355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Сергей Шведов » Старец Горы » Текст книги (страница 8)
Старец Горы
  • Текст добавлен: 4 октября 2016, 11:00

Текст книги "Старец Горы"


Автор книги: Сергей Шведов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 7 Багдад.

Андроник приехал в Багдад по очень важному делу, но, узнав о присутствии в столице халифата Бузург-Умида, он счел необходимым связаться со старым знакомым, дабы не нажить нечаянной беды. Поручение, данное рафику протовестиарием Михаилом, было столь деликатного свойства, что Андроник даже не рискнул заикнуться о нем в присутствии правой руки шейха Гассана. Тем не менее, он не скрыл от Бузург-Умида, что ему поручено переговорить с влиятельными в Багдаде людьми о мирном договоре между халифатом и империей. По мнению Андроника, грядущий мир мог быть выгоден не только Алексею Комнину, но и султану Мухаммаду, ведущему нескончаемую войну со своим родственником и соперником в борьбе за власть султаном Беркйаруком. Андроник уже успел перемолвиться словом с беком Омаром, начальником гвардии атабека Мосульского, и тот обещал организовать посланцу византийского императора встречу с почтенным Даншимендом, самым, пожалуй, близким к Мухаммаду человеком.

– Разумеется, если ты, почтенный Бузург-Умид, сочтешь, что мир между Багдадом и Константинополем невыгоден для нас, я сделаю все от меня зависящее, чтобы этот договор никогда не был заключен.

Ассасины, хоть и считались до недавнего времени, врагами халифа аль-Мустазхиря, владели в Багдаде немалым имуществом, но, разумеется, через подставных лиц. Этот дворец с чудесным садом, выстроенный искусными арабскими мастерами и расположенный неподалеку от резиденции халифа, числился за беком Расулом, давно уже промотавшим свое состояние и перешедшим от безвыходности положения под крылышко шейха Гассана. Полновластным хозяином во дворце являлся, разумеется, Бузург-Умид и его подручные. Андроник, посвященный если не во все, то во многие тайны ассасинов, отлично это знал. Даисом Сирии бывший портной пока еще не стал, а потому и следовало соблюдать осторожность, дабы нечаянным промахом не вызвать гнев сильных мира сего. Однако Бузург-Умид отнесся к словам Андроника спокойно, судя по всему, ни сам Старец Горы, ни его подручные не видели для себя опасности в переговорах, ведущихся между посланцем Алексея Комнина и сельджукскими эмирами.

– Твоя миссия, Андроник, не нанесет ущерба нашему делу, но я настоятельно советую тебе не забывать о великой цели, которой мы с тобой служим.

– Как можно, – схватился за сердце рафик. – Я не позволю себе и шага сделать без твоего дозволения, почтенный Бузург-Умид.

– Когда состоится твоя встреча с атабеком Мосульским?

– Черед два дня, под покровом темноты, ибо Даншименд столь же осторожен, как и я. Атабек не хочет ссориться с халифом, который, как тебе известно, является непримиримым врагом Византии.

Бузург-Умид кивнул, выразив тем самым одобрение осторожной позиции Даншименда Мосульского. Халиф аль-Мустазхирь хоть и не обладал достаточной военной силой, чтобы противостоять сельджукскому султану, но к его словам прислушивались не только арабы и персы, но и турки, населяющие халифат. Многие мусульмане почитали аль-Мустазхиря как наместника Аллаха на земле, а потому даже Даншименду, купающемуся ныне в лучах заслуженной славы, следовало крепко подумать, прежде чем бросать ему вызов.

– В Багдад съезжаются эмиры из подвластных султану земель, – сказал Бузург-Умид, пристально глядя в глаза сидящему напротив Андронику. – Боюсь, не только для того, чтобы отпраздновать победу над неверными.

– Я понял, даис, – склонил голову услужливый рафик, – а потому сделаю все, что в моих силах, дабы выяснить намерения атабека Мосульского и стоящего за его спиной султана Мухаммада.

– Я рассчитываю на тебя, почтенный Андроник.

Бузург-Умид ценил рафика за ум и пронырливость, за умение ладить с сильными мира сего. Вклад почтенного Андроника в победу над крестоносцами можно было считать весьма существенным, но совершенных людей не бывает, это бывший федави знал по себе. Проверять нужно всех, а особенно тех, чья преданность шейху Гассану вроде бы не вызывает сомнения. Кади почти не сомневался, что рафик Андроник, в последнее время тесно сотрудничавший с протовестиарием Михаилом, далеко не все рассказал своему другу и начальнику, на чье расположение он мог бы, кажется, рассчитывать.

– Ты слышал наш разговор, почтенный Уруслан? – спросил Бузург-Умид, не поворачивая головы.

– Слышал, – отозвался даис Палестины, бесшумно опускаясь на ковер. – И уже послал вслед за Андроником своего человека.

– Я предпочел бы, чтобы франки до поры не покидали стены этого дворца, – нахмурился Бузург-Умид. – Если их разоблачат раньше времени, то дело, порученное нам шейхом Гассаном, окажется под угрозой.

– Венцелин фон Рюстов прекрасно говорит не только по-тюркски, но и по-арабски, а светлые волосы он прячет под чалмою. Ты напрасно волнуешься, кади, этот человек обучен не хуже нас с тобою. Затеряться в любой толпе для него не составит труда.

– А почему он вообще принял участие в этой затее?

– Возможно, им движет любовь, возможно – признательность. Женщина, которую мы ищем, принадлежит к одному с ним племени. А русы, как я слышал, не бросают своих в беде.

– Благородный Глеб тоже рус? – нахмурился Бузург-Умид.

– По отцу, – кивнул Уруслан. – Но им руководят совсем другие чувства. Он дал слово графу Гуго Вермондуа, что вырвет его сына из рук мусульман. Я слышал это собственными ушами.

– А двое других? Зачем им подвергать свои жизни риску?

– Благородные Бернар и Алдар авантюристы, – усмехнулся Уруслан. – К тому же Алдар хорошо говорит по-тюркски, а шевалье Сен-Валье самый талантливый немой из всех, кого я знаю. Не понимаю, что тебя смущает, почтенный Бузург-Умид?

Смущало кади многое, и в первую очередь то, что он, сам того не желая, оказался на стороне христиан в их противостоянии с мусульманами. Как и всякий истинный исмаилит, имеющий ранг посвященного, Бузург-Умид не был фанатиком веры. Но симпатий к крестоносцам он не питал. Эти люди были чужими на Востоке, и если бы не приказ шейха Гассана, он никогда не протянул бы им руки. В эту минуту кади почти ненавидел почтенного Уруслана, более того, он ему не доверял. Племянник Хусейна Кахини сам по себе был очень опасным человеком, способным не только пройти по краю бездны, но и столкнуть туда других. Тех, кого он считает своими врагами. Будем надеяться, что среди этих людей, обреченных на заклание, Бузург-Умид все-таки не числится.

Багдад если и уступал размерами Константинополю, то не очень сильно. Эта цитадель ислама, выстроенная потомками и последователями Мухаммеда, внушала невольное уважение даже тем, кто с детства привык внимать другим пророкам. Мечетей здесь было не меньше, чем храмов в Константинополе, а их почти неземная красота могла очаровать даже самое закаленное сердце. Женщин на улицах и площадях почти не было, а те, что появлялись в поле зрения Алдара и Венцелина прятали лица под густой чадрою. Обычно женщин сопровождали мужчины столь свирепого вида, что у мирных прохожих пропадало всякое желание задерживать свой взгляд на их спутницах, а уж тем более обращаться к ним с неуместными вопросами. Впрочем, рус и печенег, облаченные в шаровары и кафтаны, сельджукского покроя, мало интересовались местными обывателями, как женского, так и мужского пола. Их внимание было сосредоточено на одном человеке, ловко передвигающемся по запруженным людьми улочкам. Почтенный Андроник в толпе практически не выделялся, ни одеждой, ни манерами, являя собой тип мелкого торговца, которого можно встретить на любом из здешних базаров. Он несколько раз оглядывался, словно опасался слежки, но преследователей, кажется, не заметил. Во всяком случае, шаги не ускорил и, вообще, повел себя так, словно никуда особенно не торопился. Он так долго прохаживался между торговыми рядами, прицениваясь то к уздечке, украшенной серебром, то к кинжалу с золотой насечкой, что Алдара лопнуло терпение. Он купил сочный гранат, дабы утолить жажду, и неожиданно для Венцелина запустил кожурою в Андроника, впавшего в глубокую задумчивость перед роскошным персидским ковром, покупать который он явно не собирался. Получив неожиданный удар по затылку, рафик вздрогнул и оглянулся. К счастью, он неправильно определил направление, и Алдар с Венцелином остались вне зоны его внимания.

– С ума сошел, – сердито зашипел Венцелин на расходившегося печенега.

– Ты лучше вправо посмотри, – посоветовал ему Алдар, почти не раскрывая рта.

Немолодой сельджук с кривой саблей на боку, двигался мимо торговых рядов неспешной походкой. Турка не интересовали товары, которыми его пытались соблазнить говорливые торговцы, он стремился к известной только ему цели, и, похоже, достиг ее, поравнявшись с Андроником. Во всяком случае, он остановился и с таким старанием принялся разглядывать узоры на ковре, словно в них был заключен смысл его жизни.

– Лохаг Талчи, – усмехнулся Алдар в черные как смоль усы. – Кто бы мог подумать, что судьба забросит его так далеко от Константинополя.

Если бы не печенег, то Венцелин вряд ли опознал человека, виденного им только однажды, при весьма печальных для сельджука обстоятельствах. Но Алдар, хорошо знавший Талчи, не мог, конечно, ошибиться на его счет.

– Похоже, мой старый знакомый, неплохо устроился, – усмехнулся печенег. – Узнать бы еще имя благодетеля, взявшего на службу беглого туркопола.

Талчи служил когда-то не только басилевсу, но и даису исмаилитов Хусейну Кахини, выполняя его довольно щекотливые и не безопасные для жизни поручения. Он оплошал только однажды, не без помощи Венцелина, но, похоже, сумел выбраться из ямы, в которую его столкнул сын варанга Избора. Во всяком случае, держался Талчи уверенно и ни чем не напоминал человека, желающего оправдаться за нечаянную вину. Не исключено, правда, что Андроник ничего не знал о предательстве, совершенном лохагом, а потому и относился к нему с полным доверием. Впрочем, их свидание длилось недолго. Старые знакомые перебросились парой слов и разошлись в разные стороны, явно довольные друг другом.

– Ты идешь за Андроником, я – за лохагом, – бросил Венцелин Алдару и метнулся за ускользающей добычей.

Сельджук не торопился и не прятал лица от окружающих. Из чего Венцелин заключил, что бывший лохаг обзавелся влиятельным покровителем, способным защитить верного человека от любых невзгод. Оружие в Багдаде разрешалось носить далеко не всем. Правда, запрет распространялся на арабов, персов и курдов простого звания, но отнюдь не на сельджуков, чувствовавших себя полными хозяевами в столице халифата. И для этого у них были веские причины. Багдад пал сто лет назад под копыта коней лихих наездников и с тех пор так и не смог подняться. Халифы с трудом удержали власть духовную, но правили их землями сельджукские султаны и эмиры. А арабам ничего другого не оставалось, как вздыхать об утерянной славе великих предков, покоривших полмира.

Скорее всего, и этот дворец, простоявший уже более сотни лет, построил араб, собиравшийся жить в нем долго и счастливо. Увы, судьба распорядилась по иному, и ныне в этом красивом здании, окруженном по восточному пышным садом и обнесенном двухметровою оградой, обитал эмир Гази Гюлюштекин. Об этом Венцелин узнал от проходившего мимо араба поле того, как Талчи без помех проник на территорию тщательно охраняемой усадьбы. Эмир Сиваса в Багдад приезжал редко, но это вовсе не означало, что столь доблестный муж должен перебиваться все это время на постоялом дворе. Сельджукские беки и эмиры были достаточно богаты, чтобы владеть собственностью в городе, считавшемся центом мусульманского мира, и хотя бы изредка лицезреть лицо наместника Аллаха на земле сиятельного халифа аль-Мустазхиря. К слову халиф владел в Багдаде целым кварталом, к которому прилегала самая большая и красивая в городе мечеть. Мечеть халифа была открыта для всех обывателей великого города, но Венцелин не рискнул туда войти, опасаясь быть разоблаченным. Рус хоть и загорел под безжалостным сирийским солнцем, но все-таки не настолько, чтобы его принимали за курда или араба. В лучшем случае он мог сойти за сельджука, среди которых попадались зеленоглазые и рыжебородые. Араб без труда опознал в нем чужака, но никаких враждебных чувств не выказал, наоборот вежливо улыбнулся Венцелину, показав два ряда великолепный белых зубов.

О Гази Гюлюштекине Гаст, разумеется, слышал. Эмир Сиваса заманил в ловушку Боэмунда Эдесского и наголову разбил его под Милитеной. Ричард Ле Гуин, чудом уцелевший в том катастрофическом для нурманов сражении, клялся и божился, что в хорошо отлаженную ловушку графа попал по вине Андроника. Этот невесть откуда взявшийся человек, кругленький как головка сыра, сумел в короткий срок охмурить Боэмунда до такой степени, что тот потерял и разум, и отпущенный ему богом полководческий дар. Драган де Муши, сенешаль и друг детства Гуго Вермондуа, тоже упоминал некого византийца по имени Андроник, который был проводником в армии Раймунда Тулузского. Очень может быть, что это один и тот же человек. Вопрос только в том, кому он служит – византийцам или ассасинам? А может его хозяином является султан Мухаммад или один из его эмиров?

Свои вопросы Венцелин задал именно тому человеку, который знал на него точный ответ, то есть своему брату. Руслан с ответом не торопился, с интересом разглядывая узоры на стенах.

– Это суры из Корана, – пояснил он Венцелину. – Аллах запретил рисовать людей и животных, вот арабы и довели искусство каллиграфии до совершенства.

– Но на шиитов этот запрет, кажется, не распространяется? – усмехнулся Гаст.

– В Каире действительно смотрят сквозь пальцы на подобные вещи, но здесь, в Багдаде, свято блюдут заветы пророка Мухаммеда.

– Ты не ответил на мой вопрос?

– Андроник рафик исмаилитов, но сейчас он служит не халифу Каира, а Старцу Горы. Боэмунд мешал всем – и ассасинам, и византийцам, и султану Мухаммаду, и его эмирам. О новом крестовом походе и говорить нечего. Столь мощный наплыв вооруженных и жадных до чужого добра людей неизбежно привел бы к переделу владений. Но у этих земель уже есть хозяева. И если Андроник помог эмирам удержать за собой города и прилегающие угодья, то с какой же стати я буду его за это осуждать.

– Я просто хочу узнать, кому он служит? – рассердился Венцелин.

– Андроник приближает пришествие Махди, в меру своих скромных сил и разума, – пожал плечами Руслан. – Он – ассасин, один из самых преданных шейху Гассану людей, и в этой его преданности у меня нет причин сомневаться.

– Зато у меня есть, – усмехнулся Венцелин. – Твой Андроник служит тем, кто больше заплатит. В данном случае больше заплатили византийцы.

– Мир между басилевсом и султаном Мухаммадом выгоден шейху Гассану, ибо Мухаммад более терпимо относится к шиитам и ассасинам, чем Беркйарук. После того как мы устраним Даншименда, в Сирии и Кападокии надолго воцарится порядок.

– Выходит, эмиры заинтересованы в смерти атабека Мосульского?

– Эмиры в данном случае ничем не лучше франкских баронов, готовых заключить союз с кем угодно, только бы не допустить усиления королевской власти. А что в Руси князья и бояре действуют иначе?

– Допустим, нет, – нахмурился Венцелин. – И что из этого следует?

– Люди везде одинаковы, брат. Каждых хлопочет за свой интерес. Андроник не лучше, но и не хуже других. Ты ведь это хотел узнать?

– Не совсем, – покачал головой Венцелин. – Я хочу знать, зачем твой хороший знакомый приехал в Багдад.

– Я же тебе сказал – прощупать настроение эмиров близких к султану Мухаммаду.

– Деньги для этого нужны?

– Подарки любят все, – развел руками Руслан. – Как говорил наш с тобой отец – кашу маслом не испортишь.

– Скажи мне, шевалье, в Багдаде мыло в большой цене?

– Мыло?! – удивился Руслан. – Ты что, решил заняться торговлей? Тогда вези его в Европу, там действительно хорошего мыла не найдешь.

– А в Багдаде?

– Здесь этого добра в избытке.

– Представь себе, Алдар того же мнения. Он даже поковырялся в одном из кувшинов с мылом, принадлежащем почтенному Андронику, и извлек из него золотую византийскую монету. Разве в Багдаде нет ростовщиков?

– Багдад торговый город, а торговли без кредита не бывает, – нахмурился Руслан.

– А если нужная тебе сумма очень велика?

– Потребуются надежные поручители. Да и чиновники султана захотят получить свой процент от сделки. К слову, немалый.

– А саму сделку не удастся сохранить в тайне, – констатировал Венцелин.

– Не понимаю, к чему ты клонишь, брат.

– Андроник привез в Багдад очень большую сумму денег. Его обоз стоит на постоялом дворе перса Джемаля. Джемаль – ваш человек?

– Причем очень надежный, – кивнул Руслан.

– Вот и рассуди, даис ассасинов, нужно ли так тщательно прятать деньги, предназначенные для подкупа эмиров. На месте Андроника я бы наоборот звенел золотыми монетами на всех углах, дабы привлечь внимание продажных людей. Значит, золото ему понадобилось не для подкупа, а для выкупа.

– Кого?

– Графа Боэмунда Антихойского.

Руслан был до того поражен предположением старшего брата, что далеко не сразу нашелся с ответом. Ассасинов судьба благородного Боэмунда более не волновала, они были почему-то твердо уверены, что эмир Сиваса никогда не выпустит из рук лютого врага всего мусульманского мира. Однако граф Антиохийский являлся врагом не только мусульман, но и басилевса Алексея Комнина. Которому, впрочем, нужен был не столько сам Боэмунд, сколько Антиохия. Пока граф пребывал в плену, городом и всей Северной Сирией заправлял его племянник Танкред, человек воинственный и неуступчивый. Заполучив Боэмунда в свои руки, византийцы смогут продиктовать ему любые условия. И дабы спасти свою жизнь и обрести свободу граф просто вынужден будет отдать Алексею Комнину все завоеванные на Востоке земли.

Глеб де Руси, изнывающий от безделья в роскошном дворце ассасинов и уже успевший по этому случаю проиграть в кости расторопному шевалье де Сен-Валье изрядную сумму денег, выслушал Венцелина с большим интересом. Барон не знал ни тюркского, ни арабского языков, а греческий в Багдаде не в ходу. Способностей к лицедейству у Глеба тоже не было. К тому же Руслан посчитал, что два немых нукера для свиты бека, это слишком много. Поэтому Лузаршу пришлось изображать пленного франка, ставшего рабом в силу тяжкой необходимости. Благородный Глеб поклялся самому себе, что выучит тюркский и арабский языки, и за неделю пребывания в Багдаде изрядно преуспел на выбранном поприще.

– Так ты считаешь, что Боэмунд здесь, в городе? – спросил Лузарш.

– Графа прячут либо в Багдаде, либо в его окрестностях, – кинул Венцелин. – Речь, судя по всему, идет об очень большой сумме. Со стороны Андроника было бы безумием везти деньги в Сивас, где его могли бы обобрать до нитки. С другой стороны Гази Гюлюштекин не настолько глуп, чтобы менять графа на золото в одном из приграничных городков, где вполне можно угодить в ловушку. Многолюдный Багдад идеальное место для такой сделки. Одинаково опасное как для эмира, так и для ассасина. Ибо в случае обмана оба они рискуют лишиться головы.

– Мы прибыли сюда не для того, чтобы освобождать Боэмунда, – напомнил франкам Ролан де Бове. – Тем более что граф Антиохийский не заслуживает нашего участия, и вы знаете почему.

– А ты уверен, что Алексей Комнин в качестве соседа устроит шейха Хасана больше, чем нурман? – насмешливо спросил Руслана Алдар.

– Не уверен, – холодно отозвался шевалье. – Зато я уверен в другом – обретя свободу, Боэмунд доведет до конца затеянную интригу и с помощью Леона де Менга лишит благородного Глеба всех его владений. Или у кого-то есть сомнения на этот счет?

– Решать тебе, Лузарш, – негромко произнес Венцелин. – Нурман всегда славился своим коварством. А чувство благодарности для сильных мира сего – пустой звук.

– Хорошо, – кивнул Глеб, – я подумаю.

Почтенный Андроник прекрасно отдавал себе отчет в том, какую ношу он взвалил себе на плечи. В случае провала его почти наверняка ждала смерть, причем смерть мучительная. Но уж слишком велик был куш, и в случае успеха бывший портной становился не просто богатым, а очень богатым человеком. Все-таки, положа руку на сердце, следовало признать, что басилевс Алексей Комнин в этот раз превзошел щедростью не только прижимистого шейха Гассана, но и щедрого не только на посулы, но и на подарки визиря аль-Афдаля. Ну и красноречие протовестиария Михаила тоже не следовало сбрасывать со счетов. Этот византийский краснобай умел разжечь в сердце даже сдержанного человека пожар алчности и сребролюбия. Пока для Андроника все складывалось более чем удачно. Его звезда сияла ныне столь ярко, что, казалось, в этом мире не найдется тучи, способной ее затмить. Участие Андроника в разгроме новых крестоносцев было по достоинству оценено, как шейхом Гассаном, так и атабеком Даншимендом, выказавшим бывшему портному лестное внимание. А с начальником гвардии атабека Андроник и вовсе завел очень тесное знакомство. Бек Омар мечтал если не о собственном городе, то хотя бы о замке, где-нибудь в Кападокии или Южной Сирии. Но в любом случае, подальше от завидущих глаз атабека Даншименда. Нельзя сказать, что Омар ненавидел своего хозяина, но долгая служба и относительная бедность тяготили родовитого араба, вынужденного пресмыкаться перед самодовольным сельджуком. Андроник беку сочувствовал, более того полагал, что сельджуки, в сущности, ничем не лучше франков, а их пребывание в Багдаде слишком затянулось. Да и арабам следовало бы куда более решительно отстаивать свои права на земли и привилегии, доставшиеся им от отцов и дедов.

– А деньги? А оружие? А укрепленные крепости? – вздыхал бек Омар, цедя из кубка вино, к слову, запрещенное пророком Мухаммедом для правоверных.

– Так ведь золото не дождь, оно не падает с неба, – наставительно заметил Андроник. – Зато смелый человек всегда обретет то, что ищет.

– Ты сомневаешься в моей смелости, армянин? – надменно вскинул голову Омар.

– Если бы сомневался, то не предлагал бы куш, которого тебе хватит не только на меч, достойный султана, но и на замок, где ты сможешь, наконец, найти приют.

– Что я должен сделать? – насторожился Омар.

– Сущие пустяки, помочь мне и моему другу добраться до Синопа.

– Твой друг – крестоносец, попавший к нам в плен, – догадался бек.

– Твоей сообразительности, почтенный Омар, позавидовал бы сам халиф, узнай он о нашем договоре. Добрые люди готовы заплатить за франка большие деньги, и было бы глупо упускать такой шанс.

В общем-то, Омар догадывался, что хитрый армянин, принявший ислам, скорее всего, из выгоды, неспроста приехал в Багдад. Во всяком случае, не только для того, чтобы смущать умы эмиров сладкими посулами и подарками от византийского императора. Однако осуждать Андроника он не торопился. Наоборот считал его деятельность полезной. Война должна приносить прибыль. И если есть люди, готовые заплатить за своих близких хорошие деньги, то почему бы не воспользоваться их добротой.

– Речь идет о женщине или мужчине? – спросил Омар.

– О мужчине, – с готовностью отозвался Андроник. – Богатые родственники мечтают выкупить благородного шевалье на свободу.

– Тем лучше, – с облегчением вздохнул бек. – Мне не хотелось бы раньше времени ссориться с атабеком. Даншименд запретил возвращать знатных женщин франкам даже за выкуп, дабы они не рожали нам новых врагов. Он собирается раздать пленниц эмирам и бекам для поднятия боевого духа.

– Атабек готовиться к войне? – насторожился Андроник.

– Было бы глупо останавливаться на полдороге, и оставлять в руках франков Эдессу, Антиохию и Иерусалим, – пожал широкими плечами Омар. – Крестоносцев следует добить, пока они не оправились от поражения. Так думает халиф аль-Мустазхирь, так думает султан Мухаммад, так думает эмир Мосула, так думаю я.

– Разумное решение, – поддакнул Андроник. – Так я могу на тебя рассчитывать, почтенный Омар?

Бек бросил алчный взгляд на груду золотых монет, вываленных щедрым армянином на стол, икнул от удивления и качнул захмелевшей головой:

– Можешь, купец. Слово бека тверже стали.

Андроник всерьез опасался коварства эмира Гази. И хотя лохаг Талчи, которого рафик использовал в качестве посредника, заверил своего старого знакомого в честности Гюлюштекина, Андроник решил подстраховаться. Участие в сделке бека Омара являлось надежной гарантией того, что она пройдет без сучка, без задоринки. Эмир Гази человек разумный и осторожный, хорошо понимающий, что убийство убийству рознь. И если о скромном торговце Андронике никто даже не вспомнит, то исчезновение бека Омара, правой руки атабека Мосульского, вызовет в Багдаде большой переполох.

Омар слегка удивился, что ему и десяти гвардейцам предстоит сопровождать обоз с мылом, но Андроник его заверил, что товар, это всего лишь прикрытие, дабы отвести глаза городским стражникам, а мыло он прихватил с собой исключительно по причине его дешевизны. Ибо за дорогой товар с него и отступные сорвут соответствующие. Омара скупость армянина позабавила. Этот человек, еще вчера швырявший в бека пригоршни золота, ныне проявил вдруг скупость, обездолив тех самым стражников славного города Багдада. А ведь этим ребятам приходиться делиться не только с султаном, но и с халифом, не говоря уже о мелких начальниках, каждый день шарящих у них в мошне.

– Зачем же привлекать к себе внимание? – обиделся на бека Андроник. – Нам ведь придется выезжать за городские ворота да еще в вечернюю пору.

Бек Омар разбойников не боялся, десять гвардейцев, облаченных в кольчуги и панцири, способны напугать кого угодно. И вряд ли среди багдадских воров найдется хоть один отчаянный головорез, готовый померяться с ними силой. Что же касается стражников, то они не рискнут приблизиться к обозу, который сопровождает бек Омар, хорошо известный всему Багдаду.

Гази Гюлюштекин назначил Андронику встречу в загородной усадьбе богатого торговца из Сиваса. Место было удобное, как нельзя более пригодное для тайных свиданий и взаимовыгодных сделок. К усадьбе вела дорога, вымощенная камнем, а потому можно было не беспокоиться по поводу сохранности телег, груженным тяжелым товаром. Речь, разумеется, шла не о мыле. Этот способ перевозки золота придумал протовестиарий Михаил, а Андроник лишь воспользовался его идеей. К слову, идеей весьма продуктивной, позволившей рафику без приключений добраться до Багдада с такой огромной суммой денег, о которой даже говорить вслух было страшно. Эмир Гази прекрасно понимал, насколько дорог Алексею Комнину сиятельный пленник. К тому же Гюлюштекин, продавая Боэмунда византийцам, рисковал вызвать гнев всего мусульманского мира, видевшего в графе Антиохийском едва ли не главного своего врага. А любой риск должен быть оплачен, и это понимал не только эмир Сиваса, но и басилевс, приказавший не жалеть средств на выкуп Боэмунда. Путь до усадьбы почтенного Низама был не близок, но Андроник очень надеялся добраться до условленного места еще до ночи. Ему смущали заросли по обочинам дороги, которые по мере наступления темноты казались все более густыми и опасными. Устроить здесь засаду, не составляло особого труда, однако Андроник надеялся, что Гюлюштекину хватит ума не доводить дело до кровавой свары, тем более что золото и без того само плыло ему в руки. Рафик едва не закричал от ужаса, когда вдруг увидел перед собой вынырнувшего из сумрака всадника. К счастью, он опознал Талчи по голосу и с облегчением отер рукавом холодный пот, выступивший на лбу.

– Эмир Гази ждет тебя, почтенный.

– Шевалье с ним? – спросил Андроник треснувшим от напряжения голосом.

– Да, – охотно подтвердил бывший лохаг.

Андроник верил Талчи почти как самому себе, этот человек много лет верой и правдой служил даису Кахини и, безусловно, заслуживал награды. Награда была обещана бывшему лохагу, а частично уже и выплачена звонкой монетой, так что на его честность и преданность вполне можно было положиться. В усадьбе гостей ждали. Во всяком случае, ее ворота были распахнуты настежь перед долгожданными гостями. Андроник не стал мешкать и первым въехал во двор, где его уже поджидал эмир Гази, в окружении десяти преданных людей, вооруженных до зубов и облаченных в кольчуги. Телеги въехали во двор, но коней возницы распрягать не стали. Гюлюштекин так же, впрочем, как и Андроник спешил завершить сделку как можно скорее.

– Золото в кувшинах, – прошептал на ухо эмиру рафик. – Можешь разбить один из них на выбор, но постарайся сделать это скрытно.

Эмир Гази, уже опознавший при свете факелов, бека Омара с готовностью кивнул головой. Впрочем, одним кувшином он не ограничился, нукеры, повинуясь его приказу, потащили под навес сразу три сосуда. Видимо, проверка кувшинов, проведенная под навесом, удовлетворила эмира, и он благосклонно кивнул головой почтенному Андронику.

Бек Омар слез с седла, чтобы размять затекшие ноги, суета вокруг телег его нисколько не волновала, зато он с интересом разглядывал чужую усадьбу и прикидывал в уме, сколько она стоит. Начальник гвардии атабека после сделки, заключенной с почтенным Андроником, ощутил себя богатым человеком и теперь размышлял, как с наибольшей для себя выгодой потратить полученные деньги. На выведенного из дома рослого мужчину он все-таки бросил взгляд и без труда опознал в нем франка по густой русой бороде и такого же цвета волосам. Руки у крестоносца были связаны, а почтенный Андроник почему-то не спешил освобождать выкупленного пленника от уз. Правда, он перебросился с шевалье несколькими словами на незнакомом языке. После чего франк, проявлявший некоторые признаки беспокойства, позволил усадить себя в седло. Эмир Гази кивнул Андронику головой и птицей взлетел на гнедого коня. Судя по всему, Гюлюштекин остался доволен совершенной сделкой и теперь спешил покинуть усадьбу гостеприимного Низама. Бек Омар так и не понял, зачем эмиру Гази понадобилось столько мыла, но вслух он задавать вопросы не стал и лишь проводил глазами удаляющийся обоз.

– Нам пора, – сказал негромко Андроник и тем самым вывел бека из глубокой задумчивости. Армянин проявлял заметные признаки беспокойства. Похоже, он опасался, что Гюлюштекин передумает и пошлет за ним в погоню своих людей. Омар откровенно посмеивался над страхами почтенного Андроника. У бека сегодня было хорошее настроение, да и путешествие пусть и неблизкое, не казалось ему опасным. Разумеется, он не собирался сопровождать армянина до самого Синопа, да Андроник в этом и не нуждался. В соседнем городе его ждали надежные люди, которые должны были сменить сомлевших по случаю ночной поры гвардейцев Даншименда.

– Успокойся, почтенный, – посоветовал армянину араб. – У султана Мухаммада достаточно сил, чтобы поддерживать порядок в окрестностях Багдада. К тому же мы избавились от обоза, а твой франк никому здесь не нужен. Город забит пленниками, выставленными на продажу.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю