Текст книги "Прирожденный воин"

Автор книги: Сергей Самаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

3

...Летний Афган – пыльный и жаркий. Зимний Афган – пыльный и холодный. Но и в летнем, и в зимнем Афгане одинаково не хватает воды...

...В кишлаке большая база одного из отрядов инженера Масуда[27]27
  Инженер Масуд – кличка полевого командира таджикских отрядов, впоследствии генерала Ахмад Шаха Масуда, убитого талибом-террористом в 2001 году.


[Закрыть]. Кишлак бомбили дважды. Но разведка доносила, что оружие со складов по-прежнему продолжают получать. Значит, бомбардировки цели не достигли. Иными способами пробиться сюда возможности не было.

Капитан Сохно получил приказ подобраться к кишлаку на максимально короткую дистанцию, провести разведку и в заранее определённый час дать вертолётам-ракетоносцам наводку. График был расписан почти поминутно. При этом командование, как всегда, настаивало на разведке силами по меньшей мере двух взводов – слишком много вокруг кишлака стояло маленьких летучих отрядов моджахедов. И заставили-таки выйти такими силами. Но всем составом отряда идти в глубину территории – значит обрекать на смерть себя и солдат и одновременно отказаться от выполнения задания. Их сразу обнаружат, сразу окружат и уничтожат ещё до прихода подкрепления, если вообще возможно в такой густонаселённый район выбрасывать подкрепление. Потому Сохно, предварительно согласовав вопрос со своим комбатом подполковником Согриным, оставил весь отряд в верхнем ущелье, недалеко от места высадки, приказав командиру второго взвода расставить посты наблюдения так, чтобы их самих никто не смог наблюдать со стороны, и сидеть там до точно определённого времени. Потом выступить в прикрытие и отсечь возможного противника. А сам отправился с солдатом радистом и командиром первого взвода старшим лейтенантом Талгатом Абдукадыровым вперёд. Экипировались при этом в неуклюжие штаны-сапоги от костюмов противохимической защиты. Резиновых сапог на афганских складах не водится, только калоши.

Карта показывала единственную возможность подобраться к кишлаку незамеченными – через кяриз[28]28
  Кяриз – подземный глиняный туннель для подачи воды на орошаемые поля и в арыки населённых пунктов. Может тянуться на сотни километров.


[Закрыть]. Эта же карта показывала вход через смотровую площадку в двадцати пяти километрах от самого кишлака. Что такое марш-бросок на двадцать пять километров – кто пробовал, знает! А марш-бросок под землёй, по тоннелю, где невозможно выпрямиться в полный рост, да ещё в костюме ПХЗ, чтобы не промокнуть насквозь, да ещё тащить оружие и сухой паёк на три дня, отведённые для выполнения задания, плюс рация «стопятка»...

Но и это не самое неприятное. Самое неприятное заключалось в том, что выход из кяриза находился в самом центре большого кишлака, где предстояло проводить разведку. Но саму разведку осуществлять следовало со склона горы. Значит, надо незаметно выйти, незаметно пробраться через кишлак, переполненный моджахедами, незаметно пробраться мимо внешних постов за пределы улиц и кварталов, а потом забраться на склон горы, замаскироваться там и вести пристальное наблюдение, чтобы определить месторасположение складов с оружием и боеприпасами.

Они бежали «гусиным шагом». Это лютое издевательство над собой – так бегать. Изощрённый мазохизм. Но они бежали, по очереди включая фонари, а часто и вообще в темноте, чтобы сберечь батарейки. Им необходимо было уложиться в расчётное время. Задняя часть бедра несколько раз напоминала о себе, готовая скрутить ногу судорогой. На этот случай Сохно для себя и для других приготовил иглы. Самые обыкновенные иглы от медицинских шприцов. Судорога стягивает мышцы – уколи посильнее ногу, и боль заставит забыть про судорогу. Можно снова бежать. И обязательно считать шаги, обязательно сверять время. Иначе нельзя. Иначе вся операция провалится. Вернее, операция-то не провалится, но они не сумеют выбраться.

Казалось, они бежали уже десять лет, когда Сохно дал команду:

– Стоп! Первая точка! Двадцать километров...

До кишлака осталось бежать ещё два с половиной года.

Дыхание у всех троих короткое, прерывистое. Стараются продышаться, но в кяризе и продышаться трудно, хотя вода и несёт чистую горную свежесть.

Там, на первой точке, он и оставил Талгата. Самое ответственное задание.

– Могу тебе только посочувствовать... – сказал при расставании.

– Я выдержу, – ответил Талгат угрюмо.

Фугасный заряд они устанавливали все вместе. Труднее всего было подвесить его к потолку. Подвесили, вставили взрыватель, протянули на предельное расстояние шнур. Пожали руки остающемуся. С чувством, с надеждой. Им идти, им красться, им снимать при надобности часовых, им наблюдать и сообщать. Это ерунда по сравнению с тем, что предстояло ему. Ему стоять двое суток на одном месте, согнувшись, потому что выпрямиться там негде – потолок слишком низок. Сесть в воду нельзя. Замёрзнешь. Вода ледяная, ледниковая. И темнота вокруг непроглядная. Можно, конечно, и фонарь включить. Но потом придётся назад десять лет бежать в темноте. Двое суток стоять в темноте на одном месте и слушать журчание ледяной воды. Двое суток держать в руке шнур от фугасной мины. И не прозевать нужный момент – дёрнуть шнур. Именно – в нужный момент. С ума сойти можно. Как спина будет разламываться от неудобной позы? Как силы будут утекать и утекать вместе с журчащей водой? Что мерещиться будет в этой темноте?.. Какие голоса придут и будут пугать и что-то шептать?..

А они пошли...

Они вышли в нужном месте перед самым рассветом, когда бывает особенно темно, и у часовых появляется самая сильная усталость. Они благополучно пробрались через улицы, всего дважды спрятавшись в арыках от проходившего патруля. Они вычислили и обошли внешний пост, а потом, уже с рассветом, забрались на склон горы, замаскировались и по очереди вели наблюдение, отмечая на подробнейшей карте всякое передвижение внутри кишлака. Это была привычная работа спецназовца. А потом, когда в назначенный час прилетели вертолёты, они развернули рацию и давали наводку. НУРСы нашли в этот раз правильную цель. Склады разбомбили. Боеприпасов там было столько, что взрыв уничтожил и весь кишлак. Люди, что в живых остались, бежали в страхе, потому что раздавались новые и новые взрывы.

Бежали и они. Впереди моджахедов.

Кажется, их заметили. Кажется, в них даже стреляли. Они не отстреливались. Им следовало уложиться во времени. Пять километров. А потом впереди взметнулась земля – Талгат не подвёл. Взрыв был почти не слышен, но он создал для них необходимую воронку. Они попрыгали вниз, в кяриз. И теперь уже побежали гусиным шагом. Но остановились почти сразу. Не увидели сигнального света фонаря. Талгат должен был просигналить им фонарём. Сигнала не было. Они позвали. Он не ответил. Они сами начали светить вперёд. И увидели его. Он стоял, не видя света, согнувшись и уперев руки в колени, смотрел прямо перед собой. Ничего не слышал. Не замечал присутствия товарищей. Они пытались его растолкать. Он не реагировал. Пытались тянуть за собой. Он не мог бежать. Тогда Сохно взвалил его на плечи...

Он сам не помнит, как они бежали. Он просто отключился.

Но бежал. Где-то сзади гремели автоматные очереди. Их преследовали и под землёй, и на поверхности. Понятно, моджахеды знали, где им предстоит выбираться на поверхность. Но поверху преследовать труднее. Рельеф не тот. Каменистая гряда путь перекрывает. Потому они и уходили низом. Будь кяриз прямым, их, конечно, перестреляли бы. Но они ушли. И выбрались на поверхность.

Там их встретило охранение. Сохно с рук на руки передал не пришедшего в себя Талгата, потому что уже не мог нести его сам. Его самого впору было нести. Они двинулись в верхнее ущелье. Одно отделение прикрывало отход. Вертолёты-транспортники были уже рядом. Ракетоносец барражировал в отдалении, прикрывая отход и отсекая преследователей НУРСами. И только в полёте Сохно пришёл в себя. Увидел глаза Талгата. Мёртвые, немигающие, остановившиеся глаза человека, который двое суток стоял в темноте, согнувшись, держа в руке шнур от фугасной мины. Он дёрнул за шнур ровно в назначенную минуту. Но что случилось с ним? Красавец офицер стал абсолютно седым...

* * *

...Старшего лейтенанта Талгата Абдукадырова комиссовали вскоре, признав психически больным... Правда, диагноз звучал чуть иначе: «посттравматическое состояние глубокого невроза», – но это сути не изменило, хотя и изменило судьбу. А вскоре попал в плен и, после вызволения, истерзанный пытками, был комиссован и капитан Сохно. Диагноз звучал примерно так же... Оба, однако, сумели с собой справиться и вернуться к нормальной жизни. Сохно умудрился даже в армию возвратиться. Правда, в звании, которое уже пережил по возрасту... Но он человек необидчивый... Тогда ему просто повезло – понадобился для конкретной операции лично он. А что стало с Талгатом – неизвестно...

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

1

С рассветом появляется вертолёт-разведчик. Значительно раньше, чем планировалось.

Характерный звук вертолётного двигателя и хлопанье лопастей приходят сзади, из пройденного вчера ущелья. Значит, вертолёт заходит долиной, не поднимаясь высоко. Ориентируется не по карте, а по следам, оставленным группой подполковника Разина, и «привязывается» к обстановке. Ночью-то, конечно, высоко шёл.

Вертолёт-разведчик – не ракетоносец. Он не в состоянии поддержать огневой мощью. Бортовой пулемёт – не атакующее оружие, но тоже подмога, если она понадобится. Пока, однако, в подмоге необходимости не возникает. Да и разведку проводить рано. Помощь авиации планировалась на то время, когда боевики отойдут. Необходимо будет просмотреть все направления отхода.

Разин задирает рукав и бросает взгляд на часы. На четыре часа раньше... Пошла раскоординация в действиях штабной системы управления... Это не к добру! Сможет ли вертолёт эти четыре часа продержаться в воздухе? Обратный путь у него не близкий... Это для тяжёлых и сильных машин дальний полёт – норма. У маленького разведчика и время и дальность полёта сильно ограничены.

Радист держится неподалёку. Рация развёрнута, растянута между елями антенна. Разин уже передал сообщение в штаб о начале операции. Теперь, когда дело пошло, молчание в эфире не имеет смысла.

Подполковник молча показывает радисту на небо в той стороне, откуда доносится шум винтов. Радист кивает:

– Понял, товарищ подполковник.

И садится в снег перед рацией, установленной на плащ-палатке.

Из семи джамаатов Азиза полностью уничтожен только один. Постарался Парамоша с приданными ему солдатами. Второй снайпер группы – лейтенант Паша Сокольников оказался в худшей позиции. Он держит нижнюю тропу. Но ею никто воспользоваться не желает, хотя засаду там обнаружить не могли. Сокольников занял позицию в темноте, и отступление боевиков началось тоже в темноте. И теперь снайперу приходится снизу выискивать отдалённые цели. Доложил, что «снял» трёх боевиков с ближайшей верхней тропы и ещё двух с тропы выше первой. Остальные вышли из сектора прострела и появляются только периодически. Не зная троп, невозможно предположить следующее кратковременное появление. Сокольников переключился на арьергард и помогает сейчас группе майора Паутова. Ловит момент, когда кто-то из боевиков заслона меняет позицию – только в этом случае ему их видно.

У майора дела идут лучше. Паут – насекомое зловредное, если пристанет, не знаешь, как от него отвязаться. Майор старается оправдать свою фамилию. Цепкий и настырный. Два джамаата завязли прочно. Вернее, по численности там уже только один остался. Благодаря хорошей работе Парамоши боевики заслона не получили огневой поддержки и не имеют возможности организованно отойти. Ещё чуть-чуть, и они просто побегут... Как только поймут, что поддержки не будет. Но и бежать будет бесполезно. Разин это предусмотрел. Фланги охвачены, через несколько минут начнётся зажим. А это – кинжальный огонь... Дальняя поддержка со стороны других джамаатов существенного вреда наступающим нанести не сможет. Дальних снайперы самих караулят. Только момента ждут...

Подполковник по-прежнему не выпускает из рук бинокль. Высматривает склон горы. Особое внимание привлекают два джамаата, идущие выше других. Из-за дальности и кратковременности появления невозможно рассмотреть их достаточно хорошо. Но определить численность Разин сумел. В одном джамаате восемнадцать человек, во втором только тринадцать. Восемнадцать – это слишком много. Резонно было бы предположить, что именно в нём ведут трёх человек, ради которых и проводится операция. Резонно бы... Но подполковник хорошо изучил психограмму Азиза. И сам сделал точно такой же вывод, когда знакомился с документами по деятельности Азиза в должности полевого командира. Любит вводить в заблуждение! Делает это даже тогда, когда нет очевидной необходимости. Просто на всякий случай...

– Товарищ подполковник, «Шмель» на связи... С сообщением...

Радист протягивает Разину наушники с микрофоном.

– Я «Волга»! Я «Волга»! «Шмель», как слышишь?

– Нормально, товарищ подполковник. Я «Шмель»...

– «Шмель»... Что случилось? Почему так рано прилетели? Вы мне нужны позже...

– Погода, товарищ подполковник... Через час нам уже убираться пора...

– Чёрт! Что там гадалки наобещали?

– Пуржит... Штормовое предупреждение дали... Правда, чуть в стороне, но и вас краешком накроет... Видимость по прогнозу почти нулевая...

– Тебя понял. «Шмель», просмотри обстановку. Меня интересуют два верхних джамаата. И ещё куда-то пропал самый правый от меня. Не вижу уже давно. Всего их вверху должно быть четыре. Покрутись...

– Есть покрутиться, «Волга»... На связь выйду минут через пятнадцать...

Разин возвращает наушники радисту и подправляет микрофон «подснежника».

– «Кречет»! Я «Волга»!

– Я «Кречет»! Слушаю, Александр Андреич...

В наушник доносится отдалённая стрельба. Майор Паутов, похоже, добавляет на микрофоне громкость.

– Слышал разговор со «Шмелём»?

– Слышал.

– Что думаешь?

– А что тут думать... Поджимать бы надо, да и так поджимаем... Боюсь, оторвутся остальные...

– Если фланги сниму на преследование, справишься один?

– Справлюсь. Только преследование может спину моим оппонентам подставить. Ещё бы минут десять... Они погоды не сделают...

– Погода сама нам гадостей наделает. Даю десять минут. Додавливай...

* * *

Вместо пятнадцати минут, что взял на разведку командир вертолёта, он выходит на связь через пять минут, находясь для подполковника в зоне прямой видимости.

Радист зовёт снова:

– «Шмель», товарищ подполковник.

Разин подносит микрофон, соединённый с наушниками, к лицу. Сами наушники одевать не стал.

– Я «Волга», слушаю тебя.

– Товарищ подполковник, справа джамаата не видно. Про который вы говорили...

– Они не могли уйти за перевал. Поищите свежие следы.

– Поищу... Там ещё, товарищ подполковник, группа наших... Близко к вершине...

– Это полковник Согрин со своими.

В эфире раздаётся сильнейший треск. Словно жёсткую и тонкую фольга мнут перед ухом.

– Непогода, товарищ подполковник, приближается.

– Нет, «Волга», это я в разговор вклиниваюсь... Я «Рапсодия», как меня слышите? Привет «Шмель»... Я тебя тоже видел...

– Наконец-то, – с облегчением вздыхает Разин. – «Рапсодия», я жду тебя с нетерпением. Уже волноваться начал.

– «Волга», я отследил пропавший джамаат... Они готовят сюрприз тем, кто пойдёт в преследование...

– «Волга», я «Шмель». Я получил приказ. Покидаю вас. Непогода меняет направление. Идёт в вашу сторону. Постарайтесь не замёрзнуть.

– Счастливо добраться, – говорит полковник Согрин. – Мы справимся.

2

Все группы сошлись у большого камня-валуна посреди центральной пещеры.

Обстановка выяснена. Данные сведены на основной карте – у полковника Согрина. Сам полковник тихо перешёптывается с Кордебалетом и Сохно. Проводят оценку. Трое раненых лежат здесь же, перевязанные. Рядом с ними сержант Серёжа Волков. Стоит, виновато опустив голову. Благодаря его инициативе в группе и появились раненые. Сержант понимает, что инициатива проявлена вопреки приказу.

Согрин подсвечивает фонариком и смотрит на часы. Задумывается, уперев локти в колени. В тишине проходит пара минут. Повторный взгляд на часы, словно полковник забыл, где стоит стрелка, на которую только что бросал взгляд.

– Игорь... – зовёт Сохно.

Полковник вопросительно поднимает брови. Майор показывает ему глазами на сержанта. Согрин выпрямляется.

– Сержант Волков!

Сержант вытягивается по стойке «смирно».

– Сержант Волков, от лица службы объявляю вам благодарность за проявленную бдительность и старание. Если бы не ваша инициатива, мы так и не узнали бы, что рядом находится такой опасный противник. Это могло бы доставить всему личному составу большие неприятности.

Полковник протягивает сержанту руку. Тот пожимает её с недоумением. У парня комплекс вины перед ранеными, он ожидает взыскания, а получает благодарность. Согрин снова смотрит на часы.

– Всё! – командир оглядывает свой маленький отряд. – Шурик, подобрал помещение?

– Тупичок. Недалеко от выхода, – докладывает Кордебалет. – Легко найти. Тому, кто знает пещеры, там делать нечего...

– Это самое важное, – соглашается полковник. – С ранеными оставляем двоих. Следить, чтобы раненые не стонали. По запасному шприц-тюбику на каждого раненого. Если что, вколоть... Пусть спят... Переносите...

Под командой ожившего сержанта раненых готовят к переноске в помещение, подобранное майором Афанасьевым. Полковник инструктирует младшего сержанта Басова – радиста-десантника.

– Через семнадцать минут кончается наше персональное «время молчания». Двенадцать минут нам всем на выход и подъём по склону. Пять минут на развёртывание рации и настройку. Вперёд!

Полковник покидает большой зал первым. Входит в боковой рукав, сокращая путь. Он уже ориентируется здесь, держит в памяти множество переходов и знает, как лучше всего выйти на свежий воздух. Солдаты освещают фонарями путь. За полковником несут раненых. Замыкает группу майор Сохно. Он задерживается у входа в рукав, оборачивается. Кажется, где-то вдалеке раздался посторонний звук. Словно камешек упал. Такое бывает, когда в темноте обопрёшься о стену, а со стены камешки сыплются. Майор прислушивается. Затем выходит на два шага. Так, чтобы его было видно издали. Освещает себя фонарём, который снова заработал. И машет рукой, словно прощаясь. Издали, из глубины пещеры, ответно прогуливается по темноте туда-сюда тугой луч света. Медленно прогуливается, словно ответ на приветствие Сохно – неуверенный, с сомнением.

– Талгат... – громко говорит Сохно. – Уходи... Я прошу тебя...

Луч света в темноте гаснет. Если это и ответ, его можно понять по-разному.

* * *

– Атмосферные помехи, товарищ полковник... Я не в силах ничего сделать... Посмотрите, вон там, вдали, небо темнеет, как вечером... – говорит младший сержант Басов, показывая на юго-запад. Он от природы фаталист, спокоен, уравновешен, нетороплив, но вдумчив и деловит, надёжен – так охарактеризовало Басова командование батальона, когда полковник отбирал себе людей. – С погодой бороться я не умею.

Младший сержант Басов устроился за большим камнем. Полковник рядом залёг, рассматривает в бинокль происходящее внизу. Оценивает умение Разина-командира. Оценить есть что. Согрин знает, что силы группы Разина ограничены, потому что приданный десант полностью выставлен в заслоны. И Разин не показывает свой количественный состав до той поры, пока не разойдутся в разные стороны джамааты Азиза. А когда они разойдутся достаточно, тогда можно и Азизу показать, что силы атакующих не превосходят его в количественном составе. Про качественный состав разговор особый. Но Азиз тогда ничего предпринять не сможет. Он сейчас уже теряет своих людей одного за другим. Один джамаат уничтожен полностью на площадке чуть выше базового лагеря. Два джамаата с большими потерями пытаются сдержать силы спецназа, пока и не идущие в откровенное наступление. Да и другие отступающие джамааты время от времени попадают под огонь снайперов.

– Природе, к сожалению, и я приказать не могу... – Согрин отвечает радисту спокойно. Расстроиться есть от чего, но что толку от расстройства. Сейчас Разину очень нужна была бы связь с наблюдателем, засевшим сверху, выше уровня нахождения боевиков, и отслеживающим их передвижения. Но если нет возможности сделать необходимое, то ее нет.

– Ребятки ко мне в гости идут... Точно... – говорит майор Сохно.

Сохно показывает Кордебалету на джамаат, прямо направляющийся к пещерам, которые он обследовал и заминировал. Те самые, что имеют множество узких лазов, позволяющих вести обстрел преследователей с разных точек, словно высовываясь в окна.

– Вон тот, посмотри, Шурик, первым идёт... Самый суетливый... Он будет торжественную красную ленточку перерезать... Надеюсь, у него есть ножницы!

– Ты все «растяжки» красным цветом покрасил?

– И торжественный фейерверк подготовил... – отвечает майор. – Сдача ловушки в эксплуатацию. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Согрин пытается вычислить местонахождение снайперов, выставленных Разиным. Если сумеет это сделать он, значит, и в отряде Азиза вполне может оказаться зрячий боевик. А там тоже есть снайперы. Тогда жди неприятностей. Снайперы воюющих сторон традиционно не любят друг друга. Конкуренты в борьбе за жизнь. И даже часто работа снайпера сводится в основном к тому, чтобы уничтожить коллегу в стане противника. Сутками высиживают в неподвижности, готовят друг другу хитроумные ловушки. Здесь уж так – кто носит винтовку с оптикой и по старинке и по стандарту работает, тот долго не живёт. А кто мыслит нестандартно, кто неожиданности готовит, тот остаётся в победителях.

– Вертолёт, товарищ полковник... – пальцем показывает на далёкую точку в небе младший сержант Басов. – С неба подмога...

Чихающий звук вертолётного двигателя ещё не долетает до склона горы, где спецназовцы пристроились. И полковник удивляется дальности взгляда радиста.

– С таким зрением тебе бы в снайперы идти...

– Зрение у меня хорошее, – соглашается младший сержант. Но этим и ограничивается. Должно быть, радистом быть ему нравится больше.

Они долго ещё лежат, наблюдая за происходящим внизу. «Крестники» майора Сохно торопливо заходят в устье пещеры. Майор просчитал их действия правильно. Теперь над ними кружит вертолёт. Приблизился. Ведёт разведку. Сохно переворачивается на спину и машет рукой, приветствуя.

Младший сержант смотрит на рацию. Туда же поворачивается и полковник. Рация включена, стрелка указателя ручки установлена в положение «тел.» – «телефон», штекеры наушников и микрофона вставлены в гнёзда. И сквозь треск эфирных помех пробиваются голоса. «Волга» разговаривает со «Шмелём».

– Пробились, товарищ полковник... Природа не подвела...

Радист протягивает наушники Согрину и сам пригибается, чтобы не мешать проводу натянуться полностью. Полковник сначала слушает и только потом вступает в разговор. Прощается со «Шмелём». Вертолёт круто ложится на бок и уходит в сторону – на большой высоте, над горным хребтом. «Рапсодия» и «Волга» остались в эфире одни.

– «Рапсодия»! Что там с пропавшими?

– Предоставь Аллаху решить их судьбу на небе, на земле её уже определил «Бандит»...

– Скажи Толику спасибо...

– Он передаёт тебе привет от старого знакомого... Здесь по пещерам ползает Талгат Абдукадыров. Помнишь такого? В твоей роте взводом командовал в Афгане.

– Всех вместе свело... – вздыхает Разин. – Политической судорогой... Что ещё скажешь?

– Выходи в преследование... Это путь к пещерам... Там я встречу...

– Поддержи огнём... Особое внимание на два верхних джамаата. Нужные люди должны быть в одном из них. Я думаю, в меньшем по составу. Это обычная для Азиза маскировка.

– Я присмотрюсь. Но они от меня в стороне... В пещерах вся работа выполнена...