Текст книги "Жанна д'Арк. Тайна рождения"

Автор книги: Сергей Нечаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

«Хозяйка города? У нее были связаны руки и заткнут рот, такова правда».

Итак, два дня Жанна ничего не делала, а только молила Бога об освобождении города Орлеана. При этом она начала подозревать, что «от нее скрывают надвигающиеся события». Периодически она вскакивала, начинала всех будить и призывать срочно выступать против англичан. Но ее никто не слушал.

ВЗЯТИЕ СЕН-ЛУ

Тем временем Орлеанский Бастард со своими людьми напал на укрепление Сен-Лу и захватил его. В этом бою англичане потеряли более ста человек убитыми, около сорока человек было взято в плен.

Услышав шум боя и увидев на дороге раненых, Жанна помчалась к Бургундским воротам, находящимся в восточной части Орлеана. Там она впервые увидела, что такое война. При этом Анри Гийемен совершенно справедливо замечает, что, «когда она прибыла к Сен-Лу, все уже было кончено». Он же подчеркивает, что «в Сен-Лу не было замечено никакого ее участия». Это важно, ибо некоторые историки, находясь под воздействием легенды о всесокрушающей Орлеанской деве, утверждают, что взятие Сен-Лу было первым военным подвигом Жанны под Орлеаном, что она лично водила войска на штурм укрепления.

На самом деле участие Жанны ограничилось лишь ненужной суетой и бурными выражениями эмоций. Да и что еще можно было ждать от девушки, впервые оказавшейся на войне, впервые увидевшей убитых и раненых в облитых кровью доспехах. Духовник Жанны Жан Пакёрель свидетельствовал, что она «сильно горевала», увидев стольких людей, ушедших в мир иной, не успев исповедоваться. Кроме того, она призвала всех «возблагодарить Бога за одержанную победу». Понятное дело, Бога, а не солдат и их командира…

5 мая был праздник Вознесения, и Жанна заявила, что «она не станет воевать и вооружаться из уважения к празднику».

За весь день она лишь исповедалась и прослушала обедню.

Взятие Сен-Лу было достаточно крупным успехом. Теперь к востоку от Орлеана на правом берегу Луары у противника не осталось ни одного опорного пункта, и защитники города получили возможность подготовиться к атаке на форт Турель, так как теперь англичане не могли помешать орлеанцам переправиться на левый берег со стороны Бургундских ворот.

Но главное заключалось в том, что взятие Сен-Лу было первой победой французов за долгие месяцы осады после многочисленных неудач и поражений. А что, собственно, изменилось? Ровным счетом ничего, кроме того, что в их рядах появилась Жанна! И орлеанцы связали эту победу с ее именем. Прекрасная иллюзия, задуманная в Шиноне, была принята за реальность.

Нетрудно представить себе, как воспрянули духом горожане, с каким ликованием встречали они юную «воительницу», когда она разъезжала по Орлеану.

ВОЕННЫЙ СОВЕТ

Вечером 5 мая французские командиры собрались на военный совет. На нем присутствовали все главные военачальники – Орлеанский Бастард, маршал де Буссак, Жиль де Рэ, городской губернатор Рауль де Гокур, капитан Ля Гир и другие офицеры. Встал вопрос: приглашать ли Жанну?

О решении этого вопроса Анри Гийемен пишет следующее:

«Многие воспротивились этому, говоря, что ей нечего делать здесь, а военные планы ни в коей мере не относятся к ее сфере деятельности».

«За» выступил только Жиль де Рэ.

Ревность и раздражительность суровых командиров понятна: женщинам и правда не место на военных советах. А тем более девчонкам… И не важно, пастушки они или принцессы…

Как и следовало ожидать, Жанна обиделась. Собственно, на ее месте обиделась бы любая женщина. По свидетельствам королевского летописца Жана Шартье, Жанна возмущенно говорила:

– Вы не хотите посвящать меня в свои планы? Хорошо, тогда я тоже не скажу вам о том, что буду делать. Но вы еще увидите! Ваш совет, ваш совет! У меня есть свой совет, и он получше вашего!

После завершения военного совета Жанне все же сообщили, что назавтра решено атаковать правобережный английский лагерь Сен-Лоран, который находился напротив западной стены города. Это была правда, но не вся. На самом деле атака на Сен-Лоран была задумана лишь как отвлекающая операция. Предполагалось, что, пока одни будут штурмовать лагерь, другие переправятся через Луару и нападут на Турель – стратегический пункт осадной линии англичан.

Жанна сразу заподозрила, что от нее что-то скрывают. То, что произошло дальше, вновь описывает королевский летописец Жан Шартье. По его словам, Жанна спросила:

– Скажите мне по совести, что вы решили? Я умею надежно хранить и более важные секреты.

Ей ответил Орлеанский Бастард:

– Успокойся, Жанна. Мы и не думаем тебя обманывать. Все, что было сейчас сказано, – правда. Мы действительно так решили. Впрочем, если англичане с левого берега придут на помощь своим людям, то мы переправимся через реку и ударим по Ту-релли.

Жанна ответила, что она вполне удовлетворена этим объяснением. Она и в самом деле была удовлетворена: она узнала все, что хотела, и теперь ей было ясно, что она будет делать завтра.

ЖАННА САМОВОЛЬНО АТАКУЕТ

ФОРТ СВЯТОГО АВГУСТИНА

Наступило 6 мая. С рассветом Жанна повела своих людей, но не к воротам Ренар, находившимся прямо напротив лагеря Сен-Лоран, а к Бургундским. Ей не терпелось принять участие в решающем сражении за Турелль.

Но Бургундские ворота оказались заперты, это губернатор Орлеана Рауль де Гокур приказал никого не выпускать из города. Разгневанная Жанна бросилась к нему:

– Вы дурной человек! Почему вы не пропускаете моих людей? Знайте же, они выйдут все равно, хотите вы этого или нет, и сделают свое дело хорошо!

Ободренная этими словами, вооруженная толпа бросилась на стражников, а самого де Гокура прижала к стене.

Рауль де Гокур закричал, что у него есть строжайшее указание не выпускать Жанну. Жанна возразила:

– Надо мной никто не властен, кроме короля. Если у вас есть королевский приказ, покажите мне его.

– Сознаюсь, у меня нет такого приказа.

– В таком случае прочь с дороги, или вам придется отвечать за последствия.

– Ну, хорошо, хорошо, идите! – в отчаянии процедил сквозь зубы губернатор. – Идите! Я сам буду вашим капитаном!

Рауль де Гокур прекрасно понимал, что остановить разъяренную Жанну он не в силах, но и пускать ее одну он тоже побоялся. Эта девчонка опять «напортачила» бы, да и Бог бы с ней, но она погубила бы массу французских солдат.

Историк Анри Гийемен описывает эту сцену так:

«Это был мятеж, восстание. Ужасная потасовка. Губернатор был опрокинут. Толпа отодвинула балку, открыла задвижку, вырвала с корнем гигантский засов. И весь этот ураган устремился в направлении Луары».

Жанна высадилась на левый берег Луары одной из первых. Пока солдаты в поисках добычи обшаривали покинутый англичанами пост Сен-Жан-ле-Блан, девушка повела своих людей на приступ форта Святого Августина, прикрывавшего с юга подступы к Турели.

Анри Гийемен назвал эту атаку «наивной, варварской и совершенно неподготовленной». Действительно, не было предпринято ничего, что обычно делают перед вылазками профессиональные военные.

Первая атака оказалась неудачной. Нападающих было слишком мало, и англичане оттеснили их почти к самой реке. Жанна с несколькими верными товарищами прикрывала отход. И вдруг, когда гибель отряда казалась неминуемой, Жанна повернулась в сторону преследователей и ровным мерным шагом с копьем наперевес двинулась на врагов. Англичане, никогда не видевшие ничего подобного, просто опешили. Они на какое-то мгновение растерялись, но то было решающее мгновение.

В этот момент Жанне на помощь подоспели Ля Гир и Жиль де Рэ со своими людьми. Надо сказать, подоспели они вовремя. По словам Анри Гийемена, «благодаря им атака начала принимать менее экстравагантный вид».

Англичане оборонялись, как дьяволы, но вынуждены были отступить.

Преследуя врага, французы ворвались на земляной вал. Жанна укрепила на насыпи свое белое знамя, к которому отовсюду устремились бойцы. В проходах между рвами завязались рукопашные бои. Но англичане были не в силах противостоять бешеному натиску атакующих, и французы заняли форт Святого Августина.

ВЗЯТИЕ ФОРТА ТУРЕЛЬ

Однако предстояло самое трудное – взятие Турели. Штурм крепости был назначен на следующий день. Оставив в захваченном форте Святого Августина отряд, французы вернулись в Орлеан.

А утром 7 мая французское войско начало штурм Турели.

Сражение за Турель длилось весь день. Форт обороняли лучшие английские солдаты под командованием опытного капитана Гийома Гласдейла. И нужно отдать должное защитникам Турели – они сопротивлялись с исключительным упорством.

Главный удар французы нанесли по высокому укреплению, защищавшему форт со стороны предместья Портеро. Им удалось несколько раз достичь самого подножия укрепления, но взобраться на него они так и не смогли.

После полудня их натиск заметно ослабел. Измученным французским солдатам укрепление стало казаться неприступным. Жанна закричала:

– Кто любит меня, вперед, за мной!

В этот момент стрела, пущенная из английского арбалета, пронзила ей правое плечо чуть выше груди.

После ранения, по словам Режин Перну, Жанна «расплакалась». Заметим, в который уже раз! Далее Режин Перну пишет:

«Ее вынесли с поля боя и вытащили стрелу, которая, должно быть, проникла не очень глубоко».

Утверждения некоторых историков о том, что мужественная Жанна «сама, зажмурившись от боли, вытащила из тела стальной наконечник стрелы», не соответствуют действительности. Рана оказалась не тяжелой, к ней приложили тряпку, пропитанную оливковым маслом и жиром, кровь быстро остановилась, и вскоре Жанна вновь была на ногах.

В этот день Жанна плакала не один раз. Так, например, когда один офицер упал в Луару и утонул под тяжестью своих доспехов, «Жанна из сострадания начала оплакивать его душу». Девушка, попавшая в самую гущу сражения, была на грани нервного срыва. Кто-то куда-то бежал, грохот выстрелов и лязг железа не позволял услышать собственный голос, повсюду валялись убитые и раненые. Как тут не расплакаться! К тому же нестерпимо болело раненое плечо.

А тем временем возобновившийся штурм не дал никакого результата. Французские военачальники стали предлагать отложить сражение до завтрашнего дня. Орлеанский Бастард приказал было трубить отбой, но Жанна с трудом уговорила его немного подождать.

По словам Жюля Кишера, французского историка и автора пятитомного сочинения «Процессы по приговору и реабилитации Жанны д’Арк, названной Девой», она сказала:

– Не надо отступать, вы очень скоро возьмете крепость, я не сомневаюсь в этом. Пусть люди немного отдохнут, поедят и попьют. Англичане не сильнее вас.

Характерно, что Жанна говорит не «мы возьмем крепость», а «вы возьмете крепость». Этим она сама дает оценку своего участия во взятии Турели.

После короткого отдыха солдаты выстроились для решающего штурма. Жанна обратилась к ним с короткой речью.

– Идите смело, – сказала она. – У англичан нет больше сил защищаться.

По канонической версии, Жанна схватила знамя и «первая бросилась к баррикаде, увлекая за собой остальных».

На самом деле все обстояло несколько иначе. Посмотрим, что пишет об этом Режин Перну:

«И вот решающий эпизод. Жанна передала свое знамя некоему конюшему по прозвищу Баск, которого Жан д’Олон попросил следовать за ним к крепостному рву. Жанна увидела свое знамя, а поскольку человек, несший его, спустился в ров, она схватила знамя за конец полотна, потянула изо всех сил, «и, как я себе могу вообразить, потрясала знаменем», повествует Жан д’Олон, «заметив это, все подумали, что она подает нам сигнал».

Весьма странная цитата. Получается, что знамя несла не Жанна, а некий человек по прозвищу Баск. Насколько мы знаем, это был солдат Николя из Астарака. Жанна же лишь потянула знамя к себе за конец полотна, а остальные солдаты подумали, что она подает им сигнал. Тем не менее этих непонятных манипуляций со знаменем оказалось достаточно, чтобы люди Жанны бросились в атаку и на гребне укрепления схватились с англичанами врукопашную.

По поводу подобных боевых «подвигов» современный французский исследователь феномена Жанны д’Арк Клод Пастер высказался следующим образом:

«Роль Жанны д'Арк во время сражений в основном сводилась к размахиванию знаменем с целью возбуждения войск, сами же бои велись опытными капитанами, назначенными королем».

Критически рассмотрев участие Жанны в боях, не согласиться с Клодом Пастером трудно.

Тем не менее получилось так, что англичане побежали. Они стали толпиться на узком подъемном мосту, соединяющем форт с берегом. Тогда французы подожгли заранее припасенную барку, которую нагрузили смолой, паклей, хворостом, оливковым маслом и другими горючими материалами, и пустили ее по течению.

Огромный пылающий «снаряд» ударил в деревянный настил и поджег его. Затем огонь перекинулся на форт. По горящему мосту продолжали бежать люди: некоторые из них срывались и падали в воду, другие погибали в огне. В тот момент, когда по настилу пробегал сам капитан Гласдэйл, пылающие бревна провалились, и он упал в реку в своих тяжеленных доспехах и, словно топор, пошел ко дну. Горестно было видеть храбрых солдат, погибавших таким ужасным образом.

– Да помилует их Бог! – сказала Жанна и заплакала, не имея больше сил смотреть на это печальное зрелище.

В шесть часов вечера остатки гарнизона Турелли прекратили сопротивление.

Жанну в это время отвезли домой, чтобы обработать и перевязать рану.

СНЯТИЕ ОСАДЫ ОРЛЕАНА

А назавтра, в воскресенье 8 мая, английские военачальники Вильям де ла Пул и Джон Тэлбот сняли осаду и ушли из-под стен Орлеана. Они так торопились, что оставили в укреплениях большую часть своей артиллерии и бросили на произвол судьбы всех своих раненых и больных. Они ушли, ничего не предав огню, не разрушив и не захватив с собой. Орлеанцам просто не верилось, что все это действительно свершилось.

Как же повела себя в этот момент наша отважная и решительная Жанна? Поверить в это трудно, но она, как утверждает «Дневник осады», приказала своим солдатам «ни в коем случае не начинать боя и не идти в наступление на англичан». То есть она, все предыдущие дни так рвавшаяся в бой, вопреки мнению профессиональных командиров, в момент, когда противника можно было добить окончательно, вдруг приказала не преследовать англичан? Это невероятно! Но почему?

Каноническая версия гласит, что сделано это было «во имя любви и чести святого воскресенья». Да, существовали такие старинные рыцарские правила, предписывавшие прекращать военные действия по воскресеньям и праздничным дням. Но это было так давно. Сейчас же война ужесточилась (англичане, как мы уже знаем, спокойно позволяли себе захватывать парламентеров), и эти правила мало кто соблюдал.

Скорее всего, Жанна просто безумно устала. После напряжения последних дней на нее нахлынула вполне естественная для любого человека апатия. А что уж говорить про девушку, впервые оказавшуюся в подобной переделке, да к тому же получившую ранение. По всей видимости, она просто захотела дать отдых себе и своим солдатам.

Несмотря на это, популярность Жанны достигла невиданных высот. По этому поводу венецианский дворянин Панкраццо Джустиниани писал:

«Мы с одним итальянцем сильно потешались над этим, особенно над некоей девственницей, овечьей пастушкой родом из Лотарингии, которая месяца полтора тому назад явилась к дофину и желала говорить с ним, и ни с кем больше. Короче говоря, она ему заявила, что ее послал к нему Бог, а потом сказала, что он наверняка… даст сражение англичанам, выиграет его и будет коронован… На сегодня то, что она говорила, исполнилось… Между прочим, многие бароны относятся к ней с почтением, равно как и простолюдины, а те, кто смеялся над ней, умерли плохой смертью. Ничто не является, однако, столь ясным, как ее бесспорная победа в диспуте с магистрами теологии, так что кажется, будто она – вторая святая Екатерина, сошедшая на землю, и многие рыцари, которые слышали, какие удивительные речи произносила она каждый день, считают это за великое чудо».

Потрясающая по своей ироничности и точности оценка миссии Жанны, данная сторонним наблюдателем из далекого Брюгге! Но еще более удивительны последующие слова сеньора Джустиниани, написанные в самом конце письма:

«Сообщают далее, что сия девица должна совершить два великих дела, а потом умереть. Да поможет ей Бог…»

Как видим, план, разработанный в Шиноне, заработал, причем весьма успешно. Если уж какой-то венецианец, неизвестно какими судьбами оказавшийся в Брюгге, говорил о Жанне как о сошедшей на землю святой, то можно себе представить, как о ней говорили во Франции. Еще ничего толком не сделав, Жанна уже стала притчей во языцех. Рассказы о ней и ее подвигах множились, передавались из уст в уста, а народное воображение, которое, как известно, с доверием принимает самые нелепые слухи, расцвечивало их самыми невероятными цветами.

Вот только одно из мнений о Жанне, исходивших от ее современников:

«Вот уж воистину великие чудеса! Чтобы за два месяца девчоночка смогла бы одна, без солдат, завоевать столько земель – разве это не верный знак того, что все эти деяния совершены не человеческой доблестью, но Богом?»

Или же, например:

«Без Божественного вмешательства дофин еще два месяца тому назад должен был бы бежать, все бросив, потому что ему нечего было есть и не на что было содержать даже пятьсот воинов».

Как видим, победа под Орлеаном произвела на всех ошеломляющее впечатление, и уже в 1429 году образ Жанны начал постепенно мифологизироваться. Рождался образ Жанны д’Арк, растиражированный затем в тысячах книг, баллад, пьес и фильмов и в таком виде дошедший до наших дней. Право же, это оказалось одним из наиболее успешных пиаровских проектов в истории.

Глава шестая
Реймс – Париж – Компьень

ЧЕРЕДА ПОБЕД ФРАНЦУЗОВ

На следующий день после победы под Орлеаном Жанна и ее сводный брат Орлеанский Бастард уехали в замок Лош, где в это время находился дофин Карл со своим двором. Там Жанна имела с дофином несколько весьма продолжительных встреч с глазу на глаз.

О чем они говорили? На эту тему есть свидетельство президента Королевской счетной палаты Симона Шарля, который в 1456 году рассказывал следующее:

«Карл, испытывая к ней жалость из-за выпавших на ее долю тяжких трудов, приказал ей отдохнуть».

Историк Анри Гийемен прокомментировал это свидетельство так:

«Когда Жанна прибыла к королю в Лош, где она оставалась с 77 по 23 мая, государь активно порекомендовал ей «отдохнуть». Другими словами, он порекомендовал ей помолчать, отойти в сторону, чтобы о ней немного подзабыли. Никакой инициативы с ее стороны. И пусть она будет любезна ни во что не вмешиваться. Если в ней возникнет необходимость, ее позовут».

Сказано весьма иронично и жестко, но верно.

Наш историк Владимир Райцес более деликатен по отношению к Жанне:

«Мы имеем здесь дело с попыткой если не отстранить Жанну от участия в государственных делах, то, по крайней мере, сократить степень ее влияния».

Как говорил Франсуа де Ларошфуко, «свет придает большее значение не самим заслугам, а их внешним атрибутам». Словно следуя этому принципу, дофин Карл грамотой от 2 июня 1429 года наделил Жанну гербом с изображением золотого меча, золотой короны и двух золотых лилий на синем фоне. По этому поводу историк Робер Амбелен восклицает:

«Как видим, Жанне официально не присваивали дворянского звания, но герб, которым ее наделили, говорит сам за себя – в глазах Карла и его окружения она и так была дамой самого благородного происхождения».

Итак, несмотря на восторги общественности, Жанне «приказали отдохнуть», а французские войска возглавил герцог Алансонский.

В последующие два месяца последовало несколько блестящих побед французов, завершивших разгром англичан в долине Луары. За это время имя Жанны в официальных документах практически не фигурировало, что дало Анри Гийемену право заявить, что было «невозможно проследовать за Жанной шаг за шагом».

Герцог Алансонский убедил Карла, что нужно «ковать железо, пока оно горячо». Англичане отступают, они деморализованы, и этим нужно воспользоваться. Но он предложил атаковать в направлении Нормандии (это и понятно, там находились его земли, и он был заинтересован побыстрее вернуть их себе), а Карлу этого делать не хотелось. Дофин, по словам Анри Гийемена, рассуждал примерно так:

«Англичане потерпели поражение. Хорошо, но не более того. Они отступили в боевом порядке, и силы их еще значительны. Они не были раздавлены, как он сам, Карл VII, был раздавлен (какое воспоминание!) при Вернёйе пять лет назад. К тому же подкрепления Фастольфа должны рано или поздно подойти и усилить ряды противника. В такой момент идти на Нормандию – это чистое безумие».

И французы не пошли на Нормандию. 11 июня они направились к крепости Жаржо, где находилась часть отступившей от Орлеана английской армии, и на следующий день город был взят штурмом. Под Жаржо французы захватили в плен многих англичан, в том числе их командира графа Саффолка и его брата.

Еще два английских отряда, ушедшие из-под Орлеана, укрылись в стенах Мёнга и Божанси. Ими командовали Джон Тэлбот и Джон Фастольф, недавно пришедший ему на подмогу. 15 июня пал Мёнг, а 17 июня французы появились у Божанси, и в тот же день гарнизон крепости последовал примеру своих товарищей из Мёнга и тоже капитулировал.

На следующий день англичане и французы сошлись для решительной битвы в открытом поле у деревни Пате, расположенной чуть севернее Мёнга.

– Будем драться сегодня как следует! – сказала Жанна герцогу Алансонскому. – Ладны ли у вас шпоры?

– Шпоры? Зачем? Разве мы собираемся бежать? – удивился юный герцог.

– Нет-нет, – рассмеялась Жанна. – Шпоры будут вам нужны для того, чтобы преследовать бегущих… Большую победу одержит сегодня благородный король!

В этом сражении, имевшем место 18 июня 1429 года, французы действительно одержали полную победу.

Их авангард во главе с Ла Гиром и Потоном де Ксентраем внезапно атаковал отряд из пятисот английских лучников, которые еще не успели приготовиться к бою, и за несколько минут смял их ряды. В это время основные силы французов под командованием герцога Алансонского и Орлеанского Бастарда двинулись в обход. В рядах английских рыцарей, которые за последнее время утратили свою былую самоуверенность, поднялась паника. Сигнал к отступлению подал Джон Фастольф, первым бежавший с поля боя. За ним последовали и другие всадники, оставившие пехоту без защиты, обрекая ее на полное уничтожение.

Победители захватили в плен около двухсот человек. Среди пленных оказался и сэр Джон Тэлбот, один из самых выдающихся полководцев английской армии, одно имя которого наводило ужас на его противников. Говорили, что число убитых англичан чуть ли не в десять раз превышало число пленных. Французы же, если верить их источникам, потеряли в сражении лишь три человека убитыми и несколько десятков человек ранеными.

Кстати сказать, после победы при Пате, заслуга которой, по словам историка Робера Амбелена, «была приписана Жанне», произошло одно весьма примечательное событие: Жанна воспользовалась дарованным ей правом помилования в пользу попавшего в опалу бывшего коннетабля Франции Артура де Ришмона, единственным «грехом» которого, похоже, было то, что он женился на дочери Жана Бесстрашного, герцога Бургундского.

Коннетабль находился в немилости у короля в результате интриг и козней де ла Тремуя и его сторонников. Он жаждал присоединиться к армии еще тогда, когда она только выступила на Орлеан, но король, этот, по словам Марка Твена, «послушный раб своих бездарных советников», отверг всякое примирение с ним. Но, несмотря на это, в сражении при Патэ Артур де Ришмон со своими людьми участие принял и здорово помог своим соотечественникам.

Можно ли сейчас без недоумения и содрогания представить себе такую картину: отважный тридцатипятилетний рыцарь, только что прекрасно проявивший себя в победоносном сражении, стоит на коленях перед двадцатилетней девчонкой и умоляет ее о помиловании, а принц крови Жан Алансонский активно поддерживает его в этом? Правильно говорится, нравы допускают такие вещи, один рассказ о которых был бы нестерпим…

Тем не менее, прошедший через подобное унижение Артур де Ришмон был помилован, одержал немало побед и под конец своей жизни даже официально наследовал титул герцога Бретонского. По владению военным искусством и по умению вести государственные дела коннетабль он был одним из самых способных людей во Франции, а честность его находилась вне подозрений. Короче говоря, вернув Артура де Ришмона Франции, Жанна сделала большое дело.

О значении победы при Пате Марк Твен написал следующее:

«Судя по результатам, битва при Пате имеет такое же огромное значение, как и те битвы, которые принято считать наиболее важными, начиная с древнейших времен, когда люди для разрешения своих споров впервые прибегли к силе оружия. Пожалуй, битва при Пате не имеет себе равных даже среди этих выдающихся битв. Ее необходимо выделить особо, как яркую вершину среди исторических бурь и конфликтов. Когда она началась, Франция лежала поверженной, еле живой; с точки зрения политических врачей, ее состояние было абсолютно безнадежным. Но когда три часа спустя битва закончилась, кризис миновал, и Франция была уже на пути к выздоровлению; для полного восстановления сил ей ничего не требовалось, кроме времени и обычного ухода. Самый плохой врач мог бы заметить это, и не нашлось бы ни одного, кто бы осмелился утверждать обратное. Многие нации, находившиеся при смерти, исцелялись, проходя через огонь многочисленных и длительных сражений, через постоянно встающие на их пути губительные препятствия. И только одна нация сумела оправиться от тяжелой болезни за один день, за одно сражение. Эта нация – французы, это сражение – битва при Пате».

Сражение при Пате было триумфом. Развоевавшиеся французы взяли у англичан убедительный реванш за разгромы при Креси, Пуатье и Азенкуре.

А где при этом находилась наша Жанна? Наверное, впереди на боевом коне? Ничего подобного! Ответ на этот вопрос мы находим у Анри Гийемена:

«Где ей отвели место во время сражения? В арьергарде, причем с большой неохотой. При этом должны были иметь место гром и молнии, крики и резкие слова: так или вообще никак… А ведь это был день Патэ… На этот раз это было событие большой важности, по сравнению с которым дела последнего месяца выглядели незначительными. А Жанна, увы, к этой победе не имела никакого отношения».

Сказано опять жестко, но опять очень верно.

Правда, сама Жанна была обо всем этом совсем другого мнения. Найдено ее письмо от 25 июня 1429 года, в котором она писала:

«Дева доводит до вашего сведения, что за восемь дней она выгнала англичан из всех городов, которые они держали на Луаре».

Все тот же Анри Гийемен по этому поводу восклицает:

«Если бы герцог Алансонский и его командиры прочитали это послание, они должны были бы усмехнуться, чуть приподняв брови. Ну и девчонка! О себе она не забывает. Все лавры для нее; но ведь известно, что она их все дарит своему Богу».

После победы при Пате вся долина средней Луары была очищена от врагов, и их план полного подчинения Франции был окончательно и бесповоротно сорван. В ходе Столетней войны наступил перелом, и дорога на Реймс, где планировалось «по-настоящему» короновать дофина Карла, оказалась практически открытой.

Причин, которые могли бы помешать коронации, больше не существовало. Коронация должна была стать завершением миссии, возложенной на Жанну.

Этот план был хорошо продуман. Коронация, в результате которой Карл стал бы законным государем Франции, должна была ликвидировать последствия договора в Труа, превратившего страну в вассальное владение Англии.

Традиционная торжественная церемония коронования, совершавшаяся еще со времен Меровингов в Реймсском соборе, лишила бы англичан той шаткой основы, которой они оправдывали оккупацию Франции. Ведь пока малолетний Генрих VI считался королем Англии и Франции, французы, боровшиеся с захватчиками, объявлялись бунтовщиками против «законной» власти. В подобных условиях коронация Карла в Реймсе фактически становилась бы актом провозглашения государственной независимости страны.

29 июня 1429 года французская армия, переформировавшись у Жьена, двинулась на северо-восток. Города Шампани, по которым проходили французы, немало натерпевшиеся от иноземцев, с радостью открывали ворота своим освободителям.

10 июля капитулировал Труа, 15 июля – Шалон, а 16 июля армия вошла в Реймс. Весь путь длиной в двести десять километров занял две с половиной недели.

О роли Жанны в этих последних успехах французской армии наглядно говорит, например, такой факт. Когда 8 июля перед штурмом Труа дофин Карл собрал военный совет, Жанну на него даже не пригласили. Она пришла сама и потребовала, чтобы французы продолжали осаду, заявив:

– Благородный король Франции, этот город – ваш. Если вы пробудете под его стенами еще два-три дня, он окажется в вашей власти по любви или насильно; не сомневайтесь в этом.

Когда Труа, Шалон и Реймс сдались на милость Карла, этот успех, по словам Владимира Райцеса, молва приписала «исключительно Жанне», уже ставшей для французов национальной героиней. Ну правильно, ведь это она «обращает в бегство врагов и очищает от них Францию». Ведь это ей «никто не может сопротивляться». Ведь это она – «Божий ангел», она «обладает силой, какой не имели ни Гектор, ни Ахиллес». А то, что из ста отголосков молвы, как минимум, десять бывают в услужении у клеветы, а остальные – у заблуждения и неведения, какая разница.

КОРОНАЦИЯ ДОФИНА КАРЛА В РЕЙМСЕ

В воскресенье, 17 июля, Карл был торжественно коронован в Кафедральном соборе столицы шампанских вин города Реймса. По мнению многих, церемония была организована несколько поспешно, но зато по всем правилам и с соблюдением всех процедур. Теперь еще совсем недавно «полудофин-полукороль» Карл, комплексовавший по поводу того, кто же в действительности был его отцом, стал полноправным королем Франции Карлом VII.

Какова при этом была роль Жанны? Ну, это знают все! Вот она в рыцарских доспехах с белым знаменем в левой руке и с мечом в правой стоит в шаге от коленопреклоненного короля. Она не смотрит на Карла. Взгляд ее устремлен в небо и излучает божественный свет…

К сожалению, это не свидетельство очевидца, а всего лишь краткое описание фрески художника XIX века Жюля Леневё из парижского Пантеона. Известная картина, но не более того.

Все это очень напоминает не менее известную историю с Наполеоном на Аркольском мосту. Антуан Гро написал (заметим, по заказу самого Наполеона) картину, и все до сих пор уверены, что так все оно и было: Наполеон схватил упавшее знамя и увлек за собой отступающих солдат на Аркольский мост, обеспечив тем самым очередную блестящую победу французского оружия. На самом деле все это лишь легенда, а сейчас можно сказать – удачный пиаровский ход. Наполеон все просчитал правильно: что было в реальности, никто не вспомнит и через десять лет, а картина останется, заживет самостоятельной жизнью и постепенно заменит собой эту самую реальность. Так и получилось. «Подвиг» Наполеона на Ар-кольском мосту вошел в историю, а на самом деле он на этом мосту даже и не стоял (за двести шагов от моста он свалился в топкое болото, затем был вытащен оттуда адъютантами и увезен в тыл для смены одежды).