Текст книги "Рекламный агент (СИ)"

Автор книги: Сергей Ярчук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Глава 1. Оригинал и копии

Тяжёлые свинцовые тучи нависли над городом. Угрюмые, мрачные и беспросветные. Они могли кого угодно вогнать в тоску. Но траурные ряды серых бетонных коробок справились бы с этим куда быстрее. Словно выбившись из сил, ветер лишь изредка отваживался хлестнуть по стёклам несколькими ледяными каплями. Он не кидался уличным мусором, не срывал со стен афиши, не терзал знамёна и не крал у детей воздушных шариков. В городе уже давно не было ни того, ни другого, ни третьего. Лишь уходящие вдаль бесконечные ряды безликих строений. В какой-то момент, будто почувствовав себя живым, вихрь загудел, завыл, заревел, переполняясь злобой на убивших город людей. Но разбившись о несокрушимое стекло, бессильно развеялся…

Стоявший у окна человек вздрогнул, затем неторопливо опустил жалюзи и уселся в гладкое пластиковое кресло. Убранство комнаты было под стать городскому пейзажу – голые унылые стены, тёмный, начищенный до зеркального блеска пол, диван черной литой пластмассы и несколько таких же кресел. Больше в помещении ничего не было.

Человек был немолод. И хотя короткая стрижка сверкала серебром седины, но стариком его назвать было нельзя. Щегольские, изготовленные на заказ много лет назад туфли сияли полировкой, а отглаженный серый костюм превосходно скрывал недостатки тощей угловатой фигуры.

Веки устало опустились, а нервно подрагивающие пальцы в который раз поддёрнули белоснежные манжеты сорочки. Человека снедало беспокойство. Ему не досаждал дефицит красок жизни. Какая-либо нужда в этом давно отсутствовала в душах обитателей странного города. Не требовались ему и развлечения. Даже наслаждение пищей было за гранью его потребностей. Но ему было плохо. И с каждой секундой становилось всё хуже. Медленно, но верно страх одиночества вползал в душу. “Чёрт! Если так продлится ещё несколько минут, я сойду с ума!” В своих мыслях человек лукавил. На Земле никто не болел и не сходил с ума. Общество всеобщего копирования давно позабыло эти проблемы.

Внезапно дверь распахнулась, и в комнату ворвался точно такой же господин.

– Первый! Нужно срочно выделить ресурсы на нейтрализацию Вероники. Немедленно!

Человек бросил на вошедшего удивлённый взгляд, после чего отвернулся, огорчённо выдохнул и вновь медленно закрыл глаза. Но всё же удостоил ответом:

– Двадцать четвёртый, ты же моя образцовая копия…

– Так точно!

– Почему же в эмоциональном плане такие всплески? Почему тебя заботит какой-то внеклассовый гуманоид?

– Первый! Боюсь, мы сильно просчитались, позволив ей изготовить собственные копии.

– Сильно? – Первый нехотя открыл глаза, – В чём это выражается? В том, что её клоны начали убивать? Чепуха! В наше время само понятие жизни совершенно обесценилось. А про такие пустяки как убийство и смерть вообще говорить не стоит.

– Великий магистр так не думает.

– Что?! Как ты можешь знать, что думает Великий магистр?

– Виноват! Но Его Святейшество крайне недоволен фактом гибели двух собственных копий.

– Неужели? – Первый удивлённо изогнул седую бровь, – Великий магистр может позволить себе бесконечное число копий. Так что, с него не убудет. Однако, соблюдая идиотский этикет, мы принесём извинения. Это всё?

– Нет, не всё. При попытке схватить одного из клонов Вероники, он совершил самоубийство.

– Что? – с Первого мигом слетели остатки спокойствия, – Как? Почему? Разве процедура копирования не накладывает запрет на суицид?

– Сейчас идёт разбор ситуации. Наши везут различное оборудование. Возможно, даже сможем задействовать психодиагностер. Вряд ли из трупа удастся накопать что-то серьёзное, но остаточное эхо ментальных импульсов наверняка отследим.

– Ясно. Работайте. И помните, что всё это нужно сохранить в строжайшей тайне!

– Простите, Первый. Это уже невозможно. Информация просочилась из нашего круга и стала достоянием ушей Его Святейшества.

– Да… Печально, – Первый закусил губу, прикидывая возможные последствия.

– Так точно. И я сильно опасаюсь, что Великий магистр заинтересуется причиной, по которой внеклассовый гуманоид получил возможность самокопирования.

– Хм… Это можно будет объяснить научными целями. Ну, а поведение её клонов – это чистой воды последствия психического расстройства оригинала. Зверства, что с ней сотворили ещё при той жизни, сломали детскую психику. Жаль, что её отец не понял бесперспективности дочери как образца.

– Наверное, не стоило идти у него на поводу?

– Не стоило? – Первый странно посмотрел на собственного клона, но потом спохватился: – Ах, да! Я забыл, что ты отсутствовал при их извлечении. Видишь ли, отец Вероники, Антон Владимирович Рогов, в своё время стоял у истоков создания криокамер. И его ценность, как редчайшего специалиста, превышает всё, чем мы обладали ранее. У нас есть доступ к десяткам тысяч замороженных. А все они – мои потенциальные доноры для клонов. Ты даже не представляешь, какой ранг будет тогда занят нами!

– Вы правы, Первый. Рогов невероятно полезен для дальнейшей работы в криоцентрах.

– Кстати, как у него успехи?

– Не могу знать. Он сейчас в криоцентре, с ним Пятый и Восьмой.

– Ясно, – Первый неторопливо отвернулся и закрыл глаза.

Но отключиться ему не удалось. Любознательный Двадцать четвёртый, преисполнившись почтения, осторожно поинтересовался:

– Прошу прощения, Первый. Вас что-то беспокоит?

Первый тяжело вздохнул, в тайне желая послать неугомонного клона куда подальше. Но всё же снизошёл до ответа:

– Память.

– Простите?

– Вспомнилось самоубийство академика Астахова.

– Но он же был извлечен…

– Два года назад. До этого почти полвека в криокамере. В реальности же всего неделю…

– А почему его сразу не подвергли процедуре копирования?

Первый зло глянул на Двадцать четвёртого. В голове тут же пронеслось: “Подумать только… Даже при полной замене личности чёртова любознательность всё же пролезла”. Вслух же пояснил:

– Во-первых: на момент заморозки ему было девяносто три года. Нужно было провести дополнительные тесты на пригодность организма для трансформации. А во-вторых… Эх, знал бы ты, как он был рад перспективам нового общества! Его глаза просто сияли восторгом от открывшихся горизонтов личностного копирования. Когда он попросил несколько дней на завершение своих работ, я даже подумать не мог, что что-то пойдет не так.

– А что произошло?

– На пару со Вторым они долго ковырялись в том, что когда-то было его научной работой. По всей видимости, для старика это было крайне важно. Когда же удалось запустить его установку, он радовался как дитя.

– Установку?

– Это был излучатель. Он произвёл серию непонятных сигналов в широком спектре частот.

– И?

– И всё. Потом академик поднялся на крышу и спрыгнул вниз.

Двадцать четвёртый несколько секунд переваривал услышанное, затем уточнил:

– А над чем он работал?

– Он был гляциологом. Весьма редкая специализация. Исследовал лёд. Полжизни провёл в Антарктике… – Первый надолго замолчал, погрузившись в размышления.

– Прошу простить, – Двадцать четвёртый опять бесцеремонно влез со своими вопросами, – А удалось узнать причины суицида?

– Нет, – Первый бросил на Двадцать четвёртого полный тревоги взгляд, – И это меня беспокоит. Перед самоубийством он смог уничтожить все документы по своим исследованиям. Причём сделал это так быстро, что Второй не успел ничего понять. А потом сигналы… Что это было? И зачем? Второй перерыл всю оставшуюся документацию по установке.

– И что?

– Ничего! Выяснить ничего не удалось. Позднее Второй восстановил некоторые данные. Оказалось, что установка предназначалась для зондирования глубинных слоёв льда.

– Но у нас же нет льда.

– Да неужели?! – рявкнул Первый. Ему наконец надоели глупые расспросы, и он твёрдо решил поставить Двадцать четвёртого на место.

Но тут неожиданно темнота комнаты озарилась вспышкой голографического экрана. Почти метровая переливающаяся сфера мгновенно преобразила безликое помещение, затопив красочными сполохами всё вокруг. Первый тут же зажмурился и стиснул зубы, проклиная беспечность Восьмого.

– Чёртов болван! Сколько раз напоминать об обязательном включении фильтров?! – прошипел Первый.

Корчась от хлестнувшей по нервам боли, Первый едва удержался, чтобы не свалиться на пол. Он до треска кожи сжал кулаки, зубы заскрипели, не щадя эмали, а вены на тощей шее вспыхнули синим фейерверком. Он не слышал ничего вокруг. Всё его существо боролось с подавлением кипящей волны, которая безжалостно терзала почти лишённый эмоций разум.

Наконец боль отступила. Первый медленно поднял голову, вперил в уже обесцвеченную голограмму налитые кровью глаза и зло отчеканил:

– Ты отстранён от слияния на месяц!

На том конце явно не ждали такого оборота. И объёмная проекция собеседника тут же заверещала:

– Первый! Простите! Но ведь это экстренный вызов. Я просто не успел…

– Заткнись! Ты раз за разом выжимаешь из меня эмоции, которыми я обязан делиться с вами. Ты не только делаешь мне больно. Ты губишь наших собратьев.

– Но, Первый…

– Молчать! Я не меняю решений. И ты ещё должен благодарить меня. Знаешь, что делает с нарушившим правила клоном Великий магистр?

– Знаю, Первый… – промямлил тот в глубоком раскаянии.

– А теперь к делу. Так что у вас стряслось, Восьмой?

– Пятый убит Роговым!

– Что?! – из головы Первого тут же вылетела оплошность Восьмого, – Что у вас, чёрт подери, произошло?

– Точно не знаю. Я был на шестом ярусе криоцентра. Рогов поручил перепроверить показатели энергоустановки. Но когда я поднялся, обнаружил труп Пятого.

– А Рогов?

– Сбежал.

– Что? Сбежал? – Первый поражённо откинулся на спинку кресла, – Это проверено?

– Так точно!

– Надо же… В голове не укладывается, – едва слышно пробормотал Первый, затем громко добавил: – Почему он так поступил? Он же должен понимать, что нелегалу не выжить в современном мире!

– Не могу знать.

– Ясно. Значит так, максимально быстро выясни, всё что возможно. Высылаю тебе подмогу.

Спустя четыре часа Первый уже был в курсе произошедшего. Антон Владимирович Рогов, один из отцов криотехники, подложил свинью нереальных размеров. Проломив череп клону номер пять, он тут же стал единоличным администратором инфоузла криоцентра и погрузил тело исходного образца своей дочери Вероники обратно в криокамеру. Но самое главное – он заблокировал возможность принудительного извлечения всех пациентов из криокапсул. Более того, он успел сообщить всем бодрствующим сознаниям потенциальные последствия их выхода в реальность. Описывая ситуацию настоящего момента, исказил всё, что только возможно. Да ещё и нагрузил тонну чудовищных негативных домыслов и выдумок.

Прошло ещё несколько часов. Первый всё также одиноко сидел в кресле. Сил не оставалось. Проблема извлечения доноров с каждым мгновением угрожающе перевоплощалась в неразрешимую. А это несло не только опасность прекращения роста числа новых клонов. Проблема была куда глубже. Перспектива удачного проведения завтрашней процедуры слияния рушилась как карточный домик. Передача клонам отрицательных эмоций была равносильна заражению смертельным вирусом. Первый это отлично понимал, но был бессилен. И осознание собственной беспомощности ещё сильнее вгоняло в тоску.

Неожиданно раздался тихий стук в дверь. Первый с трудом промямлил:

– Да…

На пороге показался Восьмой. Он медленно пригладил непослушный ёжик седых волос, сделал короткий кивок и негромко проговорил:

– Первый, есть новые сведения.

Первый молчал. Восьмой потоптался несколько секунд и продолжил:

– Мы пытались взломать блокировку. Но, к сожалению, получилось только хуже.

– Хуже? – Первый повернул голову и отрешённо посмотрел куда-то сквозь вошедшего.

– В доменах некоторых камер это сказалось на виртуальных хронопотоках.

– И что?

– Последствия пока трудно прогнозируемы. Но в любом случае, надо как можно быстрее извлечь биоматериал.

– Ну, что ж… Ты принёс просто отличные новости! – саркастично воскликнул Первый, – Ты думал мне отрицательных эмоций мало?

– Простите, но это ещё не всё.

– Как?

– При изучении документации криоцентра мы обнаружили архивные файлы, которых не было в официальном реестре. Из них следует, что мы ничего не знали о замороженных первого яруса.

– Что за бред?! На первом ярусе нет криокамер! Я руковожу центром уже сорок лет.

– Есть. Судя по записям, это были первые экспериментальные заморозки. Которые проводились ещё без подключения криокамер к пси-доменам.

– Восьмой, прости меня, – Первый уронил голову на грудь, – Я не думал, что эта беда так ударит по тебе. Вон как ты поглупел. Прости! Я должен был сберечь хотя бы образцовые копии, но…

– Не беспокойтесь, Первый. Я не слетел с катушек. Я отлично помню, что опыты по разморозке пациентов конца двадцатого и начала двадцать первого века провалились. И тому причиной было неверное понимание криопроцессов.

– Именно, – Первый горько усмехнулся, – Замороженное тело с длительной дисфункцией сознания не подлежит разморозке.

– Но это не касается тех, кто был заморожен без тела.

Первый поначалу решил, что ослышался. Но затем быстро сообразил, что психика Восьмого уже дала заметную слабину. “Чёрт! А ведь я даже не проводил слияние. Чувствительность эталонов оказалась куда выше…” Но поток черных мыслей был настойчиво прерван Восьмым.

– Первый! Мы нашли человека, который был заморожен без тела!

Первый посмотрел в полные спокойствия глаза. Что-то шевельнулось в душе, и он решил ухватиться за соломинку и попробовать изо всех сил притормозить наступающее безумие клона.

– Как человек может быть заморожен без тела? Без тела вообще не бывает человека, – пояснил с максимально достоверной улыбкой.

– Бывает. Если тело погибло в аварии, а остался жить только мозг. И у нас есть такой пациент!

– Погоди… Что? – Первый не поверил своим ушам.

– Первый, не смотрите на меня как на двинутого. Да, ваши отрицательные эмоции бьют не хуже стальной плети. Но эталонная серия – есть эталонная серия. Мы часть вас. Мы даже больше, чем ваше собственное тело. Так выслушайте меня.

– Да…

– Этот человек… Точнее, мозг этого человека смог пережить заморозку без пси-домена. А значит, он ничего не знает о нашем мире. Для него всё ещё идёт радостное двадцать первое столетие. Его можно извлечь безо всяких проблем.

– И какой от него будет прок?

– Думаю, огромный.

– Что?

– Из-за блока Рогова мы теперь не можем принудительно извлекать из криокамер биоматериал. Но любой бодрствующий пациент может выйти из криосна. Выйти по своему желанию.

– Ну, так они и не желают! – Первого начало раздражать неторопливое изложение.

– Мы сделаем так: изолируем смежные домены. Хватит им общаться. Объясним это делом рук помешанного Рогова. То, что хронопотоки пойдут в разброс – так ещё и лучше. А этот парень из двадцать первого века будет шикарным агитатором за выход в реальность. Одно дело сумбурный минутный выкрик Рогова, и совсем другое дело обстоятельные рассказы ныне живущего человека. Да, живущего в своей реальности. Но он-то об этом не знает. Поверьте, он будет искренен, как никто…

Глава 2. Даниил

Закат догорал с такой необыкновенной красотой, что ожидание грядущей темноты надвигалось словно конец мироздания. И никакие бриллианты звёздного неба не могли окупить потерю этого невероятного ало-золотистого волшебства… Казалось, берег окутывает вовсе не вечер, а происходит что-то куда более масштабное. Провал планеты в чёрную дыру? Гибель цивилизации?

Даниил передёрнул плечами, избавляясь от бегающих по спине мурашек. “Да что со мной?! В самом деле! Ну, и мысли… Хорошо, что это всего лишь сон”. Молодой человек поспешил отвернуться от буйства красок над морем и начал разглядывать творящееся на берегу. А там никто не ведал о мучивших Даниила страхах: бегали дети, степенно беседовали старики, прогуливались парочки… Как в любой вечер. Как всегда. Но в этот раз всё казалось иным. Слишком резкие тени, непривычно насыщенные цвета. Всего несколько секунд созерцания убедили в полном отсутствии окружающей гармонии.

“Так! Это явно кошмар. Скорее всего, вылезет из моря годзилла или спрут какой-нибудь. Тонн так на двести”. Даниил с опаской посмотрел на царящий штиль. Но деланным спокойствием бывалого путешественника в мире сновидений было не провести. Он решительно вцепился в стальные поручни и приготовился к неизбежному. Страх Даниила не терзал. Он давно был побеждён полным осознанием нереальности происходящего. Молодой человек смотрел на тревожные картинки и с интересом ожидал нового подарка от подсознания.

Минуты бежали, солнце готово было вот-вот скрыться за горизонтом, но ничего не происходило. Даниил всё сильнее вглядывался в закат, отчётливо понимая, что именно оттуда стоит ждать сюрпризов. Но в этот раз подарки что-то запаздывали.

“Мда… Походу, сон завис как старый комп”. И действительно, окружающее пространство замерло словно залитое застывшим стеклом. Не двигались волны, замерли беспокойные дети, ветер не шевелил газетные листы. Молодой человек неторопливо прошёлся мимо превратившихся в манекены жителей, задумчиво погладил зависший в воздухе чей-то футбольный мяч. Касание пальцами грубой кожи мяча нехотя оцарапало безмолвие мира едва слышным шуршанием. Даниил разочарованно хмыкнул и уже решил начать процедуру пробуждения, когда до слуха донесся едва различимый звон. Словно где-то далеко-далеко задели тончайшую струну.

Даниил медленно повернулся к морю и поражённо уставился на разрезавший панораму мост. Да, конструкция была далека от выполнимых в реальности строений. И видя такое в сновидении, можно было не удивляться. Но только не Даниилу. Опытный путешественник в пространстве грёз отлично понимал, что сейчас находится в том типе сна, которому такие выверты совершенно не характерны.

Молодой человек не спеша приблизился и с интересом осмотрел непонятную конструкцию. Мост оказался узок – не более метра шириной, и целиком выполненный из стекла. Выходя из каменной кладки причала, он не имел никаких опор. Даниил задумчиво ступил на прозрачную ленту, уходящую стрелой к бушующему закату, и прислушался с собственным ощущениям. Сделал он это просто по привычке. Хорошо зная своё подсознание, пугаться было бессмысленно. Но внезапно прямо перед лицом вспыхнула предупреждающая надпись: “Ещё рано!”

– Что за бред?! Это что ещё за оповещения?

Но ему никто не удосужился ответить.

– Мда… Называется, решил устроить себе вечернюю прогулку по набережной. Блин! Хотел просто отдохнуть ото всего. И вот нате-пожалуйста! Что это за фокусы?

Так недовольно ворча, Даниил топал по мосту в неизвестность. Но не успел он сделать и пары десятков шагов, как от непонятного ужаса сердце бешено заколотилось, дыхание стало сбивчивым, а лицо тут же покрылось испариной. Даниил рухнул на корточки и начал испуганно озираться.

Секунды неторопливо текли, а через стеклянный бортик не было заметно никаких изменений окружающего мира. Наконец, отдышавшись, молодой человек осторожно поднялся. И уже решив продолжить путь, автоматически оглянулся. Сердце ухнуло и замолкло, сознание же едва не взорвалось от лавины давящего страха, ибо берег теперь являл вовсе не застывшую панораму с детально проработанными персонажами и отличным дизайном ландшафта. Всё пространство позади Даниила оказалось залито в стекло, будто вытекшее из сказочного моста. Гигантская прозрачная стена уходила ввысь, сверкая на солнце, а внутри неё, всё также беззаботно улыбались обездвиженные горожане.

Даниил прекрасно осознавал, что эта застывшая стена, разящая мертвечиной, выпорхнула откуда-то из давно позабытых детских страшилок о кунсткамере. Он отлично понимал, что это пустой сон, что выйти отсюда проще простого… Но всё это понимание в единое мгновение было смыто волной накатившей жути. Даниилу ужасно захотелось сжаться в комочек и провалиться куда-нибудь подальше от этой несокрушимой громады.

Неожиданно перед глазами вновь вспыхнула надпись. Теперь она нахально вопрошала: “Желаете продолжить перемещение?” И тут сознание наконец-то ухватило потерянные бразды правления. Страх в невообразимо короткие доли мгновения переплавился в ярость. Из горла сам собой вырвался крик: “Чёрта с два!”, а ноги уже несли Даниила к берегу. Каждый шаг, каждое касание моста придавало сил и скорости. Уже подлетая к омерзительной преграде Даниил ощутил как превратился в настоящую живую ракету.

– Ага! Вот я тебя сейчас!..

***

Глаза распахнулись мгновенно. Действительность в несколько секунд растворила трясущие тело эмоции сновидения. Наполненная утренними лучами солнца комната являла собой воплощение безмятежности и защищённости.

Даниил сладко потянулся, затем резво вскочил и автоматически глянул на экран мобильника.

– Да что ж это такое! Сегодня ж у меня выходной! – и молодой человек со стоном повалился обратно на кровать.

Но растревоженные мысли не желали угомоняться и изо всех сил противились возвращению разума в мир грёз. А в голове, словно листки органайзера, уже шелестели планы этого дня. И Даниил, скорчив кислую мину, недовольно вылез из постели.

Погружённый в размышления о насущных проблемах, молодой человек прошествовал в ванную. Тщательно расчесав недавно наведённую на голове британку, грустно посмотрел в отражение серо-стальных очей и недовольно буркнул:

– Мда… Раньше ты мне нравился больше. Ладно, надо пожрать.

Но в холостяцкой кухне не нашлось для завтрака ничего кроме пары кусков плавленого сыра, что ещё сильнее испортило настроение. И давнишнее решение навестить родителей встало с новым уровнем актуальности.

Утреннее солнце только-только готовилось к полуденной жаре, пока лишь робко проглядывая сквозь густую листву деревьев. Прошедший ночью ливень напоминал о себе едва заметными остатками ночной прохлады и невероятным благоуханием воспрявшей зелени. Час апогея июльской жары ещё был далёк, и город купался в гармонии тепла и свежести.

Кислый настрой Даниила был моментально смыт могучим потоком положительных эмоций, и парень с наслаждением протопал пешком четыре квартала. Родной подъезд панельной пятиэтажки одарил хорошо знакомыми ароматами. В голове автоматически вспыхнуло: “В сны необходимо добавить обонятельных впечатлений!” Сделав такую отметку, Даниил распахнул дверь в отчий дом.

– Привет, ма! Как вы тут?

– Здравствуй, сынок. Ты б почаще заходил, – мать укоризненно покачала головой, – А то всё по телефону, да по телефону.

– Мать, ну не начинай! Я ж на новой работе. Приходится впахивать. И не жаловаться на сверхурочные!

– Даня, я всё понимаю. Но ты хоть соображаешь, что я даже не знаю как сохранила рассудок, пока ты был в больнице? Если бы Андрей Николаевич не поспособствовал, я даже и не представляю, что было бы.

– Ма! Я отлично помню, что Андрей Николаевич помог с приобретением искусственного тела, когда моё родное размазал по асфальту грузовик. Но и ты не забывай, на каких условиях я его получил.

– Сынок, ну разве говорят об условиях, когда тебе предложили новую жизнь? Да, кредит огромный, но разве твоя жизнь не стоит этих денег? А наша с отцом? Ты ж наш единственный сын!

– Мам, не беспокойся. Я всё понимаю, – Даниил обезоруживающе улыбнулся и примирительно поднял руки, – Я безумно рад, что мне помогли с биотелом и с трудоустройством. Конечно, с детства я не мечтал о должности рекламного агента фирмы “Satellite”. Но что поделать? Не все мечты сбываются.

– Именно! – материнскую благость как ветром сдуло, и перед Даниилом уже стояла хорошо знакомая строгая мать, – Потому быстро ешь, и марш на работу!

– У меня сегодня выходной, – прочавкал сын, уплетая вожделённую рисовую кашу.

– Что? Ах, ты негодник! Почему вчера не сказал? С отцом бы на дачу поехал.

– Мать, у меня и сегодня есть дела.

И не желая слушать материнских нотаций, Даниил поспешил ретироваться.

***

Время перевалило за полдень, и вымотанный беготнёй по городу Даниил наконец-то смог передохнуть. Пот лил в три ручья. Молодой человек давно махнул рукой на вымокшую и вновь высохшую рубашку. Мамин завтрак был давным давно переварен, но есть не хотелось. Искусственное тело автоматически требовало лишь необходимое количество пищи и не докучало хозяину неприятными ощущениями. С жаждой дело обстояло гораздо хуже. При интенсивной потере влаги приходилось пить исключительно дистиллировку. И в её поисках молодой человек уходил всё дальше и дальше от намеченного маршрута. А нужного напитка в попадавшихся то тут, то там киосках как назло не было. Даниил уже готов был наплевать на инструкцию и выпить что угодно, когда в очередном крытом павильоне обнаружилось требуемое.

Не помня себя от восторга, Даниил проглотил первую ледяную поллитровку. Вторую уже пил неторопливо, жмурясь и причмокивая, словно пресытившийся жизнью котяра. Но вот и вторая бутыль опустела, и наслаждающийся выходным днём рекламный агент фирмы “Satellite” наконец решил, что пора наплевать на оставшиеся планы и двигать домой. На персоналке ждали два новых блокбастера, просмотр которых стоял у Даниила в приоритете первого уровня.

Молодой человек поднялся с лавки и тут же удивлённо замер. Он находился в том самом месте набережной, откуда во сне смотрел на сказочный мост. Всё вокруг было как в давешнем сновидении: и дети с мячиком, и шуршащие газетами старики, и почти идеальный штиль. Только до заката было ещё далеко.

Он осторожно приблизился к ограждению. Ладони ощутили полированные трубы из нержавейки.

– Надо же! Точно как во сне… – пробормотал Даниил и повернулся к берегу.

Мир застыл…

Шок от увиденного был столь велик, что душевных сил не хватило даже на крик ужаса. Даниил просто таращил глаза и хватал ртом воздух. Всё было как в ночном видении: и висящие в небе чайки, и замершая в прыжке детвора. Но самое поразительное – давящая тишина. И только Даниил осознал её как главный источник страха, крик вырвался наружу.

– Что с вами? Вам плохо? – ломающийся мальчишеский голос неожиданно резко выдернул его из тенет липкого ужаса.

Не веря свои ушам, Даниил поднял голову и огляделся. Он лежал сжавшись в комок прямо на плитах тротуара, а рядом на корточках сидел мальчишка-подросток, испуганно пытавшийся выяснить, что с ним. В первые минуты Даниил не мог выдавить ни слова. Но постепенно придя в себя, дрожащей рукой утёр выкатившиеся слёзы и срывающимся голосом прошептал:

– Что это было?

– Было? – озадаченно переспросил мальчуган, – Вы прижались к поручням ограждения и кричали. Вы этого не помните?

– Помню… – пробормотал Даниил, разглядывая встревоженного ребёнка. В первое мгновение молодой человек даже не понял, что с мальчишкой не так. Лишь спустя несколько секунд сообразил: необычайно большие серые глаза смотрелись совершенно непривычно на типично азиатском лице.

– Что у вас болит? Вызвать скорую?

Но Даниил уже пришёл в себя. Биотело имело избыточное количество встроенных датчиков. И они все до единого отчитались о безупречном состоянии искусственного организма. Даниил медленно поднялся, испуганно осмотрел собравшуюся рядом небольшую толпу неравнодушных граждан и извиняющимся тоном поведал первое пришедшее на ум:

– Простите, пожалуйста… У меня была фобия открытых пространств. Я… впервые вышел к морю.

Придя домой, Даниил сразу же связался с сервисным отделом. Дежурный техник компании “Satellite”, услыхав, что сбой произошёл у их штатного рекламного агента, тут же переключил звонок на руководителя ремонтного подразделения. Неожиданно в телефонной трубке зазвучал мягкий девичий голосок:

– Здравствуйте! Я руководитель сервисной службы компании “Satellite”. Чем могу помочь?

Слегка ошарашенный тем, что начальник технарей обладает столь нежным голосом, Даниил торопливо изложил суть инцидента. Но руководящая дева видимо лишь в голосе имела слабину. Не вешая трубки, она тут же удалённо подключилась к системе мониторинга биотела, сверилась со всеми основными показателями, пару раз на кого-то прикрикнула и через несколько минут томительного ожидания резюмировала:

– Господин Вишняков, у вас произошёл локальный сбой четырёх нейродатчиков. Ничего страшного.

У Даниила свалилась гора с плеч.

– Ох! Спасибо вам огромное! Я уж подумал, что хана моему телу.

– Ну, что вы! Вы же не хуже меня знаете, насколько наша продукция надёжна. И всё же, пожалуйста, посетите нас завтра для проведения глобального теста.

– Спасибо! Но, наверное, на диагностику не приеду. В ближайшие дни работы невпроворот.

– Понимаю. Но хочу напомнить, что вы не рядовой клиент. Вы наш рекламный агент, а значит, лицо компании!

– Хорошо. Извините. Завтра приеду, – Даниил вздохнул и совершенно искренне добавил: – Ещё раз: спасибо вам от всей души!

Когда экран мобильника погас, молодой человек грустно пробормотал:

– Ибо кроме души у меня всё поддельное…