Текст книги "Варяжский сокол"

Автор книги: Сергей Шведов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Глава 8
Слово скифа

Известие о смерти кудесника Гордона, призванного в небесные чертоги богини Макоши прямо с брачного ложа, быстро распространилось по волынскому торгу и наконец долетело до ушей гана Карочея. Скиф не совсем понял, зачем престарелому кудеснику Гордону понадобилось вступать в брак, но, в конце концов, у ведунов языческих богов могут быть свои причуды и не гану их за это осуждать. Тем не менее он мысленно поздравил князя Трасика с тем, что тот наконец стал мужчиной. Теперь пришел черед действовать Карочею, и он горел желанием доказать князю, что слово скифа стоит никак не меньше слова ободрита. Тем более что смерть даджана была щедро оплачена нанимателем, ушедшим в страну Вырай.

Слегка смутило Карочея то, что буквально накануне смерти кудесника боярин Драгутин покинул дом купца Никсини и уехал из города. К счастью, уехал недалеко. Расторопные соглядатаи без труда установили, что даджан обосновался в загородной усадьбе купца, где, по сведениям все тех же соглядатаев, давно уже прятались братаны Рерики, чья смерть безусловно станет подарком для их дяди князя Трасика. С Трасиком ган успел повидаться до начала громкого дела. К сожалению, ободрит выглядел так, словно на нем всю ночь воду возили, а потом еще и опоили каким-то волшебным зельем. Князь явно был чем-то потрясен и бормотал о какой-то брачной чаше. Якобы именно она стала причиной смерти кудесника Гордона. Из этого болезненного бормотания Карочей кое-что узнал о событиях минувшей ночи. Кажется, он поторопился с поздравлениями. Мужчиной князь Трасик не стал, зато у него были все шансы окончательно стать женщиной. Однако богиня Макошь не допустила поругания своего избранника и забрала кудесника раньше, чем он успел стать супругом. Причиной смерти Гордона объявили страсть Макоши, однако недоверчиво настроенный к славянским богам и богиням Карочей считал, что дело здесь не обошлось без перстня с ядом, подаренного ему рабби Зиновием. Этот перстень до сих пор украшал указательный палец Трасика. Ловкому Карочею не составило труда забрать у расстроенного князя свой подарок и убедиться собственными глазами, что желтых кристаллов там уже нет.

– Что сказал тебе Завид? – грубо спросил Карочей у князя.

– Он сказал, что не сомневается в благосклонности ко мне бога Велеса. И что на Калиновом мосту я обрету звание сразу и мужа, и ведуна. Разумеется, это только в том случае, если останусь жив.

– И ты решил притвориться безумцем, чтобы избежать божьего суда?

Карочей все больше убеждался, что стоящий перед ним бледный человек, скорее всего, не жертва, а достойный ученик своей матери Синильды и кудесника Гордона. Во всяком случае, Трасик очень ловко использовал давнее заблуждение на свой счет кудесницы Ангельды и с таким блеском отправил на тот свет своего учителя Гордона, что, узнай тот о проделках даровитого ученика, наверняка бы ему поаплодировал. Это же надо до такого додуматься: будучи мужчиной, пригласить на ложе другого мужчину и заставить его выпить яд из брачной чаши. Трасик допустил только одну ошибку: не стал женой кудесника Гордона на самом деле, что и позволило жрецам усомниться в его женской сути.

– Но ведь меня ждет верная смерть! – взвизгнул Трасик. – Волхвы Велеса предали меня. И Ангельда не заступилась. А ты, Карочей, обещал мне, что после смерти Гордона Завид забудет о княжиче Сидраге.

– Ты дурак, князь, извини уж на злом слове, – вздохнул Карочей. – Для того чтобы отменить божий суд, волхвам придется объявить причину, по которой он отменяется. То есть во всеуслышанье назвать тебя женщиной. Любопытно, долго ли ты после этого усидишь на ободритском столе? Нет, князь, ты взойдешь на Калинов мост, чем разом опровергнешь все грязные слухи на свой счет. И не твоя вина, что княжич Сидраг, вызвавший тебя на божий суд, на этот суд не явился.

– А если… – начал было Трасик.

– Никаких если, – оборвал его Карочей, – тому порукой слово скифского гана.

На лице Трасика отражалось сомнение в надежности этого слова. Все-таки ободритский князь оказался слишком трусоват для доблестного мужа. А ум далеко не всегда может заменить стойкость. Лучше бы Трасику родиться женщиной, это избавило бы гана Карочея от многих проблем. Ибо соблазнить женщину гораздо проще, чем вселить уверенность в упавшего духом мужчину.

– По моим сведениям, – спокойно начал ган Карочей, – сегодня ночью будет совершен налет на загородную усадьбу купца Никсини. При этом погибнут братья Рерики, боярин Драгутин и боготур Осташ. Для нашего дела будет лучше, если князь Свентислав узнает обо всем только завтра поутру, когда викинги уже погрузятся на свои драккары и скроются в утреннем тумане. Ты меня понимаешь, князь Трасик?

– Да, – не очень уверенно протянул ободрит.

– Вот и отлично, – усмехнулся Карочей. – Я рассчитываю, что ты донесешь мою мысль до великого князя лужичей, который, надо полагать, не хуже нас с тобой понимает свою выгоду.

– Он понимает, – подтвердил Трасик. – В таком случае, до свидания у Калинового моста, князь. И да помогут нам твои боги.

У ярла Витовта все уже было готово. На полученные от гана Карочея монеты он приобрел две новые боевые ладьи и набрал дружину из ста крепких парней. Мечники ярла, все до одного облаченные в броню, представляли собой грозную силу. К сожалению, ста человек было слишком мало, чтобы сойтись с дружинниками боярина Драгутина, которые много чего повидали в этом мире и не раз участвовали в кровавых сечах. Витовт это, к счастью, понимал, а потому и привлек на помощь дружины двух знакомых ярлов, которые за сущие пустяки в триста денариев согласились поучаствовать в славном деле. Кроме того, грозный викинг набрал в местных кабаках и притонах еще примерно две сотни молодцов, умеющих орудовать мечами и ножами и жаждущих подвигов и денег. Всего под рукой у Витовта собралось четыре сотни на все готовых головорезов, которые при удачном раскладе должны были раскатать по бревнышку деревянную усадьбу одного из богатейших лужицких купцов. Витовт не сомневался в успехе, так же как и его приятели ярлы, одного из которых звали Ингер, а второго Рулав. Первый из них был, кажется, ободритом, а второй свеем. Впрочем, Карочея подобные тонкости не волновали, он заплатил деньги и теперь ждал от нанятых людей точного выполнения взятых на себя обязательств. Как установили соглядатаи гана, в усадьбе купца Никсини на данный момент находилось не более восьмидесяти вооруженных людей. Тридцать мечников братанов Рериков и пять десятков – боярина Драгутина, включая самого боярина, боготура Осташа и Белого Волка Буривоя. Таким образом, викинги имели над ободритами и людьми Драгутина пятикратное превосходство. А если учесть еще и два десятка хазар Карочея, которых он привел за собой в Волынь, то и более того. Имея под рукой такую силу, сомневаться в успехе было бы глупо. Да ган, собственно, и не сомневался. Здесь важно не дать уйти из-под удара княжичу Сидрагу, боготуру Осташу и боярину Драгутину. За головы этих троих щедрый ган Карочей обещал викингам еще по сто денариев. Его слова вызвали гул одобрения как вождей, так и мечников. Из Волыни двинулись еще засветло, и чтобы не привлекать к себе внимание, город покидали несколькими группами, а оружие и доспехи везли на подводах. До усадьбы Никсини насчитывалось не более десяти верст, так что викинги отправились пешими. Так им было привычнее. В отличие от тех же хазар, они не умели сражаться верхом. Своей стихией они считали воду, а средством передвижения – ладью или драккар. Ну а главный союзник викинга – это внезапность. Карочей был уверен, что Драгутин не ждет удара с этой стороны. Возможно, появление в Волыни хазарского гана и не осталось для него тайной, но, видимо, он не придал этому особого значения. Во всяком случае, после того как Карочей отправил на тот свет соглядатая, увязавшегося за ним, больше никто не пытался за ним следить. Возможно, этого соглядатая приставил к гану вовсе не даджан, а либо князь Трасик, либо Гийом Сакс. С этих, пожалуй, станется.

За городом викинги вновь сбились в одну ватагу, но, пройдя более половины пути по наезженной дороге, вновь рассыпались на несколько групп. И дальнейший путь проделали уже разведанными лесными тропами. Наблюдая за этими маневрами, Карочей пришел к выводу, что Витовт свое дело знает и в советах гана не нуждается. Конные хазары держались в стороне от викингов и медленно пылили по дороге. В подступающих сумерках они выглядели растерянными путниками, заблудившимися в незнакомой стране. Даже если бы хазар увидели выставленные Драгутином или Сидрагом дозоры, то вряд ли их появление здесь вызвало бы в усадьбе переполох. Однако никаких дозоров и засад ни хазары, открыто двигающиеся по дороге, ни викинги, скрытно пробирающиеся лесом, так и не встретили. Усадьба располагалась слишком близко к городу, чтобы всерьез опасаться нападения организованной силы, а шаек лесных разбойников здесь, видимо, не боялись. Да и вряд ли разбойники могли рассчитывать в этом месте на хорошую добычу, ибо все свои богатства купец Никсиня наверняка хранил в городе, где у него имелся добротный каменный дом.

Ночь выдалась лунной, и Карочей издалека увидел усадьбу, стоящую на холме и обнесенную невысоким жиденьким тыном. Построена она была довольно давно, сильно обветшала за минувшие годы и никак не могла претендовать на звание крепкого оборонительного сооружения. Тем не менее лес вокруг усадьбы оказался вырублен на расстояние приблизительно ста шагов. И если в приворотной башенке сейчас сидит сторож, то он наверняка увидит бегущих к дому вооруженных викингов.

Перед началом напуска вожди собрались в зарослях, дабы в последний раз обсудить детали предстоящего дела.

– Я бы спалил усадьбу, – спокойно сказал Ингер.

– Добро жалко, – вздохнул Рулав.

– Да какое там добро, – хмыкнул Витовт, – нам важнее людей сохранить для предстоящего похода. Поэтому предлагаю следующее: нападаем всеми силами сразу с четырех сторон. Тын вокруг терема хлипкий, да и подгнил местами. Сам терем осаждать не будем. Поджигаем его и все надворные постройки, а потом быстро отходим назад к лесу и бьем на выбор стрелами, когда они начнут выскакивать из огня.

План Карочею понравился, по сути он лишал осажденных шансов к спасению, ибо проскочить открытое пространство, освещенное к тому же пламенем пожара, вряд ли кому-то удастся. Если не стрелами, то мечами их обязательно достанут.

– Собаки нас почуяли, – сверкнул в темноте белыми зубами Рулав. – Ишь как надрываются.

– По местам, – распорядился Витовт. – Как только пущу стрелу с горящей паклей, начинайте.

Карочей тоже решил поразмяться. В конце концов, доскакать до терема через открытые ворота и пустить под его крышу десяток горящих стрел хазарам не в тягость. Какое-то время ган выдерживал паузу, давая викингам, бежавшим с тяжелым тараном, вынести ворота, а потом взмахнул рукой и первым ринулся в драку. К удивлению Карочея, терем вспыхнул раньше, чем в него успели впиться первые огненные пташки. Причем вспыхнул разом со всех сторон, словно его начинили смолой. Следом загорелись надворные постройки. А потом неожиданно рухнул тын, пусть и гниловатый, но все же не настолько, чтобы рушиться от дуновения ветра, налетевшего на холм со стороны моря. Викинги и хазары оказались на вершине холма как на ладони. Да и света здесь хватало, чтобы лучники, притаившиеся в зарослях, не промахнулись. Хазары начали падать из седел раньше, чем осознали, что происходит.

– Спешиться, – крикнул им ган Карочей, прыгая с седла на землю. Его примеру успели последовать всего лишь семеро, остальных попятнали стрелами. Трудно было промахнуться с расстояния в семьдесят шагов. А у Драгутина, судя по всему, оказались под рукой очень хорошие лучники. Викинги быстро сообразили, что угодили в ловушку, во всяком случае сквозь громкие вопли и хрипы умирающих до Карочея донесся громовой голос ярла Витовта:

– Отходим!

К сожалению, отходить было некуда. Летевшие из леса стрелы жалили бегущих без пощады. А у самого края зарослей викингов поджидали конные и пешие мечники. Сражение было проиграно, едва начавшись. Карочей понял это одним из первых, а потому и не стал искушать судьбу. Он упал на землю и притворился убитым, не добежав до несущих смерть зарослей двух десятков шагов. Ярлу Рулаву не хватило ума последовать примеру хитроумного степного гана, и его в два счета зарубил рогатый всадник, в котором Карочей без труда опознал боготура Осташа. К сожалению, у гана под рукой не оказалось лука, чтобы снять с седла горделивого ведуна, без устали работающего мечом. Нельзя сказать, что викинги не выказали доблести. Все возможное в этих нечеловеческих условиях они сделали, то есть достойно приняли смерть от рук обманувшего их противника. Дольше всех держался Витовт, добежавший-таки благодаря щиту и доспехам до зарослей и собравший вокруг себя около двух десятков викингов. Участь их была незавидной, ибо противников насчитывалось втрое больше, но на помощь пирату пришел случай в лице боярина Драгутина, выехавшего на поляну.

– Сдавайтесь, – крикнул он обреченным викингам.

– А условия? – нашел силы для шутки Витовт, истекающий кровью.

– Я беру вас к себе на службу, на правах мечников.

Условия, по мнению Карочея, были вполне приемлемы. Предложи даджан нечто подобное скифу, он согласился бы не задумываясь. К сожалению, ган не мог рассчитывать на великодушие своих противников. В лучшем случае, его изрубят мечами, в худшем – повесят. А потому Карочей чуть приподнял голову, чтобы оглядеться. Буквально в десяти шагах от него стоял оседланный конь. Неслыханная удача. Но требовалось решиться на прыжок, с риском быть убитым в высшей его точке. Однако ган все-таки решился. Ему не хватило одного шага, он зацепился за чью-то подставленную ногу и рухнул лицом в траву.

– Какая встреча! – произнес над его головой знакомый голос. Карочей нехотя поднялся, глядя в лицо врага ненавидящими глазами. Страха в сердце гана почти не было, зато была обида. Удача покинула его как раз в тот момент, когда он почти ухватил жар-птицу за хвост.

– Не скажу, что рад тебя видеть, боготур, но, во всяком случае, твое лицо мне приятнее, чем лик Черного бога.

– С ним ты еще встретишься, – обнадежил гана Осташ, снимая с его пояса кривой меч. Рядом мечники Драгутина разоружали викингов ярла Витовта, принявшего условия даджана. Карочей осуждать ярла не собирался, тот поступил как разумный человек, трезво оценивающий обстановку. Деньги были отработаны честно, но не хватило везения и ума. В первую очередь гану Карочею, слишком рано уверовавшему в легкую победу. А ведь скиф, в отличие от Витовта, знал, с кем имеет дело в лице ведуна Драгутина. Недаром же про него говорят, что он в мать сыру землю на версту зрит. Викингов и городских бродяг полегло до трех сотен. Среди убитых оказались оба ярла, Ингер и Рулав. Карочей не знал толком ни того ни другого, а потому и не скорбел об их смерти. Человек пятьдесят были ранены. Еще столько же захвачены в плен. Среди раненых и пленных набралось до десятка хазар. В других обстоятельствах Карочей порадовался бы спасению своих людей, но сейчас его больше заботила собственная жизнь, над которой нависла серьезная угроза. Боярину не за что было щадить гана, ибо тот преданно служил самым лютым его врагам.

– Этот молодец рядом с Драгутином – княжич Сидраг? – спросил Карочей у Осташа.

– Нет, это Воислав Рерик, сын князя Годлава, – спокойно отозвался боготур.

– Нелегко, наверное, быть сыном Дракона, повешенного во славу Одина, – криво усмехнулся Карочей.

– Если бы Рерик сейчас тебя услышал, то это были бы последние слова в твоей жизни, ган.

– Не сомневаюсь, боготур. Но вряд ли бы ему это помогло. Его отца прокляли боги.

– Завтра мы узнаем, кого боги прокляли, а кого нет, – зло процедил сквозь зубы Осташ.

– А вот это вряд ли, – ответил вдруг повеселевший Карочей. Пред ганом забрезжила надежда. Он вдруг обнаружил свой единственный шанс к спасению. Осташ поведение скифа оценил по-своему и тут же приказал мечникам обыскать Карочея. Ножа гану жалко не было, серебряных денариев тоже, а вот при виде пергамента в руках боготура у него защемило сердце. – Князь Трасик не придет на божий суд, если узнает о моей неудаче.

– Он что же – трус?

– Так ведь не всем же ходить в боготурах, – криво усмехнулся Карочей, не отрывавший взгляд от пергамента. – Некоторым жизнь дороже княжеского стола. Волхвы объявят Трасика Макошиной ведуньей. За ободритское княжество и славный город Микельбор начнется кровопролитная борьба, но сыновьям Драговита и Годлава в этой борьбе не участвовать. Их отцы так и уйдут в вечность с проклятием Чернобога.

– Что ты предлагаешь? – нахмурился Осташ.

– Передай этот пергамент Драгутину, пусть прочтет. А потом мы с ним поговорим.

Осташ не стал спорить. А Карочей напряженно следил, как даджан разворачивает драгоценный пергамент, ценою в четыре тысячи денариев, и при свете чадящего факела пытается его прочесть. Уж этот-то человек, прошедший с торговыми караванами и разбойными ватагами едва ли не все завоеванные арабами земли, наверняка научился разбирать их грамоту. И уж конечно, он поймет, насколько важна эта арабская вязь для небогатого гана Карочея. Драгутин свернул пергамент и подошел к скифу.

– Четыре тысячи денариев – хорошие деньги, – произнес он, пристально глядя в лицо собеседнику.

– Это для тебя, боярин, они хорошие, а для нищего скифского гана это целое состояние.

– Так ты считаешь, что князь Трасик добровольно откажется от великого стола, во всеуслышанье назвав себя ведуньей Макоши?

– У него есть и другой путь, куда более пристойный и даже позволяющий ему сохранить власть. Для этого ему всего лишь следует принять христианство и переметнуться под крылышко Людовика Тевтона. Я думаю, Гийом Сакс, старый друг кудесника Гордона, уже предложил ему свою помощь. Загнанный в угол Трасик вполне может принять предложение, и тогда между варягами и тевтонами разразится война, об исходе которой можно только догадываться.

– В чем тебе нельзя отказать, ган, так это в уме, – спокойно сказал Драгутин. – Одна беда – тебе нельзя верить. И если Гийом Сакс заплатит тебе хорошую цену – ты предашь нас не задумываясь.

– А он заплатит? – оскалился ган, почувствовавший себя хозяином положения.

– Тевтоны изрядно скуповаты, – сказал с усмешкой Буривой. – Но в одном ган прав. По нашим подсчетам, Гийом стянул в Волынь до сотни мечников. Для захвата города этого мало, но прикрыть бегство князя Трасика они смогут.

– А я что говорю, – пожал плечами Карочей.

– Может быть, послать к князю вместо скифа викинга, с радостной вестью о нашей смерти? – предложил Осташ. – А этого повесить – во избежание.

– Трасик викингу не поверит! – выкрикнул побледневший ган. – Он его к себе не подпустит. А в итоге прольются реки крови. Я могу вам дать слово скифского гана, что сделаю все, как договоримся, в обмен на пергамент рабби Зиновия.

– Ладно, – кивнул Драгутин. – Ты получишь свое серебро, ган Карочей, если князь Трасик выйдет на Калинов мост. Но помни, за тобой будут следить десятки глаз. И если ты вздумаешь изменить, то лучше бы тебе на свет не рождаться.

– Я могу взять своих хазар? Так у Трасика будет ко мне больше веры.

– Тебе придется поручиться за их молчание.

– Они будут молчать, – поморщился Карочей. – Не хватало еще, чтобы хазары шли против воли своего гана. Но кроме того, мне нужны рогатый шлем боготура Осташа и какая-нибудь вещица княжича Сидрага, измазанная кровью.

Карочея снабдили всем необходимым и даже вернули коней и ему, и уцелевшим хазарам. Ган сел в седло, еще не до конца веря в свое спасение. Петля, уже казалось бы стянувшая его шею, соскользнула, не причинив вреда здоровью. Сейчас он опасался только стрелы в спину, но и это опасение оказалось напрасным. Ган стегнул коня плетью и поскакал по пыльной дороге.

Глава 9
Расправа

Карочей въехал в Волынь на рассвете. Город еще спал, не желая откликаться на ласковые призывы Даджбогова колеса, выкатывающегося из-за ближайшего холма. Копыта хазарских коней гулко отстукивали дробь по мощеным волынским улочкам, но и эта степная музыка не заставила ленивых лужичей оторваться от мягких подушек. Уставший после ночного кошмара Карочей зло окликнул стража, дремавшего в приворотной веже княжеского терема. Опознавший гана мечник со всех ног бросился выполнять свои обязанности. Ворота противно заскрипели, и всадники, проделавшие немалый путь, медленно въехали во двор. Трасик еще спал, и верный приказный Бодря попытался было встать на пути наглого степного гана, вздумавшего потревожить сон господина в столь неурочную пору.

– А я сказал, буди, – рявкнул на хитрована Карочей. – Важные вести.

На Бодрю, видимо, произвели впечатление и слова гана, и вид его хазар, которые заметно уменьшились в числе, а иные из них были перевязаны окровавленными тряпками. Приказный протер глаза, сглотнул слюну и засеменил в ложницу князя. Карочей махнул рукой в сторону хазар, отпуская их на отдых, а сам, придерживая драгоценную ношу, прошел в пустой ныне зал для приемов. На столе здесь стоял кувшин и два серебряных кубка, из чего ган заключил, что Трасик вчера вечером принимал гостя. Кувшин оказался наполовину полон, а следовательно, этот гость не имел привычки к безудержному питию. Скорее всего, Трасика навещал Гийом Сакс, которому было что предложить князю. Карочей наполнил ближайший кубок вином и залпом осушил его Красное вино пролилось на стол, но скиф не обратил на это внимания и бросил рядом с лужицей свою добычу, завернутую в кусок материи. Этот сверток сразу же привлек внимание вошедшего Трасика. Князь был бледен: видимо, приказный Бодря успел ему расписать возвращение хазар самыми яркими красками. Трасик, кутаясь в кафтан, наброшенный на белую ночную рубаху, приблизился к столу и вопросительно глянул на Карочея. Ган небрежным жестом развернул сверток.

– Это шлем?

– А ты бы хотел увидеть голову? – удивился Карочей.

– Нет, зачем же, – спохватился Трасик, дрожащими руками притрагиваясь к отливающему синевой металлу. – Да здесь кровь.

– Так ведь с трупа сняли, – хмыкнул скиф.

– А Сидраг?

– Вон его оберег, – кивнул Карочей. – Узнал, надеюсь. Не испачкай руки. Кровищи в твоем братичаде было, что в том быке.

– А остальные? – спросил Трасик, с ужасом глядя на трофеи.

– Всех положили, – поморщился Карочей. – Я половину своих хазар потерял. Жуткое было дело. Усадьбу купца Никсини спалили дотла.

– Той усадьбе уже сто лет, – утешил скифа Трасик и, обернувшись к дверям, крикнул: – Бодря, убери все это с глаз.

Приказный со всех ног бросился выполнять приказ князя. Второпях он едва не унес кувшин с вином, но, к счастью, Карочей вовремя вмешался.

– С Гийомом пил? – кивнул на кубки ган.

– Да, – не стал отпираться Трасик.

– Догадываюсь, что он тебе предлагал, – криво усмехнулся Карочей.

– Теперь это уже неважно, – с облегчением вздохнул Трасик.

Для князя ободритов все это действительно уже не имело значения, ибо жить ему оставалось всего ничего. А для гана Гийом Сакс был опасен. Он единственный, пожалуй, если не считать рабби Зиновия, мог бы открыть глаза и Людовику, и Ицхаку Жучину на предательство Карочея. Предательство, естественно, вынужденное, но вряд ли сильные мира сего станут принимать в расчет оправдания провинившегося скифа. Эти двое, рабби и граф, сейчас представляли главную опасность для Карочея. Ни тот, ни другой не должны были дожить до Божьего суда.

– Кстати, когда и где он состоится?

– Завтра утром, в священной роще Велеса, – спокойно отозвался князь Трасик.

– А где находится эта роща?

– В трех верстах от городского вала.

Следовательно, на все про все у Карочея оставалось менее суток. Слегка смущало его то обстоятельство, что смерть рабби Зиновия может осложнить его расчеты с агентами рахдонита в Хазарии, но, пораскинув умом, он пришел к выводу, что это дело можно уладить. В конце концов, наследники иудея вряд ли рискнут оспаривать распоряжение почтенного старца, да еще предъявленное близким к Ицхаку Жучину человеком.

Прежде всего Карочею следовало выспаться, дабы не натворить глупостей от усталости, а уж потом приступать к решительным действиям. Сон гана не был, однако, продолжительным, во всяком случае так ему показалось. Присутствие же в ложнице Гийома Сакса и вовсе поставило его в тупик. Впрочем, он быстро сообразил, что находится сейчас в чужом доме, а его хазары настолько вымотались за ночь, что пока не способны оказать помощь хозяину, попавшему в неприятную ситуацию.

– Ты оказался куда более ловким человеком, ган, чем я полагал. Но вряд ли эта ловкость пойдет тебе на пользу.

Граф Гийом сидел у дверей на лавке, расписанной сказочными птицами, и с интересом разглядывал кривой меч Карочея. Ган зевнул и потянулся на ложе. Вставать он пока не торопился. Для начала следовало узнать, с чем пришел незваный гость.

– А что ты, собственно, имеешь в виду, граф?

– Смерти княжича Сидрага, да еще накануне Божьего суда, тебе не простят, – спокойно сказал Гийом. – Думаю, князь Свентислав скоро потребует у князя Трасика твоей выдачи.

– Время у меня еще есть, – равнодушно отозвался Карочей. – Вряд ли князья станут поднимать шум до завтрашнего суда. Это им не выгодно. Да и не в чем им меня обвинять.

– То есть как это не в чем? – возмутился Гийом. – Погибли восемьдесят человек, по меньшей мере.

– И убил их я с двадцатью хазарами? – криво усмехнулся Карочей. – Не смеши, граф, в это никто не поверит.

– А как ты оказался в усадьбе купца Никсини?

– Да очень просто: по просьбе рабби Зиновия я отвозил княжичу Сидрагу довольно приличную сумму денег.

– И рабби это подтвердит?

– Разумеется. Кто может помешать этому пауку ссужать деньгами варяжских князей под приличный процент? Но мне не повезло, я оказался в усадьбе как раз в тот момент, когда на нее напали викинги. В результате я потерял половину своих людей и чудом вырвался из кровавой заварушки.

– Не забыв прихватить с собой рогатый шлем боготура Осташа и оберег княжича Сидрага?

– Что мне подвернулось под руку, то я и прихватил, – пожал плечами Карочей. – Прими мои сожаления, граф Гийом, но с крещением князя Трасика вам придется подождать.

– Рахдониты обещали не вмешиваться в наши дела, – прищурился Гийом в сторону гана.

– Нашел кому верить, – засмеялся Карочей. – Купец всегда ищет выгоду. Рабби Зиновий очень умный человек. Оказав услугу князю Трасику, он прибрал к рукам порт Микельбор.

– И ты ему в этом помог.

– Я в этой игре всего лишь пешка, а тебя рабби выставит полным дураком в глазах Людовика Тевтона. Ибо что там ни говори, ты проспал удар в самом уязвимом месте. Тебе следовало оберегать княжича Сидрага, как зеницу ока. Будь он жив, князь Трасик никогда бы не ступил ногой на Калинов мост. А ты мало того что не уберег Сидрага, так еще и погубил старого и надежного друга Каролингов в Волыни, кудесника Гордона. Видел перстень на указательном пальце Трасика? Его подарил князю я, а точнее рабби Зиновий. Надеюсь, ты догадался, что было в этом перстне?

Худое костлявое лицо Сакса оставалось невозмутимым, бледным и невыразительным, зато его устремленные на Карочея глаза горели хищным желтоватым огнем. Кривой меч гана подрагивал в его руках очень выразительно. Карочей на всякий случай нащупал рукоять лежащего в изголовье кинжала и одарил графа ослепительной улыбкой.

– Ничего еще не потеряно, Гийом. Тебе надо всего лишь устранить одного человека, чтобы поражение обернулось победой.

– Кого ты имеешь в виду?

– Рабби Зиновий держит князя Трасика за горло железной рукой, но это не тот человек, который станет делиться добытыми тайнами с другими, да еще бесплатно. Ты меня понимаешь?

– Есть еще один человек, который многое знает.

– И этого человека ты собрался убрать с помощью тех людей, что сейчас сопят за моей дверью? Кстати, сколько их?

– Четверо. Но это очень опытные люди, – криво усмехнулся Сакс.

– Шестерых, пожалуй, хватит, – прикинул в уме Карочей.

– Для чего хватит?

– Я задолжал рабби Зиновию очень крупную сумму, граф Гийом. Моя расписка лежит у него в сундуке. И я очень бы хотел получить ее обратно.

– И тебе не жалко единоверца? – укоризненно покачал головой Гийом.

– Я такой же иудей, граф, как ты христианин. Так мы идем в гости к рабби?

– У него большая охрана?

– Десять человек. Рабби они преданы всей душою. Есть еще пять-шесть рабов, но эти вряд ли окажут сопротивление.

– А золото, ган?

– Золото поделим на три части: одна доля мне, одна тебе и одна твоим людям. Но вам придется переодеться моими хазарами.

– Хорошо, ган. Но помни, стоит тебе только вскрикнуть, и я не дам за твою жизнь даже паршивого медяка.

– Не волнуйся, граф, скиф понимает свою выгоду не хуже тевтона.

– Я не тевтон, – возразил Гийом.

– В данном случае это не имеет ровным счетом никакого значения.

Князь Трасик несказанно удивился, увидев на пороге пиршественного зала двух своих мирно беседующих гостей. Похоже, он был совершенно уверен, что утренний сон гана будет последним в его жизни. Князь Трасик никогда бы сам не поднял руку на гостя, но он не возражал бы, если бы человека, столь много знающего, прирезали другие. Увы, эти другие, в лице в первую очередь графа Гийома, не оправдали его надежд. Тем не менее у великого князя хватило выдержки для того, чтобы достойно попотчевать своих гостей. Леший с ним, с этим скифским ганом, скоро он и без того уберется в свою далекую Хазарию, где заботы и тайны князя Трасика никому не интересны. Сейчас важно то, что самому Трасику никто не угрожает, и можно с легкой душой пить вино и смеяться над шутками веселых друзей. Однако веселые друзья недолго развлекали князя, обмякшего душой, и с наступлением ночи поднялись из-за стола. Трасик, слегка огорчившийся по этому поводу, гостей не останавливал. В конце концов, ему самому следовало хорошенько выспаться перед завтрашним днем, дабы с достоинствам принять удачу, выпавшую ему волею Велеса и Макоши.

Терем князя Трасика ночные гуляки покинули через тайный ход, дабы не тревожить челядь. Гийом Сакс очень хорошо находил дорогу на темных городских улицах, а Карочею оставалось только запоминать путь, чтобы не заплутать в этом лабиринте, когда ему, возможно, придется возвращаться в одиночку.

Ворота высокого забора, окружающего дом рабби Зиновия, были заперты наглухо. И первоначально на уверенный стук гана отозвались только собаки. Потом из-за ворот прозвучал хриплый голос.

– Ган Карочей, – негромко отозвался скиф и осветил лицо факелом, дабы бдительный сторож, рассматривающий незваных гостей в узкую щель, мог его опознать. За спиной у гана стояли пять хазар в бараньих шапках, и вряд ли их вид мог вызвать у сторожа подозрение. В конце концов, не в одиночку же ходить степному гану по ночному городу. – Очень важное дело к рабби Зиновию.