Текст книги "По ту сторону. Книга первая."

Автор книги: Сергей Егоров

Соавторы: Сергей Ершов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Городской театр, как раньше  называлась национальная опера, поражал своей монументальностью. Только перед центральным входом высились две каменные колонны в форме маленьких колоколен. И все выложено брусчаткой. А мне вспомнились наши с друзьями культпоходы на «Жизель» и «Набукко», с предварительной алкогольной заправкой, и даже немного взгрустнулось. Зато напротив театра не было этого чудовищного совдеповского многоэтажного монстра, который портил весь вид на этом прекрасном перекрестке. А стояли обычные двухэтажные дома с лавками в первом этаже. Вообще я просто балдел от этого давно забытого киевского шарма, из-за которого Киев любили все, кто хотя бы раз здесь побывал. Все испортили высотки в центре города и миллионы машин и жлобов. А я вижу все это настоящим, и душа поет от любви к родному городу. Несколько раз я останавливался и аккуратно фотографировал увиденное на свой смартфон.

Вот снизу, по Фундуклеевской, поднимается старинный трамвай, периодически разгоняя своим звоном не пуганых прохожих. Группа военных, верхом, пропустила шумный и угловатый вагончик, и, прибавив ходу, повернула налево, к Крещатику. Многочисленные пролетки стоят на краю проезжей части поджидая клиентов. Как говорят наши таксисты  – стоят на фильтре. Чудеса да и только. Сбылась мечта жизни – я вижу и ощущаю свой любимый Киев таким, каким даже и не мечтал увидеть. И еще подумал, что как было бы хорошо, что бы в будущем главного архитектора города выбирали бы сами киевляне, а он, в свою очередь, должен быть киевлянином хотя бы в третьем колене, что бы его коренная принадлежность сдерживала порывы жажды мгновенного обогащения за счет родного города.

А вот и Дом Учителя, сейчас Центральная Рада, еще с двуглавым орлом на фасаде, но зато уже с желто-голубым флагом над прозрачным куполом.  У входа без конца снуют штатские и люди в военной форме, но форма эта у всех разная, как на маскараде, есть и морская, и обычная серая разных оттенков. Возле дверей стоит боец в шинели и папахе и, главное, в шароварах с винтовкой с примкнутым штыком, а справа строй солдат в полувзвод в таких же серых шинелях внимательно слушают, судя по замашкам, унтер-офицера. Наверное помощник начальника караула или разводящий. Очень хорошо, что у входа есть люди, не так будет бросаться в глаза одинокий мужчина в не совсем обычной одежде. Занимайтесь ребята, вам сейчас не до меня. Оно и к лучшему. Идя по противоположной, от нужного мне здания стороне, я лихорадочно искал подходящее для наблюдения место. И как раз напротив, где в мое время во дворах высится стеклянная  офисная многоэтажка, нашлась нужная мне подворотня.

Когда я в очередной раз, услышав звук мотора, выглянул из своего укрытия, то наконец-то увидел Михаила Сергеевича. Вот он, сидит за водителем в компании с каким-то молодым чернявым хлыщом , который не умолкал ни на миг, не давая своему собеседнику вставить хоть слово. Не узнать Грушевского было не возможно. Его характерная внешность сразу напомнила мне купюру в пятьдесят гривен. Автомобиль остановился напротив крыльца и пассажиры, не прерывая беседы, медленно пошли к входу. А я, перелетев через дорогу, уже почти подбегал к ним, срезая угол по правому пандусу. Внутри меня, как перед прыжком с парашютом, все напряженно замерло и телом управляло только подсознание. Но тут вдруг строй солдат резко вытянулся с равнением на право, прозвучала команда «Струнко!»,  а из здания буквально выскочил, видимо начальник караула, с саблей на боку и перейдя на строевой шаг вдруг замер в двух метрах от Грушевского, и на украинском языке четко отдал рапорт. Все окружающие, и я в том числе, застыли по команде, наслаждаясь  выучкой и рефлексами молодого офицера. После доклада Грушевский с попутчиком стали заходить во внутрь здания, и я  прибавил скорость и протеревшись между двумя застывшими солдатами, скинул капюшон, уже в холле, с простецким, улыбающимся лицом, как будто встретил наилучшего друга, с каким–то дурацким прибалтийским акцентом произнес:

– Здравствуйте, уважаемый Михаил Сергеевич.

Сказал я и начал движение прямо на него, с главной целью  отсечь сопровождающих, которые уже оказались за моей спиной. Наглость – второе счастье. Мы медленно проходим в глубину помещения а напряжение возрастает.

– У меня для вас такие новости, что я даже боюсь за ваше здоровье. У вас крепкое сердце? – Спросил я доверительным тоном.

Грушевский медленно отступал в холл, сняв свои круглые очки и готовясь их протереть близоруко щурился, но в руках  ничего подходящего не было.

– А вы кто, собственно, такой? – Спокойно и тактично, на великорусском наречии спросил Грушевский, снова одевая очки и снимая шляпу.

Став так, что бы мои руки были видны только Михаилу Сергеевичу, я продемонстрировал ему купюру достоинством сто гривен с двух сторон. Близоруко прищурив глаза он внимательно посмотрел на деньги и опять на меня, собрался, что-то сказать, но я его аккуратно перебил фразой:

– У меня есть что вам рассказать про все это, но только не здесь. Давайте без лишних ушей.

Грушевский мгновенно принял решение и жестом пригласил меня в один из боковых коридоров, попросив своего спутника зайти в другой раз. Дежурный офицер поняв, что все уладилось, тоже отстал. Навстречу шли двое военных и поравнявшись с нами остановились, и вытянувшись поприветствовали президента. В ответ Грушевский коротко кивнул офицерам и сразу же указал мне на дверь справа, в которую я тут же вошел первым. В помещении пожилая женщина, закончившая влажную уборку, увидев нас вежливо поздоровалась и вместе с инвентарем покинула кабинет.

– Вы знаете, что это?  – Я вынул из кармана смартфон и положил его на стол, успев включить. Когда плоская, черная коробочка засветилась и издала приветственный звук, Грушевский, протянувший к ней руку, вздрогнул и отстранился, пристально взглянув на меня.

– Я очень вас прошу меня выслушать  с максимальным вниманием и не перебивая. От моих слов очень многое зависит. Я из вашего будущего. Зовут меня Сергей Михайлович Ершов. Я родился почти через 50 лет в Киеве. По национальности – писали что русский, но осознаю себя украинцем, хотя и русскоязычный. Українську мову добре розумiю, але розмовляю повiльно, тому що не маю достатьньої практики i до того ж я теж жертва русифiкацii. В общем и целом я продукт своего времени. Прибыл к вам из далекого 2017 года. И у нас сейчас опять война с Россией. Правда гибридная. А у вас, насколько я помню, скоро начнется. Так вот, этот прибор – доказательство моих слов, называется СМАРТФОН. Это беспроводной телефонный аппарат, с помощью которого я, в своем мире, могу в любое время связаться с любой точкой земли где есть связь. А связь есть почти везде. Могу мгновенно сделать фотографию и отправить ее куда захочу. Так же в этой штуке есть фонарик, видеокамера, диктофон, любая энциклопедия, географические карты и  словарь любого языка и вообще практически любая информация, которая мне нужна сейчас.

А все–таки только ради этого стоило жить. Я раньше пытался представить себе нечто подобное, но в реале все гораздо круче. Несколько раз сменив цвет лица, я даже успел подумать о том, что еще не хватало нам тут сердечного приступа, Грушевский быстро присел на стул и обхватив голову руками, и глядя на лежащий перед ним чудо-аппарат спросил:

– Полагаю у вас действительно есть, что рассказать. Мы располагаем временем Сергей Михайлович?

Красавец–мужчина, я так и думал, что он голова. Он мгновенно врубился в совершенно неимоверную для него историю. Недаром мой народ избрал его своим лидером.

– В связи с тем, что информации много а времени в обрез, где-то до 18.00. Предлагаю, что бы все заново не повторять, сразу пригласить сюда  тех, за кем есть реальные человеческие массы. И очень Вас прошу: без большевиков. Потому что лишних и не согласных придется сразу убрать, времени на сантименты не осталось. И, кстати, путь которым вы идете сейчас – окажется ошибочным. Украинская революция в опасности, и теперь наше поколение исправляет свои и ваши ошибки. Теперь  по делу. Нужно немедленно заинтересовать большую часть населения – крестьян. Дать им свободу и землю, помочь с сопутствующими товарами. И они к вам потянутся. Срочно нужна сильная народная армия, ведь воевать придется очень много, а также нужен хороший и мощный союзник. Это я вам вкратце рассказал для того, что бы вы могли быстро решить, кого будете приглашать. А пока народ будет собираться, прошу, если это возможно, обеспечить меня горячей водой и едой.

Грушевский с грустью смотрел на меня, понимая, что только что его жизнь и все вокруг резко изменилось. Но, взяв себя в руки, указал мне на стул и извинившись, вышел из кабинета.

 Пока Михаил Сергеевич отдавал необходимые распоряжения я оглянулся вокруг и понял, что первая часть моей миссии удалась. И совсем не мешало бы поесть. Через несколько минут вернулся Михаил Сергеевич и предложил  нашу беседу а равно и банные процедуры с обедом перенести к нему домой на Паньковскую. Это, мол, позволит создать нужный режим секретности, да и просто для удобства. А еще через пару минут мы уже ехали на допотопном, праворульном, но довольно резво набирающем скорость авточуде по Владимирской в сторону Паньковской, в сопровождении нескольких вооруженных всадников, которым приходилось скакать за нами галопом. Интересно, что на капоте автомобиля, в круглом значке, красовалась самая обычная свастика. Люди того времени еще не забыли добрую силу этого знака. Черт возьми, а приятно почувствовать себя почетным гостем президента! На всем протяжении пути военные отдавали честь а гражданские вежливо раскланивались с Грушевским. Некоторые приветственно кричали: «СЛАВА!!!» Но были и такие, кто демонстративно отворачивался, или смотрел с неприкрытой злобой. Могу себе представить, что у этих гадов в головах. Да, подумал я, для будущего СБУ здесь работы непочатый край. Да и здание для этого уже готово, и подвалов там на всех хватит.

Глава 3.
В доме которого нет.

Дом, к которому мы подъехали, был угловой новой шестиэтажкой. На то время – просто небоскреб со стилизованным украинским орнаментом фасадом. Я когда-то вскользь интересовался дореволюционными киевскими высотками, в том числе и домом Гинзбурга, и вот этим прекрасным зданием. Но все они плохо кончили. Большевизм убивает не только людей, но и дома. Я по ходу дела заметил Михаилу Сергеевичу, что этот чудесный дом очень скоро большевики разрушат огнем артиллерии с бронепоезда. Он тут же расстроился, сказав что это его доходный дом. А, ну теперь понятно почему красные так настойчиво целились именно сюда. Тем временем мы поднялись на второй этаж по новенькой мраморной лестнице. По всему чувствовалось, что живут здесь очень не бедные люди. Ай да Грушевский, я не уставал восхищаться этим человеком. Пока он все делал правильно, даже бизнес. Дверь нам открыла молодая женщина с простым приветливым лицом

– Вже чекаємо, Михайло Сергiйович! Добрий ранок! Будь ласка, проходьте, – это уже ко мне. Я так понял, что о нашем визите на квартиру хозяин квартиры сообщил по телефону, которых в Киеве было уже довольно прилично. Глядя на  служанку я еще подумал, что здесь здоровое общество, в котором каждый знает свое место и не переживает например из-за того, что кто-то зарабатывает и распоряжается, а кто-то прислуживает. Как во всем нормальном мире. И никто этого не стесняется, а из поколения в поколение служат. Короче кто на что учился. А потом большевики отравили людей своими дебильными лозунгами о каком-то непонятном равенстве и бесклассовом обществе. Из-за этого в наше время большинство мнит себя графьями и не желают чистить сортиры, хотя там их самое место. Я их называю – гордое быдло. Ну да ладно.

  Сняв верхнюю одежду, я успел заметить, как удивилась девица, мгновенно оценив вес и качество ткани моей куртки, мы сразу прошли в кабинет Грушевского. Я, как всякий нормальный книгоман, когда  прихожу в чужой  дом, я сразу обращаю внимание на книги. Наличие, их подбор или их отсутствие красноречиво говорит о том, что в голове у хозяина.  У Грушевского книг было очень много. Несколько больших и полных книжных шкафов создавали в кабинете атмосферу библиотеки. Хотелось сразу же окунуться в мир знаний, выбросив из головы все насущные проблемы. Но сейчас не тот случай.

– Сергей Михайлович  все необходимое для Вас уже готово. Через час начнут собираться нужные люди. Я не стал приглашать весь Генеральный Секретариат, так как  не все его участники разделяют ту точку зрения, которую определили вы. Кстати и я в том числе. Да и не за всеми есть люди.

– Теперь все срочно надо переигрывать, – сказал я. – Я когда–то читал, что среди ваших коллег был то ли адвокат, то ли военный, который поднял летом 1917 восстание в Киеве. Вот он тогда все правильно делал и теперь нужен.

– Вы наверное говорите о Николае Ивановиче Михновском! Яркая личность. Да, летом восстал полк имени Полуботка. Там все закончилось без крови, слава Богу. А Николай Иванович с единомышленниками  был отправлен на румынский фронт.

– Вы понимаете Михаил Сергеевич,  дело, которое вам предстоит, настолько серьезно, что разбрасываться такими кадрами вы, как лидер молодой республики, не имеете права.

В дверь  постучали и разговор пришлось свернуть. В кабинет вошел еще молодой мужчина в очках, с лицом очень похожим на Грушевского. Но моложе.

– Прошу знакомиться господа! – Грушевский протянул к нам руки, как бы сводя нас. – Александр Сергеевич Грушевский.

Ага теперь понятны причины сходства. Я представился в ответ.

– Александр Сергеевич, мой младший брат и соратник. На нашем сегодняшнем собрании он выступит в роли секретаря и организатора. Я не смею Вас задерживать Сергей Михайлович. – Намекнул мне Грушевский на то, что время идет, а вода и еда стынут. Указывая рукой на дверь. В коридоре  меня ждала служанка, с улыбкой указавшая мне нужную дверь.

Ванная с горячей водой в начале двадцатого века! Ребята, я понял, что по большому счету за последние сто лет ничего не поменялось. Все те же удобства, только аксессуары немного непривычной нам формы. Тот же кафель, трубы, краны, но чуть-чуть другие. Вспоминая сегодняшнюю ночь в колючем сене, я радовался такому приятному контрасту, всем телом впитывая тепло воды. Но время неумолимо летело вперед, а перед встречей с людьми надо было еще и поесть, о чем мой желудок настойчиво напоминал. Поэтому киснуть больше десяти минут  в ванной я себе не позволил.

Столовая, в которую мы вошли с братьями Грушевскими, была, по нашим меркам, ну просто огромной. Четыре окна впускали сколько угодно солнечного света. А аппетитные запахи сводили с ума. За столом сидели две женщины и пили чай. Одна лет сорока-сорока пяти, чуть полноватая, с внимательным и немного настороженным взглядом. Другая пожилая сухонькая и строгая. Представились как  Мария Сильвестровна и Глафира Захаровна (ну у них и имена), соответственно жена и мать Михаила Сергеевича. Увидев меня дамы  легким кивком ответили на мой поклон и слова приветствия, и пригласили за стол. Прислуги не было, и я понял, что хозяева максимально стараются соблюдать конспирацию. На столе был нарезанный хлеб, масло, буженина, специи. В глубоких тарелках парил горячий борщ, а рядом с ним, на отдельной тарелочке, призывно пахли пампушки с чесноком. Было также мясо, варенные овощи, узвар и что-то еще. Ничего необычного. И это все для меня одного, так как остальные не так давно завтракали. Все сели за стол и трапеза началась. Судя по реакции присутствующих дам все были уже в курсе дела, из чего я сделал вывод, что в семье царит доверительная атмосфера. Так как до назначенной встречи  времени оставалось не так уж и много, обед прошел спокойно и быстро, без всяких там реверансов, хотя дамы явно страдали от любопытства. Говорили о ценах, о погоде и о Временном правительстве. В конце трапезы не выдержала Мария Сильвестровна:

– Сергей Михайлович, миленький, что будет с Украиной? Хоть не даром Михаил Сергеевич сутки напролет работает? Не будет ли голода и когда закончится война?

Не желая начинать такой серьезный разговор здесь и сейчас, пришлось вежливо успокоить женщин, что все сейчас зависит от их мужчин и миллионов других простых украинцев, которые, я надеюсь, и решения примут правильные и сделают все как надо. Все в наших руках. А про голод ответил, что в Украине голод может быть только искусственный, и только от большевиков. Поблагодарив женщин за вкусный и сытный обед, мы прошли в кабинет, где уже нас ожидали несколько человек.

Петлюру, в его вечном френче, я узнал сразу, и подумал, что в натуре он меньше, чем кажется на кадрах хроники. Но взгляд жесткий и внимательный. Первому меня представили чернявому, интеллигентного вида мужчине, который назвался Владимиром Кирилловичем Винниченко. Глядя на него я вдруг вспомнил, что он тут главный пацифист и не ошибся. Следующим был мужчина очень похожий на Винниченко, который представился Сергеем Александровичем Ефремовым. У него были приятное лицо и умные глаза. Потом был Симон Васильевич Петлюра. Этот парень мне понравился сразу. Крепкое рукопожатие и решительный взгляд выдавали в нем стержень. С ним мы заварим такую кашу, что москали ахнут. Замыкал общество новых мне людей уже взрослый, с аккуратными офицерскими усами господин со звучной фамилией Дорошенко Дмитрий Иванович. Кроме этих четверых были оба Грушевских.

Передо мной сидели не просто умные и одухотворенные люди, а те кто своей неуемной энергией и жаждой перемен питал начало Украинского освободительного движения. И пусть у них тогда не все вышло, но начало заложили именно они. У них разные черты лиц, разная энергетика, но в их глазах одинаковый смертельный интерес. Ведь сейчас каждый из них получит ответ на тот единственный вопрос – правильно ли он поступал  до сих пор. И мой  положительный ответ как будто  лизнет их горячим языком в самое сердце, подтвердив что до сих пор они шли верной дорогой, и зарядит  на будущие дела не взирая на их количество и сложность. А если отрицательный? Но кто не ошибается, особенно когда идешь по не знакомому пути?

Я, Михаил Сергеевич, Симон Васильевич и Винниченко расположились  на стульях вокруг круглого журнального стола. Ефремов и Дорошенко заняли полосатый диван, а младший Грушевский с солидной стопкой чистых листов и всеми остальными принадлежностями для писания присел сбоку, за маленький столик.

И я начал.

Сразу, что бы закрепить понимание аудитории, я опять включил мобильник и нашел в медиаплеере гимн Украины, который поют люди на концерте «Океана Эльзы» и положил телефон на стол. Все не отрываясь смотрели на экран и излучали потоки всей палитры эмоций. Подошедшие обитатели дивана нависли над сидящими и тоже замерли. Стало понятно, что клиенты дозревают, и я продолжил ходить с козырей, положив на стол украинские деньги своего времени и паспорт. Купюр было три: двадцатка с Иваном Франко, сотка с молодым Тарасом и двести гривен с Лесей Украинкой . И вскользь заметил, что на купюре в пятьдесят гривен изображен Грушевский. Сразу было видно, что деньги не новые, значит где-то ходят и давно. Все разошлось по рукам. Деньги смотрели на свет и обсуждали мелкие детали. Вот клиент и дозрел, как говорится, можно начинать. Все расселись по местам и приготовились внимательно слушать. Лед недоверия стремительно таял.

  – Люди! У нас с вами есть около 5 часов. Эта игра вопросов и ответов закончится сегодня в 17.00. Мне нужно будет возвращаться. Потом у вас будет осмысление услышанного, а потом очень серьезные и очень быстрые решения и действия, общие черты которых мы с вами совместно набросаем в конце.  Сейчас вы услышите очень много различной, в основном страшной информации, которая перевернет как всю вашу жизнь и мировоззрение, так и жизнь всего нашего народа. Для людей это будет игра втемную, но зато с уже известными для вас ориентирами. И если до сегодняшнего дня вы действовали интуитивно и по обстоятельствам, то уже завтра вы будете точно знать, как вам не поступать в ближайшем будущем, которое будет грязным, кровавым, но теперь, я надеюсь, обязательно результативным. Тем самым многие и многие жертвы нашего народа на пути к свободе и независимости Украины будут не напрасными. Я не профессиональный историк и большинство дат я не запомнил, но основное я знаю наверное. Ведь когда я интересовался историей для меня не были главными даты, главным был смысл и четкая укладка фактов в моем мозгу, что позволяла мне хоть как–то отличать правду от лжи. В моем времени многие документы скрыты от исследователя до сих пор, но у нас есть косвенные доказательства и уже свершившиеся факты, из которых складывается понятная картина произошедших событий.

Все сидели затаив дыхание. Я продолжил:

– У каждой нации есть периоды взросления. Если сейчас не получилось у вас, значит вы, и соответственно весь народ, еще не созрели для создания своего независимого государства. У нас, в мое время, пока получается, но уж слишком дорогой ценой обходится наше взросление народу. Это десятки миллионов жизней украинцев за сто лет. Я точно не знаю, но думаю, что ни один народ так дорого не платил за свою свободу. Поэтому раз я со всей нужной информацией очутился именно здесь и именно сейчас, мы с вами изо всех сил попробуем обойтись без тех уничтоженных  миллионов, и таки добиться результата сейчас, в вашем времени. Александр Сергеевич! Прошу вас как секретаря нашего маленького, но очень важного собрания пытаться просто все записать. Все равно в ваши головы сегодня все не поместится, да и эмоции будут только мешать. А завтра вы уже со свежим взглядом сможете все перечитать и осмыслить.

Младший Грушевский блеснул стеклами очков и согласно кивнул.

– Я человек из будущего, который родился в Киеве, в середине 20 века, в тоталитарной империи под названием Союз Советских Социалистических республик, кратко СССР. Возникло это агрессивное, безликое образование на костях всех народов, входивших ранее в Российскую империю, после развала которой все наконец-то вздохнули свободно, и решили строить свою жизнь отдельно от русских.  Рядом, по–соседски, но все же отдельно. Забегая вперед сообщу, что ни у кого кроме финнов, поляков и прибалтов это не получилось. Да и счастливчикам пришлось пройти сквозь море крови, лишения и гражданские конфликты. Двуглавый орел или красная звезда никого так просто не отпустит, и если вы твердо решили начать строить свою жизнь сами, то готовьтесь к большой и серьезной, а главное долгой войне.

– А почему отдельно, что нельзя вместе строить новую и свободную жизнь, на основах справедливости, честного труда и взаимного уважения? – С плохо скрываемым раздражением вставил Ефремов.

– Прекрасно вас понимаю эээ…Сергей Александрович. Появился тут какой-то выскочка и учит жизни уважаемых людей, положивших свои жизни на алтарь революции (прошу прощения за высокопарный слог). Но вы еще не знаете чем закончилось равенство и братство. Прошу запастись терпением и дослушать мой монолог до конца.

– Прошу меня извинить Сергей Михайлович.

Вот теперь я понял на кого  похож этот человек – на Фрунзе. Не знаю почему, но похож, а может и нет, да ладно. У них у всех похожие прически и бороды с усами.

– Я специально попросил Михаила Сергеевича пригласить на нашу беседу тех, за кем реально стоят люди. Не смотря на ваши возможные разногласия вам придется друг с другом очень быстро договориться, иначе ни у кого из  вас нет ни единого шанса. Вы все плохо кончите и ваши дела на долгое время будут забыты.

Аудитория молча внимала сказанному. Продолжим.

– После большевистского переворота в Петрограде, по-моему 26 октября 1917 года по старому стилю, начнется кровавая гражданская война, в результате которой к 1921 году Ленин и остальные своей поистине звериной жестокостью опять всех загонят за решетку еще на 70 лет.

– Боже, это же через неделю с не большим! А как же выборы в Учредительное Собрание?

– Сразу после прихода к власти красные в Петрограде расстреляют демонстрацию в защиту Учредительного Собрания. Все, кто окажет сопротивление будут уничтожены. Например юнкерам, кто вдруг остался жив, разъяренная матросня будет выкалывать глаза и отрезать гениталии, а потом добивать как бешеных собак. Можно конечно сорвать красным захват власти, и вся история России пойдет по другому пути, но в этом случае мое послезнание потеряет всякий смысл, и вы не сможете эффективно им воспользоваться. Любая московская власть не мыслит себя без Украины. Социал-демократы, эсеры, кадеты и все остальные временные попутчики будут тоже уничтожены, но чуть позже. Если кто-то вдруг сможет выжить в гражданской войне будет выявлен и покаран в последующие годы советской власти. Есть такая присказка: серп и молот – смерть и голод. У большевиков будет красная армия, у остальных – белая, плюс масса всяких других карманных и национальных армий, банд и шаек. Про потери точно сказать не могу, но это что–то более 10 миллионов человек с обеих сторон.

Услышав эту цифру внимательно слушающие меня люди одновременно издали тихий стон. Оживился Дорошенко:

– Вы вообще представляете себе эту цифру Сергей Михайлович?

– Да, уважаемый эээ... (опять подсказал Грушевский) Дмитрий Иванович, извините, эта цифра страшна, но не для моей истории. Были и похлеще. Ведь для меня это просто история, а для вас всех это действительность и довольно чудовищная. И вы составите эту статистику своими жизнями.

Я продолжал:

– Это и погибшие в боях, и в карательных операциях, чем собственно говоря, в основном, Гражданская война и являлась. Все офицеры, интеллигенция и духовенство уничтожались в первую очередь. В Крыму, в двадцатые годы, можно было стать к стенке за опрятную одежду или ухоженные руки без мозолей. Кто вовремя сообразил – те уехали. И оставили управлять страной бывших кухарок и рабочих, у которых от обилия ничем не ограниченной власти снесло крышку, извините – фразеологический оборот. Все кто в этом мире сделал ставку на пролетариат потерпели фиаско. Видимо все-таки революция нужна буржуазная. Я не очень в этом понимаю, но много лет пытался постичь – в чем же суть всего нашего уродливого развития. Другие страны тоже навоевались и настрадались, а теперь  действительно развиваются и у них получается, у всех по– разному, но получается. А потом наконец понял, что основная причина всех наших основных проблем – это то, что Украина двести с лишним лет назад попала в смертельную орбиту северо-восточных братьев, и неоднократно и безрезультатно пыталась оторваться от империи и развиваться вместе с братскими европейскими народами. У тех  кто смог этого достичь – появился шанс, и с помощью остальных нормальных стран люди приводят свои дела в порядок, и довольно прилично живут. А здесь как пороблено. На российские, великоимперские заморочки наложились еще большевики со своим равенством и братством и вражеским окружением. Что бы люди внутри страны терпели любые издевательства над собой нужно закрыть границы, а народу рассказывать о том, что мы в кольце врагов. Народ голодает, но врагов ненавидит и все терпит.

– Что вы имеете в виду, когда так презрительно говорите о равенстве и братстве?

– Прошу всех крепко-накрепко запомнить, что в социализм играют только тогда, когда твоя капиталистическая экономика крепка и перспективна. Вот тогда можно думать о социалке. Перейти в социализм можно только после развитого капитализма. Другие пути не работают. Доказано историей. Когда народ живет в закрытой социалистической стране он  постоянно мечтает оттуда сбежать. Поэтому приходится держать границы на замке. И так далее. Короче говоря, временно красным удавалось морочить людям голову, это поколение которое родилось и выросло в промежутке между двумя мировыми войнами, но в итоге все равно все лопнуло. Марксистская теория хороша именно как теория. Никому в мире не удалось доказать ее на практике. Да и сам Маркс умирая заявил, что он больше не марксист. Только нормальные капиталистические, рыночные отношения имеют перспективу.

– Сергей Михайлович! Извините, что перебил, но не могли бы вы продолжить хронологию событий. Думаю, что только тогда когда мы узнаем к чему все таки все пришло, станет понятно что теперь делать.  – Голос подал Винниченко.

– Хорошо. Я буду позволять себе комментарии только в тех случаях, когда по произошедшему событию все понятно и серьезных вопросов не осталось. И главное! После общемировых событий мы сразу вернемся к Украине, и подробно все разберем. Договорились?

Все дружно кивнули.

– Так вот, я остановился на окончании Гражданской войны. Закончилась Гражданская война советско-польской войной. В Европу через труп белой Польши – как-то так кричали красные. В Германии была революция, у венгров тоже что-то такое было. В общем беззащитную Европу от красных полчищ спасли полубосые поляки и украинцы. Польский лидер Пилсудский после окончания войны заявил, что украинцы отважно сражались за Польшу, и он за то, что бы украинцы поскорее получили свою независимую державу. Но его слова так и остались словами, и когда у украинцев появился шанс на создание своего государства, поляки не захотели ссориться с большевиками и Европой, и Пилсудский просто извинился перед украинскими военными и отправил их в лагеря. Правда перед этим они выбили из  Киева белых, а уходя  взорвали здесь все мосты через Днепр. После неудачного похода на Польшу красные, не солоно хлебавши, вернулись домой и стали строить свое первое в мире государство рабочих и крестьян. Чтобы окрепнув и вооружившись, следуя заветам вождей о мировой революции, снова попробовать европейцев на вшивость. Социализм по Ленину и Троцкому у вас есть уже сейчас – например в Лукьяновской тюрьме. Все за решеткой, и под охраной трудятся, их за это кормят и одевают, но все равно все мечтают от туда сбежать. В связи с тем, что в послевоенные годы советское государство не могло быстро и результативно отстроить экономику, было решено ввести так называемый НЭП (новая экономическая политика). Это обычные рыночные отношения. Там было много вопросов. Красные сильно из-за этого переживали,  но другого выхода не было. Во время НЭПа расцвели рынки и остальная частная торговля. Но в 1927 году НЭП отменили, непманов перебили и ввели пятилетки (пятилетний план). Первых две пятилетки посвятили индустриализации. Приглашались специалисты со всех сторон и строились военные заводы. Все специалисты и технологии были западными, а наши только рабы. Народ мерз и не доедал, концентрационные лагеря росли как грибы после дождя, а армия росла и крепчала. Третью пятилетку посвятили производству и испытанию наступательных вооружений. В 1937 резко усилились массовые репрессии. Тех, кто участвовал в Гражданской и до сих пор мечтал о новой революции и не подходил для будущей войны, поставили к стенке. Остальные уехали на Север, убирать снег(фразеологический оборот). Все друг на друга писали доносы, а арестовывали и тех и других. Большевики чистили свои ряды и пожали хороший урожай, расстреливая в среднем по тысяче человек в день. И так почти два года. Перебили трех из пяти маршалов и массу генералов и командиров. Творился такой ужас, что трудно словами передать. Ночами чекисты проводили аресты, а перепуганные люди молчали. Осудили миллионы людей не известно за что. Мужики сидели как враги народа, их жены и дети как члены семьи врага народа. Во время этого успевали повоевать в Испании во время их гражданской войны. В этих конфликтах  испытывали новую технику, уставы и тренировали специалистов. Потом воевали с японцами в локальных конфликтах на Дальнем Востоке. В начале 30-х в Германии Советы привели к власти Адольфа Гитлера, которого использовали в качестве ледокола против остальной цивилизованной Европы. Гитлер вооружил и накормил злых и обиженных на весь мир немцев, и решил исправить ошибки Версальского мирного договора. Аннексировал Австрию и Чехию. Красные с Гитлером договорились, ведь разница между теми и другими совсем не значительная. Только немцы не смогли осознать всю истинную гадость и подлость кремлевских вождей. Когда 1 сентября, согласно пакту Молотова-Риббентропа Гитлер напал на Польшу, Советы сами через две недели вторглись туда же, только со своей стороны. А потом выставили Гитлера людоедом и агрессором.