия пятью языками: английским, французским, немецким, испанским и итальянским! Я сбивчиво рассказал о себе, девушка меня искренно пожалела и выразила надежду, что память вернется ко мне в полном объеме.

Гуляли мы долго и пошли домой только потому, что приближался комендантский час. Я проводил Лидию до ее двери, договорившись назавтра снова погулять по вечернему «Невскому проспекту».

Мне долго не спалось, мысли кружились в голове нескончаемым хороводом. Думалось о станционных аферистах, уличных хулиганах, струхнувшем Тальском, о миловидной Лидии… Кажется, я ей приглянулся… Е-ма-е! Ольга осталась в том времени, тут завязываются отношения с Лидией! Я здесь застрял навсегда, или высшие силы все же сподобятся вернуть меня обратно?..

Утром, усвоив чайку с бутербродом и надев костюм, я поспешил в здание милиции. Светловский был в кабинете один, дымил папиросой и выглядел чернее тучи. Мой короткий рассказ о тщетном ожидании в столовой остался без комментариев.

– Вы чем-то расстроены, Григорий Иваныч? – спросил я, чувствуя себя не совсем уютно.

Начальник, прежде чем ответить, потрогал подбородок и тяжело вздохнул:

– Тут записку от Белого подбросили в кабинет. Читай!

Он протянул мне небольшой листок, и я пробежал по нему глазами:

«Шкет в надежном месте, гражданин Светловский. Неплохой, шустрый пацан, но если ты не будешь сговорчивым, он умрет! Мое предложение: ты освобождаешь сегодня вечером без всяких условий Плешивого, я отпускаю мальца. Если же откажешься, труп Шкета завтра утром обнаружится на берегу реки! Плешивого не прессовать, никаких допросов, иначе Шкет будет покалечен!»

– Что скажешь? – проговорил Светловский.

– Но Плешивый же в лихорадке!

– Вчера вечером ему стало лучше, и Белый в курсе.

Я в расстройстве поcмотрел на начальника.

– И как же это Шкет прокололся?

– Сдается мне, что нас кто-то приметил в «Живом уголке».

Мы помолчали. Светловский курил, по привычке перемещая папиросу из одного угла рта в другой. Я хмуро прикусывал нижнюю губу.

– Как думаете поступить, Григорий Иваныч?

– Белый давит на больное место. Шкета жалко, по сути, ведь мальчик, вся жизнь впереди. Его еще можно исправить, направить по настоящему пути… Если до вечера ничего не придумаю, придется пойти на эти условия.

– А как к этому отнесется товарищ Маркин?

– Илья Григорьевич, думается, не будет против обмена… Земля круглая, с Плешивым мы еще встретимся… Придет время, разберемся со всей этой гребаной бандой!..

– А, вдруг, Белый уже пустил Шкета в расход?

– Не хочу даже думать об этом… Так, ты сейчас едешь со Скворцовым на станцию. Он еще с вечера приготовил все бумаги для сделки с толстым аферистом. Веди себя непринужденно, не дай ему раскусить тебя. Когда же он поставит свою роспись, Скворцов с группой захвата возьмет его за жабры.

Я одернул костюм перед зеркалом, поправил браунинг под рукавом и двух словах рассказал о вечернем происшествии, опустив факт неприглядного участия в нем Тальского и утраты им оружия.

– Молодец! – похвалил он меня. – Распоясалось, хулиганье!.. Ну, ступай, удачи!

Но госпожа Фортуна на сей раз от нас отвернулась. На встречу со мной в привокзальный ресторан никто не явился. Заподозрил ли что толстый аферист, прознал ли о чем, неизвестно. Оставаться на станции для меня не имело никакого смысла, и я побрел на стоянку извозчиков, чтобы вернуться в город. Скворцов решил задержаться в железнодорожной конторе.

Пока я ехал назад, то все думал о Шкете, о приключившейся с ним беде. Ничего святого для бандитов! Похитили и держат в заточении мальчишку, грозят умертвить его!.. Куда они его дели? Где искать несчастного пацана?.. Постой-ка, а не поможет ли нам заметка о похищении купца Милованова в 16-м году? Не «монастырские» ли похитили денежного мешка? Где они его держали в ожидании выкупа?

Я вынул из кармана клочок бумаги и вслух прочитал:

– Коллежский секретарь Кузовлев. Хм-м… Остался ли в городе сыщик старого режима? Жив ли, здоров?.. Может, как-нибудь сумел проведать о месте заточения купца?

Я заскочил домой, переоделся и вернулся в кабинет Угро. Светловский сидел на своем месте и перебирал какие-то бумаги. Услышав о не состоявшейся встрече на станции, он хмыкнул и философски заметил:

– Что ж, не всегда все складывается так, как нам хочется.

– Это точно… Григорий Иваныч, до революции здесь сыщиком служил некто Кузовлев. Как вы думаете, живет ли он еще в городе?

– Зачем он тебе?

Я поделился с ним своими соображениями.

– Вряд ли из этого что выйдет, но попытка не пытка… Так, где-то тут был списочек офицеров, находящихся на службе при Петродарском Военном Комиссариате, и бывших сотрудников сыска… Ага, вот он, знакомься.

Я взял в руку несколько машинописных листов. В списке перечислялись генералы, полковники, майоры, штабс-капитаны, поручики, прапорщики, коллежские регистраторы, губернские и коллежские секретари. Они занимали должности начальника канцелярии Комиссариата, делопроизводителей, переписчиков, помощника военкома, начальника мобилизационного отделения, завотдела всеобуча, военных инструкторов. Кузовлева я нашел в конце списка, он служил делопроизводителем подотдела помощи военно-увечным, но информация в графе «Ныне занимаемая должность» была зачеркнута. Значит, коллежский секретарь по каким-то причинам оставил упомянутое место работы. Как это понимать? Уж не покинул ли сей суетный мир старый сыскарь?.. Крайне нежелательно!

– Григорий Иваныч, я попытаю счастья? – спросил я, вернув листки начальнику. – Отмечено, что проживает он в начале Вокзальной улицы в собственном доме.

– Валяй!.. Слышал, Кузовлев был хорошим, опытным сыщиком… Да, в том районе живет плотник Кривеньков, его каждый там знает. Пусть придет с инструментом в Угро, стулья и стол совсем расшатались.

Не прошло и получаса, как я, уведомив плотника, стоял перед утопавшим в зелени вишен деревянным одноэтажным флигелем. Мой приход пришелся не по вкусу крупной собаке на цепи, навострившей уши и издавшей грозное рычание. Когда рычание переросло в отрывистый лай, на пороге показалась невысокая плотная фигура мужчины в голубой рубашке и узких серых брюках со штрипками.

– Место, Буран, довольно злиться!.. Проходите, не бойтесь!

Заметив, что пес перестал проявлять признаки недовольства и послушно улегся у крыльца, я прошел по усыпанной песком дорожке к жилищу.

– Харитон Петрович?

– Он самый. C кем имею честь?

– Данила Нечаев, из Угро, – Я протянул ему удостоверение.

Кузовлев, которому было никак не меньше пятидесяти, внимательно ознакомился с ним.

– Что ж, пройдемте в дом.

Внутри флигель состоял из сеней, прихожей и небольшого зальчика. Меня провели в него и усадили за круглый стол, застеленный скатертью с белоснежной бахромой. Внутреннее убранство особым богатством не отличалось – на полу лежал небольшой персидский ковер, стены были увешаны картинами и фотографиями в рамках, окна закрывали бархатные занавески. Пахло недорогим мужским одеколоном и табаком.

– Чаю?

– Можно, если это вас не затруднит.

– Нисколько!

На столе через несколько минут появился поднос с двумя фарфоровыми чашками, серебряными ложечками и медной сахарницей.

– Вы петродарец? – cпросил у меня Кузовлев, оглядывая мою гимнастерку и галифе.

Я вкратце поведал ему свою историю, естественно, умолчав о том, что несколько дней назад жил в совсем ином времени. Скажи я об этом, потомственный дворянин наверняка бы взглянул на меня другими глазами…

– Понимаю, молодой человек, такое возможно, доктора называют это амнезией, – сказал он. – Какое же дело привело сюда сотрудника Угро?

Кузовлев размешал чай, пригубил его, наблюдая за мной поверх чашки.

– Дело серьезное, Харитон Петрович. – Я положил себе сахару, помешивая ложечкой горячий напиток. – Вы ведь до революции служили в сыскном отделении?

– Как же, служил и был на хорошем счету.

– Об этом и сейчас помнят… В 1916 году в Петродаре случилось неординарное событие, был похищен купец Милованов, – сказал я и протянул ему вырезку из газеты. – Чем же все закончилось?

Прочитав заметку, хозяин закивал головой.

– Действительно, событие это наделало много шуму. Милованова похитили из аптеки, куда он зашел взять сонного порошка. Бандиты заволокли его в пролетку и скрылись в неизвестном направлении…

– «Монастырские?»

– Они, с Гвидоном во главе… С семьи купца потребовали выкуп, сумму его уточнять не буду. Я предпринял все шаги, применил весь свой опыт, но не смог обнаружить убежища, где содержался Милованов. Следовательно, бандиты добились своего, выкуп был заплачен…

– Заплачен, – хмурясь, повторил я за Кузовлевым.

– Увы, а в чем, собственно…

– Понимаете, «монастырскими» вчера был похищен мальчик, в обмен на его освобождение они требуют отпустить своего кореша, попавшего за решетку. Вот я и подумал, что вы сможете нам чем-нибудь помочь.

Кузовлев допил чай, разжег старую пенковую трубку, поднялся на ноги и стал медленно прохаживаться по залу.

– Знаете, незадолго до перевор… революции мне пришлось в поисках украденных лошадей прочесать район улиц Скатной и Кузнецкой. Имеете представление, где это?.. Ну, так вот, в амбаре одной мещанской усадьбы я обнаружил длинную железную цепь, свисавшую с каменной стены. Хозяин мне объяснил, что держит на ней свою ценную охотничью собаку. Днем, мол, она гуляет по двору, а ночью на цепи, попробуй, уведи! Сначала, дескать, нужно с замком повозиться, потом с цепью – целая морока. Я кивал ему, соглашаясь, что охотничьих собак воровали всегда. Но меня обеспокоило вот что: ни собачьих следов, ни шерсти я в том амбаре не увидел, не уловил в нем и особого собачьего запаха. Я тогда смекнул, что здесь что-то не так. Свою собаку он, по-моему, держал в сенях своего дома. Подозрения только усилились, когда спустя день или два я увидел его на базаре в компании одного из «монастырских».

– Вы полагаете, что Милованова могли держать в том месте?

– А ну как мои предположения верны?

Я встал и в волнении проговорил:

– Вы покажете мне тот амбар?

– Прямо, сейчас?

– Нечего тянуть!

– А ордер на обыск?

Я тут же обмяк. Ну, заявлю хозяевам усадьбы о том, что веду поиски похищенного пацана. Но если его там не окажется? Что тогда? Поднимется скандал, это как пить дать!

– Хорошо, просто проведите меня к тому амбару.

– Что ж, идемте!

Кузовлев надел пиджак, взял шляпу и трость и, закрыв дом на ключ и погладив собаку, вывел меня за калитку. Через два дома от его флигеля располагался постоялый двор. Возле него остановился обоз из трех груженых повозок с вооруженными людьми. Из обрывков разговора я понял, что с одной из телег случилась поломка.

Пока мы не спеша продвигались по улицам города, Кузовлев рассказал мне о некоторых своих расследованиях. Так, в 1910 году он вывел на чистую воду прожженных карточных шулеров, обиравших на курорте беспечных иногородних отдыхающих.

– Многие не прочь перекинуться в картишки и сейчас, – говорил бывший сыщик, элегантно опираясь на трость. – А тогда это было повальное увлечение и, понятное дело, всякого рода шулера и мошенники пользовались этим напропалую. Мои два шулера помечали рубашки карт в определенных местах штрихами, линиями, точками, а затем заворачивали в обертку и продавали по дешевке продавцам на базаре. От тех меченые колоды попадали в гостиницу и в лавки при курзале. Так что садились мошенники за карточный стол, вполне уверенные в том, что выйдут из-за него с кучей выигранных денег. Не помогало это, тогда сообщник игрока, находясь в кругу любопытствующих, подавал заранее обговоренные сигналы: если карты у соперников были сильными – он дергал мочку уха, если слабыми – потирал лоб. Взял я этих удальцов с поличным, не отвертелись!

Были в практике Кузовлева и более серьезные дела. Через год после поимки картежных шулеров им было раскрыта серия убийств.

– Однажды в городе среди ночи была зарублена топором семейная пара, – вспоминал дворянин. – Через три недели еще одна. Из домов пропали собольи шубы, дорогие костюмы, разные ценности. Сомнений никаких: действовал бандит-одиночка. Кровавые отпечатки сапог говорили о том, что телосложения он был не самого слабого. И в том, и в другом случае эти самые сапоги оставили на паркетных полах крохотные комья белой глины. Детали на первый взгляд незначительные, но… Мест, где водился этот сорт глины в окрестностях города, раз-два и обчелся. Был установлен негласный надзор за ними. Глину брали девушки для отбеливания лица, бабы для лечения разных болезней, приходили и мужики-горшечники. Наше внимание привлек один из них, дюжий молодец высоченного роста. Проследили за гончаром, под благовидным предлогом заглянули к нему на огонек. И что ж? В подполе обнаружились и шубы, и костюмы, и драгоценности! Скрутили душегуба без сопротивления – так он был ошарашен!

Кузовлев готов был делиться воспоминаниями и дальше, но впереди замаячил конец улицы Скатной. Не доходя до него метров сто, он остановился и указал глазами на самое последнее жилище.

– Видите каменный дом на отшибе, тот с красной железной крышей и флюгером в виде всадника. На дворе два амбара, один крыт тесом, другой – соломой. Железную цепь я видел в первом из них.

– Спасибо, Харитон Петрович! – Я с чувством пожал крепкую руку сыщика. – Приятно было с вами познакомиться.

– Всегда рад помочь тем, кто борется с преступностью. Заходите, если что.

– Обязательно зайду!.. Да, до недавнего времени вы работали делопроизводителем подотдела помощи военно-увечным.

– Было такое. А откуда вы узнали?

– Есть список офицеров и бывших сотрудников сыска…

– А полицейский архив, картотека преступников сохранились?

– Насколько я могу судить, картотека в целости и сохранности.

– Вот как?.. Мне ведь довелось видеть, как все это было выброшено в амбар при здании полиции на Лебедянской. Ценные документы кучами валялись на земляном полу в страшной сырости. Более того, когда в усадьбе расположилась проходившая через город воинская часть, то солдаты, сбив замок с амбарной двери, стали пускать документы на самокрутки!

– Ужасное отношение к архивам! Варварство!.. Так вы сами ушли с должности или…

– Начальник подотдела из-за моего дворянского происхождения посчитал меня неблагонадежным. Сделал все, чтобы я был уволен.

– Но как же вы сводите концы с концами?

– Продаю на базаре сохранившиеся фамильные драгоценности, составляю всякого рода прошения в Комиссариат. Огородец у меня, садик какой никакой.

Кузовлев с грустной улыбкой коснулся пальцами края шляпы и, постукивая тростью, тронулся в обратный путь. Я понаблюдал за ним, а потом переключил внимание на указанную усадьбу. Поборов искушение тихонько пробраться к амбару, решил для начала посоветоваться с начальником Угро.

Светловский встретил меня в кабинете ошеломляющим известием.

– Пока тебя не было, Плешивый отдал концы!

– Как? Ему же стало легче!

– Как оказалось, не надолго… Умер в присутствии доктора, который и сообщил мне об этом.

– Но как только о смерти проведает Белый, Шкету конец! Бандюга подумает, что Плешивого прикончили мы!

– Я наказал Журкину прикрыть лазаретную дверь на ключ и помалкивать.

– А наши знают?

– Когда доктор заглянул в кабинет, все были на заданиях… Кстати, Скворцова на станции сменил Гудилин. В помощь ему я отрядил Карпина и Щербинина. Матрос там слишком примелькался, теперь он занялся делом «затейников».

Испытывая чувство тревоги, я присел на край стула и рассказал о встрече с Кузовлевым.

– Это любопытно, – сказал Светловский, прослушав мой отчет. – Говоришь, усадьба третья от перекрестка по Скатной?

Подойдя к висевшему на стене плану c кварталами и улицами, он уверенно ткнул пальцем в нужное место.

– Дроздовы тут проживают, бывшие мещане. Не слышал, чтобы хозяин занимался чем-то противозаконным. Хотя, кто знает… Да, помню, что он охотник, имеет разрешение на отстрел дичи… Мы вот что сделаем, Данила. Придем к Дроздову и заявим, что ищем пропавшую охотничью собаку. Проверим и тот амбар. Пусть потом жалуется!

Дроздов, жилистый человек с тяжелым взглядом карих небольших глаз, встретил нас на пороге своего каменного дома довольно холодно. Как и его собака, показавшая нам свои крепкие желтые клыки. Хозяин сердито цыкнул на нее.

– Ищите собаку? – спросил он скрипучим голосом, посмотрев на наши удостоверения. – Мне чужие псины не нужны.

Его худенькая жена, держа за руки двух вихрастых мальчуганов, поддакнула:

– Cвою собаку кормить нечем!

– Пропавшего пса видели именно в этом районе, – твердо произнес Светловский. – Мы должны здесь все осмотреть.

Для виду проверив комнаты в доме, мы вышли на двор. Дроздов сунулся с ключами к дальнему крытому соломой амбару, хотя крытый тесом был ближе.

– Глядите, мне нечего скрывать!

Светловский покачал головой и четко проговорил:

– Я хотел бы взглянуть, что в этом амбаре.

Дроздов замялся, теребя пальцами связку ключей.

– Черт, ключ никак не найду! Поди, потерял. Точно, нету!.. Товарищ Светловский, поверьте, нет там никакой собаки. Замок жалко, не хочется сбивать…

Мне показалось, что за дверью характерно звякнули звенья цепи. Кинувшись к Дроздову и вырвав из его рук связку, я склонился над висячим замком. Подошел первый же ключ. Дверь распахнулась, и в туже секунду у дальней стены мы увидели Шкета, сидевшего на застеленном соломой полу со связанными за спиной руками, завязанными глазами и кляпом во рту. Один конец цепи был вмурован в стену, другой обмотан вокруг его шеи и закреплен ржавым замком.