Текст книги "По ту сторону. Книга первая."

Автор книги: Сергей Егоров

Соавторы: Сергей Ершов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Сергей Егоров
По ту сторону.
Книга 1.

Посвящается столетию Украинской революции.

Тем, кто не победил когда-то, но самим фактом своего участия

в национальном освободительном движении Украины

дал надежду на победу следующим поколениям, пришедшим и победившим.

Глава 1.
Попадос.

15.10.1917г

– Стiй! Стiй, сучий сину! От щас пальну! Стi-i-i-й!!!

Охренеть, прямо по Булгакову. Ну очень похоже. Киевские улочки, погоня, а сзади какие-то отморозки, похожие на петлюровцев с винтовками. И серьезно собираются стрелять. Я бежал по темным подворотням в сгущающихся, вечерних сумерках, в очередной раз сожалея, что все это не сон. Автоматически поворачивая в какие-то проходы и дворы, преодолевая скамейки и невысокие заборчики. И делать все это было  не очень легко. Я же уже не мальчик, все – таки сорок пять стукнуло. Хотя я всегда был в хорошей физической форме. А страшно пока не было, только азарт от погони. Может настоящий страх придет потом, вместе с противной дрожью, сковывавшей движения. Это если выживу. А пока только азарт. За мной, клацая затвором, я даже за это мысленно прозвал его Петрухой, бежал какой-то нерешительный солдат. Их вообще-то было трое, но вырвался вперед именно этот. Наверное остальные рванули вокруг, по улице, окружая. Странно, почему он не стреляет. Либо действительно что-то с затвором или бойком, либо пугает и умышленно загоняет в ловушку, а может и сам боится. Пока хватает дыхалки надо заканчивать этот балаган. Не хватало еще сходу нарваться на остальных, и тогда уж точно кирдык. Двину-ка я в обратную сторону, что бы исключить возможную засаду впереди. Благо дистанция между нами позволяла такой нехитрый фокус. Сходу залетев в промежуток между дровяными сараями, я затаился и стараюсь не дышать. Только сердце так громко стучит, что кажется боец может услышать, а если он меня найдет – то неизвестно чем это все закончится. Хотя можно, конечно, и в рукопашную рвануть, я все таки мужик не маленький и с одним солдатиком справлюсь. Но он не заметил а протопал, уже почти шагом,  дальше, громко дыша и продолжая насиловать винтовочный затвор. Тоже устал бедолага. Сразу видно, что у него нет детского опыта игры в прятки в киевских подворотнях. И ладно. Давай разойдемся по-хорошему. Живи служивый. И я пока поживу. Такой вариант, я думаю, устроит всех.

Я выждал пару минут и когда шаги преследователя почти затихли, аккуратно ступая, потрусил обратно к тому месту откуда и началась эта гонка. По логике вещей именно там они меня искать не должны. Вот это денек сегодня. Два мощных стресса с промежутком в час  и общая картина – один сплошной и жирный стресс. А вот и дрожь. Здравствуй страх. Я аккуратно подошел с черного хода к тыльной калитке, присел отдышаться и послушать обстановку. Выждал около получаса. Слышались шумы где-то в стороне, через несколько домов. А потом затихли и они. Ну все как будто все нормально, можно заходить. Быстренько прошмыгнул в сарайчик, который накануне облюбовал для ночлега и зарылся в сухое и пахучее сено.

Я не буду строить из себя умного и скажу по-простому: я не знаю как такое могло произойти. Какие силы к этому подключились, но я вдруг, в мгновение ока, в чем был, оказался там, где бы меньше всего хотел оказаться. Время крутанулось на сто лет назад и бросило меня мордой прямо в самую гущу разгорающейся гражданской войны в Украине 1917 года. Но не понимаю, почему именно меня и почему именно сюда! Если кому-то там сверху от меня нужна какая-то польза, то здесь нужен был кто-то из профи. Ну там спецназовец или доктор исторических наук, например. Я не обладаю никакими выдающимися способностями или талантами. Да, я знаю историю в более широких рамках, чем среднестатистический гражданин и думаю, что понимаю окружающий мир. Да, я могу рискнуть  здоровьем ради спасения нации и поиграть в героя (это потому, что я стрелец). Но вот так, ни с того ни с сего. Бред какой-то. Да и  эта, если ее можно так назвать, командировка вдруг может не известно на сколько затянуться. А у меня семья, дети, работа, в конце концов. Ну чего уж тут гадать, уже все произошло, и тут главное правильно сориентироваться, чтобы сходу не встрять в какую-нибудь неприятность. Первое – время, в котором я оказался. Что я о нем знаю? Да особо – ничего. Сплошные отрывки. Помню про революционные волнения, Грушевского, завод «Арсенал», Петлюру, Скоропадского, что были  красные, немцы, поляки, петлюровцы и все то же самое, только по второму кругу. Каждый киевлянин знает про завод АРСЕНАЛ, что там были бои и кто-то в кого-то стрелял из пушек (одна из них стоит у всех на виду напротив выхода из одноименного метро). А дальше – тишина. В школе нам рассказывали какую-то ерунду про красных и белых, но кто тогда слушал учителя. Тогда нам было гораздо интереснее собирать человеческие кости и черепа на раскуроченном еврейском кладбище на месте теперешнего телецентра, приносить их в школу и пугать девчонок, которые очень сексуально визжали и, наверное, в тайне восхищались нами, что мы такие смелые и не боимся брать в руки такое. Поэтому в голове никакой стройной системы не отложилось.  Да, вот еще помню, что власть в Киеве переходила из рук в руки около десяти раз, может и больше, а поляки отличились особо – взорвав, в  числе остальных и  цепной мост через Днепр. Помню про Центральную Раду, но не помню кто там был, кроме Грушевского, и что они хотели. И почему таки победили красные. Зато я точно знаю, что они здесь творили потом. Короче вопросов – тьма. И одни вопросы. Ладно, человеческий мозг ничего не забывает. Глядишь  обстановка  поспособствует и память выдаст что-нибудь полезное. Читал я всегда много и именно про всякое такое. Главное, что бы не пристрелили раньше времени. С них станется. Второе – нравы. Какие тут люди , что одевают , как разговаривают, кого и что предпочитают. А главное, что теперь делать и как воспользоваться моим тут появлением. Единственное место, где меня здесь с нетерпением ждут, так это конечно же там, где управляют процессами. Надо срочно разобраться кто эти люди. Они конечно еще об этом не знают, но очень скоро не просто узнают, а узнав ахнут. И все сразу перевернется вверх дном. Забавно будет на все это посмотреть. Даже с моими скудными знаниями этой эпохи я вполне могу серьезно изменить нашу кровавую и голодную историю.

А еще в это время где – то на Демеевке жили прадед с прабабой, и, говорят, имели там не большую скобяную торговлю. Я бываю у них раз в год  на кладбище девятого мая. А дед еще и вовсе не родился, да и вообще там меня точно никто не ждет. У меня было два варианта. Первый – тихо отсидеться до следующего вечера и попытаться вернуться домой. Второй – пробираться на Владимирскую и пытаться найти кого-то из главных, например Грушевского, все ему рассказать и тогда вернуться домой. Этот путь мне более опасен, но приятен потому, что я люблю эту страну, как ни высокопарно это звучит, и помочь хотя бы информацией в предстоящей затяжной войне я просто обязан. К красным я точно не пойду, а наоборот сделаю все, что от меня зависит, что бы этой мрази поскорее вырыли яму. Где – то там, в центре, если мне не изменяет память, возле бывшей первой гимназии  и заседает правительство. Там сейчас памятник Грушевскому. Но если я  нарвусь на большевиков или других каких – то психов – то кранты, те сразу лоб зеленкой намажут (это если они тут сейчас что-то решают). Ладно, короче план получается такой: под видом приезжего пробираюсь на Владимирскую, к Дому учителя, там нахожу главного и все, что знаю, ему выкладываю. Думаю, что они там люди грамотные и смогут хотя бы по уже произошедшим в моем мире событиям за последние сто лет, сообразить как им поступать сейчас. Да у них-то и вариантов особых нет. Только сплотиться вокруг единственного шанса избежать ужаса, который их ждет при красных, и по-полной использовать всю мою информацию для спасения себя и людей. Немедленно закрыть или отложить до лучших времен все разногласия между политическими силами, плюс национальный  лидер – тогда  есть шанс на победу.

Ты смотри, как я заговорил! Да, воистину возможности человеческого мозга безграничны. Казалось бы, стоило попасть в экстраординарную ситуацию и сознание тут же включилось в правильном ключе. Чувствую себя вершителем судеб. А я раньше не замечал за собой такого. Чудеса.

Итак! Сейчас, в моем времени, группа патриотически настроенных и правильно мыслящих людей и воюет и чистит изнутри страну от всякой швали, которой накопилось за триста с лишним лет жизни с «братским» народом. И как только их за это не называют. Не хочет монстр отпускать лакомый кусок. Все средства использованы на то, что бы облить дерьмом усилия и успехи украинцев в своей борьбе. В бурлящем котле реформ и войны всегда всплывает разная мразь готовая за деньги поживиться на временных трудностях народа. Да и от самого народа многого не стоит ожидать. Большинство имеет довольно низкий интеллектуальный уровень, одурманено телевизором  и не способно настроить даже свою личную жизнь, не говоря уже о глобальных процессах. Лишь активное и мыслящее меньшинство могут реализовать данный шанс и победить. Самый главный рецепт для всех времен и народов – абсолютно не верить никому, особенно ордынцам. И отбить эту веру у остальных. Они всегда под любой личиной и под любым соусом смертельно опасны для любого нормального общества. Их отравленные щупальца проникли везде. Они паразитируют на слабости, трусости, жадности и глупости людей. Здесь подходит только очень жесткий и бескомпромиссный подход. Хотелось бы от таких «друзей» держаться подальше. Но мы от них никуда не денемся, мы с ними граничим, поэтому главное – это сила духа, единство, современная сильная армия и граница на замке. И еще плохо, что я не ориентируюсь в нынешней международной обстановке, но похоже, что нашим, в любом случае, придется не сладко.

 Обо все этом я думал на следующий день, с самого утра сидя на телеге, которая неспешно двигалась в сторону центра Киева. Хозяин – не высокий мужичок с хитрыми глазами, абсолютно не удивился моему внешнему виду и согласился подвезти в сторону центра бедного приезжего, как я ему на каком-то суржике представился.

А еще я думал, что виновата во всем Мураська, мамина кошка, которая  обладала способностью рожать котят в разных труднодоступных и опасных для человеческого здоровья местах в окрестностях Дорогожицкой. В тот роковой вечер я услышал их писк, и с фонариком полез в заросли вокруг соседского давно заброшенного дома, и провалился в старый заросший колодец, успев, падая, пожалеть , что все случилось  так глупо. А потом был удар, боль и темнота.

Когда я стал осознавать, что жив, то сразу обрадовался, а потом тут же еще раз пожалел об этом, так как боль во всем теле была, мягко говоря, адской. Не было ни рук ни ног ни других частей тела. Была одна сплошная всеобъемлющая боль, терпеть которую было совершенно невозможно. А в мозг была воткнута игла в форме фразы «ровно сутки», которая звучала в виде затихающего эхо. Пытаясь осознать все это, я стал неимоверным последним усилием воли срочно решать, что же теперь делать, да и можно ли что–нибудь вообще с этим сделать. Возможна ли какая-либо помощь извне, и как  все это будет выглядеть. Короче говоря, пока я пытался соображать боль стала медленно, но неуклонно уходить и буквально через каких-то пол часа практически меня оставила, не считая устойчивых, слабо пульсирующих ударов в висках и позвоночнике. И вопросов про эти самые сутки. Почему сутки, кто выделил мне эти сутки, и на что пока не понятно.

Оглянувшись вокруг я понял, что лежу в позе зю на дне строящегося колодца, среди ведер, грудок земли и шанцевого инструмента. При этом глубина была не более двух метров. Это же надо, вот соседи, тайно стали копать колодец  буквально у меня под носом, а я ничего об этом не знаю, подумал я. Хоть бы ограждение какое поставили. Вот вылезу и сразу начну решать, как говорят, кто здесь кому Изя, а кто кому Рабинович. Но в любом случае пока надо полежать и прийти в себя. Вылез я еще  минут через двадцать с первой попытки, воспользовавшись деревянной лестницей любезно оставленной неведомыми рабочими, руки и ноги слушались относительно неплохо, разве дрожали немного, а небольшая глубина колодца не была не преодолимым барьером. Зато, ребята, когда я оказался наверху, я сразу охренел от окружающего меня пейзажа, в котором незнакомым для меня было все кроме соседского дома. Но и этот дом  был другим, новым и красивым, а вокруг были не заросли бурьяна а большой, еще не совсем обжитой двор со следами жизнедеятельности человека. В моем мире хозяева бросили этот старый разваливающийся дом уже давно и жили какими–то судебными тяжбами друг с другом, хозяйственные постройки давно частично развалились, а частично были разобраны соседями. Приблизительный возраст самого дома составлял где-то чуть более ста лет. Соседка рассказывала, что в нем обитали какие-то немцы из бывших, которые канули в конце тридцатых, а перед ними, еще до революции, потомки известного в Украине шляхтича или гетмана, фамилию которого все называли по-разному. Из чего я сделал вывод, что эти люди были довольно зажиточными, о чем говорил и сам дом, который был большим и даже с признаками какой-то архитектуры. Я все собирался побродить возле него с металлоискателем, да так и не собрался. Сейчас его окна хранили темноту, а новый металл на крыше тускло отсвечивал в последних лучах заходящего солнца.

В общем все было странно и почти страшно. Присев на краю злосчастного колодца, я стал прикидывать, что же у меня есть и как мой внешний вид вяжется с окружающим, опираясь на мои подозрения и вполне обоснованные, что я теперь не в начале 21 века, а где-то в прошлом и тут конечно же все по-другому. У меня был период, когда я с увлечением читал альтернативную историю и поэтому сразу понял, что со мной произошло. Из одежды на мне была простая оливковая болоньевая куртка с капюшоном, джинсы, свитер и высокие шнурованные ботинки из охотничьего магазина. А в карманах документы, ключи от машины и дома, смартфон, примитивный фонарик и несколько монет и купюр разного достоинства. Из активов была еще обручалка и золотая цепочка со стилизованным, золотым же коловоротом. Телефон, после проверки  на наличие связи, которой не оказалось, я сразу выключил и подумал, что свою роль он еще сыграет. И не ошибся.

А еще не было привычных городских звуков. Не было слышно отдаленного шума машин, который создавал такой общий звуковой фон похожий на постоянный морской прибой. Зато была тишина и воздух со слабой примесью древесного дыма и лошадиного навоза. Капец, подумал я, и стал приводить в порядок свою одежду, параллельно рассматривая двор на предмет входа и выхода. Во дворы вела знакомая мне с детства и еще не закрытая на замок калитка. А выход на улицу был через арку, как у всех старых домов. Выглянув из брамы я и здесь увидел абсолютно другой пейзаж. Никаких хрущевок и асфальта, нет интерната и больницы. По обе стороны дороги частные дома и почти полное отсутствие освещения и пешеходов. Да уж, весело. На ночь глядя никуда идти нельзя, тем более через полгорода. Учитывая мой внешний вид и отсутствие местных документов такое путешествие может закончиться очень быстро. Еще я подумал, что наверное в Донецке сейчас так после начала комендантского часа. Бррр. Мрак. Но надо было думать о ночлеге. Вариант был один: никуда до рассвета не выходить и попытаться здесь, во дворе, найти место перекемарить. Времени конечно в обрез, но безопасность превыше всего.

Обследовав двор со всеми сараями и погребами, нашел в одном помещении кучу сена и тут же хотел зарыться в него, предварительно совершив вечерний моцион, по завершении которого, мои планы грубо нарушили несколько солдат, которые уже заходили во двор, а я не успевал спрятаться. Оставалось только рвануть к незакрытой тыльной калитке, надеясь на то, что от неожиданности они не успеют среагировать и у меня будет фора в несколько секунд и шагов. Ну а дальше вы знаете.

Хорошо то, что хорошо кончается. А на сегодня кончилось все хорошо. Да и в доме пока никто не живет. В сене я никогда не спал, я же дитя асфальта и железобетонных джунглей. В армии, правда, жили летом в палатках в лагерях, но там было все как положено: и матрас и подушка с одеялом. Да ничего, это все не важно, на самом деле важно то, что завтра, может быть, будет самый важный день в моей жизни. Боже, это ж надо получить такой уникальный шанс попытаться изменить историю. Но на счет моего возврата возникают смутные сомнения. Ведь если изменится прошлое – значит изменится и будущее. Там все будет другое, и меня прошлого там может не быть. От этой мысли стало очень паршиво на душе. А как же дети, жена, мама и остальные. А вдруг я больше их никогда не увижу. Выходит, что я все  сорок пять лет горбатился зазря и теперь придется начинать все заново. Учился это ладно – всегда пригодится, и армия тоже на пользу. Да и повидал я в жизни немало, поездил, поработал. Но зато мысль о таком уникальном шансе немного уравновешивала потери. Появилась возможность принести настоящую пользу, а не просто покорно ожидать старость и думать про пенсию. Если я сделаю все правильно, то результат будет такой, что даже страшно подумать. Это же сколько людей останется жить и не превратится в трусливое бессловесное быдло и сможет активно участвовать в возрождении нашей новой страны, а не гнить в земле по прихоти красноперых палачей. Конечно, нас так просто в покое никто не оставит. Придется много и жестко воевать. Искать поддержки у соседей, которые тоже только выскочили из братского ярма. У поляков сейчас то же небось все бурлит. Эх их бы просветить, что их ожидает впереди. Если бы они узнали про Катынь да про генерал-губернаторство, про сеть концентрационных лагерей на своей территории, и про то, что их страна в очередной раз перестанет существовать, думаю, выбросили бы из своих голов великопольский гонор и стали бы с нами в один строй. И белорусов бы с молдаванами сюда. Да хорошую крышу бы в виде англичан или американцев – тогда точно бы все вышло. Ну да ладно, завтра все точно выяснится как оно будет. А теперь спать. Опять пришлось силой воли, на слабо, давить возникающие эмоции и заставить себя отдыхать. Где-то шуршали то ли крысы то ли мыши да брехали местные собаки. Все Серега, спокойной ночи. Завтра все покажет.

Но со сном сложилось не сразу. Сегодняшнее перевозбуждение не желало сменяться достаточным для сна покоем. Я то проваливался в короткое забытье, при этом отчетливо слыша все звуки вокруг, то выныривал из него с мыслью только бы не дать волю всей палитре чувств, а то про отдых вовсе придется забыть. Я слышал всех петухов в квартале и даже начал их различать по тембру голоса. Под утро усталость все-таки взяла свое и мне удалось пару часиков поспать. Во сне я заходил в чистую и совсем не страшную реку, в которой, возле берега, плавал кругами большой рыжий лис. Когда я стал заходить в воду он подплыл ко мне и дружелюбно ткнулся мордой мне в руку, и я почувствовал его жесткие волоски возле пасти в застывшей сукровице. «Что, съел кого-то, бродяга?» – спросил я у него, и набрав полные легкие воздуха нырнул. И проснулся. Понимая что день начался, плюс какой необычный день начался все следы сна как ветром сдуло. Ну все. Как говорил мистер Горби – можем нАчать.

Глава 2.
Як тебе не любити Киеве мiй.

С моим не совсем обычным внешним видом особо крутиться напротив здания Центральной Рады было нельзя. Не хватало еще нарваться на какой-то патруль, и не успеешь пикнуть как поставят к стенке. Хорошо, что как раз напротив была нужная подворотня, из глубины которой было видно то, что мне надо. Кованые ворота уже были открыты. Я и так  изрядно засветился, пока нашел удобное место для наблюдения. Единственный минус – это то, что увидев подъехавшего Грушевского надо было еще успеть добежать. Возле входа солдаты. А входить надо было вместе с ним. Для этого я немного поменял тактику, и стал за небольшим выступом стены,  именно на выходе из арки на улицу, наблюдая за проезжающими автомобилями. Да и поесть бы уже не мешало, о чем мой желудок настоятельно напоминал.

Накануне утром.

Утро я встретил с дрожью в душе и теле. Под утро подмерз, уже чувствуется дыхание осени, и просыпаясь на меня опять нахлынул весь ужас моего нового положения. И только договорившись с собой, что сегодня вечером это все, скорее всего, кончится, я успокоился. Да и вообще, даже в самом неприятном деле необходимо, чтобы не свихнуться, найти положительные моменты. Надо просто напрячь мозги и смоделировать все так, чтобы любая работа приносила моральное удовлетворение.

Мое тело услужливо напомнило мне о вчерашнем маршброске с препятствиями. Ничего, пара ссадин да крепотура меня не пугает. Потихоньку расхожусь. После простенькой, легкой зарядки , согрелся, привел себя в порядок и тронулся в путь.

Повезло почти сразу. Вправо, в сторону Лукьяновского кладбища  двигался обоз. Четыре телеги с какой-то бэушной мебелью и остальным хламом. А пятая телега везла небольшой шкаф и было там место  для меня. Я с доброжелательным лицом подошел к последнему возчику, и на каком – то полусуржике попросил подкинуть меня в сторону центра. Красота,  не надо махать руками, что бы подвезли, подошел, поравнялся  и спокойно попросил. А тот, долго не думая, оценивающе на меня посмотрел и в ответ предложил мне поработать: помочь загрузить всю эту мебель в какую-то контору на Большой Житомирской. Я конечно же согласился, но было немного неприятно, что мужик принял меня за бродягу. Если бы он знал сколько стоит моя одежда, то он быстро поменял бы свою точку зрения, но удивился бы, наверное, глупой трате таких деньжищ на такое, по его мнению,  барахло. Со скоростью пять – семь километров в час мы спокойно ехали по утреннему Киеву. Я всегда очень любил Киев особенно сразу после рассвета. Особенно в мае, когда цветут каштаны, и ты идешь  с поезда и дышишь полной грудью, а асфальт мокрый и чистый после утреннего  полива. Да и сейчас хорошо. Середина октября а не холодно. Я подумал, что у меня есть уникальная возможность насладиться дореволюционным Киевом. Раньше я часто проводил время за компьютером, рассматривая старинные карты города и фотографии. Мысленно я пробегал с раненым Алексеем Турбиным от Оперного туда, в неизведанные лабиринты Малоподвальной. Или представлял себе маршрут первого в Европе трамвая, читая старинные названия хорошо знакомых мне улиц. Но особенно мне были интересны люди, которых в мое время уже не было в живых, а на черно-белых фото они жили себе как ни в чем не бывало и даже не представляли какой ужас их ждет впереди. И вот сейчас я внимательно всматривался в лица проходивших мимо киевлян мысленно сочувствуя им. В поведении людей за сто лет ничего не поменялось. Прохожих было довольно много и они не торопясь топали по своим обычным делам. Чувствовался большой город. Простые жители были одеты кто во что горазд. Мещане более единообразно и строго, по нашим меркам. Женщины в длинных, почти до земли, платьях и юбках и в теплых жакетах и демисезонных полупальто. И у всех обязательные головные уборы. Мне из-за этого пришлось накинуть капюшон. Чем ближе к центру, тем больше прохожих и пролеток, а главное – автомобилей. Я всегда думал, что в это время машина была чудом, что-то типа слона. Ан нет. Оказывается киевляне уже вовсю пользуются самодвижущимися каретами. И бегают они, допотопные,  довольно резво по мощенным булыжником мостовым, извергая из себя клубы сизого и вонючего дыма. Чем ближе к центру, тем их больше. На проезжей части кучки навоза и никаких бордюров.

– Ты, ваше благородие, никак дезертировал, – отвлек меня от моих мыслей сидящий рядом мужик. Я даже вздрогнул от неожиданности. Его лицо было не злобное, но с хитрецой.

– А с чего ты решил, что я благородие, – в ответ спросил я.

– Уж больно руки у тебя холеные и балакаешь через силу. Ты не пужайся, я все понимаю. Сам на фронте был. Сейчас благородия отменили, теперича все товарищи.

– Ты, братец, почти угадал. Учился я немало, да не из дворян я вовсе. Скажем – инженер. А сейчас какое число и месяц?

– Так уже пятнадцатое октября. Ты после тифа разве, что счет дням потерял?

– А год? – спросил я и замер.

– Одна тысяча девятьсот семнадцатый от рождества Христова.

Да уж, ровно на сто лет назад зашвырнуло. Мужик вроде миролюбиво настроен. Но хитрый и любопытный. И говорит по русски. И тут видны следы  русификации.

– Да, после тифа. Еле выкарабкался, – сходу сочинил я. – А как вообще обстановка в Киеве, любезный?

– Да все как с ума посходили. Работать никто не хочет, все митингуют. Да палят друг в друга. Свобода!

– А тебя как звать-то? И что это за груз у тебя?

– Николай Хлынов, из-под города мы, тут не далеко, двенадцать верст будет, из Святошина. Вот обстановку канцелярскую со станции в новую контору доставляем. Выехали еще вчера да заночевали тут недалеко по случаю. Решили, что лучше сегодня пораньше тронемся, чтоб до обеда справиться да и назад. Ломовая артель у нас.

– А кто сейчас в Киеве командует?

– Это смотря как сказать. Если для простых, так Советы депутатов правят. А так Центральная Рада. Грушевский там голова. Да еще военные.

– А чего хотят? В смысле, на что народ призывают?

– Советы за равенство. Землю обещают крестьянам а фабрики рабочим. А в Раде одни за автономию, а другие за незалежность все собачатся.

Вот тут я охренел второй раз. Какая автономия к чертям. Как можно не понимать очевидных вещей, что эта автономия ничего не решит. Ладно, это я сейчас такой грамотный, а им пришлось первый раз идти по этому пути. Теперь становится понятно, зачем я здесь.

– А сидят-то на Владимирской?

– Да, сперва возле Золотых ворот были, а потом переехали. Там близко. Через перекресток. Да ты с нами почти до места доедешь.

Всю дорогу я только и делал, что крутил головой и угадывал так изменившиеся в мое время улицы. Вот перекресток с Дегтяревской, а вот Лукъяновская тюрьма каменной глыбой высится среди двухэтажек, в которой сейчас наверняка сидит кто-то из видных революционеров. А вот Глубочицкая. Все простое и какое–то маленькое.

Через полтора часа, с удовольствием поговорив, мы подъехали под разгрузку. Я хорошо знаю какой стала Большая Житомирская в мое время. Почти все из этих домов, кто выстоял, пережили реконструкцию. А здесь она натуральная. Парадные фасады, центр! А слева, в глубине проходных дворов, видны верхушки зеленых холмов на которых пасутся козы, как будто здесь город и кончается. А за теми холмами вечный Подол. А главное – Десятинная церковь, а не ее фундамент как в наше время. Я всегда думал, что ее спалили татары в очень давние времена. А оказывается нет – вот стоит себе красавица строгая, каменная. По-моему в тридцатые ее взорвут потомки ордынцев в месте с Михайловским Златоверхим. А там, в далеке, нет ни Оболони, ни Троещины, и вся даль, сколько хватает глаз, свободна от бетонных высоток. И такой простор, что даже захотелось поглубже вдохнуть. Правда для того, что бы все это увидеть, пришлось заглянуть в одну из подворотен.

Мебель сообща занесли быстро, хорошо, что на месте появилась еще пара крепких хлопцев. И я, попрощавшись с артельными и Николаем персонально, выдвинулся на Владимирскую. На перекрестке Большой Житомирской и Владимирской посмотрел налево, автоматически проверив на месте ли изящная красавица Андреевская церковь, и повернул направо, в сторону оперного театра. София Киевская как всегда восхищала. Бронзовый Богдан был огорожен металлической оградой, по периметру которой росли деревья и кусты. Создавалось впечатление, что Гетман во главе войска остановился на каменном пригорке, в окружении растительности, и показывает войску куда двигаться. А Михайловский Златоверхий был еще настоящим, не взорванным и восстановленным. Из-за того, что вокруг этой огромной площади не было высоток, казалось, что простора гораздо больше, чем в мое время. Вместо них площадь окружали храмы. Одновременно можно видеть и купола Десятинной, и Михайловский Златоверхий, и Софиевский Собор. А там, в сторону Подола, видны кресты Андреевской церкви. Теперь понятно, почему основным местом проведения торжественных мероприятий Киева была именно эта площадь. Это место – душа Киева.

Довольно многочисленная публика направлялась по своим делам, а я шел и наслаждался городом. Я не ожидал, что на улицах будет так много людей, явным отличием которых от киевлян моего времени было то, что они жили в более медленном темпе. Интернета и мобильной связи не было, поэтому все нужно было выходить, а ноги свои, не казенные. Шагали по своим делам гимназисты и военные, группами и поодиночке, каждый в своей униформе. Плыли в длинных платьях женщины и было очень жаль, что свободные одежды скрывают их фигуры. Дворники в серых фартуках перегоняли с места на место кучи желтых листьев. А голуби, как и у нас, летали и крутились под ногами. Вот слева здание теперешнего СБУ,  как новая копейка, видно даже еще не заселено. Спрашиваю у проходящей на встречу тетки:

– Простите, а что это за здание не подскажете?

– Так це ж городська земуправа повинна була бути. А зараз вже не знаю.

Зато я знаю. Что было и что будет. И если все нормально сложится, то очень скоро это здание заработает на полную катушку, и станет нагонять ужас на разных там красных, белых и остальных цветных.

Поблагодарив женщину за информацию топаю дальше. Я перестал комплексовать по-поводу своего внешнего вида, прохожие, скорее всего, принимали меня за бродягу. Да и многие из простых местных были одеты во что попало. Чувствовалась дыхание затяжной войны. А мне наплевать, лишь бы не мешали. В первых этажах всех фасадных домов – магазины. Съедобное содержимое их витрин  выглядит довольно аппетитно. Я поймал себя на мысли, что народ реально  торгует будущим антиквариатом. А еще полное отсутствие пластика! Совсем нет никаких пакетов и одноразовых стаканчиков. Все натуральное. Свои покупки люди переносят в холщевых сумках, торбах, мешках и корзинах. Или просто, как вот дядя несет окорок, завернутый в бумагу, прямо под мышкой. А вот справа и Золотые Ворота, такие, какими я их помню с детства, до реставрации – просто две каменных, полуразрушенных стены с подпорками. В этой части города за сто лет практически ничего не поменялось. А вместо выхлопа миллионов автомобилей пахло дымком, осенью и навозом, как в селе. Вот гостиница «Прага» – красота этого здания всегда притягивала взгляды неравнодушных. И везде развешены плакаты и листовки –  сразу видно, что здесь, как и у нас, в двухтысячных, идет напряженная политическая борьба. Вижу, что я здесь появился очень кстати.