Текст книги "Керкопорта (СИ)"

Автор книги: Сергей Милютин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Углы губ юродивого дрогнули и поползли вверх. Лицо, огрубевшее от ветра, солнца и грязи, пошло мелкими трещинками.

– Теперь над твоей Империей не заходит солнце, царь. Хотя вся Империя свернулась как свиток до стен одного Города.

Юродивый покачал головой.

– Только ты ошибся, царь. Время остановилось лишь для Города. За его пределами оно идет как прежде. И однажды ворвется в Город, как вода через малую щель в плотине. И сметет все на пути.

Андрей ткнул в сторону императора длинным узловатым пальцем, черным от грязи и константинопольского солнца.

– Посмотри ясно, государь, кто из нас двоих на самом деле сидит на пути мощи, совладать с которой смертному не под силу.

Константин смотрел на Андрея с каменным лицом. От слов юродивого толпа затихла в оцепенелом испуге. В гробовой тишине подле неподвижного царя встала охрана, растерянно застыли свитские.

Констатнин склонился к юродивому. Он возвышался над Андреем, и Ио не мог понять, что он видит: то ли царя, глядящего на нижайшего из подданных сверху вниз, то ли просителя, смиренно стоящего перед тем, кого рассевшийся в грязи Андрей сейчас представлял.

– И что же ты мне посоветуешь, Андрей, Божий человек? – спросил царь.

Ио увидел взгляд из– под бровей, одновременно устало злой и с надеждой ждущий чего– то.

– Отпусти Город, царь – как отпускают давно умерших близких. Его тебе уже не сберечь. Спасайся сам, – тихо проговорил юродивый, – Поменяйся одеждами со мной. Возьму твои грехи на себя. У Керкопорты притолока низкая, в царском венце ее не пройти.

Толпа охнула шепотом. С разных сторон раздался шорох. Кто– то в испуге торопился покинуть опасное место. Кто– то, напротив, завороженный, стремился пролезть вперед, к источнику неслыханных слов, обращенных к царю.

– Хороший совет для обычного человека, Андрей, – выпрямившись, сказал Константин, – Плохой – для царя. Мой крест – мне его и нести. Если империи суждено умереть, погибну вместе с ней.

Царь сурово замолчал. Давешний молодой свитский решительно шагнул к Андрею.

– Оставь его, – приказал император – свитский отдернул уже протянутую к юродивому руку., – Молись за меня, Андрей. И за Город.

Царь сделал несколько энергичных шагов назад, парой движений, ступив на спину вовремя подбежавшего слуги, заскочил в колесницу. Толкнул возницу в спину.

– Езжай!

Все вокруг будто по команде пришло в движение. По толпе пробежал расслабленный ропот.

– Помни о Керкопорте, Константин! – крикнул юродивый вслед тронувшейся колеснице.

Свита поспешно пронеслась за ней, подняв пыль, окутавшую толпу и Андрея. Когда клубы рассеялись, юродивого след простыл, будто и не было.

Никита дернул оцепеневшего Ио за рукав. Не дождавшись реакции, заглянул приятелю в лицо. В глазах летописца вспыхнул огонек любопытства.

– Что– то вспомнили, мой задумчивый друг?

Ио наморщил лоб.

– Даже не знаю. Только мало понятный намек на воспоминание. Что за странное слово сказал Андрей? Я его сегодня уже второй раз слышу.

– Керкопорта, – вдруг ясно произнес стоящий рядом молодой подмастерье в грязном фартуке с ведром в руке, набитым промасленной ветошью, и продолжил, невидяще уставившись в пустоту перед собой и четко выговаривая слова, – Что значит – Цирковые двери. Керкопорта – вход в страну мертвых. На выходе из туннеля находится цирк с сияющими огнями, где мятущиеся души вечно смотрят бесконечный полет колесниц по кругу. Колесницы сталкиваются, их бессмертные возницы, вопя, летят в грязь под тяжкие копыта скакунов и под безжалостные колеса. Зрители вскакивают с мест, кричат, дерутся друг с другом – по одиночке и сектор на сектор. Они захвачены иллюзией безудержного бешеного движения. Но на самом деле ничего не двигается с места. Все – морок.

Ио удивленно воззрился на подмастерье.

– Что? Что Вы сейчас сказали?

– Да это ж все знают! – парень пожал плечами, подхватил ведро и насвистывая скрылся за углом.

Никита и Ио переглянулись.

– Так, – решительно заключил летописец, – Хватит на сегодня уличной мистики, а то на Петрония совсем сил не останется.

– На Петрония? – переспросил Ио, – Это которого зовут королем поэтов?

– Угу, – кивнул Никита, – Примерно в том же смысле, в каком бывает крысиный король на кораблях дальнего плавания. Человек, который парой слов начал десятки литературных карьер и сотни стер в порошок.

Летописец подхватил Ио под руку и повлек куда– то на боковую улицу.

– Я договорился о встрече с ним. Прямо сейчас. Если Вы и впрямь, как говорил Гектор, хороший писатель, он может Вас знать.

Никита ухмыльнулся.

– И если плохой – тоже может.

***

– Вы опоздали.

Петроний встретил гостей кислой миной и еле заметным движением обозначил вежливое намерение приподняться. Арбитр Изящества возлежал в комнате для встреч на верхнем этаже, куда посетителей привел молчаливый старик– грек. На полу рядом с кушеткой в беспорядке валялись книги – Флавий, Фейхтвангер, Тацит, Светоний. На невысоком столике стояла корзина с фруктами, два кувшина и винные чашки с причудливым узором.

Знаменитый поэт явно старался поддерживать форму – рельефные руки, плечи и могучий торс выглядели весьма впечатляюще. Однако седина в волосах безжалостно обличала далеко не юный возраст, а одутловатое лицо и морщинистые мешки под глазами выдавали многолетнюю верность излишествам.

В комнате стоял назойливый запах дорогого вина. Тем же вином, но уже выпитым, переработанным организмом поэта и выходящим горячим похмельным потом, пахло и от самого Петрония.

Сделав гостям выговор, хозяин небрежным мановением предложил сесть напротив.

– Попали в затор на Месе... – начал было оправдываться Никита, устроившись на лавке.

– Извините, это я виноват, – перебил его Ио,– просто не мог такое пропустить. Там царь беседовал с неким Андреем Юродивым.

– Вас понравилось это представление? – Петроний поморщился.

– Представление? – Ио растерялся, – Но нищий обличил царя в слабости перед уличной толпой! Зачем это Константину?

Петроний подпер мускулистой рукой подбородок с небритостью, намекающей на трехдневное пьянство, и принял привычную, по всей видимости, позу поучающего мэтра.

– Во– первых, не нищий, а юродивый. Другой статус. Во– вторых, припомните, в чем именно он его уличил. Император, удрученный заботами о спасении народа, неведомой ценой – но юродивый намекает на некую высочайшую цену – останавливает падение Города и продолжает спасать его от катастрофы. Как Вы думаете, что тут главное?

– Что же? – поинтересовался Ио.

– Версий о причинах остановки времени в Городе – навалом. Одни не лучше других, – брюзгливо и, при этом, с видимым удовольствием от демонстрации превосходства ответил Петроний, – Особенность этой – в попытке внушить народу, что время в Городе остановила сама власть. Иначе говоря, все под контролем.

– А время в Городе и впрямь остановилось? – спросил Ио.

– Смотря что под этим понимать. Пока просто примите как данность.

Петроний схватил одну из чашек и опрокинул себе в рот, жадно глотая что– то прозрачно– розовое с больничным запахом. Никита, воспользовавшись моментом, когда хозяин не видит, сделал Ио страшные глаза и постучал по лбу.

Петроний отдышался, поднял на Ио красные страдальческие глаза. На лбу Арбитра изящества выступили капли, холодные на вид.

– Не знаю, знакома ли Вам концепция катехона, но тут ситуация очень похожая, – наконец, ответил Петроний, поставив пустую чашку на край столика, – Удерживающий непостижимым образом отодвигает предначертанные сроки пришествия царства Антихриста – то есть, фактически останавливает время, нарушает его естественный ход. Народ такое нарушение природных законов понимает и одобряет. И тут дело даже не в благодарности. Царь в такой концепции оказывается олицетворением удерживающей силы, ее главным гарантом. Необходимостью. Неизбежностью.

Мгновение спустя Ио с изумлением обнаружил себя нелепо вытянувшим вперед руку с чашкой и стоящим на коленях, согнув спину, чуть не касаясь лбом пола, перед кушеткой с развалившимся на ней Арбитром Изящества.

– Она опасно накренилась – я не хотел, чтобы красивая вещь разбилась, – промямлил Ио растерянно.

– Это дорогой предмет посуды – пиала из индийского камня, – задумчиво заметил король поэтов и добавил после паузы, – Ее особенность – необычайная прочность.

– После царства Антихриста Откровение обещает Второе пришествие, – произнес Ио, глядя на Петрония снизу вверх, – То есть, откладывая великие несчастья, Удерживающий отдаляет также Страшный Суд и Небесный Иерусалим– цель христианской истории. Разве это не абсурд?

Петроний удивленно глянул на Ио, будто только увидев.

– Откуда мне знать? Я же не христианин,– сказал Петроний и в первый раз с начала разговора обозначил краями губ улыбку.

Сам плеснул воду в спасенную чашку и выпил в два глотка. Еле заметно шевельнул рукой. Старик бесшумно удалился.

– Будьте любезны, Никита, оставьте нас, – сказал поэт, – Хочу переговорить с нашим гостем с глазу на глаз.

Никита украдкой глянул на Ио и воздел глаза к потолку – 'теперь все сами давайте' – и вышел из комнаты.

– Хотел наедине спросить, чем могу Вам помочь, – сказал Петроний, когда они остались одни.

– Похоже, что ничем, – грустно прокомментировал Ио, – Если бы Вы меня узнали, сказали в первый момент нашего появления.

Поэт улыбнулся, как и в первый раз – краями губ.

– Верный вывод – из неверных посылок... А, кстати, зачем Вам так надо знать, кто Вы?

Ио изумленно уставился на хозяина.

– Вы шутите?

Петроний отрицательно покачал головой.

– Вовсе нет. Когда Никита рассказал мне Вашу историю, я подумал, как бы сам себя чувствовал на Вашем месте. Разве плохо начать жизнь заново?

Ио в недоумении глядел на поэта.

– Взрослый человек, определенно образованный и неглупый, – между тем продолжал Петроний, – еще довольно молодой и сильный, который при этом совершенно не помнит, каких долгов наделал, скольким дамам поклялся в вечной любви и какие гадости натворил за всю предыдущую жизнь. Я подозреваю, такой участи позавидовала бы добрая половина моих знакомых.

– Много причин, – заметил Ио, – Хотя бы, будь Вы на моем месте, подумали бы, что, может быть, есть люди – родные, близкие, которые любят Вас и которых любите Вы. И Ваше исчезновение и неизвестность Вашей судьбы причиняет им боль.

Петроний еще раз покачал головой.

– Если эти люди находятся в Городе и до сих пор не объявились, то, скорее всего, Вы для них не так уж и важны. Тогда Ваше незнание о них, возможно, и к лучшему. Если же они – за пределами Города, тогда Вам тем более лучше не знать об их существовании.

– Тогда вот Вам еще, – продолжил Ио, – Мое дело, занятие, которому прежний я посвятил жизнь. Смутные тени воспоминаний в моем сознании говорят мне, что это было что– то важное. А я даже не помню толком, чем зарабатывал на пропитание. Вряд ли литературным трудом, как утверждает Никита. Этим в нашем мире не проживешь.

– Ну так то было раньше, – Петроний с кислой миной махнул рукой, – Война же, а особенно долгая осада создает громадный спрос на людей, умеющих поднимать дух армии и населения. Складно объяснять, каким образом очередная очевидная глупость власти представляет собой невероятную мудрость, простым смертным недоступную. Я могу Вам слету назвать с пару десятков деятелей искусства, до начала войны перебивавшихся с хлеба на воду, а нынче сделавших себе хорошее положение и состояния.

Петроний, не глядя, протянул руку под кушетку и вытащил оттуда стопку бумаг.

– Вот смотрите, например. Рукопись на рецензию – деяния славного магистра Ла Валетта, командующего обороны Мальтийской набережной. Автор – мой добрый знакомый. Я пока дочитал до места, где турки, отчаявшись штурмовать городские укрепления мальтийцев, от злости прибили к крестам обезглавленные трупы пленных христиаи и отправили с попутным ветром в сторону Города. Хитроумный Ла Валетт магистр велел в ответ отрубить головы пленным туркам и стрелять ими из пушек. Согласитесь – невероятно остроумный ответ?

Ио от представленного зрелища плывущих в одну сторону крестов с распятыми безголовыми телами и летящих им навстречу голов чуть не стошнило. Он сделал пару шагов в сторону приоткрытого окна и жадно втянул свежий воздух.

– Вам плохо? – скорее, с вялым любопытством, нежели с сочувствием поинтересовался Петроний.

Ио, побледневший и мрачный, слегка пошатываясь, повернулся к хозяину.

– Ничего, не беспокойтесь. Может быть, Вам говорили: я – немного нездоров... Кстати, знаете, – он вдруг добавил, – с видом за Вашим окном что– то не так.

Петроний насмешливо приподнял бровь.

– Вы находите? И что же?

Ио опустился обратно на лавку, тяжело дыша.

– Не знаю. Непременно скажу, если пойму...

Петроний уже откровенно веселился, глядя на него. Он протянул руку в сторону Ио, но опустил ее, словно хотел похлопать гостя по плечу, но потом сообразил, что они далековато друг о друга.

– Вот что, Ио. Конечно, я Вас не знаю, как литератора, но в память о Гекторе мог бы составить Вам протекцию в Департаменте пропаганды. Она пока еще имеет вес. Начнете с рядовых должностей, а дальше – уже от Вас зависит.

– Мне кажется, – заметил Ио, – Вы не очень– то любите коллег. Однако предлагаете мне стать одним из них, – он вздохнул, – Ладно, вот Вам третья причина, почему я хочу все вспомнить – самая главная: я просто хочу знать правду о себе. Хотеть знать правду – нормальное человеческое желание, – и добавил, – Ну и не любить ложь – естественная эмоция. Даже ложь из самых лучших побуждений. Врут ли Вам или Вы врете – без разницы.

Петрония изумленно посмотрел на Ио.

– Не понимаю, Вы – святой или дурак?

Ио отрешенно пожал плечами.

– Когда одно другому мешало?..

Петроний резко обернулся к дверям.

– Никита, будьте добры, вернитесь к нам!

Никита поспешно вошел в комнату.

– Я – весь внимание, мэтр.

– Вы меня обманули, – Петроний бесцеремонно ткнул пальцем в Ио, – Никакой он не писатель. Искусство литератора – выдумка, обман, реальность он описывает или фантазию. А Ваш друг помешан на правде. Я бы даже сказал – на истине. Которая в наше трудное время – привилегия ученых. Вам надо встретиться с Архимедом, Ио. Возможно, он Вас знает. Или поможет в поисках. Это все, чем я могу помочь.

Петроний жестом подозвал старика.

– Проводи наших уважаемых гостей до выхода.

– Извините, мэтр, можно последний вопрос на пороге? – сказал Ио, игнорируя злые гримасы Никиты.

– Только быстро, – нетерпеливо бросил Петроний.

– Что Вы знаете про Керкопорту?

Мэтр удивленно приподнял брови, потом вяло хлопнул себя ладонью по лбу.

– Ах да, сцена на Месе... Да ерунда – нормальная реакция на осаду, – Лицо Петрония опять приняло выражение лектора, вещающего с кафедры, – Город воспринимается как убежище со страхом его потерять. И как гигантская ловушка, что вызывает своеобразную форму клаустрофобии. Отсюда и Керкопорта. Амбивалентный выход наружу, в неизвестность. И вероятность входа в убежище для чего– то чуждого, опасного. Возможность – одновременно манящая и ужасающая. Одним словом – чушь собачья. Очередная 'народная мудрость' – неверная по содержанию и как минимум бесполезная по сути.

– Так что же, физически Керкопорты не существует?

Петроний глубоко вздохнул с интонацией учителя, потерявшего терпение от тупости ученика.

– Ио, я уже ответил на последний вопрос. Вам пора...

Друзья покинули Римскую сторону и шли по кварталу Кандия. Никита долго молчал, поглядывая на Ио как родитель на ребенка, чуть не провалившего экзамен.

– Несмотря на Ваше упорное старание все испортить, Вы ему явно понравились. Честно говоря, даже не понимаю – чем именно. Ну, хоть это хорошо, – вздохнув, резюмировал Никита, – Симпатия влиятельного человека Вам не помешает.

– Понравился? – искренне удивился Ио, – Это так называется? Тогда как же он себя ведет с теми, кто ему не по душе!

Никита скосил глаза на Ио.

– Плохо, мой правдолюбивый друг, очень плохо.

Он улыбнулся.

– Не берите в голову – просто у Петрония нынче очередная размолвка с властями. Но он найдет с ними общий язык. Они его всегда находят....Кстати, его совет про ученых – не так глуп, – добавил он уже на другую тему, – Гектор с ними плотно контактировал по вопросам разработки новых видов оружия. Вполне мог и Вас им представить.

– Хорошие знакомства среди ученых могут быть у Кандида, – заметил Ио, – У него целое отделение научной и философской литературы.

Никита скорчил гримасу, как от зубной боли.

– Опять Кандид... Зачем Вы ходите к этому солипсисту?

– Вы мне сами его рекомендовали, – парировал Ио без удивления, тема Кандида стала уже дежурной.

Никита развел маленькими ручками.

– Как смотрителя лучшей в Городе библиотеки. Но я же не думал, что Вы будете проводить в его бумажном склепе дни напролет!

Ио пожал плечами.

– Кандид – неглупый человек с глубокими познаниями.

– Чем более человек глубок, – назидательно заметил Никита, – тем больше у него соблазна и возможности унырнуть в глубину от реальности.

– Лимонад, кому свежий лимонад! – раздалось в переулке.

Друзья обернулись и увидели торговца в разнос с передвижным лотком на колесиках.

– Почем? – поинтересовался Никита.

– Три монеты за бутылку, – с готовностью ответил торговец, – Две штуки, господа?

Никита обернулся к Ио.

– Вам целую бутылку?

– Да, пожалуй.

Вдруг откуда– то сверху раздался оглушительный свист.

– Ложись! – истошно завопил торговец и рухнул на землю. Друзья не успели опомниться, как каменное ядро врезалось в мостовую и разлетелось на куски, разбросав осколки в разные стороны. Послышался звон.

Владелец лотка встал, споро оглядел содержимое тачки, где половина бутылок оказалась разбита.

– Шесть монет за штуку, – как ни в чем не бывало сказал торговец, – Две штуки – двенадцать.

– Согласитесь – невеликая цена за урок, мой ученый друг, – заметил Никита.

– Какой урок? – поинтересовался Ио.

– Человек ко всему приспосабливается, – и Никита отсыпал лоточнику монеты в пригоршню.

***

– Что Вас интересует на этот раз? – с улыбкой поинтересовался Кандид по прозвищу Исавр – 'нелюдимый', благообразного вида бородатый мужчина в просторном балахоне.

Библиотекарь как всегда держал в руках книгу. Иногда Ио казалось, что это просто продолжение Кандидовой кисти, иногда меняющее цвет, форму и содержание.

– Керкопорта, мой друг, – так же дружелюбно ответил Ио.

Кандид изменился в лице.

– Простите, не разбираюсь в современности, – сухо проговорил он, встав со скамьи напротив Ио, и без лишних пояснений направился в глубину книжных рядов.

Ио сидел на просторной веранде, тремя сторонами выходящей в тенистый ухоженный сад.

Посещение Фессалоник всякий раз погружало его в глубокое раздумье. Редкие шумные улицы с ремесленными мастерскими и лавками торговцев прерывались мертвенно тихими, зарастающими травой. Библиотека Кандида находилась в одном из почти обезлюдевших кварталов. По пути к ней один за другим Ио проходил кварталы пришедших в запустение и покрытых глубокими трещинами зданий. Из темных провалов окон на верхних этажах опасливо высовывались взъерошенные головы заселившихся в брошенные дома бродяг и ставших уже неотличимых от них немногочисленных местных жителей.

– В Вашем саду хорошо, – заметил вслед библиотекарю Ио, – Здесь можно на время забыть нынешнее положение Города. Но нельзя все время жить, будто никакой осады нет.

– А, почему, собственно, нельзя? – огрызнулся Кандид, нервно обернувшись, – Разве я сам выбрал Город и его бесконечную войну? Я – не герой, обычный человек. Почему другие люди в других местах могут спокойно и комфортно жить? С них для этого довольно соблюдения минимальных приличий. А мне, чтобы быть хорошим человеком, непременно надо совершать подвиги. Только из– за того, что я имел несчастье здесь родиться? Достаточно того уже, что я не делаю явных мерзостей.

Нахмурившись, с поджатыми губами Кандид встал между двумя высокими шкафами как некий грозный бог книжных рядов и бумажной пыли.

Ио покачал головой.

– Если Враг ворвется в Город и окажется перед Вашими воротами, вряд ли эти Ваши слова станут для него веской причиной не входить... Так Вы мне поможете?

– Ну зачем Вам? – почти простонал Кандид, – Керкопорта – дурная, почти неприличная тема. Примерно как...

Тут он запнулся и замолчал.

– Помните нашу первую встречу – десяток моих посещений тому назад? – сказал Ио, так и не дождавшись продолжения, – Вы тогда спросили, что я ищу.

– Вы сказали – ищете себя, – кивнул Кандид.

– Есть основания полагать, что Керкопорта может меня привести, куда надо.

Кандид пару раз испуганно моргнул. Немного по– детски погрозил Ио пальцем.

– Как человек, чье ремесло – слова и тексты, посоветовал бы Вам быть осторожнее с двусмысленными высказываниями.

Не сходя с места, библиотекарь снял с пары полок несколько свитков, тонкую тетрадь и пару толстых потрепанных книг.

– Вот здесь кое– что есть на Вашу тему. Даю исключительно в надежде, что Вы удовлетворите любопытство и оставите эту опасную затею.

Ио развернул видавший виды свиток с еле различимыми письменами. Начало текста пропадало выше неровно оборванного края. Окончание последними буквами упиралось в обугленную кромку.

'... называется небольшая дверца в человеческий рост близ Периметра, скрывающая забытый подземный ход, который ведет наружу – за городские стены. По одной из версий Керкопорта расположена во Влахернах в Царьграде, недалеко от дворца Константина Багрянородного. Однако целенаправленные попытки частных лиц найти ее там ни к чему не привели, равно как и в других местах. О поисках Керкопорты городскими или военными властями ничего доподлинно не известно', – прочитал Ио первые строки.

Ио потер глаза большим и указательным пальцами, снова стал всматриваться в бледные размытые буквы.

'...Интерес к Керкопорте объясняется легендой неизвестного происхождения. Согласно ней исход осады зависит вовсе не от Совета, не от количества солдат с обеих сторон, не от крепости укреплений Города и не от пробойной силы стенобитных орудий и артиллерии Врага, а только от того, кто раньше найдет ход через Цирковую дверцу. Если первым вход отыщет Враг, то его передовой отряд не замеченным войдет в Город, откроет главные ворота, и Город падет. Если же горожане опередят, они взорвут подземелье. Услышав грохот из– под земли, Враг поймет, что произошло и уйдет. И осада закончится.'

Ио поднял голову. Его взгляд уперся в высокую противопожарную стену напротив. Ио показалось, что он видит ее насквозь, и дома за ней, и многие кварталы, вплоть до Периметра. Часовых с алебардами, не смыкающих глаз в вечных сумерках, пулеметчиков на вышках, костры с греющимися подле них воинами в походных туниках, прожектора, шарящие по минным полям.

***

– Странное дело, – задумчиво заметил Ио Никите, – Петроний от моего вопроса о Керкопорте пренебрежительно отмахнулся, а Кандида он как будто испугал. Но, в конечном счете, оба не хотели о ней разговаривать.

– Подумаешь, загадка, мой любознательный друг, – хмыкнул Никита, – Для впечатлительного Кандида Керкопорта – выход в неизвестность, она его иррационально страшит. А умудренный циник Петроний считает, что неизвестного для него не существует. Стало быть, в Керкопорту он просто не верит.

Друзья медленно прогуливались по Городу. Встретившись на форуме Феодосия около мраморной триумфальной арки, они прошлись среди шумной даже в дни осады царьградской толпы, судачащей о флоте Масламы ибн Абдул – Малика в Мраморном море, и не заметили, как забрели в Харлем, осажденный Фредериком Альбой. Небо над головами приятелей опустилось и посерело. Улицы стали малолюдней, прохожие на них – бледнее и молчаливей.

– А, вообще, далась Вам дурацкая сказка, – прошамкал Никита, неспешно жуя на ходу пирожок, – Это все влияние Вашего Кандида и бесплодных копаний на его книжном кладбище, – летописец с уморительной строгостью погрозил коротким пальчиком куда– то в пространство, – Гогенхайм верно говорит – Вам нужно больше находиться в гуще живой жизни.

– Да я стараюсь, – улыбнулся Ио, – Вот, кстати, на днях попал в Афинах на представление героической трагедии 'Фермопилы'. До сих пор – в полном недоумении.

Ио поведал Никите о посещении постановки о подвиге трехсот ополченцев во главе с неким Леонидом по прозвищу 'Царь'. В пьесе подробно рассказывалось, как упомянутые три сотни несколько дней удерживали вражескую армию в Фермопильском ущелье, чем предоставили Городу драгоценное время для подготовки к осаде и все до одного погибли из– за предательства.

По окончанию представления зрители стоя приветствовали присутствующего среди них 'Царя', к удивлению Ио выглядящего живым и здоровым огромным ражим мужиком с разбойничьей рожей и рыжей бородой. Леонид принимал овации как должное и с видимым удовольствием. Несколько раз за несколько минут аплодисментов он вздымал вверх и яростно потрясал в воздухе огромным мечом, вызывая очередной взрыв восторга. Ио до того растерялся, что не встал со всеми, когда началось ликование.

– Что, в самом деле, не встали? – Никита изумленно уставился на Ио, чуть не уронив пирожок.

– Нет, почему же, встал, – поспешно уточнил Ио, – Только чуть возже, когда заметил злобные взгляды окружающих. Но поймите мое недоумение...

– Да какая Вам разница – погиб он в этих горах или не погиб? – Никита выразительно всплеснул маленькими ручками, – В такой ситуации надо, в первую очередь, о собственной шкуре беспокоиться. Своим поведением Вы чуть публично не оскорбили народного героя в самой гуще его восторженных поклонников. Он, конечно, непременно рано или поздно свернет себе шею, – справедливости ради оговорился летописец, – Но нынче Леонид стремительно набирает силу и популярность. К тому же власти явно пытаются использовать Леонида в уличной политике.

– А что – и такая в Городе есть? – удивился Ио.

– А как же? – Никита доел пирожок и стряхнул крошки голубям, – Леонид нужен Совету как противовес левым. Про Парижскую коммуну слышали? Так это еще цветочки.

Ио поймал голодный взгляд оборвыша лет десяти, сидящего у стены. Кроме голода во взгляде мальчишки горела огнем бесконечная злоба к Никите, который может себе позволить не доедать крошки.

– Анабаптисты из Мюнстера, вот уж кто – настоящие чудища из преисподней, – с удовольствием продолжал Никита, – Обобществление всей собственности и всех фертильных женщин от двенадцати до пятидесяти лет – ну не прелесть? И руководит ими некий Ян Лейденский, в прошлой жизни – портной. Он у них одновременно за царя и за пророка. А до него главным у анабаптистов был и вовсе пекарь, – Никита хохотнул, – Можете себе представить, мой благородный друг, чтобы Городом управлял держатель вот этого заведения? В белом колпаке вместо короны, со скалкой вместо скипетра...

Ио посмотрел в направлении, указанном Никитой, на витрину с пышной булкой из папье– маше.

– Не знаю, – ответил Ио, – мои карточки отоваривает хозяйка пансиона. Сам я ни с одним пекарем не знаком. Однако согласитесь, популярности представителям этой профессии нынче не занимать.

Он показал на очередь в лавку, что тот змий извивавшуюся вдоль всего квартала. Когда друзья приблизились, ее мерное жужжание рассыпалось на отдельные голоса.

...– А в Орлеане ходят слухи, что скоро в город приедет некая дева, и в тот же день осада будет снята. Там все в это свято верят!

– Да я про эту деву слышал, еще когда мой малой в пеленки писал. Нынче он уже в мастерской помогает, а она – все дева. Как эта вековуха может помочь Городу, если собственную жизнь устроить не может?..

.. – Вот Вы смеетесь, а, ведь, со временем в Городе и впрямь, дьявольщина какая– то происходит. Иначе почему в Козельске говорят, будто осада длится всего семь недель, в Севастополе – целый год, а в Кандии монахи– воины уже тех в солдаты забривают, кто при осаде родились?

– Я знаю, я вам все объясню. Генерал Навин – тот, что осадил Город со стороны Иерихона – сильнейший маг. Так вот он во время одного из штурмов и остановил солнце на небе!

– Да нет, Вы путаете, все наоборот. Это наш научник сделал, Архимед из Сиракуз. Он придумал такую штуку – маятник называется. Поймал в нее время, а потом остановил. Удобно же – хлеб в закромах не плесневеет, порох в магазинах не портится...

– Да, да, все верно. Мне сват рассказывал – он на Малаховом кургане служит. Говорит, французские офицеры в наступление идут с карманными часами вместо револьверов в руках – пытаются здесь у нас затор на потоке времени разогнать. Если у них получится, Город падет. Вот тогда нам всем – хана...

– Вот поглядите, мой наблюдательный друг, – прошептал Никита на ухо Ио, – Публика совсем другая, нежели на форуме. Тут – как бы простецы, там – как бы мудрецы. А на поверку выходит – та же смесь нелепых суеверий, дурацких догадок и домыслов. Даже здесь , пожалуй, здравого смысла побольше. Вот нам урок: лучшее образование и более пристальное отслеживание событий не дают решительно никакого преимущества для понимания происходящего – только знание ситуации изнутри.

– Так бывает, только когда принятие решений и достоверная информация полностью закрыты от людей, – возразил Ио.

– А разве бывает иначе? – удивился Никита.

...– Да– да, точно – на пощаду надеяться не стоит – между тем, продолжали бормотать в очереди, – В захваченных районах татары режут всех поголовно. Я слышал, они как квартал вырежут, трупы свалят в одну кучу, а потом вытапливают сало из них и смазывают ими телеги.

– Да что Вы за ужасы рассказываете. Немцы – культурная нация. Вот увидите, когда они займут Город, здесь будет орднунг, как у них водится – в лучшем виде. И с продовольствием наладится...

– Кто это сказал??

Стоящий в очереди огромный бородач – Ио показалось, что он его где– то уже видел – неожиданно перегнулся через двоих стоящих за ним и сгреб лапищей вполголоса рассуждавшего про 'орднунг'.

– Ребята, я провокатора споймал!

Очередь, доселе более– менее ровная, смешалась, вспучилась буруном. Мужчины с одинаково сузившимися глазами и изможденные женщины с искаженными лицами продирались через остальных поближе к месту поимки злодея. Назначенный провокатором – невысокий мужичонка субтильного вида – пучил глаза в смутном недоумении, переходящем по мере понимания стрясшегося с ним в панический ужас. Пока он только испуганно глядел то на великана, крепко держащего его за загривок, то на решительно приближающихся стремительно злеющих людей, шепча еле слышно – 'братцы, вы чего, братцы'.

Ближе всего к пойманному очутился лохматый подмастерье с выражением радостного изумления на лице.

– Гля, ребята, провокатор! – делясь счастьем узнавания воскликнул подмастерье, – А у меня твои давеча племяша на Пулковских убили. Сколько тебе платят, гад?

– Да что с ним говорить, – встрял очутившийся рядом басовитый крепыш, – Кончить, да и вся недолга! – и ткнул кулаком в лицо трепыхающейся жертве.