Текст книги "Дарёное счастье (СИ)"

Автор книги: Сергей Верник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

   Сергей Верник

   Дарёное счастье.

   На стене дома, ещё с утра девственно чистой, красовался трафаретный рисунок с изображением головы командора Линн. Таких рисунков в городе в последнее время стало появляться всё больше, но их почти сразу же замалёвывали всякой нецензурщиной. Вот и здесь, чуть ниже узнаваемого профиля, где должна была находиться надпись «Спасительница», кто-то аккуратно, стараясь сохранить оригинальный шрифт, вывел короткое бранное слово, ставя героиню всепланетного масштаба в один ряд с дешёвыми проститутками.

   – Вот мрази, – Василий Туманов поморщился, обводя взглядом закутанный в осенние сумерки старый двор. Будто надеялся застать убегающего прочь хулигана. Но стылый ветер гонял пожухлый пергамент листвы, с неба начинало капать, и Василий непроизвольно поёжился. Он не любил осень, когда всё вокруг умирало, и душу начинала потихоньку терзать вселенская тоска.

   В квартиру он вошёл по-привычному тихо, стараясь не тревожить домочадцев. Пахло жареной картошкой и чем-то пряным, восточным. С кухни доносилась возня.

   – Вась? – окликнула его Марта. Из-за угла показалась её растрёпанная голова. – Привет. Мой руки. Я ужин грею.

   – Привет, Мартышка, – Василий повесил куртку, разулся и прошёл к жене. Настроение у него было хуже некуда. – Представляешь, какая-то зараза внизу рисунок командора Линн испохабила. Поймать бы, да башку открутить...

   – Вась, руки, – предупредила Марта, косясь взглядом на его чумазые ладони.

   – Ах, да, – Василий сдвинул грязную кастрюлю в мойке, включил воду. – Ну почему люди такие неблагодарные сволочи? Ведь она добра всем желала...

   – Ага, – усмехнулась жена, кидая ему на плечо полотенце. – Прямо как Шухарт у Стругатских. «Счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдёт обиженный!» Это ж про неё.

   – Она спасла Катюху, и я всегда буду это помнить, – Василий тяжело плюхнулся на стул, взял вилку. Марта поставила перед ним тарелку с румяной картошкой и сверху положила две обжаренные до черноты люля-кебаб. По виду, из дешёвых полуфабрикатов. – Кстати, как Катюха? Спит что ли?

   – Только недавно заснула, – Марта перешла на шёпот. – У неё в школе с одноклассниками проблемы. Мне даже пришлось её раньше забрать. Переживает, девочка.

  – Что за проблемы? – Василий перестал жевать.

  – А ты будто не знаешь?

  – Не знаю.

  – Ой, да ладно, – уже громче произнесла Марта. – Пока она болела, мы с неё пылинки сдували. Привыкла, что вокруг все бегали. А теперь что? Комнатное растение у нас, а не ребёнок. И каждая зараза пытается её под себя переделать. Да и класс, честно говоря, не совсем благополучный. У многих детей родители до прилёта Линн пили по-чёрному, и когда началась вся эта кутерьма с сумасшествием и самоубийствами...Эй, ты бы сходил разок на собрание, да послушал, о чём они там говорят. Глядишь, дурацких вопросов бы не задавал.

   – Я, между прочим, пытаюсь деньги зарабатывать, – насупился Василий. – Ну, какие мне ещё собрания? У меня для этого ты есть. Кстати, к директору ходила? Может, Катюху всё-таки на домашнее обучение?

   – Ходила, а что толку? Да и насчёт домашнего не он решает, а психиатр. Видел рекомендации, которые в последний раз нам дали? На той неделе ещё показывала. Социализация, и всё тут. И пофиг им, что одноклассники нашей дочери опыты над первоклашками ставят: то бензином обольют и подожгут, то палец отрежут, а потом смотрят, как наноботы его на место ставят. Это ужас какой-то, – Марта села напротив, пододвинула мужу кетчуп. – И что вырастет из этих детей? Уроды и садисты? Скоро страшно будет на улицу выйти.

   Василий нервно пожевал губами, зачем-то скомкал в кулак полотенце. Затем спросил:

   – И что, Катюха видела всё это... ну, с пальцем? И ребёнка горящего?

   – Надеюсь, что нет, – ответила Марта. – Они после уроков за школой прятались, и их физрук застукал. Но сколько ещё такого будет. И главное, что и по закону-то особо не привлечёшь. Мелкое хулиганство. И всё тут.

   – Так, знаешь что, – Василий резко встал, швырнул полотенце на стоявший рядом табурет. – Вот завтра я всё-таки сам схожу в школу. Уж больно хочется посмотреть в глаза этому...директору. Распустил, понимаешь...

   Марта устало рассмеялась.

   – Ты предсказуем до тошноты, – сказала она, театрально изобразив позыв к рвоте. – Какой это у нас уже круг? Пятый? Или десятый? Я каждую неделю рассказываю тебе школьные страшилки, причём больше половины просто выдумываю. И каждый раз ты клянешься, что отпросишься с работы и всё разрулишь. Но, как оказывается, работа у тебя на первом месте. Ты же деньги зарабатываешь. А я, блин, фигнёй страдаю. И плевать, что каждый раз, заходя в интернет, мне выть от страха хочется. Читаешь посты в соцсетях, а по спине мурашки. И всё ждешь, что кончится вот это самое Чудо, счастье наше дарёное...Там ведь такое порой пишут, что волосы дыбом. Случись что, в новостях ничего не покажут. А интернет... там сразу заговорят... Всё, мол, пробный период окончен, получите обратно ваши проблемы.

   Василий снова сел. Попытался накрыть руку жены своей ладонью, но та легонько отстранилась.

   – Мартышка, ты зря паникуешь, – проговорил он. – Я сразу сказал, что менеджер социальных сетей – должность нервная и грязная. Ну, не твоё это. Ты слишком впечатлительная.

   Кетчуп густой алой лентой нехотя ложился на котлету, и Василий в который раз подумал, что будь это какой-нибудь солидол, машинное масло или клей «Момент», то мог вполне спокойно проглотить такой ужин без опасений. Равно как выпить стакан кислоты. Что там дети со своим природным любопытством, когда у него на работе здоровенные мужики устраивали над собой разные эксперименты не для слабонервных. А утром приходили как ни в чём не бывало, наливали кофе и продолжали болтать. И пофиг, что у одного вчера была глотка перерезана, а второй срал кровью из-за сожранного на обед битого стекла. Новые острые ощущения, когда переступаешь начерченную ещё в раннем детстве черту, за которой инстинкт самосохранения уже не действует. Это адреналиновый взрыв, сродни наркотику. Можешь делать с собой что захочешь, а наноботы быстро всё исправят.

   – Кстати, дядя Валера звонил, – продолжала Марта, немного приободрившись и сменив тему. – Вспомнил-таки про мой день рождения, который был три месяца назад. Ну, хоть поздно, чем никогда. Говорит, его издательство всё-таки подписало договор с этим... автором. Ну, помнишь, я рассказывала про талантливого сетевого писателя, который выдаёт просто невероятные вещи? «Записки кровью на асфальте» его, потом «Хрустальный легион».

   – Это тот, который наноботами вдохновлён, и ещё из-за своего нецензурного ника упрямится? – с набитым ртом спросил Василий.

  – Ага, он самый, – кивнула Марта. – Вот что у человека в голове творится? Может быть он и гений, но никто в здравом уме не станет его публиковать под таким псевдонимом. А издателям-то он кровушки попил...

   – Иные времена, Мартышка, – выдохнул Василий, положив вилку на стол. – А у каждого времени свои герои, с особенными тараканами в голове. И то, что он всего лишь хотел публиковаться под своим сетевым ником – это не самое страшное извращение. Я бы на месте твоего дяди Валеры всё же удовлетворил желание этого гения. А что такого? А на полке в магазине завернут книгу в непрозрачную обёртку, чтобы детишек не пугать. Те, кому надо, и так узнают, и купят.

   – Похоже, он так и сделал, – улыбнулась Марта. – Не верю, что этот гений сдался. Ну, вот ни капельки не верю. Надо будет попросить дядьку из первого тиража один экземплярчик прислать.

   – Может, и я его прочитаю. Посмотрим, что за фрукт...

   Неожиданно Василий замер, будто к чему-то прислушивался. Затем зло зашипел, пуская слюни сквозь плотно сжатые зубы. Схватился руками за голову. Наноботы внутри него словно превратились в стаю мелких голодных пираний.

   Следом за ним застонала и Марта, замотала головой. Костяшки её вцепившихся в край стола пальцев побелели. Хотя, она всегда легче переносила «зов».

   – Где...? – с трудом проговорил Василий – Какая сволочь...?

   – Похоже, у соседей, – ответила Марта, закусив губу. – Чижовы? Или Борисыч?

   За стеной что-то грохнуло, раздался женский крик. Значит, всё-таки Чижовы. Вроде Леркин голос. Или Борисыч опять бабу привёл?

   Внезапно «зов» прекратился. То ли человеку уже ничего не угрожало, то ли наоборот, всё удалось. Наноботы не всемогущи, иногда им тоже нужна помощь.

   Марта осталась успокаивать дочку, а Василий вышел на лестничную площадку, где уже скопилось достаточно людей. Были здесь соседи и снизу, и сверху. Похоже, из соседнего подъезда несколько мужиков пришли. Что ж, в последнее время «зов» стал очень редким явлением. А вот года три назад, когда люди уже вдоволь наелись дарёным счастьем, когда наконец осознали, что ни выпить, ни накуриться, ни вмазаться у них уже не получится...

   Дверь в квартиру напротив была распахнута настежь. Недовольный народ гудел, пытаясь высказать своё нелестное мнение нарушителю спокойствия. Их сдерживала стоявшая на пороге Галина Матвеевна, – высокая дородная женщина, похожая на фрекен Бок из мультфильма про Карлсона. Лицо её было красным, и она тяжело дышала, будто только что сошла с дистанции. Василий и Марта не особо общались, как с ней, так и с её мужем. Всегда тихий неторопливый пожилой доктор, – кажется, патологоанатом, – по имени Фёдор, кроме как «здравствуйте» и «до свидания» почти никому никогда не говорил.

   – Где ваш муж? – спросил кто-то.

   – А вам какое дело? – зло отвечала женщина, не двигаясь с места. – Дома он. Живой и здоровый.

   – А мы не верим. Пусть тогда выйдет, покажется.

   – В ванной он, – уже спокойнее проговорила она. Видимо, страх перед толпой всё же взял верх. – Моется. Что ж, ему и помыться нельзя?

   Галина Матвеевна в очередной раз попыталась закрыть дверь, но ей не дали.

   Кто-то сзади крикнул:

   – А ну навались!

   И стоявшие спереди буквально сбили женщину с ног, унося вглубь квартиры.

   Василий остался возле своей двери, привалившись спиной к холодному пластику обивки.

   – У них, похоже, ролевые игры, – с ироничной усмешкой просипели из коридора. И уже обращаясь к хозяйке квартиры: – Ну, чего стоишь, юнга. Твой боцман ждёт тебя. Смотрите, ванну не разбейте ...

   – Да пошёл ты..., – огрызнулась женщина, сложив руки на груди.

   – Живой, – донеслось следом. – Отбой.

   – Не он, что ли? – спросили в ответ. – Тогда, кто?

   Тем временем Галина Матвеевна наконец-таки захлопнула свою дверь.

   – Да из их квартиры «зов» шёл, точно говорю, – бил себя в грудь плешивый мужичок, живущий этажом выше. – У меня наноботы породистые, чётко ориентир держат...

   – А у нас, блин, дворняги подзаборные, – усмехнулись в ответ. – Скажи ещё, что и сертификат с паспортом есть.

   – Может и есть.

   Тут кто-то обратил внимание на Василия.

   – О, командир. Ты же вроде с женой и дочкой живёшь. Надо бы удостовериться...

   – Да не вопрос, – Василий приоткрыл свою дверь. – Марта как раз Катюху успокаивает. Загляните кто-нибудь один, только тихо.

   Лера Чижова, соседка по этажу, коротко кивнула Василию и тихо прошла внутрь квартиры. Через минуту она вышла, убедившись, что всё в порядке.

   – А в тридцать девятую кто-нибудь звонил? – худая рыжая женщина, зябко кутавшаяся в застиранный махровый халат, указала пальцем на дверь рядом с Василием. Кто-то уже давил на звонок.

   – Борисыч, открывай! – забарабанил кулаком Саня Чижов, Лерин муж. Он был примерно ровесник Василия, хотя выглядел моложе и спортивнее.

   Спустя несколько секунд замок щёлкнул, и в узкую щель приоткрывшейся двери высунулась заросшая седой щетиной физиономия старого холостяка.

   – Ох ты ж, мать моя – женщина! – Борисыч в растерянности шарил взглядом по сторонам. – А вы чего это тут делаете? Пожар, что ли?

   – Ты чё, старый, «зов» не почувствовал? – с недоверием спросил Чижов, нервно почёсывая подбородок. – Я чуть с толчка не свалился, так проняло. Лерка, вон, моя чаем вся облилась. А ты, значит, даже ни-ни?

   – Неа, не почувствовал, – признался Борисыч. – Вообще никак. Может, спал слишком крепко?

   Среди людей раздались ироничные смешки.

   – Ага, если ты изобрел новый метод наркоза, то поделись с нами, – сострил кто-то.

   – Ну чего, отворяй двери, – потребовал другой голос. – Мутный ты, походу. Надо проверить.

   – Я пойду, – Василий резко подскочил к соседней двери, дернул ручку. И уже прошипел оторопевшему Борисычу: – Пусти, иначе остальные ломанутся.

   Борисыч отвернулся, что-то высматривая у себя на кухне. Потом мотнул головой.

   – Ладно, заходи, – сдался он. – Быстро.

   Василий первым делом увидел висевший в коридоре на вешалке сиреневый женский плащ, а на коврике стояли поношенные, некогда лакированные полуботинки. Тоже женские.

  Они прошли на кухню. Борисыч тихонько прикрыл дверь в комнату, поставил на плиту чайник. Василий заметил, как мелко тряслись его руки. А ещё ему показалось, будто в воздухе витает слабый запах перегара. Такой знакомый, но теперь совсем чужой.

   – Чай будешь? – спросил он. – Кофе не предлагаю, ибо не люблю...

   – Ты действительно «зов» не почувствовал? – ещё раз спросил Василий, не веря соседу. Такой мощный сигнал разве что покойник не услышит.

   – Да почувствовал я! – уже не сдерживаясь, рявкнул тот. – Ещё как почувствовал! Потому что это я... Я сделал. Попытался убить человека. Понимаешь?

   – Какого хрена...? – Василий недоверчиво уставился на соседа. – Борисыч, ты кончай шутить. Не смешно.

   – В том-то и дело, что не смешно, – признался он. – Я – алкоголик со стажем. Последние десять лет, – ну, не считая этих пять, что трезвый не по своей воле живу, – вообще мир плохо помнил. Он мне никогда не нравился, а сейчас совсем терпеть не могу. А тут на днях Фёдор из сорок первой разговорился вдруг, разоткровенничался. Знаешь же, он патологоанатомом работает до сих пор. Так вот... Сказал он мне, что есть всё-таки способ на короткое время наноботов этих проклятых оглушить. Буквально минут на пять-десять. А значит, хотя бы на это время почувствовать себя нормальным человеком. Я по такому случаю даже дорогущего коньяка раздобыл...

   – Ну и...?

   – Пригласил Таньку, ну ту, что раньше на «скорой» работала. Тут ведь главное было дефибриллятор найти... Электрошокер не годится. Нужен именно дефибриллятор. Она-то опыт имеет с ним обращаться, а я, дурак, в первый раз. Ещё после коньяка, на радостях так её бабахнул, что чуть к Фёдору на стол не отправил. Наноботы сразу вой подняли, почуяв неладное. Тут ведь главное было несколько импульсов дать по семь киловольт...

   – Знаешь, что я тебе скажу, сосед? – Василий выпрямился, сжав кулаки. Значит, всё-таки не почудился запах перегара. – Мудак ты, Борисыч. Повезло, что народ у нас в подъезде спокойный живёт. Иначе бы уже пинали по всему двору.

   – А что сразу я? – возмутился тот. – Каждый может ошибиться. Вон, на дефибрилляторы сейчас дикий спрос, бешеных денег стоят. А мне на халяву достался. Нет, я своего не упущу. Пусть пинают...

   – Ты, Борисыч, не обессудь, но если ещё раз почувствую «зов» – сразу на твою дверь укажу, – Василий направился к выходу. – Ну, ты меня понял...

   Хлопнув дверью, он вышел на лестничную площадку. На вопросительные взгляды только развёл руками.

   – Ну, что? Все живы и здоровы? – повернувшись к народу, спросил Чижов. – Тогда, расходимся, товарищи! Расходимся! Ложная тревога!

   Люди ещё некоторое время потоптались, не веря в то, что «козёл отпущения» так и не нашёлся, и стали нехотя расходится по своим квартирам.

   Василий постоял пару минут, остывая. Затем, тяжело вздохнув, пошёл к себе. Марта ждала его в коридоре.

   – Грустно мне, Мартышечка, – сказал он, вытягивая руки вверх и касаясь кончиками пальцев декоративной арки. – Грустно мне от того, что в мире ещё так много идиотов. Пожила бы командор Линн среди нас подольше, то подумала бы сто раз, прежде чем спасать. Мы обречены захлебнуться в этом болоте безнадёги...

   Василий только теперь заметил, что Марта беззвучно плакала, растирая по щекам слёзы. Плечи её подёргивались.

   – Так, что случилось? – он обнял её, зарылся лицом в пушистые волосы.

   – Началось, – всхлипнула она. – Это началось, Вася. Люди пишут, что уже произошло несколько случаев спонтанного отказа наноботов. Они начинают отключаться. И иммунная система после этого просто сходит с ума... А у Катюшки... Я не хочу ещё раз это пережить.

   Марта вырвалась из объятий мужа, и кинулась на диван. Уже не сдерживаясь, громко зарыдала.

   – Успокойся, Мартышка, – Василий сел рядом с женой, положил руку ей на спину. – Люди много чего говорят. И делают кучу всяких глупостей. Не удивлюсь, если сами же виноваты в отказе наноботов. Представляешь, чего Борисыч учудил. Он их дефибриллятором в ступор вгонял, чтобы коньяка выпить. И говорит, что многие сейчас так делают. А ведь и вправду, после такого они могут обидеться и уйти. Так что, не переживай. С Катюхой всё будет хорошо. Если только не будешь её дефибриллятором щекотать.

   – Придумаешь тоже, – Марта оторвала голову от подушки, посмотрела на него сквозь щёлочки припухших век. Уголки её губ чуть дрогнули. Он последний раз видел жену такой подавленной за сутки до того, как произошло Чудо, и их умирающая дочь снова встала на ноги. С тех пор Марта никогда не плакала. – Что-то я совсем... Ладно, на сегодня концерт закончен. Зрители могут расходиться. Вась, а ты вообще спать-то собираешься? Уже близится утро, и тебе на работу.

   Но уснуть Василий так и не смог. Эта истерика Марты всколыхнула что-то у него внутри, запустив старый механизм. Со скрипом крутанулись ржавые шестерни, натянулись цепи... И из чёрной бездны стал медленно подниматься наверх прогнивший насквозь деревянный ящик. А в нём нехотя зашевелилась, просыпаясь после глубокой спячки, тёмная холодная тварь. Он уже давно забыл о её существовании. Забыл, как это мерзкое чудовище рвало клыками, отплевывая кровавые ошмётки его израненной души. Тогда он был сильнее, и ещё как-то держался. Но вот сможет ли устоять сейчас, если вдруг всё вернётся?

   Когда зазвенел будильник, Василий уже заваривал кофе. Толку от напитка не было никакого, всё та же многолетняя привычка. Однако он считал, что у каждого времени суток должен быть свой особенный вкус и запах. Утро – обязательно ароматный кофе; обед – что-нибудь жареное или копчёное; а ужин мог вполне пахнуть молоком или душистым травяным чаем.

   Но сейчас было утро, в руках горячая чашка, а в голове вязкий туман после бессонной ночи, справиться с которым не могли никакие наноботы.

   Уже выходя из парадной, Василий заметил в свете уличных фонарей медленно идущую знакомую фигуру. Он ускорил шаг и вскоре поравнялся с соседом.

   – Здравствуйте, Фёдор, – поздоровался Василий.

   – Доброе утро, – тихо проговорил тот, не поворачивая головы.

   – Не согласен с вами, – Василий покачал головой. – После такой весёлой ночки, что вы устроили, добрым его ну никак не назвать.

   – Я устроил? – Фёдор резко замер, круглыми глазами взглянув на Василия. Сквозь толстые линзы очков они казались ещё больше. – Позвольте, как вас понимать?

   – О, в тихом омуте черти водятся, – сказал Василий, грозя соседу пальцем. – Гляжу, вы знаете толк в извращениях. Вот зачем было про дефибриллятор болтать? А? Техника в руках старого алкоголика – грозное оружие. Сам не убьётся, так другого завалит...

   – Извините, я хотел ему помочь, – неуверенно пробормотал Фёдор. – Он сам почти додумался. Вижу, с электрошокером идёт. Я просто объяснил, что шокер бесполезен. Подсказал... направил его в нужное, так сказать, русло.

   – Кому нужное? – спросил Василий. – Ему? Или окружающим? Мы вам ну очень благодарны.

   – Ещё раз извините, – ответил сосед, сверкнув стеклами очков. – Я мало разговариваю с людьми. Всё, что мне интересно, получаю от покойников.

   – И много сейчас покойников? – насторожился Василий.

   Фёдор немного замялся, словно не решаясь сказать. Затем произнёс:

   – Немного, но всё-таки они есть. В наше время умереть – это целое искусство.

   – Если очень захотеть... – пожал плечами Василий. – Но этим мёртвым уже всё равно. А нервы живых беречь надо. Ладно, справимся. Удачи вам в работе.

   – И вам того же, – слегка улыбнулся Фёдор. Он неспешно двинулся вдоль аллеи в сторону автобусной остановки. Но пройдя несколько метров вдруг обернулся, окликнул Василия:

   – Вы когда-нибудь видели, как наноботы покидают мёртвое тело хозяина?

   – Нет.

   – Красивое зрелище, признаюсь вам. Они выходят такими тонкими серебристыми ниточками, похожими на паутину, а затем быстро исчезают. Всегда жаль, когда пропадает такая чётко сформированная колония.

   – Совсем пропадает? – Василий непонимающе моргал глазами. – В смысле, погибает что ли?

   – Теперь уже не знаю, – пожал плечами Фёдор. – Я видел, как такая колония покинула вполне живой организм. Безо всякой на то причины.

   – Ты уверен?! – почти закричал Василий, мгновенно оказавшись рядом с соседом. Даже не замечая, что перешёл на «ты». – Своими собственными глазами видел?! Он пользовался перед этим дефибриллятором? Или ещё чем-то?

   – Нет, конечно, – признался тот. – Это был маленький ребёнок.

   – А что стало потом?! Ребёнок выжил?!

   – Выжил, но долго не протянул. Иммунная система практически разрушилась...

   Беспокойно ворочавшаяся внутри него сонная тварь вдруг резко вскочила на лапы, одним ударом острых когтей распарывая грудную клетку. Тяжелый ком внутренностей с влажным хлюпом упал к ногам. И стало так холодно...Всё, что как-то согревалось надеждой, вот оно, бурой жижей лежит у ног. А внутри больше ничего не осталось. Перед глазами стоял тощий силуэт шестилетней девочки, лежащей на кровати. От красивых густых волос не осталось и следа. Почти прозрачная кожа, сквозь которую видны тонкие ветви кровеносных сосудов. И в глазах отражение чёрной, вставшей на дыбы огромной твари. Василий видел, как эта мерзость, чавкая и роняя с клыков бурые капли, грызла изнутри его любимую девочку, его маленькое солнышко. И ничего нельзя было поделать.

   Оказывается, он зря радовался Чуду. Тварь никуда не ушла. Она просто уснула внутри него, легла на дно мрачной тенью, дожидаясь своего часа. Все пять лет он служил её логовом.

   Фёдор поспешил уйти, ускорив свой неторопливый шаг. Он ни разу не обернулся, быстро растворившись в темноте раннего октябрьского утра.

   Василий остался стоять, и во взгляде его была пустота. Он смотрел, как мир вокруг выцветал, становился чёрно-белым, таял и рушился под натиском всепоглощающей чёрной тени.

   – Ну, где же ты, командор? – тихо проговорил он, подняв глаза к тёмному низкому небу. – Недолгим было твоё Чудо. Совсем недолгим.

   В сотне метрах от аллеи начинался небольшой парк, и там, где не так давно стоял торговый павильон, теперь одиноко высилась одна из станций, оставленных командором Линн. Больше всего она напоминала поставленную на попа железнодорожную цистерну. Поначалу их пытались оградить от населения, тщательно изучали, и даже пробовали куда-то перетащить, но эта техника не поддавалась никаким воздействиям. Ни разрушить, ни сдвинуть хоть на микрон никто её так и не смог. Вскоре интерес к ним угас, и «цистерны» по всему миру остались всего лишь мёртвыми памятниками. Кое-где ещё вокруг них сохранились заборы, а то и вовсе, остовы недостроенных ангаров. Непризнанные уличные художники из кожи вон лезли, чтобы зачем-то разрисовать «цистерну» под фаллос в различных вариантах, и выложить фотки в интернет. Через несколько часов поверхность неизвестного материала становилась вновь чистой, предоставляя место для новых творческих идей.

   Неожиданно зазвонил мобильный. Василий взглянул на экран, – это был начальник. Он поднёс телефон к уху и отрешённым голосом заговорил:

   – Да, Аркадий Семёнович. Я что-то приболел. Плохо себя чувствую. Ах, да... Давно уже никто не болеет... Ну, это ненадолго. Тогда будем считать, что я разнёс себе башку, и лежу жду, пока наноботы соскребают со стены мои мозги и засовывают обратно в череп. Да, конечно. Я обязательно их потороплю. До свидания.

   Он несколько секунд молча смотрел на телефон в руке, затем тихо, но от души, выругался. Стиснул кулак, и пластик гаджета жалобно хрустнул.

   Уже повернув обратно к дому, Василий вдруг заметил рядом с «цистерной» какое-то движение. Он внимательно присмотрелся. Совсем свежий трафаретный рисунок командора Линн белым пятном выделялся на тёмном боку, и одетый в чёрное какой-то тип намеренно коверкал буквы.

   – Ах ты, мразь, – процедил сквозь зубы Василий, стараясь удержаться от резких движений. Только бы не вспугнуть. Тварь внутри дёрнулась, оскалив жёлтые клыки. Острые загнутые когти медленно прошлись по рёбрам, словно по прутьям ветхой деревянной клетки.

   Увлечённый своим делом, человек до последнего не замечал тихо идущего к нему Василия, пока тот не подошёл почти вплотную. Спустя мгновение, незнакомец вдруг резко рванул в сторону, отбросив рюкзак.

   – А ну, стоять! – рявкнул Василий, кинувшись следом.

   Метра два человек преодолел прыжками, а затем неожиданно споткнулся и кубарем покатился по асфальту.

   Василий подбежал к нему, придавил сверху коленом, не давая подняться. Тварь рвалась наружу, с хрустом выворачивая рёбра, роняя с клыков кровавую пену. Вот оно, совсем близко... То сладостное чувство, когда мягкая плоть с хрустом раздаётся под острым лезвием. Василий сдерживал чудовище из последних сил.

   – Попался, гадёныш, – зло проговорил он, пытаясь рассмотреть лицо пойманного хулигана. Сжатые в кулак пальцы дрожали в предчувствии давно забытого инструмента. У него почти не было сомнений, что увидит глаза перепуганного до смерти подростка. Но из-под сбившегося набок капюшона на него смотрел пожилой мужчина, почти старик. Таких сейчас осталось совсем мало, и их называли «безнадёжными». Наноботы делали, что могли, омолаживая пенсионеров и исцеляя инвалидов, однако им не всегда удавалось в дряхлых телах завершить начатый процесс. Что-то их вдруг останавливало, но вот что, – никто так и не выяснил.

   – Ну, давай, убей меня, – прохрипел мужчина, хватая Василия за штанину. И закашлялся. Кашель был хриплый, болезненный. Такого Василий давно не слышал. – Думаю, в этот раз получится.

   Тварь вдруг отпрянула, будто ей в морду ткнули горящим факелом. Она сжалась, и медленно отступила во тьму. Василий убрал ногу.

   – Зачем? – спросил Василий, указывая в сторону «цистерны». Он только сейчас заметил, что рисунок был нанесён на плотную чёрную ткань, обёрнутую вокруг неё, издали напоминая «весёлого Роджера». Видимо, чтобы сохранился подольше. – Зачем ты это делаешь? Командор Линн спасла миллионы жизней...

   – Она? Спасла? – с деланным удивлением спросил старик, вытянув и без того длинное сухое лицо. – Кого?

   – Мою дочь она спасла, – твердо ответил Василий. – В первую очередь спасла больных детей, на лечение которых никогда не находилось средств. Хотя бы ради этого стоит сказать ей спасибо.

   Старик согнулся в приступе кашля. Затем, медленно сев, заговорил:

   – Знаешь, когда над моим домом прошёл первый челнок Линн, рассеивая всю эту дрянь, я, пьяный вдрызг, летел вниз с шестнадцатого этажа. Я не пытался покончить с собой, просто так случайно вышло. Моё сердце остановилось задолго до встречи с бетонной плитой, давно забытой строителями на газоне, и я не помню удара. Но очевидцы рассказывали, что меня буквально соскребали шпателями, и раскладывали по пакетам. Затем похоронили в закрытом гробу. Когда тебя пытаются заново собрать, как долбаный конструктор, подгоняя каждую деталь – это чудовищные муки, длящиеся бесконечно. Ты почти в сознании, и без какой-либо анестезии. Несколько суток нестерпимой адской боли. А потом вдруг понимаешь, что очнулся в закопанной могиле. Пока я не начал задыхаться, и на мой «зов» не прибежали парни с лопатами, прошла целая вечность. И могу ли я благодарить за это? А? Вот скажи мне, за что такая награда? А ведь я не один такой «счастливчик».

   – Каждому своё, – произнёс Василий. Он не испытывал ни малейшего сострадания к старику.

   – С точки зрения теологии, Линн просто-напросто провозгласила себя новым Спасителем. Если все болезни тела даны нам свыше, чтобы в страданиях искупить грехи и очистить душу, то стоит ли думать, что мы были прощены благодаря её вмешательству? – продолжил тот, кряхтя, поднимаясь на ноги. – Как бы не так. Всё возвращается на круги своя. Пять лет без болезней обойдутся слишком дорого для человечества, и сейчас Церковь ликует, утверждая, что грядет суровая кара за поклонение лжеспасителю. В чём-то они правы. Все эти мелкие паразиты внутри нас действуют по какой-то своей программе, но вот кто-нибудь задавался вопросом: а насколько надёжна эта программа без контроля со стороны? Нас бросили на произвол, без права выбора. Уже сейчас зафиксированы многочисленные случаи сбоя, и это только начало. А что будет через месяц? А через год?

   – Думаю, у нас нет даже недели, – ответил Василий, делая глубокий вздох. Его стал бить озноб. – Если не произойдёт ещё одно чудо, и они не исправят программу, человечеству конец. Говорят, иммунная система после наноботов уже не работает.

   – Вот то-то и оно, – старик поднял вверх тощий указательный палец. – Нам дали наркотик, соскочить с которого не получится. По крайней мере, я со своей хронической астмой нежилец. Хотя...

   Старик выдержал театральную паузу, затем снова заговорил:

   – Есть подозрение, что не все «цистерны» мёртвые. Какая-то из них работает, Линн сама намекнула на это. Но вот только которая из них?

   – Как работает? – выпалил Василий. Сердце ухнуло, в ушах застучало. – Когда она намекнула?

   – В одном из интервью, – спокойно ответил старик. – Есть много записей в сети. Может быть, если внимательно их посмотришь, сможешь найти ещё что-нибудь...

   Василий его уже не слушал. Ноги сами собой понесли к дому. Если бы он обернулся, то смог бы заметить выпавший из рюкзака старика заляпанный свежей краской трафарет с изображением командора Линн. А следом звякнул об асфальт полупустой баллончик с белой краской.

   Он ворвался в квартиру, словно ураган. Не разуваясь, схватил ноутбук и плюхнулся на диван.

   Марта обычно вставала чуть позже, чтобы приготовить завтрак и собрать Катерину в школу. Но в это утро она уже хозяйничала на кухне. Работал подвешенный над холодильником телевизор, и невнятный голос ведущего новостей вместе с запахом свежезаваренного кофе разносился по квартире.