Текст книги "Уравнение с НЛО"
Автор книги: Сергей Цебаковский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц)
В нормальных условиях слежение за целью – так называется объект, обнаруженный радаром, – дело не сложное. А нормальные условия – когда температура и относительная влажность воздуха с высотой понижаются. И, наоборот, ненормальные – если температура воздуха с высотой повышается. Эти «ненормальные» воздушные слои называют инверсионными. Они мешают работе радара, искривляя радиоволны. Вместо того чтобы облучать находящийся в воздухе объект, искривленные радиоволны отклоняются к земле, и на экране радара возникают эхо-сигналы от наземных предметов – автомобилей, зданий. А поскольку инверсионный слой сам по себе движется, или, как говорят, мерцает, неподвижные наземные объекты на экране производят впечатление движущихся, иногда на больших скоростях.
Оператор радара должен уметь отличить действительные цели от ложных, создаваемых неблагоприятными погодными условиями. Ложные цели на экране обычно проступают расплывшимся «светлячком», а настоящие – четки и ясны. Благоприятные или неблагоприятные (аномальные) условия для распространения волн вычисляются по формуле. Температурные инверсии в атмосфере чаще наблюдаются в безветренные ночи, а зимой иногда и днем.
Но сентябрьское утро выдалось погожим, температурные инверсии исключались, и оператор, один из лучших выпускников школы радиометристов, приступил к демонстрации. Сначала он засекал пролетавшие поблизости самолеты и следил за ними с помощью ручного управления, легко определяя их местонахождение, направление полета и скорости. Затем установку переключили на автоматическое слежение. И вскоре на экране появилась низко летящая цель. Объект шел вдоль Атлантического побережья, часто и резко меняя азимут. Радарная установка AN/MPG-1 явно за ним не поспевала. Оператор был сконфужен. «Цель движется слишком быстро!» – сказал он, повернувшись к офицерам. Но гости, прослушавшие лекцию, знали, что этой установке под силу следить за полетом любого реактивного самолета. А в 1951 году что могло летать быстрее реактивного самолета?
Все можно было бы объяснить неопытностью молодого оператора, если бы тем временем вблизи Форт-Манмета не пролетал самолет Т-33. Кроме пилота, на борту находился еще один летчик, майор. С высоты двадцати тысяч футов пилот и пассажир увидели под собой серебристый объект. Был он примерно в миле от земли и продолжал снижаться. Пилот послал самолет в пике, пройдя совсем близко от объекта. По словам очевидцев, это был тускло-серебристый диск футов тридцать-пятьдесят в поперечнике. У летчиков создалось впечатление, будто они его застигли врасплох – диск на мгновенье остановился, повис, затем сделал крутой поворот на 120 градусов и ушел на восток, в сторону океана.
В 15.15 на ту же РЛС позвонили из Центра управления полетами и попросили подтвердить НЛО там, где поутру засекли объект. Действительно, еще один НЛО находился на высоте 93 тысяч футов, почти над самой РЛС. Операторы наблюдали за ним на экране, а затем выбегали на улицу посмотреть на плывущую в голубизне серебристую точку. Такое двойное наблюдение называется радарно-визуальным и считается весомым свидетельством.
Диковинные вещи творились в Форт-Манмете и на следующий день, 11 сентября. В 13.30 две радарные установки одновременно засекли объект, то снижавшийся, то набиравший высоту, и опять операторы не могли уследить за его стремительными перемещениями, хотя теперь за пультами сидели не новички. Затем объект успокоился, повис на высоте шести тысяч футов, неподалеку от станции. Но день был облачный, рассмотреть его не удалось.
Через сутки телетайп на авиабазе Райт-Паттерсон начал выстукивать донесение из штаба войск связи о происшествии в Форт-Манмете. Телекс получился длиной в метр. Точно такое же полотно легло на стол начальника разведки ВВС генерала Кабелла. Из Пентагона в АТИС последовал звонок: немедленно разобраться.
Проект «Градж» давно напоминал собой тонущий корабль. Офицеры, помышлявшие о повышении, спешили перевестись в другие отделы и подразделения. С середины 1951 года «Градж» единолично представлял лейтенант Джерри Каммингс, человек неслуживый. Его, как и Руппельта, в армию призвали из запаса в начале войны в Корее, и Каммингсу было все разно, где отбывать положенный срок. К летающим тарелкам он не питал симпатий, но относился к типу людей, которые всякое порученное дело выполняют добросовестно.
Столы Каммингса и Руппельта в кабинете стояли рядом, и Руппельт был не только в курсе дел проекта, но и свидетелем попыток Каммингса, чаще безуспешных, придать хоть чуточку достоинства его аналитическим разборам и заключениям. Расследовать происшествие в Форт-Манмете должен был отправиться Каммингс. Но поручение было слишком ответственно, и с ним поехал начальник отдела самолетов и ракет подполковник Розенгартен – ему в системе АТИСа подчинялся «Градж».
Весь день, всю ночь Розекгартен и Каммингс опрашивали участников событий 10-го и 11 сентября в Форт-Манмете. Проверяли исправность радарных установок, изучали метеосводки. В четыре часа утра вылетели в Вашингтон, в десять им было велено быть у генерала Кабелла.
Начальник разведки собрал представительное совещание. В полном составе присутствовал штаб генерала. Приглашены были члены Научно-консультативного совета ВВС, представители крупнейших авиационных корпораций.
Кабинет начальника разведки ВВС – не самое лучшее место, где можно изложить соображения, которые ничем, кроме логики и здравого смысла, не подкрепить. И потому Розенгартен и Каммингс пошли проторенным путем, постарались происшедшее в Форт-Манмете объяснить за счет высотных зондов, инверсионных слоев, аномальных условий и конечно же неопытностью молодого оператора, не сумевшего точно определить скорость объекта.
На этот раз проверенный прием не сработал. Участники совещания, как оказалось, изучили поступившее из штаба войск связи донесение. В Вашингтон были вызваны и опрошены пилот истребителя Т-33 и майор, наблюдавшие серебристый диск с близкого расстояния. Припомнили и другие случаи. Словом, атмосфера изменилась. Никто не желал принимать расхожие объяснения, сводящие все к галлюцинациям, обману и ошибкам в опознании.
Обсуждение записывалось на магнитофон. Позже пленку уничтожили. Но прежде ее успел дважды прослушать капитан Руппельт. От него мы и знаем кое-какие подробности. В конце двухчасового совешания генерал Кабелл попросил руководителя «Граджа» сделать краткий обзор деятельности проекта за последний год. Лейтенант Каммингс поднялся и не без волнения, но твердо объявил, что никакого проекта не существует, он давно мертв, все попытки его оживить в АТИСе встречают противодействие. Проводимое расследование донесений не более чем фикция.
«Какого же черта и кто в таком случае нас заверял, что каждое донесение о летающих тарелках тщательно расследуется?» – гаркнул генерал.
И это был последний гвоздь в гроб давно почившего «Граджа». Как окрик генерала Хойта Ванденберга некогда изменил отношение всей системы ВВС к летающим тарелкам, так теперь генерал Кабелл вернул к ним уважительное отношение.
Розенгартен и Каммингс возвращались в АТИС с директивой учредить новый, третий по счету, секретный проект для обстоятельного изучения всей совокупности явлений, обозначаемых легкомысленным словосочетанием «летающие тарелки».
Несколькими днями позже у лейтенанта Каммингса закончился срок службы. Заниматься этим выпало на долю капитана Эдварда Руппельта. О его интересе к летающим тарелкам было хорошо известно, как и деловых его качествах, организаторских способностях. Подполковник Розенгартен попросил Руппельта хотя бы временно возглавить проект, что называется, поставить его на ноги. Руппельт колебался, у него была своя группа, занимавшаяся обработкой разведданных о МИГ-15. От этих обязанностей его не собирались освобождать. Но Розенгартен сулил поддержку – фондами, людьми. И Руппельт согласился.
С конца сентября 1951 года начался новый этап «странной войны» ВВС с НЛО. Приказ об учреждении третьего проекта, правда, пока под тем же названием «Градж», был издан 27 октября, но реорганизация началась с первых же дней. Руппельту предоставлялась полная свобода действий. Лишь одно условие поставило начальство: воздерживаться от скоропалительных выводов и завиральных гипотез. Отбросив предвзятость, искать ответ для каждого случая наблюдения. Если же ответ не будет найден, донесение откладывать с пометой «неизвестный» для последующего изучения.
Такие условия Руппельту показались здравыми, он и сам считал, что с выводами торопиться не следует. Для сотрудников Руппельт ввел строгое правило: нейтралитет по отношению к летающим тарелкам. Ни «за», ни «против». Кто правило нарушит, должен покинуть проект. Беспочвенные домыслы и догадки о происхождении летающих тарелок также не поощрялись. Сначала освоить накопленную информацию, затем выносить суждения.
С легкомысленными терминами «диски», «тарелки» было покончено. Руппельт узаконил мелькавший в отчетах и докладах термин «неопознанные летающие объекты», или НЛО. Термин включал в себя всю необъясненную движимость, наблюдаемую днем в виде дисков, шаров, овалов, цилиндров, а ночью – в виде разноцветия огней.
Ввел он также новое определение НЛО. Несмотря на многие попытки заменить его или подновить, оно прочно держится по сей день. А звучит так: НЛО – это всякий обнаруженный в воздухе объект, который по своим летным, аэродинамическим характеристикам или необычным свойствам невозможно отождествить с известным типом самолета, ракеты или который не может быть опознан специалистами в качестве известного объекта или явления.
Разбирались возвращенные со склада груды архивов прежних проектов. Делались попытки упорядочить накопленную информацию, из хаотичных донесений составить указатели по цвету, размерам, очертаниям и другим признакам наблюдавшихся объектов. Сам наглядевшись и зная по рассказам, с какой поспешностью, с какими натяжками выносились заключения, Руппельт решил пересмотреть многие случаи наблюдения.
Следовало подумать о притоке новых донесений. Сложившаяся система оповещения была медлительна, неповоротлива. О новых фактах в АТИСе нередко узнавали месяц спустя. Офицеры разведки авиабаз, зная о критическом отношении начальства к летающим тарелкам, попросту замалчивали или придерживали такие сообщения. Какой смысл их посылать, если ВВС публично заявляют, что летающих тарелок не существует, что это всего-навсего галлюцинации или ошибочно опознанные земные объекты?
Позже Руппельт подсчитает, а доктор Хайнек цифру подтвердит, что лишь десятая часть наблюдений НЛО на территории США проходила по каналам военной разведки. Остальные девять десятых не попадали в картотеки АТИСа, даже если о них трубили печать и радио.
Брюзжащий «Градж» пробудился от спячки, фонтанировал идеями. Активность проекта поддерживали не только кипучая энергия Эдварда Руппельта и некоторых сотрудников, работавших еще в составе еретического «Сайн», таких, как Ред Хоннакер, Джордж Паузлс, Ник Пост, но и приток свежих, хороших, по слову Руппельта, донесений.
В марте 1952 года проекту было присвоено новое кодовое название – «Blue Book», или «Синяя книга».
У словосочетания «Синяя книга» несколько значений: сборник официальных документов о чем-то, путеводитель по чему-то или перечень чего-то. Любое из значений подходило для нового проекта. Но есть еще одно, типично американское. «Синяя книга», вернее – тетрадка в синей обложке, в американских колледжах выдается для экзаменационных работ. На студенческом арго в Америке и сам экзамен иногда называют «блю бук». Об этом значении и думал Эдвард Руппельт, недавний выпускник колледжа, когда подыскивал название проекту. На порученную работу он смотрел как на экзамен по теме НЛО.
За несколько лет сотрудники проекта налетали полмиллиона километров, а Руппельт удвоил свои две тысячи часов, проведенные в воздухе во время войны. Теперь, правда в качестве пассажира, он отправлялся в разные точки страны на расследование происшествий, на брифинги для командования и конгрессменов, для координации совместных действий с исследовательскими центрами.
В сентябре 1951 года из южных штатов поступили тревожные вести. Первым в папку легло сообщение из Альбукерке, штат Нью-Мексико, где все еще шалили зеленые болиды и где за ними охотились дозорные проекта «Туинкл». Но то было известие иного рода.
Сотрудник одной из корпораций, связанных с Комиссией по атомной энергии, прислал письмо. 25 августа 1951 года в сумерки он с женой сидел в саду, когда над их домом, на высоте восьмисот или тысячи футов, пролетел странный самолет, точнее, просто крыло самолета раза в полтора больше фюзеляжа бомбардировщика В-36. Пролетело стремительно, бесшумно, с севера на юг. Окраску различить не сумели, но запомнились продольные темные полосы да шесть или восемь пар огней на кромке крыла. К письму прилагался рисунок V-образного объекта, и была еще приписка: ввиду невероятности сообщенного автор решился довериться только проекту.
Руппельт навел справки: никаких испытаний новых летательных аппаратов в небе Нью-Мексико в тот день не проводилось. Личность автора письма подозрений не вызывала: солидный ученый, имевший доступ к сверхсекретной информации.
Вскоре из города Лаббока, соседнего штата Техас, пришло сообщение об ожерелье голубовато-зеленых огней, пронесшихся с северо-востока на юго-запад. Очевидцы, разумеется, ничего не знали о летающем крыле из Нью-Мексико, которое за двадцать минут до наблюдения в Лаббоке прошло над Альбукерке. Правда, имелось некоторое расхождение в направлении полета. Но приблизительная скорость крыла была такова, что за указанное время оно могло достичь Лаббока.
Со вторым письмом пришла газетная вырезка с фотографией: на черном небе клинообразное созвездие. Не требовалось большого воображения, чтобы в светящемся клине увидеть летящее крыло с горящими огнями на кромке.
Занятый перестройкой проекта, Руппельт смог выбраться в Лаббок лишь 6 ноября. К тому времени таинственные огни там видели около ста человек. А профессора Техасского технического колледжа – это они прислали письмо – их видели много раз. В своей книге Руппельт опустил имена профессоров, но сегодня они известны: декан инженерно-нефтяного факультета профессор У.-Л. Дакер; доктор А.-Г. Берт, профессор химии; доктор У.-И. Робинсон, профессор геологии.
Тихим вечером 25 августа они собрались на заднем дворе дома одного из коллег не столько для приятной беседы, сколько для наблюдений за метеоритами по разработанной программе. В 21.10 в небе показалось стремглав летевшее с севера на юг ожерелье из двадцати-тридцати голубовато-зеленых бусин, по светимости сравнимых с ярчайшими звездами, только бусины были крупнее. Считанные секунды оставались они в пределах видимости. Скорость была значительна, хотя высоту определить не смогли.
Профессора обсуждали необычное видение, когда часом позже оно повторилось. На этот раз огни летели не клином, а в беспорядке.
В течение трех последующих недель профессорская группа, усиленная докторами физики и астрономии, попыталась самостоятельно решить загадку. Немалого труда стоило уговорить редактора местной газеты, настроенного против летающих тарелок, поместить заметку о происшествии: нужны были подкрепляющие свидетельства и очевидцы.
Сама же профессорская группа за прошедшие три недели летучие огни наблюдала двенадцать раз! Случалось, дважды за вечер. Огни появлялись внезапно, под углом примерно в сорок пять градусов над северной линией горизонта. Исчезали на противоположной стороне на той же высоте и внезапно. Просто гасли.
Журнал наблюдений пестрел полученными данными: угол склонения, направление полета, количество огней, разброс в градусах, цвет… Отсутствовала важная деталь – высота. А без нее невозможно было вычислить скорость. И вот профессорская группа, разделившись надвое, выехала за город. Взяли с собой рацию и аппаратуру, чтобы провести триангуляцию. Но в тот вечер огней не видели. Хотя профессорские жены, оставшиеся в городе, видели! Это вроде бы подтверждало с самого начала выдвинутую версию: огни – отражение света городских фонарей на грудках птиц. Начиналась пора осенних перелетов.
Фоторепортер несколько ночей провел на крыше редакционного здания, держа наготове юпитеры и фотокамеры с телевиками. Ночные съемки для него были не внове. Он смутно видел пролетавших птиц, как будто даже слышал шум крыльев, однако самая чувствительная пленка ничего не смогла запечатлеть.
То, что не удалось профессионалу, безо всякой сложной аппаратуры посчастливилось снять любителю во дворе своего дома. На его фотографии, помещенной в газете, был отчетливо виден клин из двух рядов огней. Перелетные птицы? Профессора были готовы поверить во что угодно, только не в то, что они видели птиц.
Много часов Эдвард Руппельт и офицер разведки с ближайшей авиабазы провели в беседах с профессорами технического колледжа. Почему для них неприемлема версия с птицами? Потому что скорость огней непомерно велика. Чтобы произвести впечатление подобной стремительности, птицы должны лететь совсем низко, а тогда был бы слышен шум крыльев.
Офицеров интересовал и такой вопрос: как объяснить, что профессорская группа, в отличие от других наблюдателей, видевших огни один-два раза, наблюдала их двенадцать раз? Ответ был логичным: никого происшедшее, вернее, необъяснимость происшедшего не задела так сильно, как их. Они упорно продолжали наблюдения и после того, как остальные утратили к ним интерес.
Руппельт решил до конца изучить птичью версию. Отыскался человек, который не только видел ночные огни, но и слышал их: огни кричали голосом ржанок! Смотритель близлежащего заповедника уверял: у небольшой болотной птички ржанки грудка маслянисто-белая, способная отразить свет уличных фонарей, А этой осенью ржанок в заповеднике значительно больше, чем в прошлые годы, и перелет их ко времени наблюдений уже начался. Одно обстоятельство опрокидывало версию: ржанки летают не стаями, а парами, редко – тройками. Гусей также пришлось исключить, те кричат в полете и облетают стороной города. Оставались утки.
Список очевидцев, не только жителей Лаббока, но и соседних городов, был огромен, всех опросить не смогли, да и не было в том нужды. Описывались различные комбинации огней в ночном небе, но две детали совпадали: цвет голубовато-зеленый и направление – с севера на юг. Среди свидетелей были и такие, кто наблюдал ночные огни еще до появления заметки в газете. Самовнушение и массовый гипноз исключались.
И без того запутанная картина осложнялась побочными эпизодами, то ли самостоятельными, то ли имевшими отношение к ночным огням.
Двадцать шестого августа, несколько часов спустя после первого наблюдения, радары в далеком штате Вашингтон засекли на высоте тридцати тысяч футов цель. Продвигалась она в северо-западном направлении со скоростью девятьсот миль в час. Засекли ее одновременно два радара, что говорило о надежности наблюдения. Но все прочее относилось к области догадок. Те же огни, но летящие в обратном направлении?
Тридцать первое августа также отмечено пролетом огней. Примерно в 00.30 мать с дочерью ехали на машине близ Лаббока и в каких-нибудь ста пятидесяти ярдах от ветрового стекла увидели грушевидный объект, неторопливо скользивший к востоку на высоте ста-ста двадцати футов.
Когда в донесениях появляется слово «грушевидный», возникает искушение принять объект за метеозонд – они как раз такой формы. Из-за утечки газа иногда теряют высоту. Проверили метеосводку, ветер дул с востока, а плыть против ветра зонд не способен. Впрочем, «грушевидный» – в какой-то мере и клинообразный. Тем более в показаниях матери и дочери промелькнуло сравнение объекта с фюзеляжем бомбардировщика. Прежде чем объект по крутой спирали взмыл вверх и скрылся, женщины успели разглядеть что-то похожее на иллюминатор. Даже если они и внушили себе насчет иллюминатора, в лаббокскую эпопею опять вторгалось бесшумное летающее крыло.
И еще раз оно всплыло при расследовании. Сведения исходили от профессорской группы. По слухам, одна женщина видела крыло, однако им это показалось такой нелепицей, что не сочли нужным проверить показания, и след был потерян.
Много времени у Руппельта отняли фотографии. Рассказ Карла Харта, студента и фотографа-любителя, звучал правдоподобно. 31 августа, за час до полуночи, он из окна спальни увидел цепочку летучих огней, о которых читал в газете. Он знал, что перелет может повториться. Взяв камеру, Харт вышел во двор. Диафрагму раскрыл до предела, выдержку поставил 1/10 секунды. Огни появились вновь, и Харт успел сделать два снимка. Несколько минут спустя прошла еще одна светящаяся эскадрилья. На этот раз Харт щелкнул трижды.
Во дворе своего дома он повторил манипуляции с фотокамерой, а Руппельт следил с хронометром в руке. Руппельт сам занимался фотографией и не нашел к чему придраться.
Но профессора уверяли, что фотографии Харта запечатлели совсем не то, что видели они. Не приходилось им наблюдать фигуры в виде тупого клина, изображенного на первых двух фотографиях. Впрочем, ни разу не видели они двух совершенно одинаковых фигур. Да и Харту казалось, что он снимает близкую к полукругу фигуру, похожую на то, что описывали профессора. Когда же пленку проявили, на ней получился тупой клин.
В редакции местной газеты офицеры не услышали ничего такого, что могло бы опорочить фотографа или фотографии. Да, Карл Харт иногда предлагал свои фотографии, изредка у него что-то покупали. Пленку с ночными огнями он принес проявлять в фотолабораторию газеты, подделка или ретушь исключались. Гласный редактор долго колебался, прежде чем напечатать снимки, без церемоний допрашивал Харта, – студент-первокурсник, не велика птица! – не собирается ли подсунуть им подделку… Грозил выжить парня из города, если обнаружится обман. И всякий раз Харт с подкупающей искренностью заверял, что снял то, что видел, хотя не имеет понятия, что это такое. За фотографии он получил десять долларов.
Вряд ли в те четыре дня, что Руппельт носился по Лаббоку и окрестностям, нашлось у него время спокойно перебрать и сопоставить факты. Лишь когда – с ворохом отчетов, донесений, газетными вырезками, с негативами и фотографиями Харта – он сел в самолет, появилась возможность спокойно обдумать.
Так, может, все-таки отражение фонарей дневного света на грудках птиц? В пользу этой версии было время: конец августа – сентябрь, пора осенних перелетов. Ну, а летучие огни вдали от Лаббока, где нет не только фонарей дневного света, но вообще фонарей.
Не шло из головы бесшумно пролетевшее в сумеречном небе крыло с огнями по кромке. Чтобы из Альбукерке поспеть в Лаббок к 21.10, крыло должно было идти со скоростью 750-1000 миль в час. Именно с такой скоростью летел объект, несколько часов спустя засеченный двумя радарами… Только тот летел в обратном направлении. И это было в штате Вашингтон.
Да, слишком много неизвестных, возможно между собой и не связанных. Ночное небо таит столько неожиданностей. Скорее всего, каждый случай придется решать самостоятельно. Но как быть с летающим крылом! Единственные надежные свидетели – ученый и его жена из Альбукерке…
На коленях у Руппельта лежала купленная в аэропорту утренняя газета. Сосед, пожилой человек с обветренным лицом, в широкополой ковбойской шляпе, в сапогах, настойчиво косился на заголовки первой полосы – о пронесшемся метеоре, о загадочных небесных явлениях.
Уклониться от разговора не удалось. Попутчик оказался фермером из окрестностей Лаббока. Поговорили о ночных летучих огнях. Руппельт терпеливо выслушал известные подробности. После паузы по необычному выражению лица – и робость и гордость вперемешку – Руппельт понял: сейчас последует что-то личное, пережитое. Но то, что он услышал, потрясло. Это был рассказ о недостающем звене лаббокской эпопеи. Рассказ о летающем крыле. Дальше словами Руппельта:
«В тот самый вечер, когда профессора увидели созвездие огней, его жена, фермерша, тоже кое-что видела. Только ни единая душа в Лаббоке о том не узнала, даже ближайшие друзья. Боялись, как бы их с женой не сочли сумасшедшими. Мне же он рассказывает потому, что я нездешний. Сам он сидел дома, читал газету… Жена влетела в комнату, по его словам, белее простыни, которую держала в руках. Насколько он помнит, произошло это минут за десять до того, как профессора увидели огни… А жена у него не робкого десятка и не из тех, кто любит присказнуть. Так вот, жена своими глазами видела, как пронеслась над домом громадная штуковина. Жена сказала, это было похоже „на самолет без фюзеляжа“. И задняя кромка крыла светилась голубоватыми огоньками…»
Почти дословное описание наблюдения в Альбукерке! О ночных огнях в Лаббоке знал каждый – из газет, разговоров, личных наблюдений. Никто, включая профессоров и офицеров местной авиабазы, не знал, однако, о летающем крыле над Альбукерке. Это была секретная информация секретного проекта. Конечно, фермер мог сочинить, но чтобы совпали детали… Да и зачем, ради чего?
Лаббокские огни – бесспорная «классика» уфологии. Кроме Руппельта, посвятившего им отдельную главу, этой темы мало кто касался. Вовсе не потому, что с нею все ясно. Вышедшая в 1956 году книга Руппельта «Отчет об НЛО» для многих явилась откровением. Впервые американцы смогли увидеть ту кухню, где наскоро пеклись заключения о случаях наблюдения НЛО – вопреки фактам и здравому смыслу. И наоборот, какого труда, каких усилий стоило вынести беспристрастное суждение по каждому случаю.
История книги интересна. Окончательно запутавшись в своих отношениях с общественностью и летающими тарелками, командование ВВС попросило Руппельта, в ту пору человека гражданского, написать об НЛО, используя свой богатый опыт руководителя проекта. Руппельт согласился, вытребовав право сказать все, что думает. И он действительно многое сказал. Не постеснялся признать, что не нашел ответа для многих наблюдений и феномена вообще. Однако в той части книги, где речь идет о лаббокских огнях, ко всем прочим оставшимся загадкам добавилась еще одна.
Как же решилось дело с ночными огнями? Для многих, говорит Руппельт, лаббокские огни явились веским доказательством существования НЛО. Напротив, ниспровергатели летающих тарелок с завидной легкостью отмахнулись от них, объявив летучие огни отражением света городских фонарей на грудках перелетных птиц. Однако никто из тех людей не имел доступа к секретным материалам «Синей книги» и, следовательно, не обладая всей полнотой информации, не мог составить верного суждения. Но группе ученых, связанных с правительственными проектами, такая возможность была предоставлена. Как обычно, имена Руппельт опустил, назвав только специальности – ракетчики, физики-ядерщики, разведчики-аналитики.
«Они объединились для изучения наших донесений, ибо были убеждены, что некоторые НЛО, о которых сообщалось, были инопланетными космическими кораблями, а лаббокский случай в его совокупности они отнесли как раз к таким донесениям. Не смутило их и то, что расположение огней в небе постоянно менялось, напротив, это еще более укрепило их предположения о том, как функционирует космический корабль. По крайней мере, какая-то ступень такого корабля, считали ученые, должна иметь форму стреловидного крыла. А в качестве двигателя и системы управления аппарат должен иметь ряд расположенных на кромке отверстий, иначе говоря, реактивных сопел. В зависимости от режима полета приводятся в действие различные сочетания сопел. Меняющееся положение огней, о чем сообщалось наблюдателями, объяснимо сменой режимов двигателя корабля».
Итак, в конце 1951 – начале 1952 годов все вернулось на круги своя. Опять, как в пору крамольного доклада «Оценка ситуации», на повестке дня стоял вопрос об инопланетных кораблях и пришельцах. И поднят он был не фанатами-запредельщиками, а учеными из секретных правительственных программ. Впрочем, выводы оставались на их совести. «Синяя книга» держалась в стороне, она предоставляла только материалы.
В гипотезе анонимных аналитиков летающее крыло изящно, легко увязывалось с ночными огнями. Но именно загадку лаббокских огней Руппельт объявил бесповоротно решенной. На чем был основан вывод, Руппельт не сообщил, поскольку дал слово, опять же анонимному ученому, к первой группе отношения не имевшему, не называть его имени. Известно лишь, что человек тот несколько месяцев бился над лаббокскими огнями, поочередно отвергая одну версию за другой, пока не пришел к простому, даже тривиальному объяснению вполне естественного явления. Но какого? Если речь идет о природном явлении, зачем скрывать? Руппельт и тут промолчал, полагая, что по каким-то ассоциациям читатель мог раскрыть имя ученого. Выходит, тайну лаббокских огней Руппельт унес с собой в могилу.
В реестрах «Синей книги» лаббокские огни не числятся загадкой, хотя мы по-прежнему не знаем, что это такое. Что же касается летающего крыла, оно в списке «неизвестных» под № 955.
В «Синюю книгу» пришел телекс из штаба ПВО: 23 сентября 1951 года, в 07.55 утра два патрульных истребителя F-86, находясь в районе Лонг-Бич, штат Калифорния, обнаружили в небе неизвестный объект и запросили о нем сведения у авиадиспетчера. Земля ничего о нем не знала, на экранах радаров его не было. Истребителям было приказано приблизиться и опознать.
В ту пору не было в мире самолетов, способных подняться выше F-86, но и они не достали объект, продолжавший спокойно кружить в вышине. По мере приближения истребителей он не спеша набирал высоту, словно знал о скромных возможностях преследователей. Все же истребители сумели приблизиться настолько, чтобы его рассмотреть. Ведущий передал: над ними серебристый самолет со стреловидной формой крыла.
Кончалось горючее, истребители должны были вернуться на базу. Диспетчер попросил их задержаться в воздухе, туда спешили четыре других F-86.
Патрульная пара передала объект прибывшему звену, и в течение получаса оно пыталось сблизиться с объектом, но тот все набирал высоту и под конец достиг 55 тысяч футов. Истребители запросили разрешения прекратить преследование.
Трое из четырех пилотов утверждали, что объект был похож на серебристый самолет со стреловидным крылом. Четвертому пилоту он показался круглым. На основании последнего показания наблюдение списали за счет высотного зонда – ибо что еще могло подняться выше F-86, к тому же круглой формы?
Однако оставалось много неясностей, и это дало возможность капитану Руппельту завязать отношения с командованием ПВО. По крайней мере дважды он посещал глубоко упрятанный в землю штаб ПВО в Колорадо-Спрингс и всякий раз встречал полную поддержку и понимание со стороны генерала Бенджамина Чидлоу и его штаба. Генерал четко сформулировал отношение ПВО к проблеме: в столь тревожное время нельзя допустить, чтобы по небу летало что-либо неопознанное, будь то зонды, метеоры или летающие тарелки.
