Текст книги "Смерть приходит из книг"

Автор книги: Сергей Саканский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Опыты с красным вином

Жители коттеджа с молчаливым удивлением разглядывали журнальный столик, где лежал распотрошенный блокнот следователя и возвышалась марочная «Изабелла». Жаров распечатал бутылку и осторожно налил немного вина в блюдечко, будто собираясь накормить кота.

– Это незаконно! – воскликнул Иван.

Пилипенко поднял руку с незажженной сигаретой. Тихо, но убедительно произнес:

– Молчать.

Возражений не последовало. Жаров с удовлетворением отметил, что все понимают, кто здесь и сейчас – главный.

– Сначала дамы! – сказал он.

Катерина подошла и с достоинством протянула руку, словно для поцелуя. Жаров осторожно взял ее, окунул палец в блюдечко и поставил отпечаток на лист.

– Не думал, что это получится с вином, – заметил Аркадий.

– Краска, она краска и есть, – сказал Пилипенко.

– Следующий! – скомандовал Жаров.

Когда Иван, доктор и Аркадий отдали свои отпечатки, Жаров невозмутимо, вальяжным жестом официанта, протянул блюдечко следователю, затем окунул и свой палец.

– Все свободны, – завершил процедуру Пилипенко.

Когда гости покинули комнату, он проговорил, вытянувшись на кровати настолько блаженно, насколько позволяла зацементированная нога:

– Напрасно убийца думает, что следователь на отдыхе не имеет с собой должных предметов, чтобы снять отпечатки со стекла.

– А он имеет? – спросил Жаров.

Пилипенко усмехнулся.

– Нет, конечно. Но если ты тут найдешь кое-что, то я это сделаю. Значит, так. Для начала, мне нужен скотч. Затем – какая-нибудь черная бумага. Или просто темная – коричневая там, синяя… А вместо серебрянки используем муку, думаю, как в любом доме, она есть где-то на кухне. Пригодилась бы и колонковая кисть, но это уже нереально. Завтра с утра и выступай на поиски.

Пилипенко бросил последний взгляд на листы со снятыми отпечатками, положил их на тумбочку рядом с кроватью, выключил ночник. Вскоре его дыхание стало ровным. Друг умудрялся сохранять спокойствие в какой-то умопомрачительной ситуации, с убийцей где-то за стеной, с болью в сломанной ноге. Жаров же долго не мог уснуть, слушая шум пурги, маниакальную колотьбу снега о стену дома, сложенную из белого керченского ракушечника.

Что-то странное происходило с его жизнью, будто был он героем вертикального сериала, где в каждой части разворачивается отдельная детективная история. Особенностью этих мрачных историй был женский образ. Часто женщины, которые фигурировали в них, нравились ему с первого взгляда, а затем оказывались либо убийцами, либо соучастницами убийц. И вот теперь та, что едва успела его взволновать, сама стала жертвой убийства.

Меж тем ровный, монотонный гул пурги странным образом гипнотизировал его, вызывая навязчивые образы каких-то работающих механизмов, мерно раскачивающихся маятников, молоточков, колотящих по шестерням… Казалось, что он маленький, как муравей, и живет внутри работающего двигателя, где в любой момент может сорваться с места какой-нибудь шарнир или клапан, и невзначай хрустнуть его жалким хитином…

Квест по лабиринту

Утром Жаров чувствовал себя уже персонажем виртуальной игры, где герой должен преодолеть какое-то пространство, замкнутое компьютерной программой и программистами, собирая в свой рюкзачок некие нужные вещи, чтобы составить, скажем, волшебное снадобье.

Действуя по заданию друга-сыщика, он бродил по коттеджу. В гостиной выдвинул ящики стола, в библиотеке полистал журнал и вырвал из него страницу, на кухне открыл кубическую емкость, внезапно чихнул. Все его лицо убелилось мукой, высвобожденной из этой емкости, но он понял это, лишь когда встретил в коридоре Катерину: девушка вскрикнула, внезапно выскочив из-за угла.

– Ах, это всего лишь вы… – сказала она.

– А кого вы хотели здесь увидеть? Доброе утро, я бы еще сказал!

– Никого. В том числе – и вас. И утро вовсе не доброе… Да что с вами такое? – в ее голосе звучал явный намек на безумие персонажа.

Она махнула ладошкой в сторону зеркала, висящего на стене.

– Посмотрите на себя!

Жаров последовал ее совету и увидел свое белое лицо. Достал платок.

– Всё у вас, мужиков, не так, – проворчала девушка. – Дайте, я сама.

Она выхватила платок и помогла Жарову вытереть лицо.

– Не задаю никаких вопросов: что это и почему, – проговорила девушка, трудясь.

– Зато я бы хотел задать парочку, – строго сказал Жаров.

Катерина посмотрела на него с высокомерием, всем своим видом давая понять, что спрашивать-то он вправе, а вот будет ли она отвечать – это еще вопрос…

– Как мне известно, – обстоятельно заговорил Жаров, – вы здесь собрались на корпоративную вечеринку.

– Да, именно. И в этом нет никакого криминала.

– Так вот. Это – не корпоративная вечеринка.

Катерина вскинула брови:

– Вы спрашиваете или отвечаете? Впрочем, я никак не могу прокомментировать ваши слова, извините.

Она вдруг двинулась, чтобы уйти, но Жаров удержал ее за локоть. Сказал:

– Я ведь помню: на вас вчера лица не было, как только мы оказались в коттедже. Вы явно кого-то ждали.

Катерина коротко смутилась, но тотчас овладела собой:

– Здесь нет никакой тайны. Просто должны были приехать еще два человека. Я и подумала, что это они.

– Меня удивляете лично вы. У вас была такая странная реакция…

– Разве?

– Вы были сильно напуганы.

– Я услышала снаружи шум, увидела в окно, как одного человека буквально несут на руках. Вот и испугалась.

– Это значит, что один из тех, кто должен был приехать, вам особенно дорог?

– Это бестактный вопрос.

Жаров помолчал, разглядывая девушку. Спросил:

– Как вы думаете, почему они не приехали?

– Понятия не имею. Если бы работал телефон, мы бы все выяснили в шесть секунд. Мы весь вечер их ждали. Но они так и не появились, похоже, из-за пурги.

– А почему же вы не приехали сразу, все вместе?

Катерина вдруг повысила голос, почти завизжала, прижав руку к груди:

– Я не знаю что произошло, честное слово! Они должны были приехать, но не приехали. Это ужасно! Оставьте меня в покое, прошу вас.

Заметив, что Жаров больше ее не держит, Катерина повернулась и поспешно ушла. Он посмотрел ей вслед, на ее длинные загорелые ноги, едва прикрытые короткой юбкой. Не на черноморском пляже достигается такой цвет, а на других, более южных берегах.

Он достал из карманов и рассмотрел все собранные ингредиенты: темную бумагу, пакетик с мукой, кольцо скотча, маленькую пушистую кисточку. Задание следователя было выполнено, этот эпизод квеста закончен, что там еще впереди?

Убийца найден, но не разоблачен

Эту самую беличью кисточку для марафета Пилипенко бережно взял двумя пальцами, повертел перед глазами.

– Катерина одолжила, или у мертвой взял?

– У мертвой, – сказал Жаров. – Из косметички.

Пилипенко окунул кисточку в муку и осторожно обмахнул бокал.

– Катерину я, впрочем, встретил в коридоре, – добавил Жаров, наблюдая за работой следователя.

– Думаю, ты уже успел в нее влюбиться, – сказал он.

– Честно говоря, мне больше нравилась Наталья, увы.

Пилипенко налепил на бокал кусок скотча и разгладил ногтем.

– Интересно, доживу ли я до твоей свадьбы? – пробурчал он.

– Свадьбу закатим на весь Южный берег, – угрюмо ответил Жаров. – Только для этого нужен еще один человек – невеста. Так вот. Мне кажется, что девушка Катя в близких отношениях с одним их гостей, которые не приехали сюда.

– Начальник и его охранник?

– С чего ты взял?

– Об этом нетрудно догадаться. Весь верхний эшелон фирмы здесь. Все чем-то обеспокоены, кого-то ждут. Кого? Для Санта-Клауса рановато, до Нового года больше месяца. Ясно, что начальство. А где ты видел директора, по-настоящему любящего себя, чтобы он ходил без охраны?

Пилипенко быстрым движением отодрал скотч от бокала и тут же налепил его на кусочек темной бумаги.

– Вот и всё. Отпечаток готов.

Он разложил на столе листы из блокнота, на которых Жаров увидел отпечатки, снятые вчера. Рука следователя с квадратиком темной бумаги медленно двигалась над листами. Напротив одного из них его движение остановилось. Пилипенко вскинул голову:

– Катерина, говоришь? Именно эта женщина и оставила на бокалах отпечатки. Судя по положению пальцев, он несла оба бокала в руках. Именно она их и наполнила. Именно она и бросила яд в вино.

Через несколько минут Жаров уже стучался в дверь Катерины, запертую изнутри. Ответом было молчание.

В конце коридора появился доктор, прибежавший на стук и возгласы Жарова. Уяснив ситуацию, он посоветовал позвать Ивана.

– При чем тут Иван? – оглянулся Жаров.

– Он спортсмен, занимается штангой. Вмиг сломает эту дверь.

– Я тоже спортсмен, – сказал Жаров.

Он отошел на шаг и ударил в дверь ногой. Дверь открылась только с третьей попытки. Жаров и ожидал увидеть нечто в этом роде. Аркадий и Иван также прибежали на звук. Жаров поставил им руку шлагбаумом: не стоило сейчас входить в комнату всем.

Катерина лежала в постели, под одеялом, будто просто прилегла отдохнуть на дневной сон. Доктор подошел к телу и осмотрел его.

– Это невыносимо, – тихо проговорил он. – Опять цианид…

Он накрыл тело Катерины с головой. Внешние роллеты на окнах были опущены. На их ламелях гремела пурга. Мобильный пульт, который управлял этими роллетами, лежал на подоконнике, точно такой же был и в комнате для гостей, да и во всех других комнатах. За окном пурга сшибала с ног. В доме есть только те, кто есть: доктор, Аркадий, Иван. Убийца не мог проникнуть снаружи и уйти. Либо убийца один из этих троих, либо таинственный некто прячется в доме, либо…

Он сам, Жаров, и есть убийца! – мысль, от которой можно сойти с ума: так бывает в кино, когда герой не помнит, что творит, а мы видим реальность его глазами. Единственный бесспорно невиновный – это следователь Пилипенко. Не потому, что он не мог совершить преступление в духе художественного вымысла, нарушая один из главных законов детективного жанра, который заключается в том, что сыщик не должен быть убийцей, а потому, что просто не мог встать с постели… Все это пронеслось в голове Жарова за несколько секунд, пока доктор, взяв со стола лист бумаги, не подал голос:

– Это самоубийство. Вот ее предсмертная записка. Может быть, лучше ничего здесь вообще не трогать до приходя милиции?

– Я здесь милиция, – автоматически ответил Жаров, выхватив у доктора листок.

… «Я не хочу в тюрьму, поэтому во второй раз использую этот яд, теперь уже для себя. В моей смерти прошу никого не винить. Быстрова Е.Н.»

Все было яснее ясного, даже слишком. Катерина отравила Наталью, потом отравилась сама. На столе лежала книга. Жаров бережно положил листок в книгу и захлопнул ее. «Агата Кристи. Романы.» Этого еще не хватало.

Пилипенко долго, с недоумением рассматривал лист бумаги. Затем снова положил его в книгу, а книгу – на тумбочку возле своей кровати. Проговорил:

– «Быстрова Е.Н.» Николаевна? Впрочем, какая теперь разница… И мы понятия не имеем, что могло быть между этими двумя женщинами.

– Ревность, наверное, – сказал Жаров. – Возможно, Катерина была любовницей гендиректора. Сыпанула яд его жене. Затем поняла, что натворила, и сама последовала за нею. Тем же способом…

– Да уж… – пробормотал Пилипенко, о чем-то задумавшись.

– Странное дело, – продолжал Жаров. – Журналист и следователь оказались в самом центре криминальных событий, но все разрешилось само собой.

– Ты уверен, что разрешилось?

– А как же? Одна женщина отравила другую, затем покончила с собой. Конец истории.

– Не думаю. Ты знаешь, как действует цианид? В кино-то, небось, видел?

– Как же! – оживился Жаров, вновь подумав о том, что в мире, кроме каждодневной мутоты насилия, вообще существует кино. – Абдулов в «Негритятах» достаточно стильно поперхнулся. В «Коломбо» также нередко мелькают такие сценки…

– То-то и оно, что стильно… В жизни, вернее, в смерти, это выглядит несколько иначе.

– А ты-то сам когда видел? Разве бывает, что убийство происходит прямо на глазах у следователя?

– Не происходит. Но я тоже знаком с таким кино. Только не с художественным, а с документальным. В институте нам крутили… Так вот. Глаза отравленного выпучиваются, вылезают из орбит, как у Шварценеггера, когда у него на Марсе лопнул шлем. Лицо жертвы белеет, затем уходит в синь. Она пытается вдохнуть, но не может. Из глаз текут слезы, будто она и вправду плачет, но уже мертвая. Почти всегда происходит дефекация и отделение мочи.

– И что? – скривившись, спросил Жаров.

– Да то, друг мой, журналист, что Катерина все это видела. Она чувствовала запах смерти той, которую убила. Потому что смерть не могла не произойти прямо на ее глазах, ибо смерть от цианида весьма быстра. И ты можешь себе представить, что после такого впечатления девушка сама решила умереть точно такой же смертью? Лично я – нет.

Сказав это, Пилипенко щелкнул выключателем ночника. Жаров погрузился в сон почти мгновенно, проснулся от звука торопливых шагов. За окном уже была утренняя снежная муть. В комнате возник доктор.

– Вставайте, вставайте немедленно!

– Один из нас в любом случае не может этого сделать, – отозвался Пилипенко, который давно не спал.

Жаров вскочил с постели.

– Случай действительно ужасный! – воскликнул доктор.

– Кто? – только и спросил следователь.

Вопрос прозвучал спокойно и как-то буднично, словно он ожидал очередного трагического известия.

– Аркадий, – сказал доктор.

Умерщвления согласно плану

Труп лежал в ванне, на него лилась вода из душевого рожка. Внутри электрического водонагревателя сверкали голубые искры. Жаров выключил прибор.

Доктор и Иван перенесли тело на кровать. Жаров осмотрел помещение. Его внимание привлекла картина, которая висела на стене комнаты Аркадия. Это была «Смерть комиссара» – известное еще по школьному учебнику полотно Груздьева, призванное любить красных и ненавидеть белых.

– Явное поражение электрическим током, – констатировал доктор. – Несчастный случай.

– Само собой, – пробурчал Жаров, уже двигаясь к выходу.

– Подождите, – остановил его доктор.

Жаров молча исполнил его просьбу.

– Вы ничего странного не слышали ночью?

– Я сплю обычно крепко.

– Так это обычно… Я, представьте, то же. Но вот ведь в чем дело, ситуация у нас несколько необычная. И сегодня я почти не спал.

– И что? – Жарову вдруг стало не по себе, поскольку он вспомнил если не прошлую ночь, то предыдущую.

– В доме работает какой-то механизм.

– Да неужели? – Жаров понял, что ночные звуки ему не пригрезились, и образ муравья, попавшего меж часовых колесиков – некая существующая реальность, но он не хотел добавлять лишние детали в панику доктора.

– Не иронизируйте! – воскликнул тот. – Я внимательно слушал, выходил в коридор. Что-то непрерывно работает здесь.

– Генератор, – спокойно сказал Жаров.

– Что-то помимогенератора! Неужели и ты ничего не слышишь? – обратился доктор к Ивану.

– Не знаю, – помедлив, ответил тот. – Возможно, это просто пурга. Звук явно идет с улицы.

– Вот что, – сказал Жаров. – Думаю, настал момент, когда надо тщательно прочесать весь этот дом. И не столько на предмет таинственной машины, а сколько в поисках человека.

– Уверяю вас, – сказал доктор. – Никакого человека нет. Все три смерти объяснены. Вот же он, неисправный водонагреватель. И с женщинами все ясно. Только вот этот звук…

– Хорошо, – сказал Жаров. – Тот, кто этого желает, будет искать генератор и слушать звук.

Втроем они достаточно быстро обошли коттедж. В цокольном этаже (можно назвать его полуподвалом) располагалась кухня, тренажерный зал, кладовая, бойлерная и еще одно техническое помещение, где действительно стоял генератор. В данный момент он не работал, поскольку автоматика передала электропитание аккумуляторным батареям. Жаров понимал эту систему: вечером, когда в комнатах зажгут свет, или раньше, когда кухонный холодильник высосет весь запас, генератор заведется автоматически. Или когда некто захочет принять горячий душ…

Он представил себе несчастного Аркадия, который протягивает руку к вентилю. Что-то не вязалось с этой трагической случайностью…

На первом этаже были комнаты доктора, Ивана, Аркадия, гостевая комната, где лежал Пилипенко. Проходя мимо нее, жаров приоткрыл дверь и коротко доложил другу, что произошло, и чем они сейчас заняты. Тот одобрил идею тщательного осмотра дома.

Из гостиной, занимавшей оба этажа, они поднялись по кованой лестнице наверх. Второй этаж был значительно меньше по площади, как за счет гостиной, так и скоса крыши. Здесь были всего две спальни, одна напротив другой, ставшие теперь приютом двух мертвых женщин.

Небольшой чуланчик в конце коридора, пустой. Люк на чердак. Жаров взобрался по лестнице, приподнял крышку и заглянул в помещение. Пусто, если не считать каких-то мелких предметов, которые обычно и пылятся на чердаке: сломанный стул, груда книг, привезенных каким-то постояльцами, зачем-то бамбуковая удочка и большой сачок… Вероятно кто-то из временных пользователей коттеджа всерьез полагал, что где-то в Крымских горах можно удить рыбу, причем, крупную.

Здесь, под крышей, шум пурги был слышен сильнее. Слышен был и гул – тот самый необъяснимый звук. Жаров на несколько секунд замер. Покосился на доктора, чье выжидательное лицо белело среди перекладин лесенки.

– Нет, ничего нет, – сказал он этому перепуганному человеку, хотя только что сам понял: есть!

Коттедж был пуст, но странный звук работающего механизма в коттедже был. Теперь, двигаясь по коридору и дальше, вниз, Жаров прикидывал толщину стен. Машина не может прятаться просто в стене: здесь должна быть некая тайная комната, чтобы содержать что-то крупное, довольно сильно гудящее.

– Еще раз, на всякий случай, – пояснил Жаров доктору, который с удивлением глянул на него, когда он вновь распахнул дверь Катерины.

Нет. Обе верхние спальни имели самые обычные стены, толщиной в один блок ракушечника. Перекрытие между этажами также не вызывало подозрений.

Камин в гостиной был обычным камином в викторианском стиле. Жаров присел на корточки и заглянул в трубу. Довольно яркий фонарик, встроенный в его мобильный телефон, показал сетчатую паутину серебристого света – в совершенно пустой трубе.

Жаров двинулся дальше, Иван и доктор молча следовали за ним. Все помещения дома полностью совпадали друг с другом, никаких пустот, способных разместить мощный механизм, здесь не наблюдалось. Потолок в комнате доктора показался ему несколько ниже, чем в других, но Жаров не придал этому значения…

Возможно, что-то работало снаружи, в какой-нибудь пристройке к стене: недаром шум был яснее всего слышен именно на чердаке, но выходить в эту пургу было просто опасно: неизвестно, куда сдует и унесет.

Следователь молча выслушал рассказ Жарова, лежа в постели. Он в волнении грыз незажженную сигарету. Фильтр отломился, Пилипенко швырнул сигарету в пепельницу, где было полно таких же нераскуренных, но раздавленных сигарет. Жаров подумал, сколько уже месяцев его друг безуспешно пытается бросить курить? Где-то с начала года…

– Это и в самом деле похоже на несчастный случай, но… – начал было Жаров, но Пилипенко перебил его:

– В том-то и дело, что «но»! Очень большое «но». Ты не заметил, что вчера утром у Аркадия были мокрые волосы?

– Точно! – Жаров понял, что озадачило его самого. – Вчера душ был еще исправен. – И еще этот гул…

– Гул?

– Звук, который слышу не только я, но и доктор.

– Возможно у вас обоих чрезвычайно чувствительный слух, – пробурчал Пилипенко, который был слегка глуховат. – Значит, так. Будь я на ногах, то немедленно провел бы тщательный обыск в комнате Натальи.

– Почему Натальи? – удивился Жаров, но Пилипенко лишь выразительно посмотрел на него, не удостоив ответом.

Это означало: версия есть, но озвучивать ее он не собирается – то ли не хочет показаться идиотом, то ли есть еще какая-то причина…

– Понятно, – сказал Жаров, поднимаясь. – Что искать?

– Не знаю. Но уверен: что-то важное ты непременно найдешь.

Труп покоился на кровати, с головой укрытый пледом. Запах в комнате был отвратительный, и Жаров вспомнил рассказ друга о симптомах отравления.

Он осмотрел комнату, но ничего необычного не обнаружил. На подоконнике лежали какие-то бумаги, записная книжка убитой. Он просмотрел всё. Обычные какие-то счета, накладные… Среди них попался листок, который привел Жарова в изумление. Вот что там было написано, причем – что в наше время редкость – от руки.

…

Катерина – снотворное.

Аркадий – душ.

Иван – веревка.

Доктор – яд.

Наталья – приговор.

– Моя догадка подтверждается, – заявил Пилипенко, бегло рассмотрев листок, – смерть Аркадия не случайна. Если применить индукцию…

– Дедукцию? – не понял Жаров.

– Нет, именно индукцию. Дедукция – этот обобщение, вывод на основе анализа многих фактов. Индукция – это наоборот: на основе одного факта мы судим о других. Так вот. Если «Аркадий – душ», то остальные пункты записки должны говорить о способах убийства других. Таким образом, доктор должен быть отравлен, Иван – задушен веревкой. Допустим, Наталья была не просто убита, а ей был зачитан некий «приговор».

– Но что же значит: «Катерина – снотворное»? Получается, что по какому-то чудовищному, не известно кем написанному сценарию, она должна была принять снотворное, но ошиблась пузырьком и приняла яд? К тому же, существует ее записка…

– Где эта записка, кстати?

– В книге Агаты.

– Да уж.

Пилипенко раскрыл книгу и положил лист на лист. Беглого взгляда ему было достаточно, чтобы сделать вывод:

– Не совпадает.

– Я просмотрел записную книжку Натальи, – сказал Жаров.

– Ну и?

– План убийств написан ее рукой.

– Так, – сказал Пилипенко. – Надо найти доктора. Если он еще не отравлен. Только вот в чем вопрос. Кто должен проделать все это, если в документе перечислены все, кто присутствует в коттедже?