Текст книги "Плазмоиды"

Автор книги: Сергей Палий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Люди, высыпавшие из подъездов, наконец стали выходить из шокового оцепенения. Кто-то заорал:

– Метеоритный дождь!

Словно в подтверждение его воплю вновь возник пульсирующий звук, и еще один огненный заряд, вырвавшись из разноцветных оков неба, врезался в окна последних этажей высокой пятизвездочной гостиницы, находившейся рядом, буквально метрах в пятидесяти от того места, где стоял Долгов.

Улицы и соседние здания осветились, словно ночь на время сменилась днем, феерический дождь из расплавленного стекла и бетона сыпанул вниз мерцающими брызгами. Верхушку отеля буквально срезало, хотя видимый размер шара не превышал габаритов футбольного мяча.

Вдалеке, за кромкой МИДа, сверкнули росчерки еще нескольких огненных болидов.

«Маринка!» – вскипело в голове у Максима, и он, мигом выйдя из ступора, рванул в сторону Садового. Через кольцо можно было попасть на проспект Мира быстрее всего, потому что центр наверняка был перекрыт или запружен машинами и народом. На ходу он еще раз глянул на экранчик мобильного: «Нет сети». Зазевавшись, чуть не поскользнулся, взбираясь по небольшой лесенке.

«Быть может, удастся поймать машину? Главное, успеть! Главное, чтобы ей не взбрело в голову куда-нибудь уйти из дома! Маринка, умоляю: оставайся дома!..» – мысленно взывал Долгов.

Люди бежали кто куда.

Над улицами, кроме воя сирен, повис разрозненный хор криков, воплей и надрывного детского плача. Некоторые заскакивали в подъезды зданий, другие, полагая, что под ударом очередного снаряда дом может обвалиться, наоборот, старались держаться ближе к середине мостовых, на открытых пространствах. Движение на Садовом практически остановилось. Некоторые водители, правда, настырно старались протиснуть свои авто между обезумевшими толпами народа, милицейскими кордонами и завалами, вызванными падением шаров. Отовсюду слышались истерические возгласы:

– Война! Это война!

– Боги мстят!

– Дениска, стой…

– Метеоритный дождь!

– Пахнет, как в кварцевом кабинете!

– Куда прешь, сука! Убери свою долбаную тачку!

– На нас комета упадет, наверно…

– Пустите, да пропустите же ради всего святого! У меня там ребенок!

– Как думаешь, кто нас бомбит?..

Максим выскочил на разделительную полосу, и туфли захлюпали по снежной жиже. Стараясь не сбивать дыхание и не глядеть по сторонам, он побежал вперед что было сил – уклоняясь от толчков людей, не глядя на небо, которое все чаще разрождалось искрами шаров. Жуткий пульсирующий звук периодически раздавался то справа, то слева, то где-то вдалеке.

Почему ПВО бездействует? Неужто Торик был прав? Но даже в этом случае войска ракетно-космической обороны должны предпринимать какие-то локационные и защитные действия, наносить упреждающие удары. Хоть что-то делать! Ведь системы контроля космического пространства даже болт, отвалившийся от спутника, обязаны отслеживать…

Очередной шар оторвал остроконечную верхушку здания МИДа, и почти сразу еще один грохнулся где-то в центре Арбата. Из-за угла выехал на полной скорости горящий милицейский фургон и, сбив несколько человек, врезался в здание напротив.

Люди уже не просто хаотически разбегались. Они превратились в перепуганную толпу, панически текущую по широким улицам и сметающую все на своем пути.

В таком состоянии человеческая масса имеет лишь одну цель – нестись не разбирая дороги!

Долгов стал задыхаться, закололо в правом боку. Но жажда поскорее добраться до жены и дочери была во сто крат сильнее любой боли и усталости. Он представлял, как ревет Ветка, видел растерянное, перепуганное лицо Маринки, и ноги несли его по слякоти сами собой. Зачем, черт возьми, он оставил их! Зачем уехал к Егорову! Зачем?!

Где-то вдалеке послышался звук мегафона, в который кто-то что-то пытался вещать, тщетно стараясь перекричать хаос звуков, царивший вокруг. Рядом упала женщина, просыпав на мокрый асфальт толстую пачку документов. Она, коротко вскрикнув, принялась ползать между мелькающих ног, пачкая пальто в грязи и пытаясь собрать бумаги.

– Вставай, дура! Не тормози! Затопчут ведь! – крикнул кто-то из толпы.

Дородный мужик, пробегавший мимо, на ходу оценил ситуацию и мощным рывком поднял женщину на ноги. Она завизжала что-то про дарственную на квартиру, но он невозмутимо поволок ее, крепко ухватив за отвороты пальто.

Тоннель под Новым Арбатом был завален разбитыми в прах перекрытиями. Снега вокруг не было метров на сто, фрагменты железобетонных конструкций местами оплавились, повсюду виднелись неподвижно лежащие тела, возле которых суетились врачи «скорой», из-под развалин торчал изуродованный багажник старенькой «десятки» – видимо, в это место попало сразу несколько огненных шаров.

Максиму пришлось сделать крюк, обегая дымящиеся обломки слева.

Возле американского посольства стояла самоходная атомная боевая машина, попросту – САБМушка. Такие были сконструированы в те годы, когда на планете отсутствовал огонь по воле лже-богов. Ее грозный бронированный торс перекрывал доступ внутрь посольства, поводя из стороны в сторону длинными жалами пушек. Возле борта САБМушки шкворчала толпа, нещадно топча брошенную впопыхах поклажу.

В боку кололо все сильнее, почти невыносимо. Выглаженные брюки помялись и испачкались, кто-то в суматохе порвал карман на плаще, но Долгов продолжал бежать, порывисто дыша морозным воздухом, пропитанным гарью и озоном.

И тут над головой появился новый звук, ноющий, нарастающий с каждым мигом. Через секунду над Садовым пронесся военный истребитель, оглушив всех ревом турбин. Было видно, как огоньки его сопел уходят ввысь, в размалеванное мутно-цветными лоскутами небо. В той же стороне появился росчерк очередного пылающего снаряда. Дальше бегущая людская масса имела возможность наблюдать необъяснимую и страшную картину. Шар остановился в воздухе, завис метрах в ста над улицами Москвы. Причем остановился настолько резко, будто законы инерции на него не действовали. Затем он внезапно изменил направление движения и рванул за истребителем. Через мгновение небо озарила вспышка – от самолета не осталось ничего, кроме облачка пыли.

– Видели?! Эта штука поменяла траекторию! – сразу же раздался возглас из толпы.

– Управляемые ракеты, наверное…

– Самолет-то как разнесло!

– Каким образом ракета смогла так быстро затормозить?

– Почему не изменился тон звука, когда этот снаряд стал удаляться? На них что, эффект Доплера не действует?

– Посторонись, умник сраный!..

Максим бежал, вспоминая, как шаровая молния маячила возле его лица, как что-то переливалось у нее в ядре, как она бросилась на них с Веткой, заставив спрятаться на кухне… Что там Торик говорил? Древняя цивилизация? Плазмоиды, кажется… Да уж, стало быть – привет соседям…

– Чушь! – вслух крикнул Долгов, заставив нескольких людей оглянуться. – Чушь! Очередная сказка про богов! Херня!

Сверкнуло. Буквально над его головой еще один истребитель оставил после себя лишь гадкий зубодробительный звук, пыль и запах озона.

Небо пылало. Чужое, никогда не принадлежавшее человеку небо…

На Триумфальной площади был разбит временный эвакопункт, и столпотворение началось метров за двести до пересечения с Тверской. Большинство людей боялись спускаться в бомбоубежища, больше похожие на коллективные бетонные гробы.

Люди хотели покинуть гибнущий город.

На оцепленном милицией и военными пространстве виднелись автобусы и грузовые машины, без конца подъезжающие откуда-то из переулков и отъезжающие под конвоем танков и бронемашин на северо-восток, в сторону Ленинградки. Сотня за сотней люди протискивались к транспортным средствам и набивались в них, не щадя себя, стараясь забрать как можно больше коробок, тюков, рюкзаков и наспех собранных чемоданов с имуществом. Кладь, которая не влезала в багажные отделения автобусов или кузова грузовиков, безжалостно выбрасывалась солдатами прямо на головы лезущих следом. Правее, на видеодисплее с 13-метровой диагональю, транслировалось выступление вспотевшего полковника, призывающего гражданских к порядку. Звук его голоса раздавался из нескольких исполинских колонок, чтобы перекрыть рев сирен ПВО и вой падающих шаров.

Возле самого эвакуационного пункта образовалась такая давка, что нельзя было совершить лишнего движения. За каждого человека в отдельности решала толпа. Кричали женщины, плакали дети, матерились и пихались озверевшие мужики в надежде первыми успеть пробраться к автобусу – военные еле-еле сдерживали натиск. Неподалеку началась стрельба, но тут же затихла – в это место упал огненный снаряд, превратив десятки солдат и гражданских в тлен, а сотни раскидав в разные стороны.

Максим, задыхаясь в жерновах тел, все-таки сумел миновать эвакопункт, пробиться в тоннель под Тверской и выскочить на относительно свободный участок Садового кольца. Правда, здесь обнаружилась другая проблема: народ валил в противоположную сторону, к тому же пресловутому эвакопункту.

Через три-четыре минуты ему удалось выбраться на обледенелую, усыпанную стеклом и кирпичной крошкой обочину и добежать до Малой Дмитровки, где люди вновь столпились, и движение замерло окончательно.

– Что там? – стараясь восстановить дыхание, спросил Долгов у молоденькой девушки, похожей на трагического актера из-за сильно потекшей туши.

– Перекрыто. Правительственный кортеж из центра едет… Козлы! Хоть бы в них одна из этих хреновин долбанула! Максим, грязно выругавшись, протиснулся к стене дома и принялся аккуратно лезть вперед, чтобы, как только движение возобновится, оказаться в первых рядах. Он уже практически добрался до милицейского кордона, когда сильная рука развернула его за плечо.

– Куда намылился, братишка? Больше всех надо? – От лысого парня в меховой кепке ощутимо несло перегаром.

– Отпусти, – попросил Максим, стараясь вырваться.

– Ген, гляди, какой прыткий.

Бородатый мужик, стоявший рядом, ощерился и, выпростав из давки руку, ударил Максима локтем в висок. У Долгова из глаз сыпанули искры, он инстинктивно стал отталкивать от себя пьяную парочку уродов, но лысый налег на него всем весом, пользуясь давлением толпы, и Долгов понял, что вздохнуть больше не сможет. На секунду его охватил панический страх, какой, наверное, возникает у тонущего человека, когда до смерти хочется глотнуть воздуха, а вместо этого получаешь литр воды в легкие.

– Сдохни, сучонок, – с ненавистью просипел парень в кепке.

Максим изо всех сил рванулся в сторону, но получил такой зверский удар в челюсть, что на несколько секунд отключился. В ушах – или в мозгу – осталась единственная пульсирующая фраза: «Лишь бы Маринка и Ветка выжили…»

Когда сознание вернулось к Максиму, несколько раз шарахнув взбесившимся от нехватки кислорода сердцем по смятым ребрам, его тело уже куда-то волокла толпа.

Долгову дико повезло. Если бы милицейский кордон держал осатаневшую человеческую кашу еще минуту – он бы элементарно задохнулся, даже не приходя в себя…

Двое сволочей, избивших Максима, ускакали вперед метров на двадцать.

Рыча от боли в виске и разбитой губе, он заставлял себя переставлять ноги, чтобы не упасть и не сгинуть под тысячами ботинок. «Лишь бы они оставались дома, лишь бы – дома…» О том, что в его двенадцатиэтажку может попасть снаряд, Долгов даже не думал. Это оставалось за пределами воображения.

Сверху раздался уже приевшийся пульсирующий звук, и бегущие люди, не сбавляя темпа, автоматически прикрыли руками головы. Огненный шар вспух слепящим коконом метрах в пятидесяти от Максима. Низкое жужжание ударило в барабанные перепонки, воздушная волна – в грудь и лицо, а смешанный запах озона и пережаренной плоти – в ноздри, но он продолжал бежать.

Главное – самого не задело, значит, нужно двигаться вперед…

Носки его разбухших от слякоти туфель мелькали перед глазами, давая понять, что бег не прекратился. Что метр за метром он приближается к самому родному и близкому – к семье.

Небо пылало чужими красками, таинственные плазмоиды наносили удар за ударом, с нижней губы падали в грязь капли крови, в мозгах звенящим колоколом отдавался каждый толчок сердца, кричали люди, выли сирены, Москва горела, а он бежал к двум людям, которым был нужен. Бежал, отгоняя память, услужливо подбрасывающую раз за разом одну и ту же картинку… Их с Маринкой сплетенные тела, танцующие в невесомости, словно глубоко под водой. Движения медленные, но пронизанные энергиями с полярным знаком: от этих прикосновений вздрагивает каждая мышца, вибрирует, как струна, каждый нерв, бьются в унисон две жизни. За миллионы километров от Земли. За миллиарды лет до края Вселенной…

Он бежал вперед.

Он даже не заметил застывшую в лужице битума меховую кепку с дымящимися ворсинками на козырьке.

Сквозь розовую пелену, дрожащую перед глазами, Максим увидел свой дом.

Ближняя боковая стена была в двух местах прожжена, и часть ее обрушилась, обнажая дымящиеся внутренности чьих-то квартир. Вокруг валялось множество обломков бетонных перекрытий, столбов и рекламных щитов, сам проспект Мира был забит столкнувшимися машинами, а сквозь оставшуюся щель бесконечным потоком в обе стороны сочились люди. Чуть поодаль, возле разбитого купола станции метро, виднелись следы брошенного эвакопункта: разбросанные по снежной жиже ограждения, целая гора скарба, в которой копались несколько мародеров, остов сгоревшего автобуса. Множество уличных фонарей было разбито, поэтому весь этот пейзаж местами утопал в полумраке – словно темные язвы подтачивали жизнь…

Долгов побрел поперек потока людей к дому, не замечая, как его толкают и обкладывают матом.

Страшная, непредсказуемая, необъяснимая атака с воздуха закончилась десять минут назад. Так же внезапно, как началась. Вслед за этим небо перестало переливаться цветными волнами и приобрело нормальный оттенок столичной ночи. Не считая дыма и пепла, которые разносились ветерком над развалинами гигантского мегаполиса.

Несмотря на прекращение чудовищной бомбардировки, сотовая связь так и не восстановилась. Не работало телевидение, молчало радио, висели все серверы Интернета, во многих районах были перебои с электроэнергией из-за поврежденных подстанций, сбоили водоснабжение и канализация, не везде сохранилась нормальная подача газа.

Милицейские и военные машины проезжали то тут, то там и по громкоговорителям советовали жителям взять предметы первой необходимости, суточный запас пищи и проследовать к ближайшему эвакопункту, чтобы покинуть город. По слухам, в Подмосковье уже разворачивали первые палаточные городки для беженцев. Над особенно сильно пострадавшими кварталами кружили вертолеты МЧС, а иногда в вышине слышался далекий гул истребителей – военные самолеты на свой страх и риск летали практически «вслепую», потому как радиосвязи между экипажами и диспетчерами не было. Временами по улице, разгоняя толпу, с громким лязгом проползал танк. Правительство молчало – складывалось ощущение, что никто не знает: что произошло, что делать и чего еще ожидать. Связи с другими городами не было, словно кто-то специально перерубил все доступные каналы, в том числе – оптоволоконные, радиорелейные, спутниковые и даже самые обыкновенные проводные. Некоторые утверждали, что от нападения пострадала только Москва, другие же считали, будто и остальные мегаполисы подверглись таким же массированным ударам.

Первая волна паники поутихла. Наступило время осмысления событий и настоящего, глубокого, всепоглощающего страха, от которого некуда деться…

Максим слегка восстановил дыхание и вновь перешел на бег. Он, перепрыгивая через бетонные плиты, куски арматуры и тлеющие доски, добрался до подъезда.

Охранника на месте не было; его компьютер таращился безжизненным зрачком монитора на ряды почтовых ящиков и был покрыт копотью. Но лифт, как ни странно, работал. Долгов окоченевшим, испачканным в саже пальцем вдавил кнопку вызова – сверху раздался глухой гул спускающейся кабины.

«Хоть бы дождались, хоть бы дождались…» – трепыхалась единственная мысль.

Лифт…

Десятый этаж.

Выйти… Площадка… налево и прямо…

Общая стальная дверь была распахнута настежь. В коридоре горел свет, но никого не было. Обувь оказалась разбросана, будто соседи впопыхах собирались и уходили прочь. Возле тумбочки кверху полозьями валялись старинные детские санки. Максима кольнуло предчувствие беды, взрывающее пустоту внутри сердца…

Он подбежал к двери своей квартиры, дернул за ручку – заперто. В отчаянии он принялся колотить по дорогой обивке ногой и ритмично жать на кнопку звонка одновременно.

– Маринка! Открывай! Ветка! Слышите меня!

Из разбитой губы вновь засочилась кровь. Долгов ощутил, как розовая пелена, висящая перед глазами, будто становится все плотнее. Раскаленные слезы жуткого страха слетели с ресниц.

Никто не открывал.

– Стоп, – сказал он сам себе, прекращая долбить. – Нужно успокоиться. Если они не открывают, это вовсе не знач-чит, ч-что их там нет. Ключи… Конечно, кретин, у тебя же есть ключи…

Крупная дрожь продолжала бить Максима. Он не хотел, не желал, не имел права чувствовать себя бессильным! Привычным движением он сунул руку в карман плаща, чтобы достать связку ключей…

Кисть прошла сквозь ткань… Как это?

Он перевел взгляд вниз, и сердце екнуло… Кармана не было. Его оторвали еще в толкучке возле МИДа.

– Нет-нет-нет, тихо… – сцепив пальцы в «замок», забормотал Долгов, чувствуя, как приближается безумие.

В следующий миг он с утроенной силой бился в дверь собственного дома, где должны были быть Маринка и Ветка. Не помня себя, он кричал что-то, срываясь на хрип, матерился, молил, угрожал, шептал ласковые слова…

Дверь оставалась заперта.

Никто ее не открыл.

Никто даже не появился на лестничной клетке, чтобы посмотреть на обезумевшего мужика с разбитым лицом, в рваном плаще и грязных брюках, молотящего кулаками по бесчувственной коже, под которой притаилась сталь.

Лишь разбросанная обувь и перевернутые санки были тому свидетелями.

Наконец Максим выдохся. Он сполз на пол и прислонился спиной к неприступной двери. Глубоко вздохнул. Способность рассуждать здраво постепенно возвращалась к нему…

Долгов поглядел на костяшки своих пальцев, которые должны были превратиться в сплошные раны, и вздрогнул.

Его руки были покрыты тонкой корочкой льда.

Максим инстинктивно разжал кулаки и резко отстранил ладони от себя, словно хотел их отбросить подальше. Лед разлетелся на мелкие осколки.

– Неужто так сходят с ума? – тихо произнес Долгов и хотел добавить что-то еще, но тут его взгляд упал на сложенный вчетверо альбомный лист, валяющийся под тумбочкой.

Повинуясь истерично заверещавшему внутреннему голосу, он схватил его и развернул… Ну наконец-то! Максиму показалось, что его сердце за несколько следующих ударов втолкнуло в аорту двойную порцию крови.

Сквозь розовую пелену он любовался выведенными через копирку буквами, написанными почерком Маринки, и тихонько смеялся от счастья. «Как же так могло получиться? – думал он. – Наверное, записка была всунута в щель между дверью и косяком, а когда я начал стучать, ее отнесло под тумбочку. Только Маринка, умница моя, могла догадаться оставить дубликат послания снаружи, учитывая, что в суматохе можно посеять ключи… Умница ты моя! Молодчина! Любимая… Но откуда у нас в доме взялась копирка? Вот уж не думал, что посреди двадцать первого века такую бумагу еще можно где-то найти…»

Лишь спустя минуту Максим сумел сконцентрироваться и начать читать торопливое, местами сумбурное послание.

Макс! Происходит что-то ужасное! Все телефоны отрубились, никак не могла с тобой связаться. Ветка в истерике, за окном какой-то хаос творится, ни одна программа по телевизору не работает! Пришли военные и милиция, начали кричать, что всем нужно срочно эвакуироваться или спускаться в бомбоубежище, но насильно никто никого заставлять не собирается. Бомбоубежище наше ты видел – это склеп для суицидников-мазохистов… Сначала я хотела остаться и дождаться тебя, но потом испугалась за Ветку – а вдруг в нашу квартиру попадет одна из этих молний? Поэтому я согласилась. Убраться бы к чертовой матери! Нам сказали, что по этому направлению людей эвакуируют в Сергиев Посад, но я отказалась и попросила, чтобы нас самолетом доставили в Симферополь, подальше от этой мясорубки. Ты же помнишь, что в Алупке живет моя двоюродная сестра! Мы побудем у нее, пока не закончится война… или что это вообще такое?.. Не важно… Адрес написан ниже. Как только телефон подключат, сразу позвоню! Прилетай к нам скорее! Ветка все время сквозь рев спрашивает, где папа, ревет все время… Впопыхах пишу, так что если что-то путано – не обессудь… На всякий случай копию в дверь воткну, кстати… Думала, никогда копирка не пригодится, а выкинуть все никак не решалась – а вот как вышло, пригодилась… Военные сперва наотрез отказались нас везти в аэропорт, сказали, что все гражданские полеты отменены из-за метеоусловий и отсутствия радиосвязи, но я предложила им до хрена денег, наличку, которая дома была, отдала, акции и несколько карточек. Пошушукались с офицером и сказали… солдаты, в смысле… что можно попробовать уговорить какого-то там генерала и посадить нас на спецрейс Минобороны, следующий на Украину… Ой, Макс! Дом содрогнулся! Кажется, одна из этих штук попала по стене… Все, нам пора выходить. Взяли самое необходимое. Любим тебя. Приезжай!

Маринка и Ветка.

Ниже был приписан адрес.

Вот и все.

Дальше – длинная пустота. Дальше – лишь эфемерная надежда, что они благополучно доберутся… Что самолет не собьется с курса и совершит посадку «вслепую»… Что там, в Крыму, спокойно… что… смертоносный огненный дождь больше не будет падать на головы людей… что…

Максим опустил руку с письмом и вгляделся в груду обуви. Среди месива из ботинок, кроссовок, тапочек, туфель, сапог и хоккейных коньков виднелся носочек Веткиной сандалии. Крохотный голубенький кусочек замши.

Долгов встал и выгреб его из-под грязных подошв…

Крохотный голубенький кусочек родного неба.