Текст книги "Невольник силы"

Автор книги: Сергей Самаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Вовка… Вовка, козел небритый…

Естественно, Вовка не отозвался. Он и трезвый, и разбуженный, может быть, не отозвался бы, потому что позволял себе шевелиться только тогда, когда необходимо было за бутылкой сбегать. Но тут-то он бегал на олимпийском уровне…

Вадим Александрович тоже не отозвался, поскольку звали не его. К тому же пришлось задуматься, представляя себе бритого козла. Воображение представило внутреннему взгляду довольно любопытную картину. Но долго думать ему не дали, потому что голос прозвучал снова:

– Вовка, скотина пьяная…

Только тогда Вадим Александрович встал, распахнул окно во двор и лениво, демонстративно потягиваясь, выглянул.

– Спит он… Чего надо? – спросил недовольно и хрипло, как и должен был спрашивать, находясь в определенном состоянии и не особенно радуясь, что его разбудили.

– В пансионате чтой-то творится… Горит все, как в войну… Мы со стариком тушить бежим…

– Ну и бежите… А я чего? Помочь, что ль? – Вадим Александрович зевнул так звучно, что просто должен был старуху зевотой заразить.

– А то как… – в старушечьем голосе послышалось возмущение. – Беги быстрее… И Вовку подымай… Тоже пусть бежит…

Но сама тут же, словно в ответ Вадиму Александровичу, громко зевнула. Была бы у нее вставная челюсть, обязательно бы при таком зевке выпрыгнула. А поскольку вставной челюсти не было, а в своей не было зубов, зевок походил на надсадный смех рыбы.

– Он, кажись, неподъемный…

– Много выпили? – В голосе старухи звучало завистливое любопытство.

– По бутылке…

– Тогда хрен встанет, хоть его дом гореть будет…

От калитки раздался треснутый голос старика.

– Пойдем ты с нами…

– Да я сам еле стою… Ну, да, ладно уж… Такое дело… Сейчас, штаны надену…

Штаны надевать ему не надо было. Но он чуть-чуть задержался – только на время, необходимое, чтобы одеться. И вышел, слегка пошатываясь, но не слишком сильно.

* * *

Вообще-то, грубо говоря, пожар тушить им не пришлось. Без них было кому этим спешным делом заняться, да и пожарная машина в местном гараже, оказывается, имелась, только стояла почему-то без воды – пришлось пожарникам сначала за водой ехать, а потом уже пожар заливать. Но к тому времени, когда Вадим Александрович со стариками пришел, пожарники уже с водой приехали. В дополнение откуда-то притащили несколько пенных и порошковых огнетушителей, и здешние мужики справились с ними довольно ловко. Огонь распространился по стене только с наружной стороны, но схватил уже крышу. Огнетушителями стену затушили быстро, и хорошо, что огнетушителями работали, потому что водой «коктейль Молотова» залить невозможно. Крышей занялась уже пожарная машина. Там вода с делом справилась, и обгорела и провалилась только часть крыши. Весь дом изнутри тоже был залит водой. После второго рейса на дозаправку пожарники воду не жалели, но изнутри и пламени почти не было, а вода больше разрушала. И пожарники разрушением директорского дома занимались с наслаждением. На всякий случай пожарная машина и третий рейс на дозаправку сделала, но кто-то пожарников остановил:

– Хватит, и так наводнение устроили…

Но «коктейль Молотова», несмотря на значительное время, даже к удивлению самого Вадима Александровича, все еще не сгорел полностью, и в лужах плавало несколько островков огня. Хотя вполне возможно было, что это вовсе и не «коктейль Молотова», а в доме были какие-то запасы масла, и горели именно они.

– Горит еще, – с удивлением сказал Вадим Александрович.

– У него система отопления маслом залита, – ответил мужик, распоряжавшийся работой пожарников. – Трубы лопнули, растеклось…

Рядом стояли еще несколько машин, фарами освещали пространство, хотя огня от дома, пока его не потушили, вполне хватало, чтобы видно было, что тушить, и лишняя иллюминация была не нужна.

– Эй, помоги-ка, – позвал Вадима Александровича какой-то долговязый и сильно не бритый, хотя еще и не бородатый мужик, показывая на другую сторону дома.

– Чего там? – поинтересовался Вадим Александрович лениво.

– Жмуриков отнесем… А то шашлыком подгорелым противно вонять будет…

Двоих окровавленных убитых, взяв за руки и за ноги, с дорожки отнесли к самому забору. Как раз к месту, где Вадим Александрович пробирался во двор. Забор здесь был уже благополучно сломан, и все следы пребывания Вадима Александровича в этом месте удачно затоптаны. Трупы уложили один рядом с другим, как в строю. Подошел какой-то мужик с чемоданчиком, должно быть, фельдшер, пощупал пульс…

– Черные, – сказал небритый мужик то ли с презрением, то ли с удовлетворением. – Гости директоровы… Туда им и дорога… Теперь за директором пошли…

– Ясно, что черные, – отозвался мужик с чемоданчиком. – Подкоптились… На таком-то жару… И ты сейчас почернеешь… Директора неси…

Подойти к директору было трудно, он лежал рядом с горящим домом, и жар был настолько сильным, что пришлось взять у пожарников брезентовые куртки, чтобы накрыть ими головы, иначе волосы могли сразу в пепел превратиться… Но все же с двух заходов, с коротким отдыхом на остывание, и с этой работой справились. Распрямили вспотевшие спины…

– Закурить давай… – Не спросил, а нагло потребовал мужик, вытирая черный пот со лба.

– Не курю, – почти виновато ответил Вадим Александрович.

Мужик вытащил свою пачку «Примы», задымил с удовольствием, словно не наглотался дыма на пожаре.

– Тогда выпить налей… С собой?

– В доме осталось…

– В каком?

– У Вовки… – Вадим Александрович кивнул в сторону соседней деревни.

– У Машкина, что ль?

Вадим Александрович плечами пожал и повторил просто, легко включаясь в местную манеру разговора:

– У Вовки…

– У Машкина, у Машкина… С им они пили, – сказала старуха, подходя ближе, чтобы посмотреть на убитых, и неожиданно плюнула на труп директора, показывая свое отношение к погибшему.

Где-то в небе вертолет затрещал, захлопал лопастями. Низко летел, и потому за деревьями его не видно было.

– На поле сядет, – сказал пожилой мужик, что командовал пожарниками. – Машины разверните туда фарами, чтоб показать… Это менты прилетели… Я вызвал.

Его послушались. Когда при подобных происшествиях кто-то один находится и командует, его обычно слушаются…

* * *

Зная понаслышке обстановку в российских регионах, Вадим Александрович предполагал, что у местных ментов нет и не может быть своего вертолета. Более серьезные ментовские структуры своих вертолетов не имеют и в случае экстренной необходимости заказывают, иногда даже у военных. Да и аэродрома в районном центре не было. Значит, вертолет прилетел издалека. Скорее всего, из областного центра. Это уже была информация к размышлению, которая легко читалась опытным человеком, и информация эта настораживала, хотя пока мало что говорила. И уж конечно, у вертолета с начала событий в пансионате не было времени, чтобы от областного центра долетать сюда так быстро. Следовательно, прилет вертолета связан не с пожаром и взрывом гранат, а с появлением здесь самого Вадима Александровича, что произошло чуть раньше. Вылетели они еще до того, как здесь все началось. Почему вылетели, если хорошенько подумать, станет понятным тоже… Значит, менты или следственная бригада прокуратуры пожаловали в гостиницу, поковырялись, собрали что могли, сняли отпечатки, понюхали его носки, потом передали по компьютеру отпечатки пальцев в областной центр на идентификацию, а там, недолго думая, в Москву переправили, а уже в самой Москве по какой-то еще неясной пока причине зашевелились и быстро связались с дактилоскопическим отделом Интерпола, получили срочный ответ и передали данные в область. Это единственная причина. Иначе не могла бы подняться такая суета. По случаю пропажи четырех ментов с машиной никакая бригада из областного центра не сорвалась бы с места так оперативно. Ментов бы вообще искать только утром начали. Да и то предоставили бы заниматься этим делом местным кадрам. А эти, с вертолета, прилетели искать его, Вадима Александровича… Интерпол мог много наговорить… Там досье должно быть серьезным… А просто за серьезным человеком и приедет, то есть прилетит, серьезная бригада из областного центра, поскольку на местных справедливо не понадеются… Есть уже сегодняшний повод не надеяться на местных…

И очень хорошо, что старик со старухой позвали Вадима Александровича сюда. По крайней мере, он будет относительно в курсе событий, поскольку полностью быть в курсе событий не может. И лицо, и фигура его здесь уже примелькались, и люди его видели помогающим. Это хорошо… Можно будет и рядом со следственной бригадой повертеться, и не вызвать подозрения…

Первым встречать прилетевших, сильно косолапя, двинулся тот пожилой мужичок, что командовал тушением пожара. За ним, отставая на три метра, увязался долговязый, а за долговязым, вроде бы как компаньон его и напарник, двинулся и Вадим Александрович. Просто посмотреть… Любопытство человеческое всегда считалось вечным двигателем прогресса…

И ситуацию Вадиму Александровичу удалось оценить сразу, как только прибывшие из вертолета выгрузились. Первый – ментовский подполковник, конечно, начальник местного райотдела. За ним, следовательно, залетели в райцентр. То есть туда и летели сразу, но на бегу связали происшествие в пансионате с личностью постояльца гостиницы и полетели дальше, добавив пару пассажиров. Второй пассажир выбрался из вертолета последним. Вадим Александрович узнал человека, чья «Ока» должна была использоваться по первоначальному плану, – им был прокурор межрайонной прокуратуры. Благодаря неумелым действиям местных ментов прокурор остался неосмеянным. Но сам об этом, конечно же, не догадывался… Но об этом думать было некогда, потому что Вадима Александровича гораздо больше заинтересовал человек, вторым покинувший вертолет. И даже не сам человек, а его камуфлированный костюм, такого же зеленого цвета, что и у Вадима Александровича. Не серый, ментовский, а зеленый, армейский… И уже вблизи удалось различить нарукавную эмблему…

Кажется, дело начало приобретать не слишком приятный оборот, и по большому счету следовало бы убираться отсюда далеко-далеко, пока не начались осложнения. Но убираться после того, как дал обещание доработать до конца, – это было не в правилах Вадима Александровича.

Почему в дело вмешалась ФСБ? Нет здесь поля деятельности для такой серьезной организации. У ФСБ другие функциональные обязанности и совсем иная сфера интересов. Пусть и из областного центра, но прилететь должна была следственная бригада МВД, поскольку именно сотрудники МВД начали это дело, и даже увязли в нем. Этот поджог дома директора и установка взрывных устройств могут, конечно, квалифицироваться как преступление, носящее признаки терроризма. Но следственная бригада вылетала, не зная еще о происшествии в пансионате. Откуда тогда они здесь взялись? Или данные из Интерпола оказались настолько интригующими, что на Вадима Александровича объявлена большая международная охота? Это возможный вариант, но возможный только с большой натяжкой… Нет за Вадимом Александровичем очевидных дел в России, которые могут привлечь внимание ФСБ. Конечно, хорошо бы узнать, из какого отдела этот подполковник. Тогда многое встало бы на свои места. И поэтому следует быть поближе к следственной бригаде. Даже легкую назойливость можно проявить. Они постараются собрать информацию от местных жителей, и, если разбирательство будет происходить здесь же, на месте, можно будет услышать кое-что интересное, потому что допрашивать в таких случаях стараются всех сразу, не составляя протокола, а задавая вопросы, на которые кто-то один отвечает, а остальные его дополняют. Это просто сбор сведений, предусматривающий дальнейшую быструю раскрутку. И здесь можно будет кое-что выудить…

* * *

С одной стороны, выудить много не удалось. Но один факт уже встал на свое законное место, что-то прояснив… Еще до общего разговора из уст подполковника ФСБ прозвучала фраза с именем. С кличкой то есть… Если Призрак или Фантом стал фигурировать здесь, значит, понятно, что следаки прибыли сюда такой солидной компанией только ради него одного. Умудрись кто-то поджечь и взорвать всех директоров всех пансионатов в стране, и то не было бы нынешней активности ФСБ. А появился Призрак, и они тут как тут…

Но тут же прозвучала еще одна фраза про вскоре прибывающую московскую бригаду. Это, понятно, еще сильнее заинтересовало Вадима Александровича, потому что прилет следственной бригады из Москвы для него, человека не слишком амбициозного и не страдающего манией величия, был нонсенсом. Такая бригада могла бы прибыть только в том случае, если бы за ним был какой-то след на территории России. А такого следа пока не было, и потому не понятно, по какой причине такие значительные силы брошены на его преследование. Опыт подсказывал, что должна быть причина посторонняя, ему неизвестная, но причина значительная настолько, что серьезные организации готовы средств и времени не жалеть. И невольно возникла какая-то связь с тем, что делал он здесь, в пансионате, во дворе у директора пансионата, и тем, что беспокоит сыскарей ФСБ…

А что делал он здесь?

По большому счету Вадим Александрович даже не знал толком цель, которую преследует его акция.

Его даже не на работу, грубо говоря, наняли, как это делается обычно… Его попросили выполнить задание, естественно, с оплатой… Попросили… Вернее, вынудили попроситься… Ненавязчиво вынудили… И не больше… Попросил человек, которому отказать было возможно, но отказывать не хотелось, потому что слишком приятно было этого человека встретить и ощутить, что есть еще на свете люди, которые помнят, что ты был, и не знают, что тебя уже нет… С этим человеком можно было спокойно поболтать о разных разностях, вспомнить давнишних знакомых, узнать, кто из старых приятелей умудрился в живых остаться и кто чем сейчас занимается…

Олег Лавренев, подполковник спецназа ГРУ в отставке, бывший командир роты, в которой Вадим Александрович служил командиром взвода, а потом и командир батальона, который давал рекомендацию Вадиму Александровичу при переводе на службу в резерв командования, как тогда называли отдельные мобильные офицерские группы. Олег тогда Вадима Александровича отправлял, потом встречал, потом снова отправлял, еще раз встречал и еще раз отправлял, уже в последний, и больше, как часто случается в разведке, ничего о нем не слышал.

До того момента, как случайно встретились…

Случилось это через две недели после возвращения Вадима Александровича в Россию, когда он уже полностью избавился от иностранного акцента, так прилипающего к языку всякого русского, долго живущего за границей. Впрочем, это особенность не только русского языка. Сам русский на иностранные языки точно такое же влияние оказывает. Вадиму Александровичу в этом отношении было проще, потому что влияние обычно оказывает какой-то один язык. Так, долго живущие в Соединенных Штатах приобретают акцент американский и глотают окончания слов, живущие во Франции начинают слегка гнусавить. Переселившиеся куда-то на восток приобретают в голосе высокие птичьи нотки, а свежеиспеченные африканцы часто грешат поиском слов со множеством согласных звуков. Некоторые, чтобы показать свой нынешний иностранный статус, начинают даже умышленно коверкать свою русскую речь. Вадиму Александровичу это было противно. Кроме того, он никогда долго не проживал ни в одной стране, и потому приобрести определенный акцент не мог, и русский в его речи, настоящий русский, по которому он успел основательно соскучиться, но не успел забыть, был сильнее всех других языков и акцентов.

Тогда Вадим Александрович неторопливо шел по московской улице, когда почувствовал на себе взгляд со стороны. Когда столько лет занимаешься ремеслом, выходящим за грань риска, подсознание невольно обостряется, и каждый взгляд чувствуешь, бывает, издалека, и очень остро.

Естественным было на этот взгляд не повернуться, но определить его всеми остальными чувствами. Вадим Александрович определил. Человек стоял на том же тротуаре и откровенно глазел на него. Может быть, глазел даже испуганно или с негодованием, или агрессивно, это можно было узнать только при прямом встречном взгляде.

– Призрак… – прозвучало вдруг.

Это было уже совсем некстати. Правая рука Вадима Александровича плавно поднялась и почесала подбородок, чтобы не снизу характерным движением подниматься к подмышке, а упасть туда сверху, так и быстрее, и не сразу показывает твои намерения. И одновременно с движением руки начался поворот головы.

– Вадим… – прозвучало в дополнение. – Варягов…

Это чуть расслабило – давно забытая фамилия показалось чужой, но звучащей приятно, и это ощущение не дало руке попасть туда, куда она стремилась.

Вадим Александрович повернулся и увидел улыбающуюся физиономию своего бывшего командира и товарища по службе Олега Лавренева…

– Почему – Призрак? – все-таки спросил Вадим Александрович, встречно улыбаясь, но сохраняя настороженность. Кличка, которую дали ему спецслужбы мира, не должна была дойти до бывшего командира.

– Все мы призраки… Явления прошлой нашей жизни… Я уж про тебя столько лет ничего не слышал… Думал, сгинул где-то ненароком…

– Я выжил… Сначала сгинул, потом выжил…

– Нас этому хорошо научили… Выживать, – отчего-то вздохнул Лавренев. – И не только нас… Вся страна уже много лет выживает…

И непонятно было, про обучение страны он говорит или про обучение спецназа ГРУ, у которого занятия по выживанию преподаются отдельным курсом. Но это было не важно.

– Сначала в магазин, потом ко мне, – решительно отдал команду Олег. – Я знаю магазин, где водка точно не отравленная… Тебе одному покажу… Я сам, правда, после инфаркта… Больше бутылки не осилю… Но ты – сколько хочешь…

– Я тоже сильно не увлекаюсь.

ГЛАВА 3

1

Вовремя появилась мысль. Надо подсказать, где находится «камера хранения» связанных ментов. Тогда они смогут дать словесный портрет Призрака. И словесный портрет этот будет отсылать взгляды ментов и прочих ко всем седовласым мужчинам. Не седовласые в этом случае могут быть до какого-то времени, пока поиск не выйдет на новый виток, спокойными. Следовательно, пока и к Вадиму Александровичу присматриваться никто не будет.

Он отошел в сторону от толпы, вытащил очередную ментовскую трубку, включил ее и набрал «01». Ответили сразу. Голос женский, следовательно, в районе, как во всех порядочных местах, есть диспетчерская, хотя этот райцентр к порядочным местам отнести можно с большой натяжкой. И не только по архитектурным особенностям населенного пункта…

– С дежурным по райотделу милиции меня соедините, – грубо, меняя свои естественные интонации, сказал Вадим Александрович, потому что знал об обязательной записи всех звонков на этот номер, чтобы можно было потом прослушать запись и идентифицировать голос. Умение менять тембр и манеру произношения слов он изучал специально и владел этим умением профессионально. В отличие от актера человеку его профессии не нужно было иметь узнаваемый голос.

– Вы можете оставить сообщение нам.

– Быстро соедините. Я ждать не могу, – рявкнул Вадим Александрович.

Прошла минута, прежде чем его соединили. Но возможности сельских ментов Вадим Александрович предполагал и понимал, что проконтролировать его местонахождение они не сумеют, потому что включатся в контроль не сразу. А фиксация номера ему ничем не угрожала, поскольку звонил он не со своей трубки. Собственную трубку Варягов даже из рюкзака пока не вытащил.

– Дежурный по районному отделу милиции капитан Лукошкин, слушаю…

– Послушай, Лукошкин… Ваши парни… Пропавшие… Пошли машину в сторону пансионата… Сразу после поворота с федеральной трассы второй съезд в лес… Направо… Я, кажется, не ошибся, второй… Но в темноте мог что-то пропустить. Не первый – точно. Делянка там… Лесорубы когда еще приедут… Парни ваши там… Комаров кормят… Будь другом, капитан, освободи их, а то мне некогда… А машина рядом с пансионатом стоит… И оружие там, в машине… Два автомата и пистолет лейтенанта… Поторопись, чтобы оружие никто раньше не нашел… Народ такой ведь – пострелять любят… Не вернут. А вам хлопоты лишние… И нагоняй… Поторопись, дружок… Поторопись…

– Кто это? – задал естественный вопрос капитан Лукошкин.

– Это я, – честно признался Вадим Александрович.

– Подождите минуту…

– Поищи дураков в другом месте, – такой вежливой фразой Вадим Александрович закончил разговор и отключился. Sim-карту постигла та же самая участь, что и предшественницу с первой трубки. Сама вторая трубка пока выброшена не была, поскольку эксперты только начали осмотр двора и окрестностей и могли бы подобрать ее. Это могло указать, что кто-то звонил в то время, когда следственная бригада была уже здесь.

А Вадим Александрович, неторопливо и изображая задумчивость, подошел к группе прилетевших на вертолете следаков, чтобы продолжить собственное наблюдение, поскольку его, как активного свидетеля и участника событий, гнать никто не собирался. И наблюдение показало, что капитан Лукошкин поторопился предупредить своего начальника раньше, наверное, чем выслать машину в лес.

Ментовский подполковник торопливо вытащил трубку из глубины какого-то, похоже, необъятного кармана, глянул на определитель и ответил. Но разговаривал не громко и в стороне, и потому сам разговор и распоряжения подполковника услышать не удалось. Но удалось услышать, что мент сказал подполковнику Кондратьеву:

– Призрак позвонил нашему дежурному…

Подполковник ФСБ чуть не подпрыгнул. Вадиму Александровичу его реакция понравилась – значит, ценят и не держат за залетного лоха…

– И что?

– Сообщил, где оставил связанных сотрудников райотдела. В лесу… На делянке… Предложил побыстрее освободить, пока их комары не сожрали…

– Он неприлично добрый. Это не к добру, – громко хмыкнув, словно радуясь непонятно чему, заметил прокурор межрайонной прокуратуры.

– Я приказал машину выслать. Еще, кстати, Призрак сообщил, что наша машина, на которой он сотрудников увез, где-то здесь, рядом с пансионатом… В машине оружие… Тоже поторопил, чтобы посторонние оружие не нашли и нас не перестреляли…

– Заботливый, сволочь… – не удержался прокурор, за что удостоился недоброго взгляда Вадима Александровича. Впрочем, прокурор на Вадима Александровича не смотрел и взгляд не оценил.

– Он кто вообще-то по национальности? – поинтересовался начальник райотдела.

Подполковник Кондратьев плечами пожал:

– Было предположение, что он серб… Но утверждать трудно. По всем следам, что он оставил, можно только сказать, что он сильно недолюбливает американцев и англичан. И в Африке и в Латинской Америке в основном против них работал. В Гонконге тоже, но там еще и китайцам нервы подпортил…

– Но русским языком свободно владеет?

– Он многими языками свободно владеет… На суахили, как негр, говорит…

– И как его искать?

– Фоторобот делают? – спросил Кондратьев.

– Наши сотрудники сейчас как раз этим занимаются, – сообщил прокурор. – Пока только дежурная по гостинице и горничная в состоянии дать описание. Привезут захваченных ментов, они включатся… Пока из всего описания знаем, что он мужчина среднего роста, в возрасте, седовласый, волосы средней длины, прямые. Сам сухощавый, внешне – мягкий человек, не способный на решительные силовые действия. Голос тихий, ленивый, не решительный, почти просящий…

– Это кто такое описание дал? Чьи ощущения? Женщин? – возмутился подполковник Кондратьев.

– Женщин, – подтвердил прокурор. – У них все среднее, если человека не раздевать…

– Курицы… – определил начальник райотдела уровень мышления сотрудниц гостиницы, не понимая, что тем же самым достаточно точно определяет уровень своих подчиненных ментов. – А в полет стремятся…

Таким образом, Вадим Александрович услышал о том, как его представляют и каким он не должен казаться. По крайней мере, не должен казаться здесь и сейчас. Но тут же еще характеристика прозвучала:

– Да… Еще нос у него сломан…

Кондратьев по сторонам посмотрел:

– По этому признаку можно почти всех наших свидетелей брать под подозрение.

Вадим Александрович, зная о своем сломанном носе, посмотрел на своих собратьев по тушению пожара. И у долговязого, и у пожилого носы тоже были сломаны. Даже у старика, что вместе со старухой привел его на тушение пожара, нос был восхитительно изогнут чьим-то кулаком. Но, наверное, еще в молодости…

* * *

Следователи ФСБ быстро разобрались, что произошло во дворе. И место установки «растяжки» обнаружили сразу, почти не присматриваясь, и сообразили, где гости хозяина «картошку» копали… В принципе это сделать нетрудно, если хоть что-то понимаешь в подобных мероприятиях, несмотря на то, с какой стороны ты в них что-то понимаешь, со стороны устанавливающего растяжку или со стороны того, кто разбирается с последствиями.

Вадим Александрович мысленно оценил профессионализм как средний по уровню.

Потом выговор получил пожилой командир пожарных, словно он был ответственным за все, что тут происходило. Оказывается, не следовало трогать тела. Убедились, что убиты, и оставили бы на месте в тех позах, в каких они лежали.

– Если бы просто поджарились… – сказал, ни к кому конкретно не обращаясь, долговязый. – А то они подгореть норовили… Пахнет противно… Особенно, когда кости горят… Не ради них оттаскивали… Запах противный не люблю…

Вот этот человек и говорил лениво, как тот седовласый из гостиницы, и цветом волос подходил, хотя имел короткую прическу и ростом выступал далеко за пределы среднего.

– Нюхал, что ли? – спросил подполковник ФСБ.

– Приходилось…

– Воевал?

– Не-а… Не довелось…

– В армии-то служил?

– Десантура… – с гордостью пробасил долговязый. – Нас учили ко всему привычными быть… Только это когда уж было… Я в семьдесят первом дембельнулся… И ничего, и трупы перенес с ним вон… – кивнул долговязый на Вадима Александровича.

– А ты? – спросил подполковник. – Воевал?

– Афган… Восемьдесят первый – восемьдесят второй…

– Тоже – десантура?

– Тоже, – сказал Вадим Александрович.

– Вот, со своим человеком работал, а не знал, – заметил долговязый.

– Вы что, не знакомы? – Подполковник, кажется, всем интересовался.

– Я тут в гости приехал, – сказал Вадим Александрович. – По грибному делу…

– В который уж раз приезжат, – чуть не из подмышки долговязого высунула голову старуха, соседка Вовки. – С соседом нашим самогонку без закуски хлещут…

– Хорошая самогонка? – Подполковника интересовало и это.

– Лучше магазинной водки, – спокойно заметил Вадим Александрович. – Меньше угроза отравиться.

– Тоже верно. Ладно… Десантура… Давайте вспоминать, как тела лежали…

Вот странно, как лежал директор, несмотря на всю сложность обстановки, при которой его приходилось вытаскивать, закрыв головы брезентовыми куртками, оба вспомнили точно, и один другому не противоречил. Что касается директорских гостей, то здесь мнения разошлись, причем сразу по обоим трупам. Вадим Александрович был уверен, что показал правильно, но и долговязый мужик тоже в своей памяти не сомневался. Но спорить Вадим Александрович не стал бы, если бы не его положение. В данном случае он исходил из того, что подозреваемый не должен высовываться слишком яростно. Если он не боится высовываться, значит, в подозреваемые себя не записывает. И он на своем настоял, и даже не побоялся занять места убитых, показывая позу каждого, когда они вместе с долговязым подошли к трупам. И один из экспертов прямо по булыжникам дорожки обвел мелом очертания Вадима Александровича.

– Пить надо меньше, – сказал долговязый. Ему, кажется, вообще все было не важно, лишь бы настоять на своем, пусть даже и неправильном. – Этот, который здесь, вообще на спине лежал, а не харей в камни…

– У него в спине куча осколков… Тогда бы все камни под спиной в крови были, – возразил Вадим Александрович вполне категорично, памятуя, что в гостинице его восприняли как человека, не способного к этой самой категоричности. И пусть гостиничным характеристикам никто не поверил, но поверили, что такой манерой поведения Призрак маскируется. А это была уже маленькая ориентировка для определения и поиска.

Подполковник слушал внимательно, что-то соображая. Выведенные мелом очертания сфотографировал эксперт. И при свете вспышки Вадим Александрович заметил, что подполковник к нему внимательно приглядывается. Взгляд этот понравиться не мог – слишком он был напряженным.

Вадим Александрович мысленно прикинул все, что он сказал за этот вечер, потом так же быстро проанализировал все свои действия, представил услышанное описание, которому он сейчас полностью не соответствовал, – и не нашел ни одного прокола, даже скользкого места не нашел, где он, грубо говоря, ступил не слишком уверенно. Нет… Это просто взгляд сыскаря, который хочет отметить в памяти все, что видит, надеясь, что когда-то потом в нужный момент недостающий факт может всплыть в воспоминаниях и замкнуть кольцо выводов.

В это время к двору одновременно подъехали три автомобиля, и в стороне над лесом послышался низкий звук вертолетного двигателя.

– Наши приехали, – сказал прокурор межрайонной прокуратуры начальнику райотдела. – А почему только три машины? Где четвертая застряла?

– Машины все в таком состоянии, что вполне могут по такой дороге и не доехать… – начальник райотдела произнес это намеренно громче, чем говорил все остальное, чтобы подполковник ФСБ обратил внимание на фразу. Пусть он и не начальник, но может что-то своему начальству шепнуть между делом. Там дальше пойдет… Так и куда следует информация тоже поступит. – Встречать пойдем…

Идти далеко не пришлось. Машины подъехали прямо к двору, следственная бригада и ментовский наряд вышли, а подполковник Кондратьев распорядился машины отправить на стадион, чтобы осветить место посадки для московского вертолета, несмотря на то, что у того под «брюхом» имелись мощные прожекторы, которые как раз в это время осветили весь двор директорского дома. Но здесь тяжелой машине сесть было негде, и, видимо, выслушав по связи подсказку экипажа вертолета областного управления ФСБ, московский вертолет скоро к стадиону направился.

Начальник райотдела поговорил со старшим своего наряда и к подполковнику Кондратьеву подошел.

– Нашлась пропавшая машина… Рядом с нами стоит… По ту сторону дороги… Одна наша машина там же, осматривают место, отпечатки снимают. Оружие на месте, не тронуто.

– Что-то все это на Призрака не похоже… – сказал задумчиво Кондратьев. – Вы уверены, что с отпечатками не напутали?

– А что нам путать? – сказал прокурор. – У нас отпечатков Призрака не было… Мы послали только то, что здесь нашли…

– У нас есть психограмма Призрака, – сказал подполковник ФСБ. – Из Интерпола предоставили… Чтобы нам жизнь облегчить…