Текст книги "Прирожденный воин"

Автор книги: Сергей Самаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Ему передают трубку...

Начинается предварительный обыск машины. И сразу же находят две тротиловые шашки.

– Вот и улов... – говорит широкоплечий майор со щегольскими усиками.

Ангел тем временем нажимает на кнопки, ищет неотвеченные номера. Таких нет... Просматривает номера отвеченные. Последний звонок... Проверка времени звонка... Взгляд на часы... Совпадает...

Но на звонок ответили. Значит – промашка...

3

Больше всего от ползанья по узким проходам достаётся локтям и коленям. И столько этих проходов отмерено «червячьим шагом», что локти и колени ноют не переставая. Сохно знает за собой привычку относиться к неудобствам хладнокровно, с усмешкой. Молчат и солдаты-десантники, но майор слышит за спиной их вздохи, которыми обычно гасятся стоны. И всё же передвигаются.

Тесный лаз, ведущий из колодца, в который Сохно едва не свалился, выводит их в другой колодец, отличный от первого. Проход камнем не завален. И сам колодец не такой глубокий – не больше полутора метров. Только верхнее отверстие очень узкое – перевёрнутая воронка. Майор осторожно высовывает из верхнего отверстия голову, осматривается так, словно умеет видеть в темноте. И только после этого вытаскивает наружу фонарь одного из десантников – собственный работать отказался.

Этот колодец не в проходе. Этот в большом зале. Но у самой стены, крутым срезанным отвесом, идущим чуть в сторону и даже намного выше уровня основного пола. На монолитном уступе. Чтобы найти этот выход, необходимо знать о его существовании.

Осмотрев зал под лучом фонаря, майор, змеёй извиваясь, выбирается на уступ, светит под него и тут же спрыгивает на пол. Крупных камней поблизости нет, тогда как чуть дальше их достаточно. Очень похоже на то, что кто-то постарался, приготовил «посадочную площадку». Камни перетаскали... Для чего? Только для того, чтобы не переломать ноги при приземлении. Ясно и другое – проходом кто-то готовится воспользоваться. И необязательно быть академиком семи пядей во лбу, чтобы догадаться, кто хочет это сделать. Сохно догадался. И потому поднял фонарь, осветив солдат, которые только ещё выбрались на край уступа.

– Заминируйте колодец. Так, чтобы весь выход завалило. Фугасик... Три шашки на этот туннель не жалко. Взрыватель от камня, которым выход прикроете...

Десантники дело сделают. Майор уже дважды доверял им такую работу и убедился, что навыки у них хорошие и аккуратность парни дома не забыли. И потому он с чистой совестью может заняться последними пометками на карте. Пометки наносятся цветными карандашами. Для различных видов обозначения – разный цвет. Если не знаком с системой знаков, ничего в карте не поймёшь.

– Товарищ майор, можете проверять... Готово! – говорит солдат с уступа, когда Сохно заканчивает работу.

– А надо проверить? – интересуется Сохно.

– Как хотите. Мы хорошо сделали. Аккуратно...

– Верю... Сами в последний раз проверьте и – ко мне!

Десантники спрыгивают через две минуты. Значит, основательно проверили.

– Вперёд! – командует майор. – Строевой шаг отставить...

Как хорошо, оказывается, просто идти... Даже под землёй. Идти, а не бегать на четвереньках... И сразу забывается, как только что невыносимо ныли при каждом движении колени и локти. Шаг теперь лёгок и пружинист, никакой усталости не чувствуется.

Обследовав большую пещеру, группа выходит в какие-то узкие проходы, большинство из которых заканчивается тупиками. Майор каждый тупик тоже заносит в карту. Отсутствие прохода – это, естественно, точно такая же информация, как откровенный дорожный указатель. Сохно опять идёт первым, обходясь без фонаря. Им попался длинный проход, имеющий множество боковых ответвлений. Но майор, посмотрев на часы, показал рукой направление – вперёд. Середина ночи. Отряд подполковника Разина должен уже выйти на огневой рубеж. Скоро начнётся атака на лагерь Азиза. Пора группе собираться...

И тут посторонние звуки доносятся из бокового ответвления. Сохно замирает, прислушивается. Членораздельных слов разобрать не удаётся, но явно идут какие-то разговоры или даже крики... Словно там – схватка. Майор делает знак рукой. Замирают за спиной десантники. Без команды гаснут в их руках фонари. А майор уже устремляется вперёд, на звук, только каким-то чудом не спотыкаясь в этой кромешной темноте. Однако такое движение по силам только ему одному. Один из десантников спотыкается и падает. Автомат ударяется о каменную стенку. Звук удара отчётливо разносится по переходам. Шум вдали стихает.

Сохно замирает. Минуту стоит, прислушиваясь. Наконец, шёпотом даёт команду:

– Включить...

Теперь они идут со светом, но уже без спешки. Стараются ступать неслышно. Трижды Сохно вполголоса пытается наладить связь через «подснежник». В ответ слышит только помехи.

– Товарищ майор, это, наверное, наши были... – говорит десантник в крутую майорскую спину.

– Может быть... – отвечает Сохно, не оборачиваясь. – А может, и не ваши... Может быть, даже и не наши... Может быть, даже...

Он замолкает, прислушиваясь.

– Показалось?.. – спрашивает то ли сам себя, то ли десантников.

– Что?

– Ничего не слышали?

Они не отвечают, пытаясь вобрать в себя звуки из тишины. И в это время до них доносится откуда-то сзади стон. Все оборачиваются, понимают, что звук донёсся из узкого бокового прохода, который они только что миновали. Майор молча делает знак рукой, показывая направление. Только теперь он идёт уже замыкающим.

Свет мелькнул из-за поворота, но луч тут же прервался, словно фонарь выключили.

– Ножи! – коротко прозвучала команда.

В пещере лучше не стрелять. Кто знает, куда долетит звук выстрела. Пещера – вещь непредсказуемая. Звук может стать предупреждением Азизу, может вызвать обвал, может натворить ещё неизвестно что...

Каждый шаг – боевая позиция. Эти шаги медленные, но они дают возможность встретить любую неожиданность во всеоружии. Теперь коридор расширяется, он уже прямой. Но и он имеет более узкие ответвления. И из каждого ответвления можно ждать атаки, потому что стон не рождается в пещере сам по себе.

Стон впереди повторяется. Десантники двигаются быстрее. Сохно заглядывает в одно из ответвлений и потому отстаёт на два шага. В таком порядке они и выходят в небольшую комнату.

– Осторожно! – предупреждает майор.

Здесь лучи света быстро находят источник звука... Два десантника лежат в лужах крови. Один не шевелится. Второй в сознании. Их товарищи шагают вперёд, за ними Сохно, и в этот момент их молча атакуют. Молчание и быстрое ожесточение нападающих вызывает ужас, но предупреждение Сохно сработало. Атака не оказалась неожиданной. Боевиков трое, но схватка происходит странно. Один начинает атаковать двух солдат, а двое нападают на Сохно. В руках боевиков тяжёлые ножи-мачете, острые, предназначенные для нанесения рубящих ударов. Боевой нож майора короче и легче, но он более умело обращается с ним. Уклоняется от первого удара и, вместо того чтобы отскочить, делает шаг вперёд, чем сбивает с толку второго, уже начавшего движение за тем, кто должен по логике отскакивать. А Сохно сразу наносит удар первому в горло. Второй только разворачивается и руку заносит для удара тяжёлым оружием, когда майор делает выпад и опять попадает в горло. И тут же резко отскакивает на всякий случай в сторону и оборачивается. Отскок выполнен только для того, если есть новый противник, а раз нового противника рядом не оказывается, Сохно шагает туда, где два солдата отступают перед молниеносно мелькающим ножом третьего боевика. Они еле-еле успевают защититься и совсем не имеют возможности напасть. Боевик быстр, активен и опытен.

Майор без труда понял, что видит перед собой человека, прошедшего качественную школу фехтования на ножах. Это не «зоновские» рисованные движения. Это движения, составляющие отработанный до автоматизма цикл. И циклы следуют один за другим без перерыва на раздумья, потому что боевик сам создаёт для себя выгодные положения и знает, куда и как отступит противник после его атаки. Чуть-чуть умеют то же самое солдаты, но у них нет такого исполнительского мастерства. Правда, они умело отбивают удары противника автоматами, выставляя их вместо блоков, но не имеют возможности автоматы использовать по прямому назначению, потому что быстрый противник просто не даёт им подготовиться к стрельбе.

– Ко мне! – негромко говорит Сохно, расстёгивает ремень крепления и сбрасывает с себя разгрузку, мешающую при рукопашном бое, и кобуру «стечкина» с плеча. Аккуратно кладёт к стенке. Движения медленны и осторожны. В любую секунду он готов среагировать на движение боевика.

Боевик оставляет в покое солдат и поворачивается. Он в чёрной одежде, как и два его товарища, распластавшиеся около выхода без признаков жизни. На голове чёрный платок, лицо заросло бородой до самых бровей. В мраке пещеры он кажется страшной хищной летучей мышью, может быть, ещё каким-то подземным чудовищем, исчадием царства Плутона.

Боевик молча оглядывается. Солдаты замирают, а он отходит в сторону осторожными полушагами. И даже видит наставленные на него стволы автоматов десантников. И слышит, как щёлкают предохранители.

– Не бойся... Солдаты стрелять не будут... Я сам мог бы тебя застрелить раньше... – говорит Сохно. – Но ты мальчиков зарезал... – показывает он ножом на двух лежащих десантников. – И за это я зарежу тебя... Как свинью... Понимаешь?.. Тебя, мусульманина, как свинью... Тебе это нравится?

Сохно намеренно говорит оскорбительные для правоверного мусульманина слова, выводя противника из себя. Он уже увидел, как тот хладнокровен и расчетлив в схватке. А хорошо бы ему немного злости добавить. Тогда расчетливость пропадает.

Громко в наступившей тишине разносится звук отрываемых «липучек», Сохно сбрасывает бронежилет и отстёгивает кобуру второго «стечкина». Кладёт к разгрузке.

– Поединок? – с ужасным акцентом спрашивает боевик.

Голос его громок и криклив. Словно он специально старается исказить его.

– Поединок. – Сохно говорит тихо, вкрадчиво, глядя противнику прямо в глаза.

– Я согласен.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

1

– А мы так и будем пиво пить? – спрашивает Тобако, рассеянным взглядом оглядывая двор.

Такой взгляд может быть у любого человека, проводящего скучную бессодержательную беседу с другим человеком. И никто не заподозрит его в проведении жёсткого анализа всего происходящего вокруг. Точно такой же взгляд и у Пулата, и точно такие же действия. Только Пулат контролирует происходящее за спиной Тобако, чтобы тому не оглядываться, и не оглядывается сам, потому что Тобако, в свою очередь, контролирует происходящее у него за спиной.

Оба они краем глаза наблюдают, как вдалеке, через двор, видимые только в просвет между домами, что-то делают Ангел с Сохатым. Там кого-то задержали возле «Фронтеры». Двоих... С двух сторон от машины. Значит, водитель пришёл. Но не из дома, а откуда-то со стороны. Хорошо, если удачно и они попали «в яблочко»... Значит, сейчас сюда позвонят и пригласят пить кофе. Не одному же Ангелу полагается натуральный кофе...

– Пиво напиток хороший, но на улице его престало пить только недоразвитым малолетним ублюдкам... – соглашается Пулат. – Только потому, что они недоразвитые, они и пьют его везде, куда ни посмотришь... А пиво суеты не терпит... Им надо наслаждаться в уюте и тепле...

– Слушай за спиной... – позёвывая, говорит Андрей. – Двое... мужчины... Около тридцати лет... Русские... Вышли из подъезда... Ругаются...

Виталий не поворачивается. Он и так слышит, как ругаются два человека. Но ругаются они шипящим шёпотом, и потому это более заметно со стороны, чем им самим. Но слишком громко скрипит под ногами снег. Шёпот сливается со скрипом. Не разобрать...

– Какой подъезд? – спрашивает Пулат, лицом показывая полное равнодушие.

– Первый.

– Стоянку видно с первого по четвёртый... Я прикидывал...

– Слушай... Приближаются... Спешат...

– Через газон идут?

– Ты глаза на затылке волосами прикрываешь?

Оба замолкают, потому что скрип шагов прекращается. Двое пересекли газон и теперь идут по асфальту. Шёпот без скрипового сопровождения более отчётлив.

– А аккумулятор проверил?

– Батарейку, что ли? А что её проверять... звонил же... Значит, заряжена...

– Башку теперь за это снимут... Не откупишься...

– Может, здесь помехи... В другом месте попробуем...

Они проходят мимо. Пулат расчётливым движением бросает в сугроб пустую бутылку. Так, чтобы на виду была и достать было легко человеку, не любящему по сугробам ползать. Он таким образом всегда заботится о пожилых людях, собирающих посуду, и о бомжах. И поворачивается спиной ко двору. Смотрит в спины двум удаляющимся парням.

Тобако отходит на пять шагов в сторону. Разговаривает с пожилой женщиной, готовой, судя по блестящим глазам, поговорить с любым, кто оценит её новые вставные зубы. Она специально пошире рот при разговоре раскрывает, чтобы эти зубы показать.

– Простите, вы здесь живёте? В первом подъезде?

– Да, – говорит женщина. – А что вас интересует?

– Меня интересуют два мужчины, что сейчас из вашего подъезда вышли. Видели их?

– Видела. Но это не наши. К кому-то, вероятно, приходили. Я их и раньше видела... В подъезде стояли... У окна... Дожидались... На часы смотрели...

– Спасибо.

Тобако возвращается, и по его убыстряющемуся ходу Пулат понимает, что надо тоже шевелить ногами. И он начинает шевелить. Идёт к машине Андрея. Тобако догоняет его. Оба смотрят по сторонам, но видят только две спины. Спины удаляются в том же направлении, в котором идут Андрей с Виталием. И садятся в «БМВ», за которым Тобако поставил свою машину. Правильно поставил. Очень удобно. Даже если мужчины обернутся, они поймут, что идут не за ними, а к другой машине. Это не должно их спугнуть.

Но чего они хотят?

– Как думаешь, что они будут делать?

– Они ждут, когда Доктор поедет. И пристроятся за ним... Будут пробовать в другом месте...

– В таком случае мы сами пристроимся за ними...

– Естественно... Не каждого же террориста подгонять под допрос к Сохатому. Надо проследить, куда они поедут, когда что-то увидят. Докладывай Доктору...

* * *

Доктор недовольно морщится. Сейчас, когда на его имя НЦБ выделило телефон спутниковой связи, ему приходится оставить новинку, не наигравшись, в офисе, и пользоваться простым «мобильником», на который и позвонил Пулат. Это даже обидно, когда кажется, что все просто обязаны знать новый номер его телефона и звонить непременно туда. Но смиряться с оперативной обстановкой Доктор умеет давно. Смиряется и в этот раз. И вытаскивает из кармана трубку.

– Доктор, мы засекли двоих. Они выезжают с противоположной стороны двора. «БМВ» чуть посерее и постарше, чем у Андрея. Та же модель. Не понимают, почему «агрегат» не сработал. Ругаются. Пока здесь генератор, найди заряд и выезжай без него. Побыстрее, чтобы они суеты не увидели... Покрутись по городу... Они думают, что здесь помехи... Хотят попробовать в другом месте.

– Понял, – коротко соглашается Гагарин.

Он делает рукой знак в сторону микроавтобуса с генератором. Сам выходит из «Мерседеса» и приседает, чтобы заглянуть под сиденье. Из микроавтобуса тут же выскакивают два спеца. Доктор говорит им пару слов. Маленький и худощавый спец извивается змеёй, приподнимает свободно свисающий чехол, выгибает спину так, как Доктор сделать никогда не сможет, и заглядывает под сиденье. И вытаскивает взрывное устройство. Тут же рассоединяет контакты. Предупреждающий жест свободной рукой, потом осторожно, почти нежно, двумя пальцами вытаскивает из гнезда детонатор.

Доктор опять говорит два слова, садится в машину и выезжает. Ему надо успеть к перекрёстку раньше, чем с него свернёт «БМВ» цветом посерее машины Тобако. Ни к чему террористам видеть, какая суета идёт вокруг джипа «Опель Фронтера». Могут заподозрить неладное.

* * *

Второй «БМВ» выезжает вслед за первым с небольшим интервалом. Андрей ждёт, пока Пулат поговорит с Доктором, и предоставляет возможность четырём машинам вклиниться в пространство между собой и первым «БМВ». Это необходимо, чтобы не «мозолить глаза» террористам. На повороте ещё одна машина со встречной полосы увеличивает интервал. Так можно вести наблюдение вполне спокойно, без суеты, без нервирующей подозрительности со стороны.

– Бинокль в «бардачке»... – говорит Андрей.

Пулат вооружается биноклем.

– Будь другом, перестройся в третий ряд, – просит он.

– А если они надумают повернуть направо? И перестроятся в первый ряд...

– Значит, ты повернёшь направо сразу из третьего ряда... А отсюда мне ничего не видно.

– Спасибо... Я-то поверну... Только машины из второго ряда въедут именно в тебя. Подожди, сейчас посмотрим, куда поедет Доктор...

«БМВ» цветом чуть-чуть посерее, машина Тобако останавливается второй перед перекрёстком. И народонаселение «БМВ» легко увидело, как мимо них во всей красе промчался «пятисотый» Доктора. Сам Доктор не стал поднимать стекло, и длинные его волосы раздуваются ветром, словно у всадника. Пулат с Андреем тоже успевают заметить «Мерседес».

– Я был прав... – говорит Виталий. – Тебе пришлось бы поворачивать направо прямо из третьего ряда...

Тобако улыбается и включает правый сигнал поворота. И сразу, как машины тронулись, перестраивается в первый ряд.

Начинается аккуратное и скучное занятие – слежение...

2

Боевик готов. Он в себе уверен, усмехается в бороду и проверяет пальцем остроту лезвия. Сохно видит, что у боевика тоже боевой нож, а не мачете, как у двух первых. Значит, условия равны. Оба могут наносить одинаково и рубящие и колотые удары.

– Если он победит... если он победит, отпустите его... – говорит Сохно десантникам.

Они смотрят, растопырив глаза. Парни чувствуют, что только что избавились от смертельной опасности. И не очень понимают поведение майора.

– Выставьте фонари и контролируйте проходы, – командует Сохно. – И не разевайте рты... Это не бой гладиаторов... И здесь не амфитеатр... Ещё десяток таких бандитов с ножами выскочить могут... Не я здесь один «Бандит»...

Он говорит в микрофон, чтобы кто-то услышал его, если вдруг появится связь. Не передвигается по проходам он, но передвигаются другие. И никто не знает, что, где и как в пещерах экранирует, когда связь прерывается. Перейдёт Согрин на десять шагов в сторону и может услышать... Вылезет из какой-нибудь ямы Кордебалет, а в ушах у него раздастся почти родной голос друга...

Фонари валяются в стороне. Солдаты выставляют их с четырёх сторон. Свои и фонари двух первых жертв боевиков. Наверное, есть ещё где-то фонари, принадлежащие убитым боевикам, но десантники не ищут их. И этого света хватит. Опять доносится стон. Теперь второй солдат показывает, что он ещё жив.

– Передвиньте раненых к стенке. Перевяжите, – командует Сохно.

– И моих... – добавляет боевик.

– Твоих... перевязывать поздно... Аллах уже принял их грешные души...

Боевик бросает короткий взгляд на своих товарищей. Сейчас, при выставленном свете, видно, куда наносил удары Сохно. После таких ударов не живут, боевик понимает это сразу, он опытный. И, конечно, быстрота, с которой майор расправился с двумя противниками тогда, когда он сам не успел справиться с двумя десантниками, производит впечатление.

– Наверное, ты хороший боец... Жалко будет такого убивать... – говорит он тихо и отчего-то почти без акцента.

– Мне тебя будет не жалко. Даже при том, что ты тоже боец неплохой. Меня зовут майор Сохно. Запомни имя того, кто отправит тебя туда, куда ты заслужил попасть...

– Майор... – боевик вздыхает громко, демонстративно. – К сожалению, меня не было в стране, когда ты был капитаном. Тогда бы ты никогда не стал майором...

– Ты знаешь меня?

– Тебя знают многие и в Ичкерии, и в Чечне...[24]24
  Традиционно Ичкерией считались горные районы, а долинные назывались Чечнёй. Население Ичкерии – воины и абреки, бедные, но отважные и гордые бандиты. Чеченцы считались больше торговцами, как и ингуши. Во всех войнах ичкерийцы были основной движущей силой.


[Закрыть] Капитан – так тогда тебя звали, без имени, стал для многих кровником...[25]25
  Романы «Закон ответного удара» и «Правила абордажа».


[Закрыть]

– Это зря... Я не убивал исподтишка, как у вас принято... Я убивал в бою... В равном бою... Куча ваших против меня одного... Это считалось равным боем... И их я убивал... Потому что те, кто больше всего кричат о мужской чести, сами чести не знают и при первой опасности прячутся под женскую юбку... Оно и понятно, если они не будут кричать, кто же поверит, что они имеют честь...

– Я тоже убью тебя в бою... – выкрикивает боевик, приходя в ярость.

Но это короткая вспышка. Он быстро берёт себя в руки и опять становится хладнокровным.

Бойцы выходят в центр, стучат ногами, пробуя почву, ощущая соприкосновение обуви и земли. Каждый знает, что любое неуверенное движение, случайный шаг или невозможность сделать необходимый шаг – всё это может стоить жизни. И начинают кружить друг вокруг друга.

В моменты, когда свет попадает на лицо боевика, Сохно видит, что тот немолод. В бороде много седины. Может быть, ровесник майору, может быть, чуть-чуть старше...

Сохно первым показывает ложный выпад и тут же пытается нанести удар ногой сбоку под колено. Боевик на выпад реагирует, а удар ногой блокирует голенью. И отвечает сам быстрой атакой из трёх неразрывных каскадов. Но он атакует пустое место, потому что Сохно оказывается уже в стороне. Тут же следует атака майора, тоже состоящая из нескольких переходящих один в другой каскадов, но и он промахивается. Оба бойца движутся при защите не от противника, а вбок. Это «высший пилотаж» в фехтовании на ножах, который прерывает чередование каскадов, делает это чередование ненужным. Сам смысл каскадов и их чередования сводится к тому, чтобы серией наносимых ложных и настоящих ударов поставить противника в такое положение, в котором он не сможет правильно защититься.

При следующей атаке боевика Сохно показывает ещё один редкий элемент, который могут позволить себе только ассы ножевого боя. Он встречает клинок противника своим клинком. Со звонким лязганьем сталь ударяется о сталь. И противники оказываются в такой опасной близости друг от друга, что боевик предпочитает не рисковать и делает скользящий скачок назад. Назад, а не по кругу, и это уже показывает, что боевик понимает, кто в этой схватке сильнейший. Но виду он не подаёт. Только хмыкает в бороду и делает несколько быстрых перехватов ножа[26]26
  Перехват ножа – приём фехтования, когда нож неожиданно меняет направление и положение в руке или же переходит из руки в руку. Перехват, выполненный на короткой дистанции, когда противник не видит этого, опасен сменой траектории движения руки и чреват неприятностями.


[Закрыть]. Сохно повторяет приём.

– Сдаётся мне, что нас один преподаватель обучал... – говорит майор, мрачно ухмыляясь. Улыбкой назвать его ухмылку сложно. При скудном освещении его лицо, которое и при нормальном свете не слишком привлекательно, кажется страшным.

Боевик не отвечает. Он сосредоточен.

Следующая атака оказывается одновременной и обоюдной. Бойцы сходятся вплотную и имеют опасную возможность ударить друг друга, но успевают левой рукой ухватить правую руку противника. И на какую-то секунду замирают в такой позе, глядя друг другу в глаза. Лиц не видят. Да и глаз почти не видят. Только чувствуют друг у друга энергию взгляда.

На какое-то мгновение Сохно словно замирает.

– Мы не встречались раньше? На тренировке? – спрашивает.

В ответ слышится только рычание.

Руки заняты. Сохно, пользуясь тяжестью своего тела, выталкивает противника ближе к середине, где светлее. Боевик тут же пытается нанести удар коленом в печень. Мышцы пресса Сохно выдерживают такой удар, хотя ощущают его основательность, а сам майор, понимая, что повторная атака может его просто свалить, отвечает ударом лбом в лицо противнику. Но руку его при этом не выпускает, не даёт отступить и наносит следом, один за другим, два точно таких же удара.

Боевик соображает, что ему ответить подобным образом сложно – он выше ростом и только дополнительно разобьёт себе уже и без того разбитое лицо. Он выпускает руку Сохно и пытается вырвать свою руку. Но хватка майора оказывается цепкой, а сам он тут же делает круговую отмашку ножом, нацеленным в горло. Боевик успевает присесть, и лезвие только срывает платок с его головы и разрезает кожу чуть выше лба. Кровь брызжет, окрашивая седые волосы, и начинает заливать глаза. Боевик не пытается закрыться. Он бьёт вслепую кулаком свободной руки. Но Сохно ждёт этого естественного в таком положении удара и подставляет под руку нож. Лезвие приходится на предплечье и наносит глубокую рану. Но в этом положении боевик отчаянно пытается вырвать вторую руку. Это ему удаётся, он отпрыгивает, однако майор делает выпад вдогонку и рубящим движением тяжёлого ножа достаёт и эту руку. Нож падает со звоном, и сам боевик падает в стороне от него, не справившись с инерцией.

Майор делает шаг вперёд. Боевик вытирает со лба кровь. Безоружный, лежачий, он желает встретить свою смерть с открытыми глазами. Сохно склоняется над ним.

– Дайте света! – резко говорит он десантникам. Те наводят на боевика фонарь.

Почти минуту Сохно смотрит молча.

– Я задал вопрос... Мы не встречались в тренировочном бою?.. Сдаётся мне, когда-то ты обучал меня...

Боевик молчит.

– Талгат...

– Я, Толик, не стал бы тебя убивать, даже если бы победил... – говорит Талгат. – Сам я не помню, но мне рассказывали... Что произошло тогда... В последнюю встречу... Я всегда это помню... Но ты меня радуешь – научился владеть ножом лучше меня...

– После тебя я учился и у других...

– Век живи, век учись... – говорит Талгат.

Он поднимается и опять вытирает со лба кровь. Сохно опускает руку с ножом. У стены стонет раненый. Майор бросает в сторону раненого короткий взгляд, и в это время быстрый Талгат тенью мелькает перед глазами и исчезает в проходе.

– Оставайтесь с ранеными, – скороговоркой командует Сохно, а сам стремительно бросается за беглецом. Но уже через пять шагов по проходу понимает, что поиск в темноте и бесполезен и опасен. И возвращается.

– Вы его знаете, товарищ майор? – спрашивает десантник.

Сохно поднимает на десантника задумчивые глаза, но словно не слышит вопроса...

– Товарищ майор...

– А?.. Да... Он не договорил поговорку... Век живи, век учись – дураком останешься... Мы воевали вместе... В Афгане... Он был тогда старшим лейтенантом... Тоже – спецназ ГРУ... Был лучшим спецом по фехтованию на ножах...