Текст книги "Их мечтой была Канада"

Автор книги: Сергей Юров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Майор испытывал нешуточный трепет перед полковником, который покрыл себя славой в войнах с различными индейскими племенами. Тот был строг, крут, но справедлив. Его гнева отчаянно боялись все, кому выпало служить под его началом. Он всегда предпочитал честную и открытую схватку всяким закулисным махинациям и обману.

Теперь и у меня под боком появились сочувствующие, – продолжал размышлять Трабл, сидя с сигарой в кресле. – Ну, отец всегда почему-то был мягок с краснокожими... Неисправимый романтик и вечный скиталец!.. Но этот книгочей Уайт?! Видно, нахватался сентиментальности из книг и давай жалеть дикарей. Надо бы с ним построже. Н-да!.. А вдруг он осмелится сообщить Майлзу о моих перегибах?.. Черт, меня окружают пансионные девицы!.. Кроме Уинтона. Этот достаточно тверд и непреклонен."

Майор бросил взгляд на заветный шкафчик, в котором хранилось спиртное, но тут же отвел глаза. Давным-давно он дал себе зарок не прикасаться к виски в присутствии отца и свято исполнял его. Не собирался он менять привычек и на сей раз, хотя -чего уж там! – очень хотелось. Отец был поблизости, в соседней комнате.

– Позвать сюда Уинтона! – крикнул он дежурному сержанту.

Через минуту капитан был у него. Коренастый, большерукий, с близко посаженными черными глазами, он здорово походил на большую обезьяну. Схожесть только усиливалась, когда в улыбке обнажались его длинные желтые зубы.

– Как твой эскадрон "Б", капитан? – спросил Трабл.

– Лошади в порядке, солдаты сыты и довольны, сэр, – ответил Уинтон.

– Слышал об индейских охотниках?

– Так точно, сэр. Это уж слишком. Словно ваши приказы для них – пустой звук.

– Я намерен их как следует наказать.

– И правильно сделаете, сэр, – поддержал капитан, брызнув слюной. Давно пора проучить язычников. Они заслуживают наказания уж только за то, что принимали участие в разгроме Кастера.

Майор вспомнил, что Уинтон служил у генерала Терри и видел усеянное трупами поле битвы при Литтл Биг Хорн.

– Вот какое дело, капитан, – сказал он – Тут надо действовать решительно. Возьми ребят из своего эскадрона, свяжи пятерых ослушников и доставь их ко мне. Я их должен увидеть в путах.

– Есть, сэр, – козырнул Уинтон и осклабился.

"Ну, настоящий примат, – подумал майор – хоть и исполнительный. "

– Не вяжите индейцев, Уинтон, – вдруг раздался голос маркиза. Он стоял в дверях, нахмурив свое красивое орлиное лицо. – Не делайте этого.

Черные глаза капитана смотрели то на майора, то на его отца.

– Исполняйте, капитан! – крикнул майор.

Уинтона сдуло ветром. Слышались только его бегущие шаги.

– Сынок, я бы попросил тебя... – начал маркиз.

– А я, – перебил его майор, – еще раз попросил бы не вмешиваться, отец.

– Сынок, Мийача – люди гордые. Тебе нужно кровопролитие?

Младший Трабл хотел было снова осадить отца, но передумал. В его голове замаячил образ разгневанного Майлза.

– Вы полагаете, что те пятеро не дадут себя связать? – настороженно спросил он.

Несомненно.

– Верните капитана! – заорал майор.

Когда Уинтон вернулся, майор сказал ему:

– Не нужно веревок, Тэдди. Просто приведи непослушную пятерку в канцелярию.

И без того длинное лицо капитана вытянулось еще больше. Он с нескрываемым огорчением развернулся и медленно пошел исполнять приказание.

– Этот детина, сынок, может наворочать дел и не связывая индейцев, проговорил маркиз, когда капитан вышел на плац. – Татекахомни и его воины знали, что идут против твоих приказов. Они будут настороже и вряд ли пойдут в форт.

– Я их заставлю! У меня здесь два боеспособных эскадрона.

– Не забывай, Мийача – это плоть от плоти воинственные оглала.

– Хорошо, – вздохнул майор. – Что вы предлагаете?

– Я должен поехать с солдатами и убедить военного вождя, что ты его на первый раз прощаешь.

– У меня и в мыслях не было прощать кучку грязных дикарей!

– Сынок, вспомни, что ты урезал им пайки и передвинул стоянку на солнцепек.

Майор долго раздумывал, затем произнес:

– Ладно, отец, поезжайте в индейский лагерь и скажите Татекахомни, что я хочу его видеть... Одного!

Четверть часа спустя маркиз ввел в канцелярию военного вождя Мийача. Лицо у индейца было, как обычно, непроницаемым, его серые большие глаза смотрели на командира форта совершенно спокойно.

Майор Трабл заметно нервничал. Видно, он еще не решил, как поступить с провинившимся язычником.

– Скажите ему, отец, – начал он, – что он нарушил мою волю.

Старик перевел. Индеец стал медленно говорить, в его голосе слышна была некоторая печаль. Когда он смолк, маркиз взял слово:

– Вождь сказал, что его люди недоедают. Ему больно на них смотреть. Того питания, какое выделяет Мийача Длинный Нож, хватает только на то, чтобы им не умереть с голоду. Он привел людей к форту с надеждой на лучшую для них долю, но эта надежда тает на глазах, как весенний снег на южных склонах Волчьих Гор. Их дух слабеет под безжалостным солнцем на открытой прерии. Они уже выглядят мертвецами.

– Отец, – произнес майор своим скрипучим недовольным голосом, – скажите ему, что я имею право заморить их голодом, если они осмеливаются красть скот у переселенцев и уезжать без разрешения на охоту. Тут им не лагерь для отдыха. Они военнопленные, искупающие вину за убийство белых на границе.

Старик, покачав головой, перевел.

Татекахомни возвысил голос:

– Я сдался не для того, чтобы искупать вину за белых пришельцев, попирающих все индейские законы. Мийача лучше умрут сражаясь, чем будут терпеть унижения.

Майор аж подпрыгнул в кресле при этих словах. Его лицо запылало багрянцем.

– Отец, вы – свидетель! Этот краснокожий хочет сражаться!.. Ну что ж, мы отобьем у него эту охоту... Сержант Дикон!

В канцелярию вбежал высокорослый кавалерист с длинными висячими усами.

– Что прикажете, сэр?

Глаза майора метали молнии.

– Затолкай дикаря в тюрьму!.. Сейчас же!

– Ты совершаешь ошибку, Эндрю, – попробовал образумить сына маркиз. Ты наносишь Татекахомни жестокое оскорбление. Я обещал ему, что ты его простишь. Он погибнет за решеткой.

– Туда ему и дорога! Одним индейским подлецом будет меньше... И хватит, отец, в конце концов, вступаться за дикарей. Хватит!.. Если вы будете продолжать, я отыщу себе другого переводчика... Уж извините за грубый тон.

Маркиз с болью в глазах посмотрел на сына.

– Ладно, Эндрю, успокойся. Делай как знаешь, но я останусь в форте... Или мое присутствие здесь неуместно?

– Ну зачем же так, отец?! Просто извольте не чинить мне тут препятствий.

Маркиз сказал что-то индейцу, пожал ему руку и, не глядя на сына, оставил канцелярию.

Когда Дикон увел военного вождя, майор Трабл уселся в кресло и нервно забарабанил пальцами по столу. Его злило поведение отца, но в душе он уже жалел, что так круто с ним обошелся.

– Чертово краснокожее отродье! – в сердцах прошипел он сквозь зубы. Не хватало, чтобы из-за вас я ссорился с отцом.

ГЛАВА 5

Следующие несколько дней прошли под знаком возрастающего напряжения. Невооруженным глазом было видно, что в индейском лагере зреет недовольство. Краснокожие воины по вечерам и ночам пели воинственные песни, а в светлое время суток почти не слезали со своих маленьких, но выносливых лошадок, разъезжая перед стенами форта с угрюмым видом и выкрикивая имя Вихря.

Военные взирали на них с плохо скрываемым беспокойством.

– Чем-нибудь это да кончится, – говорил какой-нибудь солдат.

– По всему видно, – вторили ему. – Надо быть начеку.

Тревога еще усиливалась и от того, что брошенный за решетку военный вождь в отчаянии отказывался принимать пищу. Об этом знали и солдаты, и индейцы. Все понимали, что, заключив свободолюбивого и гордого Мийача в тюрьму, командир форта унизил его. Но упрямый майор, не взирая на складывающуюся неблагоприятную обстановку, не собирался ничего менять. Доступ к военному вождю, по его милостивому повелению, был открыт только для маркиза и Патриции. Иногда они вместе навещали его, но чаще с ним бывала девушка. Последние день-два она вообще почти не выходила из тюрьмы. В форте помнили о ее сердобольном характере, но иной раз среди солдат проскальзывали разговоры о том, что тут запахло взаимной привязанностью. Казарменные шутки кавалеристов-усачей лишь стали острей, когда военный вождь под влиянием девушки начал принимать пищу.

Лейтенант Уайт слышал реплики подчиненных, и они оставляли у него в сердце неприятный осадок. Сначала он не придавал посещению Патрицией тюрьмы какого-либо значения, считая все это обыкновенной женской блажью. Однако увидев, с какой настойчивостью она навещает краснокожего узника, он превратился в ревнивца. Тем более смешного, что между ним и девушкой не было ни близости, ни даже простого объяснения в любви. Слов нет, она ему понравилась сразу, но дальше обычных любезных приветствий и разговоров дело не шло. Уединившись в своей каморке, он постоянно видел перед собой ее нежный образ, мысленно обвивал ее тонкий стан и обещал себе быть при встречах с ней посмелей. Тем не менее все оставалось по-старому. Он мог вести с ней общие беседы, разговаривать о литературе, но нерешительность всегда брала над ним верх. Каждый раз, попрощавшись с ней, он удрученно казнил себя за вечную застенчивость. Доставалось и девушке. Он обвинял ее в излишней скромности и хотел, чтобы она была более доступной. Хотя в глубине души понимал, что этого ждать бесполезно от воспитанной девицы.

И сейчас, заметив из окна, как Патриция возвращается из тюрьмы к себе в пристройку, лейтенант решился нанести ей визит и поговорить начистоту. Мысли путались, обрывки заготовленных фраз наслаивались одна на другую, однако он встал и твердым шагом пошел через плац.

Когда он вошел к ней в комнату, она показалась ему самой красивой девушкой на свете. Сознание того, что Патриция может отдавать свои чувства другому, с одной стороны вызывало осуждение, с другой – делало ее еще более прекрасной.

– Мистер Уайт?! -проговорила она своим грудным, полным какой-то неизъяснимой привлекательности, голосом.

– Здравствуйте, Патриция, – хрипло произнес лейтенант. – Я пришел поговорить с вами.

И в ту же секунду он растерял даже те мысли, какие, казалось, никогда не изменят ему.

– В таком случае, присаживайтесь, – девушка указала на стул, а сама села напротив

Лейтенант присел и почувствовал, как в горле собирается ком. Он сглотнул, но так громко, что Патриция не могла не заметить этого.

– Вы чем-то взволнованы, мистер Уайт?

Уайт остервенело подбирал слова и в конце концов выдал:

– Мне не дают покоя индейцы, мисс.

Девушка устало закивала головой.

– Бедные Мийача... Их можно понять.

"Черт! – подумал лейтенант. – Куда меня понесло?".

– Вы не находите, мистер Уайт?

– Что?.. Ах, конечно, конечно.

– Вы пришли поделиться со мной какими-то мыслями, мистер Уайт?

– Я... э-э... хотел сказать, что пора бы майору Траблу выпустить вождя из тюрьмы.

Девушка громко усмехнулась и произнесла:

– Братец так не считает. Он сказал: что "Пусть Вихрь выпьет чашу унижения до дна".

Она с такой печалью отвела взгляд в сторону, что лейтенант встрепенулся и быстро пришел в себя. Ревность снова набросила на него узду.

"Бог мой! – сверкнуло в его голове. – Неужели так оно и есть?!".

Вся жалость и сострадание к индейцу улетучились из него в мгновение ока. Он раздраженно произнес:

– Краснокожим стоит иногда перенести унижение, мисс.

Патриция какое-то время продолжала смотреть в сторону, затем медленно перевела взгляд на Уайта.

– Что это вы, мистер Уайт?.. Таких слов я никак не ожидала от вас услышать. Я считала, что вы порядочный офицер и человек.

Лейтенант в смятении забегал глазами. Ему стало так неудобно, что он совсем потерял дар речи. От полного фиаско его спасло то, что кто-то на плацу выкрикнул его имя.

– Извините, Патриция, – быстро проговорил он. -Я не то хотел сказать... То есть, это все в общем...

– Тут конкретный случай, мистер Уайт, – холодно сказала девушка. Ступайте же, вас зовут.

Лейтенант неуклюже поклонился и, не помня себя, выскочил наружу. Там его разыскивал дежурный сержант Берне из батальона "Б".

– Вас требует к себе командир форта, сэр, -подбежав к офицеру, обратился он.

Уайт постоял немного на месте, а потом медленно побрел в канцелярию.

"Что это на меня нашло? – размышлял он. -Чертова ревность!.. Ведь Патриция лишь сочувствует вождю. Напридумывал себе всякого вздора! Ох и олух. Теперь и не знаю, как подойти к ней...

Майор встретил его с ухмылкой на губах.

– Чем это ты расстроен, лейтенант? Никак вычитал что-нибудь душещипательное?

Уайт молча смотрел в сторону, еще переживая разговор с Патрицией.

– Ну, бог с тобой, книгочей, – сказал Трабл, махнув рукой. – Только не свихнулся бы из-за напечатанной глупости... Слушай меня внимательно... Мне надоели эти индейские всадники. Уж слишком нагло они стали себя вести. Ссади их с лошадей и загони табун на какое-нибудь пастбище поблизости. Пусть краснокожие мальчишки стерегут его там. И не дай бог я увижу, что кто-то из Мийача снова сядет на лошадь!.. Занимайся, лейтенант.

Уайт рассеянно отдал честь и, выйдя из канцелярии, направился к солдатским казармам.

Майор Трабл стал наблюдать из окна за построением эскадрона "А". Солдаты четко и слаженно заняли свои места. Выслушав лейтенанта Уайта, они развернули лошадей и выехали вслед за ним из форта.

День клонился к вечеру, а жара, казалось, становилась еще более нестерпимой. Отдаленные деревья и взгорки плавали в раскаленном мареве.

Майор отошел от окна, сел в кресло. Достав носовой платок, он вытер струившийся по лицу пот. Его внимание привлекла одинокая муха, назойливо кружившая вокруг. Когда она опустилась на край стола, майора потянуло расправиться с ней. Он подался вперед, осторожно занес руку и что было силы грохнул по краю стола. Муха с жужжанием закружила по комнате. Майор раздраженно следил за ее полетом, пока она снова не села на стол. Он сделал выпад еще раз и с тем же успехом. Пот ручьями потек по его лицу и шее, носовой платок превратился в намокшую тряпицу. Майор откинулся на спинку кресла, и неприятная мина исказила его пухлое лицо, ибо армейский китель взмок от пота. Он злобно взирал на неуловимое насекомое, которое почему-то напомнило ему Мийача. Они также были неуловимы, эти оглала. Никакие ловушки и удары не помогли Уайту обезвредить их. И сдались– то они по собственной воле. В тот момент, когда муха села на карту, Трабл схватил командирский журнал, выскочил из-за стола и нанес по карте оглушительный удар. Словно издеваясь над ним, насекомое покружило определенное время по комнате, а затем прямиком вылетело в форточку. Майор с яростью бросил журнал на стол. Его мутило от жары и предпринятых напрасных усилий.

"А ведь Вихрь не связан, – вдруг мелькнуло в его мозгу. – Не ровен час, сбежит, как эта муха, к своим Мийача и взбаламутит их".

– Берне! – крикнул он. – А ну-ка вызови ко мне капитана Уинтона!

Дожидаясь капитана, Трабл в который раз перечитал полученную от полковника Майлза депешу. В ответ на состряпанный в форте Питилисс рапорт он приказывал:

"Держать повинного в побеге вождя за решеткой. Следить за остальными Мийача, не провоцируя их".

Последняя строчка не нравилась Траблу. В ней был весь Майлз. Осторожный, дипломатичный, строгий Меньше всего ему хотелось разбираться с волнениями на границе

"Он-то заслужил себе место под солнцем, – подумал майор. – А я прокисай тут в медвежьем углу с этими проклятыми оглала, которых еще и не смей тревожить!"

Обезьяноподобный Уинтон предстал перед Траблом минутой позже.

– Тэдди, я подумал, что было бы неплохо связать военного вождя, сказал майор.

– А по мне, сэр, – прогудел капитан, – всех их бы повязать и бросить за решетку.

– Еще поглядим, – кивнул майор. – Может, так оно и будет... А пока свяжи-ка Татекахомни и доложи мне.

– Есть, сэр! – Уинтон отдал честь и скрылся за дверью.

Его не было минуты три, не больше. В канцелярию он скорее ворвался, чем вошел. Он был взбудоражен, то и дело прикладывая платочек к губам.

– Что с тобой, Тэдди? – кинулся к нему майор.

Уинтон убрал руку ото рта, и Трабл увидел глубоко рассеченную губу.

– Этот ублюдок ударил меня, сэр! – яростно проговорил капитан.

– Вижу, вижу, Тэдди. Но как это произошло?

– Я исполнял ваш приказ, сэр. У вождя была Патриция. Она уже немного может говорить на лакота и перевела Вихрю, что его должны связать. Не успел я до него дотронуться, как он съездил мне по губам. Мои солдаты еле укротили его.

– Так он связан?

– Да, сэр.

– Отлично!... Тэдди, сходи в тюрьму и передай этому краснокожему, что завтра утром перед всеми солдатами и на глазах у соплеменников его отхлестают плетками.

Говоря это, майор Трабл и не подозревал о будущих кровавых событиях, инициатором которых был только он сам.

ГЛАВА 6

Ухпа Танка, Черный Дрозд, две недели находился на одном и том же месте у истоков ручья Кларке Форк, несшего свои воды на север, к Иеллоустону. Он, соблюдая все меры предосторожности, ночевал в лощинах, охотился только с помощью лука и стрел, передвигался бесшумно, как тень сокола, скользящая по поверхности земли. Его лошадь, высокая крапчатая красавица-аппалуза, понимала хозяина с полуслова и полувзгляда. Она вела себя смирно, не ржала, ни разу громко не стукнула копытом. Лишь иногда фыркала, да и то приглушенно.

Одинокий Мийача в стране враждебных кроу выполнял важное задание. Когда обессиленные Прерийные Волки сдавались лейтенанту Уайту, среди них уже не было Уахпы Танки. По приказу Татекахомни он отправился на запад, к Кларке Форку, чтобы там встретить отступающих в Канаду Проткнутых Носов. Боевой вождь Мийача, прослышав о намерениях горных индейцев уйти в земли Красных Курток, просил Черного Дрозда передать их вождям следующее: Прерийные Волки гордятся не-персе, они им сочувствуют и полны желания присоединиться к ним в марше к стране Королевы Виктории. Пусть отважные не-персе подождут Мийача на Миссури у переправы Коровьего Острова до двадцать третьего солнца месяца Сухой Травы или Когда Олень Бьет Копытом Землю – сентября.

Выбор вождя на молодого Черного Дрозда выпал не случайно. В нем текла кровь Проткнутых Носов, ибо его мать была урожденной Уаллоуа вождя Джозефа, ставшая женой Такчи Нажина, Стоящего Лося. Три года назад Черный Дрозд вместе с матерью посетил ее родные места– Долину Извилистых Вод– и был очарован теми краями. Ему понравились сами не-персе, христиане и язычники, воины и вожди. Черный Дрозд часто вспоминал эту незабываемую поездку, из которой он вернулся на чистокровной аппалузе Вотави, Боевом Талисмане, подарке племянника Джозефа, Желтого Волка. С этим порывистым и в то же время справедливым не-персе Черный Дрозд подружился быстро. Целое лето они вместе охотились, путешествовали и даже ходили в поход за лошадьми бэнноков. Расставаясь, они договорились увидеться снова через несколько лет. И вот при каких обстоятельствах назревает эта встреча! Никогда не воевавшие против белых не-персе подняли Топор Войны и ушли из своей сказочной страны. Обескровленные Мийача, сражаясь с бледнолицыми постоянно, вынуждены были сдаться. Мир краснокожих рушился на глазах. Бледнолицые завоеватели безжалостно толкали индейцев к краю пропасти.

Невеселыми были думы юного оглала, сидевшего на мшистом валуне большого взгорка Кларке Форк. К ним еще примешивались опасения, что не-персе, может быть, уже сдались или пошли иным путем. Он устал от одиночества, его глаза болели от постоянного напряжения. Уахпа Танка стал подумывать об уходе в Форту Питилисс, когда -наконец -то! – на горном перевале показалось облако пыли. Оно росло и ширилось, и вскоре большая индейская колонна спустилась в долину ручья Кларке Форк.

– Их-ха! – рявкнул оглала радостно и, вскочив на Вотави, помчался вниз.

Это были не-персе! Они не сдались, они по-прежнему продолжали двигаться в сторону Канады!

Черного Дрозда встретили несколько разведчиков племени, и среди них был его давний знакомец, Желтый Волк.

– Хау, кола! – крикнул племянник Джозефа, узнав молодого оглала. – Вот мы и встретились. Но что ты делаешь здесь, в землях кроу?

– Я высматривал не-персе, Хемене, и, как видишь, не впустую.

Друзья пообщались, повспоминали былое. Потом, когда Черный Дрозд коснулся серьезных проблем, Желтый Волк повел его к своему дяде, великому мирному вождю не-персе, Хейнмоту Туйялакекту, Джозефу.

Люди разбирали поклажу с лошадей и повозок-травуа. Там и тут стали подниматься палатки, зажглись костры для приготовления пищи. Всеми этими мероприятиями командовал Джозеф, и друзьям пришлось его подождать. Только он освободился, как Желтый Волк подвел к нему своего тетонского товарища.

– Это Черный Дрозд, Хейнмот.

Великий миротворец, а теперь боевой не-персе, подумал оглала, сильно изменился. Нет, красивое лицо с высокими скулами, орлиным носом и мягкими губами оставалось прежним. Прежними были и коротко подрезанные надо лбом волосы с двумя тонкими косичками, падавшими на грудь, и желтые с голубым нитки бус, и замшевая прекрасная одежда, испещренная голубым, коричневым и зеленым орнаментом. Изменились его раскосые глубокие глаза – душа этого величественного индейца, И без того печальные, они стали похожи на два безрадостных омута. Это были глаза человека, пережившего муки и знавшего, что это еще не все. При виде оглала он, однако, нашел в себе силы улыбнуться.

– Привет тебе, сын Голубой Лани. Что привело тебя сюда?

– Я послан к не-персе моим вождем Татека-Хомни, – сказал Черный Дрозд.

И передал Джозефу слова Вихря.

– Мои уши были открыты, сын Голубой Лани, -поговорил мягко Джозеф. Они будут открыты и у всех вождей, которые сейчас соберутся в палатке Худого Лося, нашего дорожного лидера. Жди, тебя позовут.

Пока глашатай ходил по лагерю, выкрикивая имена вождей, Желтый Волк рассказал Черному Дрозду о тяжелом пути не-персе.

– Во всех трех серьезных битвах мы вышли победителями. Ни однорукий Говард, ни Красный Нос Гиббон, ни медлительный Стерджис не добились того, чего хотели. не-персе продолжают ехать вперед. Но они понесли страшные потери. Теперь у них не более сорока боеспособных воинов. Хорошо, что еще не было потерь среди вождей. Даже старые Белая Птица и Резкий Звук крепко держат в руках оружие и надеются на лучшее.

Через десять минут Черный Дрозд сидел в палатке Худого Лося в окружении знаменитых вождей не-персе. Джозеф, Зеркало, Воттолен, Хаталекин, Лысая Голова, Белая Птица и Тухулхулзоте были их имена. Первым слово взял Джозеф, когда юный оглала донес лидерам горного племени послание Вихря.

– Вождь Мийача ждет нашего ответа у Форта Безжалостного. Думаю, его люди и лошади набрались сил, им будет под силу прибыть на берега Миссури к двадцать третьему солнцу сентября. Мы, наверное, будем там к этому числу. Мийача и не-персе вместе одолеют дорогу до земли Красных Курток.

– Ничего не имею против этого, – кратко высказался Белая Птица.

– Прерийные Волки будут нашими союзниками, – поддержал его старинный друг Тухулхулзоте. – Это хорошо. Я за то, чтобы объединиться с оглала.

– Оглала были нашими врагами, – сказал религиозный лидер горного племени Лысая Голова. -Храбрыми врагами. Мое сердце радуется, что мы с ними больше не враждуем.

Хаталекин и Воттолен были также немногословны и проголосовали за объединение с Мийача. Один Худой Лось, дорожный вождь отступающего племени, проявил осторожность.

– Может быть, Мийача и не-персе встретятся, а может быть, и нет. За нами гонятся Длинные Ножи, за ними, я уверен, тоже будет погоня. Положимся на обстоятельства, мои вожди. Но вот мои слова Татекахомни: поезжай на север, не-персе желают тебе успеха!

После совета Черный Дрозд, пообедав в жилище Желтого Волка и дружески распрощавшись с ним, отправился на восток, к своему вождю.

И Вихрь услышал отклик храбрых Проткнутых Носов.

ГЛАВА 7

Задолго до рассвета в форте Питилисс царило необыкновенное волнение. Солдаты, разбившись на многочисленные группы, оживленно переговаривались, то и дело бросая тревожные взгляды на майора Трабла и двух других офицеров.

Те стояли рядом с канцелярией в окружении маркиза и сержантов, приглушенно обмениваясь репликами.

– Когда же очухается Бергман? – слышалось среди солдат.

– Над ним колдует док Флинч.

– Здорово ему досталось?

– А ты постереги разгневанного краснокожего, которому пообещали кнутов и тогда поймешь!

– Надо же, вождь прихватил с собой и Патрицию!

– Хитрая бестия!

– Но как же он умудрился освободиться от пут?

– Дьявол его знает!

– Эй!.. Вон, кажется, и Бергман.

Упомянутый кавалерист, у которого была перевязана голова, в сопровождении доктора подошел к командиру форта.

Трабл в нетерпении схватил его за руку.

– Что произошло, солдат?

– Сэр, ничего не могу сказать. Меня здорово оглушили возле тюремной двери, вот и все.

– Кто оглушил?.. Старик, юноша, девушка, белый, индеец или сам черт?

– Подкрались сзади, сэр. Я ничего не понял.

Трабл чертыхнулся и отослал солдата прочь.

– Ладно, теперь поздно выяснять кто это сделал. Вихрь на свободе, и бог знает из-за этой темноты, куда он повел Мийача. Придется ждать рассвета.

Впервые за последнее время на ночном небе не было видно ни луны, ни звезд. Задул ветер, облака низко плыли над землей.

– Капитан Уинтон, чтобы с первым проблеском рассвета твой эскадрон был готов к выезду. Не упусти ничего. Боеприпасы, пайки, палатки – все должно быть в норме... Клянусь, я сам лично или верну Мийача назад, или уничтожу их всех. Мы зададим им жару, Уинтон!

Лейтенант Уайт порывисто подступил к Траблу и что-то прошептал ему на ухо.

– Вот как! – майор удивленно вскинул брови. -Это меняет дело... Капитан Уинтон, ты со своим эскадроном останешься в форте. Со мной поедет лейтенант Уайт с эскадроном "А". У нашего молоденького офицера, оказывается есть личная заинтересованность в этом деле. Не так ли, Уайт?

Лейтенант смущенно опустил голову и стал торопливо поправлять форму.

– Хорошо, хорошо, – сказал майор, похлопав подчиненного по плечу. – Не будем об этом... А Патрицию мы выручим из беды, или я плохо себя знаю... Подготовь эскадрон к выезду, Уайт... Уинтон, ты останешься здесь за командира. Мне же нужно срочно отправить рапорт в форт Кью.

Полковник Нельсон Майлз в это прохладное сентябрьское утро с заметным удовольствием наслаждался его долгожданной свежестью. Он бодро мерил шагами свою уютную комнату, иногда выглядывая из окна, чтобы удостовериться, что подготовка к походу шестисот кавалеристов идет без проволочек. Его офицеры работали слаженно, и это радовало сердце опытного военачальника.

Майлз на мгновение остановился, вспомнив о своих былых баталиях. Да, это были дикие времена. Войны с команчами, шайенами и кайова выковали из него настоящего бойца. Гуана Паркер, знаменитый предводитель– метис из квахадов, уважал и боялся его как никого из военных. Сатанта, Одинокий Волк и другие кайова отзывались о нем с нескрываемым почтением. Покойный Бешеный Конь уже совсем недавно на своей шкуре узнал, кто такой Медвежий Плащ, когда отчаянно сражался с ним в предгорьях Волчьих Гор. Безумный шаман из хункпапа Сидящий Бык, и тот не мог не признать, что Нельсон Майлз – крепкий орешек для любого немирного племени. Они все помнили, что он мудр, справедлив и не любит бессмысленных военных действий, но, единожды сев на коня, он становился грозой для индейцев.

Теперь вот его снова зовет в бой великий Шерман – прославившийся походом через всю мятежную Джорджию к морю. Горное племя каких-то не-персе, Проткнутых Носов, осмелилось бросить вызов армии Соединенных Штатов, уйдя из резервации в штате Айдахо, чтобы добраться до границы с Канадой.

Полковник саркастически улыбнулся. Слово "каких-то" здесь было явно неуместно. Проткнутые Носы показали многим генералам и полковникам, что они из себя представляют. Это были отважные люди, не раз громившие армейских преследователей. Несколько дней назад они прошли, словно прогуливаясь, через Йеллоустонский национальный парк и сейчас продвигались по Монтане дальше на север. Однорукий генерал Говард, тащившийся за ними из самого Айдахо, ничего не мог поделать с маленьким, но непобедимым племенем, в котором насчитывалось не более трехсот воинов.

– Однако они должны быть остановлены, – решил Майлз. – Должны, иначе это будет позором.

Он продолжил ходьбу по комнате. Затем вспомнил, что его штабной связной, лейтенант Стинг, года два назад служил у Говарда, в окрестностях резервации не-персе. Он позвал его, усадил на стул, а сам опустился в кресло.

– Я больше сражался в прериях, лейтенант, и не смыслю в горных племенах, – начал Майлз. – Что за народ эти Проткнутые Носы?

Лейтенант Стинг, молодой подтянутый человек с голубыми глазами и едва пробивающимися усиками, закивал головой.

– Французы прозвали их Проткнутыми Носами, а себя они называют "нимипу", что означает "люди". Не-персе считаются самыми многочисленными среди сахаптинов. Лет двадцать назад они занимали огромные территории в Айдахо, Орегоне и Вашингтоне и насчитывали около 1800 человек. По условиям договоров 1855 и 1863 годов они уступили свои земли правительству и поселились в резервации. На реке Клируотер проживали Асотины вождя Зеркала. По верхнему течению Лососевой реки кочевали Сэмон-риверы вождя Тукулхулзоте, Резкого Звука, и Белые птицы вождя Пеопео Хихха, Белой Птицы. Самым значительным кланом не-персе является Уаллоуа вождя Джозефа. Лидеры всех этих кланов, включая Хаталекина, Бизоньего Охотника и Хасисасиша Кьюта, Лысую Голову, и ведут теперь племя в Канаду.

Лейтенант, немного помолчав, добавил:

– Джозеф у них вроде главного племенного вождя. Довольно мрачноватый тип. не-персе его зовут Ин-мут-ту-уа-лат-лат, Несущийся-Через-Горы-Гром. Я его видел. Действительно, странный, замкнутый индеец с какими-то неизбывно печальными глазами. Вообще-то, он, как и его отец, Старый Джозеф, старались хранить мир с белыми. В 1874 году я был вместе с агентом Монтейтом из Лапуая на переправе Камиа через Клируотер, где Джозеф долго говорил о том, что не-персе всегда хорошо относились к американцам. Он вспомнил, как на Совете в Уолла-Уолла в 1855 году все присутствовавшие племена – уаматиллы, якимы, палусы, споканы, кордалены – не подписали договорных бумаг. Только не-персе тогда стояли за мир.

– Отчего они взбунтовались, лейтенант?

– Монтейт, мне кажется, слишком жестко пресекал их передвижения. Он без конца твердил им, что не потерпит постоянных кочевок со скотом, что индейцы должны жить как белые люди и обучать своих детей в школе. И постоянно пугал их солдатами...

Стинг вдруг умолк и едва заметно ухмыльнулся.

– В чем дело, лейтенант? – спросил полковник.

Стинг покачал головой из стороны в сторону.

– Можно понять не-персе, сэр. Ведь им было несладко с тех пор, как президент Грант разрешил белым поселенцам занимать племенные земли. Повсюду творилось беззаконие, это уж точно. Изнасилования, грабежи, воровство скота, убийства, продажа виски стали обычным делом в резервации. И надо отдать должное Джозефу. Он как мог сдерживал не-персе. Похоже, в этом году их терпение лопнуло.