Текст книги "Фотограф. Цикл рассказов"

Автор книги: Сергей Шведов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Я думал, что тут труп, – сказал он разочарованно. – А эту шмару я давно знаю.

– Какую шмару?

– Да Маринку Сычеву. Вот она рядом с богатым хмырем. В профессионалки, видно, подалась. Два дня назад я ее с Черновым видел. А какие надежды подавала…

– Какие надежды? Ты в своем уме?

– Я с ней в спортивном клубе занимался. Давно уже, лет, наверное, восемь назад. Из меня каратист вышел, как из собачьего хвоста сито, а Маринка блистала. Ей тренеры большое будущее пророчили. Я еще тогда подумал: на фига такой клевой девахе подставлять мордочку под чужие кулаки.

Новостью для меня было, что Сеня вообще подался в спортсмены. Да мало того, что в спортсмены, так еще и в каратисты. При его извечной неуклюжести и неповоротливости это была, прямо скажем, смелая авантюра.

– Зря смеешься, – обиделся Шергунов. – Я там за полгода десять кило сбросил. И вообще почувствовал себя мужчиной. Может быть, и до черного пояса допрыгался бы, но помешала женитьба.

– А ты, Сеня, ничего не путаешь по поводу этой Маринки? – С чего бы это, интересно, я путал? Она меня тоже узнала, даже поздоровалась.

– О том, что я у тебя был, никому ин слова. Тем более Чернову, если он у тебя вдруг объявится. – Да с какой стати Чернов ко мне припрется? Что он здесь потерял? Ты мне лучше скажи, зачем ты ввязался в это грязное дело? Да еще так глупо облажался.

– Попался я действительно глупо, но Игнатовича я не убивал. И за то, что я его не убивал, мне предложили сто тысяч долларов.

Сумма была столь несуразной и далекой от жизненных проблем Шергунова, что он только растерянно присвистнул в ответ.

– Я тебе позвоню сегодня, после одиннадцати. Не вздумай куда-нибудь соваться. Речь идет о человеческой жизни, и что еще важнее – о жизни моей.

Шергунов хотел мне что-то возразить, но я не стал его слушать, сел в свою темно-вишневую машину и укатил. С моей стороны было, конечно, большим нахальством появляться на улицах родного города на паленых «Жигулях». Но, во-первых, никакого другого транспорта у меня под рукой просто не было, а во-вторых, я почему-то был уверен, что мою машину не будут искать на оживленных городских магистралях. Ее будут искать во дворах, в тупиках, на пустырях, даже в гаражах, но никому, скорее всего, в голову не придет, что убийца будет разъезжать по городу вместо того, чтобы лечь на дно и затаиться. Таиться я и не собирался, может быть, потому, что не был убийцей. Вы будете смеяться, но я был абсолютно уверен, что со мной ничего плохого не случится. Первая растерянность прошла, и я был полон здорового оптимизма, присущего мне с детства. Считайте это врожденной наглостью – я не обижусь. К тому же меня вдохновляло, что я знал, кто убил Игнатовича. Знал я и человека, который организовал это убийство. Этот человек сейчас в возбуждении подсчитывает грядущие барыши, не подозревая даже, что жизнь его качается на волоске.

Мне пришлось довольно долго сидеть в засаде в ожидании объекта. Дело в том, что, странствуя по дому Игнатовича, я случайно заглянул в дамскую сумочку, принадлежащую Зябликовой Марине Сергеевне, двадцати шести лет от роду, разведенной. Адрес, где проживает вышеназванная гражданка, я запомнил, и теперь третий час томился в ожидании интересующей меня дамы. День выдался жаркий и душный, и крыша машины, которую я неосторожно поставил прямо под солнышко, раскалилась чуть ли не докрасна. Никто меня не потревожил в часы ожидания, да во дворе вообще никого не было, за исключением пинающих мяч подростков, двух молодых мамаш с малолетними чадами и трех старушек, которые, присев на лавочку у подъезда, нет-нет да и косили в мою сторону глазами.

Гражданка Зябликова появилась, когда у меня от духоты произошло размягчение мозга. Не исключено, впрочем, что я просто задремал. К счастью, я вовремя проснулся, и интересующий меня объект не выпал из поля моет зрения. Зябликова не обратила на стоящие в стороне темно-вишневые «Жигули» никакого внимания и, распрощавшись с подбросившим ее на скромной «Тойоте» молодым человеком, упругой походкой направилась к подъезду, вежливо поздоровавшись с сидящими на лавочке старушками. Я дождался, пока «Тойота» уберется со двора, и нырнул в подъезд следом за симпатичным мастером восточных единоборств. Зябликова жила на шестом этаже, а лифт в доме не работал. Догнал я ее на этаже пятом, для чего мне пришлось посуетиться ножками. Кажется, Марину Сергеевну моя прыть озаботила, во всяком случае, она чуть отклонилась в сторону и приготовилась к обороне. Если до сих пор у меня и были сомнения по поводу квалификации прелестной блондинки, то сейчас я мог собственными глазами убедиться, что Сеня Шергунов сказал мне правду. Девушка явно оценивала меня с профессиональной точки зрения и прикидывала в уме, как бы половчее сбросить с лестницы.

– Я не грабитель и не сексуальный маньяк. Моя фамилия Веселов, зовут Игорем. Вы наверняка уже слышали обо мне.

– Киллер, – сказала Зябликова с легкой усмешкой.

– Вы мне льстите. Я всего лишь свидетель. Кстати, вы знаете, что убийце Игнатовича положен приз в сто тысяч долларов?

– И что с того?

– Я полагал, что вам будет интересно. Передайте Чернову, что сто тысяч для киллера – это в самый раз, а вот для очень осведомленного свидетеля очень мало будет. Короче, я удваиваю ставку.

– Вы сумасшедший? – вежливо полюбопытствовала гражданка Зябликова.

– Не думаю. Я скорее уж жадный, чем сумасшедший. Но вам с Черновым лучше заплатить, чем тянуть срок на зоне.

Надо отдать должное Марине Зябликовой, ин один мускул не дрогнул на ее лице. И на редкость выразительные глаза изучали меня с интересом. Надо признать, она была очень красивой женщиной. Правда, не совсем в моем вкусе. Я человек старомодный и поэтому предпочитаю женщин романтического склада. В крайнем случае, готов терпеть женщин ехидных. Но вот амазонки, способные свернуть шею мужику одним ударом, это не по моей части.

Ответа я так и не дождался. Марина Сергеевна спокойно повернулась ко мне спиной и как ни в чем не бывало стала подниматься по лестнице. Мне оставалось только любоваться ее длинными красивыми ногами, что я и сделал не без удовольствия. На шестом этаже щелкнул замок, хлопнула дверь, и все стихло. Разве что на лестнице остался запах духов, несколько более крепких, чем те, что нравятся почитателям оранжерейных роз. Я нисколько не сомневался: Зябликова в ближайшие несколько минут здорово испортит настроение Чернову. Оба они были слишком умными людьми, чтобы не понять, какую опасность я для них представляю. Одного моёго сказанного в милиции слова будет достаточно, чтобы не только поломать им игру, но и отправить обоих в места не столь отдаленные. Конечно, следственные органы и сами могли бы подсуетиться по поводу биографии свидетельницы Зябликовой, и они наверняка бы это сделали, надыбав многое, но, к сожалению, у них был уже подходящий по всем параметрам кандидат на роль убийцы.

Я подсел к старушкам, судачившим на лавочке, и пустил слезу. Я клялся в неземной любви к мраморной статуе и предъявил им фотографию этой статуи. Старушки с интересом глянули на Марину Зябликову и тут же меня утешили. Оказывается, красивый мужик в темных очках подвозивший мою знакомую, никакой ей не хахаль, а самый что ни на есть брат родной, работающий в охранниках у богатого хмыря. Зовут его Юра Сычев. А Маринка то по мужу Зябликова. Был он то ли спортсменом, то ли тренером. В общем, мужик ненадежный. Уезжали они куда-то лет шесть тому назад вместе, а вернулась Марина одна и разведенная. Ни в чем порочащем соседки ее не замечали. Мужиков домой не водила. Правда, о Юрке Сычеве та кого не скажешь. То с девками хороводился, а в последнее время женщина у него появилась. Не сказать, что в годах, но, видно, из богатеньких и, по слухам, замужняя.

Слежки я за собой не заметил, хотя довольно долго болтался по городу, бывая в самых людных и оживленных местах. До чего же народ у нас небдительный и невнимательный. Ведь меня же битых полчаса показывали по телевизору.

Ровно в одиннадцать я был в сквере. В районе скамейки было темновато, но сквер и в эту пору нельзя было назвать безлюдным. Возле урны толклась парочка, по аллее прохаживались трое обалдуев призывного возраста, которым почему-то не понравилось мое появление. Однако я не стал вступать в дискуссию, просто взял со скамейки аккуратно свернутую трубочкой газету и удалился под неразборчивое шипение недовольный.

Надо сказать, что место детектив выбрал очень удачное. Находилось оно недалеко от сквера, рядом с фабрикой по производству каких-то изделий. Сейчас, впрочем, ветхое здание готовили к сносу. Чернов был не один. Когда я открыл дверцу «Волги», мне навстречу распахнулись голубые глаза хорошо тренированной блондинки. Кроме глаз, на меня недружелюбно смотрело еще и дуло пистолета.

– Дуришь, Игорь, – раздраженно сказал Чернов, когда я уселся на переднее сидение автомобиля.

– Деньги-то привез? – холодно полюбопытствовал я.

– Ты, кажется, надумал удвоить ставки?

– Мне не нравится, Виктор, когда меня держат за лоха. Ты меня подставил и сделал это совершенно сознательно.

– Допустим. И что из этого следует?

– Я тобой восхищаюсь, но требую компенсации. Вдова ведь согласилась платить?

– Согласилась. Но, как ты понимаешь, миллионы никто сейчас в сейфах не держит. А снятие денег с банковских счетов требует времени. Короче, я готов выплатить тебе аванс в пятьдесят тысяч. Остальное получишь после отсидки.

– А мы, кстати, куда едем?

– Никуда. Мы просто едем. – Просто ехать мы могли по городу. А мы уже покинули его пределы.

– Ты что, мне не доверяешь?

– Разумеется, нет. Я нисколько не сомневаюсь. Витя, что ты вытряс из

несчастной вдовы всю наличность и все драгоценности… – Ты умнее, чем я думал, Игорь. Вот в чем проблема.

– Иными словами, ты решил меня устранить?

Собственно, мне достаточно было еще при встрече бросить взгляд на его покрытое потом лицо, чтобы понять все. Ничего этот человек мне платить не собирался. То есть если бы речь шла только о Чернове, он бы, конечно, заплатил, но у него была компаньонка с пистолетом в руке, которую сердить опасно. Похоже, Виктор понял это слишком поздно. Он самоуверенно считал себя самой главной фигурой в игре, а недавно заподозрил, что он всего лишь пешка. Другое дело, что Чернов еще не понял; что пешка-то он не проходная.

– Почему ты все время оглядываешься?

– Я думал, что убивать вы меня будете на заброшенной фабрике, уж больно место там удобное.

Зябликова засмеялась. Все-таки она тоже нервничала. Совсем уж железных людей не бывает. Правда, у нее, видимо, был очень хороший дезодорант, запаха ее пота я не чувствовал, да и руки, державшие пистолет, не дрожали. – Хоть скажи напоследок, за какую сумму смерть принимаю?

– Триста тысяч долларов тебя устроят? – прошипел сквозь зубы Чернов.

Зубы он не разжимал, чтобы они не клацали. Человеком Виктор был, конечно, не робкого десятка, но убить вот так просто старого друга – это надо имёть вескую причину.

– Сам виноват! – почти пролаял он. – Догадался обо всем, так хоть молчал бы.

– Так я ведь сказал тебе еще не все. Как только вы прикончите меня, эта дама убьет тебя. Потому как ты при любом раскладе лишний.

Чернов рассмеялся:

– Если и убьет, то не раньше, чем я отдам ей половину полученной с Таньки Игнатович суммы.

– А подельник?

– Какой подельник? – Чернов затормозил так резко, что я едва не пробил лбом стекло.

– Тот самый, что работает охранником у Игнатовича. Ты дурак, Чернов, ты очень большой дурак.

– Он лжет! – резко и со злобой выдохнула Марина Сергеевна.

Пистолет, вытащенный мною из кармана, кажется, явился для дамы полной неожиданностью, хотя, идучи на скверное дело, надо быть готовой ко всему. Впрочём, Чернов в долгу не остался и приставил к моей голове пистолет свой.

– Потрясающая сцена, – заметил я. – Обрати внимание, Виктор, дама целится не в меня, а в тебя, ты сейчас для нее главная угроза. Кстати, Марина Зябликова в девичестве была Сычевой.

– Ну и что?

– А то, что у мадам Игнатович есть любовник, охранник ее покойного мужа – Юра Сычев. Писаный красавец. А мужем Татьяны Игнатович был натуральный облезлый козел: сам гулял, а жене не давал. Ну какое русское сердце выдержит такую несправедливость: На счастье влюбленных, у Юры Сычева есть очень решительная старшая сестра. Она и предложила уладить дело. Не даром, конечно. Но тут возникла проблема. Свернуть шею старому сморчку каратистке Марине труда не составляло. Но любой следователь, копнув ее биографию и вызнав правду о спортивном прошлом, тут же задался бы вопросом: а не она ли убила престарелого джентльмена? Требовалось прикрытие, и это прикрытие обеспечил им ты в моем лице. Все было очень просто: сначала с тобой познакомилась Зябликова и закрутила легкий романчик. Потом пришла Татьяна Игнатович и разыграла набитую дуру, ревнующую своего старого козла-мужа. Ты, смеха ради, рассказал об этом Зябликовой. А она, тоже смехом, подсказала тебе план, как использовать создавшуюся ситуацию, чтобы сорвать куш. Сначала ты воспринял это предложение как шутку. А после тебе подумалось: а почему нет? Кого жалеть-то? Олигарха, что ли? Немножко жаль было Игоря Веселова, но ведь ты действительно собирался заплатить ему большие бабки, которые парню за тридцать лет нё заработать. И все складывалось более чем хорошо, прямо как по нотам. Игнатович был убит, как планировалось. Веселов согласился сесть в тюрьму. А главное, Татьяна Игнатович, пришедшая в ужас после твоих намеков, пахнущих шантажом, не торгуясь, выложила за пустую, в общем-то, бумажку триста тысяч долларов. Тебе и в голову не пришло, что рассталась она столь легко с этой суммой потому, что знала – тебе этих денег не тратить. Но тут Зябликова сообщила, что я заартачился, что я все пронюхал и требую сумму вдвое большую, чем вы планировали мне дать, и тебя задавила жаба, Витя. Ведь ты уже держал триста тысяч в руках, и вдруг нате вам, отдать другому дяде. Стрелять, как я понимаю, в меня должен был ты. А потом Зябликова пристрелила бы тебя. Ибо твоя смерть планировалась с самого начала, сел бы я в тюрьму или нет. Ты слишком много знал и, чего доброго, пронюхал бы, кем Сычев доводится Зябликовой, и без труда раскусил бы всю комбинацию. И потребовал бы куда большую долю. Вот почему прекрасная Марина держит на прицеле не меня, а тебя. Мне ведь суд может не поверить, поскольку я лицо, слишком сильно замаранное, а вот ты – совсем иное дело. Ты, чего доброго, вздумаешь разоблачить всех. И тогда прощай, миллионы и безбедная сладкая жизнь.

– Ну что же, – спокойно сказала Зябликова, пока Чернов бессильно шевелил губами. – Виктор прав: ты слишком умный, Игорь, И это действительно становится нашей проблемой. Хочу сразу предупредить: смерти я не боюсь и в случае чего – выстрелю, не задумываясь.

– У меня другое предложение, сударыня, более выгодное и для вас, и для нас. Вы явитесь в прокуратуру с повинной. Скажете, что вас замучила совесть. Ведь могут посадить ни в чем не повинного человека. И такое ваше неслыханное благородство станет лишь подтверждение непредумышленности убийства. Старый козел вас ударил, вы в состоянии аффекта ответили. И, разумеется, сразу во всем признались бы, если бы случай не занес в дом Игнатовича дурака-фотографа. Уверяю вас, суд войдет в ваше положение. Вы же приличная женщина. Только-только разведенная, несудимая. А мы с Виктором будем молчать об участии в этом деле вашего брата и Татьяны Игнатович. Разумеется, не даром. Мне кажется, я эти сто тысяч заработал честно. Не говоря уже о Чернове, он ведь жизнью рисковал. Ну, а сколько вам заплатит за отсидку вдова-миллионерша – это ваши с ней проблемы. Мне почему-то кажется, что вы не прогадаете. Как вам мое предложение о джентльменском соглашении?

– Хороши джентльмены, – криво усмехнулась Зябликова. – Сидеть-то мне.

– Так вы же убийца как-никак. А ведь сказано в Писании: не убий. Подумайте, сударыня, о своей душе. Одно дело – убить одного почти случайно и совсем другое – завалить троих мужчин обдуманно. Расплата и на том, и на этом свете будет куда серьезнее.

– Моралист, – со злостью выдохнула Марина, но пистолет убрала в сумочку.

Приятно иметь дело с умными людьми. Если бы в машине собрались три дурака, то через несколько минут в ней было бы три трупа. И милиция наверняка бы очень удивилась поутру, наткнувшись на столь устрашающую картину. Телевизионщики судачили бы о загадочном тройном убийстве целых три дня, а потом все бы о нас забыли.

Зябликовой суд дал три года в колонии общего режима. Мне вынесли общественное порицание, а в адрес газеты, пославшей меня в дом олигарха, было высказано немало грозных и осуждающих слов. Не прошло и полугода, как безутешная вдова мадам Игнатович стала счастливой новобрачной мадам Сычевой. А я остался с моральной травмой и материальной компенсацией за полученное увечье. Говорят, что деньги не пахнут. Могу со всей ответственностью заявить, исходя из собственного опыта: если речь идет о большой сумме, то – да, не пахнут.

История вторая. СНИМКИ ДЛЯ МАФИИ

Очень вежливые молодые люди. Вежливо подошли, вежливо попросили прогуляться с ними до ближайшего столика. А когда ко мне со всей душою, я отказать не могу. Воспитание не позволяет. Смущало, правда, то обстоятельство, что столь любезное обращение с ближними для таких, с позволения сказать, мордоворотов не было привычным, а потому и чувствовали они себя крайне неловко. Наверняка их проинструктировали прежде, чем посылать за мной. По внешнему виду это были самые обычные быки, используемые хозяином для грязной работы. И вдруг такой политес. Возможно правы оптимисты, которые публично уверяют подуставший от беспредела народ, что в последнее время нравы в России здорово помягчали, и лет так через двадцать пять мы без проблем вольемся в семью цивилизованных народов.

А за столом сидел и вовсе джентльмен весь в белом. И туфли у него были белые, и рубашка белая, и костюм белый, и даже волосы черно-белые, в том смысле, что со значительной проседью. Лицо было, правда, жестковато, а свисающий на губу нос и вовсе придавал джентльмену сходство с хищной птицей.

– Веселов Игорь Витальевич?

– Можно просто Игорь.

Говорил джентльмен в белом без всякого акцента, тем самым начисто опровергая мои предположения о своем кавказском происхождении. Да и быки при нем состояли с откровенно рязанскими мордами.

– Желаете сфотографироваться?

– Для начала хотел бы просто взглянуть на ваши работы.

Возражать я не стал. Реклама, как известно, лучший двигатель торговли. У меня с собой было десятка два фотографий, сделанных здесь же в летнем кафе на набережной, где любил собираться по вечерам среднеобеспеченный народ. Джентльмен в белом проявил к моим работам неожиданный и лестный для меня интерес. Каждую из фотографий он рассматривал чуть ли не на свет.

– Здесь все фотографии, которые вы сделали вчера вечером на этом месте?

– В общем, да. Так вы будете фотографироваться? Здесь чудесный вид на реку.

– Фотографироваться я не буду, – твердо сказал джентльмен. – Но убедительно прошу, продать мне все снимки, которые вы сделали здесь вчера.

– Вряд ли это понравится моим клиентам. Вопросы этики в моей профессии не пустой звук.

– Сколько?

– А вы что, коллекционер?

Не то чтобы мне жалко было расставаться с чужими лицами на глянцевой бумаге, но, согласитесь, просьба джентльмена в белом была более чем странной. К тому же именно сейчас я не испытывал большой нужды в деньгах. Бывают, знаете ли, относительно счастливые периоды в жизни молодого человека.

– Деньги никогда не бывают лишними. Пленка у вас с собой?

– Пленка в машине. Но ведь мы можем и не договориться.

– Ваша цена?

– Пять тысяч долларов.

– Ну жлобяра! – не удержался бык, стоящий справа. – Дать бы ему по анфасу, чтобы подправить профиль.

Шутка мне показалась не уместной, но я вежливо изобразил на лице что-то вроде улыбки.

– Я ведь не полный идиот, господин э… Вы забыли представиться.

– Для вас никто.

– Так вот, господин Никто, я понимаю, что вами движет не простое любопытство. И уж тем более не восхищение моими скромными работами. Отсюда и цена.

– Вы получите три тысячи и не центом больше. Не исключено так же, что мне потребуются ваши консультации в будущем, но это уже за отдельную плату. Всего хорошего, Игорь Витальевич.

Кажется я опять влип в какую-то криминальную историю. И вновь за совершенно ничтожную сумму. Ну не нужны мне были эти три тысячи долларов, и уж тем более я не собирался давать платных консультаций подозрительным во всех отношениях типам. Другое дело, что джентльмен в белом не показался мне человеком, пустяшную просьбу которого можно проигнорировать. Причем пустяшной она была для меня, а для джентльмена, похоже, весьма важной. Оба его быка сопровождали меня до самой машины и отдали деньги только после того, как убедились, что передал я им именно ту пленку, о которой мы договорились с джентльменом.

– Шикарная у тебя тачка, – сказал слуга богатого барина, поправляя темные очки. – Простые фотографы на таких не ездят.

– Подарок богатой клиентки, – сухо отозвался я, слегка покривив душою.

– Следи за базаром, – посоветовал мне бритоголовый. – А лучше вообще держи рот на замке. Целее будешь.

Совет был ценный, однако следовать ему я не собирался. У меня профессия, требующая повышенной коммуникабельности и умения шевелить языком. Вы себе представить не можете, как трудно уговорить нашего человека, попозировать профессиональному фотографу. Все предпочитают щелкать «Мыльницами», как бог на душу положит. А само понятие «художественное фотография» столь недоступно нашим согражданам, что вас начинают подозревать в мошенничестве раньше, чем вы попросите плату за проделанную работу.

Впрочем, плата, которую я запросил с джентльмена в белом, была откровенно несуразной, ибо товарную цену на той пленке имели от силы десять кадров, причем за пять из них деньги я уже получил. Еще пяток фотографий я рассчитывал спихнуть постоянным посетителям кафе в это солнечное субботнее утро, но, разумеется, по ценам не криминальным, а рыночным, которые выражаются в скромных рублях, а уж никак не в долларах.

Сильно озабоченный только что проведенной сделкой, я заглянул попутно к Виктору Чернову, в просторечии именуемому Шварцем, который в силу своей профессии сыщика-дилетанта был весьма осведомленным человеком в определенного рода делах. Не то, чтобы мы с Черновым души друг в друге не чаяли, но после одной удачной в финансовом смысле операции почувствовали взаимный деловой интерес.

Черновский офис за последний месяц прибавил в солидности, сказалось, видимо, улучшение материального положения хозяина, но от посетителей он не ломился. Собственно, я был, похоже, единственным человеком, навестившим сегодня сидящего за компьютерным столом Шерлока Холмса российского разлива.

Для затравки разговора я посетовал на трудную жизнь подвижников индивидуальной коммерческой деятельности в нашем Отечестве и на те препоны, которые ставят малому бизнесу как отдельные наши несознательные граждане, так и определенного рода структуры, и государственные, и не очень.

– Налоговая полиция на хвост наступила? – продемонстрировал свои дедуктивные способности резидент Шварц и, как с ним часто бывает, попал пальцем в небо.

– В районе летнего кафе на набережной ничего прошлой ночью интересненького не происходило?

– Интересненького ничего, а вот человека убили, – охотно отозвался Виктор. – В двадцать два пятнадцать это случилось. А ты что, был там?

– Был, – подтвердил я. – Но покинул место происшествия ровно за пять минут до описанного тобой события.

Я точно помню, что большие электронные часы на расположенной неподалеку гостинице показывали время «22. 10». Во-первых, у меня закончилась пленка, во-вторых, клиент, что называется, не шел в сети и в-третьих, у меня была назначена встреча на полодинадцатого с Галькой, а моя дама сердца не любит ждать.

– Повезло тебе, – сказал Чернов. – Мог бы опять запросто попасть в свидетели.

– Типун тебе на язык. Мне и одного процесса за глаза хватило.

Более ничего интересного Шварц мне сообщить не смог или не захотел. Но, сопоставив факты, я пришел к выводу, что любопытствующий джентльмен в белом и человек убитый вчера вечером как-то связаны между собой. Если убитый присаживался за столик в кафе, то я вполне мог его сфотографировать, даже если он не проявил к моей персоне никакого интереса. Кроме того он мог случайно попасть в кадр. Другое дело, зачем джентльмену в белом фотография убитого, если он мог за скромную плату полюбоваться им в морге. Скорее уж он искал убийцу, либо человека, который вывел киллеров на убитого. Вообще-то у меня хорошая память, можно даже сказать фотографическая, во всяком случае я не забываю лиц, попавших в объектив моей камеры. Это очень помогает в профессии, когда по фотоснимку надо вычислять клиента. В принципе я и сейчас помнил лица людей, сфотографированных мною вчера. В кафе я пробыл часа полтора, так что было время присмотреться к людям на предмет дальнейшей с ними работы. Правда, искал я потенциальных клиентов, а не потенциальных киллеров.

Пока я отъезжал от офиса Чернова, мне в голову пришла и еще одна интересная мысль. Мной могли заинтересоваться не только друзья убитого, но и подельники убийцы, которые тоже могли засечь расторопного фотографа и озаботиться его нечаянной прытью.

Мысль эта пришла мне в голову не случайно, ибо я успел засечь черную «Волгу», которая тронулась от офиса детектива синхронно со мной. Не то чтобы я человек излишне нервный и впечатлительный, но мне маневр чужой машины не понравился, и я сбросил скорость, давая ей возможность, обогнать меня на повороте. Однако «Волга» тоже притормозила, всем своим видом выражая готовность, разделить со мной нечаянный досуг у обочины. Разочарованный столь нелепым ее поведением я даванул на газ и, рискуя быть обвиненным работниками дорожной службы в превышении скорости рванул вперед, не жалея повизгивающих на поворотах колес. «Волга» висела у меня на хвосте как пришитая. Безумная гонка по забитым автомобилями улицам могла закончиться весьма плачевно для моей забугорной роскоши, и я на всякий случай притормозил.

По-моему, эти ребята просто хотели поиграть у меня на нервах, и, должен сказать, им это удалось. Но, в конце концов, пора было уже и честь знать. Самое время представиться и перейти к деловой части встречи.

Эти были в черном, во всяком случае в темном, а если быть уж совсем точным – в синих джинсах и черных рубашках. О джентльменском поведении говорить не приходилось. Они ввалились в машину, как разбойники с большой дороги и начали свои претензии с мата.

– Мы теряем время, – вежливо прервал я их. – Вам ведь фотопленка нужна.

Маловероятно, чтоб эти хамы состояли в какой-нибудь приличной организации, пусть и криминального толка, скорее некто шибко умный и крайне осторожный нанял их для вполне конкретного дела – припугнуть фотографа. Бывают знаете ли откровенно бандитские морды, но у этих морды были дебильные, поэтому они даже не сразу врубились в то, что я им втолковывал в течении пяти минут.

– Передайте своему шефу, что пленки у меня нет, я продал ее одному джентльмену в белом сегодня по утру за три тысячи долларов. У меня все.

Самыми мягкими из последовавших в мой адрес выражений были «»козел» и «рога поотшибаем», но на меня они не произвели особенного впечатления. Если моему здоровью и грозят неприятности, то, во всяком случае не от этих придурков.

Поскольку дебилы, расположившиеся на заднем сидении не желали покидать мою машину, я вынужден был показать им пример. После чего мои несостоявшиеся пассажиры, вывалившись на асфальт, стали вести себя крайне агрессивно, демонстрируя свои познания в искусстве ближнего боя. Возможно, они ждали того же от меня, но я избрал иной метод защиты. Дав слегка пощекотать себе область лица, я рявкнул во все горло:

– Караул, грабят!

Милиция объявилась буквально тридцать секунд спустя, что меня нисколько не удивило, поскольку инцидент произошел под окнами райотдела. Черная «Волга» тотчас же сорвалась с места, а два дебила были доставлены куда надо разгоряченными ребятами в форме. В принципе, я с правоохранителями был согласен, более того высказал свое мнение публично. Куда же это мы катимся, дорогие соотечественники, если человека пытаются ограбить в месте для этих целей никак не предназначенном.

– Веселов Игорь Витальевич? – прищурился в мою сторону человек средних лет с погонами капитана на плечах.

– Законопослушный гражданин, – дополнил я. – Аккуратный налогоплательщик. Профессиональный фотограф. Сегодня, например, я продал фотопленку за три тысячи долларов.

– Шутить изволите, – сразу же построжал лицом капитан.

– Никогда бы не позволил себе шутить в солидном заведении да еще по столь прискорбному поводу. Пленку я продал сегодня по утру в кафе на набережной, а снимки тоже сделал там, но только вчера вечером.

Капитан проявил заинтересованность. Даже предложил мне закурить. Жест я оценил, но предложение отклонил, сославшись на слабое здоровье.

– Почему не обратились к нам сразу?

– А по поводу чего я должен был к вам обратиться?

– Если вы были вчера вечером там, то должны знать, что произошло убийство.

– Я покинул кафе в двадцать два часа десять минут, и криминалом там даже не пахло.

– Вам следовало отдать пленку следователю. И уж во всяком случае не продавать ее случайному лицу.

– Случайных лиц было трое, – пояснил я капитану. – А пленка и фотографии у меня были при себе. Вопрос не стоял – отдавать или не отдавать? Вопрос стоял – отдать пленку за деньги или за удары по лицу? Я предпочел, чтобы мой труд был оплачен денежными купюрами.

– Вы должны были немедленно сообщить нам о случившемся?

– И вы бы объявили всероссийский розыск по поводу кражи фотопленки и десяти фотоснимков? В таком случае у вас есть возможность проявить расторопность, отправив на пятнадцать суток доставленных мною лично в вашу контору господ в черном, которые в крайне грубой форме требовали у меня фотопленку. Обратите внимание на царапину на моей правой щеке, это результат их малокультурных действий.

– Врет он, начальник, – не выдержал один из придурков. – Закурить всего лишь попросили, а этот гад мне ребро сломал.

Насчет ребра врал, разумеется, подлец, я его зацепил пару раз скользом. Второй в синей кепочке и с золотой фиксой во рту пострадал значительно больше. Ему я случайно угодил между ног. Говорить он пока еще не мог, но мычал очень выразительно.

– Был еще третий, на черной «Волге». Но, к сожалению, он нас покинул, не дождавшись развязки драмы.