Текст книги "Козни колдуна Гунналуга"

Автор книги: Сергей Самаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Стрельцы же так и просидели целый день за изготовлением стрел, работали без отдыха, но опустошили только полторы корзины с древками из четырех для них подготовленных. Судя по тому, что оставшиеся корзины, посмотрев на небо, они не унесли в трюм, эту же работу намеревались продолжить и на следующий день.

Только перед закатом кормчий Валдай дал команду к причалу. С такой нагрузкой следовало хотя бы раз в день кормить гребцов горячей пищей, чтобы не потеряли раньше времени силы. Варить что-то можно было только на берегу, поскольку ладьи, в отличие от драккаров, не имели, как увидел Ансгар, небольшого глиняного очага, устанавливаемого на песке, засыпанном прямо на днище, где можно было спокойно разводить огонь и не бояться, что лодка прогорит. Славяне реже, чем скандинавы, пересекали моря, где плавание вне видимости берега занимает несколько дней, и потому надобности в таком очаге, наверное, не видели. Хотя сейчас надобность была очевидной, и очаг позволил бы дополнительно сэкономить время.

Все четыре ладьи встали рядом. Ладья сотника Большаки причалила, как и плыла, последней, но ее команда не стала разводить на берегу костер, и конунг с удивлением убедился, что у руян на ладье есть очаг, ничуть не хуже привычного скандинавского, и даже больший по размеру, напоминающий целую печь. Впрочем, ладья сама была большая и команду имела большую, которой и печь требовалась соответствующая.

Но долгая остановка беспокоила, поскольку оттягивала момент достижения цели.

– Мы не отстанем? – с тревогой спросил конунг Валдая.

– А ты что, конунг, думаешь, шведы плывут без остановки? – ответил кормчий. – Но не переживай. Мы немного отдохнем и двинемся в темноте. Все кормчие Волхов хорошо знают. Пока ветер попутный, надо этим пользоваться. Да и ночи летние светлые. А Волхов – не Ловать. От берега до берега простор есть. И место для маневра. Даже в темноте.

Такое сообщение согрело Ансгару душу. Надежда на удачную погоню ожила.

– Когда мы сюда плыли, ярл Фраварад говорил, что здесь есть преимущественные ветра… В основном дуют с Балтии…

– Как лист на осине полностью покраснеет, только с Балтии и пойдут, – согласился Валдай. – А пока откуда угодно могут быть. Надо не упускать момента.

Момента ладьи не упустили, и, как только были опустошены котлы с пшеничной кашей, часто заменяющей славянам скандинавскую рыбную похлебку, лодки снова тронулись в путь. Но с наступлением темноты кормчие отправили большинство гребцов спать, оставив по пять человек с каждого борта, и двинулись под парусами. Конечно, скорость при этом была не слишком большой, тем не менее ладьи все равно продвигались ходко, и хотелось Ансгару верить, что сокращали отставание от драккаров Дома Синего Ворона, которые не знали, что их преследуют, и потому должны были бы, судя по всему, ночью отдыхать. Конечно, если у них не было особой причины спешить куда-то.

Например, на выборы конунга Норвегии…

Глава 3

Из-за того, что плыли даже ночью, время в пути значительно сократили, и к Ладоге-морю вышли к концу третьего дня, так и не догнав драккар шведов на реке. Должно быть, шведы сильно спешили и тоже берегли время. А без оснований торопливости не бывает. Значит, были серьезные основания. И Ансгар все больше утверждался в мысли, что на драккаре-беглеце везут плененного дядю Фраварада. К сожалению, он не мог подыскать подходящие слова, чтобы убедить своих спутников в том же самом.

И вообще, оттого, что догнать шведов сразу не смогли, рядом с юным конунгом никто особо не расстраивался. Может быть, это было даже, как считали опытные сотник Овсень и кормчий Валдай, к лучшему, потому что выход в Ладогу прикрывали два словенских острога, стоящих на самом берегу, и не исключено было, что между острогами была протянута под водой крепкая цепь, которую не трудно было поднять в любую минуту. Точно такая же цепь, как в самом Словене. И иметь после речного боя осложнения со словенской стражей кормчий и сотник не хотели. Хотя словене и Ладогу-море тоже считали своей территорией, тем не менее там уже было больше простора для действий, и пойди потом докажи, кто атаковал шведский драккар или драккары. Море простым людям следов не оставляет. А какой-нибудь колдун или ведун, который сумеет все же прочитать что-то, явных доказательств, кроме своих слов, представить не сможет. А на этих словах обвинения не выстроишь. Значит, можно было надеяться на удачу.

– Будем на большой воде догонять. Свеи, я думаю, только в одну сторону пойти могут, – решил Валдай. – В сторону Нево-реки… Это самый короткий путь в Швецию. Хотя все зависит от стороны, в которую им попасть нужно. Могут, конечно, и сразу на полуночь двинуть. Так тоже в свейские земли угодишь. Сначала по протокам, потом через озера, и дальше снова по протокам. Саамы [11]11
  Саамы– финны. Но в период раннего Средневековья саамами часто звали все угро-финские племена, что населяли территорию северной Руси вне территории современной Финляндии, в том числе и Карелию. Сама Финляндия в те времена считалась шведской провинцией, хотя это понятие относилось к наиболее обжитым прибалтийским территориям Финляндии. В глубинку, куда не вели судоходные реки, даже сами шведы не часто заглядывали и понятия не имели, кто там живет и кому племена подчиняются.


[Закрыть]их пропустят беспрепятственно. Если большая вода стоит, можно и волоки миновать по воде. Но большинство на Нево-реку идут.

Кормчий все местные водные пути знал, похоже, отлично и держал их в своей необъятной памяти. Да и как не знать, если изучению этих путей всю жизнь посвятил.

– Нам тоже туда, – согласился Ансгар. – Попробуем догнать?

Валдай промолчал и только кормовым веслом пошевелил, выправляя ход ладьи.

– Постараемся догнать, – за кормчего уверенно сказал сотник Овсень и приложил свою широченную ладонь козырьком к глазам, чтобы посмотреть вдаль.

Словенские остроги миновали спокойно, успев рассмотреть и саамскую деревню, что стояла рядом с незапамятных времен. Стража встретить ладьи не вышла, только посматривала с высоких наблюдательных площадок, даже не подняв луки, и лишь острия копий торчали над остриями бревенчатого тына. Впереди уже виднелась темная гладь Ладоги. А еще через четверть часа берега Волхова оборвались как-то внезапно, резко, и ладьи одна за другой были вынесены ветром и течением на широкий простор. Кормчий Валдай круто вывернул свое весло вправо, поворачивая ладью налево, в обход лесистого мыса. Но смотрели все не на мыс, а через борт на Ладогу. Здесь простор казался бо́льшим, нежели на Ильмень-море, и более суровым, может быть, просто из-за более серого цвета здешней воды, может быть, потому, что и небо с восходной стороны стало наконец-то хмуриться, обещая так ожидаемую Ансгаром непогоду, словно бы приближающую его к дому. Но смурное небо было ладейщикам только на руку. Все хорошо понимали, что непогода всегда идет вместе с ветром, а часто с ветром и крепким, может быть, даже близким к штормовому или даже штормовым, пришедшим не по времени года. Но, в любом случае, ветер с восходной стороны как раз приходился в их паруса, и это не могло не радовать.

– У кого глаза помоложе моих? – сказал Овсень. – Мне кажется, парус впереди вижу…

Все стоящие на палубе стали всматриваться вдаль.

– Это ладья… – твердо сказал вислоусый стрелец Белун.

– Мне тоже так кажется… – согласился десятник Велемир, наверное, самый остроглазый человек на борту. – Ладья, а не драккар. И в нашу сторону идет…

– И как раз со стороны Нево-реки… – заметил Валдай. – Будет у кого спросить про драккары… Они могли уже и соединиться…

– Не надо спрашивать, – только что сделанной, но еще не уложенной рядом с другими новой стрелой показал стрелецкий десятник Велемир на берег в левую сторону. – Уже соединились и нас ждут… Три «дракона» у берега… Ночевать там собрались… Уже костры запалили…

– Вот уж кстати, – сказал Овсень, запуская пальцы себе в бороду, словно он с чего-то испытал желание себя слегка потрепать. – Пусть спать укладываются. Время для этого у них есть. Я с удовольствием разрешу им не проснуться. Валдай, к берегу скорее прижимайся.

Кормчий быстро выполнил команду, и вслед за ним три другие ладьи стали забирать значительно левее.

– На фоне мыса они нас не сразу приметят, – сказал Овсень. – Всем готовиться! Сеча обещает быть серьезной. Куделькин острог им звучно аукнется и долго с икотой вспоминаться будет. Даже в самой Вальгалле. Готовимся…

* * *

Вот уж когда непогода пришлась совсем кстати…

На совете, которым руководил сотник Овсень, его решения одобрили все, и даже сотник Большака, который всегда любил действовать самостоятельно и своей самостоятельностью весьма дорожил, только добавил несколько штрихов в уточнение, но с остальным согласился. Лучший план для такой ситуации придумать было трудно.

Со стороны Ладоги-моря драккары должны быть атакованы двумя ладьями. Использовать для атаки три ладьи не захотели, чтобы заранее не настораживать противника. А две выглядят внешне менее сильными, чем три драккара. Первая, самая большая и привычная к атаке с воды, – ладья сотника Большаки со всеми его силами. Вторая ладья поплывет с гребцами двух других ладей, переместившихся в одну. Всего для атаки с воды набралось больше двух сотен воев. А их подход к берегу изначально прикроет непогода. Тучи скоро и луну, и звезды скроют и сделают видимость весьма ограниченной, что даст возможность ладьям подойти близко к берегу и не позволит свеям на драккарах подготовиться неторопливо, без суеты, которая всегда мешает что-то сделать правильно. Кроме того, свеи могут подумать, что команда с ладей, выйдя на ночь глядя из устья Волхова, поспешила к берегу на свет костров, чтобы найти приют от непогоды. Решение естественное для тех, кто мало плавал. А свеи, как всегда, напыщенны, как гусаки, и мореплавателями считают только себя. И посчитают, что торговые ладьи им опасности не представляют. Ведь большинство ладей, плавающих в этих водах, именно торговые. Более того, неосторожные торговые ладьи можно и пограбить, что тоже было в привычках дикарей-свеев. И при таком раскладе сил трудно будет ждать с моря смертельной опасности.

Одновременно с атакой со стороны Ладоги-моря, с суши, из леса, атакует Овсень со своей сотней. Но Овсеню для этого требовалось спустить с ладей лошадей и лосей, в чем, впрочем, никакой сложности возникнуть не должно бы. До этого Овсень, пока две ладьи делают по воде круг, должен будет выйти в тылы лагеря свеев и там ждать прихода своих лодок. По суше путь лежит короче и более скоростной.

– Только стрелами нас не перебейте… – потребовал в заключение сотник Большака. – Стрельцов, как только мы высадимся, в бой не пускай.

– И не убейте пленника, если он найдется, – напутствовал Ансгар. – Это может быть мой дядя ярл Фраварад.

Сам Ансгар, хотя и очень хотел посмотреть на лосей в бою, рассматривая их в своих дальних планах как усиление будущего войска нового конунга, понимал, что ему, пешему, в сотне Овсеня делать нечего, и потому должен был идти на ладье. Но он уже кипел жаждой боя и часто трогал рукой крыж меча Кьотви. Пес Огнеглаз пошел за конунгом на другую ладью, где для него места, впрочем, тоже хватило. Волкодлачка, естественно, предпочла остаться с Овсенем и Велемиром.

Как только все обговорили, начали подготовку. Гребцы с двух освобождающихся ладей надели доспехи, вооружились и пересели в ладью, идущую с руянами. Лосей и лошадей вывели по выставленным трапам, быстро взнуздали и оседлали. Все делали слаженно, без остановки, привычно, но в то же время с какой-то основательной и продуманной неторопливостью, которая в действительности выливается в скорость сборов. И к тому времени, когда начался закат и неподалеку показался парус ладьи, идущей в сторону Волхова, все было уже готово. Как раз и тучи с восходной стороны дошли до середины Ладоги-моря, и воды покрылись серой густой рябью. Заморосил мелкий шелестящий дождь, который не мог помешать воям, но хорошо скрывал любые звуки в ночи.

Встречной ладье дали пройти, чтобы не возбуждать лишних разговоров, дождались момента, когда парус скроется за полуостровом, и, таясь от случайных взглядов, двинулись от берега в сгущающийся мрак. Идти решили, далеко не углубляясь в Ладогу-море, и на таком расстоянии, чтобы не пропустить свеев мимо взгляда.

Два отряда расстались, чтобы встретиться в бою…

* * *

Несмотря на то что сотник Овсень совершенно не знал здешних мест, он смело повел свою сотню через лес, достаточно густой в этих малолюдных землях и не имеющий тропинок, протоптанных людьми. Но, впрочем, мало внешне отличающийся от леса в Бьярмии, разве что чуть более густой и возрастом старший, следовательно, имеющий больше крепких дерев. А охотники и следопыты, из которых была составлена сотня Овсеня, в человеческих тропах не нуждались и могли пройти по звериным тропам. Обычно считалось, что полуночные и восходные берега Ладоги-моря – это уже Бьярмия. Иногда туда же относили и часть закатных берегов [12]12
  Несколько веков спустя словенский князь Буривой (отец Гостомысла и прадед Рюрика Новгородского) отвоюет у варягов часть Бьярмии и построит себе столицу края – город Бьярма и крепость Карелу на острове Кекки-саари. Кекки-саари – карело-финское название Кукушкиного острова, расположенного между двумя рукавами впадающей в Ладогу реки Вуоксы. Впоследствии крепость была захвачена шведами и переименована в Кексгольм. Ныне это город Приозерск в Ленинградской области, то есть как раз северо-западный берег Ладоги.


[Закрыть]. Но сам сотник об этом даже не задумывался. Он продвигался вплотную к берегу, пустив вперед лосей, которые, в отличие от лошадей, умели чувствовать дорогу впереди и никогда не завели бы людей в болото или в непролазный бурелом. А болот на местных берегах хватало с избытком. Но, даже если бы и встретилось болото, которое трудно миновать, то в темноте его можно было бы попросту обойти по воде самой Ладоги, у песчаных пологих берегов не имеющей большой глубины, следовательно, и не возникало преграды даже для пеших воев, не говоря уже о верховых.

Впереди шла разведка из десятка самых опытных охотников и следовиков, людей, которые не оставят без внимания ни одну деталь, что может таить угрозу, и тоже, как лоси, выберут наиболее прямую и удобную дорогу. Так и получалось. Разведчики дважды возвращались и поворачивали сотню в обходной путь. Сначала через воду Ладоги, потом через лес левее, но неуклонно возвращали к нужному направлению. Нужное направление потерять было трудно, потому что широкая и темная водная гладь была рядом, и, пусть иногда не видно было за листвой волн, но шелест их доходил и сквозь дождь, да и ощущалась большая вода всегда своим не самым тихим дыханием, ловить которое умел каждый вой. Сотня двигалась не слишком торопясь, как и договаривались с ладейщиками, тем не менее вышла к месту раньше, чем ладьи подошли к берегу со стороны воды. О близости свейского лагеря разведчики предупредили заранее. Оказалось, что свеи, не ждущие никакого нападения и, как всегда, чванливо-самоуверенные, даже часовых не выставили. Это дало возможность Овсеню развернуть свою сотню полукругом и занять позицию для атаки в непосредственной близости к лагерю. Главное, чтобы раньше времени не выдали ржанием лошади. Но лошади в сотне были проверенные, обученные скрытному передвижению, и могли бы выдать только в том случае, если бы у свеев были свои лошади. Но скандинавские дикари путешествовали только по воде, и потому лошади в этом походе им были ни к чему.

Свеев, что приплыли на трех драккарах, как подсчитали разведчики, было немногим более двух сотен. Но они совершенно не были готовы к бою и не только не носили доспехов, но и не все были при оружии. Только что были опустошены три котла с похлебкой. Но уставшие за день гребцы не стремились побыстрее устроиться на отдых и еще сидели у костра. Часть, правда, все же ушла спать на драккары, несколько человек срубали топорами прибрежные кусты, желая соорудить на берегу шалаши, которые укроют от дождя, кажется, намеренного затянуться и усилиться, но большинство еще сидело, протягивая к огню уставшие от весел руки, разгоняя в жилах кровь.

Беспокойство свеев обнаружилось, когда до них донеслись с воды какие-то звуки. Может быть, удары весел, может быть, скрип уключин. Впрочем, беспокойство это не было достаточно сильным, потому что к отдыхающим драккарам вполне могли приплыть «на огонь» другие драккары или ладьи, и это чаще всего считалось бы нормальным, потому что отдыхать не берегу всегда лучше, чем в лодке. Но все же один из кормчих, или, скорее, из ярлов, если судить по шляпе с белым пером, взялся командовать и послал по пять лучников вправо и влево, чтобы заняли позицию в кустах. Простая, как казалось, предосторожность – в случае непредвиденной ситуации, которая может обостриться, лучники атакуют с двух сторон. Но предосторожность, как оказалось, бесполезная для самих шведов.

Овсень сразу отреагировал на эти действия по-своему и послал по десятку своих туда же, но в обход. Лучников следовало негромко «попросить» не мешать высадке воев с ладей. И еще до того, как ладьи вошли в пределы видимости, посланные вернулись. Десятники доложили без слов кивками – дело сделано, свейские луки стрелять не будут.

Своих стрельцов Овсень держал рядом с собой. Десятнику Велемиру он загодя показал людей у отдельного костра, которые всем и распоряжались в свейском лагере. Начинать следовало с них. Обезглавленные дружины не смогут оказать никакого организованного сопротивления. Они не смогли бы оказать сопротивления даже в том случае, если бы их количественно было значительно больше, потому что неожиданность с двух сторон полученного удара обязательно уравняла бы любые шансы сразу. А славян в этой ситуации и численно было уже больше. Но Овсеня такая атака, грозящая превратиться в бойню, совсем не смущала. Он прекрасно помнил, что произошло в Куделькином остроге, и быть милостивым к скандинавским дикарям не собирался. А на Куделькин острог напали не только урмане, но и свеи вместе с урманами.

Широкие носы двух ладей выплыли из мрака Ладоги-моря стремительно и через несколько мгновений глубоко ушли в береговой песок. Конечно, свеи уже ждали прибытия в свой лагерь гостей, но не ждали нападения. Мечи они под руками держали, но доспехами пренебрегли и, может быть, в силу своей привычки ко всему чужому протягивать руки сами рассчитывали поживиться на этом берегу. В самом деле, репутация моряков с драккаров Дома Синего Ворона была достаточно устойчивой, не слишком доброй, и потому выпрыгивающие на берег и тут же перебегающие на их драккары оружные вои вызвали в рядах свеев замешательство. Но долго думать и разбираться с ситуацией они не могли. Не мог долго отсиживаться в наблюдательной позиции и сотник Овсень. Он привстал на стременах и дал рукой отмашку десятнику Велемиру. Луки поднялись, и десять стрел сорвались в полет одновременно. И тут же последовала вторая отмашка Овсеня, уже сопровождаемая громогласным кличем:

– Бей дикарей! За Куделькин острог…

Лошади стояли в задних рядах, передний ряд занимали боевые лоси. Свеи как раз собрались вроде бы выставить строй, чтобы встретить нападавших с моря с мечами в руках, хотя сами были без доспехов и щитов, но тут в спину им ударили лоси, сразу сминая, не давая строю не только сомкнуться, но и обернуться.

Стрельцам работы больше не предвиделось, и луки быстро ушли в налучья, а в руках появились блеснувшие красным светом костров мечи. И сразу же красные отблески потемнели, не сменив цвет, но перестали блестеть, потому что клинки окрасились кровью. Это был не бой, а, как и предполагал Овсень, побоище, шведы метались в поисках спасения, но вместо спасения находили удары, и на берегу кончилось все быстро. Только в кустах порой слышался треск. Там конники отлавливали и добивали сбежавших врагов.

Овсень загодя выделил пятерых вдумчивых, не склонных к горячке воев, приказав им захватить пленников. Пленников, связанных одной веревкой, тут же, как только сам Овсень уложил топор на рога Улича, привели и посадили под охраной между костром и лесом. А к костру, разведенному свеями, как оказалось, для славян, подошли сотник Большака с Ансгаром, убирающие свои мечи в ножны. Большака во время атаки руководил действиями на берегу, а Ансгар захватывал и сразу обыскивал драккары, надеясь найти там своего дядюшку ярла Фраварада. Но поиски успехом не увенчались, что юношу слегка расстроило.

– Как меч Кьотви, – спросил юного конунга десятник Велемир, – слушается он тебя в бою против свеев?

– Он кажется мне продолжением моей руки, – сказал Ансгар. – Правда, я и ударить-то больше пяти раз не успел.

– Зато каждый удар был смертельным. Хвалю такого воя, – заметил сотник Большака, успевший смять не только первый ряд шведов, встретивших его на берегу, но и посмотреть, что делается на драккарах. – Слышал я, что нелюди называют тебя Ансгаром Разящим. Согласен! Прозвище соответствует твоей руке. Когда-нибудь я позову тебя, конунг, в трудный набег, где нам такая рука понадобится.

– Многие вообще ни разу ударить не смогли, – улыбнулся Овсень. – Так быстро все кончилось. На всех свеев явно не хватило. И надо обладать действительно быстрой рукой, чтобы успеть ударить пять раз.

– Надо было торопиться. Спасибо тебе, Овсень, и тебе, руянин, тоже за добрые слова… – серьезно ответил Ансгар. – Кстати, я готов прямо сейчас предложить тебе плату за твой нынешний поход.

– Плату? – переспросил сотник уже с повышенным интересом. – Я не откажусь. Я никогда не отказываюсь от платы. Главное, чтобы плата была справедливой.

– На центральном драккаре сундук с серебром. Два сильных бойца охраняли его. Единственные, кто был здесь в доспехах. Правда, их доспехи не смогли защитить их от меча Кьотви. Для его клинка сталь не прочнее кожаного панциря. И сундук воины сохранить не смогли. Сейчас его охраняет мой кормчий Титмар…

– Все законно, – согласился Большака. – Трофей принадлежит захватившему его. Ты захватил сундук, он твой, и ты имеешь право мне заплатить. Я согласен.

– Вот все и уладилось. – Овсень только сейчас спустился с седла и погладил по широкой морде Улича, который, как всегда, проявил себя в бою отменно и успел нанести несколько ударов передними копытами в то время, когда сам сотник только один раз опустил свой топор на чью-то голову. – Ты, как я понимаю, не нашел ярла Фраварада?

– Нет, на драккарах его не было.

– Тогда нужно допросить пленных, – кивнул сотник на связанных людей. – Ты лучше их язык знаешь, сам и допрашивай…

Овсень уже видел, что пленники не желали отвечать на вопросы славян. Вернее, отвечали что-то, но на свейском языке. Но в этот раз им уйти от допроса уже не удастся, потому что есть кому спросить у них и есть кому ответы выслушать.

Ансгар, горя желанием как можно быстрее получить информацию, торопливо вскочил и отыскал взглядом пленников. И сразу направился к ним…

* * *

Овсень вместе с Большакой осматривали захваченные драккары, которые намеревались сжечь, когда к ним вернулся от костра юный конунг. Лицо Ансгара не обещало добрых вестей.

– Быстро ты поговорил с земляками, – заметил Овсень. – Сказали что-то интересное?

– Сказали, – ответил конунг. – Очень интересное. Сказали, что обратной дороги у нас нет. Мы своим нападением объявили войну, можно сказать, целой половине Швеции. Может быть, даже самой сильной половине.

– Давно я собирался это сделать, – хладнокровно и почти равнодушно пробасил Большака, ничуть не смутившись такими пугающими словами. – Только никак подходящую ватажку набрать не мог. То один из стоящих в походе, то другой, то я куда-то отправлюсь. А свеев пощипать очень хотелось бы. А чем ты, конунг, недоволен?

– Мы убили ярла Свенельда из Дома Еталандов. Это один из главных претендентов на титул конунга Швеции. Нынешний конунг, хотя и зовет себя королем из Дома Свеаландов [13]13
  Война между двумя королевскими домами Швеции – Свеаландами с севера Швеции и Еталандами с юго-востока страны длилась, по сути дела, несколько веков с переменным успехом.


[Закрыть], слишком слаб, чтобы удержать власть. Свенельд готовился его заменить. Он плавал в Славен, чтобы занять денег на подкуп других ярлов. А получилось, что купил мне помощь сотника Большаки, а себе гибель. Но Свенельд для всей Швеции – слишком большой человек, чтобы его смерть осталась незамеченной. Это вызовет какие-то события, и сейчас трудно предсказать, какие… К тому же он был сильным противником Дома Синего Ворона и не подпускал их к власти. Следовательно, он мог бы стать моим сторонником. И мы сами себе затруднили путь… Мы даже не посмотрели, что на этих драккарах нет символики Дома Синего Ворона. По ошибке мы напали на другие драккары. Ну, ладно бы, какие-то там. Это дело обыденное. Но – ярл Свенельд Еталанд… Нам ведь в Норвегию плыть вдоль шведского берега.

– А мы, может быть, и не будем на каждой остановке про Свенельда рассказывать, – беспечно заметил Велемир. – Мы вообще свейского языка не знаем, да и устраивать со свеями застолья не намерены, как мне думается. Слишком много свеев было при нападении на Куделькин острог. И я не знаю, свеи или урмане застрелили и сожгли вместе с домом моих родителей. Мне это вообще-то все равно. Они мои враги – это я знаю точно.

– А что же твой ярл плавал без сильной охраны? – усмехнулся Большака. – Две сотни воев – разве это, по нынешним неспокойным временам, охрана…

– Его имя уже само по себе было охраной. Никто в Скандинавии не рискнул бы поднять на него руку. А славянских ладей Свенельд не боялся. Они здесь плавают только по торговым делам. Это где-то далеко в сторону заката есть опасность, но не во внутренних морях. Шведы так и зовут эти моря шведскими внутренними морями, и Ладогу, и Ильмень.

– Свеи явно тухлой рыбы с мухоморами переели, – хохотнул десятник Велемир. – Свенельд – это тот, что был в шляпе с пером?

– Да, он лежит неподалеку от костра. Стрела через шляпу пробила ему лоб и вышла со стороны затылка. Наконечник еще торчит.

– Это я постарался. Ярл как раз не вовремя обернулся, и я пустил стрелу ему в лоб, – признался десятник. – Больше не будет есть тухлую рыбу с мухоморами. И жалеть о нем нечего.

– Мухоморы едят не ярлы, – с легкой обидой сказал Ансгар. Ему не нравилось, что славяне так относятся к людям, с которыми он сам всегда считался. – Отвар мухоморов пьют берсерки. И от этого отвара становятся непобедимыми.

– Это все ужасно интересно, – откровенно, даже не прикрыв рот ладонью, зевнул Овсень. – И непобедимых мы десятками, случалось, бивали. Как и непобедимого ярла Снорри Великана. Помнится, Велемир однажды только со своим десятком полсотни ваших непобедимых берсерков даже до рукопашной схватки не допустил. Перебил, пока они рычали и прыгали друг вокруг друга и грызли края своих щитов, чтобы нас напугать.

– Да и мы тоже, бывало… – самодовольно хохотнув над наивным отношением юноши к легендарным берсеркам, согласился Большака. – Берсерки больше своих же соотечественников пугают, чем противника. А голову такому снимешь, и совсем он не страшным становится. Когда голова без тела начинает скалиться, я тоже всегда готов этой голове улыбнуться.

Берсерков в Скандинавии в самом деле побаивались за их одержимость и бесстрашие. И всегда считалось, что их просто обязан бояться и противник. Это с детства внушали Ансгару и отец, и дядя Фраварад. Считалось, что берсерков следует нанимать, отправляясь в каждый поход, и это должно обеспечить походу удачу. И потому такое неуважение к Одержимым юного конунга просто коробило [14]14
  Современные исследователи считают, что уже к середине первого тысячелетия новой эры все магические звериные боевые культы изжили себя, оставив только подражание, чем явились в том числе и подражатели медвежьему боевому культу – берсерки. Даже сами скандинавские саги в более поздний период порой несут насмешку над берсерками, которые первоначально казались такими страшными (например, «Сага о Греттире», записанная не позднее начала XI века, но созданная, несомненно, намного раньше).


[Закрыть].

– Меня интересует, – сказал Овсень, жалея чувства Ансгара и переводя разговор на другую тему, – что с ярлом Фраварадом?

Ансгар вздохнул.

– Неприятно это сознавать, но мы поторопились и прозевали ярла Фраварада. Не в ту сторону бросились… Он уплыл, если это был действительно он, а не один из простых гребцов с его лодки, на другом драккаре, а на этих вообще ничего ни про каких норвежских пленников не слышали, и дальше Славена они не плавали. Эти драккары не имеют никакого отношения к Дому Синего Ворона за исключением того, что они его противники.

– Прискорбно, – сказал Овсень. – Тем не менее мы не будем возвращаться и искать другой драккар, чтобы не терять время. У нас своя задача, и не менее важная.

– Но как же дядя… – недовольно сказал юный конунг. – Не можем же мы его оставить. Я вспоминаю встречу с шишиморой на болоте. Она хорошо подделывала голоса моих умерших родителей, но никак не могла подделать голос ярла. В этом есть какой-то посыл, говорящий, что дядя жив. Подсказка с неба… Шишимора не смогла подделать голос живого.

– Подсказка скорее из болота. А мы все-таки не знаем, он это был или не он, даже если он и жив, – резонно предположил кормчий Валдай. – В любом случае, если его захватили с целью убить, его уже убили… Правильно я мыслю?

– Конечно, – подтвердил Большака.

– А если не убили, нормальным будет предположить, что они хотят взять за него выкуп и повезут его в Норвегию или в Швецию. И все равно как-то будут искать связь с родственниками. То есть выйдут на племянника без всякой погони и потери времени и предложат договориться.

– Есть и в этом правда, – подтвердил Овсень. – А если мы потеряем время на поиски, во-первых, мы опоздаем на выборы конунга, и выборы превратятся в войну, в которой неизвестно кто победит. Во-вторых, а для меня самого и для моей сотни это главное, иначе нам не было бы смысла отправляться в этот поход… Захваченных в Куделькином остроге пленников могут успеть продать в рабство и отправить куда-то на базары в Хорезм, в Хазарию или в Византию, где их найти и откуда их вернуть будет невозможно. Я не знаю, как другие, но я не могу пожертвовать своими родными ради призрачной надежды найти ярла Фраварада. Были бы еще какие-то точные данные, а без них мы рискуем потерять время и способность управлять последующими событиями.

Ансгар посмотрел на сотника Большаку, услуги которого он уже оплатил и который, по мнению молодого конунга, должен его поддерживать. Большака пожал плечами и пошевелил животом, показывая свою малую компетентность в этом вопросе. По большому счету Большаке было все равно, в какую сторону плыть, хотя он и понимал, что четырьмя ладьями они представляют реальную силу, а одной ладьей сделать большое дело будет сложно, если вообще возможно будет сделать. И три других ладьи без помощи конунга в Норвегии могут оказаться бессильными. Значит, разделяться им смысла нет.

– А где шаман? – спросил вдруг конунг, сообразивший, что услуги Смеяна могут оказаться той соломинкой, за которую ему, утопающему, приходится хвататься.

– Я оставил его с охраной наших ладей, – сказал Овсень. – Он совсем обессилел после таких трудных камланий. Пусть отсыпается и пьет свои травяные настои.

– А если попросить его еще раз покамлать? – не унимался Ансгар. – Сможет он найти ярла?

– Не сможет, – категорично заявил Овсень. – Он не знал его и потому не сможет найти.

– Но он же и Гунналуга не знал, однако нашел!

– Гунналуг извалял его в кустах и выбросил на берег, когда дикари напали на его становище. Значит, знал. Но, я думаю, он искал его не как такового, а только через Всеведу, жену мою. Ее Смеян знал хорошо, и найти Всеведу ему было легче. Я думаю, он не будет даже пробовать искать Фраварада. Кроме того, у него сил осталось слишком мало. Смеяну следует отдохнуть, иначе мы его просто потеряем и никогда не сможем прибегнуть к его помощи.

Ансгар печально опустил голову. Поддержки он не нашел, хотя сам, казалось, готов был даже пожертвовать выборами конунга ради дяди. Впрочем, Ансгар надеялся на влияние ярла Фраварада и на его опыт и думал, что вместе они сумеют вернуть титул и власть даже тогда, когда кто-то успеет их захватить. Более того, рядом с ярлом он чувствовал бы себя увереннее, чем с поддержкой славян, потому что ярл Фраварад в норвежской земле тоже пользовался авторитетом, да и опыт воинский и политический имел немалый…