Текст книги "В мире животных (СИ)"

Автор книги: Сергей Мякин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

   «Что случилось?» – удивленно спросил я, вырванный из глубокой межзвездной медитации, в которой видел

   (или воображал – в тот момент я не был в этом уверен)

   себя в привычном рабочем кресле перед компьютером, заполняющего таблицу в отчете и время от времени заглядывающего на свою страницу «В контакте».

   Прежде чем я получил ответ, Лида протащила меня метров двести по слегка фосфоресцирующему берегу.

   «Мы идем к хорошим... Они мирные и хотят, чтобы все виды с разных миров, которые сюда прибыли, жили дружно и строили цивилизацию. А есть еще другие, злые, которые хотят, чтобы миром владела только их раса. Я слышала их голоса во сне. Пока их немного, но они больше и сильнее тех, к кому мы идем, и собираются напасть на их лагерь. Я предупредила наших друзей, и они успеют укрыться в лесу. Мы должны им помочь», поток тревожных мыслей врывался в мою голову... я верил этой информации процентов на... нет, не скажу, что на все сто, наверное, на девяносто, и, превозмогая боль в опухшей лапе, тяжелыми мерными прыжками следовал за супругой.

   Мы шли несколько часов – то рысцой, то переходя на быстрый шаг, то переводя дух, озираясь по сторонам и прислушиваясь к невнятным ночным шорохам. Наконец во время одного из привалов Лида вздрогнула и закричала «Они здесь, совсем рядом! И те, сволочи, тоже, только... я не понимаю, чувствую, там творится что-то странное. Бежим, быстрее!».

   Я тоже почувствовал всё это, но несколькими минутами позже, когда мы изо всех сил мчались вдоль перелеска прибрежных зарослей. Волны чужого разума захлестнули меня подобно радио, неожиданно включившемуся посреди дремотной тишины. Точнее, я ощутил две волны – одну совсем близкую и спокойную, напоминающую общий фон разношерстной толпы на проспекте, а другую жестокую и холодную, вызывающую испуганно-брезгливо-омерзительное чувство вроде того, которое возникает от вида сборища бритоголовых хулиганов, но почему-то ослабевающую и угасающую.

   Вскоре лес расступился, и в лиловом свете двух высоко взошедших лун перед нами открылась просторная терраса, приподнятая над океаном на несколько метров и источающая легкий запах дыма. Мы остановились, охваченные смешанным чувством близкого смертельного ужаса и необъяснимым радостным ощущением того, что всё закончилось хорошо. Внезапно на плато послышался глухой шум, и через несколько мгновений на окружающий его откос выползло огромное мохнатое существо раза в полтора больше нас. Оно издало протяжный рев, переходящий в вой и стон ужаса и боли, а потом забилось в судорогах, постепенно скатываясь к морю.

   Отвлекшись на умирающего монстра, мы не заметили того, что происходило с другой стороны от нас на опушке леса и вздрогнули, услышав за спиной короткий свист. Резко обернувшись, мы увидели в нескольких шагах от себя существо, напоминающее огромного кота. Через несколько мгновений пристального взгляда в его фосфоресцирующие красноватые глаза мы восприняли его мысли. «Карлуш Оливейра из Сан-Паулу», представился он по-английски. «Мы ждем вас. Спасибо, что предупредили. Благодаря вам мы победили монстров. Идите к нам и будьте нашими братьями».

   Когда мы обменялись несколькими приветственными фразами (с нашей стороны говорил в основном я, потому что Лида плохо владела английским) и, сблизившись, сомкнули лапы в некоем подобии земного рукопожатия, опушка леса внезапно ожила, заполнившись шорохами и тенями наших новых друзей, робко выбирающихся из укрытия.

   День 3-й.

   Весь остаток ночи мы слушали рассказы. О сорока восьми местных жителях – бывших homo sapiens, так же как и мы частично перенесшихся в тела представителей местной фауны от четырех лет до недели до нас. О том, как при помощи телепатии (особенно ночной, распространяющейся на большие расстояния во сне, растворяющем остатки сковывающих сознание земных ограничений) они постепенно находили друг друга на этом острове, банально названном ими Новая Земля. О поселке из пары десятков шалашей, построенном незадолго до нашего появления. О страшных хищных тварях, обитающих в возвышенной части острова и на его противоположном берегу, но неспособных спуститься с кручи на этот... до тех пор, пока они не обрели сознания нас с Лидой... и тех четырех существ из какой-то чуждой и враждебной расы, которые хотели уничтожить землян под покровом темноты и оставить носителями разума только себе подобных. И наконец, о предупреждении Лиды, почуявшей врага благодаря родству тел

   (вспомнив свой сон и ощущения, когда она сконцентрировалась на увиденной нами корчащейся в агонии туше, она сказала, что это были каннибалы, но не дикари, а воины, до этого участвовавшие в жестоких битвах с огнестрельным и холодным оружием под каким-то далеким синим солнцем),

   и подготовке к встрече с захватчиками. Обитатели поселка ушли в дремучие джунгли, недоступные для гигантских зверей, но перед этим оставили на площади тлеющий костер и туши животных – слегка поджаренные и погрызенные, а потом обильно сдобренные соком в изобилии растущих поблизости ядовитых ягод, которыми три года назад смертельно отравились несколько первых переселенцев. Ловушка подействовала – разъяренные твари сожрали приманку, разрушили поселок, но так и остались в нем, скошенные отравой.

   Среди переселенцев оказалось шестеро выходцев из России, четыре американца, больше десяти китайцев... англичане... чехи... болгары... шведы... бразильцы... аргентинцы... индийцы... корейцы... представители многих других стран... сейчас я затрудняюсь вспомнить точно. Если говорить о местном «расовом» составе, то все они оказались в телах пяти видов – небольших однорогих копытных, крупных, размером чуть больше варана ящериц, покрытых ороговевшей чешуей, жукообразных насекомых размером с собаку, плохо летающих оранжевых птиц и котов, которых с натяжкой можно было бы назвать рысями, если бы не ярко-зеленая окраска и красные глаза. Старшими были «кот» Карлуш Оливейра, «носорог» Пьетро Ламбертини и «птица» Мария Постнова (именно она вступила в контакт с Лидой прошлой ночью), отличавшиеся от других ярко выраженными экстрасенсорными способностями, развитыми еще на Земле. Довольно быстро они признали Лиду равной себе.

   Первым делом они попросили нас помочь восстановить разрушенные чудовищами шалаши, а потом – достроить Большой каменный круг. Первая задача оказалась несложной, а вторая потребовала значительных усилий. Под руководством Оливейры и Ламбертини мы собирали на склоне скалы камни определенной формы, перетаскивали их на плато и завершали уже начатую до нас окружность диаметром метров пятьдесят, в центре которой возвышалась грубо слепленная глиняная статуя человека. Оливейра руководил процессом, время от времени то глядя на сложенную рядом миниатюрную схему из маленьких камешков, то издавая странные клекочущие звуки, воздевая к небу передние лапы и застывая с закрытыми глазами. Он сказал, что скоро наступит местное солнцестояние, когда через правильно настроенный круг мы сможем связаться с родиной.

   Я подружился с Кириллом Савельевым из Новосибирска и болгарином Петром Николовым. Мы долго говорили, вспоминая бесконечно далекие развлечения, и даже сыграли несколько партий в шахматы и шашки глиняными фигурками на расчерченной на земле доске. Лида проводила время в обществе Марии Постновой...

   Сидеть напротив огромного жука и ящерицы, разговаривать с ними не открывая рта, передвигать фигуры огромной мохнатой лапой... и время от времени испытывать идущее от голодного тела труднопреодолимое желание разорвать собеседников на части и вкусить их свежее кровавое мясо... сейчас мне трудно подобрать эпитет, чтобы передать это ощущение. Петр рассказал, что у них несколько раз были эксцессы, когда хищники-коты и птицы, повинуясь животным инстинктам, набрасывались на ящериц и жуков, и однажды трагического исход избежать не удалось. И еще один раз разумный кот на охоте чуть не загрыз птенца, совсем недавно обретшего человеческую душу. С тех пор к охоте стали относиться с большой осторожностью, тщательно изучая поведение добычи.

   После наступления темноты мы отправились в поход, призванный оградить нас от опасности, подобной пережитой этой ночью. Идею подал Ламбертини, а Лида взяла на себя исполнение. Звериное чутье, помноженное на человеческие экстрасенсорные способности, позволяло ей за километры чувствовать, где находятся стойбища подобных нам мохнатых яйцекладущих гигантов. На острове длиной около пятидесяти и шириной от одного до примерно десяти километров таких стоянок оказалось две – одна неподалеку от места, в которое мы с Лидой перенеслись в самом начале, а другая совсем недалеко, прямо за ближайшими горами. Коты принесли нам тушки четырех зверьков, напоминающих крыс размером со среднюю собаку, и впрыснули внутрь растерзанной плоти сок от нескольких горстей смертоносных коричневых ягод. Потом они показали нам удобный путь через перевал... Ночь была довольно светлой, и мы без труда добрались до противоположного берега, оставив приманку около пещер, в которых спали те, кто при неблагоприятных обстоятельствах мог стать нашими главными врагами. Мы отчетливо понимали, что подобные нам, особенно не обладающие разумом, никогда не откажутся от падали. Впрочем, главный вопрос, который не давал нам покоя тогда и иногда преследует меня сейчас, состоит в другом «А что если бы кто-то из них оказался разумным и был на нашей стороне?» Тогда Лида уверяла меня, что не чувствовала там никакого разума. Как всегда, я склонен верить ее чутью, да и мысль о том, что в любой момент эти существа могли стать разумно-чужими, придает уверенности в правильности сделанного нами в ту и следующую ночь, когда мы совершили рейд ко второму стойбищу. Но все же содеянное нами тогда останется темным пятном в моих воспоминаниях и еще долго будет омрачать мою жизнь.

   День 4-й

   Под моим руководством удалось выплавить бронзу. Во время похода на другую сторону острова я профессиональным взглядом металлурга увидел на склоне горы породу, содержащую медную руду. Потом мы с Савельевым и Ламбертини долго разводили большой костер (маленький здесь поддерживают постоянно, чтобы не мучиться с первобытной процедурой розжига трением), сделали две глиняные формочки и отлили первые изделия – миниатюрный нож и медальон. Все племя собралось вокруг нас и с восхищением смотрело на эту победу технического прогресса.

   Потом обсуждали планы строительства плота, чтобы перебраться на материк, отделенный от обратной стороны острова проливом шириной в несколько километров, но решили, что пока это слишком рискованно и бессмысленно.

   И наконец, самое главное. Вечером Оливейра долго медитировал, то заходя в каменный круг, то покидая его пределы, добавлял в него небольшие камешки, потом велел нам с Лидой принести еще два больших и снова долго сидел в центре, глядя на постепенно проступающие на темнеющем небосводе звезды.

   «Оно работает! Я был там, дома, по-настоящему, прямо сейчас, даже не в солнцестояние!» восторженно воскликнул он, выйдя из ритуального сооружения и указывая лапой на верхние звезды простирающегося в зените Лебедя.

   Я пошел следующим и уселся в центре круга, пристально глядя на небо. Сначала я ничего не чувствовал и даже готов был посмеяться над сказками бразильского шамана, но через пару минут, когда расслабился и от усталости после насыщенного дня стал проваливаться в обволакивающую сознание дремоту... Это было невероятно! Я сидел одновременно здесь, в теле полумедведя-полуящера, и дома у телевизора с газетой в руках. Да, я смотрел вечерние новости и отчетливо слышал, что говорилось о каком-то коррупционном скандале, разгадывая кроссворд в телепрограмме и погружаясь в легкую полудрему от ощущения тепла и уюта после полного забот морозного дня. Это длилось несколько минут, а потом растаяло вместе с полусонным состоянием, из которого меня вырвала Лида словами «Иди чай пить!» и «Ну хватит дурака валять, уступи место другим!», потревожившими мой медитирующий разум одновременно в двух мирах.

   Потом в круг по очереди заходили почти все, но контакт получился только у восьмерых. Мы еще долго обменивались грустными взглядами и обрывками воспоминаний, а потом, задрав головы вверх, неотрывно глядели в темную бесконечность за созвездием Лебедя, издавая тоскливые звуки, прежде чем мы с Лидой отправились в поход к оставшимся логовам потенциальных врагов. По дороге мы долго говорили о доме, который ей, несмотря на все способности, увидеть почему-то не удалось.

   День 5-й

   Утром, вскоре после возвращения из похода, я почувствовал себя плохо. Появились озноб, резь в горле и тошнота. Ламбертини принес мне какие-то целебные листья, но легче от них не стало. Он сказал, что заболели еще пятеро, и нас надо изолировать от других, чтобы избежать распространения эпидемии. Весь день я провалялся в тенистой расселине, изнемогая от охватившего меня недуга. Несмотря на запрет, Лида провела этот день рядом со мной, делая пассы вокруг моей головы и угощая меня отборным мясом. В какой-то момент мне стало лучше, но к вечеру жар стал нестерпимым, и сознание начало постепенно ускользать из моей раскалывающейся от боли и кружащейся головы. Лида привела Оливейру. Он взял меня за лапу и долго смотрел мне в глаза, а потом произнес: «Я могу изгнать из тебя болезнь, но только вместе с твоей душой, которая рвется домой. Иди в круг и возвращайся. Я допустил ошибку, открыв вчера канал. Уже ушли трое из тех, кто нашел там себя, ты четвертый. Завтра я уберу несколько важных камней и буду класть их на место только по особым случаям».

   «А ты... ты сам не рвешься туда?», спросил я его.

   Он помолчал, сложив лапы на груди, устремил взгляд вверх, потом вниз и чуть слышно прошептал «Мой долг – быть здесь».

   Из последних сил я дополз до круга. Лида поддерживала меня, поминутно причитая «Не уходи, ну пожалуйста, как же я здесь одна без тебя? Ну что ты там забыл?». У самых камней мы обнялись, и она проводила меня словами «Иди, возвращайся и будь счастлив. Передай привет мне. Возможно, я тоже вернусь».

   Еще несколько движений обессилевшего тела – и я оказался в центре. Я успел обвести прощальным взглядом Лиду, Оливейру, шалаши, трехглавую гору, лес и темно-коричневое небо с тремя лунами на горизонте и перевернутым Лебедем в зените, а потом...

   ... я проснулся на ходу, ежась от холода на полпути от автобусной остановки. За несколько минут ходьбы до дома две части сознания соединились, и я с удивлением понял, что вернулся в 14 марта 2013 года и за пять дней там прожил три с половиной месяца здесь.

   Запоздалые сугробы слегка почерневшего снега – дары не желающей уступать свои права зимы... гололед... глубокая синева вечернего мартовского неба... легкое головокружение... автопилот... шифр кодового замка... лифт... скрежет ключа в замочной скважине... «Мяу... мяу... мяу-у»... Рыжик привычно трется об ноги...

   – Привет, пушистик, как дела? Сейчас, подожди.

   ... вешалка... тапки... кухня... холодильник... корм... миска... довольное мурлыканье...

   Лиды нет... да, точно, она задерживается, какой-то аврал там у них...

   ... сосиски... кастрюля... кипяток... огурец... бар... бутылка... рюмка... чай... печенье...

   ... телевизор... вести... да ну их, надоели... какой-то боевик... тоже неохота... что-то про животных... да, мультфильм, «Ледниковый период», что ли? Они такие смешные, умные и разговаривают, почти как там...

   – Ну и что всё это значит? – ироничный голос Лиды вывел меня из забытья. – Картошка и молоко не куплены, свет в прихожей и ванной включен, холодильник открыт, бутылка на столе и крепкий сон?

   Я пробормотал что-то нечленораздельное, еще не до конца

   (ОТОЙДЯ ОТ ВСЕГО ПЕРЕЖИТОГО)

   проснувшись, разморенный теплом от работающих на полную мощность батарей, двумя рюмками водки и горячим чаем.

   – Нет, я всё могу понять, кроме ЭТОГО, – она с крайним изумлением сделала акцент на последнем слове и указала на телевизор. – Даже я знаю, что сегодня футбол в восемь, на работе мужики все уши прожужжали, а это у тебя что? – она со смехом уставилась на мультик по каналу «Карусель».

   «Черт, ведь и правда сегодня наши в Лиге Европы играют», вспомнил я своей основной частью и, лихорадочно переключив канал, пробормотал первое пришедшее в голову объяснение:

   – Так это оно само переключилось, наверное, случайно кнопку нажал или на пульт навалился, когда заснул.

   – Ну-ну, а чего это ты вдруг за водку взялся, ты же за футболом пиво пьешь, и то не всегда? – продолжила допрос Лида. Я удивился ее спокойному тону – обычно в таких случаях с ней случались неистовые приступы гнева, за которые она потом извинялась.

   – Да замерз, блин, полчаса автобуса не было, так на футбол опаздывал и даже в магазин некогда зайти было, – нашелся я и изумился собственной изворотливости, позволившей убить всех зайцев сразу, то есть одновременно найти оправдание и отсутствию в доме картошки, молока и пива, и распитию крепкого алкогольного напитка.

   – А я уж подумала, что это у тебя комплексы детства проснулись и собралась с тобой сеанс провести. То есть сеанс-то я все равно проведу, а то ты уж больно рассеянный стал какой-то, надо тебе установку на внимательность дать. Ладно, досматривай свой футбол, – с этими словами Лида оставила меня в покое и пошла к плите что-то готовить.

   17.03.2013.

   Ну вот и всё, пора подводить итоги этой истории. Пишу через три дня после возвращения – наверное, как раз вовремя. Раньше не получалось – на работе куча дел, а сегодня, в воскресенье, можно спокойно провести полдня за компом. Откладывать тоже плохо, потому что могу забыть многие детали. А самое главное – за эти три дня я узнал то, о чем обязательно следует упомянуть в дополнение ко всему остальному. Я выяснил это из разговоров с Лидой, позволив ей провести со мной сеансы гештальт-анализа и нейролингвистического программирования. Она расспрашивала меня о детских страхах и мечтах, ассоциациях на слова и отношении к разным социальным явлениям, и я охотно подыгрывал ей, а потом задал главный вопрос:

   – Слушай, ведь ты же, наверное, можешь просто увидеть мои проблемы, если сконцентрируешься... ну как ты обычно делаешь, когда боль снимаешь или потерянную вещь ищешь?

   Она вздрогнула и, недовольно поморщившись, сердито ответила:

   – Ну я же тебе уже говорила, что не получается это у меня больше. Уже больше трех месяцев как перестало. А ты чего такой беспамятный стал, вроде для склероза рановато? Надо будет с тобой кодирование на улучшение памяти провести, ведь вообще-то человек помнит все, что с ним происходило.

   Она почти права. Да, действительно, у меня в голове чего-то всё перепуталось за эти месяцы, и я плохо помню многое из того, что со мной происходило здесь за это время. Но я знаю и помню главное, а она – нет, да и не может по одному мне известной причине.

   Вообще она стала другой – более спокойной и веселой, не срывается на истерики... вроде бы, за эти месяцы такого не было ни разу, впрочем, самое главное подтверждение реальности того, что с нами произошло, совсем в другом. В день возвращения вскоре после футбола мы занялись любовью, и я машинально стал поворачивать ее в ту самую позу, но она с отвращением воскликнула:

   – Ты чего делаешь?! Мне неприятно!

   Разумеется, я не стал настаивать, и мы с огромным удовольствием развлеклись в постели полчаса перед сном, сменив несколько известных всем позиций.

   Возможно, она вернется. Когда? Не знаю. Интуиция (а она у меня развилась, и теперь я отчетливо чувствую настроение окружающих, а иногда – или мне только кажется, еще не знаю – даже могу читать их мысли) подсказывает мне, что это вряд ли произойдет скоро. Там она очень нужна, и я не думаю, что ее просто так отпустят. Конечно, она будет скучать, но, думаю, она скоро найдет себе подобного, во всяком случае, на физическом уровне. Я очень сомневаюсь, что мы отравили всех подобных нам, да и мое тело... не удивлюсь, если оно не умерло, а, наоборот, исцелилось, освободившись от чуждого разума, и вернулось в состояние аборигена той планеты, укротить которого будет под силу только ей. Возможно, она, подобно Оливейре, с грустью посмотрит в небо, а потом скажет «Мой долг – быть здесь».

   Хочу ли я ее возвращения? Не знаю... простой научный сотрудник Андрей Власов, любитель футбола, рыбалки, шахмат и пива, которым я отчасти остаюсь, этого боится, а та новая сущность во мне, которая знает столько необычного и не может ни с кем этим поделиться, с тоской мечтает о встрече с родственной душой. Возможно, я еще встречу себе подобных.

   Я изменился и продолжаю изменяться. Теперь уже я, наверное, буду развивать экстрасенсорные способности. Вчера Лида пожаловалась на головную боль, и я отчетливо ощутил, что могу сконцентрировать волю на ее голове так, чтобы ей стало легче. Я сделал это и по выражению ее лица понял, что боль стала отступать. Правда, пока я не стал ей об этом говорить во избежание лишних вопросов и сеансов гештальт-анализа.

   Ясными вечерами я буду часто смотреть на звездное небо, подолгу задерживая взгляд на ярком кресте Лебедя и размышляя о судьбе той Лиды и ее далекого странного мира, племени догонов, пирамидах и подобных вещах. А еще я буду иногда смотреть мультфильмы про говорящих животных... пока Лида не видит. Надеюсь, что вскоре у нас будут дети, и я смогу это делать вполне легально.

   И наконец, пришло время для серьезных размышлений. Для меня остаются неясными три вопроса.

   Во-первых, было ли это на самом деле или всё-таки нет? Может быть, я (и Лида тоже?) всего лишь объект какого-то эксперимента по манипулированию сознанием? Ведь говорили же в одной из передач, что такое и инопланетяне делают, и наши земные спецслужбы.

   Во-вторых, от кого мы все-таки произошли и что с нами будет потом, в далеком будущем? Я регулярно смотрю передачи о непознанном и сверхъестественном по РенТВ, ТВ3 и НТВ, но по сравнению с этим большинство из них кажется мне каким-то искусственным и научно-сказочным. Хотя, возможно, это как раз я побывал в сказке?

   Впрочем, эти вопросы можно считать риторическими и даже абстрагироваться от них, в отличие от третьего, самого главного – что мне с этим делать дальше?

   Рассказать Лиде ? Пожалуй, не надо. Она не поверит, будет опять лекцию о всяких архетипах, стереотипах и проекциях подсознания читать. А даже если и поверит, то зачем я буду ее травмировать? Сейчас она счастлива и спокойна, а если такое узнает? Нет, не буду.

   Поделиться с кем-нибудь из друзей? Нет, они только пальцем у виска покрутят, зачем мне свою репутацию портить?

   Пойти к уфологам или в компетентные органы? Тоже не годится, не хочу я подопытным кроликом быть.

   Оставить в тайне навсегда? Не знаю, можно конечно, но как-то... нечестно что ли по отношению ко всему обществу.

   А что если... просто написать об этом фантастический рассказ? Хм..м, а ведь это идея. Печатать конечно нигде такое не будут, особенно у любителя с его корявым слогом, но ведь сейчас столько конкурсов всяких литературных в сети проводят. Да, вот так пожалуй я и поступлю.

   7.04.2013.

   Прошло еще три недели. Моя жизнь вошла в привычную колею. Работа – дом... документы... эксперименты... отчеты... коллеги... Лида... домашние заботы... телевизор... всё это постепенно вытесняло воспоминания о происшедшем до тех пор, пока я... черт, об этом нельзя говорить, не рискуя попасть в одно закрытое заведение, впрочем, написать все же можно – ведь это же всего лишь фантастический рассказ...

   Итак, вчера я разговаривал с котом. Когда перед сном я подошел к окну и смотрел на звезды, уже не испытывая столь сильного щемящего чувства, как в первые дни после возвращения, Рыжик запрыгнул на подоконник, посмотрел в том же направлении, что и я, потерся о мою руку и пристально уставился мне в глаза, а потом... мысли потекли мне в голову, такие же четкие, как там, где подобное общение казалось совершенно естественным. Он говорил о далекой цивилизации, которая обитала... отсюда этого места не видно, поэтому проще всего сказать, что у звезды Вега в созвездии Лиры, хотя на самом деле за много световых лет с другой стороны от него. Впрочем, это не так важно, главное, что там они погибли от какой-то эпидемии, но души некоторых из них перенеслись сюда в тела предков... да-да, тех самых, кого обожествляли древние египтяне, ненавидели средневековые инквизиторы и кем умиляются многие из нас. Временами они незримо помогали людям строить этот мир, а сейчас просто наслаждаются жизнью в уютных городских квартирах, пользуясь всеобщим вниманием в Интернете и обмениваясь мыслями через свою сеть коллективного разума... и о том, что он (и в смысле он лично, и этот самый разум) наблюдает за нами с Лидой и не только знает обо всем, что с нами происходило, но и отчасти способствовал этому, лежа с нами на диване той ноябрьской ночью... и о том, что он понял, что теперь я готов узнать правду... и, наконец, о том, что высшие жрецы мира котов поддерживают связь с разумными котообразными существами в других мирах, и скоро мне, возможно, расскажут о том, что происходит с Лидой и моими новыми друзьями под далеким зеленым солнцем...

   Наверное, еще полгода назад я бы принял все это за глюки и фантазии, но сейчас сначала вздрогнул, а потом погладил Рыжика и, пристально глядя в его зеленовато-оранжевые глаза, спросил, разрешает ли мне коллективный кошачий разум поведать обо всем этом людям. Последовала пауза, после которой он ответил, что да, теперь уже пора, пусть это будет очередным шагом на пути к настоящему контакту. Ведь готовность к нему определяется прежде всего тем, что если с вами заговорит кошка, собака или птица, надо не шарахаться в ужасе от этого существа, истязая себя сомнениями в своем психическом здоровье, и не превращать его в подопытного кролика в секретной лаборатории, а просто подружиться с ним и общаться как с братом по разуму... причем совсем не обязательно младшим. Хочется надеяться, что когда-нибудь так и будет у всех разумных существ во всех мирах, а пока...

   Я дал Рыжику его любимый корм, и он, благодарно мяукнув, свернулся в клубок на диване, а я, наконец, закончил этот рассказ, и после проверки на стиль и орфографию отправил его на анонимный сетевой конкурс.