Текст книги "Альтернативная история – пособие для хронохичхайкеров"

Автор книги: Сергей Соболев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Соболев С.В
Альтернативная история – пособие для хронохичхайкеров

«Мог ли человек, отправившись в те далекие времена и приложив определенные усилия в нужном месте и в нужное время, направить в правильное русло развитие науки?»

Леон Спрэг де Камп

«Аристотель и оружие»

Погружение

«Любой из вас знает, что история

не имеет сослагательного наклонения»

проф. Д.А.Серов

Множество копий сломано в спорах на темы «Есть ли у Истории свои законы развития?» или «Можно ли учесть все мелкие факторы, влияющие на формирование событий?». Несомненно, предсказывать события современной истории – занятие очень неблагодарное: то страна, для которой делается прогноз, рассыпается на мелкие части, а то придумают новый двигатель – и арабы вдруг сказочно разбогатеют!

Однако сдается нам, что в Истории есть легко наблюдаемые факторы, свободно учитываемые и поддающиеся анализу даже без привлечения сложных прогностических программ и мощных компьютеров. Элементарные базовые частицы, из которых складывается История, далеко не микроскопичны по своим размерам, и их видно безо всяких сложных приспособлений. Человек может прикинуть возможные сочетания этих крупных «блоков», и даже предсказать будущее в общих чертах, не вдаваясь в конкретику, естественно, ведь количество жизнеспособных сочетаний и комбинаций этих базовых элементов очень малó. У Андрея Амальрика (1938–1980), отечественного историка-диссидента, есть любопытнейшая прогностическая работа «Просуществует ли Советский Союз до 1984 года», написанная летом 1969 года. На примере этой маленькой «краткой истории развала СССР», убеждаешься, что в социальной и политической механике государства нет ничего сверхъестественного: ввязываясь в войны, прогнившие империи рушатся, а окраины ослабленных многонациональных держав стремятся к сепаратизму. То есть, раз забравшись в один вероятностный тоннель, история страны просто-таки вынуждена двигаться по закономерному пути развития; допускаются лишь незначительные флуктуации и микроскопические отклонения от нормы. Мы уж не говорим о пресловутых кондратьевских циклах капиталистического воспроизводства, одинаково четко сработавших и в странах свободного рынка, и в странах плановой экономики. Казалось бы, далее все должно идти привычным путем. Но то, что называется естественным ходом вещей, весьма относительно. Это еще Гегель в «Философии истории» написал.

Мир, до которого никто не смог додуматься

– Ты, братишка, до войны не иначе артистом на эстраде работал, – со злостью на его бессердечный юмор сказал Гривцов. – Не конферансье?

– Не, – сказал командир. – Я до войны в Минске, в институте, историю преподавал. Интересная наука, знаешь? Очень настраивает на юмористическое отношение к происходящему.

М.Веллер «Баллада о бомбере»

«А что если бы большевики не победили?»

История не знает сослагательного наклонения! – отрезáли нам историки-материалисты марксистско-ленинской закалки старой большевистской школы.

Но сладок воздух запретных мечтаний – фантазий на тему «что было бы, если…»

Александр Македонский не умер тогда…

Гитлер выиграл войну…

Непобедимая Армада разгромила английский флот…

Емельян Пугачев взял Москву…

Проповедник из Назарета повел повстанцев на Рим…

Иван Сусанин вывел поляков куда надо…

Сергей Лисовский вынес коробку с баксами без помех…

Виталий Бабенко заведовал редакцией в «Молодой гвардии»…

Альтернативная история описывает несостоявшиеся пути развития истории нашего мира, его науки, техники и социального прогресса.

Жанр альтернативной истории (в привычном для нас формате) существует чуть более столетия. Хотя Аристотель 23 века назад писал в «Поэтике», что «задача поэта – говорить не о том, что было, а о том, что могло бы быть, будучи возможно в силу вероятности или необходимости. Ибо историк и поэт различаются не тем, что один пишет стихами, а другой прозою (ведь и Геродота можно переложить в стихи, но сочинение его все равно останется историей, в стихах ли, в прозе ли), – нет, различаются они тем, что один говорит о том, что было, а другой – о том, что могло бы быть».

Не такое уж это и безобидное занятие – выдумать то, чего не было, но могло бы быть. История русской фантастики знает два замечательных АИ-произведения («Пугачев-победитель» и «Бесцеремонный Роман»), написанных во времена НЭПа, но забытых на долгие десятилетия после оседлавшего одну шестую часть суши единомыслия. В 1930-80-е если и появлялись подобия АИ в литературе, то или в форме параллельных миров (как метко заметил С.Переслегин по поводу ранних повестей Абрамовых, «чудовищно близких нашему параллельных миров, столь близких, что, право же, непонятно, зачем было их выдумывать». (Переслегин 1994, с.160)), или на страницах популярных исторических книг (см., например: Эйдельман, 1975). На этом унылом пейзаже рассказ Севера Гансовского «Демон истории» (альманах «Фантастика. 1967») выглядел просто изумительно, и потрясал своей – даже по меркам фантастики! – нестандартностью еще долгие годы.

Не только в Союзе сурово относились к «альтернативным историям» – можно вспомнить, например, роман греческого писателя Никоса Казандзакиса (1883–1957) «Последнее искушение» (1954). Роман описывает жизнь Христа более-менее в традиции, в соответствии с евангелиями, но только до момента распятия. На Голгофе «Его ждало Искушение – Последнее Искушение. Вспышкой молнии озарил дух Зла угасающее сознание Распятого, представив Его мысленному взору призрачную картину мирной, счастливой жизни. Будто бы Он принял лёгкий путь простого смертного, женился, имел детей, был любим и уважаем и вот на склоне жизни сидит на пороге своего дома, вспоминает о терзаниях молодости и снисходительно улыбается: как благоразумно Он поступил, избрав путь человеческий, и каким безрассудством было стремление спасти мир. Счастье, что Он избежал лишений, мук, Креста!». Картина мирной, человеческой жизни Христа описана в книге на полусотне заключительных страниц, а в экранизации М.Скорсезе (1988) ей отведено не менее получаса времени. Конечно, весь этот сюжет (с женитьбой, с детьми) оказывается всего лишь плодом воображения главного героя, а никак не свершившейся «альтернативной историей», но для той культурной среды даже такое допущение было весьма революционным ходом в повествовании. Роман был занесен католической церковью в разряд запрещенных книг. Догматики – они везде одинаковые.

* * *

Критики давно пытаются классифицировать произведения в жанре альтернативной истории, выделяют некие типы, виды в этом жанре. Например, Хоксер пишет:

«Что такое альтернативная история в литературе.

Альтернативная история является моделированием возможного исторического развития, если бы в ключевой точке («точка дивергенции», т. е. расхождения) события пошли по другому пути.

Принципиальны 3 положения: 1) до точки расхождения описываемая в произведении история полностью соответствует описанной истории нашего мира (т. е., АИ не может основываться на криптоистории, гипотезах, в произведении должны участвовать реальные исторические персонажи, и т. д.); 2) альтернативная история – история человечества (а не разумных динозавров, мышей, собак, или кошек); 3) если в произведении используется приём с параллельным миром, виртуальной реальностью и т. д., то они должны быть идентичными истории нашего мира до точки расхождения.

Чистая альтернатива и псевдоальтернатива

Все книги по альтернативной истории можно разделить на две категории: чистая альтернатива, когда описывается возможное развитие событий и их последствия методами реализма; и псевдоальтернатива, когда причиной расхождения с реальной историей служит deus ex machina – пришельцы из будущего (по отношению ко времени действия в произведении), пришельцы из космоса, какие-нибудь книги древних, внезапно раскрывшиеся тайные общества и т. д. Чистая альтернатива – реализм – настоящая альтернативная история. Псевдоальтернатива встречается намного чаще и иногда практически не отличается от чистой, когда дело касается описания возможного развития событий и получившегося в результате мира (например, «Все способные держать оружие» Лазарчука; «Гравилёт «Цесаревич»» Рыбакова).

К чистой альтернативе можно смело отнести роман Василия Аксенова «Остров Крым», «Первый год Республики» Вершинина, «Пугачёв – победитель» Первухина, Гаррисона с его трилогией «Stars And Stripes» (Звезды и полосы), «Фатерланд» Харриса, «Человек в высоком замке» Дика» (Хоксер, 2004).

Некоторое сомнение вызывает третье положение (о том, что до момента расхождения наш мир и мир выдуманный фантастом должны быть идентичны друг другу). Есть целый ряд отменных в художественном отношении произведений, в которых невозможно «слету» выявить ни точки расхождений, ни даже определить, а какой, собственно говоря, мир, является производным – наш или выдуманный? Это в первую очередь относится, например, к «Гравилету «Цесаревич» В.Рыбакова, «Дарю вам праздник» У.Мура (в которых параллельные миры построены не совсем по классическим лекалам), к «Иному небу» и «Мосту Ватерлоо» А.Лазарчука, «Очертя голову, в 1982-й» Б.Карлова, «Око силы» А.Валентинова.

Возьмем, к примеру, «Иное небо» А.Лазарчука. Одна из предпосылок к развилке – это тот романный факт, что Г.Жукова расстреляли до войны, в 1939 году. А почему это вдруг его расстреляли? Ведь репрессии не проводились по методу лотереи, любому судебному процессу предшествовали какие-то причины? Если начать раскручивать этот клубок, то мы вынуждены будем отступить еще дальше, и заподозрить, что Г.Жуков, например, или профукал Халкин-Гол, или дал пощечину Берии на праздничном приеме в Кремле – для репрессивной машины, или для Сталина, эти факты разной величины, тем не менее, могли сработать как повод к уничтожению. Или «Заповедник для академиков» К.Булычева, в котором уже в 1939 году советские ученые сделали атомную бомбу. Развилкой не может быть именно этот, 1939-ый, год, потому что за один календарный год такие сложные инженерные решения в жизнь не воплощаются, тем более – с чистого листа. Чтобы легитимизировать описываемые Булычевым события, надо предполагать, что за несколько лет до 1939 года кем-то из советских ученых были сделаны открытия, опередившие американцев лет на десять минимум. В альтернативной истории, как и вообще в фантастической литературе, важна так называемая «редукция оправдания»: это значит, что опытный читатель должен творить в своем сознании «наравне с автором», и даже дописывать то, что не смог увидеть на авторском полотне по своему или его неумению» (Фрумкин, 2004, с.146). Но далеко не всегда читатели могут увидеть в тексте произведения оправдание тем или иным событиям или явлениям. Например, критик Б.Невский невнимательно листал роман «Гравилет «Цесаревич», и пишет, что «у Рыбакова в России не происходит революции – безо всякого объяснения причин» (Невский, «Носик Клеопатры», 2004, с.9).

Чем менее фантаст уделяет места в произведении объяснению точек расхождения истории, тем сложнее для читателя задача дешифровки текста. Прошли времена, когда автор подробно и обстоятельно рассказывал о причинах появления фантастического допущения. В лучшем случае в произведении будет присутствовать некая небольшая «вводная», прямо или косвенно объясняющая фантастическое допущение (как образец см., например, пролог к «Седьмой части тьмы» В.Щепетнева). Большинство же фантастических произведений в жанре альтернативной истории сейчас регрессировали до уровня космической оперы, когда объяснению фантастическому допущению порой даже не уделяется особого места – читателю вполне достаточно, что такое произведение находится в ряду себе подобных. Поэтому вполне естественно, что метод альтернативной истории вошел в арсенал фантастов наравне с другими фантастическими изобретениями. Б.Невский пишет: «во многих произведениях историческая альтернатива – лишь повод для иллюстрации авторских мыслей, такой же художественный прием, как, скажем, полеты в космос или путешествие во времени» (Невский, 2004, с.7). По этому пути пошли Г.Тёртдлав (цикл о Второй мировой), Л.Франковский (цикл о Старгарде), В.Свержин (со своим институтом времени), и мн. др.

И.В.Бестужев-Лада в «Вопросах философии» писал:

«Прогнозирование прошлого – нужно ли и можно ли? Как известно, историческая наука исключает сослагательное наклонение («если бы – то…»). И это понятно: если ставится задача описать и объяснить какое-то событие – а именно к этому сводится задача любой науки – то всякие чисто умозрительные (виртуальные) конструкции тут неуместны. Однако не менее хорошо известно, что, помимо науки, существует еще целых шесть равнопорядковых с ней форм общественного сознания, начиная с философии. И в последней без сослагательного наклонения никак не обойтись. В самом деле, какие уроки истории можно извлечь из того или иного исторического события, если оно могло произойти только так, как произошло, а следующее произойдет только так, как произойдет? Иное дело, когда рассматриваются различные варианты – тогда, по крайней мере, можно ориентироваться на лучший. Кстати, и в самой науке иногда возникают аналогичные ситуации. Например, в исследованиях будущего, где в противоположность исследованиям прошлого (т. е. истории) приходится иметь дело не с событиями, которые можно описать, но невозможно изменить, а с проблемами и целями, сообразно которым события будущего можно изменить, но невозможно фиксировать, как состоявшиеся события прошлого. Возникает вопрос: нельзя ли инструментарий исследований будущего обратить в прошлое с целью расширить диапазон оценок в философии истории, сделать их более обоснованными?» (Бестужев-Лада, 1997). В специальной исторической литературе подобные ретропрогнозы и АИ-модели практически не встречаются (исключение составляют, пожалуй, небольшое эссе Н.Эдельмана о декабристах, работа Коваленко о столыпинских реформах да недавняя коллективная монография «Выбирая свою историю»), а в фантастике АИ-сюжетов накоплено уже предостаточно.

Культурологам еще предстоит изучить феномен возникновения этого любопытнейшего литературного явления, эксперимента, рожденного на стыке фантастики и истории, литературы и вещеведения, философии и политики. Согласитесь, всегда интересно посмотреть на современную технику в старинном антураже, или на известных личностей в новых, неожиданных ролях. Автору нет нужды расписывать, допустим, манеру говорить и внешность В.И.Ленина или Дж. Вашингтона – стоит только упомянуть известное Имя, как у читателя срабатывает механизм подстановки известного исторического портрета в неожиданную сюжетную ткань повествования. Поэтому-то нами, россиянами, тяжело воспринимаются многочисленные американские произведения о победе Южан над Северянами: не тот культурно-исторический фон, а потому читать произведение, состоящее из сплошных лакун, не очень-то весело.

Более-менее ясно очерчиваются некоторые мотивы, толкающие писателей на создание альтернативных историй:

1. Глубокое разочарование в окружающем мире.

2. Желание самому побыть миротворцем.

Критик Н.Ф.Александреев в предисловии к одному из сборников писал, что авторы, работая в этом жанре, во-первых, упражняются в начатках абстрактного мышления, а во-вторых, отключаются от воспаленных проблем современности. Создавая, правда, новые проблемы новых миров.

Немаловажное значение играет и то обычное для фантастики обстоятельство, что писатель-фантаст в первую очередь является еретиком. «Только еретики могут двигать вперед социальный прогресс, будоражить и разрушать догмы. Фантастика – наиболее удобное и точное оружие в руках художника …. Только она должным образом может отразить грандиозные перемены и перспективы общества» (Булычев, 2004). Мало ли, что история не имеет сослагательного наклонения! Камни тоже до недавнего времени не могли падать с неба. «Книги фантаста, разрушая неизбежную инерцию мышления, растормаживают воображение» (Бугров, 1988, стр. 179). Или вот еще в тему: ««Джонатан Свифт был основоположник так называемой фантастики – такой литературы, где нет бога кроме автора, почему она и тоскует по свободе – недостижимой, непостижимой» (Лурье, 2002, с. 264)

Пол Андерсон прямо написал: «Я ненавижу эту историю – ее грязь, расточительность, ограничения, ее головную боль и безумие». Думаю, многие из авторов произведений жанра АИ, каких бы политических идей и эстетических воззрений они не придерживались бы, могут согласиться с этим высказыванием американского нф-классика.

«Все, что мне нужно для всемогущества – это карандаш и бумага» (Оттиц)

* * *

Наверное, стоит остановиться на жанровом определении Альтернативной Истории чуть подробнее, ибо терминологическая сумятица, существующая даже во многих светлых головах, приводит зачастую к появлению поразительных исследований на темы АИ. Например, в журнале «Полдень, XXI век», который вроде бы должен быть профильным фантастическим изданием, несколько лет назад была напечатана статья Дмитрия Быкова «Другой альтернативы у нас есть. Альтернативная фантастика как наше все». Приведу небольшую цитату:

«Вопрос о происхождении термина темен: еще в семидесятые годы в США вышло несколько сборников эссе под названием «Альтернативная история», в которых лучшие американские историки исследовали так называемые «точки бифуркации» – поворотные моменты в истории человечества, когда достаточно было крошечного воздействия извне, чтобы все дальнейшее развитие человечества пошло по иному сценарию. Типа Колумб не открыл Америку и так далее. Но сборники эти были переведены в России только в прошлом году, а термин существует примерно с середины девяностых; вполне возможно, что определение в России самозародилось параллельно. Лично я возвел бы его к четырехтомнику Юлиана Семенова «Альтернатива», названному так по одному из первых романов о Штирлице. Штирлицевский цикл и есть классическое произведение еще не оформившегося тогда жанра: по Семенову, ключевой фигурой европейской истории тридцатых-пятидесятых годов был полковник Исаев. Он предотвратил взрыв Кракова, сорвал сепаратные переговоры немцев с американцами и чуть не лично свергнул Перрона» (стр. 249–250).

Это вольное допущение кажется изящной шуткой, игривым допущением, но дальнейший ход рассуждения Быкова показывает, что автор статьи не разбирается в терминологии и ошибочно приписывает криптоисторический корпус текстов к жанру альтернативной истории: «Гениальная формула «В действительности все было не так, как на самом деле» – негласный девиз альтернативщиков всего мира». И далее: «Надо сказать, что народное сознание самого начала работало в жанре альтернативной истории».

Исходя из неверного понимания, что есть АИ, и считая за АИ, похоже, только криптоисторию, Быков причисляет к АИ «серьезный филологический роман Успенского-Лазарчука «Посмотри в глаза чудовищ» – о том, как выжил и стал магом великий русский поэт и стихийный оккультист Николай Гумилев; и фантазии на темы русской истории в исполнении Андрея Белянина (классом ниже), и два выпуска труда Александра Бушкова «Россия, которой не было» (ничего не было, все врали – текст агрессивно невежественный и, как часто бывает у агрессивных невежд, славянофильский); и «Гонец из Пизы» упомянутого Михаила Веллера (о том, как НА САМОМ ДЕЛЕ пришел к власти замполит крейсера «Аврора» Владимир Путин)» (стр. 253). Быков не упоминает ни одного произведения, в котором действия происходили бы не в нашем мире с известной историей, а в ином мире, с измененной историей.

Но не это важно. Важно, что, ругая фактически криптоисторию, Быков делает любопытные выводы:

«альтернативная история – классическое порождение постмодернизма, отрицающего любую правоту как таковую и утверждающего равноправие всех точек зрения – становится могучим оружием… да растления, если хотите. Потому что, если все зыбко и ничто не точно, если Кутузова не было и Багратион был китаец, – под большим вопросом оказываются национальные святыни и национальные же ценности; и не за что умирать или просто жить» (стр. 253)

«Вот и получается, что в конечном счете альтернативная история – игра на понижение. Ибо в множественной, зыбкой реальности не может быть ни правых, ни виноватых (вот почему, кстати, АИ с особенным наслаждением накидывается именно на святыни, на «священных коров»: вы говорите – герой? Да он был мерзавец!). Протестовать против АИ решаются пока только церковники: их оскорбила альтернативная версия страстей Христовых, изложенная Казанцакисом и экранизированная Скорсезе» (стр. 254).

«Дело даже не в том, что АИ легитимизирует псевдонаучные, лжеисторические подходы к действительности. Дело в том, что АИ отменяет реальность» (стр. 254).

Ошибочное использование термина «альтернативная история» идет от незнания значения слова «альтернатива». Альтернатива означает незаменяемый выбор только одного варианта из нескольких, при дальнейшей невозможности реализации других вариантов. Криптоистория же не подразумевает подобной исключительности, в «народной криптоистории» возможно, что в 1947 году Сталин сидит в Кремле и по голодным колхозам трактора распределяет всю ночь напролет, потом оказывается, что там идет оргия с балеринами, как в «Пирах Валтасара» или «Реконстукторе», а в фантастике может статься, что это пришельцы с Сириуса делят медноникелиевые залежи, сверяя карту со снимками из космоса.

Посмотрим, в конце концов, в справочники.

Словарь иностранных слов:

«Альтернатива (от латинского alter – один из двух, другой из двух, один из двух; противоположный, противный): 1)каждая из исключающих друг друга возможностей; 2)необходимость выбора одной их двух или нескольких взаимоисключающих возможностей».

Брокгауз:

«Альтернатива, франц. от лат. необходимость выбора между двумя вещами, одно из двух.»

БСЭ тоже не противоречит:

«Альтернатива(от лат. alter – один из двух), ситуация, в которой надлежит произвести выбор одной из двух исключающих друг друга возможностей (эти возможности также нередко называются А.)».

Словарь синонимов дает синоним слову «альтернатива»:

«Выбор, избрание, отбор, подбор, сортировка. Половой отбор (подбор). Предоставлять на выбор, предоставлять одно из двух. Колебаться между двумя альтернативами. Он должен был одно из двух: или отказаться от своей собственности или признать свои прежние мысли ложными».

Подытожим еще раз:

Альтернативная история – это произведения, в которых рассматриваются вероятностные миры, выросшие из известных обстоятельств, после какого-то значительного или незначительного события, которое произошло не так, как в нашей реальности, и поэтому альтернативный мир стал кардинально отличаться от нашего мира. В произведении автор волен использовать известных исторических персонажей, порою – в совершенно несвойственном для них качестве, если это служит ему для решения каких-то определенных художественных задач. Фантастические произведения в жанре Криптоистории описывают негласную подоплеку реальных событий (всего лишь неизвестные стороны общеизвестных фактов), а Альтернативная История описывает якобы свершившиеся последствия выдуманных фактов. И вот еще: «Исторические события, вымышленные фантастами, являются альтернативными тем историческим событиям, которые считаются более или менее достоверными и которые описываются учеными-историками и добросовестными историческими писателями» (Фрумкин, 2004, с.33). Альтернативными являются сами события, но ни в коей мере не их интерпретация, как нам предлагает считать Д.Быков. И если отсутствие классических АИ произведений в статье Быкова субъективно оправдано традициями пустопорожней российской школы дилетантской журналистики (когда в статье читаешь обычно не о предмете, а знакомишься с представлениями автора о предмете; автору, конечно же, надо писать много и зачастую о разных вещах, о которых он и не слышал даже краем уха до сего момента), то смелые выводы о «непатриотичности АИ» вообще не могут быть оправданы – потому что сделаны на основании нерепрезентативной выборки первоисточников.

Вот что по поводу криптоистории писали Е.Петухова и И.Черный:

«Писатели-фантасты в своих криптоисторических романах в отличие от своих коллег по цеху, занимающихся контрфактическим моделированием в произведениях «альтернативной истории», пытаются показывать события прошлого так, как это было на самом деле. Иное дело, что объяснение тех или иных поворотов истории делается ими с позиций фантаста, а не ученого. Так, В.Звягинцев в своих книгах предположил, что ход земной истории издревле контролировался двумя враждующими инопланетными сверхцивилизациями – аггров и форзейлей, мечтающими заставить людей лепить свою историю под интересы пришельцев. А.Валентинов полагает, что в ход человеческой истории вмешались некие разумные существа, населяющие Землю и существующие параллельно с людьми. Это, условно говоря, «падшие ангелы», о которых упоминают Библия и Веды, и их потомки. Они экспериментируют с человеческим материалом, стремятся помочь людям, руководствуясь при этом своими собственными, а не нашими представлениями о счастье и прогрессе. Лазарчук и Успенский также говорят в своих книгах об истории как о поле битвы человеческой и нечеловеческой цивилизаций. Некие «мыслящие ящеры» (вспомним романы Гарри Гаррисона из его «Эдемского» цикла) ведут борьбу с родом человеческим. Им противостоит тайный орден людей, живущих многие века и владеющих эзотерическими знаниями. Как видим, криптоисторики не столь изобретательны в части обоснования своих гипотез, как авторы романов «альтернативной истории». Книги «тайной истории» объединяет уверенность писателей в том, что за кулисами земного прогресса стоят потусторонние силы». 9Петухова, Черный, 2002).

Как будет показано ниже, подобное вольное обращение с реальностью (то есть привнесение фантастического элемента в явном виде) противоречит сущности жанра Альтернативной Истории, ибо произведения АИ тем ценнее, чем более правдоподобно они реконструируют возможные пути развития человечества. Ту вполне уместно напоминание о бритве Оккама, отсекающей излишние объяснения.